Белый Ягуар - вождь араваков

      - Сколько панцирей, - заметил я. - Много дохнет черепах...
      - Это его работа! - пояснил Арнак. - Он любит есть черепах.
      - Ягуар?
      - Да, господин.
      - Значит, правда, что ягуар переплывает пролив, как ты однажды рассказывал?
      - Конечно, правда.
      - Несмотря на течение?
      - Он сильнее течения.
      Мы обшарили прибрежные заросли, начинавшиеся сразу же за песчаными дюнами, и довольно быстро отыскали черепаху. Средней величины, она весила фунтов около пятидесяти. Мы перевернули ее на спину, прирезали, затем извлекли из панциря мясо и, завернув его В листья, уложили в две корзины, которые были у нас за плечами.
      Пора было возвращаться, и тут вдруг Арнак, ходивший неподалеку, издал предостерегающий окрик. Я схватил лук и бросился к нему.
      - Он! - прошептал индеец, указывая на землю.
      На песке и на траве отчетливо вырисовывались отпечатавшиеся следы ягуара. Присмотревшись к ним внимательнее, я понял предостережение Арнака: следы были свежими. Хищник рыскал здесь не раньше сегодняшнего утра.
      Не двигаясь с места, мы внимательно вглядывались в окружающие нас заросли.
      - Уйдем отсюда, господин! - прошептал Арнак.
      На его посеревшем лице отражалось сильное беспокойство.
      До берега моря было недалеко. Два десятка прыжков сквозь колючие заросли - и мы выбрались из чащи на более безопасное место.
      Держась ближе к воде, мы пустились в обратный путь.
      - Может, он спал недалеко от нас, - оправдывался Арнак, обретя снова свой прежний здоровый бронзовый цвет лица.
      - Очень может быть, - согласился я. - Веселенькое было бы дело, разбуди мы его ненароком!
      Я взглянул на наши копья, луки и стрелы, которые хотя и были изготовлены из самых прочных сортов дерева, однако представляли собой слишком слабое оружие против такого мощного хищника, как ягуар.
      После нескольких часов пути мы подошли к знакомым местам в окрестностях нашей пещеры. Проходя неподалеку от могилы капитана, я отклонился в сторону от дороги, чтобы взглянуть на это место. Арнак молча следовал за мной. Могилы я не нашел. Дожди сровняли холм, смыв все следы.
      - Где-то здесь я его похоронил, - проговорил я, обращаясь к индейцу и краем глаза следя за выражением его лица.
      Он знал, о ком я говорю, но не выказал ни беспокойства, ни замешательства.
      - Долго пришлось с ним драться? - неожиданно спросил я.
      - Нет, господин, - отвечал Арнак, глядя мне прямо в глаза.
      И здесь меня впервые поразило его необыкновенное прямодушие.
      - Когда вы на него напали? - продолжал я допытываться. - Сразу, как он вышел из воды?
      - Нет.
      - Расскажи, как это было.
      Рассказ его был простым и потрясающим.
      Волны смыли Арнака с тонущего судна. Из последних сил держась на поверхности, невзирая на шторм, он доплыл до острова и упал на песок. Спустя какое-то время он увидел человека. Это был Вагура, которого волны тоже выбросили неподалеку на берег. Вдвоем они побрели дальше. У опушки леса услышали голос, взывавший о помощи. Подойдя ближе, они буквально наткнулись на капитана, лежавшего на земле. Он был в сознании, но двигался с трудом, кажется, вывихнул ногу. Узнав их он приподнялся на локтях и выхватил пистолет. Видя что они собираются бежать, он грозным голосом, каким имел обыкновение орать на них на корабле, приказал:
      - Арнак, ко мне, скотина!
      Они убежали. Однако, оправившись от первого испуга, решили, что должны убить его. Тогда они не знали еще, что находятся на острове и что убийство капитана является для них неизбежной необходимостью. В лесу они быстро вооружились двумя дубинами и вернулись к капитану, 0н выполз из зарослей, опасаясь, очевидно, внезапного нападения, и лежал теперь на прибрежном песке у самой воды.
