Прозябая на клочке земли

Необъятных размеров повариха-мексиканка, которой было на вид за шестьдесят, готовила обед на керосиновой плите, а другая ее соотечественница, помоложе и с виду миловидная, расставляла посуду. Вирджиния не ожидала увидеть такую большую кухню, размером с лекционный зал. Плита занимала всю стену. На полках стояли идеально чистые стаканы и тарелки. Миссис Альт представила Вирджинию учителям, но та пропустила их имена мимо ушей. Ее словно обухом по голове ударили, на душе было безрадостно, и все ее мысли были только о том, как бы сесть и выпить кофе.

– Давно вы живете в Калифорнии? – обратилась к ней миссис Альт, сев напротив, рядом с учителем.

– С сорок четвертого года, – ответила она. Кофе дымился на столе. Он оказался горячим и неплохим на вкус. – До того мы жили в Вашингтоне. Там мы и познакомились.

– Грегг маловат ростом, правда? Ему восемь?

– Семь с половиной.

– Вы знаете, что в течение первого месяца все дети проходят у нас медосмотр. Бывают, понятно, обычные недомогания – на территории школы постоянно дежурит дипломированная медсестра. Тем не менее у нас школа, а не больница. Если у Грегга вдруг наступит серьезное обострение, мы вынуждены будем расстаться с ним. Но я не думаю, что это случится.

– Спрей помогает, – сказала Вирджиния. – Грегг знает, как им пользоваться. На случай ухудшения у него есть ингалятор. Но тогда вам придется помочь ему – надо будет разогреть, смешать травы – или что туда входит. – Теперь ею овладело безразличие. – Он пока ни разу не понадобился. Не помню даже, куда я его положила. – Затем она подытожила: – В любом случае, в этом весь смысл. Если ему не станет здесь лучше, мы его заберем. Нам, правда, не хотелось никуда его отправлять. Но, как я уже начала объяснять, мы по многим важным вопросам расходимся во мнении – в смысле я и Роджер. У него обо всем свои представления, и они не совпадают с моими.

Она немного отпила из чашки.

– Вы оба родились в Вашингтоне?

– Я – в Бостоне, – ответила Вирджиния. – А Роджер – на Среднем Западе.

– Не хотите сказать, где именно?

Она пожала плечами:

– Кажется, в Арканзасе. – Когда бы она ни говорила об этом, у нее всегда бежали по коже мурашки. – Детство у него прошло в нищете. Во время Великой депрессии они жили на госпособие да на подачки. Многие, видимо, так прозябали. Ели соседские картофельные очистки. – Эта тема всегда вводила ее в какое-то оцепенение, она просто машинально излагала факты. – Нам легче было, но это, конечно, всех коснулось. Как бы то ни было… – Она выпрямилась и оперлась локтями на стол, держа чашку на уровне подбородка. – Из-за того, что Роджер пережил в детстве – а он не особенно об этом распространяется, я узнаю от него только отдельные эпизоды, – он часто беспокоится о том, что меня не волнует, например о деньгах. Еще о еде. Они никогда не ели вдосталь, хотя вряд ли голодали в буквальном смысле. Он всегда боится, как бы чего не вышло… Понимаете? Все время в напряжении. В основном просто сидит у себя в магазине, ничего не делая, ну, как бы… – Она махнула рукой. – Чтобы все было под контролем, что ли. Быть уверенным, что всё на своем месте.

– А две с половиной сотни в месяц не усилят его страхи?

– Ну, да, – согласилась она. – Зато там Грегга не будет. Так что, можно надеяться, его это не затронет.

Трое учителей разговаривали о чем-то своем, но вполуха слушали и ее.

– Не понимаю, каким образом вы надеетесь улучшить ситуацию, если это вас разорит, – недоумевала миссис Альт.

– Не разорит, – отрезала Вирджиния.

– У нас действует программа помощи учащимся, вы можете написать заявление. Для некоторых детей учеба оплачивается родителями частично, остальное платят заинтересованные организации.

