Восхитительный куш

— К главному? — замялся Иван, не решаясь произнести имя своего отца.

— Да, к главному, — настойчиво повторила княгиня и подсказала — к предложению.

— К какому? — искренне удивился Тауберг.

— Руки и сердца. Или ты не собираешься его делать? — подозрительно взглянула на него княгиня.

— А я разве еще не сделал этого? — уже шутливо отозвался Иван и получил легкий тычок в бок. — Сдаюсь, помилосердствуй. — Он взял ее руки в свои, прижал чуть вздрогнувшие пальцы к губам и уже серьезно проговорил: — Александра Аркадьевна, окажите мне честь, будьте моей женой. Без вас моя жизнь пуста и бессмысленна. Я всей душой люблю вас.

Глаза Александры вновь наполнились слезами, только на сей раз радостными.

— Да, — ответила она, — я согласна.

Он наклонился и нежно поцеловал ее губы, обещавшие в будущем так много. Неясный шум за дверью привлек внимание Ивана и заставил его оторваться от Александры.

— Пашка! — раздраженно крикнул он. — Опять подслушиваешь, личарда!

В дверях показалась смущенная физиономия камердинера.

— Как можно, ваше благородие, — укоризненно произнес он, — да ни в жисть. Окромя того, гуторите вы уж совсем тихохонько, разе тут что услышишь.

— И что же ты успел разобрать?

— Да навроде, свадьба намечается? — вопросительно посмотрел на барина Пашка.

— Намечается. Александра Аркадьевна согласилась составить мое счастье и стать моей женой. Тебе первому, как своему доверенному человеку, сообщаю, — с улыбкой произнес Тауберг.

— Виват! — заорал вдруг Пашка, сунулся назад за дверь и после долгой возни и пыхтения втолкнул в комнату смущенную Нениллу.

— Барин-батюшка и ты барыня-матушка, — горячо заговорил он и вдруг снопом упал в ноги Ивана и Александры. — На радости такой окажите милость вашим преданным слугам.

— Ой! — вырвался у княгини испуганный возглас, когда рядом с Пашкой с грохотом упавшей башни рухнула на колени Ненилла. — Что случилось-то?

— Не оставьте своим радением и нас сирых, — увлеченно продолжал Пашка. — Несравненная Ненилла Хрисанфовна остановила свой благосклонный взор на мне недостойном и соизволила дать согласие на то… — он напряженно пошарил глазами по потолку, будто что-то вспоминая, — чтобы составить счастье моей жизни. Не мыслю длить далее свое существование в сей земной юдоли без ее нежного присутствия. Окажите и вы, радетели наши, благодеяние: дозвольте обвенчаться, — закончил он прочувствованную речь и скромно опустил очи долу.

Княгиня с насмешливой укоризной взглянула на Ивана:

— Какой штиль! Его предложение прозвучало гораздо поэтичнее твоего. Мне трудно отказать в столь горячей мольбе.

— В уговорах ему нет равных, — ухмыльнулся Иван, поднимаясь с дивана, и обратился к Пашке с Нениллой: — Примите наше согласие и пожелания счастия.

Ненилла радостно всхлипнула и прижала суженого к могучей груди так, что у того хрустнули позвонки.

— Благодарствуйте, — прошептала она, не в силах сдержать блаженной улыбки, которая, как масло на горячем блине, растекалась по ее лицу.

— Благодарствуйте, — полузадушенно вторил ей Пашка.

— Все хлопоты отложим на завтра. — Александра встала, взглянула на каминные часы, что показывали далеко заполночь. — Час поздний, надо бы и отдохнуть.

Она обернулась к Таубергу.

— Разреши проводить тебя до спальни, — тихо проговорил он.

— Но… — неуверенно начала она.

— Только до порога, — быстро шепнул Иван. — Хотя сколько я еще эту пытку выдержу, не знаю.

В молчании они шли по притихшему дому в неверном трепете редких свечей, будто боясь расплескать полную чашу своего счастья и стараясь запомнить эти минуты: тепло руки, звук шагов, шелест одежды.

У дверей спальни Александра взглянула в умиротворенное, чуть усталое лицо Ивана.

— Когда ты хочешь, чтобы мы обвенчались? — спросила она.

— Я не в силах долго ждать, — прямо ответил Иван, — давай обвенчаемся сразу после святок.

— Я согласна, торопыга. — На щеках Александры вспыхнул легкий румянец.

— Не волнуйся, все необходимое будет готово, Волховской поможет. Тебе остается позаботиться о наряде и разослать приглашения тем, кого хочешь видеть на венчании.