      Недолго думая, они бросились к нему. Он встал. В левой руке У него был пистолет, в правой - толстая палка. Прицелившись в Арнака, он спустил курок, но выстрела не последовало - порох, вероятно, отсырел. Тогда он занес для удара палку, но Арнак оказался проворнее и страшным ударом дубины по голове свалил капитана на землю.
      Увидев, что он мертв, они убежали на южную часть острова, опасаясь других пиратов, которые, могло статься, тоже спаслись.
      Арнак закончил свой рассказ. Он устремил на меня внимательный взгляд и, как видно, отнюдь не чувствовал себя в чем-либо виноватым. Минуту спустя он спросил меня голосом, в котором звучала гордая, чуть ли не вызывающая нота:
      - Ты удивлен, что мы его убили?
      Поставленный в тупик такой исполненной чувства собственного достоинства позицией этого двадцатилетнего индейца, я окинул мысленным взором все связанные с ним события. Этот юный индеец развеивал в прах мои былые представления о краснокожих, представления предвзятые, поверхностные и, стыдно признаться, совершенно ошибочные! А я-то, глупец, собирался превратить его в подобие Пятницы, в этакого безответного херувима в образе дикаря, счастье всей жизни для которого - служить своему белому господину в качестве верного раба.
      Поскольку я продолжал молчать, а он ждал, Арнак задал новый вопрос:
      - А ты, господин, на нашем месте поступил бы иначе?
      - Нет, - буркнул я.
      Я не забыл, что на корабле и сам вынашивал планы убийства капитана во время шторма, считая это актом необходимой самозащиты.
      В поле дозрела кукуруза. На следующий день после вылазки на южную и западную оконечности острова мы приступили к уборке урожая. Крохотный клочок земли доставил нам не слишком много хлопот: со сбором початков и лущением зерен мы управились за один неполный день. Урожай выглядел вполне прилично, составив что-то около полутора мешков, и после просушки мы наполнили зерном несколько корзин.
      Легко себе представить, как вкусны были для нас первые лепешки, испеченные из кукурузной муки! С желтыми плодами, <райскими яблочками> и печеным черепашьим мясом они казались нам королевским лакомством, хотя, думаю, что любой, даже не очень привередливый кулинар счел бы это блюдо более подходящим для собак, нежели для люден. Однако нам на необитаемом острове было не до привередливости, и, не жалуясь в тот период на здоровье, мы поедали все, что было хоть сколько-нибудь съедобным.
      Три или четыре дня спустя я испытал потрясение, какого мне еще не приходилось испытывать на острове, разве что в ту ночь, когда я захватил Арнака у заячьей ямы и взял его в плен.
      Втроем мы отправились за кокосовыми орехами, росшими в миле на север от нашей пещеры. Парни взбирались на пальмы и срывали плоды, а я стоял внизу. Бросив случайный взгляд на море, я остолбенел. Там, в каких-нибудь четырех-пяти милях от нас, плыл большой корабль. В лучах утреннего солнца сияли белые паруса. В первый миг я решил, что это мираж.
      - Арнак! Вагура! - закричал я, указывая на корабль.
      Волна счастья захлестнула мне сердце. Я давно готовился к этому и теперь знал, что нужно делать.
      - К пещере! - крикнул я своим товарищам и что есть мочи помчался вперед.
      Костер после утренней трапезы еще тлел. Мне не составило труда раздуть пламя и подбросить в него сухих веток.
      Индейцы явились вслед за мной, но несколько замешкавшись. Бежали они, видимо, не слишком торопясь.
      - На гору! - крикнул я. - Тащите хворост, как можно больше!
      Сам я схватил пылающую головню и стал взбираться с ней вверх по склону. Холм, у подножия которого находилась пещера, возвышался над уровнем моря саженей на сто - сто пятьдесят. Когда я, обливаясь потом и задыхаясь, достиг вершины, головня еще тлела.
