Легенда о Фейлель

– Спасибо, – Дин положил руку на плечо друга. – Но с Торубером я должен встретиться один на один. Только в таком поединке можно одержать победу. Таков Закон. И Торубер его знает. Потому и не принимает открытый вызов… Мне придётся проникать в его дворец… И есть у него Чёрный Жезл, к которому вновь вернулась вся его мощь. Поэтому мы не равны, но только тот, кто лишит силы Жезл, может победить и самого Тёмного Чародея… А из всех ныне живущих магов приблизился к мощи Торубера только я…

В интонации, в жестах Динаэля не было ни страха, ни тщеславия, ни обречённости, ни излишней гордости. Он просто сказал то, что было на самом деле.

– Примерно так я и думал, – признался Ролив. – Но, может, мне подождать тебя где-нибудь в условленном месте: вдруг тебя ранит Торубер. Помогу тебе вернуться… Ведь ты подумал о подобном, иначе, зачем через пару месяцев закрывать Переход, даже если ты не вернёшься. Это твои слова?

– Всё может быть, – согласился Дин. – Просчитать надо любой исход… А со мной идёт Донуэль. Он будет ждать… в условленном месте…

Динаэль почувствовал, что Ролив искренне желает быть чем-то полезен, и понял: нельзя отказать другу в подобном стремлении.

– Правда, – сказал волшебник, – Рив, есть одна вещь, может и не обязательная, но для правдоподобия не лишняя…

– Так? – глаза Ролива блеснули.

– Займёт это неделю. Три дня туда, день на месте, три дня обратно.

– Согласен, согласен, – заверил Рив.

– И придётся переодеться в одного из главных слуг хана Бариура, – добавил Динаэль.

– Хорошо. Говори, что я должен делать.

– Сыграть роль посланца Бариура, который передаёт в подарок к свадьбе хану Торуберу лучшего евнуха. Дело в том, что Тёмный Маг вновь решил жениться. У него и так огромный гарем, но… Короче, для новой жены он желает нового евнуха. Вот Бариур и хочет оказать Торуберу такую услугу. Евнуха уже ждёт доверенный Чёрного Колдуна в местечке, в трёх днях пути от нас. Но несчастный евнух отравился в дороге, не привыкший к трактирной еде, да так, что умер… – Динаэль произнёс последние слова с болью в голосе. – Но… несчастье это… сыграло свою добрую роль – появилась возможность без лишнего шума проникнуть к Торуберу. Письмо хана Бариура с рекомендацией, данное скончавшемуся евнуху Али, у меня. Так что я без особого труда предстану перед ликом Торубера… А там – посмотрим…

– Но… – пришёл в ужас Ролив. – Ведь тебя, как евнуха, проверят минимум три надзирателя за слугами гарема!

– Это самое горькое, – согласился Динаэль. – Мне придётся, как минимум, трижды у невинных людей создавать зрительную галлюцинацию…

– Уф, – выдохнул Ролив. – Ну, хвала Небесам… И не бери в голову: уверяю тебя, что те, кого тебе придётся обхитрить, не самые лучшие представители рода человеческого.

Динаэль задумчиво пожал плечами…

В полдень по Подземному Тоннелю из Долины шли трое: восточного вида слуга в дорогих одеждах, за ним молодой евнух, а чуть поодаль, словно случайный попутчик, Донуэль.

– 15 —

Служанка уже в третий раз приходила к Эливейн сказать, что отец и его гость хан Торубер, ждут её в гостиной. Эливейн, наконец, собралась с духом и вышла из комнаты: она знала о причине очередного визита хана в их дом, но она не могла смириться с волей отца…

