Монтгомери (№2) - Мятежное сердце

Снаружи никого не было. Дверь заперта.

Он ударил в нее плечом, затем они с Расти вдвоем разбили толстый английский дуб, и на них обрушилась волна пламени и обжигающего воздуха. Рейн позвал Микаэлу.

– Иди туда! – сказал он, махнув в сторону коридора. Расти, прикрывая от дыма рот и нос рукой, двинулся внутрь, к нему хотел присоединиться вбежавший в дом Темпл.

– Вынеси его наружу, – сказал Рейн, указывая на Фади, который лежал возле лестницы. – Обойди дом и посмотри, можно ли войти через кухню!

Темпл взвалил убитого на спину и нырнул в объятую пламенем дверь, а Рейн бросился в кабинет, молясь, чтобы Микаэла оказалась там. Сердце замирало в груди, легкие готовы были разорваться при каждом вдохе, он яростно переворачивал горящую мебель, боясь, что за следующим предметом может оказаться тело жены.

– Микаэла! – кричал он, пока не охрип.

Потом наткнулся на что-то мягкое, с трудом разбросал мусор и нашел Микаэлу, скорчившуюся под письменным столом. Рейн подхватил жену на руки и бросился сквозь огонь прочь из дома. Пламя обжигало спину, он споткнулся, упал и покатился по земле, крепко прижав жену к себе в попытке защитить.

Он уложил ее на спину, откинул ей волосы с лица. Она не дышала.

– Микаэла! Ради Бога, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, любимая, прошу тебя! – Рейн тряхнул жену, ее голова бессильно свесилась набок. – Микаэла! Черт побери, женщина, неужели ты хочешь и теперь отвергнуть меня!

Он прижался губами к ее рту, вдыхая в нее воздух и силы. «Вернись, любимая, вернись ко мне, дыши», – заклинал Рейн.

Она выгнулась, зашлась в приступе кашля и перевернулась на бок.

– Господи, я думал, ты умерла. – Прижав к груди, он стал покачивать ее, гладить по голове.

– Именно это и произойдет, – задыхаясь, ответила Микаэла, – если ты не перестанешь меня душить.

Она сделала глубокий вдох, ее безмятежное выражение сразу напомнило Рейну о том, какой безжизненной она была всего несколько секунд назад.

– Ты до смерти испугала меня.

Микаэла посмотрела на него, и что-то болезненно сжалось у нее в груди. Его лицо почернело от сажи, на волосах лежал белый пепел, но взгляд был ясным и внимательным, словно Рейн пытался найти в ней какие-то изменения.

Она дотронулась до его щеки, и он уткнулся лицом в ее ладонь.

Раздался треск, западная стена дома рухнула.

– Кабаи? Где Кабаи? И Энди. – Она схватила мужа за руку и села. На лужайке было восемь из двенадцати человек. – Энди пропал. Я их не вижу. Он еще внутри. – Микаэла попыталась встать, но он удержал ее.

– Ты с ума сошла?

– Перед тем как начался пожар, Кабаи пошел наверх за пистолетами. Он там.

Рейн с трудом поплелся к дому, но в это время начали рушиться перекрытия, окно столовой разлетелось вдребезги, из пролома выпала человеческая фигура, ударилась о землю и откатилась в сторону.

Рейн оттащил человека подальше, и когда Микаэла опустилась на колени рядом с ними, перевернул тело.

– Кабаи! Ох, Кабаи, почему ты не выходил?

Он протянул ей деревянный ящик, который прижимал к груди.

– Я живу, чтобы служить, моя госпожа.

– Мы еще обсудим, как далеко ты должен заходить в желании доставить мне удовольствие. – Она вытерла подолом юбки сажу с его лица. – Тебе известно, что я довольно уступчивый человек?

– С каких это пор? – усмехнулся Рейн и лег на землю.

– Хорошо, что ты вернулся домой целым и невредимым. – Ее взгляд говорил о том, что серьезный разговор еще впереди.

– А ты могла бы сделать то же самое к моему приезду.

– Столько прекрасных вещей сгорело, – нахмурилась Микаэла.

