Страсть под луной

Стараясь держать себя в руках, Дру протянул дрожащую руку к ссадинам на ее лице.

— Ты провела чертовски трудный денек, Чикаго, — прошептал он срывающимся от волнения голосом.

— Да уж, — согласилась она, стараясь не всхлипывать и заставляя себя растянуть губы в некое подобие улыбки.

Лицо его наконец смягчилось, и что-то, слабо похожее на улыбку, искривило губы. Дру нежно провел рукой по ее распухшим губам.

— Я знаю, тебе нелегко со мной пришлось последнюю пару месяцев, но я хочу, чтобы ты знала, что я…

Потрясение отразилось на его лице, когда Тори внезапно схватила пистолет, который лежал рядом с ней, и взвела курок. Инстинктивно он отклонился в сторону, когда дуло повернулось к его груди. Тори однажды чуть не разнесла ему голову из ружья, поэтому он отстранился, чтобы она не сделала этого еще раз. Дру не имел ни малейшего представления, какой бес вселился в нее сейчас, поэтому решил на всякий случай поостеречься и задавать вопросы потом.

Выстрел прогремел так близко от его головы, что у него чуть не лопнули барабанные перепонки. Вторая пуля отскочила рикошетом от металлической рамы кровати и попала в стену, рядом с головой Тори.

Обернувшись назад, Дру через плечо увидел, как левая рука Дюка беспомощно опустилась и его пистолет упал рядом с ним. Судя по всему, Дюк пришел в себя и схватил свой кольт, надеясь послать пулю в спину Дру. Если бы не быстрая реакция Тори, над Дру уже совсем скоро росли бы маргаритки.

— И у тебя была чертовская ночь, Монтана, — прошептала Тори, бросая пистолет, как будто это были горячие угли. Она смертельно побледнела. Мысль о том, что Дюк чуть было не расстрелял ее любимого у нее на глазах, заставила Тори затрепетать, как листок на ветру.

За двумя выстрелами последовал грохот шагов на крыльце. Через несколько секунд все братья Дру появились в дверях с кольтами, нацеленными в разных направлениях. Хотя Дру приказал братьям не вмешиваться, пока он не даст сигнал, но при звуках выстрелов они кинулись на помощь старшему брату, несмотря на его строгое приказание оставаться в стороне.

Все засыпали Дру вопросами, а он, ни на мгновение не отрывая взгляда от Тори, стянул с себя рубашку и прикрыл ее разорванное платье.

— Поедем домой, Чикаго, — прошептал он, поднимая ее своими сильными руками.

Домой! Если бы только Тори знала, где теперь ее дом! Она знала, что ей больше не место в Чикаго, среди праздных богачей и хвастливых дураков, как Хуберт. Но она вовсе не была уверена, что приживется в Монтане. Некоторые люди в силу непредвиденных обстоятельств, или разных поворотов в их жизни просто не имеют места, которое могли бы назвать своим домом. Тори оказалась в такой же ситуации. Она была как перекати-поле, которому нигде нет места.., кроме как под защитой Дру, в объятиях его мощных рук, но у нее не было уверенности, что он и в самом деле хочет, чтобы она в них находилась. Она была еще одним обязательством, которое он принял на себя, и он жалел ее из-за тех опасных испытаний, которые выпали на ее долю.

Хотя Тори была благодарна судьбе, спасшей ее от смерти, она знала, что не следует желать большего. Ей так хотелось найти себе место в жизни Дру, заслужить его любовь. Однако в глубине души Тори понимала, что в его глазах она навсегда останется женщиной, на которой он женился в силу обстоятельств.

Когда Дру вскочил в седло у нее за спиной и крепко прижал ее к себе, что-то внутри Тори умерло. Она знала, что он только потому так заботлив и внимателен, что сочувствует ей в ее несчастье. Дру предлагал не любовь, а сострадание.

Хотя ей было очень грустно, Тори сумела улыбнуться, когда Калеб и Эдгар бросились к ней навстречу, чтобы убедиться, что она жива и здорова после всего перенесенного. Они настояли, что будут сопровождать ее на ранчо, в то время как двое младших Салливанов погнали своих пленников в тюрьму.

