Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4)

ModernLib.Net / История / Фельштинский Ю. / Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4) - Чтение (стр. 23)
Автор: Фельштинский Ю.
Жанр: История

 

 


      То обстоятельство, что к десятому году Октябрьской революции пред нами стоит предложение Президиума ЦКК об исключении из нашего состава двух виднейших деятелей нашей партии, двух ближайших сотрудников Ленина, не может сойти, как обыкновенное событие. Сколько бы вы ни прорабатывали партию, сколько бы вы ни подготовляли ее к такому исходу, но если это предложение будет принято, оно явится громадным ударом по всей партии.
      Я с нетерпением ожидал речей ответственных товарищей, руководителей большинства, я с величайшим вниманием слушал эти речи, не прерывая их ни одним словом, не желая упускать ни одной мысли. Я ждал услышать их аргументы. Для меня важно было выяснить, спрашивают ли себя руководители партии, члены Политбюро, члены пленума, принадлежащие к большинству, о том, как массовые исключения из партии, аресты подлинных и преданнейших ленинцев-партийцев, наконец, исключение тт. Троцкого и Зиновьева из ЦК, как все это отразится на соотношении классов внутри страны и за рубежом, будет ли это способствовать укреплению партии, укреплению пролетарской диктатуры, усилению советской власти, расширению и углублению влияния Коминтерна?
      Вот тот вопрос, который должен, был стоять перед каждым членом Центрального Комитета. Я думал, что этот вопрос будет поставлен, и я с напряженным вниманием ждал ответа на этот вопрос.
      Что же случилось? Если бы кто-нибудь извне присутствовал здесь на наших дебатах, его поразила бы бедность, скажу прямо, убогость аргументов, которые приводились в пользу исключения. Был ли в них хотя бы малейший анализ нашего внутреннего и международного положения? Был ли в них учет борьбы классов? Нет, ничего подобного. Все аргументы сводились к одному и тому же: все ораторы - и те, которые говорили по 10 минут, и те, которые говорили часами, - приводили в различных вариантах одно и то же обоснование: Троцкий и Зиновьев нарушили партийную дисциплину; они это совершили, несмотря на мно
      * Настоящая рукопись представляет собой подробный конспект речи, которую я собирался произнести на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК по вопросу об исключении тт. Троцкого и Зиновьева из ЦК. Так как прения были прекращены как раз в момент, когда очередь дошла до меня, то мне остается лишь опубликовать конспект моей речи в "Дискуссионном листке" для сведения партии.
      гократные предупреждения, которые делались пленумами. Поэтому они должны быть исключены. Это требуют будто бы интересы сохранения единства партии.
      Признайтесь, товарищи, что это есть суть того, что говорилось в течение одного дня ораторами большинства. Из ораторов меньшинства вы-ступали тт. Зиновьев и Троцкий, но они находились в положении обвиняемых, а тов. Муралову, так же, как и первым двум, не дали закончить свою речь. Говорили только ораторы большинства.
      Нельзя же считать аргументами за исключение то, что приводил здесь тов. Сталин, например, указание на изданную тов. Троцким в 1904 г. брошюру, которую он посвящал "дорогому учителю П, Б. Аксельроду". Я не знаю, забыл ли тов. Сталин или он не знает, что Ленин несколько раньше тов. Троцкого также называл Аксельрода "дорогим учителем"? Нельзя также считать аргументами всю эту дребедень, все эти антибиографические и биографические сведения, которые в обилии приводились здесь, но которые с излишком покрываются обоснованной теоретической критикой, которую мы слышали со стороны оппозиции. Я понимаю, конечно, почему аргументы о дисциплине приводились так часто. Эти аргументы ближе и понятнее широким партийным массам, а также и беспартийным массам, сочувствующим партии. Приводя эти аргументы, легче всего возбудить ненависть и озлобление против оппозиции. Партия не знает, кто является первым, систематическим и самым ответственным нарушителем партийного устава, партийной дисциплины и партийного единства. Значительная часть молодых членов партии еще склонна принимать существующий режим в партии за нормальный режим, а всякое уклонение - не от партийного устава, а от искаженного партийного режима - она принимает за нарушение устава, за нарушение дисциплины и единства партии.
