На струе

      Завожу мотор, и мы выезжаем со двора. Едем некоторое время. Улицы все темнее. Выезжаем на окраину города, где находится небольшой такой лесок. Я когда мелким совсем был, собирал тут с бабушкой своей покойной грибы-ягодки разные.
      Едем вглубь по лесной дороге, пока огни города не становятся совсем далекими.
      - Тормози, - говорит Бэкс.
      Я останавливаю машину, беру с заднего сидения мощный фонарь и бейсбольную биту.
      Выходим из машины, открываем багажник и достаем из него полуживого чупа.
      Он, типа, не шевелиться. То ли придуривается, то ли реально сознание потерял.
      Я вешаю фонарь на толстый сук так, чтобы он светил на нас.
      Бэкс хватает его за волосы и засовывает головой в огромный сугроб.
      Чуп начинает кашлять, Бэкс швыряет его, и тот падает под какую-то огромную сосну.
      - Ты жив, урод? - спрашиваю я.
      - Бля, парни, не убивайте, - просит тот.
      Бэкс бьет его ногой в живот. Чуп хрипит. Поднимается на четвереньки и выхаркивает в снег кровь.
      - Урод, ты понимаешь, как ты попал? - спрашиваю я.
      - Парни, бля, - хнычет он.
      - Ты какого хуя к Юльке приебался? - спрашивает Бэкс.
      - Я, это, я люблю ее, - уже плачет чуп.
      Я бью его битой по хребту, и тварь падает на живот прямо в заблеванный ним же снег.
      - Мне плевать, сука, нех мне тут про любовь говорить, - ору я, и начинаю лупить его битой по спине и голове.
      Через некоторое время меня останавливает Бэкс:
      - Чувак, не убей его.
      Я хватаю тварь за капюшон его ссаной куртки и переворачиваю к себе лицом.
      - Считай, бля, что это было последнее предупреждение, еще раз, бля, я узнаю, что ты на глаза Юльке попался, я тебя убью на хуй, - говорю я, и со всей силы бью ногой в лицо.
      Слышу хруст. Это ломается нос урода.
      - Поехали, - говорю я Бэксу, снимая с ветки фонарь.
      - Его тут оставим?
      - Нах он мне нужен, машину еще испачкает, - говорю я, направляясь к машине, - ничего, полежит тут немного, одуплится, к утру доползет до дома.
      - Не околеет? - волнуется, бля, Бэкс.
      - Не гони, мороза почти нет.
      Мы садимся в машину и уезжаем.
      Вернувшись, мы допиваем водку, а потом дружно вынюхиваем два грамма кокса.
      Вечер после похорон. (Факер)
      Сегодня днем мы похоронили Иру.
      Мы - это ее мать, бабушка, я, несколько подруг и друзей детства. Всего нас человек десять.
      Утром мы своим ходом заехали в морг, где тело два дня подвергали экспертизе и официально заявили, что имел место случай самоубийства.
      На мне костюм от Alexander McQueen, светло-кремовая рубашка Lanvin, туфли Roberto Cavalli, галстук Paul Smith, серое пальто от Prada, и солнцезащитные очки.
      Солнца нет. Я скрываю свой взгляд…мне просто стыдно…никто не знает, что вина в смерти девушки лежит на мне…от этого я чувствую себя еще хуже.
      Я увидел гроб, стоящий под небольшим навесом. Ирка выглядела хорошо…я бы даже сказал, как живая. Будто спала. Хорошо загримировали.
      Мы встали полукругом и мужик, ответственный за организацию похорон, сообщил, что тот, кто не поедет на кладбище, может попрощаться с телом сейчас. Таковых было две девушки - бывшие одноклассницы, помню их смутно. Они подошли к гробу, постояли, поцеловали Иру в лоб и что-то сказали. Я не расслышал, что именно. Да и важно ли это?
      Четыре работника морга загрузили гроб в один из стоящих во дворе автобусов. Мы же сели в другой, пассажирский. Поехали на кладбище. Мать ехала с телом дочери. Я сидел рядом с ириной бабушкой и предпринимал невнятные попытки утешить ее. Старушка рыдала. Пускай порыдает, это полезно. Вместе со слезам уходить боль. Во всяком случае самая колючая ее часть.
      Я смотрел в окно, за которым проносились серые пейзажи.
