Дома с привидениями

      И тогда еще более остро встает вопрос о необходимости свободного и независимого в своих сужде.ччях арбитра.
      Значение явлений, о которых идет речь, очен;., велико, ибо они свидетельствуют о наличии у челс^ка невероятных и пока еще не изученных способно i ей, каковые в обычном состоянии практически НИКЕ' не проявляются, но зато могут проявиться ярчайшш образом, когда человек будет пребывать в состояния которое мы назовем экстраординарным, ненормальным, необычным.
      В каждом из нас есть некое неведомое "я", которое может оказывать прямое воздействие на материю, поднимать вверх одной силой своей воли некое чужеродное тело, как если бы это было его собственное тело, пронзить взглядом непрозрачную материю, являющуюся некой преградой, и улавливать на расстоянии невысказанные вслух мысли другого "я".
      Если бы обычный, нормальный человек сумел научиться управлять своими внутренними силами до такой степени, что мог бы в любое время по желанию применять свои способности, которые сейчас проявляются у него лишь в гипнотическом состоянии, то тогда бы его собственное тело стало чем-то второстепенным. Разумеется, в сознании человека оно по-прежнему оставалось бы необходимым вместилищем его индивидуальности, но человеческое "я" могло бы тогда управлять не только этим телом, но и другими телами; и человеческая душа перестала бы быть душой лишь конкретного человека, но стала бы душой всех созданий и вещей, всего сущего, в той зоне, где она могла бы распространить свое влияние; и если бы она могла распространить свое влияние на всю Вселенную, она бы стала душой всего мира".
      Жан Жорес был человеком абсолютно свободным и независимым в своих суждениях. Он был на редкость прозорлив, умел видеть далеко, и для него такие феномены, как левитация, действия на расстоянии, телепатия, ясновидение, были реальными явлениями, которые должны были помочь нам очень многое понять в устройстве мироздания. Он считал, что человеческая душа является частицей мировой души.
      Пятая стихия, о которой мы только что говорили, скрывает за непроницаемой для обычного человеческого взгляда завесой огромное количество разумных невидимых существ, не раз и не два проявлявших себя в различных случаях, о коих шла речь в этой работе. Наблюдатели, свидетели этих событий -- люди нормальные, в трезвом уме и здравой памяти, они и на деле являются свидетелями, наблюдателями, а не актерами в низкопробных комедиях.
      Ну как объяснить, к примеру, точность стрельбы на улице Нуайе, как не наличием невидимых стрелков?
      Как объяснить, что кресло вдруг переместилось к двери и встало так, чтобы ее было невозможно открыть? А каким образом ключ выскочил из замка и ударил по руке ту особу, что хотела отворить дверь? А почему освященные медальоны были сняты с дверей и окон, куда их поместили в качестве защиты от нечистой силы? Кто их снял, если не невидимки?
      Все эти феномены - проявления неких мыслящих сил, либо посторонних для людей из мира живых, либо присущих им самим, но проявляющихся только при раздвоении сознания экспериментатора... Однако неоспоримым фактом является именно то, что они дают о себе знать различными действиями...
      Исследуемые нами феномены являются результатом и следствием вечного всеобщего движения, вселенского динамизма, о котором нам дают весьма неполное представление известные нам пять чувств. Я уже писал в работе "Lumen", что в природе существуют и другие способы общения с внешним миром, другие способы восприятия, нежели известные человеку зрение, осязание, обоняние и т. д.
      Я хотел бы познакомить вас с историей, рассказанной в 1905 году Шарлем Рише одному из моих друзей:
      "Однажды я пригласил к себе в Каркерайн своих друзей, профессоров Уильяма Джеймса и Майерза, психологов, чтобы они отдохнули и провели серию опытов с участием очень интересного медиума, некой миссис Томсон. Я телеграфировал в Ниццу моему другу господину Мутоннье, приглашая и его присоединиться к моим английским друзьям, ибо знал, что эти исследования его страшно интересовали. Но так как сам я задержался в Париже по делам, господин Мутоннье не решился в мое отсутствие отправиться в Каркеранн, а уехал с женой в Монако. Мисс Томсон, ничего об этом, кстати, не знавшая (ибо ее, естественно, никто об этом не извещал), в свой черед немного задержалась на Ривьере. И вот она, совершая прогулку по парку в Монако, вдруг обратила внимание на сидевших на скамейке супругов с маленькой собачкой. Миссис Томсон была поражена, когда поняла, что мысли сего господина занимает знакомое ей слово "Каркеранн". Несмотря на свою природную робость, она решила
      ти к незнакомцам и завязать с ними разговор. Предлогом для беседы послужила, разумеется, очаровательная собачка супружеской четы. Слово за слово, и вот уже миссис Томпсон как бы невзначай спросила:
      - А вам знакомо название "Каркеранн"? Что это и где?