      Между тем, что должно иметь перевес в такой критический момент в нашей дискуссии, это -- интерес партии, интерес диктатуры пролетариата, интерес революции. Тот подход к вопросу, который слышали здесь, является сухим, формалистическим, бюрократическим. Не партия, не пролетариат, не советская власть, не Коминтерн существуют для устава, а устав существует для того, чтобы революционный авангард пролетариата мог осуществить свои классовые задачи. Ленин не раз указывал на то, что разговоры о революционной дисциплине вне связи с политической линией, с революционной практикой это "выкрики", "пустышки".
      Когда перед нами вскрывается с определенной очевидностью, что революционной ленинской партии грозит опасность, вследствие неправильного партийного режима; когда нам становится ясно, что диктатуре пролетариата грозит опасность, вследствие неправильной внешней и внутренней политики, устав, даже подлинный, а не такой, каким его представляет наш аппарат, разумеется, не теряет своей силы, но отходит на второй план.
      Тов. Бухарин говорил о "третьей силе". Он как бы хотел перешагнуть за этот заколдованный круг бюрократического формализма, в который был втиснут спор об исключении тт. Зиновьева и Троцкого
      из ЦК. Однако, эта "третья сила" для тов. Бухарина свелась к нескольким авантюристам, к бывшим колчаковцам и эсерам, игравшим с безумной мыслью подражать Пилсудскому. Имеем ли мы дело лишь с болтовней за стаканом чая или же имеется налицо начало какой-нибудь организации - об этом скажет дальнейшее следствие. Но не в этом суть вопроса. Если я останавливаюсь на докладе тов. Менжинского, то, во-первых, для того, чтобы обвинить тов. Бухарина в том, что он не протестовал ни одним словом против недопустимого и недостойного приема, заключающегося в том, чтобы стараться запутывать оппозицию в дело, к которому она не имеет и не может иметь ни прямого ни косвенного отношения; во-вторых, я обвиняю тов. Бухарина в том, что он такой громадный, решающий для дальнейшего развития всей нашей революции вопрос вопрос о "третьей силе", о нашем отношении к этой "третьей силе" свел к тому, что называется судебной смесью, которая может занимать с достоинством только последнюю страницу наших печатных органов.
      Здесь уже указывалось и тов. Троцким и тов. Зиновьевым на странность появления доклада тов. Менжинского в тот момент, когда обсуждался вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева, между тем, как предложение оппозиции о том, чтобы вопросу о "врангелевском офицере" было, посвящено специальное суждение, было отвергнуто, и еще как, с каким скандалом!
      Почему понадобилось в течение часа именно сегодня, при обсуждении вопроса о Зиновьеве и Троцком, читать показания лиц, причастных к "делу о заговоре", когда там, в этих показаниях, нет ни малейшего, ни прямого, ни косвенного намека на какое бы то ни было отношение этого дела к борьбе оппозиции.
      Я невольно вспомнил о вышедшей в прошлом году книге на французском языке, которой собственно интересовался тов. Раскольников, и рекомендовал эту книгу для общего чтения. Автором этой книги является некий француз Ленотр. Она озаглавлена "Робеспьер и матерь божия". Книга составлена на основании архивных данных. Суть этой книги следующая: когда правая часть Конвента начала подготовлять низвержение Робеспьера, то "Комитет общественной безопасности", во главе которого находились враги Робеспьера, стал усердно собирать всякие сведения о какой-то полусумасшедшей старушке, мнившей себя "матерью божией". Эта старушка принимала у себя теософов и спиритов. Когда-то она имела какое-то совершенно случайное и отдаленное отношение к Робеспьеру - если не ошибаюсь, Робеспьер спас ее от гильотины по просьбе кого-то. Кажется, Робеспьер никогда не видал этой старушки. Тем не менее на этой дребедени враги Робеспьера построили обвинительный акт против него, как против контрреволюционера. Материал был использован, чтобы обвинить левого вождя Конвента в участии в заговоре против Конституции.
      Разве история должна повторяться в самых мельчайших подробностях? Я уверен, что интрига с "врангелевским офицером" будет иметь действие, совершенно обратное тому, которое ожидалось.
      Вернемся к "третьей силе".
      Что представляет собою "третья сила", которая старается использовать и наши партийные разногласия, и наши внутренние и внешние трудности, и обострения классовой борьбы в деревне, и усиление безработицы в городе, - мы знаем. Для этого не нужно было читать пред нами в течение часа показаний о наличии заговора или помышлении о заговоре, каких немало было в начале существования советской власти и, вероятно, не мало еще будет до того момента, когда мы избавимся от буржуазного окружения и внутренней контрреволюции. Не борьба с этими искателями приключений будет для нас трудна. Не такие факты могут вызвать в нас тревогу за будущее партии и диктатуры пролетариата.
