Зверь и скрипка

Фарбажевич Игорь Давыдович
Зверь и скрипка

      Игорь ФАРБАРЖЕВИЧ
      ЗВЕРЬ И СКРИПКА
      Волшебная повесть
      Моей храброй дочке Маше
      начинающей скрипачке.
      Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
      Бродят бешенные волки по дороге скрипачей...
      (Николай ГУМИЛЕВ "Волшебная скрипка")
      Глава первая.
      По мерзлой декабрьской дороге, ведущей в город Мэргород, двигались два путника. Идти было трудно. Дул встречный ветер, метель колола лица и руки, пробирала до костей. Молодые люди ничего были и одеты не по-зимнему, и не ели со вчерашнего утра. Так что мысль о возможном ужине и теплой постели неутомимо гнала их вперед. Звали их Антон и Снегирь.
      - Долго еще?!.. - повернулся к товарищу Антон, с трудом пытаясь перекричать ветер.
      - Скоро!.. - махнул рукой Снегирь. - Часа два, не больше. Видишь во-он ту сосну?!.. - На пригорке недалеко от дороги стояла разбитая молнией кривая сосна. - Это верный знак, что город близко!
      - Руки закоченели... - посетовал Антон.
      - Потерпи!.. - успокоил его Снегирь. - Когда я в прошлом году пролетал над городской площадью...
      Тут его странные слова заглушил новый порыв ветра, он посильнее затянул шарф и замолчал...
      Над городом стоял Поздний Вечер. Казалось, он небрежно облокотился на крыши домов, попыхивая печными трубами и пуская дым под облака.
      Метель утихла, разбросав лиловый искрящийся снег на дома, деревья и тротуары.
      Мчались богатые экипажи, дребезжали пролетки. Прохожие, кутаясь в пальто и шубы, спешили к домашнему очагу, и никому не было дела до двоих путников, оказавшихся волею судьбы в их городе.
      На башне Ратуши, в центре циферблата, поблескивала дата уходящего дня: 28 декабря.
      А в центре площади стояла разряженная высоченная елка с диковинными игрушками и цветными фонарями.
      Неподалеку от Ратуши стояло старинное здание, на котором огненными буквами было написано:
      ГОСТИНИЦА "МЭРГОРОДСКАЯ".
      Вход охраняли два мраморных льва с выпученными как от бессонницы глазами.
      Молодые люди постучали медным дверным кольцом.
      За стеклом входной двери отодвинулась тяжелая портьера и появился, на ходу завязывая пояс халата, заспанный Гостинщик с услужливой улыбкой. Однако, разглядев гостей, он погрозил им кулаком и скрылся.
      - Эй! - сильней задергал кольцо Антон. - Мы хотим переночевать!
      - И поужинать! - добавил Снегирь.
      Окно прямо над входом с треском растворилось, и наружу высунулась всклокоченная голова Гостинщика:
      - Подите прочь! Или я позову стражу! Моя гостиница - не для бродяг!
      - Мы - не бродяги, дядя! - с достоинством ответил Снегирь. - Мы музыканты! Разве не видно?
      Но прежде, чем он успел закончить фразу, окно захлопнулось с ещё большим шумом, что отворилось, а над путниками продолжало издевательски сверкать цветными огнями вывеска.
      - О, гостеприимство! - прорычал в бессильи Антон и пнул ногой дверь.
      Подметка сапога сразу же отлетела в сугроб. Пришлось её отыскивать и привязывать шпагатом. Снегирь вдруг расхохотался так громко, что мраморные львы, казалось, недовольно скосили на него безжизненные глаза.
      - Ничего смешного! - угрюмо сказал Антон, возившийся с сапогом. - Что будем делать?
      - Выступать! - внезапно предложил Снегирь. - Прямо здесь! Какая сцена! Какие кулисы! - он показал на крыльцо и львов.
      - Что?! - взвился Антон. - Прямо здесь?! Играть перед этим невежей?!
      - Сейчас же! И немедленно! - твердо повторил товарищ.
      - Ну, уж нет! Уволь! - обиженно ответил другой. - Да и как играть? Пальцы заледенели...
      - Доставай скрипку, - всерьез промолвил Снегирь.
