Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Алмаз величиной с отель 'Риц' (Алмазная гора)

ModernLib.Net / Фицджеральд Фрэнсис Скотт / Алмаз величиной с отель 'Риц' (Алмазная гора) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Фицджеральд Фрэнсис Скотт
Жанр:

 

 


Фицджеральд Френсис Скотт
Алмаз величиной с отель 'Риц' (Алмазная гора)

      Ф.Скотт Фицджеральд
      Алмаз величиной с отель "Риц"
      1
      Джон Т.Энгер происходил из семьи, которая вот уже несколько поколений была хорошо известна в Гадесе [Гадес, или Аид, - в мифологии - подземное царство] - маленьком городке на Миссисипи. Отец Джона год за годом удерживал в жарких схватках звание чемпиона по гольфу среди игроков-любителей. Миссис Энгер славилась, по местному выражению, "от парников до турников" своими политическими речами, а юный Джон Т.Энгер, которому только что исполнилось шестнадцать, перетанцевал все последние нью-йоркские танцы еще до того, как сменил короткие штанишки на брюки. Теперь он покидал родной дом - и надолго. Преклонение перед образованием, которое будто бы можно получить только в Новой Англии, - бич всех провинциальных городков, лишающий их самых многообещающих молодых людей, обуяло родителей Джона. Сын их должен был поступить в колледж св.Мидаса близ Бостона - ничто другое их не устраивало. Гадес не был достоин воспитывать их любимого высокоталантливого сына.
      Надо сказать, что жителям Гадеса - и вам это известно, если вы там бывали, - названия самых модных приготовительных школ и колледжей говорят очень мало. Жители города так давно и далеко отстали от жизни большого света, что хоть и делают вид, будто следуют моде в одежде, манерах и литературных вкусах, по существу, питаются слухами; и, например, торжественный прием, который в Гадесе считается изысканным, какая-нибудь чикагская мясная принцесса наверняка сочтет "чуточку безвкусным".
      Джон Т.Энгер должен был вот-вот уехать. Миссис Энгер с материнской безудержной заботливостью набила его чемоданы полотняными костюмами и электрическими вентиляторами, а мистер Энгер вручил сыну асбестовый бумажник, туго набитый деньгами.
      - Помни, тебя всегда здесь ждут, - сказал он. - Можешь быть уверен, мой мальчик, наш домашний очаг никогда не потухнет.
      - Я знаю, - охрипшим голосом ответил Джон.
      - Никогда не забывай, кто ты и откуда ты родом, - с горделивым видом продолжал отец, - и ты не совершишь ничего дурного. Ты Энгер... Из Гадеса.
      И вот отец и сын пожали друг другу руки, и Джон покинул дом, обливаясь слезами. Через десять минут он перешагнул границу города и остановился, чтобы бросить назад прощальный взор. Старомодный викторианский девиз над воротами показался Джону удивительно милым. Отец его время от времени пытался способствовать тому, чтобы девиз этот сменили на что-нибудь более энергичное, более задорное, к примеру: "Гадес - твой шанс", или хотя бы на простое "Добро пожаловать" поверх сердечного рукопожатия из электрических лампочек. Старый девиз, по мнению мистера Энгера, производил несколько удручающее впечатление, но сейчас...
      Итак, прежде чем решительно обратить лицо к цели, Джон оглянулся в последний раз, и в этот миг ему показалось, что огни Гадеса на фоне вечернего неба исполнены какой-то душевной притягательной красоты.
      Колледж св.Мидаса расположен недалеко от Бостона, в получасе езды на "роллс-ройсе". Точного же расстояния никогда не узнают, ибо никто, кроме Джона Т.Энгера, не прибывал и, вероятно, не прибудет туда иначе как в "роллс-ройсе". Св.Мидас - самая дорогая и самая привилегированная на свете мужская приготовительная школа.
      Первые два года прошли для Джона приятно. Отцы всех мальчиков были денежными тузами, и Джон проводил каждое лето у кого-нибудь в гостях на одном из модных курортов. Сами мальчики, которые его приглашали, ему вполне нравились, но их отцы... отцы были почему-то как две капли воды похожи друг на друга, и Джон на свой мальчишеский лад задумывался над этой поразительной схожестью. Если он упоминал о своем родном городе, они неизменно задавали вопрос: "Небось жарковато там?", и Джон выдавливал из себя подобие улыбки и ответ: "Да, действительно". Он отвечал бы куда искреннее, если бы эту шутку отпускал не каждый из них. Но они в лучшем случае чередовали ее с вопросом, не менее для него ненавистным: "Ну и как, вам жары хватает?"
