Бриджит Джонс (№1) - Дневник Бриджит Джонс

Хелен ФИЛДИНГ

ДНЕВНИК БРИДЖИТ ДЖОНС

БРИДЖИТ ДЖОНС – 1

Посвящается моей маме, Нелли, за то, что она не похожа на маму Бриджит.

МОИ ПЛАНЫ НА НАСТУПАЮЩИЙ ГОД

Чего я не должна делать.

– Пить больше четырнадцати порций алкоголя и неделю.

– Курить.

– Тратить деньги на: устройства для приготовления пасты, мороженого или на другие кулинарные приспособления, которыми я никогда не буду пользоваться; книги нечитабельных авторов, которые будут стоять на полке для красоты; экзотическое нижнее белье, поскольку это бесполезно – у меня все равно нет бойфренда.

– Разгуливать по квартире без одежды; вместо этого – представлять себе, что кто-нибудь за мной наблюдает.

– Тратить больше, чем зарабатываю.

– Позволять содержимому почтового ящика вырываться из-под контроля.

– Влюбляться в кого-либо из следующего списка: алкоголики, трудоголики, моральные импотенты, люди с подругами или женами, женоненавистники, мегаломаны, шовинисты, запудриватели мозгов или альфонсы, извращенцы.

– Раздражаться на маму, Юну Олконбери или Перпетую.

– Огорчаться из-за мужчин; вместо этого – сохранять самообладание и быть холодной Снежной королевой.

– Страстно увлекаться мужчинами; вместо этого – строить отношения, основанные на трезвой оценке характера.

– Говорить о ком-то гадости за глаза; вместо этого – отзываться обо всех только положительно.

– Мучиться из-за Даниела Кливера, поскольку это выглядит жалко – втрескалась в босса, как будто я мисс Манипенни или что-то в этом роде.

– Пребывать в мрачном настроении по поводу отсутствия бойфренда; вместо этого – вырабатывать уравновешенность, авторитетность и чувство собственного достоинства, выглядеть женщиной цельной, самодостаточной и без бойфренда, а это – лучший способ заполучить бойфренда.

Что я должна сделать.

– Бросить курить.

– Пить не больше четырнадцати порций алкоголя в неделю.

– Уменьшить окружность бедер на 3 дюйма (т.е. по 1, 5 дюйма на каждое) с помощью антицеллюлитной диеты.

– Очистить квартиру от всех инородных предметов.

– Отдать бездомным всю одежду, которую я не носила два года и более.

– Заняться карьерой и найти новую работу с перспективой.

– Копить деньги путем экономии. М.б., также начать откладывать на старость.

– Быть более уверенной в себе.

– Быть более напористой.

– Проводить время с большей пользой.

– Не гулять каждый вечер, а оставаться дома, читать книги и слушать классическую музыку.

– Отдавать на благотворительность разумную часть заработанных денег.

– Быть добрее и больше помогать людям.

– Есть больше клетчатки.

– Утром вставать сразу же, как только проснусь.

– Ходить в спортзал три раза в неделю не только чтобы купить сэндвич.

– Вставлять фотографии в альбом.

– Записать пленки со сборниками «по настроению», так чтобы всегда под рукой были кассеты со всей моей любимой романтической, танцевальной, воодушевляющей, феминистской и т.д. музыкой и чтобы я не превращалась в отупевшего от пьянства субъекта вроде ди джея, у которого пленки разбросаны по всему полу.

– Завязать конструктивные отношения со зрелым ответственным мужчиной.

– Научиться программировать видео.

ЯНВАРЬ

Крайне плохой старт

1 января, воскресенье

129 фунтов (но это после Рождества), порций алкоголя 14 (но на самом деле это за два дня, учитывая четырехчасовую новогоднюю вечеринку), сигарет – 22, калорий – 5424.

Потребленная сегодня пища: 2 пак. нарезанного сыра «Эмменталь». 14 холодных молодых картофелин. 2 «Кровавые Мери» (считается за еду, так как содержит помидоры и вустерский соус).

1/3 буханки хлеба «Циабатта» с сыром бри. 1/2 пак. листьев кориандра.