Тори совершенно выбилась из сил к тому времени, как они спустились по извилистой горной дороге и приблизились к ранчо. Она, безусловно, была не в состоянии выдержать прием, который ожидал их в гостиной. Вонг подпрыгнул от радости, когда ее увидел, и все время радостно бормотал что-то по-китайски, но другие гости встретили их совсем иначе. Гвен и Хуберт накинулись на Дру, как только он вошел в дом, а двое мужчин, которых Тори никогда не видела раньше, выскочили вперед, чтобы взять ситуацию под свой контроль.

Длинный тощий человек, которому на вид было около сорока, решительно шагнул к ним с револьвером в руке. Позади него был другой, коренастый и усталый, с двумя револьверами в руках. К изумлению Тори, незнакомцы направили свои кольты на Дру.

— Дру Салливан, вы арестованы за похищение с целью получения выкупа, нанесение телесных повреждений и убийство Тайрона Уэбстера, — заявил Том Бейтс.

Тори резко вскинула голову и увидела, что Гвен и Хуберт самодовольно улыбаются.

— Не вижу ничего смешного, — нахмурился Калеб, — И вы тоже арестованы, мистер Флемминг, — подключился Уильям Фогг. — Вас обвиняют в утаивании информации и в соучастии в похищении молодой леди.

— Кто, черт возьми, эти люди? — пробурчал Дру.

— Агенты Пинкертона, — сияя от удовольствия, проговорил Хуберт. — Они преследовали тебя последние семь недель. Я нанял их, чтобы они тебя разыскали. Это заняло у них чересчур много времени, но по крайней мере с нами теперь два представителя закона и порядка, которые проследят, чтобы ты заплатил за свои преступления.

Дру, казалось, хотелось броситься к Хуберту и врезать ему промеж глаз.

— Выполняйте свои обязанности, джентльмены, — настаивала Гвендолин, гордо подняв подбородок.

— Но Дру не убивал Уэбстера, — воскликнула Тори.

Достаточно того, что Дру обвиняли в ее похищении и нанесении телесных повреждений, и ей было абсолютно ясно, кто испытал на себе силу тяжелых кулаков Дру, — Хуберт Каррингтон Фрезье-младший. Она не могла допустить, чтобы Дру обвиняли в преступлении, которого он не совершал.

— Замолкни, Чикаго, — пробормотал Дру. Пока Тори ошеломленно взирала на него, Дру посмотрел на детективов Пинкертона.

— Я заколол Уэбстера и застрелил Кендрика.

— Ты же этого не делал, — обернулась к нему Тори, не понимая, зачем, черт возьми, Дру признается в чужих преступлениях.

— Нет, сделал, — выкрикнул он.

— Господи Боже мой, Монтана, перестань брать всю вину на себя, — резко возразила Тори. — Это я убила Кендрика, прежде чем он сумел выстрелить тебе в спину, и, черт побери, ты это прекрасно знаешь.

— А Уэбстера? — вставил Калеб, надеясь, что детективы проявят великодушие к Тори, которая, казалось, вырвалась из ада, как это, впрочем, и было на самом деле!

Тори с удивлением смотрела на Дру, который молча хмурился. Только сейчас до нее дошло: он считает, что это она убила Уэбстера и пытается защитить ее. “Как всегда, бесстрашный защитник”, — думала она, глядя на Дру. Но ей не нужны ни его защита, ни сочувствие. Если бы она не проявила смекалку и не вспомнила о жемчужном ожерелье, ее уже давно бы прикончил этот мерзкий Дюк Кендрик.

— Я не убивала Уэбстера. Он был уже мертв, когда я ворвалась к нему в контору, — заявила Тори. — Дюк Кендрик признался, что он убил Тайрона, когда тот попытался разделаться с ним.

Хуберт пробормотал с неудовольствием:

— Салливан все равно должен предстать перед судом за похищение и нападение, и я хочу увидеть его за решеткой еще до рассвета!

— То же относится и к Калебу Флеммингу, — подключилась Гвен, глядя на бывшего мужа убийственным взглядом.