      Приятель тяжело вздохнул и принялся сгибать и разгибать одеревеневшие пальцы, согревая их дыханьем. Затем расстегнул плащ и потянулся к скрипичному футляру, висевшему на плече под плащом.
      - Не мешкай, - поторопил его товарищ, пританцовывая на морозе. - Ну, чего копошишься?
      - Ее... нет!.. - сдавленным голосом вскрикнул Антон, раскрыв старый футляр. - Что это, Снегирь?!.. - В его глазах сверкнули слезы. На дне футляра лежало сырое березовое полено. - За что?!
      - Вот беда-то!.. - огорчился Снегирь. - Я догадываюсь, чья эта работа! Хозяин трактира! Он забрал её, когда мы прикорнули на часок, - вместо платы за приют.
      - Да весь его трактир не стоил и одного скрипичного колка! воскликнул потрясенный скрипач. - Что же делать?!..
      Он закрыл лицо руками и присел на занесенную снегом ступеньку.
      В домах гасли окна, прохожие и экипажи мелькали все реже и реже. Вновь закружилась поземка.
      - Ну-ну, - обнял загоревавшего скрипача Снегирь. - Не отчаивайся!
      Эх, умей он сейчас летать - слетал бы к трактирщику да вернул бы другу скрипку!..
      Он глянул на товарища.
      - Эй, Антон! Спишь, что ли?..
      Скрипач спал, уронив голову на плечо.
      - Спи, бедный, спи... - сокрушенно шептал Снегирь. - Несчастные мы с тобой, разнесчастные!..
      Он замолчал и тоже прикрыл глаза...
      ...И почудилась ему, а может и приснилась земля с высоты птичьего полета, чистые небеса... И послышался свист ветра и утренняя песня, которую он пел, когда был птицей.
      Глава вторая.
      Его поймал мальчишка-птицелов, когда Снегирь присел на мгновенье попить воды из ручья. Это было всего год тому назад. Легкая крепкая сеть накрыла его, и серые крылья отчаянно затрепетали. Отчаянно и бесполезно... Потом он очутился в большой плетеной корзине. В ней уже сидели несколько пленных птиц: коноплянка, голубь и трясогузка. На рынке быстро нашелся покупатель на голубя, потом купили трясогузку - их оперенье привлекало всех яркой окраской, затем купили коноплянку, которая жалобно силилась что-то пропеть среди прутьев. Остался Снегирь. Он не стал петь в неволе.
      - Пой! Пой! - говорил ему мальчишка-птицелов, тыча зеленым прутиком.
      Но тот молчал. А кому была нужна безголосая и невзрачная на вид птичка!
      - Пой же! Пой! - злился мальчишка. - Или я отдам тебя кошке!
      - Зачем же кошке?! - раздался рядом чей-то веселый голос.
      Перед разозленным птицеловом стоял парень в широкополой шляпе, в плаще и со скрипичным футляром в обнимку.
      - Разве кошка поймет его песни? - улыбался он. - Ну-ка, спой, дружок! - обратился скрипач к птице.
      Но Снегирь продолжал молчать. Он растопырил крылья и часто-часто дышал от страха и жажды.
      - Да он немой! - процедил сквозь зубы мальчишка.
      - Конечно не твой, - скаламбурил молодой человек и достал из кармана плаща тощий кошелек. - Сколько просишь?
      - Вообще-то... - наморщил лоб мальчишка, - он стоит пять монет. Но вам я продам за четыре.
      - Какая дешивизна! - воскликнул скрипач и подытожил: - Словом так, одна монета и - кончим разговор!
      Он протянул медный кружок и открыл дверцу клетки.
      - Лети! - торжественно приказал он Снегирю.
      Тот прижал крылья к телу, затем встрепенулся и вылетел на волю.
      Ах, как же хорошо было в небе после клетки из ивовых прутьев! Какой прекрасной казалась сверху земля! Даже солнце светило ярче! И река синела вовсю.
      - Как же ты сладка, свобода!..
      И Снегирь запел, да так звонко, что все на земле подняли к нему головы! И люди, и козы, и собаки!
      - Чудесный певец! - восхищенно сказал самому себе скрипач и взял в руки скрипку.