      Повсюду вокруг, по склонам и на самой вершине холма, рос кустарник. Я быстро наломал кучу веток и развел костер. Он вспыхнул ярким пламенем, но дыма почти не давал: кусты были сухими, без листьев и все в колючках.
      С вершины холма горизонт перед моим взором значительна расширился. Корабль в море был словно на ладони. Он шел под всеми парусами с востока и держал курс прямо на большой остров, очертания которого вырисовывались на севере. Мне пришел на память наш разговор с индейцами об острове Маргарита и наши предположения, что виднеющаяся на севере земля и есть этот остров. Теперь курс корабля, кажется, подтверждал наши тогдашние предположения. Не Маргарита ли это на самом деле?
      Надо было быстрее подбросить в огонь зеленых веток, чтобы костер дал побольше густого дыма. Я взглянул вниз, индейцы медленно поднимались по склону.
      - Эй, там, быстрее! - крикнул я.
      Однако они словно не слышали. Я крикнул еще раз. И тут с удивлением заметил, что они не тащили с собой веток для костра, как я им велел, а держали в руках - я не поверил своим глазам - только луки и стрелы. <Черт побери! Ну, я вам покажу!>
      Когда индейцы приблизились, я поразился непривычно замкнутому выражению их лиц. Не доходя до меня шагов двадцать, они остановились.
      - Господин, - произнес Арнак мрачно и решительно, - мы не хотим костер!
      Меня словно поразило громом.
      - Арнак, что ты болтаешь?.. Без костра они нас не заметят.
      - И пусть!
      - Ты что, с ума сошел?
      - Нет, господин!.. Но костра не будет!
      Я онемел. Воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь треск догорающего костра. Упорство индейцев вызвало у меня недоумение. Устремив на них укоризненный взгляд, я двинулся в их сторону.
      - Господин! - торопливо выкрикнул Арнак. - Пожалуйста, не подходи к нам!
      Луки они держали натянутыми, хотя, правда, с опущенными вниз стрелами.
      Не обращая внимания ни на их слова, ни на луки, я продолжал идти. Они стали медленно отступать, явно уклоняясь от стычки.
      - Что вам взбрело в голову? Говорите же, черт побери! - вырвалось у меня в сердцах.
      - Мы не хотим быть рабами! - ответил Арнак.
      - Вы не будете! Кто вас заставит?
      - Ты ошибаешься, господин! Там плохие люди! - Арнак указал глазами на корабль. - Они захватят нас в рабство.
      - Ты в этом так уверен?
      - Да, господин. Это испанский корабль.
      - А если не испанский? Если английский или голландский?..
      Арнак не произнес в ответ ни слова и лишь грустно покачал головой, будто говоря, что все это одно и то же,
      Парень был, кажется, прав и реально оценивал обстановку. Уроки жизни не прошли для него даром. Да, было горькой правдой: сюда, в богатые воды Карибского моря, все европейские морские державы слали отбросы своего общества. Историю здесь творили и острова во славу корон своих монархов захватывали пираты или люди с пиратскими натурами и склонностями. Здесь, не стихая, бушевала разбойничья война - всяк против каждого, чтобы вырвать друг у друга добычу, захваченную по праву кулака. Однако все они независимо от национальной принадлежности сообща преследовали местное индейское население, расценивая его повсюду лишь как свою добычу, как объект грабежа, истребления или обращения в рабство. Матрос Вильям не раз рассказывал мне и об этом, и о леденящих кровь жестокостях англичан.
      Охваченный неожиданной радостью появления - после стольких месяцев вынужденного плена - первой ласточки цивилизованного мира, я не подумал, был ли это провозвестник доброго или злого рока. Для моих товарищей скорее злого, а для меня - кто знает - доброго ли? Вероятнее всего, судно действительно было испанским. Об этом свидетельствовали разные признаки. Но какая плачевная судьба ждала меня в руках испанцев, пусть бы мне даже и удалось скрыть факт своей службы на каперском судне! Англичане и испанцы, как известно, с давних пор соперничая в этих водах, питали друг к другу непримиримую ненависть.
