Легенды Зоны - Легенды Зоны. В петле

Ежи Тумановский

Легенды Зоны. В петле

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

* * *

1

Странный это был бар. Непохожий на такие же, по основному назначению, заведения, каких было немало в разных концах небольшого городка, расположенного всего в нескольких километрах от Периметра. Или, говоря иначе, границы, отделяющей мир людей от мира, где человеческим существам было бы лучше вообще никогда не появляться. В этом баре обычно не было слышно общего гула голосов, хотя людей за столиками сидело предостаточно. А бутылки, в изобилии стоящие на столах, практически не пустели. Сюда приходили не столько отдыхать, сколько говорить о деле.

Хозяин бара, а по совместительству и бармен, не жаловался. Почти не имея доходов от спиртного, он, по слухам, неплохо наживался на еде, приторговывая попутно информацией, а может, даже и артефактами. Хотя не исключено, что грязные слухи распускали конкуренты, чтобы испортить жизнь одному из самых пристойных заведений в городе. Во всяком случае, так бармен и отвечал всякий раз, когда ему пытались задавать вопросы разные мутные личности, время от время появлявшиеся зачем-то в баре.

Поэтому, когда однажды после обеда сквозь открытую настежь дверь в бар уверенно вошла женщина в строгом деловом костюме, бармен отставил в сторону стакан, облокотился на отполированную тысячами посетителей барную стойку и приготовился с печалью в голосе рассказывать о невероятной подлости конкурентов.

Несмотря на то что женщине явно перевалило за тридцатник, выглядела она просто замечательно, двигалась энергично, а когда ее взгляд быстро скользнул по небольшому залу, бармен даже ощутил некоторое любопытство. Незнакомка не походила на тех страдалиц, что иногда забредали в бар в поисках мужей-выпивох.

– Здравствуйте, – вежливо сказала женщина, непринужденно облокачиваясь на барную стойку напротив бармена. – Я ищу одного человека. Мне сказали, что он бывает в этом заведении.

– Мадам, – галантно сказал бармен таким мощным голосом, что его было слышно, наверное, в каждом углу заведения, – у меня здесь бар, а не справочная служба.

Женщина внимательно посмотрела ему в глаза, и от ее пронизывающего взгляда бармену стало как-то даже не по себе. Но начатый им спектакль для постоянных посетителей следовало доводить до конца, и он вопросительно приподнял бровь, словно давая понять, что теперь свою реплику должна произнести незнакомка.

Женщина обернулась и медленно обвела взглядом повернутые в ее сторону лица. В баре не было уже ни одного человека, который остался бы равнодушным к предстоящему развлечению. Женщина снова повернулась в бармену, и в руке ее, откуда ни возьмись, появилась крупная купюра.

– А налей-ка мне чего покрепче, хозяин, – сказала она громко и отчетливо, явно адресуя свои слова и всем слушателям.

– Как скажете, мадам, – хитро улыбаясь, сказал бармен и снял с полки бутылку абсента.

В зале раздались редкие смешки, люди оживленно задвигались, предвкушая интересное зрелище.

Бармен тем временем поставил на стойку высокий стакан и доверху наполил его зеленой жидкостью. Так абсент никто не пил, и все об этом прекрасно знали. Но посмотреть, как приезжая дамочка будет давиться высокоградусным алкоголем, было интересно всем.

Женщина спокойно взяла стакан и повернулась лицом к залу, словно и правда выступала на сцене. Всякое движение немедленно затихло. Три десятка человек с напряженным любопытством смотрели на стакан, выпить который целиком рискнул бы здесь далеко не каждый.

– Я ищу сталкера по кличке Опер, – громко сказала женщина, небрежно покачивая стаканом, словно гипнотизируя собравшуюся публику. – По жизни его зовут Костя. И если он вдруг по какой-то счастливой случайности забредет сегодня или завтра в этот бар, счастливая случайность получит вот эту красивую бумажку у хозяина заведения.

Она повернулась к бармену и положила на стойку вторую купюру.

– Не откажите мадаме в любезности, голубчик, – сказала она насмешливо. – А за это сдачу от первой денежки можете оставить себе. Как и это мерзкое пойло.

Она поставила стакан и спокойно вышла из бара.

– Ну, чего уставились? – грубо спросил бармен, ловко убирая купюры в карман фартука. – Я сам скажу Оперу, что его какая-то красавица искала. Не напрягайтесь.

– Да ты его позже меня увидишь! – буркнул небритый мужичок с лицом пропойцы и заспешил к выходу.

– Вот идиот, – сказал ему в спину человек, сидевший совсем рядом с барной стойкой, вытащил из кармана сотовый телефон и быстро набрал номер. – Опер? Привет, братан. Да помаленьку, керогазим, да. Чего звоню: тебя тут баба какая-то искала. Ну как «какая»? Лет тридцать пять, шатенка стриженая, в пиджаке и брюках. И такая, знаешь, не из фифочек. Баба-мужик, а не баба. Я бы сказал, что она только что за двадцать секунд поимела весь этот чертов бар. Понял уже кто? Ну, вот и отлично. Сегодня вечером придет снова по твою душу. Давай, отбой.

– Эй, ты, – хмуро сказал ему бармен. – Для тебя сегодня выпивка по двойному тарифу!

2

Ближе к вечеру женщина в брючном костюме снова появилась рядом с баром, но войти в гостеприимно распахнутую дверь не успела. Темная фигура в мешковатой серой куртке с капюшоном отделилась от грязно-серой стены здания, крепко схватила женщину за руку и быстро потащила за собой по улице. Капюшон, наброшенный на голову, не давал разглядеть его лицо, и женщина испугалась.

– Отпусти, урод! – зашипела она. – Ты даже не знаешь, сколько наживаешь себе проблем!

Как раз в этот момент человек буквально дотащил ее до угла здания и дернул в густую тень раскидистого дерева.

– А по-моему, проблемы пока у тебя, Марина, – сказал он, снимая с головы капюшон.

Несколько секунд Марина всматривалась в смутно знакомое, хоть и заросшее густой бородой лицо, и только потом поняла, что нашла того, кого искала.

– Костя!

– Тихо, – прижал он палец к ее губам. – Это было очень неосторожно с твоей стороны искать меня здесь таким вот образом.

– Твой телефон перестал отвечать больше двух месяцев назад, – сказала Марина. – Как мне тебя еще было искать?

– Раз перестал отвечать – значит, были на то причины, – морщась, сказал Костя. – И значит, не хотел я, чтобы меня вообще искали.

– У меня проблемы, – просто сказала Марина.

– Я это первым сказал, – усмехнулся Костя.

– Рому похитили. И, судя по всему, утащили куда-то сюда, в Призонье.

– Какого Рому? – озадаченно спросил Костя.

– Я и забыла, что вы тут друг друга только по кликухам зовете, – с досадой сказала Марина. – У нас что, много общих знакомых Ром? Мужа моего, Романа Андреевича Рывко. То бишь, сталкера Топора.

– Топора? – удивился Костя. – Да кому он на х… То есть зачем его кому-то было похищать? Ты ничего не путаешь? Может, просто загулял мужик, устав от семейной жизни?

– Так загулял, что собутыльники его маски на головы от страха натягивать начали, – мрачно сказала Марина, выуживая из кармана смартфон. – Вот, гляди, что мне позавчера прислали.

Она провела несколько раз пальцем по экрану и вручила смартфон Косте.

На большом экране дорогого телефона видеоролик смотрелся настолько хорошо, что казалось, еще немного, и люди в масках полезут из него на улицу. Правда, через секунду стало ясно: никуда люди в масках не полезут, поскольку заняты очень важным делом. Методично и даже несколько устало они избивали человека, крепко-накрепко привязанного к стулу.

Избиваемый походил на сплошной синяк, покрытый к тому же длинными кровавыми царапинами, его изодранную рубаху покрывали бурые и ярко-красные пятна, при каждом ударе он едва слышно покряхтывал, но выглядел при этом на удивление невозмутимым. На опухшем от побоев лице не было заметно ни страха, ни даже злобы в адрес мучителей. Лишь рассеченные губы кривились в презрительной усмешке. Потрясенный Костя с трудом узнал в нем Топора – сталкера, с которого началась его собственная сталкерская жизнь.

Один из людей в маске повернулся в сторону камеры и с наигранным надрывом в голосе сказал:

– Год назад этот человек зачем-то приезжал в Зону. Покатался по ней пару часиков и решил, что достаточно знает, чтобы начать ее разрушение! Именно после его приезда все у нас стало иначе. Мы считаем, что именно он виноват в том, что в нашей Зоне начали происходить ужасные вещи. И поэтому… – Человек в маске сделал выразительную паузу. – …мы требуем за жизнь этого человека десять миллионов долларов!

– И мыла попроси, а то воняет от тебя, как от душного козла, – насмешливо прохрипел Топор у него за спиной.

– Если в течение двух недель денег не будет, мы убьем этого человека, а голову пришлем в подарок его супруге. Инструкция по передаче денег будет приложена к этому обращению. – Человек наклонился совсем близко к камере так, что стали видны лишь толстые губы в прорези маски и добавил: – Да, совсем забыл. Мы не рекомендуем обращаться в мусарню, но и ничего против не имеем. Обращайтесь, сколько влезет. Можете даже журналистам сообщить. Немного известности нам тоже не помешает.

Он отпрянул назад и вдруг, ловко крутанувшись на месте, с разворота ударил Топора ногой в тяжелом ботинке по голове. Голова пленника мотнулась в сторону, и он завалился на пол вместе со стулом. На этом запись закончилась.

– Что это за клоун? – в полном недоумении спросил Опер.

– А вот это я и хочу узнать, – ответила Марина. – Но времени у меня не так и много. Всего десять дней осталось, если верить его инструкциям.

– Хорошо, давай пойдем куда-нибудь, где ты еще не успела поразить местный сброд своими манерами, – сказал Костя. – Там и поговорим.

3

– А ты здорово изменился, – сказала Марина, внимательно разглядывая бывшего напарника по работе сквозь клубы сигаретного дыма. – Возмужал. Загрубел.

Они сидели в почти пустой темной забегаловке, расположенной в полуподвале старого дома, куда Марина одна даже не решилась бы зайти. Мрачные, испачканные копотью стены, еще пахнущие недавним пожаром, небрежно очищенные от сажи столы, тусклые лампы в единственном светильнике под потолком. Костя сходил к стойке и принес две кружки пива и большую тарелку с мясом, от которого, впрочем, Марина отказалась.

– Ты тоже выглядишь совсем иначе, – сказал сталкер, безо всякого смущения беря с тарелки большой кусок мяса прямо руками. – Как женщина, которая ни в чем не нуждается, а не как замотанный по командировках репортер телевизионного канала. И мне кажется, что тебе это идет гораздо больше. А теперь рассказывай с самого начала.

Марина взяла кружку с пивом, отхлебнула, затянулась сигаретой.

Топор пропал по дороге с работы домой. Вечером, задержавшись в министерстве, он отпустил телохранителя, позвонил и обещал «почти успеть» к ужину. Но не пришел даже ночевать. Телефон его оказался выключенным. А уже ночью, когда Марина умудрилась «поднять на уши» не только всю министерскую охрану, но и самого министра, который уже по своим «каналам» подключил полицию, на ее телефон позвонил неизвестный. И предупредил, что Романа Андреевича Рывко искать бесполезно, поскольку этот заместитель министра уже давно, хоть и не по своей воле, покинул столицу. И в компании преданных поклонников едет куда-то очень далеко. Марине было велено успокоиться и ждать следующего звонка.

Полиция пыталась отследить местоположение звонившего, но следы звонка быстро потерялись в глубинах Интернета. Стандартный план по перехвату преступников в городе и области тоже ничего не дал. Супруге похищенного предложили отправляться домой и ждать хороших новостей, поскольку компетентные органы и без нее разберутся.

– Я тогда сразу поняла, что ничем толковым господа полицейские похвастать не смогут, – сказала Марина. – А уж когда мне прислали это вот требование и я пошла говорить про деньги…

– Можешь не продолжать, – сказал Костя, запивая мясо пивом. – Тебе сказали, что таких денег у полиции нет, но все будет согласовано в самое ближайшее время.

– Примерно так, – сказала Марина, закуривая новую сигарету.

– Ты стала больше курить, – отметил Костя.

– Вообще не курила. Представляешь, совсем бросила, – поморщилась она. – Два дня назад начала снова.

– Ну хорошо, хватит ходить вокруг да около, – проговорил Костя решительно. – Чем я могу помочь?

– Эти уроды, судя по их намекам, прячутся где-то за Периметром, в Зоне, – сказала Марина. – А ты, как я слыхала, здесь уже свой вполне человек. Давай соберем бригаду, поищем информацию, найдем и освободим Топора. Деньги – не проблема.

– Чего-то подобного я и ожидал, – со вздохом сказал Костя, – хоть и не столь резкого. Отвык я уже от общения с тобой.

– Что не так? – сразу оценила скептический тон напарника Марина.

– Много чего. Но прежде всего, я по уши в дерьме, – честно признался Костя, отводя глаза и вытаскивая сигарету из пачки Марины. – Тоже вот, видишь, закурил…

Хлопнула дверь. В зал ввалился уже заметно нетрезвый гражданин. Обвел всех присутствующих мутным взглядом, громко икнул и вышел обратно на улицу.

– Давай решим твои проблемы моментально, – напористо предложила Марина, – и займемся моими. Сколько ты задолжал? Или надо с кем-то из местных авторитетов договориться?

– Не все проблемы решаются баблом, – мягко заметил Костя. – Кровники у меня появились. Не так давно.

– У тебя? – поразилась Марина. – Это кого же ты грохнул, чтобы тебе хотели так отмстить?

– Никого я не грохал! – с досадой сказал Костя. – Но они думают, что именно грохнул.

– Рассказывай, – бросила Марина. – Мне в любом случае намного проще и быстрее работать с тобой, чем с неизвестными мне сталкерами. А вдруг все-таки еще и твою проблему попутно решим?

Костя помолчал, словно сомневаясь, стоит ли изливать душу бывшей напарнице, потом посмотрел на нее в упор и спросил:

– А ты готова поверить в то, что будет выглядеть, как глупая сказка?

– Я столько слышала за свою жизнь глупых сказок, – ответила Марина, – что давно ничему не удивляюсь. И готова поверить во что угодно, если знаю человека, который эти сказки рассказывает.

