Войдя, Хфатон после обычного «Шолом алейхем» сказал:
— Мои коллеги сегодня дома с семьями. Наши же дети уже выросли и проводят день со своими детьми. Сегодня, правда, у нас дома сбор всей большой семьи во главе с моим прадедом.
— Бог благословил вас, — ответил Бронски. — Надеюсь, ваш прадед в добром здравии и сохранном уме.
— Вполне приличном для человека двухсот сорока лет, — сказал Хфатон.
Бронски приподнял брови, и после перевода так же поступил Орм.
— Ваша медицина далеко обогнала нашу, — признал Бронски. — Вы говорите о земных годах, а не марсианских?
— Разумеется. Услышав это, Орм сказал:
— Если бы марсианских — то сейчас ему было бы четыреста восемьдесят земных. Подумай, что будет, когда это услышат на Земле.
Бронски представил себе такое и вздрогнул.
— Можно ли спросить вас о вашем возрасте, Хфатон?
— Мне сто шестьдесят девять. Орм присвистнул:
— Он не выглядит старше пятидесяти. Правда, он крешиец, и мне трудно судить. Для меня они все на одно лицо.
Бронски спросил:
— Ша'ул с виду лет тридцати. Сколько ему на самом деле?
— Восемьдесят два.
— Такая продолжительность жизни — не естественная? Я имею в виду, вы применяете химические препараты и физические методы для замедления старения?
— А вы разве нет?
Бронски хотел было соврать, но передумал. Все равно раньше или позже марсиане узнают правду.
— Нет. Мы до определенной степени умеем замедлять старение лабораторных животных, но ничего подобного вашим достижениям у нас нет. Для людей пока мы ничего сделать не можем.
И Хфатон, и Жкииш сделали судорожный вздох.
— Так вы по-прежнему умираете, как звери? Как было две тысячи лет назад?
Бронски ничего не ответил. Эти двое крешийцев должны понять, что эти новости значат для обитателей Земли. Как только они узнают, немедленно начнется гвалт с требованием эликсира или что бы это такое ни было. Если, конечно, правительства Земли обнародуют новости. Хотя на Земле с начала шестидесятых рождаемость падала, перенаселение все еще составляло серьезную проблему.
— Начнем урок, — сказал Хфатон. — Но сначала, будьте добры, примите вот это.
Из внутреннего кармана одежды он вытащил две большие зеленые таблетки.
— Выпейте это. Они безвредны. Стимуляторы памяти. Вы сможете быстрее воспринимать и запоминать сто процентов услышанного. Скорость обучения удвоится.
Бронски зажал пилюлю в пальцах.
— Почему нам их не давали с самого начала?
— Давали. В минимальных количествах в еде и питье. Каждый день увеличивая дозу. У вас возник иммунитет против побочных эффектов — они могли быть неприятными.
Бронски объяснил Орму назначение таблеток.
— Чем быстрее выучим язык, тем быстрее выйдем из этой тюрьмы, — сказал Орм.
Они приняли таблетки и запили водой. Орм поморгал, потом сказал:
— Я ничего не чувствую.
— А чего ты ожидал? Озарения? Резкого скачка IQ?
— Я не чувствую себя умнее.
Но таблетки подействовали. Орм и Бронски освоили шестьдесят новых слов, ни одного не забыли и поняли в крешийском синтаксисе куда больше, чем на предыдущих сеансах. Более того, у Орма стало намного меньше трудностей с воспроизведением звуков.
— А эти таблетки — как вы их зовете?
— Гбредут.
— Эти гбредут — они могут помочь человеку с низким интеллектом?
— Меньше, чем человеку с высоким.
— Слушай, — мечтательно сказал Орм, — какой эффект это произведет на Земле! Если бы я мог получить на них монополию…
— Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме как стать богатым?
— О тысяче вещей, но почему я должен упускать такую возможность?