      Все это пронеслось в моей голове с быстротой молнии.
      - Хорошо. Огня не будет! - решил я, к видимой радости своих товарищей, и ногой разбросал догоравшие остатки костра.
      Спускаясь с горы, я размышлял о поразительной решимости, сказал бы больше - несгибаемости юношей. Не следствие ли это на редкость суровой жизненной школы?
      После стольких недель совместной жизни, протекавшей почти в полном согласии, это было первое по-настоящему серьезное столкновение, столкновение открыто враждебное. А ведь можно было найти другой путь и решить вопрос к общему согласию. Еще до возвращения в пещеру я высказал им откровенно:
      - Нехорошо, ребята! Друзья так не поступают!
      Они взглянули на меня встревоженно.
      - Если у вас возникли какие-то сомнения, - продолжал я, - придите и скажите честно, откровенно, по-человечески... - И добавил с укором: - А луки и стрелы Приберегите для врагов!
      Бронзовое лицо Арнака стало пурпурным, а Вагура глубоко вздохнул.
      - Да, ты прав, господин, - произнес Арнак.
      - Да, да, господин! - как эхо повторил вслед за ним его младший собрат.
      До самого позднего вечера мы наблюдали за кораблем. Вне всяких сомнений, он шел к острову на севере. Значит, там все-таки населенный остров, и, вероятно, это Маргарита. Индейцы теперь ничуть в этом не сомневались, и одна эта мысль вселяла в них ужас: ведь, значит, это остров беспощадных охотников за жемчугом и за индейцами.
      На следующий день корабля уже не было видно. Пустынное море шумело и билось волнами о наш остров.
      СХВАТКА С ЯГУАРОМ
      Появление у наших берегов корабля имело и свои положительные последствия: мне стало ясно, что нам не приходится уповать на помощь со стороны моря. Помощь могла принести нам не радость, а уготовить довольно печальную судьбу, и потому первоначальный план - добраться до материка собственными средствами - стал представляться наиболее верным.
      С энтузиазмом принялись мы за работу. Прежде всего следовало построить нетяжелый, прочный, достаточно устойчивый и легкий в управлении плот. Имея в качестве инструмента лишь охотничий нож, не приходилось и думать о рубке деревьев. Впрочем, в этом и не было необходимости - мы использовали омертвевшие, высохшие, но не упавшие еще деревья; использовать поваленные оказалось невозможным, ибо на земле они мгновенно загнивали. Строительный материал собирали по берегам ручья в глубине острова, где лес был гуще и откуда небольшие бревна во время прилива без труда удавалось сплавлять по воде вниз, к морю. Здесь мы устроили свою <верфь>.
      Заготовив достаточный запас бревен, я поручил юношам собирать лианы, в сортах которых они великолепно разбирались. Длинное лыко из этих растений предназначалось для связывания между собой стволов и долго сохраняло в воде прочность не хуже пеньковых канатов. Для увеличения плавучести мы решили составить плот из двух настилов бревен, причем верхние уложить поперек нижних. Затем возник вопрос, не лучше ли для верхнего настила использовать не бревна, а доски от разбитой спасательной шлюпки, из которых я раньше соорудил клетку для попугаев.
      Но, прежде чем мы решили эту проблему, произошли события, едва не стоившие нам жизни и задержавшие наше отплытие на долгие месяцы.
      Однажды ночью меня разбудил Вагура. Он торопливо разбрасывал камни, которыми был закрыт вход в мою пещеру. Парни, как и прежде, спали в своем шалаше неподалеку.
      - Что случилось?! - крикнул я, вскакивая.
      Парень был так перепуган, что едва выдавил из себя какие-то нечленораздельные звуки.
      - Где Арнак?
      - Возле костра, - пробормотал Вагура.
