Богиня - Богиня любви

Ф. К. Каст

Богиня любви

Кристине Зика, богине редакторов и друзей, с любовью. Я скучаю по тебе!

Дорогой читатель!

У авторов есть любимые книги. Верно, верно – книги как дети, и трудно признаться, что одного ребенка любишь больше, чем других, но это так. Книги о богинях – мои любимые дети, они прославляют независимость, ум и красоту современных женщин. Мои герои сходны в одном: им нравятся сильные женщины, и они достаточно мудры, чтобы ценить ум так же, как и красоту. Разве умная женщина не может быть сексуальной?

Изучать мифологию и пересказывать древние мифы очень увлекательно. В «Богине моря» я поведала историю русалки Ундины, поменявшейся местами с современной девушкой, сержантом Военно-воздушных сил США, которой нужно было разобраться в себе. В «Богине весны» я взялась за миф о Персефоне и боге подземного царства Гадесе и перенесла современную женщину в ад, в гости к его отягощенному заботами правителю.

А потом мы отправимся на чудесные каникулы в Лас-Вегас с божественными близнецами, Аполлоном и Артемидой, это уже в «Богине света», и наконец перейдем к моей любимейшей сказке «Красавица и Чудовище». В «Богине розы» я рассказала свою версию этой чудесной истории, выстроив волшебный мир, в котором возникают мечты – добрые и злые – и рождаются существа, от которых у меня захватывает дух.

Надеюсь, вам понравятся мои миры, и желаю вам обнаружить божественную искру в вас самих!

Ф. К. Каст

Благодарности

Огромное спасибо Шони Коул за помощь. Правда, Близняшка, ты молодец! Я не смогла бы справиться без твоего бесценного исследования.

Спасибо тебе, Ричард Томас из пожарного департамента, за техническую поддержку. Любые ошибки, касающиеся пожарных, – только мои.

Как всегда, благодарю моего агента и подругу Мередит Бернстейн.

Широкая улыбка и благодарность адресуются моей замечательной подруге Лоле Палаццо, владелице ресторана «Боури», за руководство в дотошном и неустанном изучении ее особых сортов мартини. Ладно, признаю, некоторые исследования проводить куда забавнее, чем другие…

Мне бы хотелось еще раз в особенности поблагодарить Кристину Зика, божественного редактора, за работу над пятью книгами из серии «Богини», включая и эту. Благодаря ее руководству я стала более уверенным рассказчиком. И воистину прекрасным вознаграждением для меня стало то, что мы подружились. Я желаю ей всяческих успехов и отличной карьеры!

Пролог

Венера ужасно беспокоилась.

Нет. Это было куда хуже, чем просто беспокойство. Его можно утихомирить, выпив бокал чудесной охлажденной амброзии и приказав нимфам развеселить богиню. Это могло означать что угодно: от повеления уложить ее волосы в затейливую корону из светлых кос до массажа всего тела, который замечательно делают водяные нимфы. Это изумительное чувственное наслаждение лучше всего получать на берегу моря. В обнаженном виде. Но Венере совсем не хотелось звать нимф. И она уже выпила бокал свежей прекрасной амброзии, только что собранной в полях Элизиума.

Венера вздохнула и топнула изящной ножкой по гладкому мраморному полу своей комнаты в подземном дворце Вулкана. Она покинула собственный золотой храм на вершине горы Олимп, откуда открывался фантастический вид на окрестности, и спустилась во дворец супруга по той же самой причине, что и многие века подряд: чтобы найти здесь мир и тишину и отдохнуть от изматывающих обязанностей самой прекрасной, самой желанной из всех когда-либо существовавших женщин – от обязанностей воплощенной любви. Обычно, когда она скрывалась в недрах владений Вулкана, это помогало. Между Вулканом и Венерой не было романтических отношений. Даже подумать об этом смешно. Брак с Вулканом дал ей возможность убегать от утомительной работы – быть воплощенной Любовью. А для Вулкана женитьба на Венере стала своего рода самоутверждением, попыткой показать остальным олимпийцам, что он может соответствовать их компании и быть одним из них.

«Похоже, этот лишенный страсти и любви брак гораздо лучше выглядел в теории, чем оказался на деле».

Венера поставила на стол хрустальный бокал с амброзией. И откуда к ней пришла эта до глупости циничная мысль? Ведь в соглашении с Вулканом все было правильно. Оно работало в течение многих веков, и оно может работать еще долгие века.

В порыве внезапного вдохновения Венера встала и торопливо вышла из роскошной комнаты. Конечно… она должна найти Вулкана. Они ведь друзья. Может быть, он поможет ей подобрать хорошую пару для Гермеса. Ведь прошло уже немало времени с тех пор, как посланник богов в последний раз вспыхивал огнем. К тому же нет ничего лучше маленькой тайной любовной истории, чтобы оживить чьи-то дни.

Отыскать Вулкана оказалось совсем нетрудно. Как будто от него вообще можно было ожидать хоть каких-то сюрпризов, больших или маленьких! Он, как всегда, обретался в кузнице Олимпа, где, как всегда, вздымался огромный столб пламени. Венера тихо вошла. Вулкан стоял перед колонной огня, подняв руки. Венера с бесстрастным интересом посмотрела на него.

Большинство олимпийцев были светловолосыми, гибкими и изящными. Вулкан был темен и могуч, хотя и отлично сложен. Другие боги избегали его из-за физического изъяна – хромоты, которой он страдал бесчисленные века. Но эту хромоту едва ли можно было бы заметить, если бы Вулкан не жил среди безупречных и совершенных золотых богов.

Да, он определенно весьма привлекателен. Однако Венера никогда не испытывала к нему желания, как и он к ней, насколько она знала, а ведь если бы такое желание возникло, богиня любви сразу поняла бы это. Венера склонила голову набок, размышляя о том, что желание и страсть зачастую почти не имеют отношения к физической стороне, зато куда сильнее связаны с чем-то расплывчатым и неясным, похожим на искру, проскочившую между двумя душами. И этой искры не хватало им с Вулканом.

Венера покачала головой. Подобные мысли – пустая трата времени. В конце концов, она ведь воплощенная Любовь. И она могла бы приказать этой искре вспыхнуть, когда сама того пожелает. Так почему бы ей не отдать такой приказ и не позабавиться слегка над огненным Гермесом? Он был уж слишком серьезен и только и знал, что работал, работал, работал… Венера подошла поближе к мрачному богу, чтобы заглянуть через его широкое плечо туда, где желтые и оранжевые языки пламени священной огненной колонны взвивались в ответ на магию, творимую богом, – что бы она собой ни представляла. В огне Венера заметила мелькнувшее на долю мгновения ночное небо, сверкающее созвездиями, – и это было довольно странно, но не особенно интересно. Венера никогда не понимала, что такого завораживающего в этом столбе огня. Но возможно, это потому, что Вулкан не посвящал ее в подробности своей магии. Хм… Венера стояла, покусывая нижнюю губу. Она ведь прежде не задумывалась об этом. Она пожала плечами. Да какая, собственно, разница?

