Плюшевые самураи (сборник)

– Да уж… Они получают энергию от фотосинтеза в собственном организме… – вставил Мохнатый. Можно подумать, мы этого не знали.

– А ты нарушаешь каноны своего народа, – менторским тоном продолжил крибер. – Твои соплеменники любят хорошо питаться и ничего не делать. Ты же идешь против всех. Вредишь лендарам и своим соплеменникам. Поэтому твое сознание видоизменят – и ты тоже будешь с удовольствием есть вкусную пищу и радоваться, что работы совсем немного, а развлечений – вдоволь.

– То есть, был бы я дсеном, им бы и в ствол не пришло менять мою личность?

– Конечно.

Мохнатый тяжело вздохнул.

– Если процедура назначена на завтра, сегодня вечером мы имеем право на последнюю апелляцию. Может быть, тебе, Егор, стоит подать прошение о переезде на Дсен?

Я невольно вздрогнул.

– Если я не совсем нормален по земным меркам, это не значит, что я самоубийца. Жить среди твоих соплеменников – уволь! К тому же, моя Родина – здесь. И я не хочу ее покидать!

– А я бы с удовольствием покинул, – вздохнул Дсен. – Но на иммиграцию в некоторые миры имеют право лишь полноценные особи. Те, у кого уровень самооценки выше определенного уровня. А у меня с самооценкой беда. С детства шпыняли, и я сам начал чувствовать себя слабым, забитым существом – без зубов, без когтей…

– Человеком, – усмехнулся я.

– Между прочим, любой узник здешних тюрем после освобождения имеет право остаться в Сибири на вольном поселении, – заметил крибер. – Так гласит закон лендаров. И, по согласованию с консолидированным правительством Земли, даже получить возможность жить на любом континенте планеты. Климат здесь очень неплохой.

– И многие остаются? – удивился я. Прежде не доводилось видеть в Африке или в Америке чужаков.

– Немногие выходят из тюрем, – усмехнулся Мохнатый. – Тюрьмы везде одинаковы. А я бы не против побродить по здешним лесам. Даже в другом облике – лишь бы не бестелесным призраком. А, крибер?

Последнего восклицания я не понял. Крибер-то каким боком может повлиять на исполнение желания дсена? У него-то самого таких диких желаний попросту нет. Ему без разницы, где сидеть – в тюрьме, или на воле. В тюрьме даже лучше: полное обслуживание и кормят бесплатно. В свой виртуальный мир он погружается без проблем. Если бы только не завтрашнее изменение личности…

Но крибер, как ни странно, очень живо отреагировал на реплику дсена.

– Я подумаю, – сказал он, и тут же уселся посреди двора, вновь начав раскачивать головой.

– О чем вы? – поинтересовался я.

– Ты знаешь, за что сидит крибер? – вопросом на вопрос ответил Мохнатый.

– Не интересовался. А ты знаешь?

– Я – знаю. За неоказание помощи.

– Поганая статейка. Не очень-то хорошо не оказывать помощи тем, кто в ней нуждается. Так я думаю.

– Ты прав, – согласился Мохнатый. – Только у криберов неоказание помощи – совершенно другое понятие. Согласно своим обычаям они должны не только болтаться в своей виртуальной вселенной, но и оказывать помощь другим существам. Наш крибер отказывался от этого наотрез. Вот его и послали на исправление. Теперь, после перепрограммирования, он будет оказывать помощь.

– Но ведь он тоже будет уже не он?

– Думаю, криберам проще. Их сознание очень сложное. Но очень неприятные ощущения и потеря части информации его, несомненно, ожидают. Этого он и боится. Поэтому и задумался.

– Над чем? Он прежде не знал, что ему предстоит?

– Надеялся выкрутиться, может быть. Или откладывал до последнего. Я ведь давно ему предлагал сделку.

– Какую?

– Обмен сознаниями.

Несмотря на серьезность разговора и трагичность момента я расхохотался.

– Ты хочешь стать крибером? По-моему, это уже чересчур – всю жизнь быть ловким, могучим и быстрым существом, и превратиться в хилого задохлика, который с трудом передвигается. Да и аппаратуры соответствующей в камере нет и быть не может. Разве что тюремные власти пойдут вам навстречу…

Мохнатый оскалил зубы.