Эливейн было двадцать лет. В этот южный тёплый город она приехала с отцом после смерти матери. Отец был знатен и богат, жил с семьёй в одной из далёких северных стран и мечтал перебраться в места, где вечное лето. Но у жены было больное сердце, врачи настоятельно не рекомендовали ей переезжать в жаркий климат. Теперь мечта отца осуществилась. А тут ещё выпало счастье укрепить своё положение, выдав дочь замуж за самого влиятельного на тысячи миль вокруг человека – хана Торубера. Правда, говорили, что он колдун. Да что за беда, если он сказочно богат! На родине Эливейн принято, чтобы у мужчины была одна жена – но здесь иные законы; да и сватается хан, собираясь сделать девушку любимой женой, а не наложницей. «Тут и думать нечего, – решил господин Перлик, – Эливейн уже и так засиделась… А лучшего жениха и желать нечего…»

Хан Торубер оказался весьма деликатным человеком. На вид ему было лет сорок. Он много знал и много путешествовал. А потому, видимо, учитывая, что Эливейн выросла в атмосфере иных правил и порядков, не торопил девушку с ответом на своё предложение.

Сегодня он приехал с целью пригласить Эливейн во дворец. Здесь подобные вещи не приняты, но для неё хан сделает исключение: она погуляет по парку и саду хана, ей позволено будет побеседовать со слугами на любые темы, чтобы она сама своими расспросами могла бы развеять тревоги и убедиться, что жизнь в доме Торубера вовсе не противна, а наоборот. Пять лучших жён хана проведут Эливейн по женской половине дворца, расскажут об обычаях, поведают о своём семейном счастье, может, и непривычном для девушки с севера, но ничуть не менее настоящем.

Отец в очередной раз погрозил дочери пальцем и сказал, что его терпение на исходе, и, если она не возьмётся за ум и не выкинет из головы все эти романтические бредни о единственной и неповторимой любви, то замуж она пойдёт без своего собственного согласия, а по принуждению, по воле родителя, который более неё разумеет в жизни и понимает, в чём состоит её счастье…

Эливейн согласилась на необычную экскурсию.

– 16-Как и предполагала Эливейн Перлик, это был совсем иной мир, мир, о котором она читала, мир, который, несомненно, был ей интересен. Но только со стороны, как наблюдателю, как любознательному человеку, желающему познакомиться с другой культурой. Её сердце, её душа не принимали, не могли впустить в себя это состояние счастья, когда тебя выбирают по прихоти господина: сегодня он нуждается в песнях одной, а завтра в танцах другой…

Слуги были почтительны и предупредительны. Рассказали о доброте и справедливости хана. Все пять жён, сопровождавших Эливейн, уверяли её, что Торубер любит каждую, искренне и нежно. Но девушке почему-то мерещилась фальшь… Нет, слишком разными были миры – тот, в котором выросла Эливейн, и тот, в котором жил ханский гарем.

Наконец жёны привели Эливейн на балкон над главным залом дворца. Узорчатая деревянная решётка не позволяла посторонним видеть женщин. А те могли наблюдать за гостями, слушать их разговоры. Но по знаку хана жёны покидали своё убежище и удалялись на женскую половину, где их постоянными собеседниками и слугами были евнухи…

Эти несчастные, по мнению Эливейн люди – не мужчины и не женщины, привели девушку в полное уныние. Никакие доводы, убеждения, рассказы о почётности данной службы не могла она понять. Как может мать желать своему сыну судьбы евнуха в гареме пусть и великого хана? Не жены, не наследников, а пожизненной муки? Так казалось Эливейн…

Девушка стояла на балконе, слушала хвалы судьбе и хану жён Торубера и рассматривала богатое убранство зала.

– 17 —

Ролив вернулся в родную долину ровно через семь дней. Он прошёл по Тоннелю и облегчённо вздохнул. «Вот я и дома», – подумалось ему.

Молодой человек огляделся. У него была мечта: тайное светлое чувство. Знал о нём Динаэль. И неделю назад вселил надежду в сердце друга. Но как возможно такое счастье, Рив не понимал. Ведь он давно любил. Любил, но Вивьен на него даже не смотрела…

– Рив! Наконец-то!

Голос заставил молодого человека вздрогнуть. Он так задумался, что не заметил, как к нему подошла… Вивьен.