      Есть другие факты, которые говорят о подлинной третьей силе, которые говорят о кулачестве, о бюрократии, о нэповской буржуазии, о международном капитализме, о попытках последнего ворваться в щель наших разногласий, чтобы раздвинуть эту щель, чтобы произвести раскол сверху донизу между коммунистами и рабочими, между рабочими и крестьянами. На кого ставит ставку эта третья сила? Об этом нужно было говорить, а тов. Бухарин об этой третьей силе - реакционной и грозной - ничего не сказал. На этой силе и желаю остановиться подробнее.
      Но предварительно я должен сделать оговорку. Я не только не беру ответственности за то, что говорится и пишется о тех или иных группировках в нашей партии, но я говорю определенно, что толкование намерений этих группировок является субъективной оценкой наших классовых врагов. Но и как субъективная -- такая оценка для нас чрезвычайно опасна. Даже когда приписываемые большинству намерения не соответствуют действительности, все же то обстоятельство, что борьба, происходящая в партии, представляется заграницей почти без исключения борьбой между революционным крылом (оппозицией) и умеренной частью партии (большинством), - это обстоятельство дает нашим врагам большую решимость в их наступлении на нас.
      Предо мною оценка внутрипартийных отношений, сделанная известным американцем Айви Ли, тесно связанным с самой верхушкой правящих кругов СШ Сев. А. Вот, что он пишет: "Имеется умеренная группа, возглавляемая Сталиным, Рыковым и Чичериным, считающая, что Россия должна раньше всего развить свою общественно-политическую экономию, что этого можно успешно достигнуть развитием нормальных отношений с капиталистическими странами, обладающими главными финансовыми источниками мира... Эта умеренная группа верит в необходимость отказаться, по крайней мере для нынешнего момента, от теории мировой революции... Группа людей, возглавляемая Троцким, Зиновьевым, Радеком, Каменевым и другими, была лишена власти... Основной взгляд этой группы левого крыла коммунистов сводится к тому, что мировую революцию нужно подталкивать со всей энергией и что Третий Интернационал со всеми его насилиями и нелегальной работой должен получить поддержку в своих усилиях разрушить капиталистический мир".
      "Я сомневаюсь, чтобы какое-нибудь ответственное лицо в России пожелало бы подтвердить, что вышеуказанная теория революции действительно представляет взгляды кого-либо из вождей коммунистической партии. Конечно, коммунистическая партия и Третий Интернационал все еще выкрикивают "долой капитализм, долой империализм, да здравствует Красная армия"... Хотя некоторые вожди русского правительства все еще повторяют старые фразы, в действительности же, в своих повседневных делах они приспособляют свою деятельность к существующим условиям".
      Вот что пишет Айви Ли, и с ним вместе десятки и сотни влиятельнейших политиков мировой буржуазии.
      Какие практические выводы делаются отсюда? Что говорят себе наши враги? Прежде всего по вопросу о долгах. Не нужно спешить с ликвидацией вопроса о долгах, - говорят капиталисты. Время работает на нас. Большевики постепенно, под давлением неумолимой экономической действительности и освободившись от критики "левых", сделают нам те уступки, которые они еще вчера и сегодня отказывались сделать. Они будут вынуждены признать долги и в будущем заплатить нам больше, чем это готовы были бы сделать теперь.
      Я не думаю, чтобы кто-либо в Политбюро был намерен признать долги, но то представление о нашей слабости, которое укрепляется благодаря нашим собственным промахам и ошибкам, придает нашим противникам смелость быть более требовательными и более нахальными.
      Я хочу ограничиться фактами из нашей международной политики. Лучшей иллюстрацией того, каким образом, ставя ставку на умеренность большинства ЦК, мировой империализм дает нам бои и, самое главное, выигрывает их, служит наш последний конфликт с Францией.
