Предел безнаказанности

– Я, конечно… – Павелко замялся, потом, словно решившись, выпалил без остановки:

– В общем, нечистое это дело! Приехали мы в Раево, зашли в дом Филиппова. Там температура достаточно теплая, рефлектор, как был включен, так и работает. Ну, ты сам должен помнить… А Ерохин этот лежит рядышком заиндевевший. Судмедэксперт констатировал летальный исход от почти моментального чрезмерного охлаждения организма. Словно в морозильник его запихнули. Нашел его все тот же Иван Дурандин в воскресенье утром. Говорит: «Хотел что-нибудь опохмелиться надыбать». Ему, мол, Григорий Филиппов бутылку задолжал. Вот и надыбал еще одного покойничка!

– Постой! – почти закричал в трубку Крымов. – Когда, согласно заключению, смерть наступила?

– Может, сразу спросишь, не я ли был последним, кто видел Ерохина живым? – обозлился Павелко. – Или примчишься в управление и попросишь, чтобы следы в его доме идентифицировали с моими и твоими? Так вот, пока ты в машине околевал, самогон в бутылку переливал самолично гражданин Ерохин, а когда я уходил из этого чертова дома, где было совсем не холодно, наш бомжара прекрасно себя чувствовал!

– Я не про то, Василий, – вздохнул Крымов. – Я про… щуку…

– То есть?

– Мне кажется… Может быть это все фантазии… Но я только сейчас про Ерохина подумал. То есть, представил такую невероятную вещь, что ты, каким-то фантастическим или даже мистическим способом мою неизбежную смерть на него перебросил. Другими словами, если бы не он в ту субботу умер, то это обязательно произошло бы со мной.

– Ты хочешь сказать – если бы не его сто пятьдесят граммов самогона?

– Я не шучу, Василий.

– Да ты хуже, чем шутишь! Ты, наверное, бредишь! Только, пожалуйста, не забывай, что о том, где мы были на рыбалке, сообщать, кому следует уже поздно. Надеюсь, ты все прекрасно понимаешь. Тем более, следствию такое сообщение не поможет. Впрочем, и следствия-то никакого нет. Замерз бомж и все тут. А про «неясности», написанные в газете, завтра уже никто не вспомнит…

– Не вспомнит, если в Раево еще кто-нибудь не погибнет, – резюмировал Крымов мрачно. – И если Виктор Пряхин, наконец-то, не заговорит.

– Там видно будет, – теперь уже безразлично ответил Павелко. – Кстати, как твои зубные дела?

– Общий наркоз – и пяти зубов, как ни бывало, – горько усмехнулся Крымов. – Сейчас еду к стоматологам на осмотр.

– Ничего себе! – присвистнул Павелко. – Так что же, все-таки, с тобой там, на озере, произошло?

– С нами, Василий, произошло, с нами! Только давай это все завтра в конторе обсудим, а то мне уже пора выезжать…

* * *

После разговора с Крымовым старший лейтенант Павелко долго еще сидел у телефона. Следователь помог ему оформить мысль, которая второй день навязчиво крутилась у него в голове. «Перебросил неизбежную смерть…» – сказал Игорь Викторович, и теперь оперуполномоченный вновь и вновь переваривал смысл этих трех слов.

Когда в Раево он тащил Крымова к машине и потом пытался привести в чувство, ему и в самом деле казалось, что следователь вот-вот отдаст богу душу. Очнувшись, Крымов сказал, что замерзает, и теплый, даже горячий воздух, на полную мощность работавшей печки его не согрел. В доме Григория Филиппова, где обосновался бомж, было достаточно тепло, негромко продолжала играть музыка. Правда, когда Павелко уходил оттуда с наполненной самогоном бутылкой, ему показалось, что Ерохина вдруг начал бить сильный озноб. А Крымову, вроде бы, полегчало еще до того, как он выпил…

Павелко вспомнил, как, месяца два назад, приехал на встречу с Ларисой с жалобой на сильный вывих кисти. Вывих он заработал при задержании в баре не в меру разбуянившегося посетителя, как назло оказавшегося самбистом. Вскоре кистью невозможно было пошевелить – даже рулить пришлось одной рукой. Вычерчивая на месте опухоли йодную сеточку, Лариса складывала губы в трубочку, дула и приговаривала: «У кошки заболи, у собачки заболи, а у Васеньки – заживи…» Он еще прибавил тогда, что пусть лучше рука заболит у того долбаного самбиста. А Лариса, словно не поняв шутки, сказала, что, к сожалению, на хулиганов ее заклинание не распространяется…

Так, может быть, в Раево и впрямь на людей действует что-то типа заклинания? Но это же бред, мистика, выдумка зеленого Крымова! И все же, в любом случае, в той деревне есть что-то загадочное. Может быть, эти загадки поможет разрешить, обвиняемый в двойном убийстве гражданин Пряхин. Пусть Крымов пока его не расколол, но, кто знает – что тот скажет теперь.