      Мелодия взлетела за Снегирем. В ней были и звон дождей, и шум ветра, и плеск ручьев, и свист вьюги... Казалось, было слышно, как стонали деревья и шептались травы. О, волшебная мелодия скрипки! Она напоила свежестью души, одарила радостью сердца, оживила все кругом!.. Певец и музыкант вместе пели гимн земле и солнцу!
      Снегирь вдруг почувствовал, что его неодолимо тянет вниз - к ромашковому лугу, и только коснулся земли - в один миг стал человеком! Он с тоской поглядел в небо, но, ободренный улыбкой скрипача, шагнул ему навстречу.
      Так они встретились: Певец и Скрипач - и пошли вдвоем по дорогам, деля кусок хлеба и медный грош, щедро отдавая людям свое богатство - музыку. Они пели колыбельные песни детям, хвалу отважным, серенады влюбленным. Старым людям - песни их молодости, больным и несчастным - мелодии, приносящие силу и надежду. Так и жили.
      Они не дрожали перед сильными мира сего. За это одни их любили, другие боялись: однажды их даже пытались убить, но друзей защищала волшебная мелодия скрипки и бескорыстия.
      Глава третья.
      Пока Снегирю снилось небо, скрипач видел во сне свое детство... Антон не помнил себя малышом, не ведал: кто - мать, кто - отец, не знал их имен... Лишь помнил чей-то женский голос над колыбелью и песню...
      На шестках сидят в ночи
      удалые скрипачи.
      Держат тонкие смычки
      крошки малые - сверчки.
      А сверчки - блестящие!
      Прямо - настоящие!
      А смычки - от елки
      тонкие иголки...
      Вот и все, что осталось от раннего детства, если не считать медальона на серебряной цепочке. На нем была выбита одна-единственная буква "N" в виде двух ноток. Но что означала эта буква - Антон не знал. Иногда ему даже казалось, что медальон ему повесили на шею в Приюте, как ребенку без имени. Мальчик-Никто!..
      Зато Антон хорошо помнил свое приютское детство! Странное было заведение! Помнил высохших от злости дам, путавших указку с тростью и называвших себя учительницами; злобных ключников со связкой тяжелых ключей от карцера и подвала, мнивших себя воспитателями; толстых неповоротливых воровок с полными кошелками мяса и овощей, считающихся поварами; лысого картежника, проигравшего почти все казенное имущество - от колченогих парт до штопаных простыней, а звался он не иначе как Инспектор Приюта!.. И все они, не имея никогда своих детей, дружно взялись за воспитание, поучение, наказание детей чужих, будучи абсолютно уверены, что главное в педагогике это страх и боль. И совершенно не подозревали, что рядом живут Любовь, Доброта и Достоинство. Много раз стучались те в приют - то летним дождем, то пением соловья, то солнечным зайчиком. Но его двери были наглухо закрыты перед ними, а если и открывались, то только затем, чтобы обречь новых несчастных мальчишек и девчонок на живое погребение.
      И все же дети убегали. Кто постарше - навсегда, а ребятня - всего на денек-другой. Они сделали подкоп в задней стене, выходящей к оврагу, и целыми днями носились, веселые и беззаботные, воруя еду у лавочников или до отвала наедаясь ягодами в лесном малиннике. Но все это было летом, а зимой - куда убежишь?.. Терпи, учись, живи впроголодь, и жди теплых дней, сирота!..
      Однажды в весенний день Антон повстречался на лугу с цыганским табором. Его накормили жареной зайчатиной и дали выпить молодое яблочное вино. Хмель ударил в голову двенадцатилетнему мальчугану, а чубук с крепким табаком завершил дело: сознание затуманилось, и когда он очнулся, то уже трясся в цыганской кибитке.
      "Меня украли! - подумал Антон. - Меня увозят... Куда?.. - И тут же счастливо улыбнулся: - Как это здорово!.."
      А кони мчались все быстрей, мимо проносились леса и деревни. Вперед, скрипучая кибитка! К солнцу, к луне, к звездам! Куда-угодно! Лишь бы не повернуть назад...
      Так он остался в таборе. Его полюбили за смелость и прямоту, за веселый нрав, а девушки-цыганки даже стали заглядываться на рослого подростка.