– Сами справимся, – сказала Вирджиния. – Если не передумаем. – Она снова отпила кофе. – Потом, мы по-разному смотрим на некоторые важные вопросы, например на религию. У Роджера вообще нет никаких религиозных убеждений. На самом деле, он против религиозного воспитания. Я не хочу, чтобы Грегг рос в такой атмосфере. И не хочу, чтобы он рос там, где презирают просвещение, образование в целом.

– Что ваш муж думает по поводу вашей танцевальной терапии?

– Гм… Ему это безразлично.

– У вас есть хоть какие-нибудь общие интересы?

– Ну конечно, есть, – на этот раз замечание не задело Вирджинию.

Миссис Альт переключилась на обсуждение каких-то пустяков с учителями. Вирджиния съела сэндвич, который лежал перед ней, допила кофе, закурила. Никто не дал ей прикурить. Учитель в свитере, свободных брюках и галстуке был поглощен разговором. Она бросила взгляд на часы. И вспомнила про дорогу, про предстоящее кошмарное возвращение. Больше всего ее пугала перспектива задержаться здесь и отправиться в обратный путь, когда стемнеет.

– Пойду-ка я Грегга поищу, – сказала она миссис Альт. – Скоро нужно будет домой возвращаться.

– Приведите его сюда, – ответила та. – Пусть тоже пообедает. Он ведь не ел еще?

– Нет, – признала Вирджиния.

– Не повезете же вы его голодным. Я оставила его с Джеймсом. Конюшню вы легко найдете – наверное, видели ее, когда шли сюда от машины. Это в конце спортплощадки. Хотите, я с вами пойду?

И миссис Альт тут же вернулась к разговору с учителем, речь шла о расписании занятий.

– Нам правда надо ехать, – сказала Вирджиния и, встав, поблагодарила: – Спасибо, что накормили.

– Что это вы так срываетесь с места?

– Из-за дороги, – объяснила она.

– Она так уж пугает вас?

Учитель, молодой и привлекательный, присоединился к разговору:

– Лично я не стал бы часто разъезжать по этой дороге. Но некоторые родители ездят. Каждые выходные, по два раза сюда и обратно. – Обращаясь к Вирджинии, он добавил: – Если ваш сын останется в школе, вы будете забирать его на выходные?

– Да, – сказала она. – По крайней мере, я ему обещала. Думаю, придется. Мы ведь договорились об этом.

– По пятницам дети освобождаются после трех часов, – сказала миссис Альт. – Раньше его не отпустят. А вернуться он должен к шести вечера в воскресенье. Так что зимой вам придется ездить в темное время. Наверное, не стоит этого делать, судя по тому, что я от вас услышала: вы будете нервничать, это передастся Греггу, у него будет такое чувство, что вы не хотите его забирать.

– Все эти предположения… – начала было Вирджиния.

– А может быть, мальчика подвозил бы кто-нибудь другой из родителей? – предложила одна из учительниц. – Они могли бы по очереди ездить.

– Лиз Боннер забирала двух своих сыновей почти каждую пятницу, – сказал учитель. – Может, с ней договоритесь?

– А что, это идея, – согласилась миссис Альт. – Лиз, кстати, завтра их привозит. – Она посмотрела на Вирджинию. – Если вы завтра будете здесь, я вас познакомлю. Разумеется, вы можете пожелать, чтобы его возил кто-нибудь другой.

– Миссис Боннер хорошо водит, – сообщил учитель.

– Правда, лихачит по лос-анджелесски, – сказала одна из учительниц, и все засмеялись.

Вирджиния приободрилась.

– А она не откажет? Я могла бы как-то платить ей. Ведь есть за что.

– Лиз все равно нужно будет ездить, – сказала миссис Альт. – Давайте поступим так: я поговорю с ней, когда она приедет с мальчиками, а потом вам позвоню. Согласится – подъедете и обговорите детали. Вы живете в Сепульведе, а они, кажется, где-то рядом, в сторону Сан-Фернандо, довольно близко, так что ей почти по пути. Может быть, она Грегга к себе будет привозить, а вы уж потом его заберете.

– Да пусть она с миссис Боннер там и поговорит, – предложил молодой учитель. – Зачем ей обратно сюда тащиться?