Чтобы вызвать обвиняемого на допрос, Павелко пришлось докладывать об этом майору Панцелютину. Он вошел в тот самый, памятный обоим кабинет и не мог не заметить, как при виде своего подчиненного у начальника изменилось лицо. Кажется, из них двоих майор ненавидел Павелко гораздо сильнее. Для старшего лейтенанта это могло закончиться плачевно. Даже не в плане продвижения по службе. Панцелютин вполне мог поручать ему самые безнадежные дела, хуже того – ничуть не усомнившись, подставить Василия под криминал…

Виктор Пряхин выглядел неважно. Бледность, круги под покрасневшими глазами говорили о том, что его не первые сутки мучает бессонница. Откровенного разговора с ним не получалось. На каждый вопрос, подследственный будто бы подбирал удобные ему объяснения.

Даже когда старший лейтенант стал расспрашивать конкретно про саму рыбалку, то есть интересовался, к примеру, какого размера попадались окуньки, мелкий или крупный мотыль служил насадкой, на каком расстоянии от дна происходили поклевки, Виктор Пряхин надолго задумывался, нервно кусал губы и отвечал как-то по книжному, словно по памяти читал начинающему рыболову инструкцию.

Павелко даже стало обидно, что его держат за дилетанта, и он, как бы невзначай, похвастался, что сам в Раево выловил на жерлички щуку, причем почти на три кило…

Это сообщение насторожило и даже испугало Пряхина.

– Когда вы ее поймали? – вытаращил он воспаленные глаза и даже привстал со стула.

– Вчера, ближе к вечеру, – невозмутимо соврал Павелко.

– И ничего не случилось?!

– С кем? Со щукой!?

– Нет, с вами. То есть, – Пряхин замотал головой, – с кем-нибудь другим?

– А что должно было случиться? – внешне удивился Павелко, но на самом деле напрягся в ожидании услышать главный ответ.

– Чем вы убили щуку? – вместо этого снова спросил Пряхин.

– Да не убивал я ее, она сама на морозе замерзла, – сказал Павелко задумчиво, а спустя некоторое время, добавил:

– Это только вы своим жертвам головы пешней проламываете…

* * *

Не прошло и полутора часов после окончания допроса, как Василий Павелко вновь вышел на лед Раевского озера. Его словно что-то притянуло в эту деревню, на этот водоем, но объяснить, ради чего он здесь, старший лейтенант не мог.

Вопросы Виктора Пряхина: «Чем вы убили щуку?» и «Не случилось ли что-нибудь с кем-то другим?» словно включили у него в мозгу некую кнопку. Отпустив обвиняемого и больше не обмолвившись ни с кем даже словом, Василий Павелко заскочил домой, переоделся, схватил рыболовные причиндалы и помчался на своей «Ниве» прочь из города.

Только сейчас, глядя на сереющее небо, он сообразил, что время для начала рыбалки было неподходящим – шел уже третий час короткого декабрьского дня. И все равно Павелко стал сверлить лунки приблизительно в тех же местах, где ловил в субботу с Крымовым.

После пятой лунки он вдруг вспомнил, что не взял с собой насадку. Правда в бардачке его машины лежало пару бутербродов с ветчиной, и можно было попробовать насаживать на крючок хлебный катышек, но такая насадка пригодилась бы скорее летом, к примеру, на карася, но только не для ловли окуня из-подо льда. Оставалось блеснить, хотя такая ловля ему нравилась не особо, да и хороших окуневых блесен он с собой не имел.

Привязав вместо мормышки маленькую посеребренную изогнутую пластинку с подвешенным тройничком, Павелко вернулся к первой просверленной лунке и опустил в нее блесну. Поклевка произошла при первом же взмахе удилищем, но подсечь рыбу не удалось. Он стал махать еще и еще, перешел к другой лунке, к третьей, менял ритм игры, проверил на наличие рыбы все уровни воды, но все было бесполезно – больше приманка никого не заинтересовала.