— Как оказалось, у меня мало верных друзей, — погрустнела Александра, — после развода с Голицыным многие отвернулись от меня, опасаясь скандала. Да и наш брак свет вряд ли признает.

— За это не переживай, — твердо пообещал Иван, — все устроится. Мы уже приглашены на Новогодний бал в Зимний дворец.

— О, — изумилась Александра. — Это дорогого стоит. Как тебе удалось получить приглашение? Может, Пашка самого императора уговорил?

— Все и проще, и сложнее, любимая, — серьезно ответил Тауберг. — Я получил его от вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Сегодня. В Зимнем. Два часа назад.

— О, — во второй раз произнесла Александра, широко распахнув глаза. — Ты — волшебник?

— Поговорим об этом завтра. — Он легко коснулся губами золотистых волос и толкнул дверь спальни. — Приятных снов, любовь моя.

Александра нехотя шагнула в комнату, но потом вдруг обернулась и спросила:

— И все-таки меня мучает любопытство. Прости, но не скажешь ли, кто же твой отец?

Иван тяжело вздохнул и ответил, как в холодную воду прыгнул:

— Покойный император Павел. — Он развернул остолбеневшую Александру за плечи, легонько подтолкнул в спальню и закрыл за ней дверь. — Теперь ты точно не уснешь. Из-за двери раздалось потрясенное: «О!!!» Когда пришедшая в себя Александра открыла дверь, чтобы вытрясти из Тауберга подробности, в коридоре уже было пусто.

20

— И помните, господа офицеры, это, знаете, не забава… Вы не думайте там веселиться. Вы состоите в наряде и должны исполнять служебные обязанности. Танцуйте с дамами, занимайте их по мере возможности. Строго запрещается держаться группой в одном месте. Рассыпайтесь… Рассыпайтесь… Поняли?

Сии наставления, обращенные к группе молодых гвардейцев, услышали Иван и Александра, войдя в Зимний дворец с комендантского подъезда, через который надлежало прибывать на императорский бал чинам военным. Александра Аркадьевна сбросила на руки подбежавшего слуги соболью шубку и обернулась к жениху. Шум в вестибюле на миг стих, мужчины с явным удовольствием задержали взгляды на высокой гибкой фигуре княгини Голицыной, дамы неодобрительно прищурились. Как она осмелилась после той скандальной истории и развода вновь эпатировать приличное общество поспешной помолвкой? И с кем? С человеком, выигравшем ее в карты между двумя бутылками шампанского?! Какой мовежанр! Но княгиня была, как всегда, невозмутима и спокойна да к тому же ослепительно хороша: воздушное платье из узорчатой кисеи, покрытое вышивкой и украшенное капельками бриллиантов, в золотистых волосах сверкала изумрудная диадема, но ярче драгоценных камней сияли ее глаза цвета первой весенней листвы. «Эта женщина принадлежит мне!» — захотелось крикнуть Ивану, возможно, более всего потому, что он и сам еще не мог в это до конца поверить. Прошедшая неделя напоминала сновидение, прекрасное и хрупкое. Казалось, одно неосторожное движение, слово, и оно ускользнет, развеется, оставив после себя только кровоточащее разбитое сердце. Поспешнее, чем того требовали приличия, он взял ее протянутую руку и неуловимым собственническим жестом положил на локоть.

— Иван, меня никто не обидит, — шепнула ему с улыбкой Александра.

— Так будет надежнее, — ответил Тауберг, накрывая ее руку своей.

Через шеренгу арапов в ярких одеждах они вошли в огромный бальный зал, уже наполненный гостями. Александру хорошо знали в петербургском бомонде, но мало кто останавливался, чтобы раскланяться и поприветствовать, большинство с недоумением взирали на будущую госпожу Тауберг и ее избранника, будто спрашивали себя: «Как сия скандальная пара смогла попасть в святая святых приличного общества?».

Из блестящей мишуры золотого шитья, обнаженных плеч, перьев и бриллиантов вынырнул князь Волховской.

— Тевтон! Божественная Александра Аркадьевна. — Он склонил темную голову над рукой Александры. — Я вас заждался, и не только я. Здесь князь Всеволожский с молодой женой Полиной Львовной, они уже спрашивали о вас. Не знаю только, как мы их отыщем в этой сутолоке.