– Я бы предпочла, чтобы она договорилась с Лиз здесь, – возразила миссис Альт. – Чтобы быть уверенной, что вопрос решен. Вы же знаете Лиз.

Извинившись, Вирджиния вышла из кухни и направилась к конюшне. Боже, наконец-то все решилось само собой! Прямо гора с плеч.

Ты полюбишь «Школу в долине Лос-Падрес», мысленно заклинала она. Делай, как я велю, молодой человек. Полюби «Школу Лос-Падрес». Потому что со следующей недели – это твой дом. А Эдна Альт – твой друг.

Глава 2

– Посмотрите-ка, он все еще здесь! Я думал, ты уже ушел домой, – сунув голову в дверь конторы магазина, удивился Пит Баччиагалупи.

Магазин «Современные телевизоры. Продажа и сервис» уже закрылся для покупателей, штора была опущена. Рабочий день закончился. Лампы на потолке замерцали – это мастер по ремонту Олсен нагнулся к выключателю и погасил свет.

– Тебя жена ищет, – сказал Пит. – Она в желтой зоне[2] припарковалась. Пошла обратно взять что-то.

– Ага, – откликнулся Роджер Линдал.

Он захлопнул бухгалтерскую книгу и встал. Вернулась, значит, из своей экскурсии в Охай. Вместе с Питом он обошел магазин, проверяя, все ли выключено.

– Переговорное устройство, – сказал он. – Посмотри.

– Уже посмотрел, – доложил Пит. – Все проверено, иди домой. Я включу ночное освещение. – Он нажал на клавишу кассового аппарата и стал заправлять новую ленту. – Ты, главное, деньги-то прибрал?

Олсен крикнул от входной двери:

– Тут какая-то дамочка к нам рвется. Кто объяснит ей, что мы закрылись?

– Это Вирджиния, – сказал Роджер. – Я впущу ее.

Своим ключом он отпер ей дверь.

– Привет, – поздоровалась она. – Я отвезу тебя домой.

Она поцеловала его, обдав всевозможными дорожными запахами: табака, жары, пыли, усталости от езды в потоке других автомобилей. Изнуренная и одновременно необычно возбужденная, она прижалась к нему и тут же отстранилась, держа дверь открытой.

– Ну что, поехали? – спросила она.

– Погоди, – сказал он. – Мне надо кое-что забрать из кабинета.

Он двинулся в темноту магазина. Вирджиния последовала за ним. Она дошла до самого кабинета, свободно распахнув пальто и то и дело вертя головой, – такого он что-то не помнил за ней: как будто она украдкой разглядывала его.

– Мне там что, хвост сзади пришпилили?

– Давай присядем, – предложила Вирджиния. Усевшись прямо на стол, она скрестила ноги и сбросила туфли. – Я на каблуках поехала. Хоть отдохну чуть-чуть. Три часа в машине, а потом еще по грязи топали, боже ты мой.

Она попыталась сдуть с туфель рыжеватую пыль.

– Ну да, лагеря CCC[3], – не скрывая отвращения, произнес он.

Пит, задержавшись у двери кабинета, сказал:

– До свидания, миссис Линдал. До свидания, Роджер. До завтра.

Роджер попрощался с ним, а Вирджиния как будто и не заметила его – она рылась в своей сумочке.

– До свидания, – проорал Олсен из дальнего конца магазина, и за ним захлопнулась дверь.

Когда ушел и Пит, Роджер спросил у жены:

– Где Грегг?

– Дома. С Мэрион.

Это была ее мать, миссис Уотсон.

– Ну что, подобрала какие-нибудь школы по своему вкусу?

Из его слов нетрудно было понять, как он к этому относится.

Ее лицо настороженно вытянулось.

– Я только в одной школе побывала. «Лос-Падрес» называется. Мы там пообедали. И посмотрели, как лошадь подковывают.

– И что? – отозвался он. – Завтра снова туда?

– Нет, – сказала она. – Завтра я с Хелен дела заканчиваю.

Хелен возглавляла избирательную кампанию Демократической партии в их округе. Вирджиния с головой ушла в эту деятельность – зонирование и тому подобное.