Постепенно темнело. Да и морозец давал себя почувствовать. Уже не надеясь, что-нибудь поймать, Павелко все чаще поглядывал по сторонам. До сих пор он еще не заметил ни одного человека. Хотя в некоторых домиках и зажегся свет, и кое-где из печных труб вился дымок, деревня жила какой-то особенной беззвучной жизнью. Большинство занесенных снегом домов пустовали, и старший лейтенант знал почему. Вон те были проданы москвичам, которые приезжали сюда только на лето; хозяева вон тех умерли своей или не своей смертью; вон в том жил, сидящий теперь в тюрьме, гражданин Либохин, а этот еще на позапрошлой неделе принадлежал Григорию Филиппову.

Дом покойного в течение трех дней служил приютом еще одному человеку. На свою беду Юрий Ерохин забрался именно под эту крышу. Нашел там еду, спокойствие, тепло и… свою смерть.

Василий Павелко мог по памяти нарисовать несложную схему устройства этого дома, мог вспомнить в каком углу какая мебель стоит, сколько там окон, табуреток и стульев… Он только не мог объяснить, почему же Ерохин в теплом доме умер от холода.

Павелко поежился и растер лицо рукавицей. Рыбалку давно пора было закончить. Но вместо этого он достал из ящика удочку, оснащенную мормышкой с двумя крючками, называемую «козой», и попробовал ловить на нее. Словно в награду за настойчивость, кивок удочки вдруг согнулся, и рыбак вытащил из черной лунки дергающегося окунька.

А еще через несколько минут Павелко торопливо покидал озеро, оставив на льду, в том самом месте, где в субботу поймал щуку, одну-единственную заряженную жерлицу.

* * *

…Старший лейтенант Павелко почти никогда не подсаживал голосующих на дороге. Но сейчас он почему-то подумал, что обязательно должен подвезти стоявшую на обочине девушку. Она подняла руку, просяще затеребила пальчиками, и он нажал на педаль тормоза.

– Ой, а вы не довезете меня до Домодедово? – будто специально подчеркивая каждое «о», спросила девушка, когда Василий раскрыл перед ней дверцу.

– Да ты хоть знаешь, милаша, сколько до твоего Домодедово пилить?! – передразнивая, заокал он.

– Ой, – жалобно захлопала она густо накрашенными ресницами, – ну мне хотя бы до Домодедовского поворота…

– Ладно, залазь, – смилостивился Василий. – Ремень можешь не пристегивать.

«Милаша» ловко запрыгнула на переднее сидение, подозрительно посмотрела назад, словно проверяя, не спрятался ли там кто, и, когда машина тронулась, доверительно спросила:

– А нас из-за этого ремня не оштрафуют?

– Я сам кого хочешь оштрафую, – усмехнулся он.

– А вы, что – милиционер? – округлила она и без того больше, напоминающие коровьи, глаза.

– Нет, я маньяк-насильник-вапмир-кровосос! – прохрипел Василий. – Видишь клыки? – и он угрожающе оскалился.

– Ой, тоже мне, – расхохоталась попутчица, – разве у вас клыки! Клыки должны быть длинненькие и остренькие.

– Да что ты говоришь! – тоже рассмеялся он. – Тебя как звать-величать?

– В нашем племени меня все Сусанной зовут.

– Что значит, в вашем племени? – нахмурился Василий, на что Сусанна не обратила внимания. – Ты чем, вообще, в жизни-то занимаешься? – спросил он построже.

– Ой! Чем занимаюсь… – Сусанна игриво подмигнула, – тем же, чем и все наши девчонки.

– То есть? – не сразу понял Василий, но, глянув на готовую прыснуть со смеху молоденькую попутчицу, сообразил, и подмигнул ей в ответ. – И почем сегодня это занятие?

– Ой, это, смотря, какая услуга, – с готовностью стала рассказывать она, все также непривычно для здешних мест окая. – Если прямо на ходу за рулем, то полтинничек, а если остановиться и со всеми делами то по договоренности…

– А если не за рулем, но за полтинничек?

– У вас есть деньги, время, и появилось желание? – Сусанна положила левую руку ему на коленку и, поглаживая, стала приближаться к паху.

Василий почувствовал, что у него и впрямь появляется желание. Он сбавил скорость, на первом же повороте свернул с трассы и, проехав немного вдоль ряда высоких заснеженных елей, остановил машину.

– У меня все есть, – сказал он и зажал ее руку ногами. Она даже не сделала попытки вырваться. Наоборот, перебирая пальчиками, продвинулась еще дальше и, в то же время, гладя Василия правой рукой по щеке и шее, приблизила губы к его губам. Он позволил поцеловать себя, после чего и сам пустил в ход руки.

– Если полное имя Сусанна, то уменьшительно-ласкательное – Суса? – спросил он, залезая к ней под свитер.

– Нет, это капельку грубовато, – прошептала она, – лучше называй меня Суска.

– Как-как ты сказала? – Василий почувствовал, что ее руки отчего-то оказались влажными.