      - Ну разумеется! - воскликнул мой изумленный приятель. - Как странно, что вы произнесли название этого городка... Как странно!.. Я сам должен туда отправиться на днях, чтобы познакомиться с неким медиумом... - Этот медиум - я... - ответила миссис Томсон".
      Я уже не раз говорил, что мы живем в мире, еще очень плохо или совсем не изученном, в коем физические и психические силы играют огромную роль, но мы пока лишь только догадываемся о том, какова эта роль.
      Психические силы относятся к разряду сил, стоящих выше тех, что проявляются в механике, физике, химии (и которые анализируют ученые, изучающие эти науки). У этих сил есть некий жизненный элемент, и они обладают определенной способностью мыслить. Они являют собой часть Вселенной, необходимую часть системы мироздания, и именно при помощи этих сил живые существа могут вступать в контакт друг с другом на расстоянии.
      Однажды ко мне зашел сенатор Наке, находившийся под большим впечатлением от разговора с Виктором Гюго.
      - Мы только что говорили с ним о теории множества существующих миров и о вашем труде "Lumen". И вдруг Гюго спросил, верю ли я в то, что все мы бессмертны. "Но, дорогой мэтр, - ответил я, - либо наша душа остается жить после смерти тела, либо нет; одно из двух, третьего не дано; и признаюсь вам, я сам не слишком в это верю". Тогда Гюго сказал мне, что, возможно, не все души одинаковы, что они разделяются на несколько больших отрядов... Затем он произнес следующую сентенцию: "Я ощущаю, что моя душа не подвергнется разрушению; я уверен, что буду жить вечно, ибо для меня ответ на вопрос о бессмертии души очевиден и бесспорен". По тону, каким были произнесены эти слова, я понял, что великий писатель действительно
      твердо уверен в своем личном бессмертии, и мне показалось, что это сознание составляет предмет его особой^ гордости, ибо он считал бессмертие неким свойством Щ признаком исключительной личности. . ч.
      - Мысль о возможности неравенства душ уже при- ': ходила мне в голову, господин Наке, - сказал я, - ивопрос этот мне кажется вполне достойным рассмотрения и изучения. Что касается нашего уважаемого Вик-?1 тора Гюго, то я не думаю, что для него бессмертие --j предмет особой гордости, нет, для него это скорее про-.1 явление высшей справедливости, ибо он знает, что:1 его творения достаточно ярко свидетельствуют о eroJ таланте и индивидуальности. 1
      Этот разговор состоялся году в 1880. И вот теперь, 1 40 лет спустя, я придерживаюсь все того же мнения. 1 Более того, я сейчас еще больше утвердился в нем в1 результате моих исследований в области психики. Да,1 я абсолютно уверен в том, что ни одна душа не может 1 быть уничтожена. Но многие ли души осознают, что1 они являются частью духовного мира? Многие ли осоз- j нают свое собственное духовное начало? Боюсь, что1 после смерти бренного тела только души тех умерших 1 осознают себя духовными существами, что и до смерти i осознавали себя таковыми. '
      Да, различия существуют и в загробном мире точно , так же, как они существуют в мире живых. В обоих ' мирах есть люди и души как образованные, так и не- . Божественные, умные и глупые, добрые и злые. Гильотина не превращает преступника в святого... И феномены, наблюдаемые в домах с привидениями, прекрасно согласуются с этой теорией.
      Вывод же таков: если Вселенная есть некое всеобщее движение, если мир неведомый гораздо больше и важнее мира, ведомого человеку, если в нем существуют некие разумные невидимые создания, то тогда мы должны не признать правоту Наке, Вертело, Ледантека, Литтре, Кабаниса, Лаланда, Вольтера и анатомистов, а отдать предпочтение убеждениям Виктора Гюго, Пастера, Ампера, Гете, Эйлера, Паскаля, Ньютона и спиритуалистов, ибо они смогли проникнуть сквозь завесу видимости и очевидности, а. затем послеанализа положения вещей увидели основополагающую базу всего мироздания, то есть всеобщее движение.
      Эпилог
      ВЧЕРАШНЕЕ НЕВЕДОМОЕ ЕСТЬ ЗАВТРАШНЯЯ ИСТИНА
      Да, господа, я твердо убежден в том, что то, чего мы не знали и не ведали вчера, завтра будем признавать за абсолютную истину.