– Не вам. Нам. Я не собираюсь меняться сознанием с крибером. Я хочу произвести обмен с тобой.

Я хмыкнул.

– Неплохой обмен! Многие африканские девчонки, когда я окажусь в твоей шкуре, будут моими! И остаться на Земле можно будет, как недавно объяснил наш сокамерник – знаток законов… Только один момент – все равно сознание наше изменят. А обмен производить не позволят. Да и стоит он бешеных денег – у меня таких нет. К тому же, вряд ли тебе понравится в моем теле. Хотя мне всего двадцать семь лет, есть некоторые проблемы с позвоночником – после прыжка с моста через Нил, и часто ноет на погоду нога – мне ее прострелили на Урале.

– Значит, ты согласен на обмен? – приблизил свою волосатую физиономию прямо к моему лицу Мохнатый.

– Теоретически – да. Ведь лучше сохранить разум с чужом теле, чем потерять его в своем. Но все это пустая болтовня!

Мохнатый нахмурился.

– Вовсе нет. Мы меняемся сознаниями. Подаем апелляцию. Повторное обследование показывает, что каждый из нас «исправился» – ты получил нужные баллы по шкале лояльности, а я – по шкале независимости и самооценки. И нас отпускают.

– Так просто?

– Лендары соблюдают и дух, и букву закона. Они не наказывают и не мстят. Они делают, как лучше.

– Только ты забыл об аппаратуре.

– Вот она, – кивнул Мохнатый на крибера.

– То есть?

– Крибер – готовый механизм для перекачки сознания. Гораздо более надежный, чем механические устройства. Он поможет нам. Бескорыстно. И тем самым наберет недостающие ему баллы. И тоже выйдет сухим из воды.

– Можем ли мы доверяться существу, даже имени которого не знаем?

Мне стало не по себе настолько, что даже пальцы похолодели.

– Криберы имеют много имен, – наставительно сообщил Мохнатый. – Гораздо лучше называть его просто – крибер, не обольщаясь относительно его личной сущности. Потому что он и не личность, в полном смысле этого слова.

– Чего тогда ему бояться?

– Того же самого, что и нам. Изменения. Духовной смерти, – не слишком понятно объяснил дсен.

Крибер вышел из транса, повернул к нам огромную голову и сообщил:

– Я готов.

– И я готов, – тут же отозвался Мохнатый.

– Наверное, я тоже не откажусь, – вздохнул я, удивляясь себе.

И почувствовал, как погружаюсь в ледяную пучину.

Разум мой барахтался в ней, как показалось, долгие годы. Время от времени я что-то видел, ощущал чье-то присутствие. То дсена, то крибера, то чьих-то теней. Тени кричали: «Мы не выпустим тебя отсюда! Ты наш и только наш!» Но приходил Мохнатый и успокаивал: «Все происходит в тюрьме. И это очень удачно. Криберу не выпутаться, если он просто сожрет наше сознание. Ему придется вернуть нас в наши новые тела»…

Долгим, очень долгим был этот кошмар.

Когда я очнулся, солнце клонилось к горизонту, задевало за бетонный забор тюрьмы. На лицо мне опустился лист. Я чихнул, встряхнулся и понял, что различаю теперь девять цветов.

– Мы требуем адвоката! – кричал противным высоким голосом лысый коротышка, обращаясь к камере слежения. Точнее, он был не совсем лысым – на голове росла какая-то шерсть. Не очень много. Одет коротышка был в мою одежду. И лицо у него было мое – искаженное, впрочем, гримасой брезгливости и раздражения. – Мы желаем подать последнюю апелляцию!

Надо ли говорить, что нашу апелляцию удовлетворили. Ведь мы соответствовали предъявляемым инопланетянами для наших рас стандартам. Мохнатый, получивший в наследство от меня имя Егора Забелина, устроился в администрацию лендаров и начал активно сотрудничать с властями – на благо народов Земли, как он его понимал.