– Ну хорошо, тогда слушай. Случилось это неделю назад…

Это была обычная ходка, каких Костя, а точнее сталкер по кличке Опер, сделал уже не один десяток. Разве что туристы были не совсем обычные, хоть и пытались казаться самыми заурядными любопытными богатеями. Семеро мужчин, крепких и подтянутых, точно спортсмены, вели себя развязно, громко смеялись по любому поводу и активно злоупотребляли спиртным. Только глаз у Опера был уже наметан. Мельчайшие особенности экипировки, движений, жестов в совокупности выдавали в «туристах» вполне профессиональных искателей приключений, а не обычных зевак.

Но клиенты платили хорошие деньги именно за то, чтобы проводник держал свои вопросы и догадки при себе. Ну и вел по маршруту, разумеется. Двух туристов из этой группы, похожих как две капли воды, в дорогу провожал третий, точно такой же. Если бы не разница в одежде, его легко можно было бы спутать с теми, кого он провожал. Опер впервые в жизни видел трех братьев, настолько неотличимых друг от друга.

Сперва все шло по плану. Туристы с удовольствием фотографировались на фоне аномалий, с аппетитом обедали сухими пайками и на удивление беспрекословно подчинялись каждой команде своего проводника. Вместо того чтобы радоваться столь гладкой ходке, Опер все больше ощущал какое-то неудобство, а потом и тревогу, причины которой не смог сам себе внятно объяснить.

Все очень быстро начало меняться в тот момент, когда туристы вдруг предъявили своему проводнику ультиматум. Они хотели свернуть с оговоренного маршрута к некоей точке на карте, куда Оперу соваться совершенно не хотелось. После короткого, но крайне эмоционального скандала, сталкер подчинился.

– Был бы на моем месте Топор, – сказал Костя, глядя Марине в глаза, – он бы, наверное, сумел развернуть ситуацию в свою пользу. А я не смог. За это и поплатился.

Несмотря на все опасения Опера, к месту, указанному на карте туристами, они вышли достаточно легко. Лишь незадолго до цели на них выскочила совершенно обезумевшая от страха дикая свинья. Костя еще только собирался подстрелить на всякий случай опасное животное, а туристы уже резво повытаскивали стволы и за несколько секунд буквально нашпиговали свинью свинцом. Причем выглядели при этом скорее азартно, чем испуганно, хотя животное весом центнера в три обладало весьма устрашающим набором клыков и рогов.

Разглядывая тушу, изорванную выстрелами в лохмотья, Опер окончательно утвердился в мысли, что команда его туристов сплошняком состоит либо из бывших военных, либо из ветеранов спецслужб. Хотя почему обязательно бывших?

Вскоре они вышли к заброшенному бункеру, подходы к которому выглядели так, словно здесь много лет не ступала нога человека. Бетонные плиты едва проглядывали из-под естественных наслоений земли, а вход больше напоминал яму, под углом уходящую в грунт. Тем не менее «туристы» сразу повеселели и начали говорить о том, что «пропажа на удивление легко нашлась».

– Потом мне велели тщательно осмотреть местность вокруг на предмет аномалий. Чтобы, значит, не было под землей сюрпризов, которые можно обнаружить сверху. После чего отвели в сторону и сказали ждать, пока они не закончат свои дела и не вернутся.

Костя замолчал, словно совсем забыв о своей собеседнице.

– А дальше? – спросила Марина, которой надоело ждать.

– А дальше ничего, – сказал Костя. – Прошло много времени, но они все не возвращались. А когда я через несколько часов пошел их искать, то не нашел никого. Мало того, бункера тоже не было.

– В смысле? Не поняла.

– Бункер и люди исчезли. Заблудиться там было негде. Вот и все. Я уже начал думать, что все это мне приснилось, пока не нашел вот это.

Костя положил на стол длинный нож с темной эбонитовой рукоятью, с кровостоком на блестящем лезвии и удобной изогнутой к рукояти гардой.

– Нож одного из туристов? – с пониманием спросила Марина.

– Да. Причем его воткнули в дерево, словно знак оставили.

– Это ты на что намекаешь? – спросила Марина, закуривая новую сигарету.

– Ни на что. Просто констатирую. Странные люди приходят в странное место, где исчезают при странных обстоятельствах. Причем, насколько мне известно, подобные истории совсем не редкость сейчас в Зоне. Но это еще не все. Было еще кое-что странное.

– И что же? – с интересом спросила Марина.

– Серебристый туман. Я видел его там. Как раз перед тем, как отправиться на поиски.

Марина несколько секунд смотрела на него, глубоко затягиваясь. Потом сказала:

– Бронепоезд с установкой профессора стоит на приколе, я узнавала. Сам Ломакин – в тюрьме. Версоцкий и этот его подопечный юноша-монстр – надежно закрыты в какой-то суперсекретной «психушке» под землей. Думаешь, кто-то из ученых построил еще одну установку?

– Нет, все гораздо хуже, – со вздохом ответил Костя. – Мужики в масках на твоем видео сказали правду. После той нашей поездки в Зону здесь много чего начало меняться. А это значит, что профессор Ломакин не просто включил свою установку и проверил какие-то теории. Он запустил процесс, который после отключения установки не прекратился. И есть подозрение, что процесс этот только набирает силу.

– Ладно, – сказала Марина. – Я все поняла. Но можешь хотя бы посоветовать, к кому обратиться, чтобы не обманули?

– Я сделаю кое-что получше. Сам со всеми договорюсь и соберу тебе команду.

– Спасибо, Костя, – с чувством сказала Марина. – Ты настоящий друг. С деньгами…

– Я помню, проблем не будет, – улыбнулся Костя. – В нашем «хотеле» остановилась? В каком номере?

– В триста двенадцатом.

– Я постараюсь все уладить до завтрашнего обеда. Сиди в номере и никуда не уходи. Я сам приду к тебе.

Он легко поднялся из-за стола и стремительно исчез за дверью.

– Все-таки ты очень сильно изменился… – задумчиво произнесла Марина, глядя ему вслед.

4

Марина нервно ходила по номеру гостиницы. Скромное трехэтажное здание больше походило на слегка отреставрированный барак, чем на воплощение иностранного слова «Hotel», гордо красующееся на аляповатой вывеске. За окном давно стемнело, и городок укрылся плотным одеялом сумрака, лишь кое-где безуспешно отгоняемого слабыми уличными фонарями.

Это было настолько непривычно, что Марина вдруг ощутила странное чувство, хорошо знакомое ей когда-то очень давно, но почти забытое за давностью лет.

Беспричинный страх.

Ей ничего не грозило в этой хибаре, гордо именуемой «отелем», поскольку внизу, в фойе, рядом с жуликоватым хозяином, дежурило несколько здоровых амбалов, одним своим видом способных напугать кого угодно. Вокруг гостиницы лежала не Зона, по которой ей уже доводилось ходить, а обычный унылый городок. И на нее не охотились жаждущие кровной мести убийцы. Но мрак, выползший откуда-то из самых нехоженых уголков Зоны, таил в себе куда большую угрозу, чем какая-то там смерть.

Страх смотрел из темноты окна тысячами расширенных от ужаса глаз. Страх недобро скалился зарницами далеких вспышек где-то у горизонта. Страх обещал, что до того, как возьмет жизнь, заставить увидеть смерть тех, кто больше всего дорог. Страх не знал жалости, не оставлял надежд и ощущался так, словно был неотъемлемой частью этого места. И ему нельзя было показывать свою слабость.

Марина потушила свет, подошла к окну, всмотрелась в сумрак ночной улицы. Темнота была практически непроницаемой, но ей вдруг показалось, что из окна дома напротив кто-то смотрит прямо на нее. Страх, которому она сопротивлялась изо всех сил, вдруг разом затопил сознание. Она испуганно подалась назад и рывком задернула штору.

В этом маленьком грязном городке, наполненном бандитами и ненормальными сталкерами, она была совершенно одна. И даже Костя, обещавший прийти через пару часов, исчез без следа. А где-то там, в самом сердце чернейшего мрака, неизвестные страшные люди убивали ее мужа. И не было ни малейших гарантий, что он все еще жив. Отчаяние, страх и ощущение полной безнадежности слились в один бескрайний океан, в темных водах которого смелая и сильная Марина вдруг ощутила себя маленькой, беспомощной и никому не нужной. Еще немного, и она потеряла бы контроль над собой, но каким-то невероятным усилием сдержалась, сжала зубы и присела на краешек кровати. По лицу ее текли слезы, но она так и не издала ни звука.

Вдруг в дверь номера кто-то тихо поскребся. Марина передернулась всем телом и рывком поднялась на ноги. В полной тишине было слышно, как что-то поскрипывает в перекрытиях старого здания.

Прошло несколько минут. Слабый скребущийся звук раздался вновь. И шел он явно со стороны общего коридора.

Марина на цыпочках, стараясь двигаться как можно тише, подошла к двери и прислушалась. Тяжелое сопение, словно под ее дверями стояла собака. Потом едва слышный шлепок, как от крупной капли воды, упавшей на пол. Слюна?

На мгновение Марине показалось, что она сошла с ума. Что нет никакой гостиницы и не было никакого удачного выхода из Зоны в прошлый раз, а есть ночь, Зона, тонкие стенки палатки и голодный мутопес, жадно тянущий воздух ноздрями в предвкушении беспомощной добычи.

– Марина, это я, открой, – тихий шепот из-за двери показался Марине громче, чем крик.

Чувствуя, как невероятный груз страхов и опасений вдруг уходит прочь, она быстро открыла дверь и едва успела подхватить падающее тело. Охнув, втащила Костю в номер и быстро закрыла дверь. Потом бросилась к окну, тщательно расправила штору так, чтобы ни малейшего кусочка окна видно не было, и только после этого включила свет.

Выглядел бывший напарник просто ужасно. Грязный, мокрый, с окровавленной головой и к тому же в полубессознательном виде. Лишь на мгновение открыв глаза, он прошептал что-то невнятное и «отключился». Наверное, в другое время Марина могла бы и растеряться. Но сейчас, когда появление старого товарища развеяло все звериные страхи, она чувствовала прилив энергии и уверенности в себе.

Первым делом расстегнув на Косте легкую куртку, она проверила, нет ли у него серьезных повреждений на теле. Для этого ей пришлось расстегивать и легкий бронежилет, наличие которого хоть и удивило ее, но не показалось чем-то совсем необычным. Ткань на бронежилете была изрезана и продырявлена в нескольких местах, но с другой стороны все было цело – судя по всему, предусмотрительность Кости спасла ему жизнь.

Потом, подложив под голову товарища подушку, Марина спустилась на первый этаж и отозвала в сторону хозяина гостиницы. Показав ему пачку наличных и «платиновую» банковскую карту, она осведомилась, можно ли найти в сей поздний час врача, способного осмотреть больного и забыть об этом немедленно после получения денег.

– Сударыня, – хитро улыбаясь, сказал хозяин, – вам необычайно повезло. В нашем городе практически у всех врачей невероятно плохая память. А кого нужно осмотреть? Вы не выглядите больной настолько, чтобы вызывать доктора. И я не видел, чтобы к вам кто-то проходил.

– И все-таки у меня гость, – после короткой паузы сказала Марина. – Кажется, его пытались ограбить, и при этом сильно ударили по голове.

– Опять на кухне черный ход повара закрыть забыли, – с досадой сказал хозяин гостиницы.

– Похоже, в вашем городе плохой памятью страдают не только врачи, – съязвила Марина. – Впрочем, меня это не касается. Мне нужен лучший врач из числа тех, кто сможет здесь появиться в течение двадцати минут. И пришлите кого-нибудь убрать в коридоре. Желательно тоже из числа забывчивых и глухонемых.

Она слегка потрепала хозяина по щеке пачкой банкнот и бросила ее на стол.

– Богиня! – с восхищением сказал хозяин, глядя на Марину снизу вверх.

К приходу врача Марина полностью освободила Костю от верхней одежды и перетащила его на диван. Пару раз он ненадолго приходил в себя, смотрел на девушку мутным взглядом и снова терял сознание.

Тщедушного телосложения мужчина с большим допотопным саквояжем, постучавший в дверь и бесцеремонно отодвинувший Марину в сторону, сперва вызвал у нее недоверие и подозрение. Впрочем, оно быстро прошло при виде того, как быстро и профессионально он осматривает и ощупывает Костю. Марина успокоилась и устроилась на стуле в углу комнаты.

– Ничего страшного, – сказал наконец врач, собирая инструменты и перевязочный материал в свой саквояж. – Судя по характерным синякам, готов ручаться, что на парне был бронежилет, когда в него стреляли. А удар по голове прошел вскользь и только выглядит страшным из-за порванного уха. Хотя не исключаю и сотрясение. Смотрите по самочувствию. Повязку завтра можно снять. Ухо я заклеил, рану на голове промыл и залил лекарством. Все нужные уколы сделал. А теперь, извините, у меня еще два огнестрела впереди.

– Спасибо, – сказала Марина и вытащила несколько банкнот из сумочки.

– Благодарю, но мне уже заплатили, – улыбнулся врач и быстро вышел из номера.

Марина растерянно прошла следом, выглянула в коридор, но там уже никого не было. Идеально чистый пол уже почти высох, словно не полз здесь меньше часа назад окровавленный человек.

– Интересно, это у них традиция такая – уходить, не прощаясь? – неизвестно у кого спросила Марина, еще раз осмотрела коридор и закрыла дверь.

До утра больше делать было нечего, и Марина, потушив свет, не раздеваясь легла на кровать. Прислушалась. С дивана доносилось ровное дыхание Кости.

Сперва она думала, что не сможет заснуть до самого утра, но постепенно перед глазами поплыли картинки из прошлого, и Марина начала проваливаться в сон. При этом она вроде бы и не спала, продолжая понимать, что лежит на кровати в убогой гостинице где-то на окраине Зоны. Но одновременно ей казалось, что она сидит в большой чистой комнате с огромными окнами и листает старый альбом, фотографии в котором похожи на маленькие окошки, в которых показывают кино о прошлой жизни.

Вот они с Костей снимают митинг. Что собрало здесь всех этих людей – неясно, но судя по обилию флагов и напряженным лицам повод, собравший тысячи людей, скорее печальный, чем радостный. Вот съемочная группа «тринадцатого» работает в военной части. Солдаты ловко стреляют из гранатометов и автоматов, ходят строем и поют песни, а Костя и Марина делают на основе всей этой военной показухи серию патриотических репортажей. Вот новые съемки в больнице. В детском доме. В тюрьме. Снова и снова, словно навязчивый мотив, она переворачивала страницы альбома, и отовсюду на нее смотрела ее собственная съемочная группа. Словно все эти старые изображения ее самой и оператора пытались подсказать ей какую-то мысль.