Хфатон резко напомнил им, что надо вернуться к работе, но Орм не мог отвлечься от мысли, сколько денег мог бы он заработать на продаже этих таблеток на Земле. Он назвал их про себя таблетками Очкеуа — по имени гигантского насекомого страны Оз, которое давало ученикам таблетки для моментального обучения, и они могли проводить все время в играх. Эти таблетки принесут такой доход! Даже не надо запрашивать высокую цену — все равно окупятся сторицей.
А если марсиане просто отдадут Земле свои гбредут? Или вообще не разрешат Земле ими пользоваться? В конце концов, ими ведь владеют марсиане.
Но если они настолько этичны, как сами о себе говорят, они смогут отказать в этом благе не больше, чем в продлении жизни. Или смогут?
Урок закончился, и Хфатон был доволен тем, как он прошел. Крешийцы ушли, и Орм сказал Бронски:
— А как ты думаешь, мы завтра сможем не глотать таблетки? Спрятать в ладони. Только надо будет заставить их поверить, что мы все понимаем. Трудно, конечно, но попробовать можно.
— Ты хочешь на Земле отдать их на анализ?
— Ты правильно понял.
— И стать плутократом?
— А что тут такого? Кто-то все равно это сделает. Так почему не я? Кому от этого плохо?
— А почему тебе не попросить у них образец? Или формулу? Они вполне могли бы дать.
— А если откажут? Тогда они будут знать, что я что-то задумал, и будут за мной следить, как кот за мышиной норкой.
В этот вечер им дали поговорить с Ширази и Дантон. Действительно, они были в разных тюрьмах. Никого из них не смутило, что их застали в одной постели, хотя последствия им не нравились.
— Насколько я понял своего следователя — человека по имени Иййохб, — сказал Надир, — у нас есть выбор. Можем отправиться на тяжелую работу, а после освобождения еще год носить на одежде клеймо прелюбодеев. Лучше, чем по старому закону Моисея, когда нас забили бы насмерть камнями. Второй вариант — брак.
— Но ты ведь уже женат!
— Да, но я им сказал — и это правда, — что я мусульманин. Им пришлось объяснить, что это значит, но они посчитали это отколовшейся ветвью иудаизма. Короче, я им объяснил, что мусульманин может иметь более одной жены — таковы законы моей страны.
Иййохб сказал, что здесь в обычае моногамия, хотя раньше, при недостатке населения, многоженство разрешалось. Если я его правильно понял, крешийцы умеют задавать пол нерожденного младенца и потому рожают мальчиков и девочек в соотношении один к трем. Таким образом мужчина может иметь трех жен и гораздо больше детей.
— А они их не клонируют?
— Не знаю. Думаю, что религия это запрещает. Или слишком сильное было бы генетическое сходство. В общем, они решили, что мы с Мадлен либо должны пожениться, либо понести наказание.
— Я бы ни секунды не думал, — сказал Орм.
— Так я и сделала, — ответил Мадлен. — Мы не влюблены, но в постели отлично совместимы и нам не придется страдать от сексуального напряжения. Единственное огорчительное обстоятельство — у меня через полгода кончатся контрацептивы. Надир никакой обработки не проходил и способен к оплодотворению. И через шесть месяцев придется оставить обычный секс, поскольку я не хочу рисковать беременностью.
Все это она произнесла спокойным деловым тоном.
— Повезло вам, — вздохнул Орм. — А у нас с Аврамом есть только мы двое, и он все симпатичнее с каждым днем.
Бронски был слегка шокирован, а Орм заржал.
— Ты слишком вольно говоришь для набожного баптиста, — заметила Мадлен.
— От разговоров никто еще не умирал, зато напряжение снять помогают. И вообще, это между мной и Богом. Как ваши уроки?
Надир ответил, что они делают успехи, насколько этого можно ожидать. Орм сказал ему, что можно ожидать ускорения обучения в самом ближайшем будущем, и сообщил им про «таблетки Очкеуа». Они заинтересовались, но известие о долгой жизни марсиан заинтересовало их куда больше.