Он повертел головой, но в этот момент все стихло, присутствующие склонились в глубоком поклоне. Церемониймейстер трижды ударил по полу жезлом, увенчанным двуглавым орлом и бантом Андреевской ленты, зазвучал торжественный полонез, и император Александр Благословенный вступил в зал, открывая первый бал года. Во дворце полонез дозволялось танцевать только членам императорской фамилии и представителям дипломатического корпуса, посему Волховской, ловко лавируя в толпе, повел Таубергов к тому месту, где заприметил высокую фигуру князя Сергея Всеволожского. После взаимных приветствий и представлений дамы принялись оживленно беседовать. Александра, как более опытная, знакомила княгиню Полину с порядком проведения бала. Бросив взгляд на оживленные лица собеседниц, на две склоненные друг к другу головки, белокурую и темноволосую, Борис не удержался от возгласа:

— Ах, братцы, как тут вам не позавидуешь! Заполучили в оборот двух самых прелестных дам в этой зале, а на мою долю остались, видимо, те, что поплоше.

— Не переживай, друг мой, — лениво ухмыльнулся уголком рта Всеволожский, — нет по нраву здесь, езжай в провинцию, вон хоть в Казань, свою птицу счастья я оттуда привез. Там в тишине да холе такие розаны цветут — пальчики оближешь.

— Поздно мне выбирать, — со вздохом отозвался Волховской, — батюшка уже обо всем позаботился, сыскал для меня невесту. Как будто бы я сам с этим не справился.

— Прав твой батюшка, — невозмутимо произнес Тауберг, окинув взглядом живую, как ртуть, персону друга, — на одной женщине ты никак остановиться не можешь, да тебе и на месте-то долго устоять не выходит.

— А зачем? Стоит остановиться, так по колено и завязнешь. Движение — это жизнь.

— Вот взнуздает тебя папенькина протеже, будешь бегать только по кругу, — предрек Иван.

— А я готов поспорить, что он отвертится, — неожиданно обратился к Таубергу князь Сергей.

Иван приподнял пшеничную бровь, оценивающе посмотрел наудалую физиономию Волховского и кивнул:

— Этот — непременно отвертится.

Торжественное течение полонеза закончилось, и после небольшой паузы в зале раздались пленительные звуки вальса. Танцующие пары одна за другой выходили в центр зала. Присоединились к ним и Всеволожский с Полиной. Куда-то унесся Волховской. Иван повернулся к Александре. Неожиданно толпа вокруг них всколыхнулась и расступилась, образуя коридор, по которому, милостиво кивая по сторонам, шел государь. Тауберг вглядывался в прекрасное, как у античной статуи, лицо императора, с трудом веря в то, что это его… брат? Пусть сводный, но брат? Такая мысль казалась святотатством. Александр с любезной улыбкой обратился к Ивану:

— Надеюсь, я не нарушу ваших прав, господин Тауберг, если попрошу несравненную Александру Аркадьевну подарить мне этот танец?

Онемевший Иван только и сумел, что кивнуть головой. Щеки Александры пылали, когда она протянула руку венценосному партнеру. Весть о неожиданном поступке государя, означающем признание ожидаемого супружества сей скандальной пары, а стало быть, и негласный призыв к исполнению того же всеми присутствующим, как лесной пожар, распространилась по зале. Множество любопытных глаз устремилось как на танцующую пару, так и на одиноко стоящего Тауберга. Он казался себе скалой, у подножия которой кипит морской прибой. Слава Богу, обычное самообладание не подвело его и на сей раз. Спокойно взяв у лакея с подноса бокал с искрящимся шампанским, он хладнокровно стал дожидаться окончания танца.

Когда смолкли последние звуки вальса, толпа вновь расступилась.

— Благодарю за оказанное удовольствие, Александра Аркадьевна, — чуть склонил голову император, подводя свою партнершу к Таубергу.

Александра присела в глубоком реверансе. Государь обратился к Ивану:

— Возвращаю вашу невесту, Иван Федорович. Фортуна преподнесла вам восхитительный куш, возможно, самый восхитительный во всей империи. Берегите его.

— Постараюсь, ваше величество, — почтительно ответил Иван, склонясь в поклоне.

Время в России течет иначе, нежели, скажем, в Англии или какой-нибудь там Швеции. У них все размеренно, степенно, спокойно. У тамошних подданных день сегодняшний похож на вчерашний, а завтрашний будет точь-в-точь как сегодняшний. И сие их вполне устраивает. Словом, скукотища. Ну заставь так жить наших князя Бориса Волховского или даже Антуана Голицина — ведь завоют с тоски. А паче того, запьют да загуляют. Стало быть, и скорость у времени разная: в Швеции она одна, а в России — много быстрее. Посему девять месяцев для Ивана и Александры Таубергов прошли, как един день. Когда подошел срок, народилось у них дитя, курносое и голубоглазое. Споров насчет имени не было. Ибо для своего мальчика у них уготовано было только одно — Павел.

Примечания

1

Плотских радостей (фр.).