Когда детективы Пинкертона стали надвигаться на Дру и Калеба, Эдгар протолкался вперед, чтобы сказать то, что хотел.

— Никакого похищения не было, — объявил он и сразу же услышал, как Гвендолин возмущенно фыркнула. — Я послал Калебу телеграмму, в которой известил его о предстоящей свадьбе Тори. Он только послал мистера Салливана сопровождать дочь во время трудного путешествия, которое она предприняла для того, чтобы навестить своего родного отца. Я все это время точно знал, где находится Виктория, и был уверен, что она в надежных руках.

— Ты? — выдохнули разом Калеб, Гвен и Хуберт. Тори села, чтобы не упасть. Зачем ее отчим сообщил обо всем ее отцу и почему сейчас он выступал в защиту Калеба и Дру. Очевидно, Гвен "была также потрясена, услышав это. С ней случился обморок, и никто не подхватил ее, когда она с грохотом рухнула на пол.

Агенты Пинкертона смотрели друг на друга в недоумении и замешательстве.

— Что касается нападения на Хуберта, то его просто не было, — продолжал Эдгар. — Хуберт начал драку, а Дру только защищался. Дру невиновен ни в каких противоправных действиях, и я отказываюсь возбуждать против него дело. Все, что он сделал, — это спас Тори жизнь.., причем, не один раз, — добавил он, бросая многозначительный взгляд на Хуберта. — Дру достоин похвалы, а не наказания.

— Если ты будешь действовать так же в дальнейшем, Эдгар, дело кончится тем, что ты мне понравишься, — со сдавленным смехом сказал Калеб. В его карих глазах светилось уважение.

Хуберт был так обескуражен, что не мог стоять спокойно. Он был поражен предательством Эдгара и тем, что Дру останется безнаказанным. Пока детективы прятали свои кольты, Хуберт сыпал проклятиями.

— Если вы думаете, что я вам заплачу за потраченное время, вы жестоко ошибаетесь. Я нашел Салливана задолго до вас и намереваюсь сообщить о вашей бездарности Пинкертону. Вам лучше самим начать искать себе другую работу, потому что я прослежу, чтобы вас, неуклюжих обезьян, уволили!

Эдгар спокойно вынул бумажник, чтобы расплатиться с агентами.

— Вам нет необходимости бояться за свои места. — заверил он Тома и Уильяма. — Хуберт может плеваться, пока не посинеет, но я сообщу свое мнение, в котором похвалю вас за работу. Как вы уже, наверное, поняли, Хуберт просто большой мыльный пузырь.

Улыбаясь Эдгару, Том Бейтс и Уильям Фогг спрятали деньги и удалились. Но Хуберт был по-прежнему неуправляем. Все произошло совсем не так, как он ожидал, и он не испытывал ни малейшего удовлетворения.

— Ты будешь полной дурой, если останешься с этим.., с этим сумасшедшим дикарем, Виктория, — прорычал Хуберт, глядя на растрепанную красавицу — Салливан женился на тебе только для того, чтобы поквитаться со мной. Когда он был в Чикаго в прошлом году, он вышел из себя и ударил меня. Он вел себя, как варвар, и на самом деле он им является. И он женился на тебе, чтобы мне отомстить. Ты была просто пешкой в его игре. Он хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.

Тори непонимающе подняла глаза на Дру, который что-то бурчал про себя. Он никогда и словом не обмолвился, что знал Хуберта раньше и что когда-либо имел с ним дело. Ответственность за нее и месть своему злейшему врагу? Вот, значит, на чем основывался их брак? Господи, это было даже хуже, чем она думала!

Видя муку в ее глазах, Хуберт решил закрепить свой успех.

— Ну, давай, отрицай, Салливан, — вызывающим тоном сказал он, победоносно улыбаясь, видя, что Тори выглядит так, как будто получила удар в сердце. — Ты даже не потрудился ей об этом сказать, разве не так? Конечно, ты этого не сделал. Это испортило бы твою игру, не так ли? Ты просто использовал ее, чтобы мне отплатить. — Хуберт смотрел на Дру со злобной усмешкой. — Мне страшно представить всю ложь и лесть, которые ты изливал на Викторию, пока вы добирались до Монтаны.