      В середине второго года в классе Джона появился спокойный красивый мальчик по имени Перси Вашингтон. Новичок очень приятно держал себя и был на редкость хорошо одет, на редкость даже для колледжа св.Мидаса. Однако по неизвестным причинам он сторонился остальных учеников. Единственный, с кем он подружился, был Джон Т.Энгер, но даже с ним он никогда не откровенничал и молчал обо всем, что касалось его дома и семьи. То, что он богат, разумелось само собой, но, помимо собственных заключений, Джон очень мало знал о своем товарище. Поэтому, когда Перси пригласил его провести лето "у нас на Западе", Джон, ожидая, что любопытство его будет щедро вознаграждено, принял предложение не раздумывая.
      Только когда они очутились в поезде, Перси впервые сделался словоохотлив. В один прекрасный час, когда они сидели за ленчем в вагоне-ресторане и обсуждали недостатки своих соучеников, Перси вдруг резко переменил тему и сделал неожиданное замечание:
      - Мой отец самый богатый человек в мире.
      - Да? - вежливо отозвался Джон. Он не мог придумать никакого другого ответа на столь откровенное сообщение. Он хотел было сказать "Приятно слышать", но это прозвучало бы как-то фальшиво, чуть не сказал "Правда?", но вовремя удержался, так как это могло быть принято за недоверие. А такое поразительное утверждение вряд ли подлежало сомнению.
      - Неизмеримо богаче всех, - повторил Перси.
      - Я читал во "Всемирном альманахе", - начал Джон, - будто в Америке есть один человек с годовым доходом свыше пяти миллионов и четверо с доходом свыше трех, в еще...
      - Подумаешь, - Перси презрительно скривил губы, - дешевые капиталисты, финансовая мелкая сошка, жалкие торговцы и ростовщики. Мой отец мог бы купить их всех с потрохами и не обеднеть ни на грош.
      - Но как ему удается...
      - Почему не зарегистрирован его подоходный налог?. Да потому, что он его не платит. Во всяком случае, платит ничтожный, далеко не соответствующий его настоящему доходу.
      - Значит, он очень богат, - сказал Джон просто. - Я рад этому. Мне нравятся очень богатые люди. Чем человек богаче, тем больше он мне нравится. - На его смуглом лице появилось выражение страстной искренности. - Прошлой пасхой я гостил у Шнлицер-Мэрфи. У Вивиан Шнлицер-Мэрфи есть рубины с куриное яйцо и сапфиры точно шары, светящиеся изнутри...
      - Я люблю драгоценные камни, - горячо согласился Перси. - Мне бы, конечно, не хотелось, чтобы в школе про это узнали, но у меня у самого настоящая коллекция драгоценных камней. Я их собирал вместо марок.
      - И еще алмазы, - с жаром продолжал Джон. - У Шнлицер-Мэрфи я видел алмазы величиной с грецкий орех...
      - Подумаешь. - Перси наклонился вперед и понизил голос. - Это пустяки. Вот у моего отца есть алмаз побольше отеля "Риц".
      2
      Заходящее солнце Монтаны лежало между двух гор, словно гигантский кровоподтек, от которого во все стороны по ядовитого цвета небу разбегались темные жилки. Далеко внизу, припав к земле, затаилась деревушка Фиш, маленькая, унылая, позабытая богом. Там, в этой деревушке Фиш, по слухам, жили двенадцать угрюмых загадочных душ и буквально доили голую скалу, на которой их произвела на свет некая таинственная населяющая сила. Они давно уже стали особой расой, эти двенадцать из деревушки Фиш, природа, создав их когда-то из прихоти, по зрелом размышлении отказалась от них и предоставила самим бороться и вымирать.
      Из лилового кровоподтека на горизонте выползла длинная цепочка движущихся огней, нарушив пустынность, и тогда двенадцать из деревушки Фиш собрались, как привидения, у дощатой станции, чтобы поглазеть на семичасовой трансконтинентальный экспресс, идущий из Чикаго. Примерно шесть раз в году трансконтинентальный экспресс по чьему-то неведомому приказу останавливался у деревушки Фиш, и тогда из поезда высаживались один или двое, влезали в появлявшуюся из сумерек двуколку и отъезжали в сторону багрово-синего заката. Наблюдать это необъяснимое, ни с чем не сообразное явление стало своего рода ритуалом для жителей деревушки Фиш. Наблюдать - и только; у них ни на йоту не осталось животворящей мысли, которая бы побудила их дивиться или размышлять, иначе из этих посещений могла бы вырасти религия. Но жители деревушки Фиш были по ту сторону всякой религии, даже наиболее нагие и примитивные догматы христианства не могли пустить корни на этой голой скале; поэтому не было здесь ни алтаря, ни жреца, ни жертвы; лишь в семь часов - ежевечерняя немая сходка у дощатой хибарки, братство, возносящее к небу смутное вялое удивление.