      Заранее я заявляю, что я не собираюсь здесь рассказывать историю этого конфликта. Хочу указать только на одну сторону этого дела. Кампания против полпреда Союза ССР в Париже исходила из предпосылки, что Раковский не найдет защиты в своем собственном правительстве, так как он принадлежит к оппозиции. Это убеждение придало французской печати, требовавшей отзыва полпреда, беспримерную наглость и настойчивость, вынудившую в конце концов советское правительство снять своего полпреда, несмотря на то, что еще 4 сентября французское правительство объявило исчерпанным инцидент с Раковским.
      В доказательство этого я вам приведу факты.
      Предварительно интересно для характеристики психологии наших классовых врагов привести здесь некоторые из лозунгов газеты "Ма-тен", которая стояла во главе кампании против меня, и которая печатала эти лозунги крупным шрифтом в своих заголовках. Например: "Против Советов есть только одно оружие -- твердость, и только одна линия поведения - репрессии", К несчастью, со стороны врага твердость была проявлена в полной мере, а с нашей она отсутствовала.
      Теперь я перехожу к фактам.
      6 сентября Бриан заявил корреспонденту газеты "Эвр", Барду, следующее: "Раковский принадлежит к меньшинству Российской коммуни
      стамеской партии, поэтому, возможно, что большинство будет очень счастливо использовать этот случай, чтобы его отозвать".
      Нужно напомнить, что в этой стадии конфликта Бриан объявлял, что само французское правительство удовлетворено заявлением Чичерина, которое было представлено во французской печати, как осуждение Раковского, и что вопрос о дальнейшем оставлении последнего в Париже теперь предоставляется решить самой Москве.
      Вся буржуазная печать, за исключением части левой, вторила Бриану: "Посол, дезавуированный (осужденный) своим собственным правительством, не может дальше оставаться послом".
      Само французское правительство в своей самой последней ноте, кажется, от 4 октября, писало: "Отозвание Раковского являлось логическим последствием его дезавуирования".
      17 сентября газета "Л'ом Либр" печатает статью за подписью своего главного редактора, депутата Еужен Лотье, в которой говорит: "Случай с Раковским очень напоминает случай с германским послом в Париже князем Радолиным. Точно так же, как князь Бюлов, германский канцлер бросил своего посла на произвол судьбы, потому что Не любил его, и князь Радолин должен был уйти из Парижа, так и теперь Чичерин бросил Раковского на произвол судьбы".
      Я бы мог привести здесь ряд других заявлений из французской печати, как например, заявление "Матен": "Раковский так же нежелателен в Париже, как нежелателен в Москве", но не хочу отнимать вашего времени.
      Я ограничусь здесь только цитатами французской печати, которые каждый может проверить. При этом я привожу одну сотую или, может быть, тысячную долю того, что было сказано во французской печати. Но, наряду с этим, я могу вам сообщить еще более яркие и политически авторитетные заявления самих французских министров и руководящих политиков. Все они могут быть сведены к одному и тому же: мы не настаивали бы на отозвании Раковского, если бы само советское правительство своим поведением не заставило нас понять, что оно не относится враждебно к мысли об отозвании Раковского из Франции. "Нельзя отстаивать Раковского, так как сам Чичерин его не поддерживает".
      Прибавлю еще заявление социалистического депутата Мутэ. Он дал в эсеровскую газету "Дни" от 14 октября интервью, в котором сказано: "По отношению к инциденту с Раковским, мой ответ, вероятно, удивит вас. Я лично убежден, что вся история подписи Раковским пресловутой декларации является одним из эпизодов борьбы Сталина с оппозицией... Сталину выгодно было отделаться от всех послов-оппозиционеров. Нашли тот или иной способ заставить их подписать. Заварилась каша. Остальное - известно"*.
      * Моя речь была уже написана, когда во "Франкфуртер Цейтунг" от 21 октября была напечатана корреспонденция из Парижа, в которой утверждается, что если бы Чичерин не был удерживаем соображениями внутрипартийного характера и оказал бы Раковскому содействие, то последнего не пришлось бы отзывать из Парижа.
      Аргумент, пожалуй, неверный. Во всяком случае, он противоречит нашей обычной партийной практике; известно, что именно оппозиционеров посылают полпредами заграницу.
      Но я вам привел все эти факты для того, чтобы показать вам, с какой абсолютной уверенностью в победе действовали наши враги. А эту уверенность им давало убеждение, что так как Раковский принадлежит к меньшинству, большинство его защищать не будет. Эта уверенность нашла видимость подтверждения в пассивности Наркоминдела и Политбюро по отношению к своему представителю в Париже.