      Друзья и подруги Иры, сидящие рядом, в основном молчали, прерывая напряженную тишину лишь негромкими репликами.
      Приехали на кладбище. Гроб выгрузили из автобуса. Нужен был еще один человек, чтобы нести его. Вызвался я. Мне повязали на рукав ленточку. Так надо. Понесли. Гроб был удивительно легким, или же я просто не замечал его веса?
      Мы остановились возле свежевырытой ямы, обнесенной небольшим заборчиком.
      - Плиту положим через неделю, - объяснил кто-то, - и памятник поставим, после предоплаты.
      А пока, будет стоять железный крест с табличкой. Интересно, была ли Ира верующей?
      Молодой, но уже бородатый проповедник грустно читал молитву, обмахивая гроб и нас, вместе с ним, сладковатым дымом.
      Потом, представитель администрации кладбища, стал с бумажки читать, каким хорошим человеком была Ира, и как мы все ее любили.
      Любили…господи…что же я наделал…
      Слышались слабые всхлипывания, кто-то дергал носом. Кто-то застонал.
      - Попрощайтесь с телом, - сказали нам.
      Все по очереди подходили, что-то говорили, целовали в лоб.
      Мать ее устроила истерику: плакала и хваталась за гроб. Ее отвели в сторону подруги Иры.
      Я подошел последним. Бесконечно долго смотрел на ее умиротворенное лицо… Думал о том…ошибка…моя ошибка. Наклонился и легонько поцеловал ее в губы…холодные и сухие.
      - Я люблю тебя, Ира, - прошептал я, и почувствовал, как под стеклами темных очков, наворачиваются слезы…помолчал и добавил, тихо, - прости меня…я…я никогда себе это не прощу.
      Резко выпрямился и отошел в сторону.
      Двое рабочих, стали аккуратно опускать гроб в яму.
      Мать всхлипнула и бросилась к ней. Я удержал ее, сказав что-то, пускай и банальное, но действенное.
      Мы все бросили по куску земли. Она была свежей и мокрой.
      Небо затянуло тучами, и на землю падал мокрый снег.
      Рабочие стали забрасывать яму землей. Я обнимал безутешно плачущую мать за плечи.
      Могилу засыпали, водрузили крест. Возложили цветы и венки.
      - Дима, пойдем, - сказала мать Иры, и я вздрогнул от ее слов, которые оглушительно прозвучали в мертвой тишине.
      Мы загрузились в автобус и поехали в какое-то кафе…на поминки…
      И вот, сейчас вечер. Вечер того дня, когда мы похоронили Иру. Поминки уже окончены, я и пятеро ее одноклассников - два парня и три девушки - решили посидеть ее в пабе, выпить пива.
      Я смутно помню их. Помню, что были такие в нашей школе, в других, младших классах, но, большего сказать не могу.
      Одна девушка - Аня - очень миленькая, и я пытаюсь вспомнить что-то о ней. Ничего, провал в памяти.
      Мы пьем пиво. Я плачу, как самый старший…самый виноватый…
      Все прощаются, расходятся, и мы остаемся с Аней вдвоем.
      Вспоминаем Иру…
      Аня говорит, что помнит меня по школе. Я вру, что тоже.
      Мы выпиваем еще по пиву. Девочка уже дошла до кондиции.
      На ней симпатичный реглан Tom Tailor и черные, подчеркивающие достоинства великолепной фигуры, джинсы Motor…
      Заканчивается все в чилл-ауте паба. Она спиной к стене, я, соответственно, лицом к ней.
      Я целую ее шею.
      - Дима, милый, - шепчет Аня.
      - Дима, Димочка, солнышко, - шептала мне Ира.
      Я залажу девочке под реглан и начинаю ласкать через лифчик сосок.
      Нас могут увидеть. По хуй.
      - Да, да, - шепчет Аня.
      - Солнышко мое, Димочка, - шептала Ира.
      Аня стащила с себя джинсы и бросила их прямо на пол, обхватила мои ноги своими. Я приспустил брюки и стал медленно входить в нее.
      - Да, Дима, да… - шепчет Аня.
      - Димочка, это не правильна, - просила меня Ира.
      Просила…предал…не смог.
      Не думать ни о чем…только дырка и мой член. Как и тогда. Я чувствую, как горло сводят спазмы, кишки подступают к нему… На глазах выступают слезы и стекают по щекам.