– А послезавтра ты идешь на танцы, – констатировал он.

– Я хотела тебе сказать… – осторожно начала разговор Вирджиния.

При этих словах ему на плечи легла та самая тяжелая ноша, от которой она избавилась.

– Что, выписала им чек? – спросил он.

– Да.

– Сколько?

– За первый месяц. Двести пятьдесят долларов.

– Я могу аннулировать его, – сказал он.

– Не надо.

– Обязательно сделаю это завтра утром.

Всенепременно, подумал он. У него даже сомнений никаких не было.

– Она замечательная – миссис Альт.

– Это чтобы у тебя было больше свободного времени? – спросил Роджер. – Значит, у тебя останутся только терапевтические занятия и родительский комитет? Какой, к черту, родительский комитет – про это можно забыть. Ты же забираешь его из государственной школы, так что этому конец. Так что же ты выигрываешь?

Вирджиния сидела напротив него в застывшей позе, склонив голову и улыбаясь.

– Тебе необходимо мое разрешение, – заявил он. – Я проконсультируюсь у юриста.

– Давай, – весело щебетнула она.

Они смотрели друг на друга в упор.

В конце концов, ей стало не по себе.

– Я знаю, правда на моей стороне, – сказала она. – Ты даже не видел эту школу.

– Где квитанция? – протянул он руку в ожидании.

– Ты не хочешь съездить посмотреть школу? Сделай хоть это.

– Посмотрю, когда поеду забирать чек.

– Вот поэтому я и хочу отдать Грегга, – сказала Вирджиния. – Мы с тобой не…

Она замолчала и судорожно сглотнула. Просто сидела и смотрела на мужа широко распахнутыми глазами. Навернулись слезы, коснулись ее ресниц, сверкнули и задрожали на самых кончиках. Но не более того.

– Я позвоню им сегодня же, – сказал Роджер, снимая трубку. – Чтоб не успели получить деньги по чеку.

Когда оператор ответил, он попросил дать номер школы «Лос-Падрес» в Охае.

– Я уйду от тебя, – сказала Вирджиния.

Повесив трубку, он записал номер в блокнот.

– Почему?

– Я буду посмешищем – да-да. Или это не имеет никакого значения? – В ее голосе появились резкие нотки, но выдержки она не теряла – сказывалась тренировка. – Я, значит, еду туда, устраиваю Грегга в школу, изучаю с миссис Альт разные списки, чтобы купить ему все, что нужно, – метки там на одежду, на всю причем, лекарства всякие, – я заехала в аптеку и отоварила четыре рецепта, я сама объясняла Греггу, зачем все это нужно, я два раза за один день проехала по этой треклятой дороге, на которой кто угодно убьется, даже ты. Подожди, вот поедешь сам – увидишь, что мне пришлось пережить.

Выдернув из кармана костюма носовой платок, она высморкалась и вытерла глаза.

Роджер снял трубку и набрал номер. Потом попросил соединить с абонентом в Охае. Пока он ждал, Вирджиния спрятала платок, спрыгнула со стола прямо в туфли, схватила сумочку и выбежала из кабинета. Ее каблуки простучали по полу, открылась и захлопнулась дверь.

Телефонные гудки прервал низкий женский голос.

– «Школа в долине Лос-Падрес».

– Я хотел бы поговорить с миссис Альт.

– Это я.

– Меня зовут Роджер Линдал. – И тут он растерялся. – Моя жена… разговаривала с вами сегодня.

– Ах, да. Вирджиния. Они с Греггом нормально доехали?

– Нормально, – ответил он.

– Она сказала, что дорога стала для нее большим испытанием. – Миссис Альт говорила спокойно, но в ее голосе слышалось участие. – Полагаю, вы только сейчас узнали, что Вирджиния отдала Грегга в школу. Правда ведь? Она мне этого не говорила, но у меня сложилось впечатление, что она сделала это по собственной инициативе.

– Да, – растерянно признался он.