12 шоколадных конфет из рождественского набора «Кэдбери» (лучше всего махом избавиться от всех этих рождественских сладостей и назавтра быть свежей как огурчик).

13 канапе с кусочками сыра и ананаса.

Порция карри из индейки от Юны Олконбери, бобы и бананы.

Порция Малинового Сюрприза от Юны Олконбери, сделанного из бисквитов с бурбоном, консервированной малины, восьми галлонов взбитых сливок и украшенного глазированными вишнями и дягилем.

* * *

Полдень. Лондон: моя квартира. Тьфу! Самое последнее на свете, к чему я физически, морально или ментально готова, – это ехать к Юне и Джеффри Олконбери на их традиционный Новогодний Фуршет с Карри из Индейки в Графтон-Андервуд. Джеффри и Юна Олконбери – лучшие друзья моих родителей и знали меня ещё тогда, когда я бегала по лужайке голышом, о чем дядя Джеффри никогда не устает напоминать мне. Мама позвонила в 8:30 утра в августовский день (были банковские выходные) и вынудила меня пообещать, что я приеду. К этой теме она подошла коварно, используя окольный маршрут.

– О, привет, дорогая. Я звоню только чтобы узнать, что бы ты хотела получить на Рождество.

– На Рождество?

– Ты же хочешь получить сюрприз, дорогая?

– Нет! – взревела я. – Извини. Я хотела сказать…

– Может быть, тебе бы хотелось комплект колесиков для твоего кейса?

– Нет у меня никакого кейса.

– Почему бы мне не купить для тебя маленький кейс на колесиках? Знаешь, такой, какие бывают у стюардесс.

– У меня уже есть сумка.

– О, дорогая, ты не должна ходить с этой зеленой холщовой индийской тряпкой. Ты похожа на Мери Поппинс, переживающую не лучшие времена. Просто небольшой компактный кейс с выдвижной ручкой. Ты не представляешь себе, сколько всего ты сможешь туда положить. Как бы ты хотела – синий по красному или красный по синему?

– Мам. Сейчас восемь тридцать утра. На дворе лето. Очень жарко. Я не хочу кейс, как у стюардессы.

– У Джули Эндерби есть такой. Она говорит, что ничем другим она бы пользоваться не стала.

– Кто такая Джули Эндерби?

– Ну ты знаешь Джули, дорогая! Дочь Мейвис Эндерби. Джули! Та, которая получила эту крутую работу в «Артур Андерсен»…

– Мам…

– Она всегда берет его в поездки…

– Я не хочу маленький кейс на колесиках.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы Джеми, папе и мне не скинуться и не купить тебе приличный новый большой кейс и комплект колесиков?

Я в изнеможении отвела трубку от уха, ломая голову над тем, откуда взялось это миссионерское багажно-рождественско-подарочное рвение. Когда я вернула трубку к уху, мама говорила:

– …в самом деле, ты можешь поместить их рядом с отделением, где у тебя будут лежать бутылочки с пеной для ванны и подобные вещи. А ещё я подумывала о тележке для походов по магазинам.

– А есть ли что-нибудь такое, что ты хотела бы получить на Рождество? – в отчаянии поинтересовалась я, щурясь от ослепительного летнего солнца.

– Нет-нет, – беззаботно ответила мама. – У меня есть все, что мне нужно. Послушай, дорогая, – она вдруг понизила голос, – ты же придешь к Джеффри и Юне на их Новогодний Фуршет с Карри из Индейки, правда?

– Ох. На самом деле, я… – Я дико запаниковала. Что бы такое придумать? – Возможно, мне придется работать в Новый год.

– Это не важно. Ты можешь подъехать и после работы. О, я не сказала? Там будут Малькольм и Элейн Дарси, и они приведут с собой Марка. Помнишь Марка, дорогая? Он один из этих первоклассных адвокатов. Куча денег. Разведен. Раньше восьми они не начнут.

О, боже. Только не ещё один странно одетый и нудный любитель оперы с прилизанными волосами и тоскливым прямым пробором.