      Я жмурюсь. Нет слезам…
      Нет ничего…
      Только пизда и хуй. Хуй и пизда. Влечение, законы физики…так должно быть.
      - Да, милый, да, - шепчет в порыве страсти Аня.
      Я вхожу в нее смело, твердо, решительно.
      Трахаю, фачу, жарю…
      Нет пощады…
      Трахать! Трахать!! Трахать!!!
      Слезы текут из глаз ручьями, еле сдерживаю накатывающую волнами тошноту.
      - Еще, еще, - жарко просит Аня.
      - Еще, еще, - просила Ира.
      Всем нужно одно и то же. Все одинаково. Все мы - одинаковы.
      Разница лишь в размере и времени, которое необходимо к доступу.
      Господи, да разве можно?
      Сейчас кончу.
      Можно…нужно…
      Тошнит, кружиться голова…мне хорошо…очень хорошо…
      Хуй и пизда! Туда и сюда! Кончаю сильно, страстно. Ее крик - восхищения, похоти.
      Оргазм. Крик. Хуй и пизда.
      Так было всегда! Так есть! Так будет! Всегда! Да! 31 Декабря. (Лэдди) Я пил водку из горлышка. Но омерзительный сладковатый запах уже не отпугивал меня так сильно - самого себя я ненавидел куда больше. Похоже, я не ел ничего уже два или три дня. Черт возьми, сегодня тридцать первое декабря! Этот кошмарный, нелепый, убийственно длинный и полный безысходности год должен был закончиться через несколько часов.
      Я глотнул еще и, сделав несколько шагов, упал на колени. Грудная клетка сжимала легкие своими могучими костяными пальцами. Дыхание со свистом прорывалось через обожженное холодом и алкоголем горло. Мне было нечеловечески плохо. Настолько, что я даже не мог мечтать о такой благодати, как отбросить копыта прямо сейчас и здесь. Для этого надо было сделать несколько шагов, но сил на это уже не осталось. Кишки жили какой-то своей таинственной жизнью, шевелились в брюхе как клубок змей, завязывались в узлы и ползали. Ребра сжали грудь еще сильнее. Похоже, в легких скопились все смертоносные газы, выработанные моим организмом за последнее время. Я не мог подняться. Засунул пальцы в глотку и попробовал проблеваться. Сначала ничего не выходило, затем кишки судорожно дернулись, и по моему подбородку потекла маленькая вонючая струйка.
      Удивительно, но оказалось возможно сделать надо собой усилие, и я выблевал огромную лужу чего-то совершенно жуткого, какие-то черные комочки перемешивались с зеленоватой кашицей. Я и не знал, что у меня в желудке такой отстойник. Стало легче и я смог подняться.
      Я стоял посреди двора в каком-то малознакомом районе. Тридцать первое декабря! Когда-то у меня была наглость считать себя лучше таких людей, как Стомп или Кэп, а теперь я полный отброс даже на фоне этих уродов. Когда-то я встречался с Маринкой и мы любили друг друга, а теперь я забыл как заниматься сексом. Когда-то у меня был свой стиль в одежде и поведении, а теперь а опустившийся алкаш и ничего больше.
      Но ведь сегодня, блядь, тридцать первое декабря! Волшебный, нахуй, день. В моем разбавленном водкой мозгу родилось совершенно сумасшедшее желание. Я отправился домой. Сполоснулся под душем, помыл голову. Удалось найти несколько чистых шмоток, но фирменного милитари не вышло - ботинки давно развалились, и я надел кеды. Я вошел в комнату и застыл. Способен ли я на это?
      Да, теперь я на все способен. Я позвонил Маринке.
      - Алло.
      - Привет.
      - А… Привет…
      - Как дела? - я хотел изобразить веселость, Новый год все же, но пропитый голос и глубокий нравственный упадок рвались наружу.
      - Ничего. Ты как, живой еще?
      - Марин, я решил вернуться.
      - В смысле?
      - Давай Новый год вместе отметим?
      - Ну… нет… я договорилась уже…
      - Марин, тебе не двоюродный племянник из Монголии звонит. А я.
      - Лэдди… не обижайся, но нет. Точно.
      Совершенно очевидно, какой вопрос мне хотелось ей задать, но я решил повременить, тем более, что после долгого перерыва я снова обрел способность планировать стратегию беседы.