      Однажды он услышал, как у костра играла скрипка в руках старого вождя. Под её плач Антон не заметил своих слез, что смешались с ночной прохладой. И впервые он ощутил острое желание играть на ней.
      - Вставай, научу, - сказал старый музыкант.
      И с этой ночи Антон уже не расставался со смычком. Он выучился играть так легко и быстро, что даже старый вождь был искренне изумлен. С каждым днем талант скрипача набирал силу, как молодая трава на разогретом от солнца пригорке. И когда мелодия, вырвавшись из-под смычка как подземный ключ, всколыхнула душу цыгану, он, нахмурив морщинистый лоб, сказал:
      - Возьми себе скрипку, парень! Сегодня я увидел в твоих глазах не отблеск костра, а неистовый огонь музыки, наполняющий душу. Быть тебе музыкантом! А что принесет это - печаль или радость - неведомо никому... Она - твоя, сынок, и в трудную минуту поможет тебе...
      Антон играл на праздниках и в минуты покоя, на свадьбах и поминках, принося в табор кучу денег и золотых вещей. Звонкая и веселая слава об игре Антона разнеслась по дорогам. Всюду, куда бы ни приехали цыгане, тут же интересовались, а не в их ли таборе тот самый Антон-музыкант, и благодаря ему ни один мэр или бургомистр не трогал кочевых людей.
      Когда же старый вождь умер, новый вайда оказался злым и алчным. Смолкли песни у костров, утих смех. И скрипка стала играть так редко, словно соловей в холодные дни, а если играла, то грустные мелодии, от которых разрывалось на части сердце и хотелось плакать, упав в густую траву.
      И Антон сбежал. Пять лет он бродил по дорогам один, и вот - в прошлом году встретился со Снегирем.
      Зима была для них трудной. Неурожайный холодный год изменил людей. Теперь они не были такими уж добрыми и щедрыми как раньше. Бывало, и собак спустят, и камень в спину бросят. Но Антон лишь посмеивался над этим, а Снегирь тем более: когда он был птицей - тоже от камней уворачивался.
      Придя в Мэргород, оба музыканта так устали, что крепкий сон сморил их мгновенно, и они не услышали чьих-то скрипучих шагов на снегу.
      Рядом со спящими молодыми людьми появилась старая цыганка. На ней была длинная цветастая шаль, укрывавшая всю её тщедушную фигуру с головы до пят. А подмышкой она держала черного петуха.
      - Ко-ко-ко!.. - с любопытством выглядывал тот из-под шали.
      Завидев спящих, цыганка прямиком направилась к ним, с тревогой глянула на торчащие худые колени из-под рваных плащей, на шляпы, занесенные снегом, на их бледные в сумраке лица... Притронулась рукой к Снегирю.
      Тот вздрогнул во сне, камнем упал с небес на землю и раскрыл глаза.
      - Это ты Антон-музыкант? - спросила цыганка.
      - Нет, - ответил Снегирь и указал на Антона. - Это он. Только не будите. Пусть поспит. Ему и так хватило переживаний. В трактире, где мы вчера ночевали, у него украли скрипку.
      - Скрипка у меня, - сказала цыганка. - Ее стянул наш цыганенок. Хороший улов, подумали мы, но многие в таборе узнали её и сказали, что хозяин скрипки - Антон... Мужчины уехали на рынок, а мне поручили вернуть.
      Она достала из-под огромной шали скрипку со смычком.
      Снегирь взял её, осторожно положил инструмент обратно в пустой футляр и поклонился цыганке.
      - Спасибо. И простите нас, что заставили... в такую ночь...
      - Это вы нас простите, - перебила она его и торопливо добавила: Бегите отсюда! Плохой город!..
      - Ко-ко-ко! - что-то важное промолвил петух из-под шали.
      - Он говорит, - сказала цыганка, - что к утру будет крепкий мороз. Замерзнете оба...
      Снегирь взглянул на Антона. Тот так тихо спал, что даже на миг показалось, будто он и не дышит. Снегирь испуганно тряхнул его за плечи и обернулся к цыганке, словно прося о помощи. Но её уже не было. Ни её, ни петуха... Только их следы, ведущие в ночь, быстро заметала метель...
      Глава четвертая.