– Вулкан! – окликнула она бога. Он оглянулся и рассеянно улыбнулся.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнула?

– Вообще-то, милый, я сегодня ужасно скучаю.

Венера подошла к каменной скамье рядом с огненной колонной и грациозно опустилась на нее.

– Что ты скажешь, если я заварю некую милую кашу между Гермесом и… ну… – Она немного помолчала, раздумывая. – Например, с Эолом?

Вулкан, все так же сосредоточенно глядя на бурлящие языки пламени, ответил ей более чем рассеянно:

– С Эолом? Но разве бог ветра не предпочитает юных нимф, нимф-девушек, всем прочим бессмертным?

– Ну, это мелочи. Я брошу чары, ты велишь пламени отнести их, и…

– Прости, Венера, но я сейчас занят одним довольно важным… – Бог слегка замялся, осторожно подбирая слово. – Важным исследованием.

Он наконец коротко глянул на Венеру и отстраненно улыбнулся.

– Может быть, в другой раз.

Венера сердито уставилась на него, но Вулкан едва ли заметил ее раздражение. О великий трезубец Нептуна, до чего же скучен этот Вулкан! Ему никогда не случалось впасть в неистовство, или поддаться страсти, или отчаянно веселиться, как, например, Аполлон и его сестра-близнец Артемида… хотя, впрочем, отчасти как раз поэтому Венера вышла за него замуж. Чтобы оградить себя от страсти. Так почему же вдруг их договор, да и сам бог показались ей такими раздражающими?

– Да, пожалуй. Мне бы не хотелось мешать твоим драгоценным огненным исследованиям. Ты, как всегда, смертельно скучен. Ну, может быть, в другой раз… – с сарказмом повторила она его слова.

Богиня встала и, даже не посмотрев в сторону Вулкана, растворилась в клубе сверкающих искр цвета амброзии.

Вулкан был готов поклясться бородой Зевса, что обрадовался ее уходу. Не то чтобы ему уж очень не нравилась Венера. Он многие века смотрел на нее как на хорошего друга. И лишь с недавних пор что-то в этой дружбе стало не так. Бог вздохнул и потер лоб. Но вины Венеры тут не было. Похоже, в последнее время что-то не так в его собственной жизни. Однако это его личная неудовлетворенность… недовольство собой. И кое в чем она права. Он безнадежно скучен.

Когда же он утратил интерес к жизни? К приключениям? К любви? Последний вопрос всплыл в уме Вулкана, удивив его самого. Любовь? Бог фыркнул. Он женился на воплощенной Любви, куда уж лучше? Однако между ним и Венерой никогда не было ничего, кроме дружбы и уважения. Конечно, у нее случалось множество развлечений, но его это ничуть не волновало. Они ведь заключили договор, а не настоящий брачный союз.

Нет, не отношения с Венерой беспокоили его. Дело было в его жизни как таковой. Взгляд Вулкана вернулся к картине созвездий, которую он вызвал в центр огненной колонны. Звезды выглядели такими мирными… величественными… свободными. Страстное желание внезапно охватило бога огня. Если бы он мог сбежать туда, в небеса, и оставить позади всю тоску своей нынешней жизни…

А почему бы и нет? Он ведь олимпиец. Могущественный бог. Для него нет ничего невозможного.

Разумеется, он не может оставить без присмотра свои владения. Вулкан провел ладонью по лицу и принялся расхаживать туда-сюда перед пылающим столбом. Кто мог бы управлять его владениями, если бы он ушел навсегда? Ни один бог не снизойдет до того, чтобы занять его место… оно для них слишком низкое, и в буквальном смысле тоже. У него здесь нет ни роскошных пейзажей, ни игривых нимф, ни блестящего распутства. Он просто следит за огнем на земле и на Олимпе. Это важная работа, но она, безусловно, не так эффектна, как, скажем, выводить в небеса солнце или призывать на землю весну.

Ничего не придумав, он решил прогуляться. Прогулка поможет прояснить ум. Поднимаясь по ступеням, выводящим на поверхность, Вулкан пытался сосредоточиться на чем-нибудь приятном. Для того чтобы сбежать в небеса, необходимо чудо, ну так на то он и олимпийский бог, чтоб творить чудеса…

Бог огня медленно пересек огромный бальный зал дворца Зевса и Геры. Он мог бы идти и побыстрее – хромота не мешала, она отражалась лишь на красоте движений. И за бесчисленные века Вулкан научился двигаться медленно и ровно, чтобы избежать неприязненных взглядов и едва слышно произнесенных оскорблений. Как он ненавидел других бессмертных и их бесконечную страсть к совершенству! Они были такими пустыми и самовлюбленными… Большинство из них понятия не имели о том, что такое настоящая боль, и самопожертвование, и одиночество…

Вулкан выругался себе под нос. Ему бы удалиться в древние земли и бродить там в безлюдном лесу, размышляя о своем. Что заставило его явиться во дворец родителей? Это очень глупо, потому что окружающая безупречность лишь делала более очевидным его несовершенство.

– Вулкан? Я тебя окликнула уже несколько раз, а ты все не слышишь. С тобой все в порядке, сын мой?

– Все в порядке, – улыбнулся он матери. – Я просто задумался. Прости мою грубость.

Он поцеловал Геру в нежную щеку.

– Ты бы никогда не позволил себе грубости, сын мой. Ты выглядишь печальным. Ты уверен, что с тобой действительно все в порядке?

– Матушка, прошу, не надо обо мне тревожиться. – Вулкан заставил себя улыбнуться еще раз.

– Ты же знаешь, я не могу по-другому. – Гера глубоко вздохнула.

– Но это лишнее. А теперь я должен вернуться в свои владения. Был очень рад повидать тебя, матушка.

Вулкан снова поцеловал Геру в щеку и, прежде чем ее понимающий взгляд успел проникнуть в душу, поспешил прочь. Он сам выбрал свою судьбу, он шел своим путем. И ему совершенно не хотелось, чтобы король и королева всех богов вмешивались.

Если бы Вулкан чуть помедлил и оглянулся, он бы сильно удивился, увидев, как Гера чертит что-то пальцами в воздухе и воздух тут же начинает светиться. А если бы он как следует прислушался, он мог бы расслышать ее шепот: «Я дарую моему сыну магию материнской любви, чтобы помочь ему справиться с тем, что породило тяжесть в его сердце».