– Она находится в состоянии сильного душевного напряжения, – сказала миссис Альт, – но мне кажется, она знает, что делает. Может, подъехали бы и обсудили ситуацию со мной? Я придержу чек, пока мы с вами не поговорим. Или я могу к вам заехать, если так будет удобнее – я завтра буду в Лос-Анджелесе ближе к вечеру, у меня там племянница живет.

– Я сам подъеду, – сказал он. – Как раз и школу посмотрю.

– Хорошо, – сказала миссис Альт. – Во сколько? Давайте лучше утром.

– В десять, – предложил он.

– Прекрасно. Грегга сможете с собой взять? Чем больше он побудет здесь, прежде чем вы решитесь на что-то, тем лучше. Мне хотелось бы, чтобы он пожил тут с неделю, но через несколько дней начинается семестр, и нам нужно закончить регистрацию. Ну что ж, увидимся в десять. Если вдруг заблудитесь и не сможете отыскать школу, спросите любого в городе.

В трубке щелкнуло.

В замешательстве он повесил ее на место и встал, чтобы выключить свет в кабинете. Она мастер своего дела, подумал он, надевая пальто. Любому зубы заговорит.

Заперев входную дверь, он заметил, что их «Олдсмобиль» все еще стоит в желтой зоне. Вирджиния не уехала – сидела за рулем и ждала его.

– Я позвонил ей, – сказал он, открыв дверь и садясь в машину. – Поеду туда завтра утром, с Греггом.

Ничего не ответив, Вирджиния завела мотор и выехала из желтой зоны на проезжую часть.

Утром Вирджиния продолжала молчать, тем не менее из дому не ушла. Роджер позвонил Питу, велел ему открыть магазин, побрился, вымылся, надел чистую рубашку, галстук и костюм. Вирджиния ходила по дому крадучись, а перед тем, как они с Греггом собрались выходить, улизнула на кухню, не попрощавшись ни с тем, ни с другим.

– Мама сердится, да? – спросил Грегг, когда они ехали к шоссе.

– Только на меня, – ответил Роджер.

Ехать по шоссе доставляло ему настоящее удовольствие, он наслаждался каждым отрезком дороги. Проехав поворот, он остановился у придорожного автокафе и заказал пива с жареными креветками себе и яичницу с беконом Греггу.

– Балдежно! – радовался Грегг. – Пап, классно ты тот грузовик обошел! – Он был в восторге от азартной игры, когда переезжаешь с одной полосы на другую. – Помнишь, пап?

Потом они ехали вдоль посадки низкорослых деревьев с шатровыми кронами.

– Видишь вон те деревья? – кивнул Роджер. – Знаешь, как называются? Орех пекан.

От езды у него улучшилось настроение. Когда они проехали ручей и увидели рыболовов, он остановился и вышел из машины.

– Пойдем, – сказал он сыну и повел его по тропе вниз от дороги.

С полчаса они помогали рыбакам. Греггу даже дали подержать удочку и разрешили вытащить из воды рыбу. Рыбка оказалась маленькой замухрышкой, но рыбаки приветствовали улов дружным восклицанием. Один из них заявил, что впервые видит, чтобы рыбу этого вида поймали в здешних местах округа Вентура. Рыбешку отдали Греггу, завернув в газету. Бросив ее на заднее сиденье, они поехали дальше. Мчались, едва снижая скорость на подъемах и поворотах, чтобы нагнать потерянное время.

– Вот и Оджай, – сказал Роджер, когда горы остались позади.

Грегг хихикнул:

– А мама говорит «О-хай».

Они вышли из машины и пошли пешком по дороге из города к школе. Роджер оставил машину в авторемонтной мастерской на тысячемильную смазку – кто знает, сколько миль наездила Вирджиния, не меняя масло.

– Вон школа, – показал Грегг.

Впереди справа начиналась низкая пастбищная изгородь, окружавшая сад. За садом виднелись здания, высокие ели и что-то вроде флага.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Роджер.

– Не знаю, – ответил Грегг и замедлил шаг. – Там в клетке опоссум живет. Я его репкой кормил.

Роджер спросил:

– Тебе нравится эта школа? Хочешь здесь остаться?

– Не знаю.

– С мамой и со мной тогда только по выходным сможешь видеться.