      - Ладно. Я позвоню еще?
      - Звони…
      Ужасно, если у нее кто-то есть. С другой стороны она симпатичная девушка, и с какой стати ей прозябать в одиночестве. Было уже около шести вечера. Чего там скрывать, я рассчитывал, что мы проведем Новый год вместе, и я вернусь туда, откуда ушел почти год назад. Праздновать с теми уродами, которые были моими постоянными спутниками за это время не хотелось абсолютно. Я мечтал о новой жизни, но без Марины эта жизнь была невозможна. В холодильнике оказались четыре бутылки пива. Немного подумав, я взял одну из них. Моя мимолетная трезвость улетучилась как мираж - с полбутылки я был уже косой.
      - Марина… - я бубнил себе под нос сидя на облезлой кухонной табуретке, - как же так, черт… как же так… ты же там без меня просто не сможешь… помнишь как ты плакала, а тебя успокаивал… помнишь, как ты жаловалась на маму, а говорил, что родителей надо ценить… Помнишь как мы первый раз переспали, и я был первым кто довел тебя до оргазма… помнишь тот букет, который я привез тебе аж из далекого Амстердама… ты еще встречалась с кем-то, но хотела его бросить, а заявился с таким букетом, что ты… позвонила ему и сказала, что все… Черт! Позвонила! Бля, чертов телефон, по хрипам динамика надо догадаться, что теперь человек может жить и без тебя, а ты, мил человек, иди на хуй и не оглядывайся!
      Я просидел на кухне долго. Очень долго. Но потом я понял сразу две вещи: что сейчас половина одиннадцатого, и что у меня до сих пор сохранились ключи от Маринкиной квартиры. Сил думать уже не было, я был пьян и терять было нечего. Я пьян, а она ненавидит меня пьяного. Подумаешь! Я и трезвого себя ненавижу, но это не помешает мне провести Новый год вместе с самим собой.
      У нее в квартире никого не было. Я не смог найти выключатель. Может от того, что был слишком пьян, а может и потому, что его не оказалось на привычном месте. Огни окресных домов давали довольно освещения. И что теперь? Маринки нет, а я, в стельку пьяный сижу у нее дома. Надо позвонить, срочно. Свой сотовый я уже давно то ли потерял, то ли пропил, но городской оказался на прежнем месте. Ее квартира определенно изменилась, но как именно разглядеть было трудно. Набираю ее сотовый. Уж этот номер я помню наизусть. Сеть перегружена. Черт! Набираю еще и еще. Перегружена. Дозваниваюсь! Долгие гудки… жду… Где-то в недрах постели слышу веселенькую мелодию. Она не взяла телефон с собой!
      Я. Не. Знаю. Что. Мне. Теперь. Делать. Вся это ситуация с сидением в чужой темной комнате, со звонками в никуда, с неудачным праздником это некая печальная аллегория всей моей блядской жизни за последнее время. Я что-нибудь придумаю, я не так сильно пьян, я через секунду приму решение, а пока мне надо подумать. Прикрыть глаза и подумать… прикрыть глаза…
      Наверное я не заснул, а упал в обморок. И то и другое было вполне закономерно. Проснулся я поздним утром. Маринка сидела в кровати в рубашке и пила кофе.
      - С Новым годом.
      Что я мог ей ответить?
      - Тебя тоже.
      Что теперь делать?
      Она вышла замуж?
      И ли она ждала его?
      Или, что лучше, она вышла замуж, но ждала его?
      Утекай, в подворотне нас ждет маньяк. (Бэкс) Мы сидели в "Двух собаках". Мы - это я, Кэп и мудила Стомп. Рабочий день закончился. Малолетки брали сегодня преимущественно экстази. Кислота шла плохо. Впрочем, так было всегда. Подвали еще одни крутые кексы и взяли несколько грамм кокса. Я отдал Стомпу его долю, и сейчас мы просто расслаблялись за кружечкой пива.
      Чтобы не коротать время наедине с этим уродом Стомпом, я вызвал Кэпа.
      - Кэп, друг, не хочешь пропустить кружечку Гиннесс в "Собаках"? - спрашиваю я.
      - Всегда за, бруда, - отвечает Кэп.
      Через двадцать минут он вваливается красный с мороза в бар.