– Я волновалась, – тихо проговорила она. – За тебя.

Ролив изумлённо посмотрел девушке в глаза. Та покраснела.

– За меня? – переспросил Рив. – Ты? Но…

– Просто ты ушёл с Динаэлем, – пояснила Вивьен. – А он волшебник. Он может постоять за себя… Тебе, я думала, будет опаснее…

– А я думал, что ты любишь Дина, – виновато проговорил Ролив.

– Люблю, – улыбнулась девушка. – Его нельзя не любить. Но его так все любят. Это не то…

Рив смотрел на дорогое ему лицо, на эти прекрасные глаза и думал, что он – большой дурак, что надо было уже давно сказать ей правду.

– Вивь, – ласково произнёс он, – прости мне мою нерешительность… Я люблю тебя. Давно. Но боялся, что моё чувство безответно. И потому молчал.

– Вот глупый! – Вивьен счастливо улыбалась. – Я тоже люблю тебя.

Она вдруг обвила его шею руками и поцеловала. Он подхватил её на руки и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

– Да, – прошептала она и добавила:

– А дураки мы оба. Динаэль, наверное, давно знал… про нас. Ролив улыбнулся:

– Верно. И дело не в том, что он маг. Просто он доверяет своему сердцу… И не боится этого…

– 18 —

Динаэль стоял перед надзирателем над слугами гарема обнажённым и, скрепя сердце, создавал так нужную сейчас зрительную галлюцинацию. Он знал об обычности процедуры осмотра для любого нового евнуха, но чувствовал себя крайне скверно.

– На взгляд, Али, ты хорош для того, чтобы прислуживать новой жене господина, – проговорил наконец надзиратель. – Хан Бариур даёт отличную рекомендацию и твоим делам. Надеюсь, ты расположишь к себе нового господина, но придётся постараться.

– Я призван исполнять желания повелителя, – ответил с поклоном Динаэль.

Надзиратель подумал и пояснил:

– Хан Бариур очень любезный человек. И, зная, что новая невеста моего господина родом из северных стран, подобрал евнуха такой необычной для наших мест внешности, какой обладаешь ты…

Надзиратель вопросительно посмотрел на лже-Али.

– Именно так, – подтвердил Динаэль, ломая голову над вопросом, что могло заставить девушку иной религии вдруг сделаться двенадцатой женой Торубера.

– Есть маленькая проблема, – продолжил надзиратель, – господин недолюбливает рыжий цвет волос…

– Это не проблема, – заверил Динаэль, – меня можно или перекрасить, или побрить наголо.

Надзиратель одобрительно кивнул.

– Твоя покладистость говорит о положительных качествах тебя как слуги. Хорошо. Следуй за мной.

И надзиратель повёл нового евнуха по коридорам дворца к главному залу: там хан Торубер хотел побеседовать с Али, подарком для Эливейн, предполагая, что девушка, уже услащённая рассказами лучших жён, не устоит против подобной чести, ведь личного евнуха имела только его старшая супруга.

– 19 —

Динаэль покорно ждал у двери в главный зал разрешения предстать перед лицом Торубера. Пока всё шло хорошо. Тревожил только один вопрос, вопрос, который возник накануне ухода Дина из Замка: магические символы показали сгущение черноты над портретом Торубера. Арбениус сказал, что такое было уже трижды. И всегда перед очередной свадьбой хана. Потом тёмная дымка рассеивалась…

– Али, – тихо сказал надзиратель, выйдя из зала, – хан ждёт тебя.

Согнувшись в почтительнейшем поклоне и раболепно сложив ладони, Динаэль просеменил в распахнутые двери…

– 20 —

Эливейн задумчиво осматривала убранство зала. Старшая из жён радостно говорила девушке о том, что ей, выросшей в северных краях, возможно, выпадет честь стать матерью желанного наследника хана. Всего трём супругам было позволено родить от любимого господина и мужа. Но эти глупые курицы, как назвала их сама говорившая, не оправдали надежд великого Торубера и принесли ему дочек… Эливейн невольно поморщилась: дочери его не устраивают, он желает сына… от неё… У девушки даже перехватило дыхание: неужели никто не понимает, что она не любит и не сможет полюбить этого человека!