Тори смело выдержала второй словесный удар, но она была убита резкими обвинениями Хуберта и издевательскими взглядами, которые он на нее бросал.

— Убирайся из моего дома, пока я тебя не вышвырнул отсюда, — пророкотал Дру, и его голос, отражаясь от стен, казалось, несся к Хуберту со всех сторон.

Когда Дру кинулся на Хуберта, тот взвизгнул от ужаса. Прежде чем Хуберт смог убежать, Дру схватил его за ворот куртки и брюки и понес к двери. Хуберт отбивался и орал, как разбуженный петух. С враждебным рычанием Дру выбросил его за дверь. Вопль боли вырвался у Хуберта, когда он ударился о землю всеми костями своего мерзкого тела. Ворча что-то с отвращением, Дру вернулся в дом и обнаружил, что Тори стоит между Калебом и Эдгаром.

— Пожалуйста, отвезите меня в гостиницу, — попросила она, гордо подняв голову и не глядя в сторону Дру. — День сегодня был очень долгим и очень трудным, и я совершенно обессилена.

Калеб беспомощно взглянул на Дру, который ругался вполголоса.

— Не уходи, Чикаго, — умоляюще поглядел на нее Дру.

Услышав его голос. Тори выпрямилась, вытянувшись в струнку, и с вызовом посмотрела поверх головы Дру.

— Я пришлю кого-нибудь за моими вещами утром, — коротко сказала она.

Когда Гвен пришла в себя, издавая вздохи и стоны, Эдгар обернулся, чтобы поднять жену на ноги и поспешно вывел ее за дверь, прежде чем она опять закатила истерику.

Когда все четверо растворились в темноте, Дру устало привалился к дверному косяку и тяжело вздохнул. Бормоча себе под нос, Вонг пробежал по гостиной, чтобы поднять столик, который Гвен случайно перевернула, когда свалилась на пол.

— Вы будете очень сожареть, есри позворите ей уйти, мистер Сарриван, — набравшись смелости, сказал Вонг.

Дру разъяренно посмотрел на китайца с высоты своего огромного роста. Вонгу было несвойственно выражать свое мнение. Китаец был покорным и бесконечно преданным слугой и обычно держал свои мысли при себе. Он никогда не вмешивался не в свои дела.

— А как ты предлагаешь вернуть ее обратно? — недовольно спросил Дру. — Ты видел, как она посмотрела на меня. Если бы взгляды могли убивать, я бы уже был покойником!

— Борынинство женщин рюбит, чтобы их осыпари подарками, — объявил Вонг, не сводя темных глаз с хмурого взволнованного лица Дру.

— Что же я могу дать Тори такого, чего у нее еще нет? — спросил он раздраженно. — Эдгар дал ей всю роскошь, которая может быть у женщины, а Калеб снабдил ее новым гардеробом, подходящим для королевы. Она думает, что я использовал ее для того, чтобы…

— А разве не так? — у Вонга хватило нахальства спросить его об этом.

Это был уже слишком! Дру оставила жена, а теперь его верный слуга смотрел на него осуждающе. И это случилось впервые.

— Если ты так, черт возьми, обожаешь ее, почему бы тебе на ней не жениться? — предложил Дру небрежно. — Она безусловно хочет покончить с тем браком, в котором она сейчас пребывает.

Вонг печально покачал головой, и его косичка вздрогнула у него за спиной.

— Потому что я не могу сдерать реди того подарка, который она хочет иметь и который ей нужен, — сказал он с тоской.

Дру порылся в кармане и сунул в руку Вонгу несколько золотых самородков.

— Вот, пойди и купи ей то, что ей, по-твоему, нужно.

Вонг взглянул в лицо Дру и протянул золото обратно.

— Дря такого умного черовека, как вы, мистер Сарриван, вы иногда ведете себя очень групо.

— Спасибо за оскорбление, друг, — иронически фыркнул Дру.

— Пожаруйста, — резко ответил Вонг и, возмущенный, вышел из комнаты.

