Леди-рыцарь (№3) - Возвращение милорда

По бородатому лицу капитана поползло неподдельное удивление.

– А как же иначе, милорд?

Сергей помрачнел и пробормотал:

– Действительно, как же иначе…

…Сейчас он с некоторыми затруднениями расположился на скамеечке и задумался. Если он сумеет защитить этот замок – и леди Клотильду, и мальчишку, которого объявил наследником этого герцогства, и всех остальных, кто живет здесь и рассчитывает на его помощь, – то это почти наверняка обернется жестокой бойней для простонародья. Именно это удерживало его от того, чтобы натянуть пресловутую Руку Воина и, пожелав себе немедленной и бескровной победы, вывести стражников и рыцарей замка за ворота на штурм мятежников.

И запрети он командным голосом избиение плохо вооруженных низших слоев, даже простолюдины его не поймут. И в наказание за мягкотелость тут же могут взбунтоваться снова. Те времена, те нравы.

Да и неизвестно, каким путем Рука Воина обеспечит своему хозяину немедленную и бескровную победу. Чума и моровая язва, к примеру, тоже совершенно бескровные болезни…

Тут тягостные размышления Сергея были прерваны появлением во дворе леди Клотильды. Могучая блондинка, натягивая на ходу перчатки, больше похожие на автомобильные краги начала прошлого века, вышла из-за угла главного здания. Взгляды всех рыцарей как по команде обратились на нее, а смешочки и обсуждение достоинств прочих багородных обитателей замка тут же прекратилось.

Зато вполголоса было произнесено несколько очень даже соленых эпитетов в адрес самой Клоти…

Герцог Де Лабри ощутил вдруг жгучую ревность. Он и не полагал, насколько сильным может быть это незатейливое чувство. Но, черт побери, он же отец-командир в этом замке. И может позаботиться о том, чтобы как минимум в его присутствии подобные аспекты Клотильдиной внешности не обсуждались.

– Сэр Ардульф!

Рыцарь немедленно покинул свой конец скамейки и материализовался перед ним, как бесплотный дух из фэнтезийных романов.

Сергей уперся в него долгим, пронизывающим взглядом. Он мог бы смотреть так еще очень долгое время, но, к сожалению, леди Клотильда уже приближалась.

– Скажите, сэр Ардульф, в этом замке принято выражать свое восхищение дамами именно так?

Сэр Ардульф непонимающе смотрел на него. Рыцари, сидевшие рядом с герцогом, начали понемногу подниматься и предусмотрительно собираться в кучки по обе стороны скамейки. Кто-то, кто соображал побыстрее Ардульфа, торопливо пробормотал извинения.

– Если я снова услышу такие слова в адрес леди Клотильды… как вы думаете, сэр Ардульф, что я сделаю? – По правде говоря, Сергей абсолютно не знал, что сделает, услышь он излишне красочное восхищение достоинствами леди Клотильды еще раз.

– Уволите со службы, милорд? – дрогнувшим голосом предположил сэр Ардульф.

– Кого ты собрался увольнять, сэр Сериога? – заинтересовалась подошедшая сзади леди Клотильда.

Сергей улыбнулся девушке. Кудлатая голова леди сияла отблесками полуденного светила, яростно-голубые глаза, просвеченные насквозь ярким светом, казались прозрачными, как вода в чистейшем ручье.

– Никого. Мы с сэром Ардульфом прекрасно поняли друг друга, не так ли?

– Так точно, милорд! – рявкнул с явным облегчением седовласый вояка. – Больше некуртуазных… то есть неполитесных… то есть таких слов о леди Клотильде больше не будет! Разрешите быть свободным, милорд?

Сергей кивнул. Рыцари дружно потянулись со двора, сохраняя благоразумное молчание и не оборачиваясь, к радости своего милорда, потихоньку начавшего придвигаться к леди.

Клотильда, выжидательно подняв соболиную бровь, поглядела на него.

– Так, мужские разговоры… – неопределенно сказал Сергей.