— Если они не дадут Земле формулу, будет война, — сказал иранец.
— Может быть, — ответил Орм. — Но я не уверен, что они вообще сообщат об этом Земле. Одна из причин, почему они так спешат с обучением языку — они хотят узнать, что мы за народ. И когда узнают, могут решить сохранять полную изоляцию. Верно, Аврам?
— У нас недостаточно данных для подобных заключений.
Прошла еще неделя. Надир вернулся в помещение Мадлен, и они поженились. Обряд не был исполнен раввином, поскольку они были язычниками. Но Надир объяснил, что по закону своей страны ему достаточно лишь публично объявить, что он берет в жены эту женщину перед лицом Бога. Это не было правдой, но так как марсиане этого не знали, то они и не возражали. Все были довольны, и только Надир беспокоился, что будет, когда он вернется в Шотландию.
— Там ведь двоеженство не разрешено!
— Да ты не волнуйся, — успокоил его Бронски. — По законам Шотландии вы не будете женаты. Зато ты дашь адвокатам, о чем поспорить: законен ли брак, заключенный на Марсе.
— К тому же, — добавил Орм, — еще неизвестно, вернешься ли ты на Землю.
Это была отрезвляющая мысль.
На тридцатый день заключения всех четверых освободили, ничего заранее не объявив. Улыбающийся Хфатон информировал их, что свобода имеет свои границы.
— Вам отведут дома возле правительственного здания. Ваш дом будет напротив дома Ширази. Но если вы куда-нибудь направитесь, с вами будут два проводника — по крайней мере первое время.
— Мы благодарны, — ответил Орм. — Но можно ли нам теперь связаться с Землей?
— В свое время. Мы считаем, что будет лучше для всех, если вы больше о нас узнаете, чтобы ваш доклад правительству был поточнее.
Мы хотим избежать непонимания. Кроме того, нам нужно собрать побольше данных о вашем народе. Ваших народах, точнее, поскольку вы очень разные. И вы пока начнете учить нас вашим основным языкам.
— Видите ли, очень важно довести до сведения Земли, что мы не пленники.
— Но ведь вы — именно пленники! — И Хфатон добавил странные слова: — Необходима осторожность, когда имеешь дело с Сынами Тьмы.
— Что вы хотите этим сказать? — ощетинился Орм.
— Вам это объяснят. А пока что пойдемте в ваш новый дом.
По дороге, пока ехали в машине, Орм сказал:
— В одном из ранних разговоров вы упомянули Иисуса Христа. Вы расскажете нам о нем? Вы поклоняетесь ему или вы истинные евреи?
— Мы — евреи, знающие, что Иисус есть Мессия. Нет, мы не поклоняемся Иисусу. Он — человек, а мы поклоняемся лишь Единому. Но Иисус пребывает с нами.
Хфатон показал на яркий шар, висящий под куполом полости:
— Он живет там.
ГЛАВА 7
Иногда после завтрака Хфатон приходил один для разговоров. В другие разы приходили поодиночке Йа'акоб и Ша'ул. Бывало, что с ними приходил кто-нибудь из правительственных чиновников или университетских ученых. Они всегда просили разрешения войти — очевидно, чтобы показать землянам, что те у себя дома и могут чувствовать себя спокойно.
Во второй половине дня землянам разрешалось ходить или ездить куда угодно в указанных пределах. Иногда Хфатон или Ша'ул вывозили их сквозь туннели в другие каверны. Всего их было сорок, и строилась еще одна для растущего населения. Однажды они съездили посмотреть на работы. Гигантские лазеры резали гранит и базальт, как ацетиленовая горелка — бумагу.
— У вас, наверное, точно такие же лазеры, — сказал Хфатон.
Орм подтвердил.