      Я выглянул наружу. Из-под пепла остывавшего костра выбивались языки пламени. Арнак, раздув огонь и торопливо швырнув в него громадную охапку веток, со всех ног бросился к нам. Вскочив в пещеру, он лихорадочно стал заваливать вход камнями. Я принялся ему помогать.
      - Он! - выдохнул Арнак.
      - Кто? Ягуар?
      - Да, господин.
      Сквозь щели в камнях теперь просматривалась вся поляна, освещенная пламенем костра.
      - Как вы его заметили?
      - Он подкрался к нашему шалашу. Мы крикнули, он отскочил и притаился в чаще. Сидит теперь там.
      Я не слышал их крика, вероятно, спал крепко.
      - А может, хищник вам только привиделся со сна? - спросил я полушутя. - Вы, часом, не обознались?
      - Нет, господин, это был он! Он был! - вторили они друг другу.
      Тем временем костер почти догорел, оставив лишь тлеющие угли, и на поляне воцарилась непроглядная темь. Минуту спустя Вагура, обладавший превосходным обонянием, прошептал, тронув меня за плечо:
      - Понюхай, господин!
      Я принюхался и действительно уловил резкий запах, время от времени доносившийся до нас вместе с легким дуновением ветерка. Такой запах издают хищные звери.
      И вдруг все сомнения сразу рассеялись - впереди, прямо перед нами, на поляне показалась длинная громадная тень хищника. Он выскользнул из темной стены зарослей и, припадая к земле, полз к клетке с попугаями.
      Потом раздался глухой удар и громкий треск ломающихся досок. Это под тяжкими ударами мощных лап хищника разлетелась клетка. Тут же завопили и захлопали крыльями переполошившиеся попугаи.
      - Одни щепки остались от палубы нашего плота, - с горьким юмором проговорил я.
      Попугаи надрывались от крика. Вероятно, ягуар рвал их на части. Однако некоторым удалось все-таки вырваться, они сначала кружили в воздухе, хлопая крыльями, потом расселись на ближайших деревьях и продолжали верещать.
      Спустя четверть часа все стихло. Смолкла возня и возле клетки. Мы напрягли зрение - нигде никого. Ягуар как будто исчез.
      Тщетная надежда! Треск ломаемых сучьев и какой-то не то писк, не то свист со всей очевидностью свидетельствовали, что ягуар добрался и до заячьей ямы. Потом стих писк последнего зайца и хруст его костей в пасти прожорливого хищника, а ягуар все кружил поблизости, то и дело появляясь на поляне, не далее чем в двадцати шагах от нас. При этом он ворчал, шипел, испуская порой сдавленный раздраженный рык.
      - Ищет нас, - прошептал Арнак. - Чует, а как добраться, не знает.
      Неподалеку снова раздался треск и грохот. Нетрудно было догадаться, что это разлетелся в щепки шалаш моих друзей.
      Потом все стихло до самого утра.
      Только после восхода солнца мы набрались решимости выбраться из пещеры. Перед нами предстала печальная картина: клетка разбита, доски переломаны, яма разрушена, зайцев - ни одного; шалаш разнесен в щепы, земля вокруг разрыта. Хищник в ярости разделался со всем, от чего исходил наш дух, расколотил часть горшков, разгрыз даже готовое весло, которое с таким трудом несколько дней кряду выстругивал ножом Арнак.
      Охваченные безотчетной тревогой, мы бросились к ручью, где стоял наполовину готовый плот. Он был не тронут. Ягуар, как видно, сокрушал лишь то, что попадалось ему близ нашего жилья. К счастью, корзины с кукурузой находились в пещере.
      Несколько попугаев, которым удалось пережить ночное нашествие, вертелись поблизости. Наполовину ручные, они не улетали, и проворные юноши сумели поймать их на деревьях.
      Ягуарам свойственно возвращаться на следующую ночь к остаткам своей трапезы. Решив помешать этому, мы закопали глубоко в землю остатки растерзанных зайцев и попугаев. Потом взяли все целые доски от разбитой клетки. Их могло еще хватить на плот. Новый шалаш решили не строить - те немногие дни, что осталось провести нам на острове, парни будут спать у меня в пещере.