Громко застонал Костя, и сон рассыпался вдребезги цветными искрами.

– Пить, – внятно произнес сталкер.

Марина быстро поднялась, включила ночник, схватила со стола бутылку воды и стакан и опустилась на пол рядом с диваном. Костя повернул голову и, выхватив из рук Марины стакан, жадно выпил всю воду.

– Еще, – сказал он, буквально пожирая глазами бутылку с водой.

Одолев целый литр, он наконец удовлетворенно вздохнул и расслабленно откинулся на подушку.

– Как ты? – спросила Марина, щупая рукой лоб напарника.

– Я тебе там, кажется, наследил, – хриплым голосом сказал Костя.

– Забудь, все убрали, – отмахнулась Марина и, заметив, как напрягся Костя, добавила: – Никто ничего не видел, никто ничего не знает. У всех амнезия.

– Это хорошо, – почти сразу расслабившись, прикрыл глаза Костя. – А то негоже как-то мертвецам по гостиницам ползать…. Выключи свет, пожалуйста.

– Что случилось? – спросила Марина, щелкая выключателем.

– Люди моего «кровника» нашли меня быстрее, чем я думал, – поморщился сталкер. – И убили.

– В каком смысле «убили»? – растерянно спросила Марина, опускаясь рядом с диваном на пол.

– Напали в темном переулке и попытались связать, – пояснил Костя. – Я сломал одному из них нос, второму пальцы и сбежал. Они успели меня ударить несколько раз ножами, а потом бежали следом и стреляли, пока я не упал с причала в воду. Есть тут у нас озерко с лодками и причалом. Вот туда меня и занесло. Потом я сидел под причалом и слушал, как они обсуждали, стоит ли искать в воде изрезанное и простреленное тело. На мое счастье решили, что не стоит. Что «и так все понятно».

– Ничего себе «погулял», – покачала головой Марина. – Ты не волнуйся, тебя врач осматривал, пока ты был в отключке. Ничего серьезного. Разве что сотрясение мозга.

– Да, – слабым голосом сказал Костя, – жизненно важные органы не пострадали. Зато я нашел для твоей будущей команды спасения хоть и не очень опытного, но честного и безотказного проводника.

– Да? – рассеянно спросила Марина. – И кто же он?

– Сталкер по кличке Опер. Или ты и правда решила, что я брошу свою напарницу и первого учителя из-за такой ерунды, как «кровник»?

– Ты серьезно? – удивилась Марина.

– Абсолютно. Более того, я нашел одного старого знакомого, который обещал подобрать надежных ребят не позднее завтрашнего вечера. Так что иди и спокойно спи до утра. И я посплю. Чтобы к утру гарантированно поправиться.

– Спасибо, Костя, – Марина накрыла его руку своей. – Я очень тебе благодарна.

Потом она перебралась на кровать и легла, незряче глядя на неразличимый в темноте потолок.

– Знаешь, пока мы работали вместе, – сказала она вдруг, – я никогда не задумывалась, что ты значишь для меня. Я счастлива замужем, но все это время меня не оставляло чувство, что с твоим отъездом сюда я потеряла что-то очень важное. – И услышав смущенное покашливание бывшего напарника, рассмеялась: – Да брось, ничего такого. Ты же для меня как младший брат. Вот этого твоего постоянного присутствия, дружеского плеча рядом мне и не хватало.

– Чуть не напугала, – с облегчением сказал Костя. – Кстати, у нас с тобой еще одна большая проблема осталась. Если похитители Топора решили «залечь на дно», найти их за несколько дней можно только случайно. То есть если очень повезет.

– Можно попробовать организовать слежку в момент передачи денег, – предложила Марина. – Вот здесь у меня лежит инструкция. Пресс фальшивых денег, думаю, найдем.

– Я не знаю, кто похитил Топора, – сказал Костя, – но если они не полные кретины, то уж наверняка обезопасили себя от такого примитивного сценария. А если они в Зоне сидят, то уж тем более. Здесь кретины долго не живут. Надо что-то такое придумать, чтобы они сами тебя к Топору отвели. А уж за тобой бы следом подошел я со штурмовой группой.

– У меня же нет способа им посигналить, чтобы попросить о свиданке с мужем, – озабоченно напомнила Марина. – Слушай, а можно здесь слух распустить, что, мол, приехала жена похищенного чиновника, ищет возможность связаться с похитителями?

– Можно, – сказал Костя, – но вот лично я бы на такое не купился. Рассуждай логически. Вот, к примеру, я похититель. О чем мне с тобой разговаривать? Слушать твои причитания? Я лучше тупо подожду денег.

Они замолчали. И вдруг Марина вспомнила свой недавний то ли сон, то ли грезу о прошлой работе.

– Слушай, – сказала она, – а что, если в Зону приедет съемочная группа телевизионного канала? И предложит денег за интервью с похитителями на фоне пленника? Помнишь, похититель сам сказал, что известность им не помешает?

– Ты намекаешь, что мы с тобой изобразим эту самую съемочную группу? – удивился Костя.

– Ну да, – уверенно сказала Марина. – И тогда тебе останется придумать, как оставлять следы там, где мы пройдем с бандитами к заложнику. А по этим следам за нами уже будет двигаться та штурмовая группа, о которой ты говорил.

– Хм… Это вариант, конечно, – протянул Костя. – Но слишком уж неожиданный. И слабых мест многовато. Надо же распустить слух так, чтобы люди сразу поверили, что мы с тобой телевизионщики, а не переодетые сыщики. Да и знают меня здесь многие. А тебя видели в баре.

– А мы тебя побреем, причешем, в нормальную одежду нарядим. Да и кто обращает внимание на оператора? Что касается меня, то я же не говорила никому, кто я такая. Журналистка уже здесь – что такого?

– Ну, так-то – да, – согласился Костя. – В принципе можно. Значит, распускаем слух, говорим, что съемочная группа находится в гостинице, покупаем видеокамеру и ждем, пока к тебе кто-нибудь обратится? Не могу сказать, что этот план безупречен.

– А еще я только что придумала, как нам правильно распространить информацию, – сказала Марина. – Но уж это точно подождет до утра.

5

Утром Марина затребовала в номер завтрак на двоих, ножницы, машинку для бритья и станок.

– Интересный набор, – сказал Костя, крутясь перед зеркалом и разглядывая синяки на боках и спине, и осторожно трогая пальцем слипшиеся от крови волосы на виске. – Как же мне повезло надеть броник на прогулку. А ухо болит, зараза.

На ухе красовался пластырь телесного цвета, но кожа вокруг все равно выглядела устрашающе.

– Маскирующий набор, – сказала Марина, критически разглядывая бороду и неопрятную прическу напарника. – Ладно, садись. Будем из бомжа-сталкера нормального такого оператора делать.

К тому времени, когда принесли еду, Костя уже был коротко пострижен и гладко выбрит, разительным образом отличаясь от того человека, с которым Марина встретилась накануне. Пока он принимал душ, Марина попросила у горничной подобрать какую-нибудь чистую одежду взамен той, в которой сталкер накануне совершал ночной заплыв.

Они сидели за столом у окна, завтракали и думали каждый о своем. Костя, облаченный в широченную футболку не по размеру и спортивные штаны, по привычке проводил время от времени рукой по гладкому подбородку, удивленно отдергивал руку и, смущенно улыбаясь, поглядывал на Марину.

– Словно лет пятнадцать вместе с этой бородой сбросил, – сказал он, допивая кофе.

– А то, – сказала Марина. – Процент волосатости ты, конечно, потерял, но молодость украшает мужчин нисколько не хуже, чем свирепый нрав и устрашающий вид. Ну что, пора браться за дело?

– С чего начнем? – бодро спросил Костя.

– А вот с чего. – Марина вытащила смартфон и быстро набрала номер. – Але, Виталик? Привет, – сказала она совершенно расслабленным голосом, словно сидела не в номере дешевого отеля, а на берегу теплого моря. – Не узнал, что ли? Ха-ха, спасибо, буду считать за комплимент. Все нормально у меня. Ты же знаешь, я все равно ничего другого не скажу. Слушай, такое дело, помощь твоя нужна. Нет, с деньгами порядок. Мне надо, чтобы ты нас с Костей снова объявил съемочной группой своего канала. Кто сошел с ума? Костя, ну-ка скажи нашему бывшему работодателю, что с моей головой все в порядке.

Марина протянула смартфон Косте и тот послушно сказал:

– Здравствуйте, Виталий… э-э-э, извините, не помню, как вас по отчеству. Марина совершенно здорова, просто у нас так сложились обстоятельства, что это жизненно необходимо.

– Дай сюда, – сказала Марина, забирая смартфон. – Не позорь своим косноязычием ремесло репортера. Короче, Виталя, не будь козлом, надо позарез. Ну ладно, ладно, не обижайся. Правда надо.

Она замолчала, слушая длинную тираду далекого собеседника, потом довольно улыбнулась и подмигнула Косте.

– Спасибо, дорогой, очень выручил. Объявить надо в прайм-тайм, сегодня вечером, и лучше, если ты это сделаешь сам. Только тебе верю, а то больше никого толкового и не осталось, как мы с Костей ушли. Нет, не завидую, что ты! Пытаюсь сделать тебе комплимент. Так вот, надо чтобы во время объявления шли слайды, где мы с Костей делаем разные репортажи. Ну, помнишь, делали набор промофотографий? Вот, его можно. Должно быть понятно, что мы с Костей такая съемочная бригада без подмеса. Ага. Знала, что ты все поймешь, умница. А сказать надо… Да-да, бери ручку и записывай!

Закончив говорить и бросив смартфон в сумочку, Марина несколько минут смотрела в окно, потом вздохнула и сказала:

– Теперь, пункт номер два. Мне нужна одежда для тебя и видеокамера. Сиди здесь и никуда не высовывайся. Я сейчас сниму с тебя мерку и пойду по местным лавкам. Нечего тебе лишний раз с таким ухом привлекать к себе внимания.

После ухода Марины Костя снова подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Он уже и забыл, как выглядел когда-то без бороды и с короткой стрижкой. Молодой человек с темной блямбой, торчащей из-под пластыря на ухе, ни капли не походил на сталкера Опера, убитого вчера вечером неизвестными и утонувшего в небольшой местной луже, которую приезжие иногда и по недоразумению называли озером.

Самое же смешное заключалось в том, что, брось он сейчас Марину и попробуй сбежать из города, любая случайная проверка документов отразиться в милицейской базе. И может однажды всплыть там, где не надо. А вот если он уйдет в Зону и уже оттуда постарается выйти где-то в другом месте, про «кровника» можно будет забыть окончательно.

– Как все странно получается, – с кривой усмешкой сказал Костя своему отражению. – Словно и выбора у меня никакого нет…

С печальным хлопком перегорела лампочка в ванной. Костя вздрогнул, поежился и решил на всякий случай лечь спать. А когда через несколько часов проснулся, то обнаружил, что Марина уже вернулась и кружит по комнате, раскладывая пакеты и свертки. Следом за напарницей в номер ввалился один из охранников гостиницы, поставил на пол две тяжелые коробки, получил купюру и удалился, провожаемый очаровательной улыбкой.

– Смотри, чего я нам с тобой накупила, – похвасталась Марина, вытаскивая джинсы, тонкие свитера, куртки и открывая коробку с обувью.

– Вижу, у Топора не было проблем с подбором одежды, – неловко пошутил Костя, глядя на все это разнообразие.

Марина мгновенно помрачнела и уставилась в сторону. Костя мысленно обозвал себя бесчувственным болваном: напарнице и так было тяжело, но стоило ей отвлечься от печальных мыслей, как он снова напомнил о них самым безжалостным образом.

– Извини, – сказал он, присаживаясь рядом и кладя руку ей на плечо. – Я не хотел…

– Да я понимаю, – грустно сказала Марина. – Просто все время думаю: как он там? Что с ним?

– Да все будет нормально, – нарочито бодрым голосом сказал Костя. – Они же денег ждут. Значит, ничего пока предпринимать не будут.

Марина с усмешкой посмотрела на него и сказала:

– С логикой у тебя, конечно, напряженка, но спасибо за поддержку… Ладно, давай обновки смотреть и превращать тебя из бродяги в работника камеры и микрофона.

Вся купленная одежда пришлась Косте впору. Он с удовольствием покрутился перед зеркалом и удовлетворенно заявил:

– Хоть сейчас в любой ночной клуб.

– А это идея, – отозвалась Марина. – Не про клуб, конечно. А вот погулять будет нелишним. Чтобы вещички пылью немного покрылись, а то видно, что прямиком из магазина. Да и перед местными помаячим. А вот это тебе для маскировки.

Она распечатала одну из коробок и вытащила оттуда большие наушники.

– Будешь у нас меломаном, – сказала она, аккуратно пристраивая большие амбушюры у Кости на голове.

– Класс! – только и смог сказать он, разглядывая отражение модного молодого человека, не расстающегося с любимыми наушниками ни на минуту.

– Сейчас я приведу себя в порядок, поменяю кое-что в имидже и можем выдвигаться. Заодно и камеру тебе поищем.

Правда, найти в маленьком городке профессиональную камеру им не удалось, а на доставку под заказ требовалось не менее трех дней. Посмотрев же те бытовые модели, что продавались в местных магазинчиках, Костя заявил, что более правдоподобно будет изображать оператора с помощью черной коробки из-под обуви.

Марина очень внимательно на него посмотрела и принялась куда-то названивать.

– Будет тебе камера ближе к вечеру, – сказала она со смешком. – Качественной картинки и звука не обещаю, но выглядеть будет лучше, чем коробка.

Потом Костя позвонил человеку, с которым договаривался накануне о силовой поддержке. Объяснил, что сумел спастись, но сразу же потребовал, чтобы информация об этом никуда не расходилась. А потом попросил еще об одной маленькой услуге. Надо было, чтобы все бары вечером в одно и то же время смотрели по телевизору один канал.

Тринадцатый.

Ближе к вечеру, когда уставший Костя лежал на диване в номере и прислушивался к пульсированию крови в голове, в дверь громко постучали.

– Костя, открой, это камеру, наверное, привезли! – крикнула Марина из ванной.

За дверью обнаружился неприятный тип в мятой клетчатой рубахе и неопрятных штанах на матерчатых лямках. Тип неприятно ухмылялся, но держал в руках самую настоящую камеру. Во всяком случае, так Косте казалось первые три секунды. Потом опытный взор заметил странности, при ближайшем рассмотрении превратившиеся в нелепости.

– Здрасте, – сказал тип, неприятно помаргивая жабьими глазами. – Камеру заказывали?