– Щу-с-ка, – выдохнула она ему в лицо и широко раскрыла рот, приготовившись поцеловать. Но Василий немного отпрянул и вдруг увидел, что язык у Сусанны стал неестественно белого цвета. Она же специально высунула его, давая возможность получше разглядеть, что поверхность языка, словно щетка, покрыта множеством меленьких иголок.

Он хотел спросить, что это такое происходит, но Щуска, растопырила щеки-жабры, распахнула пасть и, подавшись вперед, впилась острыми длинными клыками в его нос и верхнюю губу…

* * *

Павелко проснулся от собственного крика и нервно огляделся. За окнами была полная темень, в машине – чуть светлей из-за зеленых огоньков приборной доски. На соседнем сиденье что-то блеснуло. Он протянул руку, нащупал бутылку и все вспомнил…

Уйдя с озера, он завел мотор, и, пока прогревалась машина, решил перекусить. И тут старлей наткнулся в бардачке на полупустую бутылку, закупоренную газетной скруткой. Рядом провокационно валялся раскладной стаканчик. Павелко поразмышлял немного, потом решился и откупорил бутылку.

Пил он, наливая совсем понемногу, закусывал, экономя не слишком толстые бутерброды, и все думал, думал, одно за другим вспоминая произошедшие в Раево несчастья. В конце концов, бутылка оказалась пустой, а он так и уснул за рулем…

Сейчас стрелки на часах показывали начало первого. Давно пора было быть дома и спокойно спать в своей кровати, не видя таких идиотских снов. Павелко ощупал губы, нос, щеки и, убедившись, что все в порядке, открыл дверцу и в сердцах сплюнул в темноту. Потом выбросил на улицу бутылку и тут же подумал, что сделал это напрасно.

Пришлось выходить из теплой машины и с фонариком ее искать. Оказалось, что бутылка долетела до самого льда. Спустившись с пригорка и подобрав ее, Павелко переключил фонарик на дальний свет и осветил озеро. Жерлица высветилась тонкой черточкой, и он сразу понял, что она сработала. Но, почему-то, впервые не обрадовался поклевке…

* * *

Каждую свободную минуту в течение дней, пока Крымов не ходил на службу и занимался зубами, он посвящал разгадке, не дававшей ему покоя тайны. Следователь был уверен, что многие вопросы может прояснить Виктор Пряхин, и с нетерпением ждал очередной с ним встречи.

Но первое, что он узнал, появившись в управлении, было известие, что Пряхин мертв. Утром, его нашли лежащим на полу своей камеры в луже крови с глубокой раной в затылке. По всему было ясно, что умер он не своей смертью.

В управлении народ ходил мрачный. Дело было нешуточное – пахло служебным расследованием со всеми вытекающими из этого последствиями.

По поводу Пряхина говорили, что смерть наступила примерно во втором часу ночи, когда в управлении, кроме дежурного и его помощника, никого не было. Рана была нанесена острым длинным четырехгранными предметом, но кто и с какой целью мог это сделать, оставалось полной загадкой.

Крымову необходимо было переговорить с Ларисой Федоровой, осматривавшей труп. Но ему посоветовали пока этого не делать. Медсестра все еще не могла прийти в себя, после случившейся с ней прямо в камере истерики…

Сейчас Лариса сидела в медицинском кабинете и разглядывала свой тонкий мизинец, свой длинный ноготь, покрашенный лаком с блестками, и вновь и вновь представляла, как он погружается в голову покойного.

Она никак не могла обнаружить рану – так много было крови на лице, на шее, на волосах. Почувствовав под пальцем пустоту, Лариса надавила чуть посильнее, и неожиданно палец ушел в голову почти полностью. В камере было прохладно, и голова Пряхина была холодной, но за ту долю секунды, пока палец был внутри ее, Ларисе показалось, что мозг живой, что она чувствует его тепло, его биение. Она вскрикнула и растопырила пятерни, а голова, словно продырявленный детский резиновый мячик, наполненный водой и надетый на палец, какое-то время еще держалась, а потом сорвалась и стукнулась об пол…

Позвонил телефон, и она сняла трубку.

– Ларочка, как вы себя чувствуете? – обеспокоенно поинтересовался Панцелютин.

– Более-менее. Вы узнали, как это произошло?

– Все узнаем, на то мы и милиция, – обнадежил майор. – Только вам об этом думать не надо – у вас другие обязанности. И я очень жалею, что пустил вас к телу – на это есть судмедэксперт. А вы всего-навсего медсестра.