      Возвращаясь к вопросу об исключении тт. Троцкого и Зиновьева, я вам заявляю: товарищи, вы, беря на себя ответственность за это исключение, должны знать, что вы сегодня подписываете вексель, по которому завтра вам придется платить империалистам.
      Исторический смысл последнего франко-советского конфликта заключается в том, что переговоры на тех основах, которые Политбюро считало единственно совместимыми с нашими политическими и экономическими интересами, сорвались. Французское правительство будет теперь выдвигать иные требования. Завершился четырехлетний период, начавшийся с признания нас английским и итальянским правительствами - четырехлетний период, во время которого мы считали, что можем сговориться с капиталистическими государствами (конечно, временно, так как никто не думал о возможности прочного соглашения с ними), конечно, как "равный с равным". Теперь мы входим в новую полосу, когда соглашение будет возможно лишь при условии капитуляции с нашей стороны.
      Изменить создавшееся положение к выгоде для нас можно только решительным изменением всего партийного курса. Сейчас беспощадность проявляется только по отношению к оппозиции, соглашательство - по отношению к мнимым друзьям, а по отношению к империалистам - шаткость и неуверенность. Что нам необходимо? Восстановить подлинное единство партии на революционной основе и единым фронтом, вместе с оппозицией, дать решительный отпор наглейшим врагам.
      Вы видите, товарищи, как наивно, как нецелесообрано, как не по-большевистски сводить вопрос о разногласиях, существующих в партии, к вопросу о нарушении партийной дисциплины. Я знаю, есть такие сторонники аппаратной власти, которые утверждают, и, несомненно, верят в свое утверждение, что если партия избавится от своего левого крыла, если она заткнет рот Троцкому, Зиновьеву и другим членам ПК, если она вычистит из партии оппозиционеров, посадит часть из них в тюрьму, то в результате этого получится укрепление партии. Это есть жесточайшее самообольщение. Момент, когда аппарат будет торжествовать над партией, когда он будет убежден, что находится в зените своей мощи, этот самый момент будет расцениваться нашими классовыми врагами, как момент наиболее выгодный для удара по Советскому Союзу. Коммунистическая партия, которая перестает свободно обсуждать, конечно, в рамках подлинного партийного устава, - крупные вопросы внутренней и внешней политики, - такая партия не смогла бы удержать свою
      роль руководителя пролетарской диктатуры и международного рабочего движения.
      Я жалею руководителей партии и Политбюро, если они и дальше будут считать, что можно руководить великим революционным государством, в тягчайшей международной и внутренней обстановке, опираясь не на сознательного партийца, а на своего аппаратчика. Я жалею этих товарищей, когда они ищут опоры в тех людях, которые, являясь только тенью самих руководителей, будут вторить тому, что им предписывается из агитпропов, что им преподносится по шпаргалкам. Таким образом руководить страной нельзя!
      Вы говорите об единстве. Конечно, без единства мы потеряем власть. В стране, где промышленный пролетариат составляет незначительный процент по отношению ко всему населению - в такой отсталой крестьянской стране говорить о двух партиях, значит заранее обрекать на гибель революцию.
      Кто виноват в создавшейся обстановке? Вы взваливаете всю вину на оппозицию. Я же вам скажу, что если бы в вашем руководстве не было никакой другой ошибки, кроме той, что вы поставили сначала вне Политбюро, а потом вне Центрального Комитета ближайших сотрудников Ленина, что вы поставили вне партии лучших и самых преданных товарищей из старых большевиков, - этого было бы достаточно для того, чтобы вас осудили, как плохих руководителей.
      Сможете ли вы вернуться с того гибельного пути, по которому идете? Вы слишком увлеклись своими антипатиями, своими предубеждениями, своими теоретическими и практическими промахами. Исправление руководства может быть сделано только самой партией.
      X. Раковский
      ЛЬВУ БОРИСОВИЧУ КАМЕНЕВУ
      Тов. Троцкий предлагает следующую вставку в контртезисы: (В последний раздел "Где взять средств", в пункт о том, что хозяйство платит большой штраф за непредусмотрительность и пр.):
      'Так, одна только текучесть рабочего состава наших промышленных, торговых и пр, предприятий, вызываемая в огромной степени непредусмотрительностью и бесплановостью, обходится государственному хозяйству, по некоторым исчислениям, около полмиллиарда рублей". ("Торг.-пром. газета" от 2 августа 1927 г., No 173, статья Чекатило.)