– Камеру заказывали, – твердо сказал Костя. – Но это не камера.

– Как это не камера? – обиделся тип. – Вы что, не видите?

– Костя, забирай, – сказала Марина из комнаты. – Это муляж из цирковой студии.

– У нас что, цирковая студия здесь есть? – изумился Костя.

– Не у вас, – поправил тип, – а в более культурных населенных пунктах. Я, между прочим, восемьдесят километров проехал.

– Мы все оплатим, – сказала Марина, появляясь за спиной Кости и протягивая типу деньги.

– Вот это уважаемое дело, – сразу подобрел тот. А когда Марина ушла вглубь номера, заговорщицки наклонился к Косте и сказал: – А вот тут, гля, в середке потайной лючок есть. В нем удобно чекушку держать. Смотри.

Он что-то нажал, панель в боковой части камеры открылась и там действительно обнаружилась стеклянная бутылка-фляжка с коньяком.

– Камера ваша, а этот реквизит, извини, не продаю, – сказал тип, вытащил бутылку и только после этого отдал камеру Косте.

– Классная штука, – одобрил Костя. – Сам придумал?

– Сам, – гордо сказал тип. – А то пока представление закончится, никакого терпежу не хватит дождаться пятьдесят грамм…

* * *

Вечером Марина и Костя спустились в маленький бар, расположенный на первом этаже гостиницы. Здесь почти не было посетителей, но зато был большой телевизор, который Марина тут же попросила переключить на тринадцатый канал.

Директор канала появился в кадре перед самым показом какого-то фильма. И начал говорить. Через несколько секунд Костя понял, что директор тринадцатого не ограничился текстом, что надиктовала ему по телефону Марина. Причем отсебятину он нес столь красочно и вдохновенно, что скоро Костя сидел красный от смущения, как в раннем детстве. По словам директора тринадцатого канала, он отправил чуть ли не в логово к фашистам свою лучшую команду мегапрофессионалов. Эпитетами, которых в изобилии удостоились и Марина, и Костя, можно было смело покрывать любой надгробный памятник самого выдающегося человека на планете.

Минут через пять бармен во все глаза смотрел на Марину и Костю, а в телевизоре уже вовсю мелькали кадры, где отважная съемочная группа пробивалась сквозь все преграды и брала любые препятствия без разбега, лишь бы доставить новости своим зрителям. Пояснив в конце своей речи, что отважные профессионалы из тринадцатого поехали в призонный город, чтобы попытаться взять интервью у повстанцев, похитивших важного чиновника, директор не без самолюбования раскланялся и уступил место американскому фильму.

Повернув голову, Костя обнаружил, что у входа в бар собрался почти весь персонал гостиницы. Впереди всех стоял хозяин с маленьким телевизором в руке и, открыв рот, пялился на Марину.

– Мда, – сказала та. – Отжег Виталя так, что нас теперь в Зону на руках понесут.

Не прошло и двух часов, как телефон в номере зазвонил и уверенный мужской голос сказал поднявшей трубку Марине:

– Мы те, кого вы ищете. Если вы еще не передумали, запоминайте наши условия. Мы готовы дать интервью и показать пленника завтра утром…

6

В тишине раннего утра спецбаза при институте изучения аномальных явлений могла показаться примером незыблемости и спокойствия. Ее тяжелые двухэтажные корпуса, выложенные из массивных бетонных блоков и кирпича, пулеметные вышки, нескончаемые ряды колючей проволоки, ангары, склады и бесчисленные вентиляционные трубы, намекающие на обилие подземных помещений, на первый взгляд могли выдержать не просто всплеск аномальной активности Зоны, но и ядерную войну, причем находясь в самом ее эпицентре. Казалось, что эту базу, расположенную в непосредственной близости от Периметра, не сможет потревожить даже танковая армия.

Тем удивительнее показались охране гулкие удары, идущие откуда-то изнутри тюремного блока, и громкие крики, по всей видимости, одного из заключенных. От этого шума проснулся даже дежурный надзиратель блока, а уж часовые на вышках и подавно подняли тревогу: доложили в караульное помещение о нештатной ситуации на территории базы, включили дополнительные прожектора и приготовились стрелять на поражение.

– Ну чиво, чиво расшумелся? – недовольно ворчал старый надзиратель, тревожно прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. – Вон, аж караул поднялся по тревоге. Да прекрати же ты стучать, профессор!

Он остановился перед тяжелой дверью единственной занятой сейчас тюремной камеры, в которую изнутри методично долбили чем-то тяжелым.

– Ну хватит уже, – спокойно, но громко сказал надзиратель. – Чем больше стучишь, тем дольше будешь сидеть в карцере. Феоктист Борисыч, ты меня слышишь, нет?

– Я наконец все понял! – заорал из-за двери тот, кого надзиратель назвал Феоктистом Борисовичем. – Во всем виновата ошибка в расчетах! Мне срочно нужен любой начальник! Зовите командира базы!

Звоните директору института! Информация сверхсрочной важности!

– Да ты што, совсем с ума сошел? – удивился надзиратель. – Время – пять утра. Все начальство спит еще. И долго еще спать будет. И тебе советую лечь и подремать. А после завтрака – поговорим.

– Да ты что, не понимаешь, тупая башка?! – закричал Феоктист Борисович. – Речь идет о вещах колоссальной важности! Каждый час промедления увеличивает объем энтропийных явлений! Впереди катастрофа!

– Профессор Ломакин, – строго сказал надзиратель, – если не перестанешь буянить, я тебя поутру лишу пирожка на завтрак! Или вообще – чай без сахара налью!

– Что за бревно! – буквально взвыл за дверью Ломакин. – Слушай, ну один звонок моему знакомому можешь сделать? Не начальнику, просто хорошему человеку! Ну, пожалуйста!

– Ну, если потом обещаешь не шуметь, – с некоторым сомнением в голосе протянул надзиратель, оглядываясь на свою каморку, где раздавались тревожные трели внутреннего телефона.

– Не обещаю! Клянусь! Сразу замолчу! – крикнул Ломакин. – Смотри, в моем списке дозволенных абонентов телефон под номером два. Господин Кудыкин. Звони немедленно. Скажи ему следующее: «Ломакин знает, что происходит в Зоне. Ломакин знает, как это исправить». Запомнил?

– Запомнил, – буркнул надзиратель. – Ложись спать.

– Нет, я буду ждать результатов, – сказал Ломакин. – Непременно вернись и скажи, чего он скажет!

– Ладно, – буркнул надзиратель и порысил к разрывающемуся от возмущения телефону.

Успокоив дежурного по базе и начальника караула, надзиратель открыл тетрадку с телефонами, нашел нужный номер и, подслеповато щурясь, принялся нажимать кнопки на телефоне.

Через пять минут он, порядком испуганный, прибежал к двери камеры и принялся выговаривать своему заключенному:

– Ты что? Ты зачем сказал, что это простой человек? Это же целый полковник! Я разбудил полковника Кудыкина!

– Что он сказал?! – нетерпеливо закричал Ломакин.

– Известно что! – возмущенно закричал в ответ надзиратель. – Рассердился, что его разбудили, и сказал, что скоро приедет. Не иначе, чтобы по шее мне надавать. Ох и нагорит мне из-за тебя! Чтоб я еще раз доброе дело сделал!

– Спокойной ночи! – с облегчением сказал Ломакин, а следом заскрипела панцирной сеткой койка.

Через три часа к базе подъехал военный «уазик». Заключенного Ломакина начальство потребовало отвести в кабинет командира базы. И обратно в свою камеру, к огорчению надзирателя, он уже не вернулся.

7

– Здравствуйте, Феоктист Борисович, – сдержанно сказал полковник Кудыкин, поднимаясь из кресла навстречу Ломакину.

Облаченный в новую камуфляжную форму, перетянутый портупеей, полковник смотрелся, как и год назад, практически безупречно. На резко очерченном, словно высеченном из камня лице застыло вежливое выражение, по которому было нелегко догадаться об истинных чувствах его владельца.

В кабинете командира базы, помимо самого хозяина кабинета и Кудыкина, расположились двое гражданских. Все они с любопытством смотрели на прибывшего под конвоем заключенного.

В отличие от Кудыкина, Ломакин здорово похудел и постарел, но задорный блеск в его глазах, казалось, стал только ярче.

– Здравствуйте, полковник. Здравствуйте, господа, – раскланялся Ломакин. – Вы позволите мне присесть? А то все сижу да сижу, а присесть давно никто не предлагал.

– Конечно, профессор, – вежливо улыбнулся полковник, жестом предлагая Ломакину занять большое мягкое кресло рядом с журнальным столиком.

– Я не профессор, сколько раз вам говорить, – рассеянно сказал Ломакин, оглядываясь по сторонам. – Давным-давно не занимаюсь профессорской деятельностью. А вы позволите немного коньячку? Вижу, вон стоит в шкафчике.

– Вы большой ученый, Феоктист Борисович, – все также сдержанно сказал Кудыкин, – поэтому все и привыкли звать вас профессором. Правда, раньше вы, кажется, не злоупотребляли алкоголем…

– А я и сейчас не злоупотребляю, – сказал Ломакин, подошел к шкафчику и вытащил из него бутылку.

Внимательно изучив этикетку, он вдруг, словно опомнившись, повернулся к хозяину кабинета и, потрясая бутылкой, выразительно спросил:

– Вы позволите?

– Балуешь ты моего зэка, Кудыкин, – с ухмылкой сказал командир базы, но возражать не стал.

Все терпеливо ждали, пока человек в униформе заключенного нальет себе в бокал коньяк, блаженно принюхается, развалится в кресле и с наслаждением пригубит ароматный напиток. Все понимали, что раз Кудыкин не постеснялся их собрать в такое время здесь, речь идет о чем-то слишком важном, чтобы на фоне этого нагловатая выходка ученого имела хоть какое-то значение.

Наконец Ломакин довольно улыбнулся, огладил рукой скромную бородку и, отставив бокал в сторону, сказал:

– Благодарю вас, господа, что не проявляете нетерпения. Это говорит о том, что здесь собрались ответственные люди. Понимающие, что серьезное дело не терпит суеты. Как вы, наверное, знаете, я не бросил научную работу после того, как меня посадили за решетку. Более того, не имел права ее бросить после всего случившегося.

В полной тишине Ломакин обвел всех присутствующих торжественным взглядом.

– Сегодня ночью я закончил свои расчеты. И могу вам сказать, что теперь прекрасно понимаю, к чему привело включение моей установки на борту бронепоезда почти год назад.

– Это мы и сами знаем, – поморщился Кудыкин. – Что дальше?

– О, я не собирался мериться с вами осведомленностью, полковник, – усмехнулся Ломакин. – Но для того, чтобы вы мне поверили, я должен продемонстрировать, что расчеты мои верны. Итак, я не получал никакой информации о происходящем в Зоне. Врать не буду, слухи до меня иногда доходят, но они порождены чудовищно необразованным сбродом, которой просто не понимает сути происходящего.

– А вы, значит, понимаете? – спросил один из гражданских.

– Да, – просто сказал Ломакин. – Я прекрасно знаю, что происходит, не имея источников информации за пределами этой тюрьмы. И сейчас вам это докажу.

И он рассказал. В чем-то Ломакин, конечно, ошибался, но в целом ситуация, описанная им, выглядела абсолютно достоверно, словно на зэка-ученого работал целый штат осведомителей.

Уже год в Зоне происходили странные вещи. Даже по меркам Зоны.

Участились пропажи целых групп сталкеров. Нельзя сказать, чтобы такого не происходило раньше, но теперь люди исчезали без малейшего следа и все разом. Стали появляться новые разновидности мутантов, хотя и года не прошло, как ученые защитили ряд докторских диссертаций, в которых убедительно доказывалось, что скоростные мутации в Зоне прошли некий рубеж, за которым живые организмы полностью адаптировались к местным условиям и перестали изменяться. Но что самое удивительное, стали пропадать целые скопления аномалий. И появляться в самых неожиданных местах. Собственно, именно на этот эффект пока и списывали все пропавшие группы сталкеров.

– Я уверен, – сказал Ломакин, – что Зона начала переход в нестабильное состояние. И с каждым днем нестабильность только нарастает. До точки невозврата осталось не больше месяца. Может быть, меньше. Запросто может оказаться, что эта точка уже пройдена. А уж чем это все закончится, я даже сказать не возьмусь.

– Вы не сказали главного, профессор. – Кудыкин потер виски. – Я верю, что вы все верно рассчитали. Сразу поверил, как только мне позвонил этот ваш надзиратель. Ситуация выходит из-под контроля, и все, что бы мы ни делали, оказывается бесполезным. Что нужно предпринять, чтобы остановить этот процесс?

– Все очень просто, – с торжеством в голосе сказал Ломакин. – Запустить мою установку снова. В том же месте. Но с другими параметрами.

Несколько минут все молчали, пытаясь осознать услышанное. Потом один из гражданских сказал:

– Это невозможно.

– Вы что, демонтировали с бронепоезда мою установку? – испуганно спросил Ломакин.

– Нет, установка на месте, – быстро ответил Кудыкин, бросая настороженный взгляд в сторону гражданских. – Тут вроде как политический больше вопрос. Не техника. Политика.

– Как политика? – удивился Ломакин. – Вы что, с ума сошли? Зона идет вразнос. Еще две-три недели, и вам придется проводить массовую эвакуацию населения с огромных территорий. Просто потому, что целые гектары земли со всеми постройками будут исчезать в одном месте и появляться в другом. Вы можете представить, к чему приведет появление городского квартала со спящими жителями прямо посреди Зоны?

Гражданские переглянулись.

– В качестве альтернативы я предлагаю вам короткое путешествие по старому, хорошо известному маршруту, короткое включение моей установки и скорейшее возвращение обратно, – авторитетно сказал Ломакин. – За пару часов со всей этой угрозой управимся!

– А если вы просчитались? Если не поможет ваша установка? – спросил один из гражданских.

– Тогда мы ничего не теряем, – пожал плечами Ломакин. – Повернуть процесс вспять моя установка еще может, а ускорить текущий – нет. Он и так идет на максимально возможной скорости.

Гражданские вновь переглянулись, после чего один из них сказал:

– Нам необходимо посовещаться и проинформировать руководство страны.

– Могу предложить вам соседний кабинет, – сказал командир базы, поднимаясь со своего места. – Там у нас раньше «секретчик» сидел, пока ему отдельное здание не построили.

Через минуту в кабинете остались только он и Ломакин.

Профессор залпом допил остатки коньяка в бокале и потянулся за бутылкой.