Махнув рукой в знак того, что все безполезно, Дру поднялся по ступеням к себе в комнату. Но там его ожидали новые мучения. Аромат духов Тори пропитывал комнату, а ее платья заполняли шкаф. Куда бы он ни посмотрел, везде были следы ее вторжения в его жизнь.

И, Боже всемогущий, он даже не мог свалиться на постель, без того, чтобы его не стали одолевать сладкие воспоминания о том, что здесь между ними было. Даже когда Дру смотрел в темноту, его не оставлял в покое образ, который вставал перед ним в ночи. Сияющие фиалковые глаза, окруженные длинными шелковистыми ресницами, серебристые волосы, струящиеся в лунном свете Монтаны.., этот лунный огонь… Масса завитков, окружающих очаровательное личико Тори, напоминала ему о лунном огне — та же необычная комбинация сверкающего серебра и мягко поблескивающего золота.

Дру глубоко вздохнул. Нигде на всем континенте не бывало таких ночей, как под бескрайним небом Монтаны. Ничто не могло сравниться с луной в краю индейцев, когда она висит на горизонте, как круглый золотой самородок в серебристом свете звезд. Ночи были так же чудесны, как и Тори. Ну, почти, поправился нехотя Дру. По правде сказать, даже лунный свет Монтаны меркнул по сравнению с Тори. А он, Дру, не гак уж был и нужен ей, так же, как и своим выросшим братьям. Дру жил, выполняя обязанности по отношению к своей семье. Но теперь его братья прекрасно обходились без него, а Тори покровитель тем более был не нужен…

Дру колотил по подушке, пока из нее не полетели перья. Сделать ей подарок? Черт возьми, это бесполезно, и Дру это знал. Слова Хуберта заронили зерна сомнения и унизили Тори. Если бы Дру сам раньше признался, что уже имел дело с этим мерзким слизняком, Тори, возможно, сейчас была бы здесь. Дру не сердился на нее за то, что она думала о нем. Он ведь действительно вначале считал, что его женитьба на Тори должна взбесить Хуберта. Так оно и случилось. Но если бы ему разрешили объяснить…

— И что, черт возьми, я ей скажу? — спросил Дру самого себя. — То, что у меня и мысли ни разу не возникало о мести Хуберту? Тори не поверит этому ни на минуту!

Дру еще раз раздраженно вздохнул, ворочаясь на кровати и стараясь уснуть. Ну, что он потеряет, если пойдет к Тори, неся подарки, как дары мира. Если он сможет войти, может быть, ему удастся объяснить ей, что он вовсе не хотел использовать ее в своих эгоистических целях. В конце концов они вместе столько пережили, и он привык, что она рядом, ему это даже нравилось. Его убьет, если Тори уедет из Монтаны, ненавидя его. У него было слишком много драгоценных воспоминаний, и Дру осознавал, что необходимо предпринять еще одну попытку объясниться с Тори, прежде чем она покинет его навсегда.

Черт возьми, если бы Хуберт попридержал свой поганый язык, сегодня ночью Тори была бы рядом с ним. А вместо этого Дру остался один, и мог только вспоминать о мгновениях, проведенных в обществе этой восхитительной нимфы, представляя, как сложится его жизнь теперь, когда в ней не будет больше Тори. Картинка получалась невеселая. Очень невеселая!

Глава 37

Одетый в самый модный костюм, с букетом цветов, которые он велел Вонгу срезать в саду, Дру постучал в дверь Калеба. Когда дверь распахнулась, Дру улыбнулся своей самой чарующей улыбкой. Но его приняли не слишком приветливо. Тори смотрела на него таким убийственным взглядом, словно метала отравленные стрелы.

— Это тебе, — проговорил он, робко протягивая ей букет.

Цветы Тори взяла. С вызовом, горящим в ее фиалковых глазах, она оторвала нежные бутоны от стеблей, бросила цветы ему в лицо и протянула стебли. Высоко вздернув носик, она быстро захлопнула дверь.

Дру опустил плечи с удрученным видом.

Вонг присвистнул и печально покачал головой.