      4 ноября 1927 г.
      Л.Б. КАМЕНЕВУ, Л.Д. ТРОЦКОМУ, И.Т. СМИЛГЕ ?
      Дорогие друзья!
      * Написано рукою секретаря Зиновьева - Гринберга. Зиновьев, однако, пишет "Вы" с большой буквы. - Прим. сост.
      Прилагаемый документ мы вчера передали здешнему начальству, копию в ЦК пошлите Вы сами. И вообще сделайте с ним все, что найдете нужным.
      Описание - фотографически точное. Все сведения говорят о том, что все это безобразие принесет нашему делу большую пользу.
      Беспокоимся, что было у Вас.
      Смычка идет у нас очень хорошо. Перелом большой в нашу пользу. Ехать отсюда пока не собираемся. Сообщите Ваше мнение об этом.
      Необходимо, чтобы Вы поскорее подали тезисы о хозяйстве.
      Вполне допускаю, что Сталин завтра пустит "версию" самую отравленную. Принимаем меры для осведомления публики. Примите и Вы.
      Горячий привет, Ваш, Г. Зиновьев 4 ноября 1927 г.
      Гр[игорий.] Евс[еевич] просит добавить:
      Экземпляр не окончательный.
      Если будут поправки, последние будут переданы по телефону.
      Гринберг
      В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП (б) В ПРЕЗИДИУМ ЦКК ВКП (б)
      Прежде, чем постыдные действия бюрократических групп, прикрытых безнаказанностью, станут известны всему мировому пролетариату, считаем нужным в немногих словах закрепить происшедшее сейчас же.
      Во время нашей поездки с тов. Троцким по городу и наших приветствий по адресу рабочих колонн, небольшие, вернее сказать, ничтожные кучки специально для того подготовленных и вооруженных свистками дезорганизаторов пытались внести в шествие озлобление и довести дело до физических столкновений. Им помешал в этом только отпор рабочих, настроение которых было прямо противоположно настроению этих групп, поведение которых было совершенно достойно фашистов.
      На Семеновской улице милиционеры и военные, на глазах у Буденного, Цихона и других, стреляли нам вслед (по-видимому, в воздух). Мы остановили автомобиль. Группа фашистов - человек пять - набросилась на автомобиль с площадными ругательствами, сломала рожок и разбила стекло фонаря. Милиционеры даже не подошли к автомобилю. Так и осталось невыясненным, зачем нам стреляли вслед.
      После поездки мы прибыли на квартиру члена ЦК ВКП (б) тов. Смил-ги. Над окнами квартиры вывешены были с утра плакат "Выполним завещание Ленина" и красное полотнище с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого. Жена тов. Смилги, член партии, отказалась впустить в квартиру посторонних лиц, пытавшихся сорвать "преступные" полотнища с призывом выполнить завещание Ленина и с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого. Специально для того отряженные лица пытались
      с крыши крючками сорвать плакаты. Находившиеся в квартире женщины препятствовали этим героическим усилиям при помощи половой щетки. После нашего появления в квартире попытки сорвать плакаты продолжались еще более ожесточенно, собирая этим огромную массу демонстрантов на площади между Кремлем, гаражом и зданием Коминтерна. Точно так же, как и в уличных колоннах, подавляющее большинство демонстрантов было возмущено глупыми и наглыми попытками сорвать плакаты.
      Настроение собравшихся демонстрантов ярче всего выражалось в бурных рукоплесканиях и приветственных криках по адресу товарищей, отбивавших покушение на ленинские плакаты. Это не останавливало обезумевших аппаратчиков, которых поддерживало ничтожное меньшинство свистунов. Дело закончилось тем, что человек 15-20 командиров школы ЦК и слушателей военной академии разбили дверь квартиры тов. Смилги, обратив ее в щепы и насильно ворвались в комнаты. Совершенно ясно, что их негодование имело строго организованный характер и что их бесчинства были рассчитаны не только на попустительство, но и на прямое поощрение властей. К этому моменту заброшенный сверху крючок захватил портрет Ленина и разорвал его на несколько частей. Сорван был также "преступный" плакат с упоминанием завещания Ленина. Ворвавшиеся военные унесли в качестве "трофея" полотнище с порванным портретом Ленина. На полу остались доски, щепы, крючья, битые стекла, разрушенный телефон и пр., в качестве свидетельства героических действий в честь Октябрьской революции. Огромная толпа на площади с затаенным дыханием следила за происходящим вокруг окон квартиры тов. Смилги. Появление кого-либо из нас у окна встречалось десятками или, в иные минуты, сотнями свистков и тысячами приветственных криков и аплодисментов. Трудно придумать действия более постыдные для руководителей и организаторов борьбы с оппозицией, более безобразные под углом зрения юбилейного праздника, более глупые с точки зрения интересов господствующей фракции.