      - Привет, парни, - говорит он, и подсаживается к нам за столик.
      Я заказываю нам всем пива.
      Стомп уходит в туалет пустить поезда по венам. Херов торчок.
      - Что нового? - спрашивает Кэп, присасываясь к бутылке.
      - Нех, - пожимаю я плечами.
      Опять включили эту факин волну с этими злоебучими Бритнями Спирс.
      - Эй, Наташ, - кричу я телка за барной стойкой, у которой, к слову, неиповые арбузы, - ты не поменяла бы волну?
      - Конечно, Бэкс, - отвечает она.
      - Просто, это слишком для моих чувствительных, блядь, ушей, - поясняю я ей.
      Малолеток в баре нет, так что нех крутить такое гониво.
      Из туалета возвращается Стомп, уже вмазался, блядь, и растирает вены на руке через ткань куртки.
      - Еще пива, - кричу я барменше.
      Волну таки меняют. Типа, радио-классика.
      - То, что надо, - говорит Кэп, заслышав звуки старой вещи "A-ha".
      Стомп снова начинает втыкать.
      - Блядь, торчок хуев, ты заебал уже своим торможением, - негодую я, - весь день на тя пялился урода, хоть щас не порть настроение.
      - Да оставь ты его в покое, - говорит Кэп.
      Наташа приносит пиво и Кэп отпускает какую-то похабную шутку на счет размера ее сисек. Чикса лишь улыбается. Мудила еще успевает хлопнуть ее по заднице.
      - Гы-гы-гы, - помещение сотрясает наш хохот.
      - Я так девочку трахнул, - начинает Стомп.
      - Да, ну? - поднимаю я брови, изображая на щщах недоверие.
      - Да, такая девочка, - тянет Стомп.
      - Тебя, бля, Алина девственности лишила, гы-гы-гы, - прикалываюсь я, - и больше тебе уроду никто и не давал.
      Кэп чуть не поперхнулся пивом, пена забавно брызнула у него через нос.
      - Бля, не говори, что ты ее трахал! - паникует он.
      - Ага, - кивает головой Стомп.
      - Твою мать, ты не подумай друг что я после тебя брезгую, но, бля! - Кэп меняется в лице.
      - А как же Лиля? - смеюсь я.
      - Ну, я еще до Лили, - Кэп пытается съехать, ему это херово, но удается.
      - Я такую девочку трахнул, - заводит свою пластинку сначала Стомп.
      - Бля, ты уже заебал, давай уже говори, что за чикса.
      - Ну, - начинает Стомп, - я пошел в интернет-кафе, сидел в каком-то чате и познакомился с ней…
      - И что, надрачивал себе тихонько за столом, - ржет Кэп, отпивая пиво.
      - Не-ет, - машет головой Стомп, - я ей свидание назначил.
      - Вау! - выдыхаю я.
      Кэп ржет.
      - Ну, мы забились с ней встретиться в кафе, - смущенно опускает глаза Стомп.
      - В каком? - с интересом спрашивает Кэп.
      - Этот, как его, "Магнолия", - говорит Стомп.
      - Знаю, - говорю я, - пафосное, блядь, местечко для малолеток.
      - Там даже Е достать невозможно, - кивает Кэп.
      Стомп делает глоток пива и смотрит на нас своими отупевшими глазами.
      - И дальше че было? - спрашиваю я.
      - Мы попили пива, - говорит Стомп.
      - И что? - Кэпа аж колбасит от нетерпения.
      - Потом пошли в бильярд поиграть, - пожимает плечами Стомп.
      - Дружище, а как она тебя восприняла? - спрашиваю я.
      - Ты мудак, Бэкс, - обижается Стомп.
      - Не-а, друг, ну реально, - успокаиваю я его.
      - Ну, намана, - говорит Стомп, - она такая, не пафосная, нормульная.
      - А-а, - киваю я, - ну дальше.
      Понятно, овца какая-то тупая, наверное.
      - Мы поиграли в бильярд, а потом поехали к ней и я ее трахнул, - смущенно говорит Стомп.
      - Ого, - смеюсь я.
      - И что дальше? Телефончиками обменялись? - интересуется Кэп.
      - Нет, - отвечает Стомп, - я утром съебался.
      - Ясно дело, - смеюсь я.
      Стомп допивает свое пивко. Он уже совсем некакущий.