      - Проснись же, проснись! - затормошил Снегирь Антона.
      - Ну, чего тебе?.. - недовольно сквозь сон пробурчал тот.
      - Вставай!
      - Зачем?..
      - Надо бежать!
      - Куда?..
      - Еще не знаю...
      - Отстань, - махнул рукой скрипач.
      - Твоя скрипка нашлась! - прокричал ему на ухо Снегирь последний аргумент.
      Антон сразу же раскрыл глаза:
      - Ты сказал: скрипка?..
      - Да. Она нашлась.
      - Где?! - Антон вскочил на ноги.
      - В футляре, где же ей ещё быть при таком морозе?.. - ответил Снегирь, вставая со ступенек и отряхиваясь от снега.
      Скрипач боялся поверить. Сердце учащенно забилось. Потом затрепетало. Музыкант достал скрипку из футляра и услышал ещё несыгранную мелодию, которая горячей волной плеснула в его душу! Господи, так и есть! Скрипка и смычок! Он и она! И пробежит искра между ними! И новый звук! И новая жизнь!
      Снегирь издали молча наблюдал за товарищем. А тот подул на озябшие пальцы и, словно до сих пор не веря, что все это - явь, провел смычком по струне, нежно и тихо... В тишине падающих снежинок вознесся к небу тоскливый отзвук Прошлого, тихое звучание Настоящего, радостные звуки Будущего.
      - Господи!.. - прошептал Антон и обернулся к Снегирю: - Куда же ты?
      - Надо спешить, - повторил тот.
      - Погоди! - жарко молвил Антон. - Она вернулась ко мне! Но как?!..
      И Снегирь рассказал ему про встречу с цыганкой.
      - Невероятно! - рассмеялся Антон. - Значит, меня ещё помнят!.. - И тут же, позабыв, что все вокруг спит, снова вскинул скрипку на плечо.
      Не успел Снегирь крикнуть скрипачу: "Не играй! Нам надо бежать из этого города..."! - нетерпеливый смычок уже впился в струны! Мелодия, в которой звенели звезды и шумел ветер, уже неслась над ночным городом!
      - Что ты наделал! - ахнул Снегирь.
      Поздний Вечер, казалось, удивленно глянул на них из поднебесься и тотчас же исчез, растворился, пропал! А солнце, уже ушедшее на покой, вернулось. И засветило над землей весеннее утро!
      На тротуарах сквозь тающий снег стали пробиваться цветы. И хохотали брызжущим смехом ручьи талой воды, и птицы вторили скрипке. Грохоча по крышам, ловко перепрыгивая с одного дома на другой, бежал мальчишка Утро. В одной руке у него был сачок, которым он ловил звезды, в другой звенел колокольчик. Горожане распахивали окна, выходили на улицы и желали друг другу всего доброго. Мраморные львы блаженствовали на солнце, с удовольствием прищурив глаза. Башенные часы на Ратуше пробили десять часов утра, а на циферблате сменилась дата: 28 апреля. Звенела синева, и со звоном падал к ногам Музыканта нескончаемый дождь монет!
      Гостинщик вынес пустую корзину и, ползая у ног скрипача, все сообирал-собирал-собирал монету за монетой, а когда набрал доверху почтительно стал рядом, не выпуская корзинку из рук.
      - Милости прошу ко мне!.. - поклонился он Снегирю. - В темноте я не разглядел великого маэстро! Больные, знаете ли, глаза! Окажите честь!.. Прошу вас! - И кланялся-кланялся-кланялся...
      А скрипач все играл.
      В толпе появился молчаливый человек в белом цилиндре. Появился и исчез...
      На балконе соседнего дома, скрываясь за листьями дикого винограда, потрясенно слушала музыку дочь бургомистра - Мария. Мелодия была нежная, светлая и печальная. Щемило сердце, ужасно хотелось плакать. Но девушка сдерживалась, сжимая губы и шмыгая носом.
      Она безумно стеснялась себя перед всем миром, стеснялась своего бледного лица, слишком большого лба, - вообщем, девушка действительно была не красавицей, но вовсе и не такой уродиной, какой сама представлялась себе.