– Мам, я же говорила тебе. Не нужно сводить меня с…

– Соглашайся, дорогая. Юна и Джеффри устраивали новогодний фуршет ещё когда ты бегала по лужайке голышом! Конечно же, ты придешь. И у тебя будет возможность воспользоваться новым кейсом.

23:45. Уф-ф-ф. Первый день нового года был днем ужаса. Просто не могу поверить, что я снова начинаю год в односпальной кровати в доме моих родителей. В моем возрасте это слишком унизительно. Интересно, учуют они, если я покурю в окно? Я весь день пряталась дома в надежде, что пройдет похмелье, в конце концов сдалась и отправилась на Фуршет с Карри из Индейки слишком поздно. Когда добралась до дома Олконбери и нажала на кнопку звонка, исполнившего целиком мелодию городских курантов, я все ещё пребывала в собственном странном мире – тошнота, отвратительная головная боль, кислый привкус во рту. Вдобавок, я ещё не отошла от ярости, охватившей меня после того, как я нечаянно свернула на Шестую магистраль вместо Первой и мне пришлось проехать чуть ли не до самого Бирмингема, пока я нашла место, где можно было развернуться. Это так взбесило меня, что я вдавила в пол педаль газа, дав волю собственным чувствам, что очень опасно. Теперь я покорно смотрела, как фигура Юны Олконбери в костюме-двойке цвета фуксии – интригующе деформированная волнистым стеклом, вставленным в дверь, – устремилась ко мне.

– Бриджит! А мы уже думали, что ты не приедешь! С Новым годом! Мы как раз собирались начинать без тебя.

Мне показалось, что она ухитрилась поцеловать меня, снять с меня пальто, повесить его на лестничные перила, стереть помаду с моей щеки и вызвать во мне невероятное чувство вины – и все одним движением, пока я, ища поддержки, прислонилась к покрытой орнаментом полке.

– Прошу прощения. Я заблудилась.

– Заблудилась? Господи! Ну что с тобой делать? Давай же, заходи!

Она провела меня через двери с матовыми стеклами в гостиную и объявила:

– Слушайте все, она заблудилась!

– Бриджит! С Новым годом! – воскликнул Джеффри Олконбери, одетый в желтый свитер в ромбах. Он шутливо сделал шажок, изображая Боба Хоупа, и сжал меня в таких крепких объятиях, что, находись мы в общественном месте, кто-нибудь немедленно вызвал бы полицию.

– Ух-х-х, – произнес он, начиная багроветь и подтягивая брюки. – Где ты сбилась с пути?

– На Девятнадцатой, но там был знак объезда…

– На Девятнадцатой! Юна, она сбилась на Девятнадцатой развязке! Ты добавила себе лишний час на дорогу ещё до того, как отправилась в путь! Давай, выпей что-нибудь. Ну, как продвигаются дела на любовном фронте?

О, боже. Почему женатые люди не могут понять, что уже давно невежливо задавать подобный вопрос? Мы же не бросаемся к ним и не орем: «Как ваша семейная жизнь? Все ещё занимаетесь сексом вместе?» Всякому известно, что, когда тебе за тридцать, ты уже не такая счастливая, веселая и легкомысленная, какой была в двадцать два, и что честный ответ, скорее всего, будет такой: «На самом деле, прошлой ночью мой женатый любовник, который, как оказалось, носит подтяжки и милый свитерок с горлышком из ангорской шерсти, сообщил мне, что он голубой (или сексуальный маньяк, наркоман, моральный импотент) и отлупил меня фаллоимитатором», И реакция: «Здорово, спасибо».

Не будучи по природе вруньей, я уклонилась от темы, смущенно пробормотав: «Прекрасно», на что он прогремел: «Так значит, у тебя до сих пор нет ухажера!»

– Бриджит! Ну что же нам с тобой делать! – воскликнула Юна. – Уж эти мне девушки, думающие только о карьере! Слушай, нельзя откладывать это до бесконечности. Тик-так-тик-так.

