Просто жизнь
ModernLib.Net / Поэзия / Фердинанд Фингер / Просто жизнь - Чтение
(Ознакомительный отрывок)
(стр. 5)
А звали эту женщину Елена Алексеевна Орлова. Столица вымерла, преследует всех страх, Из громкоговорителей несется голос Левитана, Ведь он сейчас зачитывает Молотова речь. Война. Стране нанесена зияющая рана. Ну, как и почему случилось вдруг? «Ведь разве мы такое заслужили?» Министр иностранных дел такое произнес! Как будто гордости и нет, ну, нет ее в помине. Ведь как холИли и лелеяли Германию свою, Вооружали задарма, огромные составы гнали, Вооружили, миллионы добровольно сдались в плен, А тыщу лет в России ведь такого не видали, не слыхали. Чехословакию и Польшу растерзали на троих, И планы Молотова-Рибеитропа подписали. А Франция и Англия довольны были тем. Что шкуру собственную Гитлеру не проиграли. А о последствиях не думали, там не было ума, Париж захвачен был, а Польша вся разорена. Не знали? Руины Ковентри и Лондона лежат в пыли, Как так придумать? Миллионы пострадали. Ну вот, война приблизилась к концу, И мать моей жены с оружием прошла до Вены, Контужена, а фотография с ее друзьями боевыми на моем столе. Какие лица, как же счастливы, дождались перемены. Вернулась, доченьку родную, родственников обняла. Надеялась, ну вот теперь уж будет счастье, Как бы не так, усатый там в Кремле, там наверху Уже готовил для героев новое несчастье. Что видели на Западе – усатому великий грех, Все побежденные там жили в сто раз лучше. Мерзавцы все расскажут, вся и всем, А может, расстрелять, сослать? Так будет лучше. Нет, больно много тех солдат с извилиной наоборот, Давай-ка им работы не давать, раз не добили, Квартир им не предоставлять, во всем подозревать, И бытом нищенским замучить их, чтоб позабыли. И для Героя Русского, солдатки молодой Вдруг начались и поиски работы, и бараки. Она подумала, что лучше там, где смертный бой, Чем мучиться в дремучей нищете последнею собакой. Я помню, как в зрачках миндальных цвета глаз Необратимый страх с тревогою стояли, Боялась без работы вдруг остаться, без жилья, Не знала, бедная, какие же мучения ей предстояли. Вот кончилась война – Настало жизни лето.
Австрия – май 1945 г. Фронтовые друзья.
Прошли года, и в пятьдесят седьмом году В двухкомнатной квартире комнаткою оделили. Пожили б сами в той отравленной среде — С туберкулезными в открытой форме поселили. Вот так текли года, и тихая интеллигентная семья Из мамы-дочки с жизнью разбиралась. Елена Алексеевна не вышла замуж снова никогда, Для воспитанья дочки вся работе отдавалась. Вот так и подарила мне красавицу-жену, С редчайшей милой скромностью и тактом, Жена со мною вот уж пятьдесят всегда, И мамы смерть потерей обернулась безвозвратной. Ей не было шестидесяти, когда она ушла. Но понял я, что тайну жгучую о той войне хранила, И если я расспрашивал ее в те времена, Она от этой темы деликатно отходила. С конца войны задавленная постоянно страхом, бытом, Чтоб быть не забранной за правду в лагеря, В какой-то тягостный момент она решила, Что в этой вот стране, как многие другие, не нужна. Какое горе! Мы с женой с таким столкнулись, Что не забудем это горе никогда, По-человечески, без взяток, ты не будешь похоронен. Хоть распылись, из глаз исчезни навсегда. На грязном поле копошились сгорбленные люди, В могилах, вырытых на скорую, вонючая вода. И я сказал жене, что лучше сам туда я лягу, Ей не лежать в такой могиле никогда! Нашли для похорон, при взятках, место еле-еле, И не успела урна в месте том пробыть, Когда сказали нам, чтобы ее немедленно убрали, Чиновника большого в этом месте надо хоронить. Мне было сорок два. Обидою чудовищной замучен. Вдруг понял я, что эта Родина – не для меня. И я решил со всей семьею От этой злобной мачехи уеду навсегда. Никто в последний путь нас не сопровождал, А в стороне стояла мать, тихонечко рыдая. Догадываюсь я, что думала она В то никуда и без надежды встретиться, сыночка провожая. Не провожали нас не потому, что не любили. Ведь в молодости все тебе и брат и друг. А потому, что души в страхе утопили В те времена работы каждый мог лишиться вдруг. Мы поднялись по лестнице в таможню, По сторонам солдаты клацали затвором «калашей», Здесь нам сказали – чемоданы на стол, Да пошевеливайтесь с этим поскорей. Какие чемоданы – только чемодан и сумку Сумели мы от прежней жизни накопить, А главное, лежала в чемодане урна, В которую прах матери жены успели положить. А мать жены святою женщиной была. Прошла войну с оружием до Вены. И наградили, в коммуналке прожила, И с жизнью счет свела, не дожидаясь перемены. «А в этой вазе что?»– последовал вопрос. Ну. и зачем таможеннице ждать ответа, По урне молотком произведен удар, И высыпан был прах святой на грязную газету. «У вас, быть, может бриллианты здесь. Мы знаем вас, предатели без чести, Награды и медали тещины на стол! Мы не позволим вывезти на Запад эти вещи». И долго в прахе том возился сатана, А я стоял в оцепененье жутком, Не мог поверить в то, что вижу я, Казалось мне, я тронулся рассудком. Вот так, ограбленные телом и душой. Примечания
1
А. И. Солженицын. Архипелаг Гулаг.
4
Вайтерзинген (нем.) – пойте дальше, еще.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|