      А скрипач играл и играл. Гостинщик же ныл, стоя рядом:
      - Прошу же!.. Пожалуйте в мои апартаменты! Превосходная кухня!
      - Тише, папаша, тише! - вполголоса урезонивал его Снегирь.
      - Лучшие номера! - назойливо рекламировал хозяин гостиницы. - Не постели - сплошной пух!
      - Нет-нет! - уже не на шутку запротестовал Снегирь: он отчетливо помнил предостережение старой цыганки. - Нам надо идти. Все, что можно было получить в вашем городе - мы получили сполна!
      - Не отпущу! - испуганно воскликнул Гостинщик, ещё крепче прижимая к груди тяжелую корзинку. - Если я чем и обидел - готов извиниться!.. Ужасный характер! Нервная работа!
      Шквал аплодисментов заглушил его слова, когда смычок с последним звуком взмыл и опустился.
      - Пойдем отсюда! - шепнул ему Снегирь. - И как можно скорее!
      - Что-то случилось?.. - рассеянно спросил его скрипач, продолжая раскланиваться и дарить улыбки во все стороны.
      - Здесь нельзя оставаться, - шептал Снегирь. - Плохой город!
      - Я бы так не сказал о городе, в котором возможно подобное чудо, ответил Антон, с поклоном принимая протянутый ему букет первых весенних цветов. - Смотри, как нас принимают. Честно говоря, я бы дал ещё один концерт!.. Кроме того, я устал и ужасно хочу есть!
      - Шампиньоны в китайском соусе, телятина под виноградным маринадом и мадера из подвалов моего прадедушки! - искушал Гостинщик, прислушиваясь к их разговору.
      Рядом с ними на миг появился ещё один один тип, такой же молчун, что и первый. Покрутился и - пропал... Только на голове у этого был черный цилиндр.
      - Но ведь ты сам привел меня в этот город, - напомнил Антон Снегирю.
      - Я все перепутал, - торопливо соврал тот. - И дорогу, и место.
      - Нас не перепутаешь ни с кем! - запротестовал Гостинщик, вновь бесцеременно встревая в разговор. - "Вот - Бог, вот - порог" - лучшее место в мире! - И, обернувшись к окнам гостиницы, крикнул торчащим в них слугам и поварятам: - Эй, там! Два самых аппетитных завтрака и лучший номер в нашем заведении!
      - Мы остаемся! - решительно сказал Антон. - Не вижу причин для волнений.
      Снегирь промолчал.
      - Ну, хотя бы на день, - попросил скрипач. - Поедим, отоспимся, а вечером в путь!
      - Кто же уходит в дорогу на ночь? - заметил, обомлевший от счастья, Гостинщик. - Переночуете, а уж утром - счастливого пути!
      - Еще один ваш совет, папаша, - ответил ему, кипя от негодования, Снегирь, - и мы найдем другую гостиницу!
      - А другой в городе нет! - тот радостно хихикнул.
      - Спасибо за помощь! - окончил разговор Снегирь и, отобрав у оторопевшего Гостинщика корзину, пересыпал монеты в тулью свой широкополой шляпы.
      Глава пятая.
      Когда скрипичная музыка смолкла, дочь бургомистра вернулась с балкона в свою комнату.
      Мария рассеянно полистала журнал мод, бесцельно походила из угла в угол и с тоской подошла к зеркальному трюмо.
      То, что она увидела в зеркале, заставило её на миг отшатнуться, затем зажмуриться, потом широко раскрыть глаза и на этот раз вплотную приблизиться к своему отражению.
      Это была она - и не она: голубоватая бледность кожи теперь приобрела благородный оттенок, тонкие линии носа даже самые придирчивые критики назвали бы аристократическими. Высокое чело, нежные, чуть подрагивающие губы. Вместо стеснения и угловатости подростка - женственность.
      Мария испуганно и недоверчиво провела рукой по лицу - девушка в зеркале повторила те же движения. Без сомнения, это - она! Такой Мария видела себя только во сне, только в мечтах! И вдруг - наяву! И прекрасные глаза её стали ещё прекрасней.
      "Неужели это я?" - улыбнулась она себе.
      - Да, это - я! - рассмеялась Мария счастливым тихим смехом. - Конечно же, это - я! - расхохоталась она до слез. - Ах, это - я!.. - И закружилась по комнате.