Но Вулкан не оглянулся, не услышал шепота матери. И уж конечно, не заметил почти невидимую нить силы, что последовала за ним.

Он просто шел по дворцу, стараясь избежать встречи с другими олимпийцами. Он двигался все так же медленно, но его походка не была неловкой или застенчивой. В его движениях ощущалась сила. Он подошел к выходу из бального зала и услышал смех – такой свободный, радостный, мелодичный…

Нет. Он не хотел сегодня еще раз встречаться с ней. Вулкан остановился и шагнул в тень, скрываясь от приближавшейся Венеры. Она смеялась и о чем-то оживленно разговаривала с богиней весны. Да, стоило покинуть его владения, и она тут же излечилась от скуки.

– Отлично, Персефона! – со смехом произнесла Венера. – Я готова уступить. Божественные туфельки! Мне уже хочется признать, что я была слишком резка в суждениях о твоем маленьком королевстве.

– Ну сколько раз объяснять тебе? Талса в Оклахоме никакое не королевство, и тем более не мое.

Смех Персефоны тоже звучал легко и свободно, и он был прекрасен на свой манер, хотя и без таких соблазнительных оттенков, что слышались в смехе богини любви.

– Смотри на Талсу как на какой-нибудь древний город вроде Помпеи или Милана, только в Талсе система канализации намного лучше. – Она помолчала, нахмурившись. – Но я бы не сказала, что уличное движение легче.

– Ты хочешь сказать, что проводишь по шесть месяцев в году в городе с прославленными мраморными купальнями, как в Помпеях? – с откровенным любопытством спросила Венера.

– Нет. Жаль, конечно, только в Талсе нет купален, как в Помпеях.

– Тогда там есть изысканное красное вино, как в Милане? – Венера даже застонала, вспомнив это наслаждение. – Итальянское красное вино из окрестностей Милана наполнено солнцем и воистину чудесно!

– Ох нет. Талса вовсе не винный регион, хотя они и закупают вина по всему миру. – Персефона снова ненадолго замолчала, легонько покусывая нижнюю губу. – Вообще-то должна признать, что я просто очарована напитком, который называют особым мартини. Его уж точно изготовляют прямо в Талсе.

– Ну, хотя бы это звучит немножко интересно. Но недостаточно для того, чтобы объяснить твою одержимость этим местом.

– Я вовсе не одержима им!

– Именно так! – возразила Венера. – Ты проводишь там по шесть месяцев, каждый год! И сейчас ты только что вернулась оттуда. Тебе не надуть воплощенную Любовь, Персефона! Я узнаю одержимость, когда ее вижу.

Вулкан полагал, что богиня весны разгневается при этих словах Венеры, и был немало удивлен, когда услышал благодушный смех богини.

– Может быть, я действительно одержима. А почему бы и нет? Я восхищаюсь Талсой. Есть что-то в том, чтобы гулять по улицам современного города… Там никто не узнает во мне бессмертную, и это дает удивительную свободу. Подумай об этом, Венера. Никто не судит, что ты могла, а чего не могла сделать за бесчисленные столетия. Никто не знает, кто твои родители. Никто не съеживается от страха, если ты рассердишься. И что лучше всего – никто не почитает тебя просто потому, что ты богиня. А если и почитают, то только из-за того, что ты – желанная, умная, очаровательная женщина. Можешь представить такую прелестную разницу?

Однако Персефона не дала Венере времени на ответ, а сразу продолжила:

– А мужчины! Современные мужчины совсем не такие, как древние смертные. У них нет дурацких пунктиков.

Венера озадаченно наморщила лоб, и Персефона пустилась в объяснения:

– Пунктики… Ну, это значит, что современные мужчины не рассуждают как архаичные варварские болваны. То есть большинство из них так не рассуждает. У современных мужчин нет тех предрассудков, которыми страдают древние; они умеют обращаться с женщиной как с равной, а это очень-очень сексуально.

Вулкан, наблюдавший за богинями из тени, увидел, как прекрасное лицо Венеры осветилось пониманием, и в то же самое мгновение его потрясло чувство, которое он даже и не признал сразу, поскольку для него это было чем-то совершенно новым… а это была надежда. То, что Персефона сказала об отличии современных мужчин от древних, породило в нем внезапную сладкую надежду.

– И во мне не узнают воплощенную Любовь? – спросила Венера в тот самый момент, когда Вулкан сообразил, что его в современном мире никто бы не узнал… и не стал бы остерегаться как бога огня.

Персефона улыбнулась.

– Ты можешь сколько угодно тренироваться в искусстве обольщения, и никто не догадается, что ты – воплощение самой Любви. Звучит интригующе, не правда ли?

– Да, это верно.

Да, мысленно согласился и Вулкан. Оставаться неузнанным – это действительно очень-очень интригует.

– И не забудь еще прекрасные магазины, – добавила Персефона, грациозно вытягивая ножку, чтобы похвастать черными ковбойскими сапожками из крокодиловой кожи.

– Персефона, подружка, может быть, ты согласишься показать мне твое занимательное маленькое королевство?

– О, с удовольствием!

Богини взялись за руки и со смехом отправились к храму матери Персефоны, где, как было известно Вулкану, находился открытый портал, выводивший в современный город Талсу.

– Очаровательно… – пробормотал бог себе под нос.

Покинув храм родителей, он поспешил к лестнице, что вела в недра горы Олимп, в его собственные огненные владения. Когда Вулкан добрался до своего парадного зала, мысли в голове уже гудели, как коричневые греческие пчелы. У современных мужчин нет предрассудков, которыми страдают древние… Они бы даже не узнали в божественной Венере воплощенную Любовь. Значит, вполне возможно, в сияющем королевстве Талса найдется какой-нибудь мужчина, который соблазнится ролью бессмертного… Особенно если воплощенная Любовь, сама того не подозревая, поспособствует такому соблазну…

Вулкан устремился к кузне, на ходу срывая с себя тогу; когда он встал перед колонной открытого огня, согревавшего весь мир, его мускулистое тело было обнажено и блестело от пота.

Он вскинул руки, раскрыв ладони. Ощутив присутствие бога огня, оранжевая колонна задрожала и заиграла сполохами. Вулкан закрыл глаза и сосредоточился. А потом начал ритмично начитывать заклинание:

Огонь, кружи и пылай, сильный и чистый,

Как страсть и любовь, иди за Венерой.

Следуй путем Любви через портал Деметры,

Ищи, испытывай и найди мужчину, который смертен.