– Их можно заменить. А тебя – нет.

Рейн провел большим пальцем по ее губам, приподнялся на локтях и поцеловал жену.

Кабаи тихо кашлянул, поднялся на ноги и жестом показал, что они могут продолжать.

Микаэла окинула его внимательным взглядом. Штаны прожжены на бедре, изорванная рубашка почернела от копоти.

– Ты не ранен?

– Со мной все будет в порядке. – Он даже не взглянул на свою обожженную руку.

– Нужно посмотреть, как остальные. – Рейн открыл ящик, проверил, заряжены ли пистолеты, затем протянул один Микаэле. – Возможно, эти мерзавцы еще тут.

Она кивнула и, опираясь на него, двинулась в сторону деревьев. Рейн взглянул на своих людей, с удовлетворением отметив, что Лилан практически не пострадал от огня и пуль.

– Слава Богу, негодница, – сказал подошедший Расти. – А вот Бушмара погиб.

Микаэла вскрикнула и, подбежав к мавру, упала на колени и откинула с его лица волнистые черные волосы.

– О нет, – всхлипнула она. – Кто-нибудь еще… пострадал?

Сержант опустил глаза, а Рейн молча поднял ее с земли.

– Скажи мне.

– Энтони жив, но Рене Жильбер умер. Она заплакала, не дослушав.

– Нет. О нет. Это моя вина.

– Не плачь, дорогая. – Рейн обнял жену и отвел в сторону.

– Будь они прокляты! – всхлипывала она, уткнувшись ему в грудь. – Прокляты!

– Никто же не мог этого предвидеть.

Она решительно кивнула, но слезы продолжали катиться у нее из глаз, и каждая была для Рейна словно острый нож.

– Никто не знал, что я была здесь… что мы были здесь. Кто мог это сделать?

Темпл кашлянул. Он стоял неподалеку и, держа в руке пистолет, осматривал местность.

– Боюсь, это моя вина, – произнес он. – Я не знал, что ты прячешь ее. Кто-нибудь мог проследить за мной.

– Ничего не поделаешь. – Рейн взглянул на жену и слабо улыбнулся. – Нельзя было столько времени держать тебя при себе.

– Если эти люди полагали, что ты похитил меня, то поджог дома не лучший способ вернуть заложницу семье, – гневно ответила Микаэла.

– Думаешь, охотились за тобой?

– Они несколько раз выстрелили в окно. В меня.

Она повернула голову, показывая царапину от осколка. Рейн осмотрел порез, вытащил кусочек стекла, затем оторвал рукав и прижал ткань к запекшейся ране.

– Я в порядке. – Микаэла оттолкнула его руки. – Наверное, они кинули в окно завернутые в горящую тряпку камни. Все произошло так быстро. Они продолжали стрелять, даже когда начался пожар. Я не могла выйти.

Рейн сел на землю, крикнув, чтобы привели лошадей. Слава Богу, конюшни не пострадали.

– Я скомпрометирована, – пробормотала Микаэла, теребя обрывок платья.

– Я стараюсь, – усмехнулся Рейн. Даже под слоем копоти и пыли он видел, как она покраснела.

– Думаю, «Сыны свободы» посчитали, что я выдала их секреты.

– Люди, которым ты помогала в течение трех лет, пытаются убить тебя?

– Я прекрасно сознавала опасность, когда ввязывалась в это дело, Рейн. И понимала, какие будут последствия, если меня поймают. Я представляю серьезную угрозу.

Ладно, он поставит в известность Николаса и теперь уже никоим образом не позволит жене снова ввязаться в их проклятые игры. Он увезет ее из страны. Немедленно. Рейн не мог придумать места безопаснее, чем Убежище.

Войдя в каюту, Микаэла взглянула на почерневшие стены, затем удивленно посмотрела на мужа. Тот смущенно кашлянул.

– Многовато… неконтролируемой энергии.

– Я рискую сгореть?

– Только если захочешь сама, – прорычал он ей в ухо и подтолкнул вперед.