      - Ехал бы ты домой, чувак, - говорю я.
      - Да, я хочу домой, - кивает Стомп.
      Я вызываю такси. Оно приезжает через пять минут и Стомп сваливает.
      - Адрес свой помнишь? - кричу я ему вслед.
      Тот молчит и покидает бар.
      - Заебал он, - говорит Кэп, - как ты с таким уродом работать можешь?
      - Это бизнес, друг, - отвечаю я.
      Мы берем еще по пиву. В "Собаках" становиться скучновато.
      - Как на счет того, чтобы пойти куда-то оторваться, - предлагаю я, - у меня еще Е имеется.
      - Можно, - с энтузиазмом говорит Кэп.
      - Лиля против не будет? - подкалываю я.
      - А она к подруге какой-то свалила ночевать, типа ее парень бросил и прочая хуйня, ну ты понимаешь, - говорит Кэп.
      - Точно, что хуйня, - говорю я.
      Достаю мобильный телефон и вызываю такси.
      - Куда поедем? - спрашиваю я, одевая пальто.
      - В "Чикаго"? - спрашивает Кэп.
      - Банально, - мощусь я, открываю дверь и выхожу на воздух.
      Снег трещит под ботинками и посыпает нас с небес. Из-за угла, прорезая огнем фар темноту, выезжает желто-черное такси.
      - Решай быстрее, - говорю я, и машу рукой авто.
      - Ну, давай может в "Lion", - предлагает Кэп, - там сегодня "Би-2" играет.
      - Хуй мы туда без флаеров попадем, - говорю я, открывая дверцу такси, - идея, едем в "London-72", там сегодня "Мумий Тролль" играет.
      Я сажусь на заднее сидение такси.
      - В "London-72", - говорю я водителю.
      - Так, а флаера? - спрашивает Кэп.
      - У меня знакомые там, не парься, - отвечаю я.
      Через десять минут машина тормозит перед входом в "London-72". Пафосное местечко. Перед входом толпятся неудачники, которым так и не суждено попасть сегодня на "Мумий Тролля".
      Мы проталкиваемся через толпу к стюардом.
      - Привет, Коль, - говорю я, и жму руку одному здоровяку в костюме от Armani.
      - Здоров, Бэкс, какими судьбами? - улыбается он.
      - Нам с другом, - я киваю на Кэпа, - надо во внутрь попасть.
      - Никаких проблем, - отвечает стюард, шепчет что-то своему напарнику и нас пропускают во внутрь под недовольный свист толпы.
      - С меня причитается, - говорю я улыбаясь.
      - Какие вопросы, дружище, - хлопает меня по плечу стюард.
      Я толкаю дверь, и мы оказываемся в чилл-ауте клуба. Где-то издалека слышна музыка. Концерт уже идет минут как тридцать. Мы сдаем пальто в гардероб и валим в основной зал.
      - Надо бы выпить, - говорит Кэп.
      - Сейчас, жалко только, бесплатная выпивка нам не причитается, - отвечаю я, и мы валим к барной стойке.
      Толпа плотно обступила невысокую сцену.
      - Утекай, в подворотне нас ждет маньяк, - поет Лагутенко.
      Толпа в едином порыве вторит ему.
      Мы садимся на высокие стулья возле барной стойки.
      - Два по сто Абсолют, - говорю я шикарной грудастой официантке.
      - С содовой?
      - Сухой, девочка, я пью только сухую водку, - улыбаюсь я.
      Официантка ставит перед нами два стакана с водкой.
      - Твое здоровье, друг, - говорю я, поднимая стакан.
      - Твое, - отвечает Кэп.
      Я отпиваю немного водки и беру с блюда кусочек лимона посыпанного солью.
      - Хотелось бы под "Тролля" поколбасицца, - говорит Кэп.
      - Иди попрыгай, кто же тебе мешает? - говорю я.
      - А ты? - спрашивает Кэп.
      - Нах, не хочу, - отвечаю я.
      - Ну, и я посижу.
      Мы пьем водку.
      - Бэкс, - спрашивает Кэп, - у тебя нет кокса.
      - Есть, - отвечаю я.
      - Может того, - говорит он, показывая глазами в сторону туалета.
      - Это товар, сорри, брат, - говорю я.
      - Я заплачу, - говорит Кэп.