Огонь танцевал и резвился вокруг ладоней Вулкана, как дитя, отражая необычное возбуждение, внезапно вспыхнувшее в груди бога огня. Вулкан так сосредоточился на заклинании, что не заметил, как нить силы Геры, обвивавшая его тело, скользнула к колонне огня и слилась с ней. Вулкан хлопнул в ладоши и закончил заклинание:

С нерушимой силой веры бессмертных

Найди смертного мужчину, который может дать мне утешение!

Колонна огня взорвалась с ревом, который мгновенно оглушил бы любого смертного. Но бог огня спокойно наблюдал, как в колонне возник язык золотистого пламени, невидимый для всех, кроме Вулкана, отделился от нее и повис в воздухе перед богом.

– Иди! – сказал бог огня. – Выполняй мой приказ!

Огненная лента, стремительная, как прославленные молнии Зевса, вырвалась из глубин горы Олимп. Вулкан знал, куда она направляется. Ищущее пламя должно было последовать за Венерой через портал Деметры в королевство Талса. А там огонь Вулкана будет старательно искать такое, чего никогда не найти в Древнем мире, – смертного, который смог бы занять место бога огня.

Вулкан удовлетворенно улыбнулся и приготовился ждать.

Гера почувствовала, что нить ее силы начала действовать. Она осторожно взглянула на Зевса. Тот был занят разговором с Деметрой. Они благодушно спорили, обсуждая новый урожай амброзии.

– Дорогой, мне нужно проверить еще кое-какие мелочи подготовки сегодняшнего вечернего пира. Ты меня извинишь?

Зевс рассеянно махнул рукой. Деметра поймала взгляд Геры, и Гера быстро подмигнула ей. Богиня плодородия едва заметно кивнула и с новым пылом углубилась в спор о качествах свежей амброзии. Гера вышла из главного зала, будучи уверена, что Зевс занят всерьез… ну, по крайней мере, на ближайшие несколько минут. Она нырнула в полутемный альков и закрыла глаза, сосредоточившись на силе, дарованной сыну.

Вот оно! Сквозь плотно сжатые веки Гера увидела нить, зацепившуюся за невидимый огонь, созданный чарами Вулкана. Гера наблюдала, как язык пламени прокрался к храму Деметры – и исчез в портале, ведущем в современный город Талсу. Удивленная Гера сосредоточилась сильнее и увидела Венеру и Персефону, выходящих в современный мир, ощутила вес заклинания, следовавшего за богиней любви.

Но зачем бы Вулкану преследовать Венеру и Персефону? Неужели он наконец устал от этой пародии на брак? Гера улыбнулась. Она искренне надеялась на это. Ее сын заслуживал большего, чем такая видимость семьи. С материнской решительностью она мысленно потянулась к огненной нити и заговорила с ней:

Слушай мою команду; выполняй божественную волю.

Я желаю наполнить пустое сердце моего сына.

А потому ищи то, чего не найти среди богов.

Ищи ту, что дополнит его, несмотря ни на что.

Он так долго один, этот бог огня.

Найди то особенное, что пробудит его желание.

Гера раскинула руки, и новая сила, созданная ее словами, невидимо пронеслась через Олимп, присоединилась к огненной нити и раскалила ее почти добела.

Гера довольно улыбнулась и вернулась в тронный зал.

Глава первая

С облегчением Пия услышала пожарную сирену. Но тут же ужасно смутилась. Черт-черт-черт! И надо же было так начаться субботнему утру!

– Они уже почти приехали, Хло-Хло! – закричала она.

От жалобного поскуливания из гущи по-зимнему голых ветвей сердце Пии сжалось, но она строго покачала головой, глядя на собаку, не желая поддаваться на выходки Хлои.

– Ладно, послушай. Сколько раз я тебе это повторяла? Ты. Не. Какая-нибудь. Кошка.

Из-за верхней ветки высунулся черный нос. За носом Пия увидела блестящие умные глаза, уставившиеся на нее.

– Р-грр! – Хлоя издала странный низкий звук, означавший, что она в высшей мере раздражена.

– Ну, как бы то ни было. Ты можешь любить кошек. Но ты не можешь стать кошкой!

Хлоя только негодующе заворчала в ответ, а пожарная машина наконец мягко затормозила у тротуара. Пия вздохнула и направилась к мужчинам, выбиравшимся из красного сверкающего грузовика. Хлоя снова разразилась горестными воплями и визгом. Забыв о том, что ее недавно смущали выходки собаки, Пия бросилась назад к дереву.

– Хло-Хло! Все в порядке, малышка! Я здесь, рядом!

– Неси сюда лестницу, Стив, – раздался низкий мужской голос. – Вот к этому дереву.

– Поскорее! – вскрикнула Пия, не отводя взгляда от перепуганной собаки. – Она ужасно боится, а если упадет, наверняка что-нибудь себе сломает!

– Мэм, кошки редко ушибаются, прыгая с деревьев, – произнес голос за плечом Пии. – Этот миф, ну, знаете, что кошка всегда приземляется на лапы, он отчасти правдив.

Хлоя заскулила.

– Эй, это не кошка!

Пия повернулась к пожарному, раздраженно нахмурившись.

– Я ведь четко сказала вашему диспетчеру, что моя собака… – заговорила она, уперев руки в бока, но от одного лишь взгляда на пожарного ее гнев испарился, а язык прилип к нёбу.

Пия почувствовала, как щеки загорелись огнем. Черт побери в квадрате! Это был ОН. Гриффин Ди Анжело. Самый потрясающий мужчина, каких ей только доводилось видеть. Вообще когда-либо. Даже по телевизору. Он был тем самым парнем, по которому она сохла весь последний год, после того как однажды выгуливала Хлою и проходила мимо его дома – а дом этот находился на ее улице, совсем недалеко – и увидела его, когда он подметал двор. Без рубашки. И вот он стоял перед ней. Стоял в ее собственном дворе, как будто выскочил из одной ее весьма выразительной фантазии.

Он, само собой, вообще сейчас не смотрел на нее и совершенно не заметил, что Пия внезапно лишилась дара речи. Он с насмешливой улыбкой глядел на Хлою.

– Но как, черт побери, он взобрался на это дерево?

– Это не «он», это «она», – ответила Пия. – Просто вскарабкалась.

– Ох, простите за грубость, мэм; я забыл, что вы тут рядом стоите. Меня зовут Гриффин Ди Анжело, я капитан городской пожарной станции.

Он приложил руку к шлему старомодным и восхитительным жестом джентльмена, приветствующего леди.

– Я знаю!

– Вы знаете? – Он вскинул брови, как бы подчеркивая свой вопрос.

– Да, вы живете вон там!

Пия махнула рукой вдоль квартала, в сторону его дома.

– Помните, мы с вами встречались на празднике Четвертого июля в нашем квартале, и еще летом, на празднике жареных сосисок, и еще перед Рождеством, когда все соседи собирались и обсуждали праздничное освещение, – забормотала Пия.