Она сделала всего три шага, когда из-под скамьи вылезла пантера.

– Рейн!

Пантера негромко зарычала, обнюхивая ее обгоревшую юбку.

– Стой спокойно, – прошептал он.

– Она ручная! – громким шепотом сказала Микаэла. Как иначе животное могло оказаться здесь?

– Да. Раджин, это моя жена. Раджин подняла голову и села.

Микаэла протянула руку к великолепной морде животного. Пантера втянула носом воздух, наверное, почувствовала запах Рейна и ткнулась головой в ее ладонь. Микаэла улыбнулась, почесывая зверя за ушами, и Раджин негромко заурчала.

– Будем союзниками. Мы же с тобой девочки, – прошептала Микаэла.

Продолжая ласкать большую кошку, она снова окинула взглядом каюту. В прошлый раз она ничего не видела, кроме Рейна и его раны, поэтому сейчас внимательно рассматривала обстановку, в которой ей предстояло провести несколько днел. Слева длинный стол, окруженный стульями, вдоль стены шкафы с книжными полками, справа ниша с зеркалом в резной раме, комодом, тазом, маленьким столиком и скромных размеров ванной. Около кормового иллюминатора и правой переборки стоял письменный стол Рейна, кожаное кресло, потертый кожаный диван и пара таких же потертых стульев. Рабочий кабинет.

Единственным значительным предметом мебели была кровать с вырезанной на спинке эмблемой «Белой императрицы», балдахином и стойками с натянутой сеткой от москитов. Кровать напомнила об Индии. Бархатные покрывала, казалось, дразнили Микаэлу, и все случившееся в последние дни тут же забылось. Через несколько часов они с Рейном должны разделить это ложе.

– Твоя ванна готова.

Она вздрогнула, и Рейн мучительно остро чувствовал ее смятение. Когда же она наконец обретет мужество доверить ему свои тайны? Он подержал ладони над водой, от которой тут же поднялся пар, а Микаэла рассматривала человека, ставшего ее мужем. Очарователен, несмотря на грязь и усталость, в его стройном теле намного больше силы, чем казалось на первый взгляд. Ее восхищала его забота о людях, его доброта, которую он скрывал сам от себя, восхищала непоколебимая решимость. Он не терял времени на пустую болтовню, просто делал то, что необходимо, и всегда был на шаг впереди других. Когда Рейн достал ей мыло и полотенце, она поняла, какое это счастье назвать его своим мужем.

«Став его женой, ты сможешь быть с ним так же честна, как он с тобой?» – спросил назойливый внутренний голос.

Микаэла взглянула на терпеливо ожидавшего Рейна, подошла к нему и повернулась спиной.

Он молча расстегнул ей платье.

– Боюсь, мне нечего предложить тебе, кроме халата. Она молча кивнула, и он подумал о тех мгновениях, когда душа Микаэлы готова была покинуть ее тело, вспомнил, как она безжизненно лежала в пыли. Ему хотелось обнять жену, ласкать, пока она не закричит от удовольствия. Но Микаэле нужно сейчас отдохнуть, выспаться. И все-таки Рейн не удержался, притянул ее к себе. Она положила голову ему на грудь, и он провел ладонью по обнаженной спине, почувствовав, как она глубоко вздохнула, а потом обняла его за талию.

– Иди в ванну и спать. – Он поцеловал жену в макушку.

– Это приказ, капитан?

– Да. Раджин, охраняй ее. – Пантера лениво направилась к кровати. – Э нет, ты знаешь куда.

Пантера растянулась на полу у двери. Рейн легонько коснулся губами рта жены, и Микаэла ответила таким же нежным прикосновением губ и языка. Это был интимнейший из поцелуев, когда их тела едва касались друг друга, а сдерживаемый огонь пылал в крови.

– Я должен осмотреть корабль.

Рейн заставил себя выйти, удивляясь, насколько быстро эта женщина способна довести его до безумия. Выбравшись на палубу, он приказал готовиться к отплытию.