      А когда сердце уже готово было выпрыгнуть наружу, Мария остановилась, отдышалась, заглянула напоследок в зеркало и заспешила на площадь.
      У гостиницы горожане до хрипоты спорили о том, ЧТО это было в конце концов?! Одни говорили: сказочный сон, другие утверждали: волшебный спектакль, третьи уверяли: мировой гипноз. Старушки крестились, шепча о конце света. Но большинству было все равно: лишь бы из-за этой новоиспеченной весны не стало вдруг хуже. Необычайное явление так поразило жителей города, что они не заметили бургомистра, появившегося в толпе.
      Это был располневший невысокого роста человек, лет за сорок, с гладковыбритым лицом. Мешки под глазами свидетельствовали то ли о болезни почек, то ли о чрезмерной любви к застолью. Его насупленный взгляд, говоривший, казалось, об угрюмости или жестокости, на самом деле был обманчив - бургомистр, или как его называли за глаза "отец города" был, как ни странно, человеком веселым и добродушным. Лишь должность, на которой он находился, требовала от него всей строгости и собранности, поэтому большинство горожан, не зная бургомистра близко, считали его грозой всего города, а его именем пугали детей.
      Рядом с ним почти всегда находились два крепких коренастых молодца по имени Белый и Черный, что соответствовало цвету их цилиндров на голове. (Они уже появлялись по-очереди, когда играл Антон). Это были тайные агенты городской власти, хотя ни для кого это давно уже не было секретом. Все, что бы ни случилось в городе и его окрестностях, в любом доме и на любой улице, с каждым жителем или животным, днем или ночью, - тут же передавалось в Ратушу устным или письменным доносом. Говорили охранники редко, чаще молчали, а если и открывали рот, то не утруждали себя длинными фразами. В основном, употребляли два междометия: "у-уу" и "угуу". Они-то и привели на площадь "отца города".
      - Всем разойтись! - приказали они горожанам и, пригрозив толпе кулаком, вбежали в гостиницу следом за бургомистром.
      Навстречу им с несмываемой улыбкой уже спешил Гостинщик:
      - Какое счастье видеть вас в моем скромном заведении! - закатил он в восторге глаза.
      - Допоешь потом! - прервал его бургомистр. - Где они?!
      - Кто?! - опешил Гостинщик.
      - Скрипач и его сообщник! Хоть бы проверил кого поселяешь...
      - Они за-а-автракают... - втянул голову в плечи хозяин гостиницы, с ужасом осознавая, что сделал что-то не так.
      - В тюрьме их накормят! - заорал бургомистр.
      - Ва-ва-ваше превосходительство! - заныл Гостинщик, ни жив-ни мертв. Не знал, что они - преступники! Больные, знаете ли, глаза. Просмотрел!
      - Веди! - зарычал на него хозяин города и тут же отдал приказ тайным агентам: - Достать оружие! Бандиты могут быть вооружены!
      Черный и Белый вытащили из потайных карманов по огромному револьверу.
      Бесшумно поднявшись на второй этаж, защитники городского спокойствия остановились у двери, указанной Гостинщиком, Бургомистр властно постучал.
      - Что нужно? - донесся голос Снегиря из комнаты.
      Гостинщик растерянно взглянул на отца города - тот жестом велел ему отозваться.
      - Это я... - проблеял хозяин. - Я вам... м-м-м... молочка принес... э-э-э... с кофе.
      Задвижка щелкнула, и агенты тут же ворвались в номер. Не успели музыканты и охнуть, как их уже обыскали с ног до головы, однако оружия у подозреваемых не обнаружили.
      - Кто такие?! - грозно навис над ними бургомистр.
      - Бродячие музыканты, - бесстрашно ответил певец.
      - У-уу, бродячие! - угрожающе протянул Белый.
      - Угуу, бродяги, ваше превосходителство! - констатировал Черный.
      - Мы не бродяги! - повторил Снегирь с достоинством: так же он говорил накануне с Гостинщиком.
      - А паспорта у вас есть? - строго спросил бургомистр.
      - Это ещё зачем? - удивился Антон.
      - Чтобы удостовериться, - нравоучительно изрек бургомистр, - что вы именно те, за кого себя выдаете.