— Миссис Сарриван действительно на вас сердится, — констатировал он. Он нахмурился, когда Дру повернулся на каблуках, наклонил голову и решительно пошел по коридору. — Куда вы идете, мистер Сарриван?

— Если ей не нужны цветы, может быть, конфеты соблазнят ее настолько, что она уделит мне пять минут своего драгоценного времени, — пробормотал Дру, вихрем проносясь через холл гостиницы.

Пока Дру делал покупки, Тори старалась взять себя в руки. Сжав губы, она сидела, откинувшись в кресле напротив Гвен и Хуберта, которые пришли уговорить ее взяться за ум.

— Я готов забыть прошлое, — с благородным видом объявил Хуберт. — И я сожалею о тех унизительных замечаниях, которые сделал в твой адрес вчера вечером. Я был сердит, расстроен и обескуражен, когда узнал, что ты вышла замуж за эту переросшую обезьяну. Но я уверен, что такой бандит, как Салливан, не оставил тебе выбора. Если мы сумеем добиться, чтобы это возмутительное замужество было признано недействительным, мы вернемся в Чикаго и сделаем вид, что ничего не произошло. Никто не узнает об этом неприятном эпизоде.

— Мы с Хубертом устроим так, что сплетен не будет, — убеждала Гвен. Она нагнулась вперед, чтобы погладить Тори по руке, как будто сплетни были самым важным для Тори, а не для Гвен. — Тебе нельзя оставаться здесь с Калебом; дикая Монтана не место для цивилизованной, хорошо воспитанной леди. И Хуберт относится к тебе с пониманием и готов все простить.

Тори искоса взглянула на Хуберта, у которого под глазом был синяк, равный по величине кулаку Дру. По мнению Тори, основными причинами того, что Хуберт хотел на ней жениться, было стремление сохранить лицо в Чикаго, а также желание отомстить Дру. А Гвен, которая тоже слишком много значения придавала мнению общества, как считала Тори, проявляла больше беспокойства о скандальных пересудах, чем о счастье дочери.

Эдгар был единственным из них, кто обращался с ней внимательно и уважительно. Эдгар мог сделать так, что Дру повесили бы. И его следовало бы повесить, этого подлеца и негодяя!

Стоило Тори подумать о том времени, которое она потратила на этого бесчувственного грубияна, она начинала злиться еще больше. Он на самом деле просто ее использовал. Она была ему нужна только для того, чтобы убить время, пока он вез ее к Калебу. Подстегиваемый желанием отомстить Хуберту и испытывая обязательство перед старым другом, Дру на ней женился. Даже цель, с которой Калеб послал за ней Дру, была эгоистичной. Он хотел отомстить Гвен, а теперь отомстить, в свою очередь, хотела она, потому что Калеб уже это сделал, а сейчас, по ее мнению, пришел ее черед мстить ему.

Единственным человеком, чье поведение Тори не вполне понимала, был Эдгар. Почему он сообщил Калебу за спиной Гвен о предстоящей свадьбе в Чикаго? И почему он спас Дру и оградил Калеба от гнева Хуберта и Гвен? Вспоминая обо всем, что случилось, Тори из чувства противоречия задумывалась о возвращении в Чикаго с Эдгаром, предоставляя матери и своему бывшему жениху добираться домой одним. Тори начинала думать, что они стоят друг друга. Что же касается ее самой, то ей хотелось одного: чтобы ее оставили в покое разобраться с массой смешанных чувств…

Резкий стук в дверь прервал ее размышления и неприятный разговор с Хубертом и Гвен. Так как Калеб и Эдгар ушли, чтобы разобраться с делами, которые раньше вел Тайрон Уэбстер, Тори пришлось открывать дверь и изображать хозяйку дома. Ей не нравилась внезапно возникшая дружба между Эдгаром и Калебом, и ее раздражало, что и без того неприятный разговор с матерью и бывшим женихом кто-то прерывает.

Как только Тори распахнула дверь, она рассердилась еще больше. В дверях стоял Дру, по-прежнему одетый в свой лучший воскресный костюм, держа в руках коробку конфет из кондитерской.