Пусть Николас делает свое дело, а он даже близко не подпустит Микаэлу к Англии, пока тот не найдет предателя. Как она будет себя чувствовать в его семье, когда он снова отправится на поиски родного отца? Рейн поморщился. Он должен поскорее покончить с этим.

Час спустя он увидел Кабаи, вышедшего из каюты с охапкой испорченной одежды Микаэлы. Хмурое лицо араба заставило Рейна насторожиться, и он заглянул в открытую дверь. Жену он не видел, слышал только плеск воды.

– Все еще в ванне?

Кабаи беспомощно пожал плечами. Рейн протиснулся мимо него в каюту, захлопнув за собой дверь. Раджин негромко мяукнула, посмотрев сначала на него, потом на свою новую хозяйку. Волосы у Микаэлы были уже вымыты и скреплены заколкой, но она продолжала яростно тереть себя губкой. Подойдя к ванне, Рейн согрел воду, присел на корточки и перехватил руки жены.

– Я еще грязная.

– Нет, ты…

– Да! – Она принялась тереть шею, плечи и скрытую под мыльной пеной грудь.

– Микаэла, ты сотрешь всю кожу.

Она посмотрела на него со стыдом и раскаянием.

– Оно не сойдет, – упавшим голосом сказала она.

– Что не сойдет?

– Пятно.

– Не вижу никакого пятна.

– Оно здесь.

Рейн с болью смотрел на нее, ощущая полную растерянность.

– А если бы оно сошло, тогда что?

– Тогда я смогла бы быть тебе настоящей женой.

– Ты уже моя жена. Ничто этого не изменит.

– Ты достоин лучшей, Рейн.

– Надеюсь, я достоин тебя. – Он поднял ее из воды, завернул в мягкое полотенце и отнес на скамью под иллюминатором. Микаэлу била дрожь, и он начал растирать ей руки и плечи.

– Мы вместе справимся с тем, что тебя гнетет, дорогая. Она коснулась пальцами его намокшей рубашки.

– Глупо, правда? Ничего уже не изменить.

– Осознание своих ошибок – испытание для живущей на земле души.

– Учись в этой жизни, и следующая будет свободна от бремени. Карма. Реинкарнация, – улыбнулась она, заметив его удивление. – Я тоже кое-чему научилась в Индии.

– Облегчи свою душу, Микаэла. Это бремя терзает тебя. С тяжелым вздохом она выскользнула из его объятий, и Рейн кивнул на приготовленный для нее халат. Микаэла быстро закуталась в тяжелый бархат, еще хранивший, казалось, его тепло и запах, и села, повернувшись к иллюминатору, за которым исчезала вдали Англия.

Еще во время венчания Микаэла осознала, что ей больше нельзя прятаться от Рейна, это слишком несправедливо по отношению к нему. Он раскрыл свое прошлое, свою душу, значит, оставалось только одно: вручить ему свое будущее.

– Мы с майором Уинтерсом должны были пожениться, – едва выговорила она.

– Знаю. После твоего исчезновения ходили такие слухи. Микаэла пожала плечами, словно ей было все равно.

– Когда-то я думала, что безумно влюблена в него. Он казался таким красивым и смелым в мундире. Несколько раз мы поцеловались в саду, – пробормотала она, подумав, что те поцелуи нельзя даже сравнивать с поцелуями Рейна. – Нас еще не обручили, когда он явился в мою комнату. Я была шокирована, но больше всего меня потрясло, что он думал, будто я до свадьбы лягу с ним в постель.

Рейн сжал кулаки.

– Я отказалась. Тогда он пытался добиться своего лестью и насмешками. Дескать, мои поцелуи говорят о том, что я хочу его. – Рейн даже на расстоянии почувствовал ее боль и унижение. – Это неправда. Я хотела быть любимой, иметь семью, детей. Но только после того, как получу на это право. Когда я попросила его уйти из комнаты, он меня ударил. От потрясения я в первый момент никак не отреагировала, и он принял это за согласие, а когда я начала сопротивляться, повалил меня… – У нее вырвался сдавленный жалобный звук. – И потом взял то, что должно принадлежать мужу.