      - У меня грамм всего, завтра надо одному кренделю передать, - оправдываюсь я.
      - Бля, ну возьмешь дома, у тя что, это последний кокс? - напрягается Кэп.
      - И то правда, - я жму плечами.
      Зал клуба набит. Вокруг барной стойки ходит дохуя народу.
      - Пиздец, потеряем место, - говорю я.
      - Ну и хер с ним.
      Мы допиваем водку, я расплачиваюсь с официанткой, даю ей на чай, в перспективе надеясь выебать эту сучку, и мы валим в туалет.
      Внутри уже два кренделя склонились над дорожками и быстро их так убирают. Один из них в двубортном сером костюме Ralph Lauren, другой - пидерских джинсах Gucci и реглане Lacoste.
      - Парни, кокса не будет? - я желаю разжиться халявой.
      - Сорри, мужик, последнее, - говорит один.
      - Ок, - отвечаю я, и начинаю ссать в писуар, в ожидание, пока эти пафосный лоси свалят.
      Уроды умываются и выходят на хер. Я по быстрому сооружаю две жирных дорожки и мы убираем их.
      - Бля, - говорит Кэп, запрокидывает голову и начинает глубоко дышать.
      Я подхожу к зеркалу и привожу себя в порядок. Умываюсь и все дела.
      Кэп ссыт.
      Мы вываливаем из туалета. Как и знали - наши места, как и все остальные, возле барной стойки заняты.
      - Блядь, - расстроено говорит Кэп.
      - Не парься, - утешаю я его, и беру нам еще по сто грамм Абсолют.
      Мы становимся сзади толпы и слушаем Тролля.
      Неподалеку стоят две достаточно перспективные чиксы. Лет по девятнадцать-двацать.
      Первая - рыженькая, джинсы Timberland, олимпийка Puma.
      Вторая - черненькая, кожаная юбка Prada, какая-то блузка.
      - Смотри, - толкаю я Кэпа, и показываю на девочек.
      - Куда? - спрашивает тот.
      - На телок, бля, - говорю я.
      - Ага, - довольно ухмыляется тот, - хорошенький.
      - Как на счет, чтобы поебаться сегодня? - спрашиваю я.
      - Я не против, даже за, а где именно? - говорит Кэп.
      - У меня на хате однозначно нет, разведем и поедем прямо к ним.
      - Тоже тема, - кивает Кэп.
      Мы подваливаем к чиксам. Начинаем банальный базар, который действует только на таких тупых и одержимых сексом сучек, как они.
      Чиксы оценивают нас взглядом, и понимают, что перед ними, бля, топ-ребята, а не лохи какие. Сразу расцветают и, наверное, текут. Гы-гы-гы.
      - Выпьем? - предлагаю я.
      - С удовольствием, - рыжая.
      - Водку? - говорю.
      - С удовольствием, - черненькая.
      Чиксы, которые пьют водку с удовольствием - легко доступны. Аксиома.
      Иду к бару и беру по сто грамм водки.
      Стоим возле толпы. Пьем.
      - Нам так нравится "Мумий Тролль", - рыжая.
      - Ага, нам тоже, - киваю я.
      - А вы как сюда попали? - черненькая.
      - Связи, - говорю.
      - Вау, - выдыхают чиксы.
      Блядь, хоть бери и трахай их прямо тут.
      Допиваем водку. Чиксы смотрят на нас с надеждой.
      - Как на счет того, чтобы экстази заброситься? - предлагаю я.
      - Здорово! - рыжая, - а у тебя есть.
      Я похлопываю себя по карману пиджака.
      Тебе - черная, мне - рыжая. Показываю я взглядом Кэпу.
      Ок. Кивает тот Мы снова валим в туалет, я достаю пакетик с Е.
      Девочки принимают по таблетке. Мы тоже заряжаемся.
      Я целую рыжую в губы, забираясь языком прямо в глотку, лапаю ее грудь через ткань олимпийки. Чикса стонет.
      Вижу, что Кэп уже тоже устроил французскую борьбу с черненькой.
      Ненужные условные барьеры пали.
      Мы покидаем туалет.
      "Мумий Тролль" играет финальную песню.
      - Делай меня ночью, мама! - кричит в микрофон Лагутенко, а я залажу рукой чиксе под олимпийку и нащупываю через тонкую ткань футболки затвердевший от возбуждения сосок.