Отчаяние накатилось на сердце Эливейн.

В этот момент в зал вошёл Торубер, о чём-то негромко беседуя со слугой. На балконе расслышали только отдельные слова: «новый евнух», «Али» и «позови».

Слуга вышел. В зале появился Динаэль.

– Это подарок тебе, – зашептали наперебой жёны. – Личный евнух! Его зовут Али. Смотри, это он! Какой славный! А какой необычный! Для тебя! Видишь, как хан о тебе заботится!..

Женщины на балконе не могли видеть лица хана, стоявшего к ним спиной. А Торубер побледнел от злости: как его смогли так провести! Мальчишка, который должен был умереть девять лет назад?!

Динаэль, как только двери закрылись, выпрямился и улыбнулся. Он ощутил, как нечто огромное, светлое, прекрасное заполнило его душу. Он не знал, что это и откуда, но почувствовал где-то совсем рядом родное, близкое существо. Он не заметил в зале никого, кроме Чёрного Колдуна, но сердцу молодого человека стало волшебно и легко…

Эливейн увидела вошедшего, его лицо и улыбку, и сердце её опустошённо сжалось. «Если он – евнух, – почему-то обречённо подумала она, – то я могу стать кем угодно… И женой хана… Мне всё равно…»

Торубер сделал знак рукой, и жёны послушно покинули решётчатый балкон, увлекая за собой ставшую вдруг равнодушной Эливейн.

– 21 —

– Ты? – гневно воскликнул Торубер, как только все возможные свидетели их беседы покинули зал.

– Я, – спокойно ответил Динаэль. – Вы полагали меня мёртвым? Вы ошибались.

– Как ты посмел пробраться в мой дворец? Ты – борец за Добро? Или обман стал добродетелью?

– Увы, я не столь чист, как хотелось бы, – вздохнул молодой человек. – Но три отклонённых вами вызова и смерть несчастного Али открыли мне только такой путь для встречи с вами, – Дин опять улыбался.

– Так это были твои послания… – усмехнулся хан. – Упрямство сродни глупости, – звучно проговорил Чёрный Колдун, выпрямляясь во весь рост и глядя в глаза своему неопытному противнику. – Будь ты хоть чуточку умнее, ты бы внял предостережениям судьбы, когда я проигнорировал твои вызовы. А теперь ты просто умрёшь.

В правой руке Торубера сверкнул магический меч, в левой, словно сотворившись из воздуха, появился Чёрный Жезл. Колдун был поистине страшен.

Динаэль спокойно взглянул на Торубера. Конечно, молодой волшебник был слабее чародея, укрепившего свой магический талант десятилетиями тренировок и войн, которые постоянно вели войска хана, сея беды и разорения всем, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей… Что мог противопоставить Тёмному Магу Динаэль? Только добрую силу волшебника, изначально немалую, но пока не сравнимую по мощи с чарами Торубера, и своё горящее светом сердце. Но Дин был готов сразиться, да и медлить более оказывалось невозможным: Жезл обретал прежнюю силу.

Динаэль почувствовал, как по периметру зала по воле Торубера встала заградительная магическая стена.

– Предусмотрительно, – вслух проговорил Дин, – чтобы не причинить вреда роскошным апартаментам?

– Разумеется, – усмехнулся хан. – Я ценю то, что принадлежит мне. Да и ты не сможешь удрать, если струсишь.

Динаэль ничего не ответил, только пожал плечами. В его руках блеснул волшебный клинок.

– 22 —

Эливейн не поехала домой. Она велела кучеру отогнать карету к особняку, а сама отправилась пешком по извилистой тропинке над рекой.