– Признаюсь честно, – сказал Кудыкин, – что испытываю смешанные чувства от встречи с вами. С одной стороны, я рад вас видеть. Кроме того, всегда был уверен, что вы сможете закрыть тот ящик Пандоры, который сами же и открыли. С другой – вы для меня по-прежнему убийца и беспринципный любитель проводить эксперименты за счет чужих жизней.

– Полковник, голубчик, – сказал Ломакин уже слегка пьяным голосом. – Я бы и рад быть только хорошим и всем нравиться. Но у меня это никогда не получалось, извините. Более того, сейчас я вам дам еще больше поводов меня невзлюбить. Поскольку планирую сам принять участие в новой экспедиции, чтобы самостоятельно взнуздать и вернуть в стойло Зону.

Несколько секунд Кудыкин обдумывал слова Ломакина, а затем сказал:

– Не вижу причин, почему бы мне вам отказывать в таком вопросе. Лучше вас все равно никто с установкой этой не справится. Съездим, запустим вашу установку, вернемся обратно и будете досиживать срок.

– Признаться, я рассчитывал на некоторое смягчение приговора, если все пройдет удачно, – вкрадчиво сказал Ломакин.

– Вы убили человека, профессор. Подобные поступки обычно наказываются тюремным сроком. Тот факт, что вы исправите собственные ошибки в чудовищном эксперименте, лишь смягчит вашу вину по отдельному делу, которое все еще расследуется.

– Я готов остаться на этой базе, – предложил Ломакин, – которая мало чем отличается от моей камеры. Просто потребую свободного перемещения и небольшую лабораторию. С точки зрения закона все условия будут соблюдены – я буду изолирован и лишен свободы.

– Давайте сперва дождемся решения по вашему предложению, – сказал Кудыкин, – а уже потом станем торговаться. Хотя с вашей стороны подобный торг как минимум неуместен.

– Повторюсь: я не рупь, чтобы всем нравиться, полковник, – уже совсем пьяным голосом сказал Ломакин, успевший допить еще одну порцию коньяка. – Что же касается убийства этого несчастного сержанта, то вы сами прекрасно знаете, что я выстрелил рефлекторно, когда он бросился на меня. Я не желал его смерти, это профессор Версоцкий заставил его кинуться на меня с помощью своего слюнявого мутанта-телепата.

– Версоцкий получил свое наказание сполна, – чуть резче, чем хотел, ответил Кудыкин. – Его, как и Зюзю, закрыли в спецкарантине, расположенном в подземном бункере еще одного филиала института. И он оттуда уже точно никогда не выйдет. Поэтому, может быть, и к лучшему, что он сошел с ума и не осознает происходящего.

– Кто в подземном бункере? – пьяно удивился Ломакин. – Вы что-то путаете, полковник. Я его вот только видел. В окошке соседнего корпуса. Он там, конечно, в смирительной рубахе был, но ни в каком не подземном бункере.

– Это невозможно, профессор, – мягко сказал Кудыкин. – Версоцкий и Зюзя признаны людьми с критическими мутациями в области телепатии. Они слишком опасны, чтобы их выпустили из подземного бункера А-Двенадцать. У охраны есть приказ стрелять на поражение при малейшей попытке любого из тамошних обитателей выйти за пределы первого контура защиты. А этих контуров там – пять штук.

Дверь открылась, и в кабинет вошел сперва командир базы, а следом и двое гражданских.

– Полковник Кудыкин, – провозгласил один из них. – Под вашу ответственность правительство готово на те шаги, что предложил господин Ломакин. Вы готовы лично отвечать за ход операции и все риски, которые с ней связаны?

– Я готов, – сказал Кудыкин, поднимаясь со своего места. – Но мне нужны полномочия.

– Мы дадим вам полный карт-бланш на любые действия, – заверил один из гражданских.

– Тогда я намерен прямо сейчас забрать отсюда профессора Ломакина, поскольку он будет принимать участие в новой экспедиции.

– Как решите, полковник, – сказал гражданский. – Командир базы здесь, сейчас все формальности и уладим. Так что можете забирать своего зэка прямо сейчас. А что это с ним, кстати?

Все посмотрели на Ломакина. Захмелевший профессор мирно дремал, устроившись в кресле, и слабо улыбался во сне.

8

В ночной тишине шаги охранника в коридоре звучали как навязчивый метроном. Биологический материал с длинным инвентарным номером, носивший в прошлой жизни фамилию Версоцкий, сидел, как обычно, в центре своей крошечной комнатки и, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрел немигающим взглядом в центр двери. Вот шаги охранника раздались совсем рядом и стихли. Неприятно скрежетнула металлическая заслонка, прикрывающая глазок. Убедившись, что человек-растение продолжает свою бесконечную медитацию, охранник двинулся дальше по коридору.

Затуманенный взгляд сумасшедшего начал проясняться. Опустились и поднялись вновь тяжелые веки. Склонилась на грудь голова. С губ перестала сходить тягучая слюна. Человек глубоко вздохнул и медленно поднялся на ноги.

Если бы в этот момент биологи подземного бункера А-12 увидели своего пациента, они бы не поверили своим глазам. Ведь судя по всем данным профессор Версоцкий получил тяжелейшую ментальную травму, после которой его шансы вернуться к обычной человеческой жизни ненамного отличались от нуля.

Но биологи из подземного бункера, где почти год содержался бывший научный преступник, превратившийся в «растение» из-за собственного тщеславия и самонадеянности, не могли оценить метаморфозы своего подопечного, поскольку уже трое суток были мертвы. И около пяти часов как перестали двигаться, предварительно наглухо забаррикадировавшись в одной из лабораторий спецбазы.

– Зюзя, – тихо прошептал Версоцкий, скорее для того, чтобы услышать собственный голос, чем надеясь, что его подопечный сможет что-то услышать ушами.

Мысленный ответ пришел практически мгновенно. Версоцкий с облегчением перевел дыхание и прислушался. Шаги охранника удалялись. Минут двадцать можно было ни о чем не беспокоиться.

«Зюзя, – позвал он уже только мысленно. – Помнишь дядю с пистолетом, которого ты обыграл в поезде? Я, кажется, видел его недавно в окне напротив. Поищи его и попробуй к нему прислушаться. Я очень хочу знать, что он здесь делает и почему выглядел таким радостным».

Уже через несколько минут Версоцкий глазами Ломакина вглядывался в торопливые строчки формул, избороздивших листок обычной клетчатой тетради. Несмотря на то что его собственные ментальные возможности тоже были достаточно велики, до телепатической мощи Зюзи ему все еще было достаточно далеко. Да и гораздо проще было воспользоваться умением Зюзи создавать каналы телепатического подключения между Версоцким и любым другим человеком.

– Гениально, – шептал Версоцкий, следя за математическими выкладками, которые Ломакин торопливо писал страницу за страницей, позабыв про сон. – Ах, Феоктист, как жаль, что ты не понял моего грандиозного замысла!

А когда под утро Ломакин сделал окончательный вывод и кинулся стучать в дверь тяжелым табуретом, Версоцкий, поддавшись чужой эйфории, чуть было не выдал себя, возбужденно вскочив на ноги, когда охранник подходил к его камере. По счастью, за последние месяцы Версоцкий научился быстро принимать позы, характерные для тела, необремененного рассудком. Поэтому охранник увидел лишь вставшего зачем-то психа, записал это мини-происшествие в специальный блокнот и пошел себе дальше по своим охранным делам.

А Версоцкий снова уселся на пол и благодаря посредничеству Зюзи видел глазами Ломакина и появление полковника Кудыкина, а ушами своего старинного коллеги-противника слышал весь разговор о новых планах отправить бронепоезд с научной установкой в Зону.

«Зюзя, это наш шанс, – мысленно сказал Версоцкий своему безвольному товарищу. – Оказывается, установку не разобрали. Более того, она скоро отбывает в Зону к тому самому месту. Воистину, если судьба существует, то она благоволит к нам с тобой сегодня. Ко мне утром придут делать укол первому. Больше не надо блокировать действия лекарства в моем организме. Ты просто обездвижишь санитара. А потом я приду за тобой, и мы попробуем отсюда сбежать».

Вскоре после отъезда полковника Кудыкина с бывшим заключенным Ломакиным и двумя гражданскими чинами командиру базы доложили, что в одной из лабораторий происходит что-то странное. Целая научная группа, прибывшая недавно из бункера А-12 с некоей секретной миссией, распоряжение о запуске работы над которой должно было прибыть только сегодня с фельдъегерской связью, закрылась в одной из наиболее защищенных комнат и перестала подавать признаки жизни.

Вскрыть помещение, построенное с максимальным уровнем защиты, сразу не удалось. Взрывать было опасно для находящихся внутри, да и слишком сильный взрыв мог бы повредить строения наверху. Командир базы с головой ушел в решение этой проблемы, а потому не сразу отреагировал на сообщение с КТП о том, что топливозаправщик базы ушел в обычный рейс раньше, чем должен был по расписанию.

А когда отреагировал, то не сразу понял, что речь идет о самом настоящем ЧП, и просто приказал по возвращении машины объявить водителю взыскание. Только вот к этому времени водителя не могло огорчить подобное наказание – он лежал, присыпанный хворостом, недалеко от собственной машины в глубоком овраге, а в его раскрытых глазах навсегда застыл бесконечный ужас.

9

Утро встретило Марину и Костю пронизывающим холодом и тяжелым липким туманом. Узкие кривые улочки, обставленные двухэтажными домами, подозрительно косились десятками облупленных окон на двух человек в легкомысленных коротких курточках, что неосмотрительно шагали прямо посреди дороги. Обычно здесь так никто не ходил. Даже туристы, проинструктированные бывалыми проводниками, выдвигались в свою первую ходку размеренно и чинно, даже несколько торжественно, стараясь двигаться вдоль стен и не открывать лицо. Но этим двоим, похоже, что писаные, что неписаные законы были нипочем.

Они пришли к назначенному месту на четверть часа раньше, но оказалось, что проводник уже ожидал их. Это был высокий худой человек в длинном темно-зеленом плаще из старой брезентовой ткани. Его небритое лицо выглядело так, словно человек накануне очень много выпил, но Костя знал, что ни один адекватный сталкер в Зону с похмелья не сунется.

– Я должен убедиться, что на вас нет «жучков» и что вы не прячете оружие, – сказал проводник унылым голосом. – Иначе не поведу.

– Пожалуйста, – спокойно сказала Марина, поднимая руки.

Бесцеремонно ощупав женщину, проводник тщательно проверил и Костю, а потом потребовал открыть кофр. Костя пожал плечами и вытащил камеру. Проводник заглянул в каждый карманчик кофра и лишь после этого успокоился.

– Теперь вижу, что вы настоящие телевизионщики, – сказал он с явным облегчением. – А то ходили слухи, что вы можете быть «мусорами».

– Что, даже я? – кокетливо спросила Марина.

Проводник смерил ее тяжелым сумрачным взглядом и пожал плечами:

– В ментовке бабы тоже служат…

– Что дальше? – спросил Костя. – Когда уже пойдем в Зону?

– Не торопись, – насмешливо сказал ему проводник. – Еще успеешь насмотреться на местную экзотику.

– Ничего, если я буду грызть вот эти шарики? – заметно нервничая, спросил Костя. – Волнуюсь что-то, а эти витаминки меня успокаивают.

Проводник презрительно посмотрел на избалованного городской жизнью оператора, протянул руку к пластиковой прозрачной коробочке, потряс ее, разглядывая, как прыгают желтые горошины внутри.

– Грызи, – сказал он как сплюнул. – Но больше никакой самодеятельности. Глубоко в Зону идти не придется, но наша база расположена в достаточно опасном месте. И если не будете слушать, что скажу – быстро копыта откинете. Меня называйте Колыч, а как вас звать – мне неинтересно. Что насчет денег, кстати? Предпочитаю получить на руки прямо сейчас.

– Э, нет, так не пойдет, – сразу же сказала Марина. – Откуда нам знать, что вы тут же не удерете с деньгами? Ведите нас на свою базу, показывайте чиновника. Там отдам треть суммы. Вторую треть я уже перечислила на указанный счет, как велел ваш человек вчера. А по возвращении выдам оставшуюся. Нам деньги зажимать смысла нет – они все равно не наши.

Колыч ничего не сказал – лишь зыркнул на Марину недовольным взглядом.

Потом они долго сидели в развалинах какого-то старого здания, ожидая, пока проедет армейский патруль. Колыч дремал, а Костя и Марина обменивались тревожными взглядами, и время от времени выбирались ненадолго за пределы здания, благо проводник не возражал. Ведь за ними на некотором расстоянии шел буквально по пятам небольшой, но хорошо подготовленный отряд из десятка опытных сталкеров. И теперь эти люди сидели неподалеку, ведя наблюдение за подающими успокаивающие сигналы Костей и Мариной.

Вскоре появился армейский грузовичок с опознавательными знаками подразделения охраны Периметра на борту. Из него вылезло несколько человек, походили для проформы по округе, не особо пытаясь даже имитировать осмотр подступов к стене Периметра, затем погрузились в кузов и поехали дальше.

Все это время Колыч и Марина с Костей лежали, распластавшись на старых битых кирпичах. Проводник яростными жестами запретил даже головы поднимать и лишь сам время от времени осторожно посматривал наружу через большую дыру в стене.

Еще немногим позже они совершили короткий марш-бросок к Периметру, ограждавшему Зону от остального мира, и под руководством Колыча быстро сделали подкоп под бетонной стеной. Вскоре все трое двинулись туда, где Костя бывал довольно часто, но теперь был вынужден изображать из себя новичка и ротозея.

Углубившись в лес на пару сотен метров, Колыч велел «господам телевизионщикам» ждать, а сам нырнул в подлесок и около получаса шарил зачем-то по кустам. За это время Костя и Марина успели два раза перекурить, причем, вопреки опасениям Кости, Колыч не обратил на резкий запах сигарет ни малейшего внимания. Вскоре проводник вышел, неся за спиной небольшой мешок. На плече у него висел автомат, а на груди – коробка мультидетектора аномалий.

Такая беспечность Костю удивила: получается, что Колыч только что на глазах у случайных попутчиков вытащил вещи из схрона. «Засветить» схрон перед чужаками мог только законченный дурак. Или? Правильно, человек, уверенный, что ведет за собой дураков-туристов, которые в жизни больше ни разу не сунуться в Зону.

– Ух ты, а что это за коробочка? – спросил Костя, с любопытством пялясь на мультидетектор.