— Когда свяжетесь со своим народом, сообщите, что, если они решат послать сюда корабль, на нем не должно быть подобных горелок. И нейтронных бомб, и вообще никаких делящихся материалов. Никаких вообще средств ведения войны. Иначе мы это будем рассматривать как враждебный акт. — Хфатон улыбнулся, как бы желая смягчить суровость своих слов. — Мы вынесли на поверхность оружие и средства обнаружения. Мера чисто оборонительная, но могу вас заверить, что ни один вооруженный враждебный корабль или ракета не смогут подойти ближе чем на пятьдесят тысяч миль — их немедленно уничтожат.
Орм спросил, как марсиане могут перехватить корабль в космосе для проверки. Ведь у них же нет своего корабля.
— Не было.
Больше крешиец ничего не сказал, но Орм решил, что они починили разбитый корабль. Но если это так, то спутники-наблюдатели сообщили об этом на Землю. А может быть, разбитый корабль не трогали, а построили под поверхностью планеты другой? А если эти марсиане могут в любой момент построить космический корабль, зачем они ждали до сих пор?
Он не стал спрашивать Хфатона, но решил узнать, почему магнитометры на спутниках землян не показали таких обширных полостей под поверхностью.
— У нас есть средства повлиять на их показания, — ответил Хфатон.
На обратном пути они остановились у ресторана. Как всегда, четверым землянам был отведен отдельный стол.
— Прямо нечистым себя чувствуешь, — тихо сказал Орм.
— Каковыми мы и являемся в ритуальном смысле, — ответил Бронски. — А какая тебе разница? Нам подают ту же еду, что и другим, и она хороша. А к тому же можем поговорить без подслушивания.
— В этом я не уверен, — возразил Орм. — Откуда ты знаешь, что на нас нет «жучков»?
— Мы же говорим по-английски, — отозвалась Мадлен. — А они английским не владеют.
— Это они так говорят, — не уступал Орм. — Откуда ты знаешь? Только с их слов? А может быть, это чтобы мы говорили свободно, а они будут знать, не замышляем ли мы чего-нибудь.
— Ты узнал, какие туннели ведут наружу? — спросил Ширази.
— Нет, и никакого толку бы не было, если бы и узнал. Теперь, когда у них есть корабль, они легко нас перехватят, даже если мы доберемся до «Ареса».
— Ты в этом уверен? — спросил Бронски.
— Этот корабль должен быть черт-те насколько быстрее нашего.
— А может быть, — предположила женщина, — они нарочно так сказали, чтобы мы оставили всякую надежду на побег.
— Вряд ли. Их лазеры могут нас спалить в небе без труда. Это если они их вынесли на поверхность. Может быть, они и про это врут. Но следует ли мне — нам то есть — на это рассчитывать?
Когда они вернулись в «свою» каверну, Орм показал на световой шар:
— Он должен появиться оттуда примерно через месяц. Как вы думаете, имеется в виду нечто символическое или нас разыгрывают?
— Они нам скажут, когда сочтут нужным, — ответил Бронски. — Или подождут до события и дадут нам увидеть самим.
Они миновали рынок, где несколько сот человек покупали и продавали коров, овец, коз, лошадей, кур, уток, фазанов, индеек, попугаев и еще каких-то мелких птиц с оранжевыми, коричневыми и черными полосками, певших так, как космонавты никогда в жизни не слышали. Они были специально выведены из комнатных птичек, привезенных крешийцами с родной планеты, Трриллкрвиллутаута. Орм когда-то восхитился их красотой, и на следующий день Хфатон подарил ему пару. Клетка была не нужна — птички были домашними.
Торговали тут и плодами сельского хозяйства, и предметами искусства, и домашней утварью. За все платили — если брали не в обмен — толстыми пластиковыми деньгами разного размера, формы и цвета. Толпа была шумной, но добродушной. Все казались счастливыми.