Дело в том, что господин Перлик, переселившись в эти края, купил не только огромный дом, но и немалый участок земли вдоль реки, с лугом и густым, давно не хоженым лесом. Именно в лесу, над песчаным невысоким обрывом, в десяти метрах от берега, Эливейн нашла заброшенную сторожку. Видимо, когда-то здесь жили. Но теперь эта хижинка стала убежищем для девушки: она приходила сюда, когда хотела остаться наедине со своими мыслями. Эливейн тосковала по горячо любимой и рано умершей матери, по подругам, оставшимся далеко на её родине. А сегодня она впала в такое отчаяние, о котором и помыслить не могла…

Отец не желал ни понять, ни утешить дочь… Но он не видел ничего дурного в том, что Эливейн уходит поразмышлять, как он сам говорил, в одиночестве на лоне природы: свежий воздух полезен для здоровья и для рассудка, ибо возвращалась с подобных прогулок дочь бодрой и спокойной.

Эливейн навела порядок в сторожке: всё помыла, принесла и сама повесила занавески, расстелила скатерть на добротном деревянном столе и покрывалом накрыла широкую лавку, служившую, должно быть, прежнему хозяину постелью.

Никто не смел ходить в эти места: нарушение границ частной собственности каралось жестоко. Поэтому и сегодня девушка, как только первые деревья скрыли её от глаз случайных путников, иногда проходящих по широкой наезженной дороге вдоль новых владений Перлика, дала волю слезам.

Эливейн плакала тихо и горько, медленно бредя по извилистой тропинке над рекой. Наконец, дойдя до песчаного откоса, она села прямо на траву, вполоборота к воде, внизу, обхватила колени руками и так замерла. Слёзы текли по её щекам, но остановить их в своей безутешной и необъяснимой тоске Эливейн не могла.

– 23 —

Сражение длилось уже больше часа. Торубер был раздосадован: его противник явно не собирался легко сдаваться.

Чёрный Маг видел, что на правой руке Динаэля надета кожаная перчатка. Торубер понял: молодой волшебник по природе своей не воин. «Значит, – решил хан, – скоро перчатка будет прожжена насквозь раскалившейся в руках неопытного мальчишки рукоятью. А боль от ожога он долго терпеть не сможет…»

Но Торубер ошибся: Динаэль продолжал ловко отбивать удары и меча Тёмного Чародея, и его Чёрного Жезла.

А потом случилось немыслимое, то, чего хан не предвидел: Динаэль вдруг сделал подряд несколько невероятных выпадов, выбил из левой руки противника Жезл и негромко произнёс короткое заклинание… Торубер замер на мгновение, как громом поражённый: Жезл, упав на пол, вдруг посерел и рассыпался в прах.

Когда оцепенение прошло, Чёрный Маг перевёл взгляд на Динаэля. Торжество и надежда на отмщение за утраченное навеки мелькнули в глазах Торубера. Дин знал, на что он идёт, вступая в битву с Тёмным Чародеем. Но, даже зная теоретически, сложно представить, как всё будет выглядеть на практике…

Динаэль едва стоял на ногах, с трудом опираясь на собственный меч. Лишить Чёрный Жезл магической силы стоило ему невероятных усилий. Но молодой волшебник всё равно был доволен, ведь он надеялся, но не очень-то сам верил, что у него достанет сил на такое деяние.

– Радоваться рано, – презрительно проговорил Торубер. – Защищайся, если ещё можешь, глупец!

И хан обрушил на голову Динаэля несколько страшных ударов. Тот ухитрился отклониться от первого, отразить два последующих, получить царапины от четвёртого и пятого, но шестой… шестой удар Торубера достиг цели: молодой человек ощутил резкую боль в правом боку и почувствовал, как горячая кровь неудержимой струёй хлынула из раны.

Динаэль напряг все свои силы и отбил-таки седьмой и восьмой удары. Но он понимал, что слабеет непоправимо быстро.

Клинок Торубера пронзил левое плечо Дина, потом бедро, после чего молодой волшебник невольно наклонился вперёд. Тогда удар меча плашмя по спине заставил Дина упасть…

Как сквозь туман он услышал голос Торубера:

– Эй! Мерзавцы! Во дворец пробрался вор, а вы бездействуете!!!