Клотильда звучно фыркнула. В конюшнях в ответ на это фырканье печально заржал чей-то конь. Вполне возможно – черный битюг леди.

– Стоять за честь мою – труд для тебя совершенно напрасный, ибо я и сама могу…

– Клоти, – с нежностью в голосе оборвал ее Сергей, – помолчи, а?

Клоти ухмыльнулась:

– Не знаю, в кого ты хочешь превратить своих рыцарей. Мужчина, не говорящий про женские прелести, – не мужчина. А что ты так на меня смотришь? Я, слава Единому, достаточно пожила со своими братцами и знаю, в какую сторону развязывается мужской язык, когда во двор входит женщина. Хоть я и не красавица… – И Клотильда гордо повела головой, выпрямив плечи.

«Нет, красавица!» – завопил про себя Серега, глядя, как черный бархатный камзол без рукавов, надетый сегодня Клотильдой поверх простой белой рубахи, обтягивает две крепкие чаши спереди, нахально приподнимающиеся от движения плеч. И как радостно изгибаются темно-розовые четко очерченные губы, показывая краешек ряда из белоснежных зубов.

– Но мужчины, – продолжила леди, – как говорит мой опыт, о любой рады посплетничать и некуртуазно, как выразился твой рыцарь, припечатать ее прелести. Знаю я, о чем они тут болтали, когда я появилась!

Оценивают – ну и… этот самый с ними! Лишь бы сплетен не распускали, а то они и на это способны. Э-э… что-то отвлеклась я от цели своего прихода. Вообще-то я за тобой, сэр Сериога. Идем, ведьмы зовут.

Она развернулась и зашагала обратно к тому углу, из-за которого вышла. Сергей пристроился рядом.

– Клоти, э-э…

Какую бы тему для разговора найти? Наконец-то он мог ее видеть, слушать, смотреть на нее. А еще идти рядом, ненароком касаясь рукой то локтя, то кисти…

Все эти два дня леди Клотильду он видел только за столом в обеденной зале – остальное время ры-царша была недоступна. То она чистила в конюшне или выезжала своего битюга, и Серега малодушно боялся приблизиться к даме своего сердца. Черный зверь заимел в последнее время привычку махать копытами во все стороны, попадая чаще всего именно в ту, где находился он. Зверь, многими ошибочно принимаемый за обычного коня, очень даже явно недолюбливал очередного претендента на внимание своей хозяйки. И, похоже, ревновал. В остальное время леди Клотильда махалась на конном дворе с другими рыцарями – в этом случае каждая попытка Сергея приблизиться к ней оборачивалась еще одним уроком рыцарского мордобоя или мечебоя. А еще она инспектировала оружейную где-то в неизвестных глубинах замка или вообще попросту пропадала, и никто из слуг, к расстройству Сереги, не знал, где обретается мускулистая блондинка…

– А у тебя были только братья? Сестер не было?

– Имею целых две сестры я, сэр Сериога, – оживленно перебила его Клотильда, – это помимо шестерых моих братьев.

Так Клотильда из многодетной семьи? И какие у нее братья и сестры?

– Братцы мои, э-э… все достойные рыцари. Как и я, все странствуют. После смерти родителей мы все разлетелись. Дома нам всем как-то… как-то неуютно.

А говоря точнее – голодно, предположил Сергей. Он помнил, что могучая красавица Клоти происходила из обедневшего к этому времени аристократического рода. От прежних владений остались только замок да кладбище с могилами надменных предков.

Надо будет собрать ее родственников здесь, в Деб-ро. Дать им какие-то посты… лучше всего в отдаленных замках, решил он. В конце концов, у него их теперь целых одиннадцать, если верить словам мажордома. Ни к чему иметь под боком шестерых здоровенных братцев, когда мечтаешь об их сестрице…

– А две сестры, обе младше меня, живут в нашем родовом замке. Мы все, когда можем, посылаем им небольшие денежные средства. Вообще-то они уже вошли в брачный возраст, но…

Но у них нет приданого, закончил про себя Серега. И потому они никому не нужны – в эпоху тотального отсутствия противозачаточных средств браки означают большую семью (непременно! Если только один из супругов не страдает бесплодием). Для выживания необходимо, чтобы и жена внесла свой вклад в семейную копилку. Бывают, конечно, случаи безумной страсти, вспыхнувшей у богатого лорда к бедной бесприданнице, но это скорее исключение, чем норма.