– Да. Как женщина может умудриться дожить до твоего возраста и не выйти замуж? – проревел Брайан Эндерби (муж Мейвис, бывший президент клуба «Ротари» в Кеттеринге), размахивая в воздухе бокалом шерри. К счастью, меня выручил папа.

– Как я рад тебя видеть, Бриджит! – произнес он, беря меня под руку. – Твоя мать подняла на ноги всю полицию Нортгемптоншира, и она готова была прочесать графство зубными щетками в поисках твоего расчлененного тела. Идем, продемонстрируем тебя, чтобы я наконец смог спокойно развлекаться. Как тебе кейс на колесиках?

– Он огромен против всякого здравого смысла. А как тебе приспособление для стрижки волос в ушах?

– О, чудесно, знаешь, оно – способное.

Думаю, все было в порядке. Если бы я не приехала, было бы неудобно. Но Марк Дарси… Ох. Вот уже много недель подряд, когда мама звонила мне, происходило одно и то же: «Конечно, ты помнишь семью Дарси, дорогая. Они переехали к нам, когда мы жили в Бакингеме, и вы с Марком вместе плескались в „лягушатнике“, или „О! Я говорила тебе, что Малькольм и Элейн приведут с собой Марка к Юне на Новогодний Фуршет с Карри из Индейки? Он, вероятно, уже вернулся из Америки. Разведен. Подыскивает дом в Холланд-Парк. Очевидно, с женой ему пришлось несладко. Японка. Жестокая раса“.

В следующий раз, совершенно не в тему: «Ты помнишь Марка Дарси, дорогая? Сына Малькольма и Элейн? Он один из этих крутых первоклассных юристов. Разведен. Элейн говорит, что он все время работает и что он ужасно одинок. Думаю, он придет к Юне на Новогодний Фуршет с Карри из Индейки, точно придет».

Удивительно. Почему она просто не выступила со следующим заявлением: «Дорогая, давай же, соблазни Марка Дарси прямо над карри из индейки, ладно? Он ну просто очень богат».

– Иди поздоровайся с Марком, – пропела Юна Олконбери прежде, чем я успела отпить коктейля. Если тебя сводят с мужчиной против твоей воли – это одна степень унижения, но если тебя буквально тащат к нему в тот момент, когда ты пытаешься справиться с тошнотворным похмельем и за этим наблюдает полная комната друзей твоих родителей – это уже совсем другой уровень.

Богатый, разведенный-со-злой-женой Марк – довольно высокий – стоял спиной к комнате, тщательно исследуя содержание книжных полок Олконбери: в основном серии книг о Третьем рейхе в кожаных переплетах, которые Джеффри выписывает через «Ридерз Дайджест». Это показалось мне довольно забавным – именоваться мистером Дарси и при этом стоять в сторонке, высокомерно поглядывая на других гостей. Все равно что иметь фамилию Хитклифф и поэтому провести весь вечер в саду, кричать «Кэти!» и биться головой о дерево.

– Марк! – сказала Юна таким тоном, будто она была одной из фей Санта Клауса. – Я привела тебе кое-кого, с кем тебе очень приятно будет встретиться.

Он обернулся, обнаруживая свитер, который со спины был безвредного синего цвета, а на поверку оказался в желто-голубых ромбах, да ещё и с V-образным вырезом – как будто Марк снял его с сильно пожилого спортивного комментатора. Как часто замечает мой друг Том, поразительно, сколько времени и денег можно сэкономить на свиданиях, если внимательно приглядываться к деталям. Здесь белый носок, там пара красных полосок, серые туфли, свастика – это ещё далеко не все мелочи, помогающие сделать вывод о том, что нет смысла записывать телефонные номера и раскошеливаться на дорогие ужины, поскольку все равно ничего из этого не выйдет.

– Марк, это дочь Колина и Пэм, Бриджит, – представила меня Юна, волнуясь и розовея. – Бриджит работает в издательском бизнесе, не правда ли, Бриджит?

– Да, действительно, – сказала я зачем-то, как будто звоню на радио и намереваюсь спросить Юну, могу ли я в эфире «передать привет» моим друзьям Джуд, Шерон и Тому, моему брату Джеми, всем коллегам по работе, моим маме и папе и, наконец, всем гостям на Фуршете с Карри из Индейки.