Я получил разрешение уехать в Африку – и решил на некоторое время «лечь на дно». Не стал налаживать контакты с прежними товарищами, на время отошел от политической деятельности, проводя время в приятном обществе и бродя по саванне, ничуть не пугаясь генетически воскрешенных львов, гиен и прочей зубастой мелочи, вроде гепардов, с которыми я часто бегал наперегонки. Львы, как правило, уступали мне дорогу. А если нет – приходилось устраивать им небольшую трепку.

Девушки, как я и предполагал, относились ко мне очень хорошо. Ведь я был не только сильным, но и ласковым. «Мохнатым» они меня не называли – разве что «Котеночком». Так постепенно я стал Егором Котовым.

Куда исчез крибер – я не знаю. Может быть, улетел на свою планету. Или остался работать в тюрьме. Сдается мне, что с лендарами у него был заключен контракт. В конце концов, лендары – не полные идиоты, и тоже могут просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Так что не случайно, наверное, мы оказались в той камере втроем…

А пока лендары остались в выигрыше даже больше, чем я и прежний Мохнатый. Без всякого вмешательства, на сугубо добровольной основе, ими был получен ценный работник администрации и сравнительно добродушный, уверенный в себе дсен. Впрочем, мы ведь избежали уничтожения своих личностей. Тоже неплохо.

В облике дсена я пока стесняюсь взрывать мосты. Может быть, мне передалась часть лояльности бывшего хозяина этого тела? Или взаимодействие с чужими разумами дало мне возможность по-другому оценить проблему землян? Ведь корни наших проблем лежат не в деятельности лендаров, а в нас самих… Но если я все же решусь возобновить войну – древовидные пожалеют о том, что дали мне возможность остаться в живых.

Вариатор

Тяжелые листья магнолий чуть слышно шелестели под утренним ветром, несущим ароматы цветов и фруктов. Особенно сильно пахло бананами. Обернувшись, Кирилл понял, почему. Прямо позади него над улицей плыла связка «бананов на шару». Дети не бежали за бананами с радостными воплями. Связка плыла достойно, в полной тишине. Кого теперь удивишь бананами, даже на шару, или, если угодно, на шаре? Называли летающие фрукты и так, и эдак… Оба названия были, в общем-то, верны. Бананы, поспев, улетали от места произрастания на наполненных водородом шарах, и доставались расторопным прохожим совершенно бесплатно. Появились новые фрукты лет десять назад. Вкус у них был медовый, волшебный.

Ветер стал сильнее. Кирилл поспешно пригнулся, и бананы пролетели над ним, стукнули по затылку высокого седого дворника с длинной метлой. Дворник разразился бранью.

– Мог бы предупредить, – перестав ругаться, зло бросил он молодому человеку.

– Я же не знал, что так выйдет. Но ничего страшного! Главное, что мы вас любим, – улыбнулся старику Кирилл.

– Люби, люби, идиот, – мрачно ответил дворник.

С некоторыми стариками случались порой вспышки немотивированной агрессии. Бывало, они отказывались подчиняться общепринятым правилам. Вот и дворник – что ему стоило потратить двести миллилитров для защиты от мелких неприятных случайностей? Пожалел. Или принципиальный? Встречались и такие ортодоксы…

Розовое дерево – одни цветы, никаких листьев – по-прежнему алело под девятиэтажкой на Садовой улице, пробившись прямо сквозь асфальт. Хороший подарок девушке. Кирилл каждый раз по-доброму завидовал сообразительности пожелавшего розовое дерево. В пару литров задумка обошлась, наверное. Но за такой оригинальный подарок не жалко! А дарить своей девушке еще одно дерево уже не так интересно. Не сам ведь придумал.

На душе стало еще теплее, когда Кирилл подумал о своей девушке. Такая красавица, умница… Как роза. Говорят, раньше розы были с шипами. Даже в сказках об этом пишут. Так вот Инна была старинной розой. Иногда показывала свои шипы.

Вчера вечером, когда они сидели на скамейке, любовались горящими цветными полотнищами северного сияния, срывая крупный красный инжир с низких кустов, полностью скрывающих влюбленных от посторонних глаз, Инна спросила:

– Ты знаешь, почему мир устроен так, а не иначе?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.