      В этот июньский вечер Великий Тормозной, которого жители деревушки, пожелай они обожествить хоть что-нибудь, вполне могли бы счесть своим божественным избранником, повелел так, чтобы семичасовой поезд оставил свой человеческий (или бесчеловечный) груз в деревушке Фиш. В две минуты восьмого Перси Вашингтон и Джон Т.Энгер высадились, быстро прошли под взглядом двенадцати завороженно глядевших, широко раскрытых испуганных пар глаз, влезли в двуколку, которая вынырнула явно ниоткуда, и укатили прочь.
      Через полчаса, когда сумерки сгустились во мрак, молчаливый негр, который правил лошадьми, окликнул какой-то неподвижный темный предмет, маячивший впереди. В ответ на оклик этот предмет направил на них светящийся диск, который уставился на них из бездонной тьмы, словно злобное око. Двуколка продолжала двигаться дальше, и Джон скоро увидел, что это задний фонарь громадного автомобиля, который был больше и великолепнее всех виденных им автомобилей. Корпус его из блестящего металла был темнее никеля и светлее серебра, втулки колес усажены искрящимися желто-зелеными геометрическими фигурами. Джон не осмелился предположить - стекло это или драгоценные камни.
      Подле автомобиля стояли навытяжку два негра в сверкающих ливреях, какие можно видеть на изображениях королевской процессии в Лондоне; они приветствовали юношей, когда те сошли с двуколки, на непонятном языке, в котором гость уловил что-то похожее на негритянский южный диалект.
      - Входи, - сказал Перси своему товарищу, когда их чемоданы забросили на черный верх лимузина. - Прости, что пришлось везти тебя в двуколке, но, сам понимаешь, невозможно показывать наш автомобиль пассажирам поезда или этим несчастным деревенщинам.
      - Вот это да! Какой автомобиль! - восклицание это вырвалось у Джона при виде внутренней отделки лимузина. Обивка представляла собой множество прелестных миниатюрных гобеленов, затканных шелком, шитых драгоценными камнями и положенных на фон из золотой парчи. Два кресла, в которые блаженно погрузились мальчики, были обиты материей, напоминавшей бархат, но сотканной как бы из несчетных разноцветных кончиков страусовых перьев.
      - Какой автомобиль! - снова воскликнул потрясенный Джон.
      - Этот? - рассмеялся Перси. - Да это же старая развалина, он у нас вместо фургона.
      Они уже плавно катились во тьме к пролому между двумя горами.
      - Мы будем на месте через полтора часа, - сказал Перси, поглядев на часы, висевшие на стенке лимузина. - Должен тебя предупредить, ничего подобного ты еще не видел.
      Если автомобиль был залогом того, что предстояло увидеть Джону, то он заранее приготовился изумляться. Наивная набожность, свойственная гражданам Гадеса, предписывала прежде всего ревностно поклоняться богатству и безмерно его уважать. Испытывай Джон что-нибудь иное, кроме блаженного смирения перед богачами, родители сочли бы это ужасным кощунством.
      Они уже достигли пролома между двумя горами, и как только автомобиль въехал туда, дорога стала менее ровной.
      - Если бы сюда заглядывала луна, ты бы увидел, что мы сейчас в глубоком ущелье, - сказал Перси, пытаясь разглядеть что-либо за окном. Он сказал несколько слов в микрофон, и тотчас же ливрейный лакей включил прожектор, и громадный луч заскользил по склонам.
      - Видишь, сплошные камни. Обыкновенный автомобиль разбился бы вдребезги через каких-нибудь полчаса. Собственно, если не знать дороги, тут в пору пройти только танку. Чувствуешь, мы поднимаемся.