– Ну что ж, оставим молодых людей одних, – пропела Юна. – Господи! Представляю, как вам до смерти надоели все мы, старые ворчуны.

– Вовсе нет, – неуклюже возразил Марк Дарси, предприняв довольно неудачную попытку улыбнуться, после чего Юна закатила глаза, прижала руку к груди, весело и звонко хихикнула и, наконец, тряхнув головой, оставила нас в пугающей тишине.

– Я. М-м-м. Вы читаете, э-э-э… Вы читали в последнее время что-нибудь хорошее? – спросил Марк.

Ох, ради бога.

Я лихорадочно рылась в памяти, пытаясь припомнить, когда в последний раз я читала приличную книгу. Беда человека, работающего в издательстве, состоит в том, что для него читать в свободное время – это все равно что работать мусорщиком, а по вечерам копаться в корыте для свиней. Я наполовину одолела «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры», которую мне дала Джуд, но мне плохо верилось, чтобы Марк Дарси, хотя у него явно не все дома, уже готов признать, что он марсианин. И тут меня осенило.

– «Ответный удар», да, точно, Сьюзен Фельюди, – победно объявила я. Ха! Если уж совсем начистоту, я не читала эту книгу как таковую, но у меня такое чувство, будто я её читала, так как Шерон очень долго её проповедовала. В любом случае, это совершенно безопасный вариант: невозможно, чтобы такой ханжа в джемпере с ромбами читал пятисотст-раничный феминистский трактат.

– Ах, в самом деле? – оживился он. – Я прочитал его, как только он вышел. Вы не находите, что там довольно много предвзятой односторонней аргументации?

– Ну-у-у, не то чтобы слишком много… – перепугалась я, мучительно соображая, как бы сменить тему разговора. – Вы встречали Новый год с родителями?

– Да, – быстро ответил он. – А вы тоже?

– Да. Нет. Я была вчера на вечеринке в Лондоне. Легкое похмелье, знаете ли, – я нервно болтала, чтобы Юна и мама не подумали, что совсем уж никуда не гожусь в смысле общения с мужчинами и не могу занять беседой даже Марка Дарси. – Но я думаю, что планы на новый год чисто технически вряд ли могут воплощаться в жизнь в первый же день года, вы согласны? Поскольку… потому что этот день – продолжение кануна Нового года, курильщики уже в списке курящих, и они не могут резко бросить курить при бое часов, ведь у них в организме столько никотина. И потом, садиться на диету в первый день года – это не очень хорошая идея, потому что вы не можете есть рационально, вам надо свободно поглощать все, что необходимо, в любое время, чтобы облегчить похмелье. Думаю, было бы гораздо более разумно, если бы все начинали воплощать свои планы в жизнь второго января.

– Может быть, вам стоит что-нибудь поесть, – пролепетал Марк, а затем неожиданно ринулся к столу, оставив меня одну возле книжной полки, причем все уставились на меня и думали: «Так вот почему Бриджит не замужем. Она отталкивает мужчин».

Хуже всего было то, что Юна Олконбери и мама не могли оставить все как есть. Они вынуждали меня гулять по всей гостиной с подносами, заставленными корнишонами и сливочным шерри, в отчаянных попытках добиться, чтобы я снова попалась Марку Дарси на пути. Под конец они настолько ополоумели из-за крушения своих надежд, что, как только я со своими корнишонами оказалась в четырех футах от него, Юна прыгнула к нам через всю комнату, словно чемпион-легкоатлет, и завопила:

– Марк, прежде чем уходить, ты должен взять у Бриджит её телефон, а когда будете в Лондоне, вы сможете связаться друг с другом!

Я густо покраснела и ничего не могла с этим поделать. Я прямо чувствовала, как кровь приливает к лицу. Теперь Марк будет думать, что это я её подговорила.

– Уверен, что жизнь Бриджит в Лондоне и так уже достаточно наполнена, миссис Олконбери, – заметил он.