      Концерт заканчивается.
      - Еще по водке? - предлагаю я.
      - Может поедем к нам? - спрашивает рыжая.
      - К вам?
      - Мы вместе живем, нет, ничего такого, - смеется, - просто квартиру снимаем, мы студентки.
      - Приезжие?
      - Нет, самостоятельные, - говорит черненькая.
      - Я бы выпил чашечку кофе, - говорю я, и вызываю такси.
      Мы заваливаемся на заднее сидение. Мой член рвется наружу. Всю дорогу я целуюсь с чиксой, пытаясь нащупать через джинсы ее клитор.
      Останавливаемся возле девятиэтажки. Я расплачиваюсь с водителем и мы валим к ним.
      - У вас есть выпить? - спрашиваю я, падая в кресло.
      - Есть, - говорит черненькая, и достает бутылку коньяка Арарат.
      Жесткая вещь.
      - У тебя еще есть колесики, Бэкс, - мурлычит рыженькая.
      Она уже успела сбросить джинсы и олимпийку, и сейчас лишь в белых трусиках и черное футболке 4YOU сдаться мне на колени.
      - Конечно, солнышко, - отвечаю я, провожу рукой по ее голой ноге и достаю из кармана пиджака пакетик с экстази.
      Мы принимаем еще по одной, потом начинаем пить коньяк.
      - Пошли, посмотрим мою комнату, - подмигивает черненькая Кэпу и они сваливают до утра.
      Я сразу перехожу к действию. Начинаю покусывать сосок сучки через футболку и лаская рукой через трусики набухший цветок клитора.
      Чикса уже вся течет.
      - Пошли в ванную, - предлагает она.
      - Ты иди, а я тут подожду, - говорю я.
      Рыженькая сваливает. Я слышу, как течет вода.
      Допиваю из горла бутылки остатки коньяка и заглатываю последнюю таблетку экстази.
      Сучка возвращается: голая и манящая.
      Я достаю пачку презервативов и мы начинаем трахаться.
      Я просыпаюсь с рассветом, иду в другую комнату и бужу Кэпа, жестом показываю не шуметь. Мы быстро одеваемся. Я оценивающим взглядом окидываю комнату, беру с журнального столика сумочку, извлекаю из нее кошелек - пятьдесят баксов. Мыло, бля.
      Расстроеный, я отдаю лэвэ Кэпу, беру под мышку новенький CD-центр JVC, и мы покидаем гостеприимную обитель.
      Валим по какой-то незнакомой улице в сторону шоссе. На встречу нам ползет алкаш, который, судя по его виду, здорово погулял.
      Мы ровняемся с ним.
      - Молодые люди, десять копеечек, опохмелиться, - жалобно просит он.
      Я молча бью урода кулаком в живот. Тот сгибается. Идущий сзади Кэп добивает чупа ногой по яйцам. Алкаш со стоном падает в грязный жидкий снег.
      Я удобнее беру музыкальный центр и свободной рукой ловлю машину. 1 Января (Happy End). (Марина) Трудно описать то, что я испытала в ту ночь, увидев Лэдди, спящего на нашей кровати. И тут же слезы буквально покатились из глаз, ведь "нашей" - это не меня и Лэдди, я уже давно встречалась с другим парнем. И пришли в то утро домой вместе с ним. Я не знала что делать, но решила вести себя так, будто ничего особенного не произошло. Валера, в общем-то, неплохой человек, он неплохо зарабатывает. Да что там неплохо! У него просто немерено денег, откуда вы думаете, этот шикарный домашний кинотеатр и великолепно отделанная кухня? А ведь я еще не дала ему согласия выйти замуж. Теперь я понимаю, что он просто решил взять меня в железные клещи быта, из которых я от него никуда уже не денусь. Еще несколько минут назад я была готова покориться судьбе, и стать "мужниной женой", как это обычно называется у классиков.
      Но, в ту секунду, как я увидела Лэдди, во мне снова воскресла картина, некогда виденная мною во сне. Это было так: огромное поле, поросшее редкой травой, я стою посередине, а со всех сторон на меня надвигаются люди. Среди них все - родители, учителя, наркоманы, менеджеры, проститутки, брокеры фондовых рынков, менты и еще какие-то уроды, всех не запомнишь.