К тому же сбрендивших богатых лордов на всех бесприданниц не хватает.

– Имена их – Леотильда и Бунильда. Леотильда, та постарше. Они обе, если мы находим возможность прислать им в замок сукно, шьют для нас одежды. Обращаться к портным для нас дорого. Помнишь мой плащ имратинского шелка? Счастье, что не потеряла я его в твоем мире! Сшит он руками нежнейшей Буни-льды. Знаешь, сэр Сериога, – Клотильда повернулась к нему на ходу, – всякий раз, когда я вижу, как мои сестры орудуют иголками, у меня сердце сжимается!

У Сереги оно тоже сжалось – в тоне Клотильды слышалась неподдельная горечь.

– Почему, Клоти?

– Так они же уколоться могут! – мрачно сказала Клоти. И замолчала, печально о чем-то задумавшись.

К его удивлению, она свернула не к главному зданию, а к надвратной башне. Ступеньки заскрипели, принимая на себя тяжесть могучей леди. Сергей вслед за ней поднялся по башенной лестнице.

По стенной галерее над воротами прогуливались ведьмы – строем по двое, под ручку. Чуть поодаль стоял оборотень.

– Ну, – бодреньким голосом начал Сергей, – какие предложения?

Гальда отцепилась от руки Маэды и серьезно посмотрела на него.

– Милорд. Мятежи мы утихомирим. Сила заклятий ведьм велика – и против нас не пойдут. Нужно только совсем немного времени, чтобы в городах и деревнях все уяснили, как они теперь должны поступать…

– Все ли ваши сестры теперь в безопасности? – помолчав, спросил герцог Де Лабри, перевоплощаясь в заботливого хозяина. – И, надеюсь, они не собираются слишком уж увлекаться ответной местью поселянам?

Герослав, подошедший поближе, пробормотал:

– Бойся ведьм всяк, им пакостящий…

Маэда обозначила легкий поклон и проскрипела:

– Мы пока только решаем… Возмездие должно запомниться им на долгие века!

– Действительно, – согласился с ней милорд. – Но, надеюсь, все помнят, кому они обязаны своим освобождением от подлых фрицев? Это я про амулеты Дригар глаголю.

Дамы дружно кивнули, глядя на него не слишком благосклонно.

– Предлагаю всем лицам мужского пола, достигшим совершеннолетнего возраста, подарить по неделе тяжелейшего поноса. Мало?

Дамы решительно закивали.

– Тогда по две.

– Преступления, совершенные против нас, не сравнишь даже с годом поноса! – рявкнула Дерхелла.

Он внимательно посмотрел ей в лицо – к счастью, сегодня изменений «милых лиц» не наблюдалось. Может, потому, что перчатка преспокойно лежала у Сергея в боковом кармане облегающих серых штанов со шнуровкой по бокам.

Сергей мимоходом подумал, что не помешало бы пригласить сюда нежных сестриц Клотильды, поскольку он отчаянно нуждался в гардеробе более скромном, чем те роскошные костюмы, что предлагал ему мажордом. Большую часть из них густо украшали шитье и кружева. И – самое страшное – на многих были нашиты по последней моде объемистые и торчащие вперед гульфики. Сергей с некоторым содроганием узнал, что здесь гульфиками являлись очень интересные и очень большие лоскуты ткани, нашитые на причинное место. И одновременно эти клювовидные накладки служили карманами и кошельками.

Пока он предавался своим воспоминаниям о местных гульфиках, ведьмы достаточно враждебно смотрели на него – за исключением, пожалуй, Гальды.