Хм-м-м. Не то чтобы я хотела давать ему свой номер или вообще что-нибудь. Но я не хотела, чтобы он всем вокруг недвусмысленно дал понять, что не хочет брать его. Взглянув вниз, я увидела, что на нем белые носки с рисунком, основной темой которого служили желтые пчелки.

– Может быть, я соблазню вас огурчиком? – предложила я, желая показать, что истинная причина моего приближения была основана на корнишонах и никак не связана с телефонными номерами.

– Нет, спасибо, – отказался он, посматривая на меня как-то тревожно.

– Уверены? Может быть, фаршированные оливки? – продолжала настаивать я.

– Нет, в самом деле.

– Маринованный лук в фольге? – уговаривала я. – Свекольный кубик?

– Спасибо, – сдался Марк, в отчаянии взяв оливку.

– Надеюсь, это вам понравится, – торжествовала я.

В конце вечера я заметила, как его мать и Юна что-то горячо ему доказывают, а затем они проконвоировали Марка ко мне и стояли у него за спиной, пока он натянуто говорил: «Вам нужна машина, чтобы добраться до Лондона? Я остаюсь здесь, но могу вызвать свою машину, она вас отвезет».

– Как это, сама? – удивилась я. Он заморгал.

– Господи! Марк ездит на машине компании, у него водитель, глупенькая, – объяснила Юна.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны, поблагодарила я. – Но я собираюсь ехать утром, на одном из своих поездов.

2:00. Ах, ну почему я такая непривлекательная? Почему? Даже мужчина, который носит носки с пчелками, и тот считает меня ужасной. Ненавижу Новый год. Ненавижу всех. Кроме Даниела Кливера. Хорошо еще, что у меня есть огромная плитка шоколада из набора «Кэдбери» (она осталась на туалетном столике с Рождества), а ещё – занимательная миниатюрная баночка джина с тоником. Собираюсь все это поглотить и выкурить сигарету.

* * *

3 января, вторник

130 фунтов (ужасающе: скатываюсь к ожирению – почему? почему?), порций алкоголя – 6 (отлично), сигарет – 23 (оч. хор.), калорий – 2472.

9:00. У-ф-ф. Не могу смириться с мыслью, что надо идти на работу. Единственное, что делает её более выносимой, – я снова увижу Даниела. Но даже это неосмотрительно, поскольку я толста, у меня на подбородке прыщ, и все, чего мне хочется, – это сидеть в подушках, кушать шоколад и смотреть рождественские программы. По-моему, это неправильно и несправедливо: Рождество, с его совершенно не поддающимися контролю финансовыми проблемами и эмоциональными стрессами, сначала навязывают вам против всякой вашей воли, а затем грубо отнимают как раз в тот момент, когда вы уже начинаете к нему привыкать. Я и впрямь уже начала получать удовольствие от ощущения, что повседневный рабочий процесс приостановлен и нормальное мое состояние – это лежать в постели сколько хочется, совать в рот все что душе угодно и употреблять алкоголь в любое время, когда бы он случайно ни попался на моем пути, даже утром. И вдруг сейчас нам всем предлагается резко подтянуться, как будто мы тощие молодые борзые.

22:00. У-ф-ф. Перпетуя, которая слегка старше меня и поэтому считает, что имеет право меня поучать, была в своем самом несносном настроении и всеми командовала. Она неумолимо приближалась к точке наивысшей скукотищи, рассказывая о новой недвижимости стоимостью в полмиллиона фунтов, которую собирается приобретать на пару со своим богатым-но-перекормленным приятелем Хьюго: «Н-да, н-да, ну, там действительно окна на север, но они как-то ужасно умно устроили освещение».

Я тоскливо разглядывала её обширный выпуклый зад, обтянутый узкой красной юбкой, да ещё и перевязанный поясом причудливого полосатого длинного жакета. Все-таки какой же это подарок судьбы – родиться с таким чудовищным самомнением! Перпетуя может быть размером с «рено-эспао», и это её нисколько не опечалит. Сколько часов, месяцев, лет провела я в заботах о своем весе, а счастливая Перпетуя в это время искала по всей Фулхем-роуд светильники с основанием в виде фарфоровых кошечек. И все же она не имеет представления об источнике счастья. Исследования показали, что счастье проистекает не от любви, здоровья или денег, но от стремления к достижению цели. А что есть диета, если не такое стремление?