Судя по тому что Орм видел, это общество было куда более благоприятным для человека и свободным от преступления и порока, чем любое земное. Если Хфатон говорил правду, то последний случай воровства был десять лет назад, а последнее убийство — шесть лет назад.
— Какое еще миллионное население могло бы похвастаться подобным? — восхитился Бронски.
— Да, не слабо, — сказал Орм. — А откуда ты об этом столько знаешь?
— Я говорил с нашими учителями и с прохожими на улицах — людьми и крешийцами.
— Они могли тебе лапши на уши навешать. Может быть, конечно, они были искренни. Но ты же знаешь, как далека всегда реальность от идеала, а люди невольно стараются описывать идеал.
— У меня было чувство, что эти люди говорят правду, — ответил Бронски, — не так, как они ее видят, а так, как она есть. Как бы там ни было, а здесь существуют обширные и тесные семейные связи, очень полезные. Хотя и в этом должны быть отрицательные стороны — как и во всем. Но преимущества перевешивают недостатки.
Вот, например, старое ивритское слово, обозначающее «двоюродный брат», перешло в крешийский и стало означать «гражданин». Все между собой родственники. Видел бы ты, какие тут хранятся генеалогические деревья с самого момента высадки! Кстати, с генетическими картами.
Но я отвлекся. Здесь нет сиротских приютов — сирота сразу усыновляется ближайшими родственниками. Конечно, сирот здесь очень мало, поскольку почти никто не умирает преждевременно. Короче, члены семьи, а также тетки и дяди очень тесно друг с другом связаны, внимательно следят друг за другом, но лишь для того, чтобы убедиться: никто не обделен любовью.
— Класс! — перебил Орм. — Только скажи мне: что здесь значит это слово? На Земле его понимают на сотню ладов и выворачивают на тысячу.
Бронски пожал плечами:
— Они — люди, и ты знаешь, что они собой представляют. И к тому же находятся под влиянием крешийцев — что бы это ни значило.
Бронски считал, что марсиане живут почти в утопии благодаря уникальной религиозно-политически-социальной системе.
— Корни ее — это религия, а стебель и цветы — тоже религия. Но система не окостеневшая. Она открыта любому благоприятному эволюционному изменению.
— А что они называют благоприятным?
— Подождем и увидим Ша'ул мне сказал, что в свое время нас могут пригласить пожить в марсианском доме, чтобы мы впитали атмосферу.
— И нам позволят есть с ними за одним столом?
— Я так полагаю. Это будет скоро. Иначе мы будем чувствовать себя чужаками, пришельцами и не сможем узнать их общество изнутри. Гражданами мы еще не станем, поскольку не обращены в веру. Но я думаю, они ждут — или надеются, — что мы обратимся.
— Тогда, — сказал Орм, — мы стали бы марсианами. И предателями Земли!
— Есть у марсиан поговорка: «Предатель лишь тот, кто предал истину».
И Бронски продолжал рассказывать о системе правления.
— В каждой округе выборный совет осуществляет самоуправление. Он посылает представителей в городской совет. В каждом округе есть свой судья, возглавляющий совет, а округа посылают представителей в совет всей каверны. Он также возглавляется судьей, который является высшей инстанцией. Окончательное решение принадлежит ему, хотя у его власти и есть ограничения.
Судьи — не просто судебная власть. Они еще и губернаторы. Как судьи в домонархический период древней Иудеи. Если помните Ветхий Завет, то поймете.
Центральное правительство возглавляется советом представителей от каждой полости, а судья — глава совета. Сейчас верховный судья — крешиец по имени Жмрежкот бен-Раута, и он…
— Погоди минутку, — прервала его Мадлен Дантон. — Все советники и судьи — мужчины?
— Примерно на пять шестых.