– Могу предложить вам альтернативу, – любезно прожурчал опомнившийся Сергей, – э-э…

И тут его осенило.

– Послушайте, уважаемые. Ведь виноваты не все, а только те, кто чувствовал к вам злобу. Нельзя ли так составить заклинание… гм… чтобы именно эта злость и стала их наказанием?

Ведьмы смотрели недоуменно, непонимающе.

– Как бы вам объяснить… Ведь если наложить на них заклинание, которое запретит им проявлять свою злобу…

– То вся она останется при них, – продолжил его мысль Герослав, – и будет сжигать их изнутри, и особенно горько им будет оттого, что злоба у них есть, а вот излить ее никак не удается…

– Заткнутый фонтан, – пробормотал Сергей. – Мечта Козьмы Пруткова.

Маэда очень-очень медленно воздела вверх указательный палец и тяжело проскрипела:

– Мысль твоя, юный герцог… достойна того, чтобы ее обдумать.

– Вот и обдумайте, – бодренько посоветовал им Сергей. – А засим есть ли предложения, как избежать нападения й-хондриков, милые дамы?

– Мы посоветовались и решили, милорд, – кротко сказала Гальда после короткой паузы, – что й-хонд-рики и амулеты Дригар могут быть не единственными бедами, которые в состоянии обрушить на нас палагойцы. Как вы знаете, они пришли к нам из очень древних времен… простите, милорд, это не обвинение. Серега, некогда вместе с леди Клотильдой освободивший орден Палагойцев от Проклятия замка Че-хура – и таким образом обеспечивший их возвращение в этот мир, – промолчал. Увы, дорога в ад вечно вымощена благими намерениями. Не воспылай в свое время Клотильда состраданием к куче рыцарей, страдающих от адских мук в загадочном безвременье, созданном силой заклятия в районе замка Чехура, была бы сейчас в Нибелунгии тишь да гладь…

Хотя кто его знает, какие беды обрушились бы на Империю Нибелунгов взамен этого. Вполне возможно, что, не появись здесь орден Палагойцев, случилось бы что-нибудь совершенно иное. Скажем, феодалы взбунтовались или появился бы кто-то, возжелавший сесть на престол вместо законного малолетнего императора и с этой целью устроивший в стране сплошные казни египетские и избиения младенцев… Гальда сказала печальным тоном: – Они наверняка хранят много заклинаний, которые в прежние времена были абсолютно бесполезны, потому что против каждого имелось противоядие. Мы, ныне живущие, с течением времени забыли и те заклинания, и противодействующие им, поскольку ни те, ни другие не использовались. А они могут помнить.

– Короче, – медленно сказал Сергей, – вы предлагаете атаковать не й-хондриков, а их причину – палагойцев.

– Да, милорд.

– А как именно? Или у вас нет конкретных предложений?

– Почему же, милорд?! – нахально сказала Дерхелла и заняла позу, при которой все ее округлости вдруг разом выпятились. – Мы считаем, что вы просто должны восстановить Заклятие замка Чехура. Рука Воина это может – и это было бы лучшим решением…

Сергей задумался. Произнести всего несколько слов и разом восстановить былой статус-кво. И никаких тебе палагойцев, никаких возможных неприятностей от них…

Вот только злодеи, злоумышлявшие против нынешнего существования Нибелунгии, были людьми. Напуганными, действующими подло и вероломно, но– людьми по крови и плоти. Он с неприятными ощущениями в животе припомнил зрелище пыток, которым подвергались палагойцы в замке Чехура, пока Заклятие… или Проклятие замка действовало.

На войне, как на войне, попытался убедить он себя. Увы, не помогло. Вернуть живые существа в тот ад, из которого он их вытащил… чтобы решиться на подобное, следовало быть совершенно другим человеком.

А Серега был таким, какой он есть.

– Я тут подумал… – протянул он. – А не пора ли мне нанести визит главному прапору их ордена?

И, не слушая возражений, сиятельный герцог Де Лабри развернулся «кругом через плечо», а затем направился к башне размашистой походкой – поразмышлять на свободе о только что объявленном решении.