      Дорога действительно заметно пошла вверх, и через несколько минут с гребня мальчики увидели вдали только что появившуюся тусклую луну. Неожиданно автомобиль остановился, и из темноты возникло несколько фигур тоже негры. Снова юношей приветствовали на том же смутно знакомом диалекте. Затем негры захлопотали вокруг лимузина, и в одну минуту четыре огромных троса, свисавших откуда-то сверху, зацепили крюками втулки огромных колес, усаженных драгоценными камнями. Раздалось гулкое "Э-гей!", и Джон почувствовал, что автомобиль медленно отрывается от земли: выше, выше, вдоль самых высоких скал по обеим сторонам, еще, и, наконец, перед ним открылась залитая лунным светом извилистая долина, столь неожиданная после предшествующего нагромождения скал. Только с одной стороны у них еще оставалась скала, но вот пропала и она.
      Было очевидно, что их перенесли через устремленный в небо гигантский каменный клинок, перекрывавший ущелье. Спустя мгновение они уже опускались вниз и вскоре с мягким стуком коснулись ровной земли.
      - Худшее позади, - проговорил Перси, прижимаясь лицом к стеклу. Осталось всего пять миль, да и то по нашей собственной дороге - до самого конца двухрядный кирпич. Это уже наши владения. Здесь кончаются Соединенные Штаты, любит говорить отец.
      - Мы в Канаде?
      - Отнюдь. Мы в центре Скалистых гор. Но ты сейчас находишься на тех пяти квадратных милях Монтаны, где никогда не производилась топографическая съемка.
      - Почему так? Забыли?
      - Нет, - Перси улыбался. - Они трижды пытались это сделать, В первый раз дед подкупил целиком департамент штата, ведающий топографической съемкой; во второй - специально для него подделали официальные карты Соединенных Штатов, это дало пятнадцать лет отсрочки. Последний случай оказался труднее. Отец устроил так, что их компасы оказались в сильнейшем искусственно созданном магнитном поле. По его заказу был изготовлен комплект съемочных инструментов с неуловимым дефектом, благодаря которому нашей территории как бы вообще не существовало, а затем этими инструментами подменили те, которыми должны были производить съемку. Кроме того, пришлось изменить течение реки и соорудить на ее берегах подобие города, так что его можно было принять за городок, расположенный в долине десятью милями дальше. Для нас страшно только одно-единственное, что может нас обнаружить, - заключил Перси.
      - Что же это такое?
      Перси понизил голос.
      - Аэропланы, - шепнул он. - У нас есть шесть зенитных пушек, и до сих пор мы справлялись с этой проблемой. Правда, бывали смертельные исходы и набралось порядочно пленных. Нас с отцом, сам понимаешь, это не волнует, но маме и девочкам неприятно. И потом всегда есть риск, что когда-нибудь нам не удастся справиться.
      Лоскутья и обрывки нежных шиншилловых облаков скользили по зеленой луне, словно драгоценные восточные шелка, выставляемые напоказ перед татарским ханом. Джону почудилось, будто сейчас день и будто в небе над ним парят юноши и сыплют сверху религиозные брошюры и проспекты патентованных средств, что сулят надежду отчаявшимся, закованным в камень деревушкам. Ему чудилось, будто юноши выглядывают из-за облаков и всматриваются, всматриваются в то, что есть там, куда везут Джона. А что дальше? Вынудит ли их спуститься какое-нибудь хитроумное устройство и они останутся там, в заточении, вдали от патентованных средств и от брошюр, до самого судного дня? Или же, если они ускользнут из ловушки, внезапный клуб дыма и разорвавшийся снаряд повергнут их на землю и тем доставят "неприятность" матери и сестрам Перси? Джон тряхнул головой, и с полураскрытых губ его сорвалось беззвучное подобие смеха. Какое безрассудство там скрывалось? Какая благовидная уловка чудака-креза? Какая страшная золотая тайна?
      Шиншилловые облака проплыли мимо, и горная ночь сделалась светла как день. Кирпичная дорога мягко льнула к толстым шинам; путешественники обогнули тихое озеро в лунном свете, на миг погрузились во мрак соснового бора, прохладный и остро пахнущий, и вдруг очутились в широкой аллее, которая переходила в большую лужайку, и возглас восторга, вырвавшийся у Джона, раздался одновременно с лаконичным "мы приехали", произнесенным Перси.
      На берегу озера, выделяясь в ярком свете звезд, вздымался прекрасный замок; сияя мрамором, он достигал середины примыкающей горы и, полный изящества, совершенной симметрии и полупрозрачной женственной томности, как бы растворялся, сливаясь с густой чернотой соснового бора. Многочисленные башни, стройный рисунок наклонных парапетов, чудо высеченных в стене окон - овалов, семиугольников и треугольников золотого света, размытая мягкость перемежающихся плоскостей из звездного света и синих теней - все отдалось аккордом в душе Джона.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.