По дороге домой, противясь окончанию праздников, я купила пакет уцененных елочных украшений из шоколада и бутылку шипучего вина за 3, 69 фунта – то ли норвежского, то ли пакистанского – в общем, откуда-то оттуда. Все это я жадно проглотила под огоньками рождественской елки, сопроводив ещё парой пирожков с мясом, остатками торта и жирного сыра «Стильтон». При этом я смотрела «Жителей Ист-Энда», пытаясь вообразить, что это рождественская программа.

Правда, теперь мне стыдно и омерзительно. Я прямо-таки чувствую, как жир лезет у меня из ушей. Ну да ладно. Иногда необходимо дойти до крайней, токсической степени ожирения, чтобы затем возродиться из пепла, как птица Феникс, очищенной, со стройной фигурой Мишель Пфайфер. С завтрашнего дня начинаю соблюдать спартанский режим красоты и здоровья.

М-м-м-м. Даниел Кливер… Обожаю его дьявольски распущенное выражение лица, при том что он оч. умен и преуспевает. Сегодня он оч. забавно рассказывал всем о своей тетушке, которая решила, что ручка для скалки из оникса, подаренная ей на Рождество его матушкой, на самом деле – модель пениса. Меня это действительно оч. рассмешило. А ещё он поинтересовался в довольно кокетливой манере, получила ли я в подарок на Рождество что-нибудь хорошее. Может, стоит завтра надеть короткую черную юбку? Подумаю.

* * *

4 января, среда

131 фунт (аварийное положение – похоже, что жир накапливался где-то в организме в течение всех рождественских праздников, а теперь медленно высвобождается и рассредоточивается под кожей), порций алкоголя – 5 (уже лучше), сигарет – 20, калорий – 700 (оч. хор.).

16:00. Офис. Чрезвычайная ситуация. Только что по мобильному позвонила Джуд, обливаясь потоками слез, и в конце концов умудрилась объяснить дрожащим голосом, что ей сейчас пришлось отказаться от присутствия на заседании Правления (Джуд – глава отдела фьючерсов в брокерской конторе «Брайт-лингс»), поскольку она еле-еле сдерживала слезы, а теперь она сидит в женском туалете, как в ловушке, у неё глаза, как у Элиса Купера, и нет с собой косметички. Ее приятель, Подлец Ричард (самовлюбленный моральный импотент), с которым Джуд встречалась восемнадцать месяцев, бросил её после того, как она спросила, не хотел бы он поехать с ней куда-нибудь на выходные. Типичная ситуация, но Джуд, как и следовало ожидать, винила во всем только себя.

– Я зависима от мужчин. Я слишком многого требовала, пытаясь скорее справиться с собственными комплексами, чем удовлетворить нормальные потребности. О, если бы я только могла повернуть время вспять!

Я немедленно позвонила Шерон, и экстренный саммит в «Кафе Руж» был назначен на 18:30. Надеюсь, мне удастся удрать незаметно, чтобы эта чертова Перпетуя не подняла шума.

23:00. Тяжелый вечер. Шерон сразу же пустилась излагать собственную теорию по поводу ситуации с Ричардом: «типичное запудривание мозгов», а это явление распространяется среди мужчин, которым за тридцать, со скоростью лесного пожара. Расстановка сил слегка меняется, считает Шеззер, когда женщины плавно перескальзывают из третьего десятка в четвертый. Даже самая неистовая распутница теряет всю свою энергию после первых же приступов экзистенциального страха: она боится, что умрет в одиночестве и через три недели найдут её хладное тело, наполовину съеденное голодной любимой овчаркой. Стереотипные представления о старых девах, прялках и полной сексуальной непригодности наваливаются исподтишка и заставляют женщину чувствовать себя идиоткой, сколько бы времени она ни проводила в мыслях о Голди Хоун и Сьюзен Сарандон.