      Не откладывая, я тут же занялся работой на плоту и выстругиванием весел, а индейцы отправились на охоту. Надо было не только добыть мяса, но и насобирать таких корней и плодов, которые можно было бы взять с собой в путешествие. К вечеру мы снова собрались все в пещере.
      Как и следовало ожидать, ночью ягуар появился опять. Он бродил по поляне, урчал, пугая нас то хрустом веток, то крадущимися шагами, то грозным рыком. Всю ночь мы не сомкнули глаз. Ближе к утру ягуар вспрыгнул на утес, нависавший над нашей пещерой, и стал когтями рыть землю. Мы отчетливо слышали его прямо над собой - он пытался добраться до нас сверху. Однако, ничего здесь не добившись, ягуар перестал царапать твердую скалу и попробовал проникнуть к нам со стороны входа. Но и тут хитроумно уложенные камни оказались для него непреодолимой преградой. Злобность четвероногого охотника, его кровожадное стремление добраться до нас таили в себе нечто жуткое. Мы пытались отпугнуть его дикими воплями и стрельбой из лука сквозь щели в камнях - детская забава. Он обращал на это внимания не более чем на комариный писк. Спокойно, терпеливо и упорно он продолжал добиваться своего.
      Лишь рассвет охладил его жажду отведать человеческого мяса. Ягуар, издав гневный рык, будто прощаясь, удалился и оставил нас наконец в покое, скрывшись в чаще.
      После двух бессонных ночей мы поняли, что необходимо принимать решительные меры для своего спасения, иначе рано или поздно нам грозит неминуемая гибель.
      Сидя утром у костра, мы разложили на земле все наше оружие и оценили его критически. Ягуар был на редкость крупным и мощным, это признали даже индейцы, а наше оружие - луки, стрелы, копья, дубины и нож - слишком жалким. С грустью глядя на примитивный наш арсенал, я пытался воспроизвести в памяти, как охотились на крупных хищников южноамериканские индейцы, о чем мне когда-то доводилось слышать.
      - А правда, что вы знаете яды, - спросил я, - которые мгновенно убивают?
      - Да, господин, такие яды есть, - оживились юноши.
      - Вы отравляете ими стрелы, и задень такая стрела зверя - он сразу же гибнет?
      - Да, господин, это правда.
      - А вы умеете готовить такие яды?
      - Я умею, - ответил Арнак.
      - Из чего они готовятся?
      - Из плодов одной лианы. Их варят...
      - А здесь, на острове, такие лианы растут?
      - Растут, господин, мы их видели...
      - Тогда бегом за ними!
      Парни охотно вскочили с земли, но энтузиазм их тут же угас.
      - Яд нужен сегодня? - спросил Арнак.
      - Конечно, сегодня ночью.
      - Не получится, господин. Плоды нужно варить несколько дней, иначе яд не действует...
      Это, к сожалению, было непреодолимое препятствие. Вопрос использования отравленных стрел отпадал, во всяком случае, на этот раз. Мы стали искать другой выход. Я расспрашивал индейцев, как их племя охотилось у себя в лесах на ягуаров.
      - Наше племя на них не охотится, - ответил Арнак серьезно. - Наше племя боится их и считает священными... Мы приносим им жертвы...
      - Людей?
      - Нет, господин. Собаку, если сдохнет, или часть зверя после удачной охоты...
      - А этого ягуара вы мне поможете убить?
      - Да, господин, поможем.
      - Не побоитесь священного зверя?
      - Нет, мы в это не верим...
      Я посмотрел на парней с любопытством. До сих пор мне ни разу не доводилось касаться предмета их религиозных верований. Похоже, что четырехлетнее пребывание в рабстве и знакомство с новым миром оказали по крайней мере хоть то положительное влияние, что развеяли их предрассудки.
      - И никто из вашего племени не охотился на ягуаров? - старался я выяснить.