– Извините, мэм, – смутился он. – Я не помню. Конечно, он не помнил. Никто не запоминал встречи с Пией.

– Это неважно, я… э-э…

Она замолчала, уставившись в его глаза, такие большие, голубые и прекрасные, с темными ресницами… и совершенно по-идиотски забыла собственное имя.

– Мэм?

– Дорис Чамберлейн! – брякнула она, тыча в него рукой, как вилкой. – А собака на дереве – Хлоя.

Он осторожно пожал ее руку, будто боялся, что она взорвется от его прикосновения. А почему бы ему и не подумать так? Она ведь только что сказала, что они уже трижды встречались, но он ни одного раза не помнит, и все равно она продолжает таращиться на него, как детсадовка на фабрике жевательной резинки. А ее волосы! Пия с трудом удержала стон и принялась лихорадочно приглаживать растрепанную шевелюру, скрепленную сзади любимой заколкой.

– Смотри-ка, это собака! – сказал молодой пожарный коллегам, несшим раздвижную лестницу. – Поосторожнее!

– Черт побери, как она туда попала? – со смехом воскликнул другой пожарный.

Гриффин откашлялся и развел руками.

– Извините, мэм, – пробормотал он.

Пия нервно рассмеялась и постаралась ответить как можно более беспечно:

– Она туда вскарабкалась!

Но, как обычно, ни один мужчина даже не посмотрел на нее.

– Вскарабкалась? Да она поднялась по этому дубу футов на двадцать!

– Она отлично это умеет, – сообщила Пия. – Вот только она плохой спускатель.

Ей захотелось провалиться сквозь землю от смущения. Спускатель? Боже, да она действительно ведет себя как идиотка!

– Ну так давайте ее спустим, – сказал Гриффин.

Мужчины начали раздвигать лестницу, и Хлоя тут же зарычала.

– А что это за собака, мэм? – спросил Гриффин.

– Она скотчтерьер, но считает себя кошкой. Видите ли, у меня есть кот по имени Макс, и Хлоя безумно влюблена в него, несмотря на то что она – собака. Хлоя не желает этого признавать. И решила, что она – не шотландский терьер, а шотландская кошка. Не знаю, то ли познакомить ее с какой-нибудь собакой, то ли накормить успокоительным, а может, просто сводить к психиатру для животных.

Гриффин рассмеялся, и от его низкого заразительного смеха по коже Пии побежали приятные мурашки.

– А может, вам стоит просто научить ее технике безопасности.

Пия хихикнула и попыталась добиться «особого момента» с этим абсолютно, безумно великолепным Гриффином-Пожарным… того момента, когда глаза мужчины и женщины встречаются и замирают в долгом сексуальном взгляде.

Само собой, ничего не получилось.

Прежде всего потому, что ее кокетливое хихиканье – о ужас из ужасов! – перешло в нечто вроде шмыганья носом. Во-вторых, на сцене весьма некстати появилась прекрасная блондинка.

– Пия! Только не говори, что Хлоя снова забралась на дерево!

Гриффин мгновенно перенес внимание на свою соседку, поспешно направлявшуюся к ним, волоча за собой шестилетнюю дочку.

– Привет, Гриффин! – сказала она.

– Рад тебя видеть, Стаси, – улыбнулся он и снова прикоснулся к шлему.

Пия вздохнула. Конечно, он помнил Стаси – высокую, гибкую, всегда прекрасно выглядевшую Стаси, хотя Пия точно знала, что за весь прошлый год Стаси всего раз посещала собрания соседей по улице. А в присутствии Стаси у нее не оставалось ни единого шанса, что великолепный Гриффин еще хоть раз подумает о ней. Если он вообще хоть разок о ней думал. Несмотря на то что рядом со Стаси стоял ребенок, она все равно выглядела безумно привлекательной.

Но к удивлению Пии, взгляд пожарного вернулся к ней.

– Пия? – произнес он, приподняв брови.

– Да, – откликнулась она, пожимая плечами и приступая к краткому варианту объяснения, почему ее все так называют. – Как ни грустно, но Пия – это мое детское прозвище, почему-то оно ко мне прилипло навсегда.

– Ох, да будет тебе! – воскликнула Стаси. – Ничего дурного в твоем прозвище нет. Пия – это прелестно!

– Я за Пию! – сообщила дочь Стаси, Эмили. – Мне нравится твое имя. Оно отличное! Но не такое крутое, как вот он.

Эмили ткнула пальцем в сторону Гриффина.

– А ты женат? Пия не замужем. Может, ты женишься на Пие? А то у нее даже приятеля нет, и моя мама говорит, что это просто стыд: она ведь куда умнее, чем люди думают, и она…

Пия судорожно втянула воздух, чувствуя, как загорается ее лицо, а Стаси быстро закрыла рот Эмили ладонью, изо всех сил стараясь сдержать смех.

Хвала младенцу Иисусу за то, что именно в это мгновение Хлоя решила как следует рыкнуть на молодого пожарного, устанавливавшего у дерева лестницу.

– Хлоя! Все в порядке!

Пия подбежала к дереву и посмотрела вверх, на черную морду и яркие выразительные глаза. Хлоя заскулила.

– Извините, она не очень любит мужчин, – пояснила Пия, обращаясь к пожарному. – Но я не думаю, что она вас укусит. Хотя и будет протестовать и жаловаться. Возможно, очень громко и энергично.

– Я сам ее сниму, – сказал Гриффин.

– Она твоя, капитан!

Гриффин начал подниматься по лестнице, и сердитый низкий рык Хлои стал громче.

– Хлоя! Как ты себя ведешь! – воззвала Пия к совести взволнованной собаки.

«Пожалуйста, боже, только не дай ей укусить его», – снова и снова мысленно повторяла Пия… пока Гриффин не сделал нечто такое, от чего и рычание Хлои, и мысли Пии разом оборвались.

Он позвал Хлою, но не так, как любой человек обратился бы к собаке. Невероятно, но он заговорил с ней как с кошкой.

– Иди сюда, Хлоя, кис-кис! Все хорошо, малыш ка. Иди ко мне, кис-кис-кис…

Ошеломленная Пия наблюдала, как ее собака насторожила уши и повернула голову к Гриффину.

– Хорошая девочка, – промурлыкал Гриффин.—

Хорошая киска, киска…

Он медленно протянул руку, и Хлоя как следует обнюхала ее.

– Ну, чуешь, да? Все в порядке, киска, идем-ка вниз.

Пия застыла на месте и только таращилась на Гриффина, который осторожно потянул к себе Хлою, с любопытством обнюхивавшую его, взял ее на руки и начал спускаться по лестнице.