Любопытство пришлось изображать со всем старанием, поскольку такое барахло ни Костя, ни те временные кланы, в которых он успел побывать, никогда не использовали.

– Это – определитель аномалий, – важно сказал Колыч. – Идите теперь строго за мной. Лучше вообще след в след. А то раз – и нет ноги!

Марина, наконец, тоже «вспомнила», что не имеет ни малейшего понятия о Зоне, аномалиях и сталкерах. Вот у нее восхищение на грани с обожанием и страх перед неведомыми аномалиями получались гораздо лучше.

– Ах, дорогой Колыч, главное, не оставляйте нас больше одних в этом страшном лесу! – затараторила она, подкрепляя свою речь просительными жестами. – Мы и так напугались до чертиков, когда вы ушли, а теперь еще все эти аномалии кругом!

– Не боись, – покровительственно сказал проводник и даже игриво шлепнул Марину пониже спины. – Со мной не пропадете. Только слушайте внимательно, если чего командовать стану.

Колыч сразу стал словно бы на голову выше и посматривал теперь на Костю с насмешливым превосходством. А тот отвечал ему почти раболепными взглядами, мысленно поражаясь, как легко Марина превратилась из обеспеченной и холеной жены большого чиновника в обычного репортера, умеющего работать «на земле» предельно эффективно.

Несмотря на явные признаки близости «ловушек», лес выглядел на удивление обычным. В этой части Зоны Костя еще не бывал и теперь удивлялся тому, как огромные сосны сумели приспособиться к жизни рядом с аномалиями. Разумеется, ни одно дерево не могло нормально расти рядом с «колотушкой» или «тянучкой», но там, где аномалий не было, деревья и кусты собирались в плотные «островки» вполне нормальной растительности. И чем дальше они шли, тем больше становилось таких вот «островков».

Глядя на плотную зелено-коричневую стену очередного «островка», Костя отчетливо осознал, что Марина оказалась права, решив добраться до логова бандитов под видом журналистов. Ведь спрятать в таком лесу можно было хоть целую дивизию. Плотные скопления деревьев и кустов не просматривались насквозь, а проверять каждое из них выглядело практически непосильной задачей. Поэтому, если Топора спрятали в одном из таких естественных убежищ, для его поисков потребовалась бы не одна сотня сталкеров. И то никаких гарантий успеха никто бы не дал.

Сейчас же один из бандитов сам вел их в свое логово.

А Костя время от времени «случайно» ронял «витаминки», каждая из которых содержала специфический радиоактивный изотоп. Теперь, имея на руках достаточно простой детектор, настроенный определенным образом, группа силовой поддержки могла идти следом, оставаясь незамеченной.

Колыч достаточно уверенно шагал впереди, явно двигаясь по этому маршруту не в первый раз. И то, как небрежно он посматривал на экранчик своего мультидетектора, нравилось Косте все меньше и меньше. Весь его сталкерский опыт буквально вопил, что такой проводник того и гляди сам угодит в ловушку, а заодно и утянет за собой «клиентов». Но сделать замечание Колычу было просто немыслимым. Поэтому сталкер положил руку на плечо идущей перед ним Марины и придержал ее, давая Колычу отойти подальше. На вопросительный взгляд напарницы, Костя показал на проводника и покрутил пальцем у виска.

– Ну где вы там? – недовольно заворчал Колыч, оборачиваясь.

– Вы так быстро ходите, – заныла Марина, – что мы просто не успеваем. Да и устали уже.

– С чего уставать-то? – удивился Колыч. – Мы идем всего ничего.

Он с подозрением уставился на обоих, и Костя ощутил легкий страх, глядя, как шевельнулась рука проводника, придерживающая автомат.

– Вам хорошо, вы человек привычный, – жалобно сказала Марина.

С удивлением покачав головой, Колыч двинулся дальше, а Костя тихо шепнул Марине на ухо:

– Не перегибай. Как сталкер мужик фуфло, но со здравым смыслом у него все в порядке. Просто держись от него метрах в пяти позади.

Вскоре начали попадаться и самые настоящие аномалии. Заранее договорившись, как себя вести в такой ситуации, Марина и Костя остановились перед первой же «скакалкой» и с восхищением таращились на нее, пока Колыч не прикрикнул на них. Если у него были до этого какие-то сомнения, теперь они должны были полностью испариться – ведь не могли же сотрудники силовых структур под прикрытием вести себя настолько по-детски рядом с обычной аномалией. Во всяком случае, Косте хотелось в это верить.

Чем дальше они углублялись в Зону, тем медленнее двигался проводник. Наконец, он вытащил из кармана горсть рубленых гвоздей с привязанными к ним ленточками и принялся кидать их прямо перед собой. Будь воля Кости, он заставил бы Колыча дополнительно проверять ими тропу значительно раньше.

Бросив несколько таких меток, проводник двинулся вперед, даже не трудясь их собирать, чем снова удивил Костю. Судя по всему, «сталкерил» Колыч только рядом с Периметром, и, хоть все эти небрежности были Косте с Мариной только на руку, мысленно сталкер Опер был возмущен подобным разгильдяйством. И конечно, он не мог спокойно пройти мимо гвоздиков с ленточками. Воровато посматривая на проводника, он принялся их подбирать и складывать в карман.

10

Очнулся Ломакин в знакомом интерьере штабного вагона бронепоезда, на котором ему уже доводилось неоднократно посещать Зону в недалеком прошлом. Он лежал на диване, а вагон, судя по коротким толчкам, перемещался по станционным путям маневровым тепловозом. Приподнявшись на локте, Ломакин осмотрелся, окончательно убедился, что ему не показалось, и с блаженной улыбкой растянулся на диване.

Лязгнула дверь тамбура, и в вагон вошел полковник Кудыкин.

– Ну что, проснулись, Феоктист Борисович? – спросил он, проходя мимо дивана к своему рабочему месту.

– Когда вы все успели сделать? – спросил Ломакин. – За несколько часов экспедицию невозможно собрать, уж я-то знаю. Или вы просто поместили меня в вагон как в передвижную тюрьму?

– Нет, рассиживаться некогда, – покачал головой Кудыкин. – Сейчас состав соберут, и через несколько часов уже будем в Зоне. Вон, на перроне строится усиленная рота охраны.

– Тогда повторю свой вопрос, – Ломакин сел на диване и пригладил рукой растрепанные волосы. – Неужели логистика и штабная работа за последний год развились до такого уровня, что вы можете подготовить экспедицию за считанные часы?

– Все гораздо проще, профессор, – сказал Кудыкин, открывая папку и начиная быстро перебирать лежащие в ней бумаги. – Мы собирались выезжать до того, как вы сообщили о своих расчетах. Поскольку в Зоне творятся вещи хоть и не сильно заметные, но по масштабу просто колоссальные. А ваши бывшие подчиненные обещали попробовать что-нибудь придумать для обуздания процесса… ну какой-то там осцилляции. В общем, новая экспедиция готовилась последние полтора месяца. А вы просто удачно успели на подножку уходящего поезда. Сотрудники ваши расширяли какую-то оснастку излучающего элемента, но больше ничего не трогали, насколько я знаю.

– Вот молодцы! – обрадовался Ломакин. – Могу ли я осмотреть установку немедленно?

Кудыкин оставил на столе бумаги, повернулся к Ломакину и несколько секунд неподвижно смотрел на него.

– Профессор, – сказал он наконец, – боюсь, что сразу недостаточно внятно объяснил вам ваш статус. Вы все еще заключенный, а не прежний свободный ученый Феоктист Борисович Ломакин. Поэтому ответ отрицательный. Вы не можете перемещаться по составу, когда и как вам вздумается. Но я разрешаю вам свободно перемещаться вот по этому вагону. Все равно мне одному слишком жирно такие площади иметь, а старшие вагонов, которые по новому штатному расписанию теперь все мои прямые заместители, обязаны находиться на своих местах.

– Забавно, – сказал Ломакин, задумчиво почесывая куцую бороду. – А как же мы узнаем, работает ли моя установка вообще?

– Ваши бывшие сотрудники ее второй месяц тестируют, – терпеливо сказал Кудыкин. – И докладывают, что все в порядке.

– Мои бывшие сотрудники понимают в ее работе ровно столько же, сколько вы, дорогой полковник, в тонкостях физических процессов горения пороха во время выстрела из пистолета, – парировал Ломакин.

– Но выстрелить-то я смогу и без этих знаний.

– А предсказать с точностью до сантиметра, как далеко пролетит пуля?

Озадаченный Кудыкин смотрел на Ломакина немигающим взглядом.

– В конце концов, чего вы боитесь, полковник? – спросил Ломакин, обезоруживающе улыбаясь. – Я все равно буду допущен к установке, верно? Что случится страшного, если я осмотрю ее сейчас?

– Вы убили человека, профессор, – напомнил Кудыкин. – И после этого я опасаюсь ваших неконтролируемых мною действий. Мы находимся в населенной местности, а ваша установка уже показала, что может оказывать на нее серьезное воздействие.

– Помилосердствуйте, полковник! – вскричал Ломакин. – Вы что же, из-за того несчастного случая уже сделали меня в своем представлении кровожадным негодяем? Я же вам все объяснил! Да вы и без моих пояснений должны понимать, что не хотел убивать я вашего сержанта!

– Дело не только в сержанте Козлове, хотя у него и осталась семья без отца, – голос Кудыкина перестал звучать вежливо и больше походил на оглашение приговора. – Думаете, я забыл, кто стоял за нападением бандитов на поезд? Не только сержант Козлов – все, кто погиб в той экспедиции, на вашей и только на вашей совести.

– Послушайте, полковник, – с отчаянием в голосе сказал Ломакин. – Попробуйте поверить не только органам следствия и показаниям сталкера, что общался с главарем бандитов, с этим Хантером. Я действительно организовал, но не нападение, а имитацию нападения на поезд. Имитацию, понимаете? И нанимал не бандитов, а вольных сталкеров. Откуда же мне было знать, что мой заказ попадет к Хантеру, а он, в свою очередь, решит воспользоваться ситуацией, чтобы захватить бронепоезд?

Кудыкин с непроницаемым лицом разглядывал ладони.

– Ну поймите, полковник, я вовсе не хотел никаких неприятностей! – чуть ли не взмолился Ломакин. – Вы знаете, что такое мечта всей жизни? Я вел исследования много лет, а потом этот карьерист-мракобес Версоцкий буквально украл мою мечту у меня из-под носа. Но я не опустил руки и начал свои работы с нуля. И вот когда дело всей моей жизни было завершено, оказалось, что я не имею права рисковать бронепоездом и заезжать в Зону глубже, чем на несколько километров. Я все исследовал на обкатанном участке. Если бы там обнаружилась необходимая аномалия, я бы поставил свой эксперимент, и об этом никто бы даже и не узнал! Но нужные аномалии находились гораздо дальше, а начальство все не давало разрешения на более глубокую разведку. Вспомните, ведь вы тоже предлагали увеличить протяженность маршрута до двадцати километров.

Кудыкин упрямо молчал, видимо, не желая поддерживать этот разговор, а Ломакин расходился все сильнее, словно выплескивал все напряжение, накопившееся за год тюремного заключения.

– А теперь поставьте себя на мое место. Каждый день на протяжении многих месяцев я проезжал совсем рядом с целью всей моей жизни, но не мог, не имел права провести окончательный, все объясняющий эксперимент. Я сходил с ума от близости желанной цели, но она была от меня по-прежнему так же далека, как пять, десять лет назад. А потом я, наверное, просто сошел с ума. Нет, не подумайте, я не пытаюсь оправдать свои действия. Я был абсолютно вменяем, отдавал себе отчет в каждом своем поступке. Но вот оценивал я все это совсем не так, как должен был. И ничто не казалось мне преступным, если оно вело к желанной цели. В таком состоянии я был готов, наверное, вообще на любые преступления, но сумел взять себя в руки и позволил себе только небольшое представление…

Дверь из тамбура открылась, и в штабной вагон вошел молодой подтянутый парень.

– Товарищ полковник, сержант Ложкин по вашему…

– Выйди, подожди за дверью, – махнул ему рукой Кудыкин и сержант послушно шагнул обратно в тамбур.

– Я нашел одного ловкого человека, и он пообещал все устроить, – сбавляя тон, сказал Ломакин. – Мне даже в голову не пришло, что он может быть связан с настоящими бандитами. Даром, что я почти всю жизнь провел рядом с Зоной, где таких типов просто пруд пруди. А Хантер – это вам не простая бандитская шавка. У этого человека отлично работает голова плюс огромное количество нереализованных амбиций. Мало кто рискнул бы даже представить себе такое – напасть на целый бронепоезд. А Хантер не только представил, но разработал целый план.

– А химия? Откуда у Хантера боевая химия? – поднимая голову, спросил Кудыкин.

– А откуда у меня боевая химия?! – буквально взвился Ломакин. – Почему мне упорно навязывают передачу бандитам этой химии? Я что, в химвойсках служу? Я обычный ученый, который провел последние годы своей жизни будучи одержимым идеей проверить гипотезы возможности существования темпоральных каналов. Или, если хотите, туннелей. Все должно было закончиться в течение двух часов. Мы бы проехали, испугавшись атаки бандитов, вызвали бы подмогу, а пока спецназ искал бы нас, я спокойно провел бы все свои эксперименты, после чего мы спокойно вернулись бы обратно. Ведь бандитов к тому времени там уже не должно было быть!

– Мы и так путешествовали всего два часа, – произнес с издевкой Кудыкин.

– Ах, полковник, – ответил Ломакин, – если бы вы знали, сколько бессонных ночей я провел, решая этот темпоральный ребус-парадокс. Но без дальнейших экспериментов я могу только гадать. У меня есть десяток гипотез, и поверьте, что мне тоже не по себе от мысли, что мы могли запросто встретить самих себя. Это отрезвило меня окончательно. Я понимаю теперь, как глубоко заблуждался, как сильно был не прав.

– Я готов прямо сейчас допустить вас к установке, – немного помолчав, сказал Кудыкин, – но с одним условием. Вы ничего не будете трогать руками.

– Как вам будет угодно, полковник, – поднявшись, Ломакин сделал иронический полупоклон. – Ведь у вас есть пистолет, а у меня только мой ум.

– Надеюсь, вы не откажетесь отобедать со мной прежде, чем я допущу вас к вашей лаборатории? – спросил Кудыкин.

– Извините, полковник, для меня дело всегда превыше личных потребностей. И хоть в тюрьме меня не баловали разносолами, я бы предпочел как можно быстрее оказаться в своем вагоне-лаборатории.