* * *

Леди Клотильда, косясь на него злобным взглядом, до ужаса напоминающим взгляды ее черного жеребца, рывком поправила на нем кольчугу и подтянула ворот поближе к шее, едва не придушив при этом.

– Не сердись, Клоти, – попросил он, едва отдышавшись после трогательной Клотильдиной заботы, – пойми, тебе совершенно незачем идти со мной. Драться я с ним не собираюсь. Просто один юный сэр собирается встретиться с одним благородным старцем для крайне волнительной беседы…

Вместо ответа Клоти швырнула ему на правое плечо петлю наплечной перевязи и рывком затянула ременную застежку – да так, что Серега снова едва не задохнулся.

– Клотильда, ты не должна сердиться… Нет, ты не можешь сердиться! В конце концов, я мужчина, а мужчина имеет право…

Договорить, на что мужчина имеет право, он не успел – Клотильда хлопком развернула его спиной к себе и с лязгающим звуком прицепила к ушкам на перевязи длинные ножны эльфийского меча. Палагойский клинок, меч рыцарей-колдунов, Сергей решил с собой не брать, ограничившись на этот раз эльфийским. В памяти свежи были воспоминания о том, как палагойский меч неожиданно одухотворился духом святого Милгота. И кто его знает, какие еще глубины скрываются в оружии рыцарей Палагойского ордена – вдруг клинок не пойдет против своих бывших хозяев…

Думая так, Сергей признавал как минимум частичную одушевленность этого меча. Вариантов, как это будет проявляться, было неисчислимое множество– меч способен неожиданно вывалиться из его руки, повернуться не туда, задеть не то место…

Клотильда закончила одергивать и поправлять его снаряжение, а затем молча вышла из комнаты, очень аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Лучше бы она ею хлопнула», – горестно подумал Сергей. Когда разгневанная женщина так обращается с дверью, значит, чаша ее гнева переполнена аж до самых краев и даже переливается. И стало быть, предмету ее злости следует заранее попрощаться с надеждами на скорое прощение…

Сергей натянул на кисть Руку Воина и мысленно попросил доставить себя в ту точку и место, где находился главный прапор ордена Палагойцев.

Что-то мелькнуло перед его глазами, потом настал мимолетный головокружительный сумрак – и он очутился в комнате с высоким сводчатым потолком. За высоким и широким окном справа красовались уже знакомые кружева решеток террас Чехурского замка.

Благообразный старец громадного роста полулежал в роскошном кресле, установленном у окна. Седые кудри вились по резным деревянным завитушкам, обрамляющим роскошный рытый бархат черно-алого цвета, которым были обиты спинка и подлокотники кресла. Тело старца укрывало что-то вроде длинной рубахи, стелившейся по худому костистому телу свободно. Черный шелк рубахи-рясы сиял густым влажным блеском в дневном свете и рельефно обрисовывал игрой света и тени каждую складку одеяния. По шелку сплошь струились вышитые причудливые золотые арабески, от ворота до подола.

Испуга при его внезапном появлении главный прапор не выказал. На суровом лице ничто не дрогнуло. Сергей, помнивший благообразного старца еще по первому посещению Нибелунгии, узнал его сразу.

Старик по-прежнему неподвижно лежал в кресле и рассматривал гостя, храня при этом абсолютное молчание. Кроме них двоих – прапора и герцога Де Лаб-ри, – в комнате больше никого не было.

– Добрый день, – первым нарушил тишину Сергей. – Надеюсь, вы не собираетесь звать на помощь или устраивать какие-нибудь магические штуки…

– Произносить заклятия, – звучно поправил его прапор. – Нет, не собираюсь. Вы не представляете собой угрозы ни по вашим качествам воина, ни, уж простите, по вашим магическим качествам – ни для меня, ни для кого другого из нашего ордена. – Против этого достаточно спорного утверждения Сергей протестовать не стал. – Можно спросить, как вы проникли через охранные заклятия главного замка ордена?