      Признавать, однако, следует только то, что уже доказано, нельзя быть ни легковерным глупцом, ни недоверчивым упрямцем. Надо изучать все явления без предубеждения, оставаясь свободным и независимым в своих суждениях.
      Главное для прогресса науки - не позволить себе отрицать очевидное под напором фактов, даже если эти факты и противоречат уже существующим теориям. Великий ум, благороднейший человек, бессметный Лавуазье, остался верен себе, своим представлениям о мире, и это он-то, разрушивший и опровергнувший теорию флогистона, а потому и сумевший создать современную химию. Увы, он остался верен некоторым догматам своего времени... В 1769 году Академия наук поручила ему сделать доклад по поводу падения некоего небесного тела, то есть камня, который якобы при свидетелях упал с небес. Знаменитый Лавуазье составил следующий отчет, который, как я полагаю, должен был бы стать хорошим уроком всем нам. Я познакомлю вас с небольшим отрывком из этого исторического документа.
      "ДОКЛАД О КАМНЕ, ЯКОБЫ УПАВШЕМ С НЕБА ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ
      Нам, господину Фойжеру, господину Каде и мне, было поручено проверить сведения, полученные от Башеле по поводу некоего камня, якобы упавшего с неба во время грозы, и доложить результаты расследования этого дела членам Академии наук.
      Нет, вероятно, камней, о которых было бы рассказано больше историй на протяжении многих столетий, чем о так называемых "камнях гроз" или "камнях ураганов". При желании, если бы собрать эти истории воедино, получился бы огромный том, ибо велико число субстанций, носящих это имя.
      Итак, 13 сентября 1768 года в половине пятого вечера в той стороне, где высился замок Шевалери (около городка Люсе, в департаменте Мен) появилась огромная грозовая туча. Грянул гром, и звук этот был несколько странный, очень сухой и скорее напоминавший пушечный выстрел, чем обычный грозовой разряд. Затем люди, находившиеся на удалении от замка, чуть ли не в два с половиной лье, услышали звуки, столь сильно напоминавшие рев разъяренного быка, что многие за таковые их и приняли. Явление это, однако, не сопровождалось ни молнией, ни вспышкой огня. Некоторые крестьяне, убиравшие урожай в приходе Периге (в трех часах пути от Люсе), услышав те же самые звуки, посмотрели вверх и увидели некое непрозрачное тело, описывавшее в небе кривую и затем упавшее на луг, неподалеку от дороги, ведущей в город Ман. Все бросились к месту падения небесного тела и обнаружили камень, наполовину ушедший в землю, и такой горячий, что к нему невозможно было прикоснуться. Крестьяне страшно перепугались и разбежались в разные стороны, но, вернувшись через некоторое время, они убедились в том, что камень остался на прежнем месте и уже достаточно остыл, чтобы можно было вытащить его из земли и осмотреть. Весил этот камень семь с половиной фунтов, был треугольной формы, то есть имел выступы в виде трех рогов, один из коих при падении глубоко вошел в землю, и та часть камня, которая оказалась погруженной в почву, была пепельносерого цвета, а та, что осталась над поверхностью земли, была абсолютно черной. Аббат Башеле, сумевший отколоть от камня кусочек, послал его в Академию наук, выразив желание узнать, какова его природа".
      Я считаю излишним приводить здесь описания всех экспериментов, проделанных с целью выяснения химического состава этого загадочного камня, но из доклада ясно видно, что более всего Лавуазье занимало на-i
      родное поверье, согласно которому камень мог быть результатом удара молнии. Так вот, Лавуазье изо всех сил стремился доказать, что это неправда.
      Доклад Лавуазье, представленный на рассмотрение членов Академии наук, дает нам обильную пищу для ума, ибо многое в нем порождает прямые ассоциации с проблемами, что являются предметом наших исследований. Ведь дело обстоит так: свидетели, причем многочисленные, видели, как камень упал с неба 13 сентября 1768 года, упал среди бела дня, в чистом поле; они его нашли, вытащили из земли и отдали ученым для дальнейшего изучения. И вот ученые мужи осмотрели камень, подвергли его опытам и анализу, а потом пришли к выводу... что камень сей врвсе не падал с неба! Увы, предубеждения помешали ученым признать истину истиной! Так как народное поверье, связывавшее происхождение метеоритов с молнией, базировалось на абсолютно ложных представлениях, то господам ученым даже в голову не пришло отвергнуть старые теории и представить себе, что у сих фактов может быть какое-то новое объяснение. Свидетельства очевидцев в данном случае ничего не значили (как, впрочем, и во многих других), да и в наши дни приверженцы и последователи старой школы, любители парадоксов, продолжают утверждать, что свидетельские показания, каковы бы они ни были, по сути своей, по определению не могут иметь особой ценности и не могут служить аргументом в споре. Разумеется, свидетельские показания очевидцев далеко не всегда бывают непогрешимы, безошибочны, ведь человеку вообще свойственно ошибаться и заблуждаться, и не стоит им слепо и безоглядно доверять, но не следует и отрицать все подряд...