– А такие мужчины, как Ричард, – негодовала Шерон, – пользуются этой женской слабостью, чтобы отлынивать от конкретных действий, зрелых поступков и от естественного развития отношений между мужчиной и женщиной.

К тому времени мы с Джуд уже шипели на нее, чтобы она говорила потише, и старались спрятаться за воротниками пальто. В конце концов, нет ничего более непривлекательного для мужчины, чем радикальный феминизм.

– Как он осмелился утверждать, что ты слишком далеко зашла, попросив его провести с тобой выходные? – вопила Шерон. – Да о чем он говорит?

В рассеянности замечтавшись о Даниеле Кливере, я позволила себе предположить, что не все мужчины такие, как Ричард. И тут Шерон зарядила длинный список наших подруг, наглядно демонстрировавший широкое распространение среди мужчин склонности к запудриванию мозгов. У одной мужчина, с которым она встречается вот уже тринадцать лет, отказывается даже обсуждать возможность совместной жизни. Другая четыре раза вышла со своим приятелем на люди, а затем он бросил её, решив, что их отношения зашли слишком далеко. Третью парень преследовал три месяца с пылкими предложениями руки и сердца, а через три недели после того, как она поддалась на уговоры, жених испарился и возобновил всю процедуру с её лучшей подругой.

– Мы, женщины, ещё очень уязвимы, потому что мы – первое поколение, осмелившееся отказаться от компромиссов между любовью и собственной экономической независимостью. Через каких-то двадцать лет мужчины не посмеют и близко к нам подойти со своим запудриванием, потому что мы будем смеяться им в лицо! – бушевала Шерон.

И в этот момент в кафе заглянул Алекс Уокер (они с Шерон работают в одной фирме) в компании сногсшибательной блондинки, которая была раз в восемь привлекательнее его. Легкой походкой он приблизился к нам, чтобы поздороваться.

– Это твоя новая подружка? – поинтересовалась Шерон.

– М-м-м. Ну-у-у… Понимаешь, она-то думает именно так, но мы не выходим на люди, мы просто спим вместе. На самом деле, давно бы уже пора прекратить все это, но м-м-м… – сообщил Алекс, очень довольный собой.

– Так-так. Вот о чем я и говорю. Ах ты трусливая, бестолковая маленькая сволочь! Что ж. Я собираюсь побеседовать с этой женщиной, – заявила Шерон, поднимаясь со стула.

Я силой удерживала её, пока Алекс в панике отступал, чтобы продолжить, свое недостойное поведение.

В конце концов мы втроем выработали стратегию для Джуд. Она должна перестать бить себя по башке книгой «Женщины, которые слишком сильно любили», а вместо этого больше размышлять в направлении трактата «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры», что поможет ей не рассматривать поведение Ричарда как подтверждение собственной неполноценности и чрезмерной любви, а относиться ко всему так, будто он – марсианский попрыгунчик на резинке, которого надо подальше отбросить, чтобы его быстро притянуло обратно.

– Хорошо, но значит ли это, что я должна ему позвонить, или нет? – сомневалась Джуд.

– Нет, – отрезала Шерон в ту же секунду, как я произнесла «да».

Когда Джуд ушла – потому что ей надо вставать в 5:45, чтобы успеть забежать в спортзал и совершить шопинг перед работой, которая у неё начинается в 8:30 (кошмар!), – мы с Шерон неожиданно преисполнились скорби и ненависти к себе, поскольку не предложили Джуд избавиться от Подлеца Ричарда просто потому, что он подлец. Но затем Шерон заметила, что в последний раз, когда мы так поступили, они потом снова сошлись, и Джуд в припадке примирительной откровенности передала ему все наши слова, так что теперь мы дико смущаемся каждый раз, когда встречаемся с ним и он про себя называет нас Сучьими Королевами Ада. Впрочем, Джуд утверждает, что это недоразумение, поскольку, хотя мы уже и открыли в себе свою Сучью Сущность, но все же ещё не выпустили её наружу.