– Можно, – вежливым тоном сказал воспитанный мальчик Сереженька. – Я был там, где вы прикончили иглистого дракона ради его крови. Тамошний хозяин…

При этих словах лицо прапора дернулось и выразило неподдельное удивление. Итак, о существовании в том мире Господина и его драконьего пастуха, мятежного духа пустынь, он не знал.

– …был очень недоволен смертью одного из них. И дал мне нечто… достаточно мощное, чтобы прикончить вас всех сразу. – На самом деле он вовсе не был уверен, что Рука Воина может уничтожить всех палагойцев. Вдруг уничтожение палагойского сообщества для нее не является достаточно «великим свершением»? – Впрочем, я могу ограничиться тем, что просто восстановлю Проклятие замка Чехура… или Заклятие, не помню точно, как оно называется…

– Проклятие, – одними губами прошептал старец, повернув к Сереге мгновенно окостеневшее лицо. Хватило одного упоминания о Проклятии, чтобы разом лишить прапора всей его уверенности…

– Да, просто восстановлю Проклятие замка Чехура. Просто, быстро, приятно.

Прапор сипяще выдохнул через полураскрытые губы. Затем, опомнившись, снова принял безразличный вид:

– Юный сэр. Не кажется ли вам, что вы просто хвастаетесь?

– Нет, – чуть громче, чем говорил до этого, сказал Сергей. – Вы ведь, наверное, уже в курсе, что все ваши амулеты Дригар в одночасье потеряли свою силу? И ведьмы уже расправляются с покусившимися на лордов простолюдинами?

Лицо Прапора вновь окостенело.

– Вижу, что вы уже полностью осведомлены, – благожелательно промурлыкал Сергей, – а раз так, то понимаете, что я навряд ли шучу или блефую. Меня уже уговаривают зашвырнуть вас обратно, к прелестям вневременного Проклятия, где вами опять займутся куклосы из неизвестного мне мира….

– Надеюсь, вы не ожидаете, что я вам поверю и начну умолять не делать этого? – с некоторым презрением (но все же напряженным тоном) спросил прапор.

Сергей вздохнул:

– Вы знаете, у нас с вами разговор складывается совсем как у двух персонажей из рыцарского романа. Причем очень ограниченных персонажей – что по мыслям, что по воображению. Я же как-то проник сюда – это для вас не убедительно? Вы тут про какие-то охранные заклинания упоминали – уж простите покорно, но я сюда попал по собственному желанию в мгновение ока и всякие там ваши магические замки-запоры совершенно не заметил. Или вы хотите сказать, что мое явление в вашем замке вам только снится?

Благообразный старец поиграл брежневской густоты бровями, пробормотал:

– Я вам не верю. Предъявите то «нечто мощное», что вам якобы дали.

Сергей опять протяжно вздохнул:

– Вы не понимаете, прапор. Знаете, что самое печальное? Эта вещь не способна проводить дегустацию своих возможностей по мелочам. Она, как мне сказали, исключительно для великих свершений. А тушить солнце только ради того, чтобы вас убедить, – согласитесь, это как-то чересчур.

– Я вам не верю, – не слишком убежденно повторил старец.

– Тогда давайте решим все в реалиях, которые вам ближе, прапор.

Он поискал взглядом, где бы сесть, и примостился на краешке стола, нахально закинув одну ногу в кожаном сапоге с частично зашнурованным раструбом на подлокотник ближайшего кресла. Кресло стояло как раз напротив того, в котором сидел старец. Благообразную харю прапора от этого аж повело.

– Предлагаю турнир. Вот только сражаться будем не мечами.

– Сопляк! – рыкнул старец. – Сам не понимаешь, о чем болтаешь!!

Сергей завздыхал снова, всем своим видом показывая: дескать, месье, как я сожалею, что вы не манж па сие жур в таких простых вопросах.

– Вы на меня будете нападать всей своей силой, а я, бедный, постараюсь сохранить во время этого непринужденную позу и ровное дыхание… Соглашайтесь, прапор, я вас умоляю! Моя целость против заклинаний всего вашего ордена – это ли не мечта идиота?