Дантон возмутилась. Бронски улыбнулся:
— Все не так плохо на самом деле, Мадлен. Если не считать верховного правительства, процент женщин на более низких уровнях власти куда выше. Почти половина. Но они уже в почтенном возрасте. От женщины требуется провести детородный период в собственном доме. Это где-то от двадцати семи до сорока семи. Из-за продления жизни детство и юность стали дольше.
Когда дети вырастают, женщина может заняться чем хочет. Если же она желает продолжить возиться с детьми, потому что ей это нравится, может стать учительницей или помощницей матери. Этот народ высоко ценит детей. Случаев дурного обращения с ребенком, физического или морального, здесь не было уже триста лет.
Лицо Дантон во время этой речи наливалось краской, а теперь она взорвалась:
— А если женщина не хочет быть матерью? Темперамент неподходящий или вообще не хочет? А лесбиянки — те, которые и хотели бы быть матерями, но предпочитают усыновление или искусственное осеменение?
— Еще во втором поколении крешийцы исключили биологическую основу лесбиянства. В первом поколении, может быть, отклонения еще были.
Дантон чуть не брызгала слюной, но смогла овладеть собой.
— Это же просто смешно! И прежде всего это нарушение гражданских прав!
— Так ли? Ты вспомни, что это не земное общество. Зато они могут предложить Земле решение проблемы гомосексуализма.
— Чушь! А те, чей гомосексуализм обусловлен условиями в семье? Где отца нет или он слаб, а мать доминирует? Что ты на это скажешь?
— «Медицист», с которым я беседовал, мне сказал, что семейная среда не определяет гомосексуализма. Как ты знаешь, на Земле у многих бывают слабые отцы и сильные матери, но мало кто приобретает гомосексуальную ориентацию. Он мне сказал, что это действует лишь на тех, в ком склонность к гомосексуализму заложена генетически. И если эти гены скорректировать, то такой тенденции не будет, какова бы ни была ситуация в семье.
— Ты говоришь о гомосексуальных мужчинах! А лесбиянки?
— То же самое, Мадлен. Послушай, я не защищаю марсиан, хотя результатами восхищаюсь, Иегуда бен-Ионафан — он крешиец — говорит, что иногда ребенок начинает проявлять скрытые гомосексуальные наклонности, но это мутация.
Точно так же исключается на генном уровне диабет, но изредка появляется ребенок с диабетом. Радиация действует даже сквозь слой скалы толщиной в милю. И при обнаружении диабета или гомосексуального поведения ребенка лечат. Исправляют генетический комплекс.
— Они делают из людей роботов!
— Ты хочешь сказать, что человеку должен быть предоставлен выбор: болеть диабетом или не болеть?
— От их генных инженеров Земля могла бы многому научиться, — сказал Орм. — Они далеко нас обогнали.
— И этот рынок ты тоже хотел бы захватить? — поддел его Бронски.
— А почему нельзя приносить людям пользу с выгодой для себя? Но я вот что хотел бы понять: марсиане должны контролировать рождаемость, но это строго воспрещено законом Моисея.
— Если бы они этого не делали, не успевали бы каверны выкапывать для растущего населения. С другой стороны, их женщины никогда не делают абортов.
— А что, — спросила Дантон, — если женщина не захочет перестать рожать детей?
— После рождения третьего это должно быть прекращено. Но она может вынашивать чужие яйцеклетки и помогать ухаживать за детьми других женщин.
— У них тоталитаризм!
— В определенных аспектах — да. Но это единственная подлинная теократия в пределах Солнечной системы — если они говорят правду.
— Теократия — ты имеешь в виду правление священнослужителей?
— Нет. У них нет священнослужителей, хотя потомков Аарона — в изобилии. И храма у них нет. Единственный храм для них — в Иерусалиме. Кстати, Иегуда страшно возбудился, когда я ему сказал, что римляне разрушили этот храм в семидесятом году новой эры. Они здесь этого не знали, конечно.
А потом он и говорит: «Это безразлично. Мы его отстроим», — и тут он побледнел, будто сказал то, чего говорить не должен был.