Грегг кивнул.

– Хорошая школа?

Иногда Роджер получал ответ на свой вопрос, задав его по-другому.

– Да, – ответил Грегг.

– Ребята хорошие?

– Они еще не приехали.

– А учителя хорошие?

– Вроде да. Джеймс хороший. У него кожа черная-черная. Как у Луиса Уиллиса. Он лошадь подковывал.

Всю дорогу Грегг подробно объяснял, как нужно подковывать лошадь.

Негр, подумал Роджер. Они всюду.

Они вступили на школьную территорию. Дорога стала ровной. Грегг, забежав вперед, кричал ему:

– Эй, пап, я покажу тебе опоссума! Вот он, опоссум!

Вертясь и подпрыгивая, он исчез из поля зрения. Слышен был только его затихающий голос:

– Опоссум…

– Боже, – пробормотал Роджер.

Оставшись один, Роджер занервничал – остановился и потянулся за сигаретами. Пачка осталась в пальто, а оно – в машине – он бросил его на сиденье, когда воздух прогрелся. Оглядевшись, он увидел ступеньки, поднимавшиеся к самому большому из зданий. На террасу вышла худощавая женщина средних лет в очках и джинсах, со схваченными сзади волосами. Она пристально смотрела на него сверху вниз. Роджер сразу догадался, что это миссис Альт и что эту дамочку на мякине не проведешь.

Он совсем испугался. Чего? Как мальчишка, подумал он. Стою и дрожу. Господи, мысленно взмолился он, потея, кажется, я сейчас грохнусь в обморок.

– Эй, пап! – раздался крик запыхавшегося Грегга, резво скачущего с раскрасневшимся лицом. – А можно я на лошади покатаюсь? Можно мне на лошадке покататься? Ну, можно, а? Ну пожалуйста! Джеймс мне разрешил, ну можно мне покататься? – Приплясывая вокруг Роджера, он схватил его за руку и потянул. – Пап, ну пожалуйста! Разреши мне на лошадке покататься. Пап, ну разреши, а! Ну папа же! Давай я на лошадочке покатаюсь, а? Ну пожалуйста!

С террасы наблюдала строгая дама. Лицо и тело Роджера вспотели под палящим солнцем.

– Пап, ну пожалуйста!

Роджер заметил деревья. По дорожке цокала копытами лошадь. Лошади, подумал он. Черт возьми. Симпатичная. Круп изящный. Пахло сеном, пекло стояло невыносимое.

Вытирая шею, он сделал пару шагов. Пот застилал глаза. Он вытер их. От здешнего воздуха кружилась голова. Запах фермы.

– Глянь, лошадь!

– Да-да, – выдохнул он.

Ферма, все пропахло навозом. И соломой.

Женщина смотрит с террасы. Руки в боки. Откуда эта слабость, думал Роджер, что это со мной?

– Роджер! – резко позвала женщина.

Да, отозвался он. Иду. Лошадиная вонь.

Он сделал шаг, еще один. Пожалуйста, произнес он.

Пожалуйста. А вот конюшня. Грязь между пальцами его ног. Куча проволок. Цепь холмов, зеленых, покрытых деревьями.

За конюшней – склон, поросший травой и кустарником, вверху земляной, а внизу каменистый. В воздухе повисла летняя полуденная тишина. На него с писком налетела мошка, он отмахнулся.

– Пожалуйста! – просил он ее со страхом. – Можно мы пойдем?

Они со Стивеном оба дрожали. Она кивнула.

Они побежали по траве, потом по земле, прочь от нее, от дома, мимо ржавого грузовика. В луже барахтались свиньи. Кабан, стоявший рядом с лужей, насторожился и изготовился спасаться бегством. Сложив уши, он рванулся и, выгибаясь и пыхтя, добежал до самого забора.

Войдя в сарай, они захлопнули дверь и прикрутили проволоку, чтобы никто не открыл, чтобы мать не поймала их.

– Холодно, – сказал Стивен. – Слушай, я ничего не вижу – ты видишь что-нибудь?

Наконец стало чуть виднее.

– Сюда, – сказал он брату.