– Идиота зрю перед собой! – обиделся старец.

– Точно! – с готовностью, которая могла показаться даже подобострастной, воскликнул Сергей. – Итак, я стою, а ты нападаешь. Вместе со всеми своими рыцарями. А потом, когда ты…

– Милорд я и сэр! – вторично и очень громогласно обиделся старец. – На «ты» со мною?!

– Прошу прощения, прапор. – Сергей поднял обе руки в знак того, что осознал ошибку. – И как сказано у одного хорошего писателя – башуста, артык-ага, трусь лбом покорности о порог милосердия вашего… А потом, когда вы устанете метать в мою сторону громы и молнии, мы поговорим о том, следует ли мне просто восстановить Проклятие замка Чехура над всеми вами или же мы пойдем совсем по другому пути…

Старец метнул взгляд, который когда-то, в его молодости, наверняка был огненным. Сейчас от прошлого горенья остались одни головешки.

– Ну что ж… Я сотру тебя в порошок…

Из-под тонких губ прапора слова выдавливались со змеиным шипением. И если бы Сергей по-прежнему был милым домашним мальчиком, такое вполне могло бы его напугать, если бы он услышал такое когда-то, месяца этак три назад…

– Простите, милорд, но я тоже милорд и сэр, – услужливо напомнил старцу Серега, – так почему же вы мне тыкаете? – Именно прапор ордена когда-то посвятил его в рыцари, и звание «сэр», дарованное им самим, благообразному старцу никак не следовало забывать.

То был дар за то, что он освободил здешних обитателей от Проклятия замка Чехура, которое, вполне возможно, придется восстановить вновь. Хоть и не хотелось творить такую жестокость – не Пол Пот же он в конце концов, чтобы пытки непокорных в тенетах вневременья и внеземелья радовали ему душу…

– Сэр. Так когда, сэр?! – буркнул прапор.

– Да хоть прямо сейчас, – оживленным до неприличия тоном сообщил слегка пораженному старцу Сергей и встал, по пути едва не опрокинув кресло, на которое опиралась его небрежно отставленная в сторону и крайне дерзновенная стопа. – Чего тянуть-то?

Ох и взглядец был в этот момент у предоброго старинушки… Но относился ли он к обиде за собственные роскошные мебеля или к Серегиному вызывающему поведению – вот это так и осталось для сэра Сериоги тайной.

«Таким, наверно, Мефистофель на душу Фауста смотрел…» – несколько нахально попытался срифмовать про себя герцог Де Лабри, особенной тяги к поэзии никогда не питавший. Потом он вздохнул и вслух сказал:

– Куда идти-то? И как долго ждать вашего общего сбора? – и, не удержавшись, съехидничал: – Вам непременно надо собраться – всемером одного забивать сподручнее.

– Выйдем на поляну, – недружелюбно ответил прапор. – Аждать тебе… то есть вам долго не придется, преотвратный сэр, рыцари мои соберутся по одному моему желанию…

Поляна, располагавшаяся возле уже знакомой Сергею громады замка Чехура, оказалась вытянутым в длину полем внушительных размеров. По общему виду поляна больше подходила для ристалищ и прочих рыцарских выгулов, чем для трогательных дамских прогулок на предмет плетения веночков, а потому и название «поляна» как-то не вязалось с этим местом. Да и трава тут была старательно вытоптана множеством рыцарских сапог…

– Чего стоим, чего ждем? – почти радостно осведомился Сергей, выбирая себе позицию поудобнее посреди лазорево-зеленой травы.

Прапор, яростно глянув на него, развернулся и принялся отсчитывать шаги по травке.