— Ага! — веско сказал Орм. — Значит, у них есть планы на Землю?
— А если у них нет священнослужителей, почему ты называешь их теократами?
— Потому что мне кажется, что ими управляет Он.
— Что еще за он? — крикнул Орм.
— Он — это Он, — Бронски показал пальцем на горящий шар.
Орму вдруг показалось, что кожа его испарилась, и нервы обжег пылающий воздух.
— Ты хочешь сказать… Иисус?
— Как сообщил мне Иегуда, Иисус разрешает самые сложные юридические вопросы и иногда вмешивается в процесс управления. Он по сути, если не по имени, Великий Судия.
Холодок пробежал вверх по позвоночнику Орма, покрыл мурашками шею и скользнул под волосы Шар был похож на огромный огненный глаз. Не на него ли он смотрит?
— Возможно, теократия — неточное слово, — согласился Бронски. — В конце концов, его называли Сын Человеческий — это значит, что он человек. Он не считался ни сыном Божиим — разве что через усыновление — ни Богом. Но на самом деле…
Орм сказал себе, что слишком бурно реагирует, даже если марсиане его и обманывали. И все же в этот вечер, произнося коленопреклоненно вечерние молитвы, он заметил, что обратил лицо в сторону сияющего шара. Орм быстро вскочил, покраснев, как будто был застигнут за каким-то страшно неприличным — даже греховным — действием.
На следующий день он вместе со своими товарищами был приглашен в кабинет Хфатона в Тлет'ше — главном университете. Там их ждали остальные пятеро допросчиков и учителей: Йа'акоб, Жкииш, Ша'ул, Йирмейа и Хммидрон. Земляне расселись, было предложено угощение в виде воды, фруктового пунша и мацы с ломтями вяленой рыбы. Орм мельком подумал, как бы они отнеслись к комбинации рулета, сливочного сыра и копченого лосося, о которой здешние евреи не могли слышать. Дали бы ему на это патент, дело могло бы быть прибыльным. Но разрешат ли они такую монополию, тем более гою? Да и что будут стоить на Земле марсианские деньги? Ладно, посмотрим со временем.
Осведомившись о здоровье присутствующих — будто здесь кто-нибудь когда-нибудь болел, — Хфатон сказал:
— Мы пригласили вас, чтобы познакомить с некоторыми моментами нашей истории. Здесь у нас есть звуко- и видеозаписи для иллюстрации нашего словесного изложения. Вы весьма преуспели в изучении нашего языка, но все же в моей речи могут встретиться слова и выражения, вам неизвестные. В этом случае не стесняйтесь спрашивать. В остальных случаях мне бы хотелось, чтобы моя лекция не прерывалась.
И далее речь Хфатона прерывалась лишь этими ожидаемыми вопросами. За первые пятнадцать минут он дал очерк эволюции жизни на Трриллкрвиллутауте, родной планете крешийцев, причем Орм заметил, что звезда планеты не была ни разу названа. Развитие жизни очень напоминало земное, и крешийцы развились из обезьяноподобных животных.
— Похожие планеты порождают похожие формы, — сказал Хфатон. — По крайней мере так было в известных нам мирах. Хотя, должен признать, мы обнаружили только две другие, похожие на наши. Одна из них еще в палеолите. Другая — о ней я скажу позже.
Предыстория и история прошли через различные этапы каменного века, через бронзовый, железный и пластиково-электронно-атомный века. Как и на Терре, существовало несколько различных рас. Их представители были и на корабле, отправленном в межзвездную экспедицию. За время пребывания на Марсе крешийцы слились в однородную расу.
Голографические картины крешийской цивилизации захватили Орма. Даже тогда, две тысячи лет назад — даже больше, потому что кто его знает, насколько раньше стартовал корабль — у этого народа была наука и техника, по сравнению с которой современная Земля казалась первобытной.