Рейн следил за выражением своего лица, пряча бушующую в нем ярость. Он предполагал нечто подобное, но его разум отказывался представить себе Микаэлу, беспомощно сопротивлявшуюся человеку, который хотел всего лишь удовлетворить свою похоть, не заботясь о последствиях.

– А твой дядя?

– Майор Уинтерс первый рассказал ему все, заявил, что я соблазнила его, заманила в свою комнату и отвергла, когда он уже не мог остановиться. – Микаэла склонила голову, и ее слова прозвучали на удивление невинно. – Отказ есть отказ. Неужели это трудно понять? – Она безутешно заплакала.

– Даже глупец понял бы, – ответил Рейн, но она, казалось, его не слышала.

– И знаешь, дядя поверил ему. Он сказал, что я всегда была дикой, что я развязна, неразборчива, и если бы не его строгость, то я превратилась бы в шлюху. Даже синяки не убедили его. Господи, как я ненавидела дядю за это! – Микаэла презрительно сплюнула. – Я была его родственницей, но он поверил своему адъютанту, а не мне. Будь довольна, что Уинтерс еще хочет тебя, сказал он, настаивая, чтобы я вышла замуж за майора. Я отказалась. Тогда он стал угрожать, мол, объявит всем, что я соблазнила Уинтерса, а потом вышвырнет меня на улицу. Я испугалась, не знала, что делать. Никто еще так ужасно со мной не обращался. – Она выглядела покинутой и одинокой. – Я не могла за него выйти, но если у меня не будет мужа, то все мое наследство перейдет к дяде. Я согласилась вести хозяйство в обмен на крышу над головой. Он сдержал обещание, никому не рассказал о случившемся, хотя постоянно напоминал мне, что я недостойная женщина и выбор у меня невелик: либо до конца своих дней жить по его правилам, либо идти со своим недавно приобретенным опытом на улицу. Уин-терс не оставлял попыток соблазнить меня, пока я не проткнула его кинжалом.

– Ему повезло, что у тебя не было пистолета. Микаэла слабо улыбнулась.

– Почти каждый день мне приходилось видеться с виновником моего позора. Николаса я встретила на благотворительной кухне, и он, похоже, слышал, что я думаю о мятежниках. Неделю спустя я начала шпионить за дядей.

Она замолчала, глядя в окно, а Рейн смотрел на нее.

– Он заслуживает смерти.

В его светлых глазах сверкала угроза, его жажда мщения одновременно согревала и пугала Микаэлу.

– Да, он должен получить по заслугам. Но я же не умерла, моя кровь не пролилась.

– Ты страдала три года, Микаэла. Теперь его черед.

– Не надо мстить за мою утраченную невинность, – чуть слышно произнесла она и добавила: – Она должна была принадлежать тебе.

Сердце у Рейна сжалось.

– Ты думаешь, что стала менее желанной для меня? – Микаэла кивнула, и он крепче обнял ее, прошептав: – Открою тебе секрет. Я не девственник.

– Может, я действительно поощряла его? Мне хотелось, чтобы он целовал меня.

– Это страсть, Микаэла, только страсть. Ты имеешь на нее право, как и любой человек.

– Дядя сказал, что я не лучше шлюхи…

Рейн не дал ей договорить, испытывая желание немедленно разделаться с генералом за его жестокость и равнодушие.

– Он был не прав, Микаэла. Просто абсурд, что он мог такое заявить. Ведь ты даже не сознаешь, насколько соблазнительна. – Она недоверчиво хмыкнула. – Я покорен, ты владеешь моей душой, я не могу этому сопротивляться, я полностью в твоей власти. Разве ты этого не знаешь?

Она знала. Он мог требовать и предъявлять права, но уступал ее страхам. Даже когда она хотела быть с ним. И он так легко воспринял ее рассказ.

– Спасибо.

Рейн прижался губами к ее дрожащим губам, и Микаэла утонула в его объятиях. Корабль накренился под ударами волн, но Рейн продолжал обнимать ее, чувствуя, как она слабеет и тает в его руках. Будет ли она ощущать себя так же спокойно в его объятиях, когда он запретит ей заниматься шпионажем?