Они приходили в это безопасное место, где можно было запереться, чтобы посоревноваться, кто дальше пописает.

– Ты первый, – предложил Стивен.

– Давай ты.

– Нет, – Стивен съежился в беспокойстве, прислушиваясь. – Ты же это придумал.

Пол сарая провалился под весом навоза и заплесневелой соломы. В углы были составлены банки с консервами под заржавевшими крышками. Потоки теплого воздуха, проникавшего сквозь щели в стенах сарая, вертели паука, висевшего в центре паутины.

Встав в конце сарая, он пописал.

– Готово, – доложил он Стивену.

Стивен сделал то же самое. Они замерили расстояние, и оказалось, что он переписал Стивена почти на фут.

– Зато я больше нассал, – заявил Стивен.

– Это не считается.

– Почему? Давай кто больше нассыт.

– Я уже поссал, – сказал Роджер. – И ты тоже.

– Тогда давай сходим попьем.

– Потом долго ждать надо будет.

– Не, – возразил Стивен. – Сразу выйдет. Если молока попить, можно уже через пять минут писать.

От прохлады Роджера потянуло в сон. Он чувствовал себя в безопасности. Это было их место. Здесь можно было ни о чем не беспокоиться. Он упал на джутовые мешки у останков молотилки. В конце концов Стивен последовал его примеру.

– Пойдем на говнотечку, – предложил Стивен.

Так он называл канализационную канаву, прокопанную вдоль свекольных полей от уборной во дворе. Над канавой висели осы, и можно было половить их. А иногда они со Стивеном перекрывали канаву и строили отводы. Во всяком случае, это было место, где что-то происходило.

Пока они со Стивеном лежали на мешках, сквозь щель между досками в сарай забралась курица.

– Глянь, старая курица, – сказал Стивен.

– Что она тут делает?

Курица, заметив их, развернулась и вылезла обратно.

– У нее, наверно, гнездо здесь, – предположил Роджер. Ему стало интересно. – Слушай, она, наверно, сюда все время тайком заглядывает яйца нести.

Стивен встал.

– Давай поищем его.

Они вместе занялись поисками, но ничего не нашли.

– Может, вернется, – сказал Роджер. – Подождем. Не шуми.

И они с братом долго лежали в темном, сыром, прохладном сарае, на джутовых мешках. По ступне Роджера пробежала мышь, он стряхнул ее. Множество мышей пробегало, шуршало и попискивало над их головами, в стропилах.

Вдруг курица появилась между досок, закрыв собой солнечный свет. Стивен впился пальцами в руку брата.

Курица подергивала головой, поворачивала и поднимала ее. Потом пролезла через проем и снова оказалась внутри сарая. Торопливо устроившись в углу, она взъерошила перья, прокудахтала победную песнь, подпрыгнула и покинула сарай тем же путем, что пришла.

– Какая-то старая кура-дура, – сказал Стивен. – Несет яйца здесь, чтоб никто не нашел.

Они с Роджером бросились в угол сарая. От сломавшейся опорной балки в земле осталось углубление чуть больше крысиной норы. Земля и кусочки дерева смешались в мягкую массу. Роджер с братом откопали в ней целую кучу яиц, – некоторые потрескались, другие сгнили и потемнели, но были и свежие, белые. Братья стали копать дальше и под слоем яиц нашли еще один слой, совсем старый, в котором яйца были похожи на камни.

Вытащив все яйца и положив их в ряд, они со Стивеном насчитали целых двадцать шесть штук.

Никогда еще ни одному из них не доводилось найти столько яиц разом. Они сложили их в ведро и отнесли в дом.

Пройдя долгий путь пешком, Роджер Линдал медленно миновал винный магазин и оказался у дома на Массачусетс-авеню, в котором жил с того времени, как стал распадаться его брак.

В гостиной валялись в беспорядке коробки, чемоданы с вещами и ящики с книгами. Его вещи уже были отделены от вещей Тедди, но вывезти их он еще не успел. В столовой с включенным верхним светом Тедди кормила ребенка. В доме пахло кислятиной от немытой посуды и остатков засыхавшей еды, брошенных в столовой и на кухне. Голый пол был по щиколотку усыпан мусором и безделушками, которыми играла малышка. С дивана, подобрав под себя лапы, на него враждебно взирали две сиамские кошки Тедди.