– Хорошо, – сказал Кудыкин, беря в руки портативную рацию и нажимая тангенту. – Сержанта Ложкина ко мне.

– У меня будет собственный телохранитель? – иронично спросил Ломакин.

– Да, он будет защищать от вашего мирного гения людей на бронепоезде. Вас самого в том числе.

– Я всего лишь однократно включу систему, чтобы прекратить случайно запущенные в прошлом году процессы. И мы сразу уедем обратно. Если я ошибусь, то погибну вместе с вами. Зачем мне в таких условиях делать что-то еще, помимо необходимого?

– Вагон-лаборатория все равно еще не прицеплен.

Дверь из тамбура открылась, и молодой сержант снова вошел в вагон.

– Я поднимусь на обзорную площадку, – тут же сказал Ломакин. – Хочу посмотреть, как собирается состав, да и вообще – насладиться пусть и условной, но свободой.

– Не возражаю, – сказал Кудыкин и кивнул на узкую лесенку в дальнем углу.

– И теперь, раз вы понимаете, что я не более опасен, чем лабораторная мышь, – сказал Ломакин, делая первый шаг, – скажите сержанту Ложкину, что в его присмотре я не нуждаюсь.

– Нет, – спокойно ответил Кудыкин, снова погружаясь в какие-то бумаги.

Ломакин расплылся в улыбке.

– Ах полковник, полковник. Опять я попался на вашу вежливость. Решил было, что вы меня простили.

– Идите, профессор, – сказал полковник. – Вашу лабораторию уже, наверное, подгоняют к составу.

Покачав головой, Ломакин тяжело поднялся по лестнице и открыл потолочный люк.

Маленькая обзорная площадка на крыше штабного вагона позволяла оценить перемены, произошедшие со станцией за прошедшее время.

По обе стороны от путей выросло множество строений складского типа. Станция обзавелась собственным многорядным ограждением из колючей проволоки, с блокпостом и караульными вышками. Количество путей заметно прибавилось, а на них появилось множество самых разных вагонов, сделанных, очевидно, под разные задачи, но схожих явно бронированными бортами, узкими окнами с бронеставнями, бойницами и станками под пулеметы на обнесенных перилами крышах.

На перроне стояло подразделение солдат, и молодой капитан проверял у каждого оружие и снаряжение. В сером по-осеннему небе кружили птицы. Легкий порыв ветра разогнал тяжелый запах машинного масла и креозота, бросил в лицо мелкую дождевую пыль и помчался вдоль вагона, кружа над металлическими крышами одинокий желтый лист.

Ломакин вдохнул полной грудью чистый воздух, зажмурился на мгновение, но тут же, вспомнив, зачем он поднялся на обзорную площадку, принялся высматривать самый важный вагон.

Свою лабораторию он увидел почти сразу. Знакомый профиль, над созданием которого он и сам трудился вместе с конструкторами, медленно двигался по соседнему пути вслед за маневровым тепловозом. На крыше лаборатории добавились новые антенны, на боковых стенках появились какие-то пластины, несущие, очевидно, защитную функцию, но в остальном это была все та же самая восьмиосная лаборатория на колесах, позавидовать которой могли бы многие ученые на всех континентах.

11

По проселочной дороге в сторону маленькой военной станции медленно шагали два странных человека. Один, высокий и худой, облаченный в маленький бушлат явно не по размеру, мешковатые брюки и растоптанные в бесформенные ботинки, выглядел как жилец дома престарелых. Измученное худое лицо, седые спутанные волосы и шаркающая старческая походка выдавали в нем человека, немало пожившего и много повидавшего на своем веку. Второй, молодой парень, под серым рабочим халатом которого просматривалась белая майка, судя по отсутствующему выражению на пустом лице, был то ли пьян, то ли находился под действием наркотического дурмана.

Пока они брели вдалеке от станции, на них никто не обращал внимания. Но стоило часовому на вышке заметить, что двое гражданских направляются к режимному объекту, как навстречу странной парочке выехала караульная машина с «группой встречающих».

Тентованный грузовик остановился в десятке метров от Версоцкого. Из кабины неторопливо вылез офицер в звании старшего лейтенанта и ленивой походкой двинулся навстречу незваным гостям. Точно так же медленно и неторопливо из кузова выбрался солдат с автоматом за спиной, сонно огляделся по сторонам и нехотя потащился вслед за офицером.

На пыльной дороге ковыляющий старик с едва переставляющим ноги наркоманом и двое скучающих до зевоты военных выглядели одновременно дико и естественно.

– Ну и куда мы такие галопируем? – спросил старлей, с трудом подавляя зевок.

Версоцкий медленно поднял голову и посмотрел тяжелым взглядом на остановившегося в нескольких шагах офицера.

– Идем по своим делам, молодой человек, – с трудом разлепив губы, прохрипел он. – Надо же, говорить почти разучился.

– Забирай своего малахольного внучка, дедуля, – все так же лениво сказал старлей, – и проваливай, покуда цел. А то неровен час залезешь под пулеметный огонь – отскребай вас потом от инженерных ограждений.

– Не гони нас, добрый человек, – просительно сказал Версоцкий. – Нам бы на поезд.

– Те поезда, что здесь ездят, – хохотнул лейтенант, – тебя старик в такое место завезут, где ты ни в жизнь пенсии не дождешься. Все, разговор окончен. Ты ошибся адресом, тебе совсем не сюда надо.

Солдат к этому моменту догнал офицера и встал у него за спиной.

– Это ты ошибаешься, – ласково ответил Версоцкий. – А мы пришли туда, куда нам надо.

Офицер хотел было что-то сказать, но в этот момент Зюзя словно впервые заметил его и заинтересованно уставился куда-то в район портупеи. Глаза старшего лейтенанта расширились, словно в безмолвном удивлении, руки безвольно опустились, а изо рта на подбородок потянулась тонкая нитка тягучей слюны.

– Ах ты мой хороший! – насмешливо сказал Версоцкий. – Ну-ка забирай нас в свою машину и вези разбираться в караульное помещение. А то уж больно мы подозрительные.

– Ну что встал? – резко оборачиваясь к ошеломленному солдату, сказал офицер. – Быстро подозреваемых в машину!

– А что это он такое странное сейчас говорил? – робко спросил солдат, тыча пальцем в Версоцкого. Тот с веселым изумлением приподнял бровь.

– Ты что, совсем охренел, рядовой?! – с неожиданной яростью взревел старший лейтенант. – Неисполнение приказа? На «губу» захотел?!

– Я… Товарищ старший лейтенант, я… – испуганно забубнил солдат.

– Исполнять!!! – заорал офицер.

В караульном помещении тоже все прошло как по маслу. Единственное, что беспокоило Версоцкого, прохаживающегося мимо строя застывших в оцепенении солдат, это необходимость смены караула. Обезвреживать всех подряд он не мог, чтобы не поднять раньше времени тревогу, а сил держать под контролем такое количество людей, да еще и в разных местах, у Зюзи могло и не хватить. Поэтому, после коротких раздумий, Версоцкий взял за негнущуюся руку начальника караула и, подведя к пульту связи, надиктовал короткий текст. Вскоре потерявший способность к самостоятельному мышлению офицер звонил на посты и объяснял каждому часовому, что в силу непредвиденных обстоятельств замены им не будет до вечера, но они должно стойко выдержать это испытание.

Версоцкий дважды выходил во дворик караульного помещения и видел, как маневровый тепловоз принялся перетаскивать в одно место расположенные в разных местах станции знакомые бронированные вагоны. А на третий раз увидел на крыше одного из этих вагонов своего старого коллегу по работе, товарища, соперника и врага в одном лице, – Феоктиста Борисовича Ломакина. Глазами которого, благодаря телепатической мощи Зюзи, разглядывал накануне математические выкладки, а ушами – подслушивал разговор о новой экспедиции вместе с заветной установкой. Факт присутствия Ломакина на бронепоезде одновременно и разозлил, и успокоил Версоцкого. Ведь несмотря на то, что в данный момент Феоктист Борисович мог в любой момент распорядиться установкой по своему усмотрению, скоро все должно было измениться, и тогда…

Версоцкий вернулся в караульное помещение как раз вовремя, чтобы подсказать правильные ответы старшему лейтенанту, только что принявшему звонок из штаба части. Да, караул несет службу согласно уставу караульной службы и дополнительным инструкциям. Да, все в порядке. Нет, топливозаправщик не приезжал на вверенную территорию, и двух беглецов странного вида никто не видел. Есть задержать и доложить, если таковые появятся. Есть быть осторожными и применять оружие на поражение при первых признаках ментальной атаки. Так точно. Так точно. Служу Родине!

Судя по всему, твердая и уверенная речь офицера успокоила армейское начальство, и больше караул никто не тревожил. Поэтому, когда через несколько часов технические службы принялись лихорадочно загружать в почти сформированный состав бронепоезда провизию и боеприпасы, никто не обратил внимания на двух солдат, рысцой перебежавших от караульного помещения к зданию станции, а потом и к одному из бронированных вагонов.

В складском вагоне Версоцкий быстро разгреб груду мелких свертков на одном из стеллажей и буквально запихал туда Зюзю, сказав напоследок не только мысленно, но и голосом:

– Постарайся лежать неподвижно, чтобы тебя не заметили. А если кто-то заметит – пускай ему туман прямо между глаз. Хорошо?

Зюзя так активно закивал, словно пытался избавиться от головы. Потом неловко скрючился и полез на стеллаж. Версоцкий быстро завалил его лежащими рядом тюками с легкими бушлатами, припасенными явно «на всякий случай», и отправился искать место для себя.

До того момента, как они окажутся в Зоне, их не должны были обнаружить. Или все планы по восстановлению справедливого положения дел могли пойти насмарку.

12

Они все шли и шли вперед. Несколько раз проводник забирал то влево, то вправо, словно пытаясь запутать своих подопечных, но скорее следуя проложенному когда-то маршруту и боясь отойти от него даже на несколько метров, не говоря уже о том, чтобы «спрямить». В результате Костя перестал ориентироваться, в каком направлении они движутся, да и серое небо над головой, мелькающее среди верхушек деревьев, не способствовало удачному ориентированию на местности. Но радиоактивные метки-«витаминки» продолжали падать на землю, и поэтому было неважно, куда в итоге заведет их проводник.

К удивлению Кости, они так и не свернули ни к одному «островку» из деревьев, а вышли к большому открытому пространству, за которым вдалеке снова виднелся лес.

– Здесь у нас будет перекур, – объявил Колыч и первым уселся прямо на землю. – Дальше пойдем через целое поле аномалий. Будет трудно и страшно. Поэтому садитесь и тоже отдыхайте.

Костя в недоумении смотрел на зеленое пространство, которое им предстояло пересечь, и пытался обнаружить ту опасность, о которой с таким почтением говорил Колыч. Неожиданно проводник вытащил пачку сигарет и закурил. Костя в панике осмотрелся по сторонам. С тех пор как Топор вполне доходчиво объяснил им с Мариной, почему сталкеры не курят в Зоне, ему неоднократно доводилось убеждаться, как прав был его первый учитель. Но Колыча это, казалось, совсем не волновало. Он сидел перед огромным полем, заросшим высокой, по пояс человеку, травой, и совершенно не волновался, что на запах табака здесь может собраться немало самых разных мутантов, не испытывающих ни малейшего почтения ни перед человеком, ни перед автоматическим оружием. И при этом боялся пустякового перехода через поле, где каждую аномалию и без детектора прекрасно видно по кругам и полосам обугленной или выбитой травы. Хотя с выводами Костя не торопился, с каждой минутой становилось все очевиднее, что как сталкер Колыч не стоит практически ничего.

Марина стояла рядом и смотрела на далекий лес. Несмотря на то что выражение ее лица не изменилось, а сама она не сказала ни слова, Костя понял, что напарница думает в этот момент о муже, которого, скорее всего, увидит уже совсем скоро. И которого придется каким-то образом вызволять. Команда силовой поддержки шла где-то позади, но сколько времени ей потребуется, чтобы выйти к базе похитителей? Переход через поле явно придуман не просто так. Будь Костя одним из тех, кто прятал свою стоянку, непременно посадил бы на другой стороне человека с биноклем. И тогда о внезапной атаке бандитов не может быть и речи.

Колыч повернул голову, посмотрел с удивлением на продолжающих стоять журналистов, изменился в лице и поднялся на ноги. По выражению его лица Костя читал мысли проводника как открытую книгу. Какие-то столичные хлыщи не стали отдыхать, когда сам проводник устроился на отдых. В этом Колыч усмотрел унижение своего достоинства. Как он умудрялся с таким набором комплексов до сих пор оставаться живым, понять было решительно невозможно. Костя мысленно пожал плечами, а вслух сказал:

– Долго еще идти? А то мы так устали, что даже садиться боимся. Вдруг потом не встанем?

Лицо Колыча разгладилось, и он самодовольно сказал:

– Не боись, уже недолго. Вот поле перейдем, еще маленько по лесу и, считай, пришли.

Правильно истолковав реплику Кости, Марина закатила глаза:

– Как же еще далекооо!

– Давай-давай, красавица. Журналиста, как и волка, ноги кормят. Только внимательно смотри, что я делаю. И слушайся моментально любой команды!

Колыч решительно потряс мультидетектор, словно проверяя, не отвалилось ли что-нибудь у него внутри, и медленно двинулся прямо к центру поля. Костя, с беспокойством уже присматривающийся к проводнику, придержал Марину, обошел ее и показал, чтобы она шла следом за ним. Он очень жалел, что у него нет при себе автомата и пары гранат, и надеялся лишь на одно: послав такого оболтуса за журналистами, похитители были уверены, что никакая живность здесь на них не нападет. Но как в чем-то можно будет уверенным, когда дело касается Зоны?

Колыч между тем вел себя самым идиотским образом. Он не смотрел по сторонам, не пытался выявить закономерности по участкам земли, где не росла трава, и даже про гвозди свои с ленточками забыл. Вцепившись в мультидетектор, как подросток в джойстик от приставки, он шагал по прямой и лишь иногда останавливался, чтобы повернуть под прямым углом, пройти десятка два шагов и вернуться на прежний курс. На своих подопечных он даже не оглядывался. Костя с Мариной могли бы попасть в любую из десятка серьезных аномалий, которые они миновали, а Колыч узнал бы об этом, наверное, только на другом конце поля.

Но хуже всего оказалось идти за горе-проводником и смотреть на то, как он подолгу мнется перед самыми очевидными аномалиями, принимает неверные решения при обходе, а главное – продолжает сверлить глазами проклятый детектор. С каждым шагом Костя нервничал все сильнее, почти забыв, что сейчас гораздо важнее не выдать себя с потрохами.