      Надо сказать, что в 1768 году падение камней с небес наблюдали далеко не в первый раз в истории человечества. Иногда падал один камень, а случались и настоящие камнепады, и небесных пришельцев собирали, искали и бережно хранили. Один из самых знаменитых камней упал 7 ноября 1491 года под Энзисхеймом (в департаменте Верхний Рейн), причем упал на глазах у целого войска, как раз неподалеку от императора Священной Римской империи Максимилиана 1. В 'i768 году, когда аббат Башеле представил свою
      ку ученым из Академии наук, еще один случай падения камня с неба был зарегистрирован во Франции около Эра (Па-де-Кале), а из Баварии дошли вести, что там небесный странник упал около Мауркирхена. Лавуазье знал об этом и все же написал, что "все настоящие физики всегда сомневались в существовании таких камней". Вековая слепота, вековое нежелание видеть новое всегда были тормозом на пути прогресса науки. Однако мы видим, насколько опасно и вредно строить незрелые, непроработанные, бездоказательные теории, объясняющие тот или иной факт, ибо и они являются препонами на пути прогресса. Например, ошибочная теория о связи происхождения метеоритов с таким явлением, как молния, резко отрицательно повлияла на способность членов Академии наук судить о небесных камнях здраво. Сей исторический факт должен предостеречь нас от поспешных умозаключений и незрелых теорий.
      Очень многие люди различных уровней интеллектуального развития полагают, что ни в коем случае нельзя даже допускать мысли о возможной реальности различных метафизических явлений хотя бы по той причине, что подобное допущение ставит под сомнение некоторые основополагающие принципы классического образования. На это я могу им только сказать, что не стоит забывать о том, что практически все научные открытия сначала отвергались и даже подвергались осмеянию.
      На протяжении тысячелетий метеориты падали на землю на глазах у множества свидетелей. Их собирали и хранили в церквях, музеях и частных коллекциях. Но в 1769 году на свете еще не было достаточно смелого и независимого в своих суждениях человека, который решился бы провозгласить, что эти камни действительно падают с небес и что прилетают они на землю из глубин космоса. Но такой человек появился чуть позже: то был Эрнст Хладни, сумевший убедить мир в своей правоте в 1794 году.
      Академии наук все же пришлось признать реальность метеоритов после того, как ее же посланец, комиссар Био, сделал доклад о настоящем дожде из камней, случившемся в городке Легль (департамент 0рн1 26 апреля 1803 года. Еще горячие камни собрали многое
      численные свидетели сего феномена, едва не ставшие, кстати, его жертвами, ибо небо в тот день, казалось, вознамерилось покарать жителей городка за неведомые грехи. И с тех пор Академии много раз предоставлялась возможность изучить сие явление. Должен признать с большим удовлетворением, что с 1803 года наука научилась извлекать пользу из своих открытий. Что ж, несмотря на все преграды, мир движется своим путем, наука идет вперед и истины заставляют признавать себя, ибо такова насущная необходимость.
      Типичным примером патологической неприязни ко всему новому мне представляется мнение, высказанное коллегией Академии медицинских наук Баварии относительно строительства железных дорог. Члены сего ученого собрания выразили опасения, что столь быстрый способ передвижения непременно вызовет помрачение рассудка у пассажиров и сильнейшее головокружение у тех, кто будет наблюдать за движением поездов со стороны. Ученые мужи рекомендовали огородить железнодорожные пути высокими дощатыми заборами.