— Сладкое — сладкой, — объявил он, стараясь найти для Тори лучшую из своих обезоруживающих улыбок.

Скрипнув зубами, Тори открыла коробку, схватила горсть конфет и размазала их по лицу Дру. “Конечно, в этот раз он все поймет”, — подумала Тори, захлопывая дверь перед его сентиментальной физиономией.

— Ну, как я говорил… — Хуберт откашлялся и до конца сформулировал свою мысль, когда Тори упала в кресло. — Единственно возможным способом для всех нас спасти свою репутацию и ..

В то время, как Хуберт продолжал без умолку говорить, Дру, стоя в коридоре, стирал с лица остатки конфет.

— Пошел ты к черту с твоими умными идеями, — хмуро сказал он Вонгу.

— Я срышар, что третий раз всегда счастривый, — комментировал Вонг, пряча улыбку. — Может быть, есри бы вы подарири миссис Сарриван в качестве подарка…

Ну, если третий раз самый счастливый, то Дру решил попытать счастья. Ради того, чтобы Тори осталась, он решил рискнуть в последний раз. Резко повернувшись, он не дослушал Вонга и отправился покупать Тори еще один подарок. Это должно быть что-то такое, чего ей никто никогда не дарил. Оно должно, по крайней мере, привлечь ее внимание.

Закатив глаза Вонг оперся на стену и стал поджидать, когда вернется Дру.

— Групый черовек, — бормотал он. Дру все не правильно понял про подарки. Вонг вовсе не считал, что он знаток женщин, но он знал, что делало Тори счастливой, а что нет. Тори нужен был только один подарок, но Дру был слишком слеп, чтобы понять, что это такое.

Вонг вскрикнул от изумления, когда через пятнадцать минут Дру вернулся со своим необычным подарком. Уже одно то, что Дру имел наглость тащить его через холл отеля, вызывало смех. По крайней мере, именно этот подарок должен был привлечь внимание Тори настолько, чтобы Дру успел высказать то, что хотел. Это должно было сработать. Дру уже привлек внимание толпы, собравшейся у гостиницы. Несомненно, это потрясет и Тори, и она позволит ему высказаться.

* * *

— Дилижанс отправляется через час, — сказала Гвен дочери. — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, Виктория. Твое место, как и мое, там, а не в этом захолустье.

Тори вздохнула. Она не могла придумать никакой причины как для того, чтобы остаться в Вирджиния-сити, так и для того, чтобы вернуться в Чикаго. “Но, — подумала она, — в моих интересах, чтобы нас с Дру разделяло как можно большее расстояние”. Он пришел с подарками только потому, что считал себя обязанным извиниться перед женой — той, которую он вообще не хотел иметь. Как всегда, Дру заставляло действовать слишком сильное чувство ответственности. Он пришел потому, что считал своим долгом поступить так, а не потому, что хотел.

Единственным ее спасением был Эдгар, задумчиво рассуждала Тори. Он проявил сочувствие к ней, показал себя честным и справедливым во время всех испытаний. Тори ругала себя за то, что была не слишком доброжелательна к Эдгару в последние годы. Она воздвигла между ними невидимую стену, потому что он был ее отчимом, а она предпочла бы жить с отцом. Но оказалось, что самый верный друг был все эти годы прямо у нее под носом, а Тори умышленно не замечала его, потому что он пытался занять в ее сердце место Калеба. Она обвиняла его в этом, но ведь это не было преступлением. Если уж на то пошло, со стороны Эдгара было чертовски благородно заботиться о ней, как о своей дочери, и относиться к ней, как к родной.

Наконец Тори приняла решение. Она намерена вернуться в Чикаго. Но с этого момента она будет проявлять к Эдгару то уважение, которого он заслуживает. И она не выйдет замуж за Хуберта, как бы ни подталкивала ее к этому Гвен. Время покорного подчинения судьбе прошло. Эдгар вступится за Тори так же, как он вмешался, когда Гвен и Хуберт попытались обвинить в преступлениях Калеба и Дру. Эдгар был хорошим человеком. Он пытался выразить свою отцовскую любовь, и теперь Тори была готова принять ее.