      Оказалось, что был шаман, которому требовались шкуры, кости и клыки ягуаров для отправления обрядов, но сам он не охотился, а заставлял воинов племени копать глубокие ямы-западни и привязывал возле них для приманки живую собаку. Если ягуары рыскали поблизости, случалось, что и попадали в ямы, из которых не могли выбраться. Тут их шаман и убивал копьем.
      - А ты, Арнак, копал такие ямы?
      - Копал, господин.
      - Интересно. Надо попробовать.
      После всестороннего обсуждения мысль о яме-западне показалась нам превосходной. Для приманки можно было откопать остатки зайцев, а западню соорудить, углубив старую заячью яму. Несколько лопат из черепашьих панцирей у нас имелось.
      Не откладывая, мы тут же принялись за работу. Заячья яма была чуть глубже человеческого роста. Ее предстояло углубить еще раза в три и притом так, чтобы придать ей форму резко суживающейся книзу воронки. Такая глубокая и узкая внизу яма должна была, по нашим замыслам, сковывать движения провалившегося в нее ягуара.
      Мы работали без отдыха, попеременно сменяя друг друга, почти целый день. Сначала дело шло споро, но, когда места внизу осталось лишь для одного человека, работа пошла медленнее. Копать теперь мог только один, два других, стоя наверху, вытаскивали на лианах корзины с выкопанным песком на поверхность. Вагура, как самый слабый из нас, работал только наверху.
      Незадолго до наступления вечера работа была почти закончена. На первый взгляд яма казалась прямо бездонной: так она была глубока. Мы с удовлетворением заглядывали в эту пропасть: кто в нее упадет - легко не выберется.
      Прикрыть сверху яму ветвями и разложить на них объедки зайчатины дело недолгое. Затем осталось запасти побольше хвороста для костра - и западня готова.
      Примерно за час до захода солнца Вагура отправился в лес проверить расставленные на зайцев силки. Едва он успел уйти, как тут же примчался обратно, серый от ужаса, задыхающийся, с обезумевшими глазами.
      - Он! - с хрипом вырвалось из его горла. - Он гонится за мной... Бегите! - и сам тут же бросился к пещере. Мы схватили оружие и притаились в засаде, неподалеку от входа.
      Действительно, менее чем в ста шагах от поляны в зарослях мелькнуло длинное желтое тело. Открытая встреча с грозным хищником была бы слишком опасной. Пришлось признать свое бессилие и укрыться в пещере.
      - Если так пойдет и дальше, - заметил я, - дело для нас может кончиться плохо... Он и днем уже охотится за нами!
      Свой расчет мы строили на том, что ягуар выскочит на поляну и, привлеченный разложенной приманкой, провалится в западню. Однако на поляну он не вышел.
      Мы съели свой ужин в темноте, не выходя из пещеры, и забаррикадировались камнями. Дежурили попеременно. После полуночи наступила моя очередь. Вокруг по-прежнему все было тихо и спокойно. В предыдущую ночь непрошеный гость к этому времени уже появился.
      <Неужели сегодня не придет?> - думал я разочарованно.
      Отдежурив положенное время, примерно около двух часов, я разбудил Арнака и, едва лег на свое ложе, тотчас же уснул мертвым сном, изнуренный целым днем тяжелого труда и двумя предыдущими бессонными ночами.
      Внезапно меня разбудил какой-то странный звук, похожий на сдавленный рев. Индейцы вскочили тоже.
      - Он! - прошептал Арнак.
      Мы напрягли слух и зрение. Бледнеющее на востоке небо предвещало близкий рассвет. Поляна и темные заросли за ней тонули в безмолвии; доносился лишь обычный шелест листвы и стрекотание тропических ночных цикад.
      И вдруг со стороны западни - шумная возня и яростный рык!
      Ясно: ягуар провалился в яму.
      - За мной! - крикнул я сдавленным голосом.