– Изумительно, – с глубоким вздохом произнесла Стаси. – Как ему это удалось? Хлоя же ненавидит мужчин!

– Он слишком симпатичный, чтобы его ненавидеть, мамуля, – сказала Эмили.

– Милая, давай оставим эту мысль при себе, хорошо? – предложила Стаси.

Потом она посмотрела на Пию и прошептала:

– Даже если это абсолютная правда.

Пия сделала вид, что не слышала ни ту ни другую, и это удалось ей без труда. Она целиком и полностью сосредоточилась на мужчине своей мечты, идущем к ней с ее собакой на руках, причем собака виляла хвостом!

– Вот она, мэм. Гриффин протянул Хлою девушке.

– С-спасибо, – пробормотала Пия. – Но как вы?..

– Как что? – переспросил он.

– Ну, это… кис-кис. Как вы додумались до такого?

– Простая логика. Вы же сказали, что она считает себя кошкой, и кошка у вас есть, да?

Пия кивнула.

– И кошку вы подзываете именно так, верно?

Пия снова кивнула.

– Вот я и решил, что она должна откликнуться на такой зов.

Гриффин почесал Хлою за ухом, и Пия с изумлением увидела, как ее собака – ненавидящая мужчин собака! – закрыла глаза и счастливо вздохнула.

– Впрочем, это не все, – добавил Гриффин. – Я рассчитал, что Хлоя почует запах Кали.

Пия внезапно догадалась.

– Это ваша кошка?

– Да, моя кошка. – Гриффин еще раз почесал Хлою и повернулся к своей команде. – Ладно, грузите лестницу. Желаю хорошего дня, мэм.

Он вежливо кивнул Пие и Стаси. Потом подмигнул Эмили и ушел.

– Эмили, милая, иди в дом и подожди мамочку, – сказала Стаси дочери. – Я задержусь на секунду-другую.

– Вы с Пией будете говорить о том, какой этот пожарный хорошенький?

– Конечно нет, милая. Иди же!

– Ладно. Пока, Пия!

Эмили вприпрыжку убежала к дому, напевая песенку про лимон и единорога.

– Знаешь, – сказала Стаси, – я и забыла, какой он ошеломительный, этот мистер Высоченный Пожарный. Но я полностью понимаю, почему ты уже сто лет только о нем и думаешь.

Пия поставила Хлою на землю, и собака тут же подбежала к дереву и принялась обнюхивать ствол.

– Даже не думай снова туда забираться! – строго сказала Пия.

Хлоя оглянулась и фыркнула.

– Могу поклясться, эта собака понимает каждое слово, – пробормотала Пия.

– Эй! Я о сексуальном, невероятном парне! Мы говорим о нем, а не о твоем сумасшедшем скотчтерьере!

– Она вовсе не сумасшедшая. И – да, он потрясающ, и я, пожалуй, слегка им увлечена. – Стаси закатила глаза, но Пия предпочла этого не заметить. – Но он уже ушел. И я не вижу причин продолжать разговор о нем.

– Как будто ты не говорила о нем без конца до сих пор!

Пия мысленно выругала себя за то, что один или два раза… ладно, раз десять или двенадцать она упоминала при Стаси о том, как хорош их сосед.

– Как бы то ни было, – сказала она, пытаясь изобразить равнодушие, – он ушел, здесь его нет, и незачем рассуждать о том, какой он весь из себя.

– Но суть-то в том, мисс Полное Одиночество, что он вроде бы заинтересовался тобой.

– Будь реалисткой, Стаси! Он вовсе не был заинтересован; он просто был вежлив. А это совсем не одно и то же.

– Вот дерьмо!

– Стаси, он меня даже не вспомнил, а мы сегодня встретились уже в четвертый раз! Мужчины вроде него не интересуются такими женщинами, как я.

– Значит, у него паршивая память. У многих парней она никудышная. Но… такие женщины, как ты? Что ты имела в виду?

Пия вздохнула и решила не напоминать Стаси о том, что память не подвела Гриффина, когда соседка подошла к ним.

– Женщины вроде меня – маленького роста, простоватые, легко забывающиеся. Он из мира моделей или богов. Не из моего мира.

– Знаешь, это и есть твоя проблема! Ты сдаешься, еще не успев начать борьбу. Я уже говорила – все, что тебе нужно, это немножко уверенности в себе. А выглядишь ты чудесно!

Выглядит чудесно? Это звучит как приговор. Сексуальная Стаси полагает, что это похвала, но ведь это все, на что Пия способна, – чудесно выглядеть. Стаси высокая, светловолосая, с потрясающими формами, весьма примечательной грудью, лицо словно высечено из мрамора. Разве она может понять, что это такое: быть настолько посредственной, что идешь по жизни как невидимка? Никогда не случалось такого, чтобы Пия вошла в комнату – и к ней повернулись головы всех присутствующих. Пия могла поспорить на что угодно, что великолепный Гриффин уже забыл о ней. Мужчины всегда о ней забывали, зато Пия могла точно так же поспорить, что пожарные долго обсуждали ее светловолосую соседку на обратном пути к пожарному депо. И кто-нибудь вполне мог сказать: «О, а ведь там была и еще одна девушка». Другая девушка – это Пия. Девушка, которую все забывают.

– Так ты это сделаешь?

– А? – вздрогнула Пия, вдруг осознав, что Стаси давно уже что-то говорит, а она не слышала ни слова.

Стаси разочарованно вздохнула.

– Я сказала, что до полудня далеко. У тебя есть масса времени для того, чтобы пойти на твою потрясающую кухню, испечь большую миску убийственного печенья с корицей и отнести великолепному Гриффину в пожарное депо в качестве благодарности.

– Ну, надо подумать. – Впрочем, думала Пия меньше секунды. – Нет.

– Но почему нет? – Стаси не дала ей продолжить. – Потому что у твоих дверей стоит очередь ухажеров, готовых пригласить тебя куда-нибудь сегодня вечером? Или потому что у тебя слишком уж особенное отношение к мужчине твоей мечты? А? В чем причина?

– Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не встречаюсь, и спасибо, что напомнила мне об этом, – сквозь зубы проговорила Пия, в миллионный раз подумав о том, как хорош Гриффин.

– Ладно, значит, это потому, что Гриффин не кажется тебе достаточно привлекательным?

– Тебе ведь известно, что это не тот случай.

– Тогда, наверное, потому, что ты девушка неприязненная и грубая, и ты не считаешь, что надо поблагодарить человека, который только что спас жизнь твоей сумасшедшей собаки-кошки?

– Хлоя не сумасшедшая, и она вовсе не собиралась погибать, – возразила Пия.