– Ничего, на то мы и милиция, – Лариса всхлипнула, – но мне прямо показалось, что это я его… Когда мой палец… вошел… то есть оказался…

– Все-все-все, прекратите! – Панцелютин повысил голос. – Собирайтесь, Ларочка, домой, там отдохните и не думайте об этом. А убийцу мы разыщем…

По дороге домой Лариса остановилась напротив входа на елочный базар. До Нового года оставалось несколько дней. Она подумала, что может купить елку прямо сейчас. Пока будет ее устанавливать, наряжать – а это всегда было для нее самым любимым занятием – глядишь, и перестанет думать об одном и том же. Правда, в управлении был разговор, что елки, притом отборные, обязательно завезут для каждого сотрудника. И все же Лариса не удержалась и зашла на базар.

Она специально, чтобы подольше с ней повозиться, выбрала самую большую и самую разлапистую елку. Тащить ее оказалось очень неудобно и тяжело. Не успела она подумать о машине, как напротив притормозила красная «Нива», и Лариса увидела Василия Павелко. Он подбежал с распахнутыми объятиями, прижал ее к себе вместе с елкой, при этом уколовшись и уколов ее пахучими иголками, и поцеловал в щеку.

– Что-то в этом году рановато нам их завезли? – сказал он, открывая заднюю дверцу и запихивая елку в машину. – Смотри, какая! А мне, небось, самая облезлая достанется.

– Да я ее только что на базаре купила, – Лариса помогла загнуть в салон топорщившиеся ветки. – Ты решил меня домой подвезти?

– Почему нет? Садись в машину, а я тебе сейчас кое-что покажу. Нет, даже подарю, – он достал из рыболовного ящика завернутый в белую тряпочку продолговатый предмет и, садясь за руль, вручил его Ларисе. – Держи сюрприз к праздничку.

– Там что – полено? Или новогодний кирпич? – она прикинула, что таинственный подарок весит килограмма два.

– Ну, если хочешь – разверни, – разрешил Василий, трогая машину с места. – И порадуйся за меня – какой я молодчина.

– Ты в управлении был сегодня? – спросила она, начиная развертывать тряпочку.

– Пока еще не добрался.

– Так ты не знаешь, что у нас случилось?

– Нет, – Василий нахмурился.

– Виктора Пряхина убили. Прямо в камере…

– Как?! – Василий резко нажал на тормоза. – Кто? Когда?

– Никто ничего не знает, – с расстановкой сказала Лариса, наконец, освободив от тряпки поленце, оказавшееся замороженной рыбой. – Ой, это что такое? Щучка, да?

– Не щучка, а щуска, – поправил Василий.

– Большая… – Лариса сковырнула ногтем с хвоста несколько ледяных крошек, погладила рыбу по спине и вдруг увидела на ее голове аккуратную ромбовидную ямку…

* * *

На улице валил густой мокрый снег. Крымов глядел в окно и готов был кусать себе локти. Желание еще раз, притом срочно, побывать в Раево у него возникло с самого утра. Но сначала он пытался выяснить, все обстоятельства, связанные со смертью Пряхина, затем дожидался появления в управлении Василия Павелко, а теперь ехать в деревню было бесполезно – все равно там замело все следы.

Зато наконец-то объявился Павелко. Крымов по телефону попросил его, как выпадет свободная минута, сразу же к нему заглянуть, но тот особенно не спешил. А когда старший лейтенант вошел в кабинет, по-деловому постучав в дверь, с серьезным, даже хмурым выражением на лице, следователь понял, что разговаривать с ним будет не просто. Павелко задал вопрос первым.

– Ну что, Игорь Викторович, думаешь о Пряхине? Кому из наших могла его смертушка понадобиться?

– Пока все неясно. Кандидатов на подозреваемых не вижу, – сказал Крымов. – Может быть, ты что-нибудь подскажешь?

– А что я могу подсказать! – развел руками Павелко. – Ты его дело вел – у тебя и должны быть соображения.

– Что Пряхин вчера на допросе нового сказал?

– Да ничего. Я его и вызывал то, чтобы про рыбалку поговорить…

– Причем здесь рыбалка, Василий? Причем здесь это? – взвился Крымов. – Сколько уже людей в Раево погибло? А мы – рыбалка!

– Да, действительно, – старший лейтенант прищурился, – рыбалка тут совершенно ни при чем.

– А тогда скажи мне, пожалуйста, зачем я попросил тебя именно на тот озеро поехать?

– Ну, это уж…

– Может затем, чтобы половины челюсти лишиться? – Крымов оттопырил пальцами нижнюю губу, показав вставные зубы. – Или чтобы в тот же день в теплом доме бомжара дуба дал?!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.