Глава 28

Рейн внезапно проснулся, уставившись в темноту, потом взглянул на прижавшуюся к нему Микаэлу. Обняв ее, он хотел прошептать ей ласковые слова, но она вырвалась, оттолкнула его и ударила по рукам.

– Не прикасайся ко мне! – простонала она.

– Микаэла, это я, Рейн.

Она его не видела, глядя куда-то вправо, и он понял, что она во власти кошмара.

– Это я, моя голубка.

Она метнулась через всю каюту, Рейн бросился за ней и схватил ее за локоть и за волосы.

– Нет!

Микаэла рванулась к комоду, вытянув руки, как испуганный ребенок к матери, нащупала лежавшую там бритву. Потом она резко повернулась и собралась уже отрезать зажатую в его руке прядь, но Рейн перехватил ее запястье. Она стала вырываться, глаза пылали ненавистью. Он сжал пальцы, бритва упала на пол, и он выпустил ее волосы.

– Это я, Рейн, – снова и снова повторял он. Наконец взгляд у нее прояснился, и по мере того как сон проходил, она постепенно расслаблялась. Потом вдруг закрыла лицо руками и села на пол. Она рыдала, а он, прижав ее к себе, ждал, пока она выплачет свою муку и боль. Рейн тихо раскачивался вместе с ней, шептал, что она в безопасности, что никто ее не тронет, если она этого не захочет.

– О Боже, – пробормотала Микаэла. – Прости меня.

– Нет, нет. Это не твоя вина.

– Мне стыдно.

– Он держал тебя за волосы, да? – Она кивнула. – У тебя чудесные волосы, Микаэла. И я не он.

– Знаю, но… – Она вздрогнула. – Я хочу, чтобы это прошло.

– Со временем пройдет, обещаю. – Рейн прижал ее голову к своей груди.

– Чертовски уверен в себе, правда?

– Тебя это раздражает, да?

– Поцелуй меня. – Он удивленно поднял брови, и она повторила: – Поцелуй меня, заставь все это уйти.

– Микаэла, по-моему, это не выход.

– Держи меня за волосы. Я правда хочу избавиться, хочу, чтобы все исчезло как сон. Поцелуй меня. Заставь преодолеть это.

Ее мольбы лишили Рейна остатков здравого смысла, он склонился над ней, продолжая неуверенно смотреть ей в глаза. Микаэла схватила его руки, прижала к своим волосам и застонала. Рейн отпрянул, но она снова приникла к нему, изводя его влажными мягкими губами, сражаясь с обуревавшими ее демонами. Ей казалось, что поток увлекает ее на глубину и она старается вынырнуть на поверхность. Она продолжала целовать его, исполненная страстного желания и ненависти к тому, другому, который взял то, что должно принадлежать ее мужу. Она хотела все изменить, вернуть назад, стать достойной его, отбросить слабость, которую принесла с собой та единственная ночь.

Рейн не обидит ее. Никогда.

В его объятиях она нашла себя, переступила через воздвигнутые ею барьеры, позволила свободе увлечь себя, раскрылась ему навстречу, а когда пальцы Рейна сжали ее волосы, она почувствовала только силу, которую он пытался сдержать, и желание ни с чем не сравнимого наслаждения, которое мог дать ей только он. Рейн продолжал целовать ее, но их тела не соприкасались, и тогда Микаэла взяла инициативу на себя. Когда он застонал, ее тело обдало волной жара, сердце распахнулось ему навстречу, и она приняла его, с жадностью слушая музыку его наслаждения.

Все барьеры рухнули. Микаэла отнимала у него силы, вбирала их своим жадным поцелуем, а когда она села к нему на колени, он почувствовал, что теряет самообладание. Рейн обхватил ладонями ее ягодицы, прижимая ее лоно к ноющим чреслам, изо всех сил борясь с желанием опрокинуть ее на спину и удовлетворить свою страсть. Но Микаэла хотела прекратить эти мучения, и если ей нужна сдержанность, он с радостью даст ей это. Тогда она ему поверит. Он вглядывался в чистые карие глаза жены, ощущал на губах ее дыхание, а когда откинул ей с лица волосы, она закрыла глаза, успокаиваясь от его прикосновения. Рейну хотелось закричать от радости.