      Мы сообщаем здесь одну сотую часть того, что происходило в разных районах, в частности, вокруг гостиницы "Париж", с одного из балконов которой тт. Смилга, Преображенский и др. обменивались приветствиями с колоннами демонстрантов, после чего подверглись организованной фашистской атаке. Все эти эпизоды записаны Все они будут установлены во всей подробности. Мировой пролетариат узнает о них, как знают уже сегодня рабочие всей Москвы, как узнают завтра трудящиеся всего Союза.
      Каждый честный рабочий спросит себя: "Откуда" эта бешеная, неистовая, слепая и постыдная злоба против нас со стороны ничтожного меньшинства, которое своими налетами и погромами только ярче противопоставило себя подавляющему большинству трудящихся в день десятилетия Октябрьской революции?
      Рабочие нашего Союза и всего мира захотят с удесятеренной силой узнать те взгляды оппозиции, из-за которых она подвергается такой
      травле со стороны аппаратно-бюрократических верхушек.
      Каждый спросит себя, почему является недопустимым в десятилетие Октября плакат с упоминанием о завещании Ленина и портреты его ближайших соратников - Зиновьева и Троцкого?!
      Наша политическая платформа только выиграет от этого злобного натиска, в котором ярче всего выражается идейное бессилие. Число наших сторонников будет расти неудержимо.
      Мы пишем вам об этом в немногих строках, находясь в разгромленной квартире члена ЦК тов. Смилги. Мы ставим своей задачей немедленно закрепить ответственность за происшедшее каждого из вас в отдельности, как и Политбюро и Президиума ЦКК вместе. Каждый московский партиец знает, что фашистские группы получили инструкции от секретарей райкомов и что центром всей этой омерзительной кампании является секретариат ЦК ВКП (б), пользующийся Президиумом ЦКК, как послушным и на все готовым орудием. Всякому ясно, а вам яснее, чем кому бы то ни было, что, не будь прямых приказов сверху, все происшедшее не имело бы места.
      Дело идет о судьбе партии, о судьбе революции, о судьбе рабочего государства. Судить будет партия. Судить будет рабочий класс" Мы не сомневаемся в приговоре.
      Муралов
      7 ноября 1927 г. Смилга
      Каменев
      ПОСЛЕ СЛОВЕСНОГО ЗИГЗАГА ВЛЕВО
      ГЛУБОКИЙ СДВИГ ВПРАВО (К итогам юбилейного праздника)
      1. Сталинская фракция всю "дискуссию", т. е. всю травлю оппози
      ции, вела до сих пор под лозунгом "единства партии". Этот лозунг вы
      рывается теперь у сталинцев из рук. Все более многочисленные ряды
      партийцев единство партии толкуют так: "Не трави оппозицию, не моби
      лизуй свистунов, не исключай, не арестуй коммунистов".
      Аппаратчики отклоняли плакаты "за единство ВКП (б) ". Этот лозунг стал лозунгом оппозиции.
      Оппозиция выдвинула 7 ноября лозунг: "Против оппортунизма,
      против раскола - за единство ленинской партии". Плакаты оппозиции с
      этим лозунгом уничтожались под руководством сталинского аппарата.
      Рабочих, несших этот плакат, избивали с остервенением. Да и как же
      иначе? "Против оппортунизма" - это значит против Сталина. "Против
      раскола" - против кого это, как не против Сталина? "За единство ле
      нинской партии" - явный удар по Сталину.
      "За ленинский ЦК ВКП (б) ". И этот лозунг был отвергнут москов
      скими аппаратчиками для демонстрации. "За ленинский ЦК ВКП (б) " -
      говорили они - "это поймут так: за тот ЦК, который был при Ленине".
      Правильно! Сталинцам нужен сталинский, а не ленинский ЦК.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26