– Но она уж точно сломала бы себе что-нибудь, если бы свалилась с дерева.

– Стаси, это глупо и пошло – печь печенье ради того, чтобы увидеть человека, который совершенно мною не интересуется.

– Он улыбался тебе и расспрашивал о твоем прозвище, – напомнила Стаси.

– Он просто вежливый человек.

– Может быть. А может быть, и нет. И если ты не напечешь печенья, ты этого никогда не узнаешь.

Пия открыла рот, чтобы сказать «нет». Еще раз. Но Стаси перебила ее. Снова.

– Воспользуйся шансом, Пия! Просто воспользуйся этим маленьким шансом. В худшем случае компания перетрудившихся пожарных получит небольшое удовольствие, съев печенье. С другой стороны, может и так быть, что твоя стряпня произведет магическое действие и ты очутишься в одной из фантазий, которые постоянно сочиняешь, окунешься в мечту о…

Стаси повела бровями, глядя на Пию.

– Отлично! – Пия и сама удивилась, когда у нее это вырвалось. – Урок танцев у меня еще не скоро. Я испеку это чертово печенье и занесу пожарным по дороге на занятия.

– Ну наконец-то мне удалось одержать маленькую победу в головоломке «Пия и мужчины»! И вот еще что, обязательно оставь записку с выражением благодарности. На бланке твоей новой фирмы.

– Это еще зачем?

– Это послужит сразу двум целям. Во-первых, он узнает, что ты чертовски успешно делаешь карьеру, а во-вторых – будет знать, как с тобой связаться.

– Отлично. Ох. Ладно. Ну, будь что будет.

Пия позвала Хлою и направилась к крыльцу своего дома.

– Ты напишешь записку? – крикнула ей вслед Стаси.

– Я напишу записку.

Глава вторая

Она никогда не понимала, что лучше всего надеть. И как остальные женщины справляются с этим? Как они угадывают, выбирая правильное платье, делая соответствующую прическу и точно подбирая туфли? Туфли! Это кошмар. Она, наверное, никогда не научится покупать такие туфли, которые не были бы похожи на кроссовки, или на старушечьи башмаки, или туфельки кокетливой двухлетней девчушки. Пия поправила свитер – ну почему он выглядит таким бесформенным? У нее же есть грудь! Действительно есть! – и посмотрела на себя в зеркало заднего вида своей потрясающей новой машины. И застонала. Что это за макияж?! Нет, в общем-то, все в порядке, только… только… чего-то не хватает. В ее лице не было ничего интересного, или загадочного, или сексуального. И почему это вдруг новые тени для век, которые она вчера уговорила себя купить, стали казаться оранжевыми вместо нежно-персиковых, какими они выглядели в магазине?

Естественно, теперь эти тени чудовищно противоречили розовато-лиловой губной помаде, которая уже перепачкала ей зубы. Пия яростно стерла помаду. Потом глянула в зеркало на свои волосы. Ну почему это так: небо над городом ясное, влажность в Оклахоме сегодня нулевая, а волосы у нее все равно выглядят так, словно готовы улететь, как пушинки одуванчика? И о чем только она думала, когда их укладывала? Со вздохом смирения Пия достала из сумочки резинку и нацепила ее на волосы. А потом схватила тарелку с печеньем и пошла через стоянку ко входу в пожарную станцию.

Дверь не открылась. Почему они ее заперли? Конечно, сегодня суббота, и все же… Пожарные депо никогда не закрываются. А может, у них тоже есть выходные? Но они ведь приезжали к ней сегодня утром. Да и пожары случаются семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки. Так что на самом деле здесь не может быть закрыто. А если она подошла не к той двери? Пия стояла перед парадным входом в старомодное кирпичное здание, покусывая губы и оглядываясь по сторонам. Может, ей просто оставить здесь тарелку с печеньем? Оно завернуто в алюминиевую фольгу, ничего с ним не случится. А она напишет коротенькую записку за подписью Хлои, так что они там сразу поймут, от кого это, и не станут думать, что печенье отравлено или еще что-то в этом роде. Интересно, а пожарные вообще боятся, что их отравят таким образом? Наверное, это глупая мысль.

Пия еще немного потопталась на месте.

Это было как раз то, о чем снова и снова говорила ей Стаси. Уж сама-то Стаси не стояла бы здесь в нерешительности, терзаясь миллионом вопросов. Стаси пошла бы искать другой вход или еще что-нибудь в этом роде. Но кого Пия пытается одурачить? Пожарные сразу бы увидели прекрасную блондинку через окно и уже бы выскочили ей навстречу, не заставив ждать. Ох, черт… а что, если они наблюдают за ней прямо сейчас?!

– Мэм?

Дверь распахнулась, и вышел один из тех парней, что несли лестницу к дереву, чтобы снять Хлою.

– О, привет! Дверь была заперта.

– Да, мэм. Она всегда заперта. Вам нужно было позвонить вон в тот звонок.

– А… – промычала Пия.

Она залилась краской, увидев наконец маленькую табличку над кнопкой дверного звонка: «Пожалуйста, позвоните!»

– Я принесла вот это Гриффину, в благодарность за то, что он снял мою собаку с дерева, – пробормотала она, протягивая пожарному тарелку.

– Эй, да вы ведь та самая леди, у которой скотчтерьер лазает по деревьям! – рассмеялся молодой человек.

– Ну да, это я.

– Входите, входите! Я позову капитана.

Он придержал дверь, пропуская Пию, предложил ей сесть на скамейку в маленьком фойе, похожем на простую прихожую. Пия села, стараясь не слишком откровенно оглядываться вокруг. Примерно в десяти футах перед ней открывался арочный проход, выводивший в гараж, где стояли большие пожарные грузовики. Пие были хорошо видны гладкий цементный пол и передний бампер ближайшей машины. Справа полукруглая стойка отгораживала нечто вроде маленького узла связи, битком набитого многоканальными телефонами и радиооборудованием. Человек, сидевший там, коротко кивнул Пие и тут же снова уткнулся в книгу. Пия заметила, что это последний роман Кристофера Мура.

– Мне нравятся книги Криса Мура, – сказала она, предлагая тем самым немножко поболтать.

Пожарный глянул на нее поверх книги и хмыкнул.

– Я считаю, он пишет очень смешно.

– Да, – согласился пожарный, на этот раз даже не посмотрев на Пию.

– Мой любимый роман – «Кровопийцы-маньяки», но и «Агнец» мне тоже очень нравится, – сообщила Пия.