Хан наклонился к самому уху израненного противника и зло прошептал:

– Ты умрёшь не как воин, а как преступник, забитый насмерть на месте преступления… И убьют тебя те самые люди, которых ты собирался защищать.

Динаэль слышал топот бегущих ног, потом удары кулаков, сапог, палок обрушились на него со всех сторон. Он не мог защищаться, у него не было сил даже шевельнуться. Он заставил себя произнести с отчаянием:

– Не давайте воли своему гневу, люди!.. Боритесь со злом в себе… Пожалуйста…

Но его продолжали бить жестоко и сильно.

Динаэль собрал всё своё мужество и сосредоточился на пространстве. «Вон отсюда!.. Наружу… Ещё бы хоть раз почувствовать того неизвестного и родного, чьё присутствие я ощутил, войдя в этот зал», – вдруг мелькнула в угасающем сознании дикая мысль.

И пространство подчинилось молодому магу. Торубер в ужасе увидел, как исчез тот, кого он второй раз в своей жизни считал уже мёртвым. Слуги замерли в немом оцепенении. А Динаэль не осознал, а именно ощутил запах леса, прохладу воды, мягкость песка, на который опустилось его измученное тело, и почувствовал где-то совсем рядом родное, близкое существо.

– 24 —

Эливейн вздрогнула от внезапного глухого всплеска воды и обернулась.

Она увидела у самого берега на мелководье распростёртого человека в изорванной окровавленной одежде.

Девушка вскочила на ноги и бросилась к несчастному, неизвестно как оказавшемуся здесь и не замеченному ею раньше. Ещё не добежав до бесчувственного тела, она уже знала, кто перед ней, и её сердце болезненно сжалось.

Эливейн наклонилась над Али. Когда-то её мать, мечтавшая стать врачом, но не сумевшая добиться своего по разным причинам, учила медицине дочь. Девочка была внимательна и сообразительна, так что теперь лекарские знания и умения могли, видимо, принести свои желанные плоды.

Эливейн решила пока не гадать, что и почему произошло с молодым евнухом, а перетащить его в сторожку, подальше от случайных глаз, и постараться помочь раненому.

Девушка нащупала пульс на запястье Али и бегло осмотрела раны. Её поразило, что молодой человек смог каким-то образом оказаться так далеко от ханского дворца и уже попасть в неприятную, грозящую его жизни историю: насколько она знала, евнухи не покидали пределов гарема.

Времени на раздумья не было: Эливейн понимала, что от быстроты её действий сейчас зависит жизнь Али. Девушка подхватила молодого человека, беспомощно лежащего перед ней, под мышки и медленно потащила вверх, по тропинке, от реки к избушке.

– 25 —

Динаэль в полубреду ощутил прикосновение ласковых рук. Он вдруг и остро осознал, что эти, и только эти, нежные ладони он готов целовать, целовать всю жизнь. Волшебник с трудом приподнял веки и увидел перед собой девичье лицо: тёмно-серые глаза смотрели тревожно, светло-русые, прядями выгоревшие волосы слегка растрепались, от напряжения лёгкий румянец проступил на щеках. Девушка счастливо улыбнулась, обрадованная тем, что раненый хоть на несколько минут пришёл в сознание.

– Не волнуйтесь, Али, – прошептала она. – Я помогу вам… Если надо кого-то привести из ханского дворца, я всё сделаю. Всё будет хорошо.

Молодой человек только отрицательно мотнул головой и пробормотал:

– Древнейшее чудо, о котором знают все, но часто забывают, что это чудо – любовь… Глупец, как же я сразу не понял…

Эливейн, внимательно слушавшая слова Али, продолжала поднимать того в горку.