      Можно также вспомнить, какое противодействие в ученых кругах встретила идея Эдуарда Дженнера о возможности преодоления столь страшной болезни, как оспа, путем массового оспопрививания. Не следует также забывать и о том, что Уильяма Гарвея (Харви), основоположника учения о кровообращении в человеческом организме, его ученые коллеги считали долгое время сумасшедшим. Кстати, обвинения в безумии не редкость для первооткрывателей. Тем же скорбным путем едва не прошли изобретатели фотографии Ньепс и Дагер, а ведь сейчас даже трудно перечесть, какие глубины, какие новые горизонты открылись для науки с изобретением фотографии! .В одной только астрономии с ее помощью была совершена масса открытий! А ведь госпожа Блаватская в своей работе "Изида без покровов" рассказывает одну вроде бы забавную на первый взгляд историйку, которую пересказывали друг другу друзья и знакомые Луи Жака Дагера в сороковых годах прошлого столетия. Так вот, однажды, во время званого ужина в доме Дагера месяца за два до того, как новый метод получения изображений был представлен господином Араго на заседании Академии наук, жена
      Дагера обратилась к одному из светил медицины с просьбой о совете по поводу рассудка ее мужа. Рассказав врачу о многочисленных симптомах, якобы свидетельствовавших о безумии знаменитого изобретателя, госпожа Дагер со слезами на глазах сказала, что самым явным признаком болезни является то, что он абсолютно уверен в том, что через некоторое время - ему удастся "пригвоздить" свою собственную тень к стене или зафиксировать ее на волшебных металлических пластинках. Прославленный специалист по душевным заболеваниям внимательно выслушал супругу ученого и заявил, что он в свой черед в последнее время тоже наблюдал у Дагера наличие некоторых симптомов, свидетельствовавших о том, что несчастный сошел с ума. Он закончил свою речь тем, что посоветовал госпоже Дагер не мешкая отправить супруга в Бисетр (где, как известно, расположена больница для умалишенных). А два месяца спустя в мире искусства новый способ получения изображений, принцип которого, кстати, был уже открыт Ньепсом, произвел настоящий фурор!
      Не стоит забывать и о том, как враждебно восприняли ученые известие об открытии Юпитера и как они наотрез отказывались заглянуть в телескоп Галилея. Уже почти в наши дни один очень известный в своей области знаний профессор, противник теории существования бактерий, отказывался взглянуть в микроскоп, когда его помощник предлагал ему посмотреть на уже открытую бациллу, возбудителя туберкулеза...
      К числу ученых, коих ослепила гордыня и сознание собственной непогрешимости, мы можем отнести и Эрнста Геккеля. В одной из своих интереснейших работ "Загадки Вселенной", едва лишь затронув вопрос о феноменах, связанных с медиумами, он назвал их "плодами искаженного и извращенного вследствие душевной болезни рассудка", а о ясновидцах, умеющих читать чужие мысли на расстоянии, он написал, что явления, именуемого телепатией, в реальности не существует, как не существует духов и призраков.
      Несмотря на яростное сопротивление Геккеля и его единомышленников, реальность телепатии, гипнотизма и прочих психических явлений сегодня признается многими известными учеными, и теперь психологи осмеливаются работать над разрешением проблем,
      занных с той ранее запретной областью, которую еще недавно считали средоточием обмана и мистификаций.
      ^
      И все же признаем, что люди в основной своей массе не способны долго интересоваться какой-либо проблемой, ибо их отвлекают житейские дела. Да, большинство представителей рода человеческого, населяющего нашу планету, страдают полнейшим равнодушием к знаниям и к вопросам истинности того или иного факта. Отсутствие интереса к науке - болезнь практически всеобщая. Из-за этого поразительного равнодушия лишь с каждым днем все более и более процветает всеобщее невежество, в чем любой искушенный наблюдатель может легко убедиться, обратившись к любой из областей знания. Поражает всеобщее невежество еще и потому, что на протяжении долгих веков наука делала одно открытие за другим, шла вперед, но серая масса оставалась практически на месте. Увы, люди не любят учиться, они не любят добывать знания, ибо это тяжкий труд. Обитатели нашей планеты живут, не отдавая себе отчета в том, каково их место в мире и что они собой представляют; более того, они даже не испытывают желания задать себе эти вопросы.
      В особенности же поразительна степень невежества представителей рода человеческого в вопросах психики, и сие весьма достойно сожаления, ибо подобные явления касаются каждого, хотя осознают это очень немногие. Мир невидимый, мир психики, гораздо больле видимого мира, где властвуют законы физики. Мир психики необычайно интересен. В данной работе мы затронули лишь некоторые его аспекты, мы даже не смогли заняться собственно привидениями, даже теми, по являлись людям, которых люди видели и слышали. Зет, господа, эта проблема слишком сложна и важна, )на открывает перед нами новые неведомые горизон[ы, а потому достойна отдельной работы, и я полагаю, lie сейчас как раз настал момент методично и скрупутезно изучить сие явление. Видимо, этой проблемой я л займусь в дальнейшем.