      - Что значит: "выдаем"?! - возмутился Снегирь. - Во-первых, мы никогда не выдавали, а во-вторых, все видели, что играл он сам! - и кивнул на Антона.
      - Причем, совершенно бесплатно, - уточнил скрипач.
      - У-ууу! - недоуменно подняли брови тайные агенты.
      - Ну, почти... - сказал Снегирь. - Вообще-то мы оставляем себе горсть монет на ночлег и ужин.
      - Хорош ужин! - усмехнулся бургомистр, выразительно тряхнув полной шляпой Снегиря.
      - Это не наши деньги, ваша милость, - ответил Антон. - Мы их отдаем в детские приюты. Я сам вырос в таком.
      - У-уу, ненормальные! - сказал Белый.
      - Угуу, сумасшедшие! - согласился Черный.
      - Чокнутые! - вытер пот со лба Гостинщик, не отрывая алчного взгляда от шляпы.
      - Безумцы! - осуждающе подытожил бургомистр и тут же приказал агентам: - Деньги конфисковать в городскую казну! Они им больше не понадобятся.
      - Чего же мы такого натворили? - поинтересовался Снегирь.
      Бургомистр вплотную подошел к певцу.
      - Имя? - сурово спросил он.
      - Снегирь, Менестрель!
      - У-уу, странное имя, - покачал головой Белый.
      - Угуу!.. И фамилия подозрительная, - добавил Черный.
      - Было бы куда более странным, - сказал Снегирь, - если бы меня прозвали Воробьм.
      Бургомистр перевел свой хмурый взгляд на Антона:
      - А тебя как зовут?
      - Антон-музыкант.
      - Разве? - ухмыльнулся бургомистр. - А я вижу, что никакие вы не музыканты... Вы - колдуны!
      - Мы?! - воскликнули те в один голос.
      - А кто превратил зиму в весну? Кто сорвал охоту его светлости?!.. То-то! - И он отдал приказ агентам: - В тюрьму обоих!
      Но не успели те исполнить его распоряжение, как откуда-то раздался телефонный звонок.
      Гостинщик, не веря своим ушам, в растерянности завертел головой и выпучил глаза: уж он-то точно знал, что телефона в номере никогда не было.
      Однако Белый уверенно подошел к треногому столику, изнемогавшему под тяжестью огромной глиняной вазы, вышвырнул пыльношелковый букет пестрых роз и, достав откуда-то из её недр телефонную трубку, протянул её бургомистру.
      - Бургомистр слушает! - громко сказал он.
      Агенты и Гостинщик привычно заткнули пальцами уши. Музыканты же так и остались стоять в недоумении.
      - Да, ваша светлость! Выяснил, ваша милость! Певец и скрипач. Кого? Скрипача?.. Говорит, что Антон, ваша светлость! - отчитывался перед кем-то бургомистр. - Что?! - Его лицо вытянулось. - Гм-гм... - Он прикрыл ладонью микрофон, отвернулся в угол и понизил голос: - Не совсем понимаю, ваша милость!.. Как прикажете... - разочарованно сказал он. - Будет исполнено! До завтрашнего утра, ваша светлость!
      Он бросил трубку в вазу и повернулся. Казалось, лицо его заменили: оно сияло, словно начищенный кофейник. Гостинщик оторвал руки от ушей, а агенты бросились к музыкантам, намереваясь выполнить последний приказ бургомистра.
      - Стоп-стоп! - остановил он их. Голос его зажурчал добродушно и гостеприимно: - Хочу, гм-гм, извиниться перед нашими гостями и просить считать случившееся просто веселой шуткой.
      Все вытаращились на бургомистра.
      - Да-да, господа! Это была только шутка! - и он дружески-поощрительно потрепал Антона и Снегиря по плечу.
      - Хороша шутка! - не удержался Снегирь.
      - Выходит, мы - не преступники? - спросил Антон.
      - Ну, конечно же, нет! - нервно расхохотался бургомистр. - Вы талантливые музыканты! Гордость нашего города! Любимцы нашего края!.. Только что, - торжественно объявил он, - звонил сам князь! Его светлость приветствует вас и приглашает завтра на охоту!