– Спокойнее, спокойнее, – проговорила она, ощутив волнение раненого. – Я поняла: о вас не должны знать… Я вас спрячу… А потом помогу найти ту, ради которой вы так рисковали… Обещаю…

Динаэль попытался понять, о чём это говорит ему та единственная и неповторимая, которая вдруг по воле судьбы оказалась рядом с ним, но силы его, окончательно подорванные сражением, ранами, побоями, большой потерей крови и покорением пространства, иссякли, и молодой человек опять погрузился в забытьё.

– 26 —

Эливейн наконец дотащила бесчувственного Али до сторожки.

Её воображение уже нарисовало печальную картину: несчастные влюблённые разлучены злым ханом, взявшим в наложницы понравившуюся ему девушку, конечно, против её воли; отважный юноша, решившийся на отчаянный и рискованный шаг, чтобы вырвать невесту из жестоких лап негодяя… Нет ничего удивительного в том, что именно такую историю видела в своих догадках Эливейн: подобные случаи бывали и рассказы о них ходили из уст в уста… А Али ещё и сам сказал про любовь… «Как же нужно желать освободить любимую, чтобы решиться… стать… Хотя, если другого способа проникнуть во дворец нет…» – рассуждала девушка.

Эливейн удалось уложить молодого человека на скамью. Теперь она быстро развела огонь в печурке и, поставив кипятиться воду, принялась растирать насушенные ею зачем-то, – сейчас она уже знала – зачем, лекарственные травы и рвать на бинты свои нижние юбки и чистые тряпки.

Вскоре вода закипела.

Эливейн аккуратно срезала с Али кровавые лохмотья.

Сначала девушка промыла и обработала раны на боку и плече молодого человека. Потом, когда все ссадины и синяки на груди Али тоже были смазаны, она весьма умело наложила повязки.

Необходимо было действовать далее, ибо рана на бедре тоже кровила и казалась достаточно серьёзной, а следов от побоев на ногах и нижней части туловища, видимо, ожидалось обнаружиться ничуть не меньше, чем на груди, спине и руках.

– Простите меня, Али, – прошептала Эливейн, прекрасно понимая, что тот её не слышит, и, сознавая, что, действуя сейчас как врач, она вовсе не должна извиняться за свои поступки.

Но девушка почему-то смущалась.

Эливейн вздохнула и сняла с раненого нижнюю часть его гардероба. Руки девушки продолжали умело и ловко обрабатывать раны, синяки, кровоподтёки и ссадины, а щёки её невольно пылали от смущения: Али не был евнухом. «Значит, наказание за обман настигло его во дворце, по приказу хана, – размышляла Эливейн. – Но как ему удалось?.. Ведь он предстал перед самим Торубером! Как же обман не раскрылся раньше… при осмотре надзирателем?..»

И только закончив бинтовать раны, смазывать ссадины и делать примочки на синяки и ушибы, девушка взглянула на ладони Али. Правая рука, не освобождённая ещё от прожжённой перчатки из светло-коричневой кожи, объяснила Эливейн многое!

Эливейн всегда любила слушать рассказы о необычном. И её старая нянюшка часто забавляла свою воспитанницу преданиями о домовых, леших и о волшебниках. Из этих повествований девушка и узнала, что если маг, не обладающий от природы даром воина, вынужден взяться за чародейский клинок, то рукоять его собственного меча может даже ожечь ладонь, сжимающую грозное оружие. «Вот оно! – с восхищением глядя на молодого человека, подумала Эливейн. – Он пришёл, чтобы сразиться с Торубером. Все знают, что Торубер – Чёрный Колдун… Отважный Али! Ведь хан, наверное, как волшебник, сильнее… А, может, и не Али вовсе…» – догадалась девушка.

Эливейн обильно смазала ожог на ладони молодого человека самодельным снадобьем и забинтовала руку. Затем она укрыла раненого и, зная, что тот не услышит, тихонько проговорила:

– Отдыхай, мой единственный… Скорее всего, у тебя есть невеста, ведь ты говорил о любви, и я никогда не скажу тебе о своих чувствах… Но…

Эливейн замолчала, потому что ей показалось, что раненый шевельнулся. Нет, только показалось.