– Мой муж, – прошептала она.

– Я здесь. Навсегда.

– Знаю.

Рейн обнимал ее, такую мягкую, податливую, гладил по спине, потом заглянул ей в лицо и увидел, что она крепко спит, улыбаясь. Сердце у него запело.

Микаэла свернулась под теплым одеялом, уткнувшись лицом в подушку. На ее бедре лежала какая-то тяжесть, рука мужа удобно устроилась между ее грудей, но это не вызывало ни страха, ни беспокойства, лишь чувство безмятежности, какой она и представить себе не могла. Микаэла не открывала глаз, наслаждаясь своими ощущениями, чистым и свежим запахом Рейна, удивляясь, когда он успел перенести ее в кровать.

Их кровать. Он принял ее без колебаний и отвращения. Почему-то она никогда не сомневалась, что он не похож на других мужчин, и доказал это. Она презирала себя за трусость, но ведь она никогда не думала, что так сильно влюбится в него.

Микаэла перевернулась, чтобы видеть мужа. Он спал на животе, положив руку ей на талию и подтянув одну ногу, больше похожий на Раджин, чем на человека. Сильное мускулистое тело с бронзовой кожей было совершенно гладким, на крепких ягодицах обозначились небольшие ямочки. Ей очень захотелось прикоснуться к нему, ощутить под пальцами теплую кожу. У него стоял комок в горле, слезы затуманили взор.

«Я люблю его», – подумала она.

– Невежливо так разглядывать человека.

– Ой, ты проснулся, – растерянно произнесла Микаэла. Его губы дрогнули в улыбке, но глаза оставались закрытыми.

– Трудно спать, когда ты рядом.

– Они сильно обгорели, – сказала она, убирая волосы с его щеки.

– Моя жена их подровняет.

Странный разговор для двух лежащих в постели людей, один из которых совершенно голый.

– Ты всегда спишь в чем мать родила?

– Да. Что еще ты желаешь знать о моих привычках? – Его рука медленно поглаживала ее. – Я бреюсь в чем мать родила, я плаваю в чем мать родила и… – Рейн приоткрыл один глаз, – занимаюсь любовью в чем мать родила.

– Правда?

Она скользнула взглядом по его телу, и ее переполнило желание, требующее немедленного удовлетворения. Микаэла жаждала большего, чем было в ту ночь на кухне, большего, чем поцелуи, и Рейн, похоже, чувствовал это.

– Правда.

Ему хотелось тут же доказать это, но ее невинный взгляд напомнил, что мужчина грубо обошелся с ней, унизил настолько, что ей приходилось бороться с собственными желаниями, считать их низкими, вульгарными, превращающими ее из леди в шлюху. Он без сожаления убил бы мерзавцев, так глубоко загнавших внутрь ее эмоции, чувственность и свободу, к которой она только прикоснулась минувшей ночью.

Ее рука легла на его обнаженное плечо, а Рейн не отрывал глаз от губ жены.

– У тебя такой взгляд.

– Какой?

– «Сейчас я проглочу ее всю без остатка».

– Нет, – прошептал он. – Ты огонь, который пожирает меня.

Он распахнул полы ее халата и коснулся теплой после сна кожи. Микаэла прильнула к нему, переполненная нетерпением и страстью. Прикосновение твердых ладоней вызвало у нее приятное ощущение, ее поцелуи стали более страстными, язык проник ему в рот, и Рейн перевернулся на спину, увлекая жену за собой. Она уперлась руками в его грудь и приподнялась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он сел, немного раздвинул ее колени, заставил обхватить ногами его бедра, потом спустил с плеч халат, провел рукой по соскам, легко, дразняще, скользнул вниз к запястью и поцеловал ее нежные пальцы.

Микаэла завороженно смотрела на губы мужа. Никогда в жизни она не испытывала такого волнения, как сейчас, когда к ней прикоснулись его губы.