– Привет, дружок, – поздоровалась с ним Тедди, давая с ложечки гороховое пюре девочке, которая уже успела обслюнявить ее нагрудник, руки и живот. – Посмотри в той комнате лампу и коврики и скажи, нужны они тебе или нет. А то у меня есть кому их отдать.

Свет ослепил его, и он закрыл глаза. Кошки занимали все свободное место на диване. Их шерсть была всюду. Падавший сверху свет обнажал серые прожилки царапин и шерсти на дереве серванта. С обеих ручек дивана свисали клочья. Все остальные запахи дома пронизывал застоявшийся едкий дух не выходящих на улицу животных.

Его жена (они еще не успели развестись) протянула руку и выключила радио, работавшее от того же провода, что и верхний свет. «My Devotion» смолкла. Тедди двигалась устало, и ему стало ее жалко: она работала в Министерстве сельского хозяйства, после работы забирала ребенка из яслей, ехала в магазины за покупками, готовила поесть себе и малышке и, конечно же, старалась как-то убрать за кошками. Кошки, подумал он, теперь она еще сильнее привязалась к ним. Кошки свирепо смотрели с дивана, как бы предупреждая: «Попробуй только подойти, и мы растерзаем тебя. Мы знаем, как ты к нам относишься». Кошки сидели, поджав под себя лапы. Они были начеку и держали оборону. Неустанно стояли на страже своей жизни.

– Будь добр, зажги нагреватель, – попросила Тедди.

Взяв с плиты спичку, он зажег газовый нагреватель и открыл дверь в холл.

– Ты передумал? – спросила Тедди. – Хочешь переночевать здесь?

– Просто зашел кое за чем.

– Как там Ирв и Дора?

– Хорошо.

– Очень любезно с их стороны, что они позволили тебе пожить у них. Где ты спишь? Место там хоть есть? У них ведь всего одна спальня, да?

Он вспомнил, как ребенком написал в детскую радиопередачу: «Дорогой дядя Хэнк! Тут нарисован мой маленький брат Стивен, он спит в пианино».

– Ты можешь ответить мне? – злобно спросила она, повернув к нему свое птичье лицо и в ярком свете люто сверкнув глазами.

А еще он увидел в них голод, и еще страх.

– Мне жаль, что я ухожу, – произнес он.

– А если мне бросить работу и поехать с тобой в Калифорнию? – спросила она вымученно. – Как ты на это посмотришь?

Ее глаза моргали, их внимательный взгляд, от которого ему всегда становилось не по себе, менял направление. Но старая ведьма потеряла над ним власть. Ничто в мире не вечно. Даже камни в конце концов превращаются в пыль. Даже сама земля.

Вначале она была невестой его приятеля Джо Филда. Джо, он и Ирв Раттенфангер уже несколько лет тихо существовали благодаря программам WPA[4]. Для всех них это была пора полного безденежья. Из фанеры и кафеля они смастерили себе набор ма-джонга[5]. Раз в месяц ходили поесть в итальянский ресторан.

Тедди сообщила:

– Я говорила с адвокатом – тебя могут арестовать за то, что оставил семью и не платишь пособие на ребенка. Стоит мне только слово сказать.

– У меня совсем нет денег.

– Как же ты собираешься добраться до Калифорнии?

– Ну, немножко у меня есть, – сказал он. – Машину у Ирва возьму. – И с гордостью добавил: – Я достал наклейку «С»[6].

Он уже налепил ее на ветровое стекло рядом со старой наклейкой «В» Ирва. Это давало ему право на такое количество бензина, какое ему будет нужно.

– Почему бы тебе не поехать на автобусе? Не дешевле бы обошлось одному-то? Если колымага Ирва сломается, ты не сможешь ни запчастей найти, ни шин – застрянешь где-нибудь в пустыне. И потом, одному небезопасно. Машина ведь – развалюха. Я один раз на ней ехала. Вот-вот на части разлетится.