      Как можно тише мы разобрали у входа камни, схватили оружие и выскочили из пещеры. Крадучись, осторожно приблизились к краю ямы. Ночная тьма по-прежнему окутывала все вокруг, того и гляди, один неосторожный шаг - и сам угодишь в западню.
      Яма оставалась прикрытой ветвями, и лишь в одном месте, там, где провалился хищник, зияла черная дыра. Зверь, вероятно, услышал наше приближение и затаился.
      Я велел разжечь неподалеку костер и при свете головни, высоко поднятой Арнаком, заглянул вниз. <Попался, разбойник!> Стиснутый узкой ямой, грозный ягуар сверкал горящими зелеными зрачками, вытянув вверх лапы. Даже в этой ловушке он вселял ужас и повергал в трепет; это действительно был царь джунглей. Сжавшись в комок и глухо ворча, ягуар скалил на нас страшные клыки. Мороз пробегал по коже при одной мысли ненароком свалиться к нему в яму.
      - Посвети получше! - попросил я Арнака.
      До отказа натянув лук, я пустил вниз стрелу. Ягуар взревел. Стрелу, вонзившуюся в шею, он тут же вырвал когтями и зубами. Разъяренный, он пытался выпрыгнуть, но безуспешно: земля осыпалась под его когтями.
      Вдруг он затих. Я выбрал самое длинное копье из имевшихся в нашем распоряжении и изо всех сил всадил его в затылок зверю, ощутив, как оно глубоко вонзилось в тело. Однако хищник одним ударом страшной лапы сломал оружие, причем отскочившим древком меня так сильно ударило в плечо, что я откатился на несколько шагов и распластался на земле.
      Ягуар, изрыгая ужасающий рев, снова заметался. Вскоре, однако, он опять утих, и тут мы с тревогой обнаружили, что неукротимый зверь, царапая лапами стены ямы, осыпал вниз много земли. Теперь он находился выше, чем поначалу.
      Пользуясь минутной передышкой, мы отступили от ямы. Заметно рассветало. Плечо у меня сильно болело, и не знаю, как выглядел я, но на лицах и в глазах моих товарищей явственно читались крайнее возбуждение, страх и замешательство.
      - Так мы ничего не добьемся! - заметил я. - Если его сейчас же не убить, он может выскочить и убежать.
      - Он не убежит, господин! Сначала он съест нас.
      - Вот именно!
      Ягуар, оставленный в покое, сидел в яме тихо. Мы решили подождать, пока совсем рассветет, а потом засыпать его градом стрел из трех луков сразу. Стрел у нас было около тридцати. Пускать их следовало с предельной быстротой, чтобы лишить его сил прежде, чем он в ярости наскребет под себя кучу земли и выскочит из ямы.
      Прошло полчаса. Взошло солнце. Воспользовавшись перерывом, мы, стоя с луками наготове, наскоро подкрепились желтыми яблоками. Зверь затаился, не издавая ни звука, но мы знали, что смертельной раны я ему не нанес.
      - Целиться только в глаза! - напомнил я. - Не в лоб - он у него как железный. Сохранять спокойствие! От нашей меткости сейчас зависит все.
      Мы обступили яму с трех сторон и по моему сигналу сорвали маскировку из веток, открыв западню.
      Ягуар прищурил зрачки, пригнул голову, сжался, словно готовясь к прыжку, но не прыгнул. Горящий его взгляд источал такую неукротимую ненависть, что мы невольно содрогнулись. Шкура у него была желтая в черных пятнах. Это был настоящий великан.
      Тетиву мы спустили почти одновременно. Удачнее всех выстрелил Арнак его стрела вонзилась хищнику прямо в глаз. Душераздирающий рев, молниеносный скачок. Стрелу зверь вырвал ударом лапы. Не достав в прыжке верхней кромки ямы, ягуар снова грузно рухнул вниз - дрогнула земля.
      - Еще! Стреляйте быстрее! - крикнул я возбужденно.
      Мы лихорадочно пускали стрелы, одну за другой, без всякого перерыва.