Почему же наука крешийцев не развилась еще дальше? Сейчас она с виду осталась на том же уровне, как и в момент старта корабля. А во многих отношениях даже подверглась регрессу. На Марсе для езды и пахоты использовались лошади. Основным удобрением был коровий и лошадиный навоз.
Но Орм забыл о своих вопросах, слушая рассказ Хфатона о подготовке и запуске звездного корабля. Тот был воистину огромен — куда больше, чем можно было предположить по виду открывшейся части. Какой бы вид энергии на нем ни использовался — этот вопрос Хфатон опустил — она была страшно мощной. Корабль не был построен на орбите, а поднялся прямо с поверхности планеты.
Были показаны захватывающие голограммы жизни на борту, хотя деятельность там была ограничена. Корабль обслуживали сменные команды, пока остальные лежали в анабиозе.
— До первой системы мы добирались со скоростью в четверть световой, и это заняло сорок лет, — сообщил Хфатон.
Далее пошли снимки планеты, напоминавшей Землю около двадцати тысяч лет до новой эры. Жители ее были гуманоидами, если не считать остроконечных ушей, кошачьих глаз и зубов, четко указывающих на происхождение от плотоядных.
— В этом мире эволюция пошла несколько другим путем. К разуму Божественное Присутствие решило привести примитивную форму из семейства кошачьих.
Второй полет был направлен к планете, чья звезда, как и солнце Земли, планеты крешийцев и третьей планеты, принадлежала к типу G.
— Этот полет занял пятьдесят пять лет бортового времени, — сказал Хфатон.
Здесь крешийцы нашли две обитаемые планеты — третью и четвертую от центрального светила.
Четвертая планета оказалась недавно засыпана вибрационными бомбами (что это такое, Хфатон не сообщил), но мелкие группы все же выжили и теперь скитались по планете, стараясь найти еду и ускользнуть от завоевателей.
— Ими, очевидно, были существа с третьей планеты, — сообщил Хфатон. — Мы не знаем, как они себя называют, но у нас есть их фотографии.
На экране показалась коренастая ширококостная мускулистая фигура, одетая в нечто вроде кольчуги. В широкой пятипалой руке она держала серебристый шлем с зубчатым гребнем. Ногтей на пальцах не было.
Голова была похожа на человеческую, хотя это существо за человека сойти не могло. Вместо волос торчала густая короткая щетина, напомнившая Орму иглы дикобраза, хотя с виду гораздо более мягкая. Череп был больше по сравнению с телом, чем у землян. Уши закручивались по-другому, а их кончики разделялись на два мясистых отростка. Огромный массивный подбородок. Очень толстые губы, рот открыт, и зубы почти как человеческие. Очень короткий и широкий нос, закругленная горбом переносица, и из нее торчат щетинки.
Густые брови и волосы — или щетинки — были закручены штопором. При мигании двигались и верхнее, и нижнее веко — навстречу друг другу. Нижнее было иссиня-черное, верхнее того же цвета, что кожа лица и рук — красновато-коричневое. Глаза красно-бурые.
— У других существ был другой цвет кожи, глаз и волос, — прокомментировал Хфатон, — но сердца у всех одинаково черные. Или, если быть снисходительным, следует сказать, что зло было в сердцах их правителей — может быть, среди этого народа и есть хорошие люди. Как бы там ни было, на нас напали без предупреждения, хотя мы пришли с миром.
К счастью для крешийцев, средства самообороны у них были. И их оружие было лучше, хотя и не давало решающего преимущества.
Орм снова отметил, что Хфатон не указал природу оружия.
Два корабля, пытавшиеся атаковать корабль крешийцев, сами были уничтожены. Крешийцы все же пытались установить контакт с чужаками, но их попытки были отвергнуты, и тогда они аннигилировали еще одного нападающего. Вынужденные прервать свои исследования, крешийцы отбыли к следующей по их плану звезде: Солнцу Земли.