– Я скоро вернусь, – ласково сказала девушка, наклонилась к лицу молодого человека в желании поцеловать его хотя бы в щёку, но не решилась и спешно выскользнула из сторожки.

– 27 —

Эливейн, как только она вошла в дом, доложили, что её дожидаются в гостиной отец и хан Торубер. Девушка быстро переоделась и спустилась в парадную залу.

И отец, и Торубер заметили её, казалось, спокойную и доброжелательную улыбку. Теперь они оба были уверены, что Эливейн приняла желаемое ими решение. Именно в этом мнении девушке и хотелось утвердить отца и хана.

– Кажется, сегодняшнее любезное исключение, позволившее тебе посетить дворец нашего уважаемого гостя, произвело на тебя вразумляющее действие, дочь моя? – спросил господин Перлик, стараясь говорить мягче.

– Пожалуй, – произнесла девушка. – Я и не подозревала, как один человек может быть столь ласков со всеми своими жёнами. – Эливейн извиняющимся взглядом посмотрела на хана. – И… мне понравился ваш… подарок… – добавила она. – Простите, если это должно было быть тайной до… свадьбы…

Хан поклонился, истолковав высказывание девушки по-своему: Торубер считал, что каждая женщина мечтает повелевать, а в гареме повелевать личным, только тебе принадлежащем слугой – весьма почётно; поэтому он и хотел подарить новой жене евнуха; и, как свидетельствовало потеплевшее отношение к нему Эливейн, подобное решение оказалось верным.

– Что ты имеешь в виду? – спросил дочь отец. Девушка подошла к нему и, нежно обняв, радостно ответила:

– Великий и заботливый хан Торубер… взял… для меня… лично для меня… нового евнуха. Такого забавного, рыженького…

Девушка бросила на гостя восхищённый взгляд. На самом деле Эливейн было важно всё, что скажет теперь Торубер.

Колдун виновато вздохнул, склоняя голову перед той, которую желал взять в жёны, желал страстно, ибо звёзды сказали ему, что именно Эливейн может родить могучего преемника от Чёрного Мага, и произнёс:

– О, госпожа моего сердца! Прости меня, неосторожного. Я, по недосмотру, чуть не впустил в дом убийцу. Но я клянусь тебе, свет очей моих, что у тебя будет лучший евнух из всех существующих!

И, раз тебе дорог именно рыжий цвет волос, то твой слуга будет рыжеволосым.

– Убийца?! – в ужасе прошептала девушка. – Боже мой! Все ли живы в вашем доме, господин хан.

Её восклицание прозвучало так искренне, бледность лица и испуг в глазах выглядели столь естественными, что ни отец, ни Торубер не заподозрили чего бы то ни было, не отвечавшего их желаниям.

– Не стоит беспокоиться, моя ненаглядная госпожа, – поспешил заверить Эливейн Колдун. – Во дворце никто не пострадал. Преступник понёс заслуженное наказание. И, хотя ему удалось бежать, более он никого не потревожит.

– Вы уверены в этом? – всё ещё тревожно спросила девушка.

– Разумеется, душа моя, – заверил Торубер. – А чтобы вам было спокойнее, – добавил он, – поясню. Мой клинок как раз был смазан ядом, а противоядие надо хотя бы иметь возможность выпить… что бандиту сделать вряд ли удастся, ибо он и так почти мёртв.

Эливейн была бледна.

– Но, – прошептала она, – зачем?

Торубер не отказался от ответа, не обратив внимания на двусмысленность вопроса Эливь.

– Дело в том, – сказал он, – что лет десять назад, девушка, которая считалась невестой брата этого несчастного злодея, стала… моей женой. Но это было её добровольное решение. А несостоявшийся жених не поверил, напал со своими дружками на стражу, был ранен, но, самое печальное, погибла та, из-за которой всё и произошло… Теперь, видимо, младший брат, считая виновником беды меня, решил отомстить… – хан печально вздохнул. – Месть не несёт в себе справедливости, не так ли?