300 вылетов за линию фронта

      КП аэродрома Софии. Командир полка майор В. Ф. Тюшевский ставит задачу: "По данным воздушной разведки, на станции Ниш скопилось 19 эшелонов противника с войсками и боевой техникой. Нашему полку приказано нанести по ней бомбовый удар. Ввиду плохих метеорологических условий, полет будем выполнять под облаками вдоль ущелья и без сопровождения истребителей. Цель прикрывается плотным зенитным огнем. В полет отобрать самые лучшие экипажи. Группу поведу я. Вылет по сигналу ракеты".
      Экипажей, которые могли выполнять боевую задачу в таких условиях, набралось 16. Решено пойти двумя группами. Ведущим второй группы назначен наш экипаж. Стоянка самолетов. Техник Борзенков докладывает о готовности самолета к вылету. Мы знали, что, если он доложил о готовности, это действительно так, но по инструкции положено каждому члену экипажа проверить готовность своего оборудования. Летчик проверяет заправку самолета горючим и маслом, исправность рулевой системы, штурман - исправность навигационных приборов и фотоаппаратуры, надежность подвески бомб, стрелок-радист и радист - исправность радиостанции и стрелкового вооружения. Осмотр закончен. Я еще раз уточняю маршрут и расчет полета. Полет предстоит очень опасный. Станция Ниш расположена в узком ущелье, между двумя вершинами гор, высотой более 2000 метров. Примыкают к станции две дороги: одна из Салоники в Скопле, а вторая - с Пловдива в Софию.
      Высота нижней границы облаков - 1200-1500 метров. По данным разведки, станцию прикрывало до 20 зенитных батарей. Предварительное решение было такое: до цели идти на малой высоте, а перед самой целью резким маневром набрать безопасную высоту и после сбрасывания бомб вновь уйти со снижением. Опыт таких полетов мы кое-какой имели.
      - Что-то ракеты долго нет, - с горечью произносит Ф. Михеев, примостившись на парашюте, под плоскостью.
      - Наверное, погода задерживает.
      - Скорей бы уж.
      Над головой протарахтел "кукурузник" и, не сделав положенного круга, "приткнулся" на окраине аэродрома.
      Но вот, шипя и разбрызгивая вокруг зеленые искры, взвилась ракета. И сразу десятки лопастей завихрились в бешеном вращении, отбрасывая назад сильные струи воздуха. Ожили и задвигались стрелки многочисленных приборов, только стрелки навигационно-пилотажного оборудования пока стоят в исходном положении: не наступил еще их черед. Самолет медленно, слегка покачивая плоскостями, выруливает на старт. Рулить нужно через весь аэродром, а он большой и весь забит самолетами: здесь и американские "крепости Либерейторы", немецкие "мессершмитты" и "фоккеры", на которых летают румынские и болгарские летчики и наши "Бостоны" и "Яковлевы".
      Американские экипажи даже не маскируют свои самолеты, надеясь на успешное прикрытие аэродрома зенитными батареями и истребительной авиацией. И действительно, немецкие бомбардировщики редко появлялись над аэродромом, хотя он представлял для них идеальную цель.
      Высота 1500 метров. Группа ложится на курс. Слева остается город София. Многие дома разрушены и зияют пустыми глазницами окон. Между тем группа приближается к цели, и чем ближе цель, тем больше волнения. За плечами уже немало боевых вылетов - сотни раз приходилось прорываться к цели сквозь завесу огня из пуль и снарядов, каждый из которых мог оказаться роковым. Привыкнуть к этому невозможно, как невозможно не волноваться за исход удара. Стоит нажать боевую кнопку на полсекунды раньше или позже, и бомбы минуют цель, задание не будет выполнено. Особенно большая ответственность ложится на ведущего группы, по сигналу которого сбрасывают бомбы его ведомые. Здесь нельзя, как на учебном полигоне, сделать повторный заход и исправить допущенную ошибку, так как самолеты наши не бронированы, и повторный заход может стоить больших жертв.
      По карте крупного масштаба веду детальную ориентировку. Справа и слева зловеще громоздятся почти отвесные скалистые горы, а сверху - свинцовая крыша облаков. Самолеты, натруженно гудя моторами, поднимают свой смертоносный груз на безопасную высоту. Вдали по курсу, на стыке земли и неба, угадывается размытое пятно города Ниш. Самолеты следуют вдоль железной дороги София - Ниш и наша цель - станция, должна обязательно появиться по курсу полета. Цель обнаружила себя раньше, чем мы предполагали, - несколько эшелонов стояли под парами, и клубящиеся барашки светлого дыма служили нам надежным ориентиром. Не ожидая нашего налета в такую погоду, немцы запоздали с открытием огня: первые снаряды зенитных батарей начали рваться в воздухе, когда группа была уже на боевом курсе. И в расчете первых выстрелов зенитчики ошиблись, по-видимому, они думали, что мы идем под самой нижней кромкой облаков, и снаряды ухали где-то метров на 400-500 выше нас.