Нервы сдали в тот момент, когда Колыч задумчиво поднял ногу, собираясь шагнуть прямиком в едва заметную «костеломку». Он все еще смотрел в свой детектор, когда Костя одним ловким движением подобрал и тут же бросил в аномалию ком сухой земли. Все так же стоя на одной ноге, Колыч с удивлением проводил глазами темный комок и через мгновение получил в лицо фонтан сухой земли от разрядившейся аномалии.

Несколько секунд он продолжал пялиться на то место, куда только что собирался поставить ногу, а потом медленно повернулся к Косте.

Это был полный и абсолютный провал. Положение надо было спасать немедленно и любой ценой. Еще не уверенный до конца, что Колыча не следует просто толкнуть в ближайшую «жуй-траву», Костя скривил лицо в жалобной гримасе и буквально взмолился:

– Простите меня, пожалуйста! Я просто хотел тоже попробовать, но вы бы мне точно не дали что-нибудь кинуть! А мне очень хотелось стать похожим на вас!

Колыч побагровел от злости, но в итоге лишь крепко выругался, помянув родню всех журналистов мира до седьмого колена. Потом несколько минут тщательно отряхивал одежду и, лишь приведя себя в порядок, неожиданно заорал на Костю:

– А ну, марш туда, куда я тебя поставил!

Марина с улыбкой проследовала на свое место, но, видимо, памятуя Костины намеки, близко к Колычу не подходила.

Пока проводник восстанавливал душевное равновесие и тщательно изучал показания мультидетектора, Костя спокойно осмотрелся по сторонам. Место, где они оказались, можно было запросто считать очень большой поляной в лесу, поскольку зеленые верхушки деревьев были видны теперь со всех сторон, хоть и находились на очень приличном расстоянии. Трава разных оттенков зеленого и бурого выглядела настолько густой, что формировала свой собственный рельеф, образующий небольшие «холмы», «плоскогорья» и «долины». Судя по всему, этот травяной «рельеф» не совпадал с настоящим рельефом, поэтому трава, сквозь заросли которой медленно пробирались люди, то не поднималась выше середины голени, то становилась выше пояса.

Несмотря на всю показную монолитность, трава все же прогибалась то ли под легкими порывами ветра, то ли под невидимыми всплесками силы тяжести из-за гравитационных аномалий, и тогда по склонам «холмов» бежали небольшие волны, создавая причудливую и даже сюрреалистическую картину. Над травой, усиливая ощущение нереальности происходящего, иногда поднималась синяя дымка и разряжалась в трескучих разрядах фиолетовых молний. А когда Костя обнаружил здоровый пень, весь покрытый мхом, и забрался на него, глазам открылась еще более фантастическая картина.

Выбитые и выжженные аномалиями в траве круги и овалы создавали неповторимый узор, словно на гигантском зеленом холсте кто-то пытался нарисовать желто-коричневой краской нечто сложное и непонятное. Вместе с травяными «холмами» и случайно вспыхивающими там и тут аномалиями «картина», испещренная таинственными символами, выглядела загадочно, страшно и притягательно. Несмотря на то что в Зону сталкер Опер ходил уже почти год, ничего подобного он раньше не видел. Тем удивительнее ему показалось, что такая неописуемая красота находится настолько близко от Периметра. Как могло случится, что на это место сталкеры не водили падких на красивую экзотику туристов?

– А ну слезь! – заорал не своим голосом Колыч.

Костя поспешно спрыгнул с пенька и в несколько прыжков догнал Марину.

– Я тебя сейчас обратно отправлю! – брызгая слюной, завопил Колыч, и неясно было, испугался ли он за журналиста, которого ему доверили привести, или просто отыгрывает роль бывалого сталкера, поучающего новичка.

– Я больше не буду! – испуганно вскрикнул Опер. – Просто здесь так красиво!

Колыч, яростно сверкая глазами, смотрел на Костю, вцепившись в свой мультидетектор. Потом черты лица его смягчились, и он рявкнул:

– Последний раз прощаю! Еще одна такая выходка – и не будет вам никакого интервью. А деньги – заплатите полностью!

– Я его накажу! – пообещала Марина. – Он у меня полгода без премии работать будет!

– Я же сказал: идти за мной след в след, – заметно успокаиваясь, сказал Колыч.

На другом краю поля, как и предполагал Костя, их действительно встречал человек с биноклем в руках. С любопытством посмотрев на Марину и кивнув Колычу, он, не говоря ни слова, поднял бинокль к глазам и принялся осматривать открытое пространство. Этот наблюдатель ставил весь план операции под удар, но поправить все равно уже было ничего нельзя. Костя решил, что не станет волноваться попусту, а постарается исходить из того, что прибытие подмоги будет обнаружено бандитами заранее.

Лес здесь был совсем другим. Стволы деревьев поблескивали, точно опутанные паутиной, а воздух казался намного более прохладным и влажным, чем по другую сторону поля. Отличался подлесок, другими были кусты и совсем иначе выглядел даже мох. Колыч больше не смотрел на мультидетектор, а уверено шел по едва заметной тропинке, вытоптанной в низкорослой ярко-зеленой траве. Вопреки здравому смыслу, все вокруг казалось безопасным.

Тропка едва заметно шла под уклон. Костя задрал голову. Высокие сосны создавали впечатление, что даже обычное серое небо Зоны здесь было как будто бы выше.

– Не боись, не боись, уже недолго осталось, – громко сказал Колыч, даже не поворачивая головы.

В просвете между величественными деревьями мелькнула водная гладь. Вслед за Колычем и Мариной Костя вышел к берегу идеально круглого озера не больше пары сотен метров в поперечнике. Не было заметно ни малейших следов аномалий. В воздухе не пахло озоном и гарью, а от воды не тянуло перегретым паром, который иногда давали подводные аномалии. Все это место целиком выглядело совершенно нормальным, а значит – совершенно ненормально для Зоны. Костя в испуге замер на месте. Вколоченный наставниками и полученный собственными трудами опыт говорил, что умиротворение и спокойствие маленького озера несут смертельную угрозу.

Колыч обернулся и внимательно посмотрел на странного журналиста. Подозрения терзали проводника, но их причину он понять никак не мог.

– Туда, – показал он пальцем направление и сам пошел первым вокруг озерка.

Пройдя сквозь плотную стену из высокого кустарника, они вышли на небольшую полянку, один край которой уходил песчаным пляжем в озеро, а второй зарос камышом и осокой. Посреди полянки весело журчал ручеек. Чистая вода, миновав несколько крохотных порогов и покружившись в метровом омуте, убегала в озеро.

13

Поезд, постукивая колесами на стыках рельсов, неторопливо катился по безлюдным просторам Зоны. Несмотря на все увещевания Кудыкина, Феоктист Борисович почти не появлялся в штабном вагоне. Осмотрев свою установку и пообщавшись с персоналом лаборатории, он снова поднялся на обзорную площадку и замер, вцепившись руками в поручень ограждения.

Всего год назад профессор ехал по этому же маршруту, чувствуя себя почти на вершине счастья. Что, впрочем, не мешало ему любоваться окрестностями. Поэтому теперь он отчетливо видел изменения, что произошли с этими землями за такой короткий срок.

Сплошной некогда ковер из пожухлой темно-зеленой и бурой травы был похож теперь на рисунок сумасшедшего художника. Повсюду виднелись разбросанные в хаотичном порядке ярко-зеленые пятна совсем нехарактерных для Зоны растений, нелепые вытянутые островки высоких кустов, которым неоткуда было взяться в чистом поле, и даже цветы. В Зоне, где практически не встречались летающие насекомые, цветы не росли. А теперь Ломакин собственными глазами видел желтые и белые полянки с яркими, хоть и мелкими цветами. Причем тут же, совсем рядом, росла и обычная бурая трава Зоны.

Деревья, проплывавшие мимо то близкими, то далекими массивами, похожими на крепостные стены, тоже выглядели довольно странно. Зачастую они столь сильно отличались друг от друга высотой и обхватом, что лес, который раньше можно было назвать древесным воинством, теперь напоминал скорее безалаберную неорганизованную демонстрацию.

Даже аномалии теперь были натыканы как попало, не создавая впечатление обычного для Зоны порядка расположения даже среди таких разрушительных объектов. Имелась масса и других отличий, которые глаз замечал, но сразу понять, что изменилось, не получалось. Все было не так, как прежде.

Прежнюю Зону Ломакин не особо жаловал, относясь к ней всегда как к уникальному природному полигону, на котором можно ставить прелюбопытнейшие эксперименты и получать подтверждение самых смелых идей. Но то, что он видел сейчас, не нравилось ему категорически. И самым неприятным был тот факт, что он точно знал, кто виноват во всех этих переменах.

Поезд начал замедлять ход. Вдалеке показались руины, оставшиеся от стоявшей здесь некогда железнодорожной станции. Это означало, что бронепоезд подошел к тому самому месту, где год назад бандиты ложной железнодорожной стрелкой отправили экспедицию по старым путям, далеко в сторону от основного маршрута. Сейчас задача заключалась в том, чтобы повторить тот самый маршрут, предварительно восстановив стрелку. А добравшись до того места, где установка неоднократно включалась на полную мощность, – совершить серию пусков со строго заданными параметрами.

Вагоны резко качнуло, и поезд остановился. Из первых двух вагонов высыпали техники в черных робах и отправились к тому месту, где бандитами раньше была сделана стрелка, зачем-то разрушенная позже военными. На крыше соседнего вагона появились трое солдат из охраны бронепоезда и закурили, опасливо поглядывая на Ломакина, беспокоясь видимо, что он донесет на них начальству за нарушение дисциплины.

Несколько минут ничего особенного не происходило, и Ломакин просто наслаждался моментом, подставляя лицо прохладному ветру и любуясь окрестностями. Затем люк в полу площадки приоткрылся, и в нем мелькнуло лицо сержанта, приставленного к Ломакину в качестве надзирателя.

– Господин профессор, – сказал он молодым, почти подростковым голосом. – Полковник Кудыкин просит вас спуститься в штабной вагон для участия в совещании.

Тяжело вздохнув, Ломакин подчинился. К его удивлению, в штабном вагоне кроме Кудыкина никого не было.

– Совещание у меня только с вами, профессор, – сказал полковник. – Рабочие, вышедшие на восстановление стрелки, докладывают, что восстанавливать ее нет смысла.

– Что вы имеете в виду, полковник? – спросил профессор. – Разве у нас недостаточно средств и инструментов, чтобы…

– Вы не поняли, профессор, – сказал Кудыкин. – Стрелку восстанавливать не надо потому, что ее уже кто-то восстановил до нас. Можно ехать дальше прямо сейчас.

Ломакин с удивлением воззрился на полковника:

– Э… Вы говорите удивительные вещи. И кто же, по-вашему, мог ее восстановить? Ведь вы же сами возмущались действиями подразделений Министерства обороны, которые все разрушили.

– Возмущался. Стрелка была капитально уничтожена по приказу одного дурака. С выдергиванием шпал и распиливанием рельсов. Тем не менее сейчас она полностью восстановлена и находится в рабочем состоянии. Так мне доложил бригадир ремонтной бригады, которому я доверяю в этих вопросах абсолютно. Вот и не знаю, что подумать.

– Неужели бандиты снова решили захватить наш бронепоезд и заново построили стрелку? – рассмеялся Ломакин. – Вы нашли, где они держали свой тепловоз? Ведь это еще как минимум одна ветка должна была сохраниться.

– Через два дня мы организовали налет на базу бандитов и выжгли там все дотла. В том числе насовсем вывели из строя их тепловоз и подорвали в нескольких местах рельсы, ведущие от стрелки же к базе бандитов. Чтобы не возникало больше ни у кого соблазнов.

– Фонил тепловоз, я полагаю? – риторически спросил Ломакин.

– Просто кошмарно, – подтвердил Кудыкин. – Те, кто на нем ездили, были настоящими смертниками. Но вернемся к нашему вопросу. У вас нет гипотезы, откуда бы могла взяться эта стрелка? Люди говорят, что земля вокруг выглядит странно. И что такого воздействия на грунт со стороны аномалий они еще не видели.

– Нет, у меня пока никаких гипотез нет, полковник. Полагаю, что это сейчас и неважно. Раз мы можем проехать – надо ехать. Решить главную задачу, а уже на обратном пути строить гипотезы вокруг этого полезного происшествия.

– Я на всякий случай пущу вперед разведывательную дрезину, – словно рассуждая с самим собой, сказал Кудыкин.

– Как вам будет угодно. Вы разрешите мне вернуться на обзорную площадку?

Лишь оставшись в одиночестве, Ломакин позволил себе полностью погрузиться в размышления. Намеки Кудыкина он прекрасно понял и даже мог определить процент вероятности того, что возникшая ниоткуда стрелка могла появиться здесь в результате действия темпоральной аномалии. Но важнее самого факта появления железнодорожной стрелки из прошлого, так же как и чересполосица в растительном мире, и хаос в строении аномальных полей, были те выводы, которые можно было сделать уже прямо сейчас. И если Феоктист Борисович все понимал правильно, то выводы эти были, мягко говоря, пугающими.

Еще прошлой ночью он считал эту цепочку возможных последствий не слишком вероятной. А теперь видел воочию результаты, которые подтверждали именно ее.

Тонко свистнул тепловоз, готовясь отправиться дальше по маршруту в глубь Зоны, но Ломакин даже не обратил на него внимания. Ведь совсем недалеко от бронепоезда, прямо из воздуха, как во время какого-нибудь фокуса, во все стороны расползались клубы серебристого тумана.

14

Место выглядело просто волшебным, и даже заболоченная часть верхней части ручья нисколько не портила общую картину. Судя по всему, здесь когда-то была маленькая речка, которая со временем обмелела, распалась на омутки и бочажки, заболотилась, но не заросла окончательно и продолжала питать озеро чистой водой.

У того края полянки, что примыкал к стене деревьев, стояло несколько хижин, срубленных из жердей и крытых камышом. Чуть дальше, между озером и крайним домом, горел костерок, возле которого сидел человек в камуфляже.

Заметив Колыча и журналистов, он неторопливо поднялся с места и двинулся им навстречу. Марина быстро посмотрела на Костю и тут же отвернулась, но в одном этом взгляде было столько эмоций и оттенков чувств, что Косте показалось, будто он успел неторопливо переговорить с напарницей обо всем. Ему вдруг подумалось, что, наверное, именно после таких моментов люди начинают верить в телепатию безо всяких чудес Зоны.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.