Расправив плечи, Тори посмотрела сначала на Хуберта, а потом на мать.

— Я решила вернуться в Чикаго, но… Резкий настойчивый стук в дверь прервал ее заявление в самом начале.

— Кто, черт возьми, все время нам мешает? — недовольно пробормотал Хуберт.

Тори не ответила. Отношения Дру и Хуберта были и без того достаточно натянутыми, чтобы еще больше усиливать конфронтацию. Грациозно двигаясь, Тори прошествовала через гостиную и вышла в холл. Когда она распахнула дверь, чтобы сказать Дру, куда он может отправить все свои дары, глаза ее полезли на лоб.

Вонг стоял неподалеку, чихая в платок и бормоча что-то на своем тарабарском языке, а Дру обратил на нее свою ослепительную улыбку.

— Это тебе, Чикаго. Я хотел подарить тебе такое, чего у тебя еще не было.

Тори раскрыла рот, глядя на гладкую мускулистую золотистую лошадь с серебристо-белой гривой и таким же хвостом, которая смотрела на нее. Шепот и приглушенный смех разносились по коридору, где дюжины две мужчин и женщин пытались оценить реакцию Тори на столь необычный подарок и тот факт, что у Дру хватило нахальства привести лошадь в гостиницу.

— Я купил ее, потому что она напоминает мне тебя, — произнес он, не сводя глаз с соблазнительной фигурки, выгодно подчеркнутой ладно сидящим голубым атласным платьем.

— Да неужели? — ехидно проговорила Тори, наконец обретя дар речи. Она обошла лошадь и, став позади нее, презрительно взглянула на Дру. — Забавно, что ты это сказал. По-моему, с этой стороны она скорее напоминает тебя!

Дру стиснул зубы, призвав на помощь всю свою железную волю.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, когда ты поедешь прокатиться по городу на Лунном Огне, — сказал Дру необыкновенно вежливо, хотя Тори нанесла ему весьма болезненный удар.

Тори метнула на него испепеляющий взгляд. Этот человек был просто невозможен. Она оскорбила его, но он, казалось, даже не обратил на это внимания.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Возмущенный голос Калеба загремел в коридоре, как набат.

Совершенно спокойно Дру обернулся, глянув через плечо, и увидел, как Эдгар и Калеб проталкиваются через хихикающую толпу зевак, собравшихся у входа.

— Я сделал Тори подарок.

— Ну, так ты бы мог показать ей его на улице, а не здесь, — возмущенно сказал Калеб. — Убери отсюда это животное, пока вся гостиница не пропахла, как конюшня!

— Мы с лошадью не уйдем, пока Тори не согласится поговорить со мной наедине, — сказал Дру тоном, не допускающим возражений.

— Бога ради, Тори, пойди поговори с ним — на улице, — взмолился Калеб.

— Нет, — протестовала она. — Нам нечего сказать друг другу, кроме слов прощания. Я через час уезжаю на дилижансе в Чикаго.

Дру не мог очень долго притворяться благовоспитанным джентльменом с безукоризненными манерами. Он отбросил все приличия. Тори никуда не поедет, пока он все ей не выскажет. Безо всякого предупреждения он схватил Тори за запястье, быстро забросил ее на спину серебристо-золотой лошади и в мгновение ока вскочил в седло позади нее.

— Что здесь происходит? — проворчал Хуберт, с трудом поднимая свое избитое тело с дивана и открывая дверь кабинета.

Гвен поражение ахнула, когда, выглянув из-за плеча Хуберта, увидела, что Тори и Дру сидят на лошади в коридоре, соединяющем дом Калеба с холлом гостиницы.

— Виктория, немедленно слезай! Нам нужно успеть на дилижанс! — взвизгнула Гвен. — Эдгар, ради Бога, сделай что-нибудь!

Что-нибудь Эдгар сделал. Он сильнее вжался в стену, когда Дру осторожно выводил лошадь по узкому коридору. Когда Хуберт рванулся вперед, чтобы вырвать Тори из рук Дру, нога в тяжелом ботинке ударила его в грудь и отбросила к стене.