– Почувствуй меня, – прошептал он. – Пойми, что никакая часть моего тела не причинит тебе вреда.

Она нахмурилась, а он, слегка отстранившись, улыбнулся, смотрел на нее и ждал. Наконец ее рука медленно погладила его плоский сосок и безволосую грудь, замерла на талии.

Рейн подумал, что может потерять контроль от одного лишь ее прикосновения.

– Взгляни на меня. Посмотри, к чему ты прикасаешься, Микаэла.

Она послушно опустила взгляд на его плоский живот, густые черные волосы между сильных бедер. Он был возбужден, и его плоть становилась все больше, все длиннее.

– Это часть меня, как рука или нога. Это не оружие. – Рейн передвинул ее руки.

– Знаю. – Пальцы сомкнулись на его плоти. «Бархатная сталь», – подумала она.

– Это я хочу тебя. Именно я. Это часть меня, как твоя грудь – часть тебя.

Микаэла погладила его.

– Мокрый.

Его рука мгновенно оказалась у нее между ног, и она вздрогнула.

– Ты тоже, – прошептал Рейн, целуя ее, гладя плечи, грудь, бедра, ягодицы, потом осторожно положил ее на спину, легонько куснул живот, провел губами по бедру и раздвинул ей ноги.

Когда язык коснулся ее лона, самообладание покинуло Микаэлу.

«О Боже!» – Она выгнулась, приподняла бедра, упираясь пятками в кровать. Она хотела повернуться, но Рейн не прервал ласк и продолжал ее мучить, чувствуя приближение разрядки.

Микаэла смотрела на темноволосую голову у нее между ног, на бронзовые ладони, скользящие по ее коже, и ей казалось, что каждая его ласка проникает до самых костей, еще сильнее закручивая туго сжатую пружину. Она подалась навстречу, у Рейна вырвался тот странный низкий звук… и струна оборвалась. Но его движения ускорились, заставив Микаэлу раствориться в восхитительном океане муки и наслаждения.

Рейн поднял голову.

– Микаэла, посмотри на меня.

– Зачем?

Она медленно открыла глаза и, увидев, что он улыбается, покраснела.

– Я могу целую вечность смотреть на то, как ты получаешь удовольствие.

– Разве я могу сопротивляться тебе?

– В том-то все и дело, – улыбнулся он.

– А когда я смогу доставить удовольствие тебе?

Она сжала твердую плоть, и Рейн со стоном упал на нее. Ей нравилось ласкать мужа, но особенно Микаэлу возбуждала его реакция, он стал таким беззащитным в ее руках.

– О как же ты меня мучаешь! – Его ладони жадно скользили по телу Микаэлы.

– Не больше, чем ты меня. – Она провела ладонью по крепким мускулам ягодиц. – Мне хотелось это сделать с тех пор, как я проснулась.

– А что еще тебе хотелось сделать?

– Изучить тебя.

Раздался стук в дверь, и Рейн, выругавшись, сел.

– В чем дело? – крикнул он.

– Бриг, сэр. По правому борту.

– Подождите минуту.

Он разочарованно посмотрел на жену и встал с кровати. Микаэла, завернувшись в простыню, наблюдала, как он плещет холодной водой на возбужденную плоть.

– Ему больно?

– Он жаждет доставить тебе удовольствие, – ответил Рейн, пытаясь втиснуться в штаны.

– О! – Ее улыбка мгновенно стала дразнящей. – А ты уверен, что я получу удовольствие?

Он натянул рубашку и направился к ней.

– Ищи его, получи его, кричи от него, – говорил он при каждом шаге, а затем опустился на колени и обнял ее. – Ты слышала о «Камасутре»?

– Да, – смутилась Микаэла.

Это была откровенная книга о плотских наслаждениях. Чувственная. Запретная.

– Я внимательно ее изучил.

– На практике?

– Практика начнется сегодня ночью. – Рейну нравилось, что она ревнует.

Микаэла фыркнула, хотя каждой клеточкой жаждала, чтобы он начал прямо сейчас.