Сергей с некоторой беспечностью глядел на него. Теплота мягкой кожи на правой руке казалась весомой и ощутимой, она грела и странным образом наделяла уверенностью в себе…

И пока он так благодушно глазел на шаги старца, даже простодушно раззявив при этом рот – в полном соответствии со своим имиджем простофили, – подлый прапор вдруг мгновенно развернулся на полушаге и со зверской до ужаса рожей замахнулся рукой в его сторону. Сергей, не успевший ничего осознать, скорее инстинктивно, чем по велению разума, переступил с ноги на ногу. И опять-таки скорее инстинктивно, чем осознанно, его тело сместилось при этом сантиметров на двадцать вправо.

Мимо груди что-то стремительно шурхнуло, невидимое, но пролетевшее с дикой скоростью и пахнувшее на Сергея мощной веерной струей жаркого злого воздуха. В противовес этому мурашки, которые брызнули у него по спине, оказались до ужаса ледяными.

Громовой раскат от пролетевшего рядом с телом невидимого «чего-то» с запозданием ударил в уши. Фигура прапора, находившаяся прямо перед ним шагах в тридцати, вдруг моргнула и исчезла. Слинял? Или же могучий старец-маг готовит новое нападение?

Следовало принимать какие-то меры. И очень срочно. Он крутанулся на пятках, опасливо заози-равшись, в промежутках между взглядами тревожно сообщив в сторону перчатки и мысленно, и вслух:

– Э-э… Эй! Ты должна меня спасти. Не знаю уж, как к тебе обращаться… В общем, так, на меня сейчас будут нападать маги-рыцари, и очень тебя прошу: защити меня!

Странная щекочущая дрожь пробежала по коже кисти, на которой покоилась перчатка. Было полное ощущение того, что перчатка брезгливо скукожилась. А что, если спасение владельца не является для волшебного причиндала поистине «великим деянием»?

Блямп! Ракурс симпатичного окололесного пейза-жика, в центре которого он стоял – с поляной, заросшей очень даже милой сине-зеленой травкой, окруженной по периметру купами округлых, точно барашки, деревьев того же самого оттенка, с розовато-сиреневым небом над ними, – вдруг мигнул перед его глазами и повернулся совершено другим боком.

Он очутился в другой точке на поляне. Теперь деревья были несравненно ближе, а замок, бывший до этого по правую руку от него, глядел прямо в лицо. Промежуток между местопребыванием «там» и «тут» занял ничтожно мало времени – вряд ли он успел даже моргнуть.

Только одолевала легкая тошнота и головная боль.

На месте, где он (предположительно) только что стоял, лазорево-зеленая травка вдруг вспучилась и с натугой, проходя через стадию горбатого пузыря, разродилась земляной раной, с фонтаном земляных брызг, корней, ошметков травы и дерна. Серега неверяще уставился на красновато-черный разрыв, появившийся на том самом месте, где он только что стоял. А если бы он не сместился?

«Тогда, – мысленно ответил он сам себе, – можно было бы с полным основанием считать, что ты и не родился. По крайней мере, в одном сомневаться не приходится – просто запачканной одежкой дело бы не обошлось».

И посреди всех этих увлекательностей и паранор-мальностей был только один светлый момент: перчатка все-таки его защищала!

Прямо перед ним на расстоянии двух метров возник потерявшийся было прапор – с вытянутыми перед собой обеими руками, радостно улыбающийся.

Перемещение… И снова он очутился на другом мерте. Старец был виден теперь со спины, а замок . Чехура очутился сзади Сергея. Из вытянутых рук старца тянулась и лилась длинная красно-фиолетовая молния толщиной с его руку. Там, где струя молнии – с потрескиванием и искрами – упиралась в купы деревьев, сине-зеленая листва стремительно облетала, оставляя от густых древесных крон сожженные черные скелеты ветвящихся стволов. Потянуло горелым и кислым…

Снова перемещение. Туда, где он только что был, с тыла стремительно надвигался рыцарь на мощном черном коне, выставив перед собой копье, – в полном вооружении, в латах, в шлеме с черно-золотыми узорами и двумя угловатыми нашлепками по бокам шлема, напоминающими расплющенные до состояния узорчатой лапши рога. С копья рыцаря исходило мрачное черное свечение, клубком собирающееся в полуметре от копья.