Ей это было слишком хорошо знакомо. Она будет вести вежливую беседу, а он станет издавать разные звуки, делая вид, что слушает. Мужчины всегда так поступали. У Пии на этот счет была своя теория: мужчины слушают только по-настоящему красивых женщин… и даже тогда они в основном только пытаются слушать, потому что у них тут же начинает работать воображение и они представляют себе разные картины… А с женщинами вполне ординарными, вроде нее, они даже не стараются изобразить, что слушают.

– Да, – рассеянно произнес пожарный, подтверждая верность ее теории.

В очередной раз.

Пия вздохнула и снова принялась покусывать губы – но вдруг замерла. Она присмотрелась к пожарному. Он ведь и сам-то выглядел весьма посредственно. Довольно молодой, ближе к тридцати, чем к двадцати, то есть на год-другой помоложе ее самой. У него были неопределенно-каштановые волосы, весьма обычное лицо и тело. Конечно, на нем была форма пожарного – темно-синяя футболка с золотым логотипом пожарного департамента Талсы, темно-синие штаны… и это, пожалуй, добавляло ему интересности. Но и только. Этот парень был чрезвычайно средним. Как и сама Пия. И вдруг ей стало наплевать на то, что он думает, будто может игнорировать ее. Что вообще все думают, что могут ее не замечать.

– И… э-э… Крис Мур отличный рассказчик, – сказала она. – Когда я читаю его книги, я просто умираю со смеху.

– Да-да, – откликнулся парень.

– Интересно, а есть ли вообще что-то такое, что тебя интересует?

Пия сдавленно вздохнула, как Хлоя, когда собирается залаять. Ее взгляд метнулся от бесконечно посредственного парня ко входу в гараж, где стоял Гриффин, сложив руки на груди и с усмешкой глядя на Пию.

– Интересует что? – спросил парень за стойкой.

– Ничего, милый мой, – ответил Гриффин, продолжая улыбаться Пие. – Не думай об этом.

Пия судорожно сглотнула и изо всех сил пожелала, чтобы ее лицо не залилось краской. Она ведь краснела вся целиком, становясь ярко-розовой… вот если бы только ее щеки очаровательно розовели…

– Я просто… э-э…

Пия замолчала. Что, собственно, она могла сказать?

«Я просто решила немного пошутить, потому что ваш коллега самым бесцеремонным образом не замечал меня»? Нет, это не годится. Пия подняла тарелку с печеньем, словно делая подношение в храме бога «Забудьте Ту Глупость Которую Я Только Что Сказала».

– Я принесла вам печенья. В благодарность.

Гриффин слегка наморщил лоб, и Пия поняла, что он не помнит, кто она такая. О, черт побери все на свете! Ведь прошло всего три с половиной часа после того, как он снял Хлою с дерева, а он уже успел все забыть! В четвертый раз. Отлично. Вот уж полное и вполне характерное позорище. Надо было просто оставить здесь эту дурацкую тарелку с глупой запиской и уйти в танцевальный класс до того, как…

– Ну да, конечно, – сказал наконец Гриффин, и смущение исчезло с его лица. – Вы моя соседка. У вас скотчтерьер Хлоя, которая считает себя кошкой.

Он немного помолчал, а потом добавил с легким смешком:

– Пия.

– Да, мы с Хлоей хотели поблагодарить вас. – Пия показала на завернутую в алюминиевую фольгу тарелку, стараясь не покраснеть в очередной раз, теперь уже из-за того, что он ее вспомнил. – Мы испекли шоколадное печенье. Ну, вообще-то я его пекла. А Хлоя и Макс выпрашивали по кусочку.

– Макс – это настоящий кот?

Пию снова окатила волна глупейшего удовольствия оттого, что он все помнит.

– Да, верно. Он-то как раз и отличный спускатель с деревьев, и умеет забираться на них.

Ох нет. Неужели она снова сказала «спускатель»? Пия беспечно улыбнулась, надеясь, что Гриффин каким-то чудом не заметит, что она – самая круглая дура во всей известной части Вселенной.

– Вам бы никогда не пришлось спасать Макса.

– Ну, это не вызвало бы затруднений, мэм, – сказал Гриффин, делая вид, что прикасается к невидимой шляпе. – Это просто часть нашей работы.

– Ну а мы просто хотели вас поблагодарить, – сказала Пия, чувствуя, как ее затягивает в глубину голубых глаз.

– Спасибо, это очень мило с вашей стороны, мы тут очень любим вкусности, – улыбнулся Гриффин.

– Спасибо, – повторила Пия.

И только после этого заметила, что уже несколько раз поблагодарила его, а теперь уже благодарит за то, что он поблагодарил ее. Ну, черт…

– Ладно-ладно. В общем, оставляю вам печенье. А о тарелке не беспокойтесь. Она старая. Можете ее потом просто выбросить. Или сохранить. Или сделать с ней что угодно.

Ох боже… Она бормочет всякую ерунду!

– Ну, еще раз спасибо. Желаю вам не подвергаться опасности.

Пия бойко отсалютовала Гриффину и рванулась к двери.

Малотиражный кремовый «форд тандерберд» служил Пие самым настоящим убежищем, и аналогию эту она считала вполне удачной, ведь ее умению общаться с людьми мог позавидовать разве что Квазимодо. Она захлопнула дверцу и прижалась лбом к рулю.

– Я ему отсалютовала, – несчастным голосом пробормотала она. – Нет, меня действительно нельзя выпускать на люди без присмотра.

Танцевальный класс, бывший для Пии еженедельным спасением от всех горестей и разочарований мира уже двадцать пять из ее почти тридцати лет, на этот раз не оказал обычного магического воздействия. Пия чувствовала себя вялой, и мадам Рингуотер, ее многоопытная преподавательница искусства балета, была вынуждена довольно резко напомнить Пие, что та пропускает основные движения. Дважды!

А Пия все продолжала думать о Гриффине.

Она понимала, что это глупо, по-детски, безосновательно, но ничего не могла с собой поделать. Она целый год страдала, глядя на Гриффина издали, а в итоге это привело к полной и окончательной катастрофе.

Она была самой настоящей идиоткой.

– Дорис! Сосредоточься, мерси. Я ведь отчетливо просила сделать батман тандю жете, а не батман дегаже, который ты так нечисто изобразила.

Мадам Рингуотер стукнула тростью по гладкому деревянному полу студии и резко проговорила с сильным французским акцентом:

– Faites-l’encore! Повтори снова!

Пия стиснула зубы и осторожно оторвала пальцы ноги от пола, стараясь сосредоточиться на движении и попасть в такт классической музыки.

Гриффин улыбался ей и смотрел в глаза. Дважды. Стаси даже сказала, что он заинтересовался ею, а уж Стаси-то наверняка знает. Она состоит в счастливом браке с Мэттом, похожим на Кена, супруга Барби, но мужчины до сих пор проявляют к ней повышенный интерес.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.