      Стараясь наверстать упущенное, противник все наращивает плотность огня. Огненно-красные брызги разрывов уже мечутся вокруг самолетов. Слышится их противный скрежет и на обшивке нашего самолета.
      - Вот дают, гады! - Это командир, и немного погодя, - так и свалить могут.
      Мельком перевожу взгляд по горизонту и, кроме клубящихся темно-серых кустов, заполнивших все пространство, ничего не вижу. Зачастило сердце, а во рту стало горько и сухо: неужели накрыли всю группу. Но самолеты не падают, и это немного успокаивает. А станция видна уже и невооруженным глазом. Вся она забита эшелонами и кажется невероятным, как можно разместить столько вагонов на относительно небольшой площади. Небольшой доворот самолета - и коробки вагонов поползли по курсовой черте прицела. Стокилограммовые бомбы, виляя стабилизаторами, длинной цепочкой потянулись к земле. Зарево огня и огромные клубы дыма опоясали цель. Удар получился на редкость метким. Кажется, ни одна бомба не проскочила мимо. Зафиксировав результат, группа развернулась на обратный курс.
      После приземления многие техники ахали и охали: столько пробоин, и все вернулись. Они приступили к ремонту самолетов, а мы, довольные полетом, пошли докладывать о выполнении задания. В результате успешной бомбардировки было сожжено 12 эшелонов, разрушены пути и 10 пристанционных зданий. Чтобы восстановить разрушенные нами пути, противнику, по самым скромным подсчетам, требовалось не менее двух суток, поэтому повторный удар по этой станции полком был нанесен 20 и 21 сентября, а 5 октября по ст. Ниш был нанесен последний сокрушительный удар. В результате успешно проведенной воздушной операции движение на основных железнодорожных магистралях было приостановлено.
      В небе Югославии и Венгрии
      В ночь на 28 сентября 1944 года 3-й Украинский фронт пересек болгаро-югославскую границу и вступил на землю Югославии. А 20 октября столица союзной нам Югославии г. Белград был освобожден от немецко-фашистских захватчиков. 2 ноября 1944 года полк приземлился на аэродроме Ковин, затем мы перелетели на аэродром Петровград, а 16 декабря 1944 года уже сидели на новой точке - Самбор, где мы и встретили новый 1945 год. Экипажи, как и раньше, продолжали дезорганизовать железнодорожные и автомобильные перевозки врага, уничтожать его живую силу и боевую технику на марше и в районах сосредоточения, самолеты - на аэродромах. Наносили удары по крупным опорным пунктам противника. В тесном взаимодействии активно действовали по наземным целям штурмовики и истребители. Армейская газета писала, как-то:
      "У летчиков наших такая порука, такое заветное правило есть: Врага уничтожишь - большая заслуга, но друга спасти - это высшая честь". Описывался такой случай, ставший достоянием всего летного состава. Командир звена 707-го штурмового полка Михаил Антипов с младшим лейтенантом Георгием Дороховым вылетел на разведку. В районе Скопле они заметили на полустанке один эшелон. С первой же атаки они подожгли его, а затем пулеметно-пушечным огнем стали уничтожать разбегавшихся солдат и офицеров противника. Но один из вражеских снарядов повредил самолет Антипова, и он тут же приземлился. К горящей машине устремились фашисты. Но ведомый Антипова парторг Дорохов не оставил в беде своего командира - он приземлил свой самолет рядом с самолетом Антипова. Дорохов вылез из кабины и взволнованно произнес: "Товарищ командир, садитесь за штурвал, а я со стрелками полечу в задней кабине!" Антипов занял место летчика и, когда Дорохов со стрелками уместились в задней кабине, тронул газ, но самолет не сдвинулся с места. "Приготовиться к бою", - приказал он, и тут же покинул кабину. Вслед за ним покинули кабину и остальные.
      В это время в небе появились два краснозвездных истребителя. "Наши!" крикнул Дорохов. Это летели Александр Колдунов (ныне дважды Герой Советского Союза, маршал авиации) и лейтенант Виктор Степанов. Опытный летчик, Колдунов, поняв, что наши штурмовики попали в беду, скомандовал: "Атакуем!" Прижав фашистов к земле, они непрерывно поливали их огнем. Воспользовавшись этой помощью, штурмовики дружно взялись за самолет и выкатили его на шоссе. Потом заняли свои места, и Антипов на глазах у изумленных фашистов поднял свой штурмовик в воздух.
      Югославский народ и его правительство высоко оценили заслуги советских воинов в освобождении Югославии, наградив их орденами и медалями. А командующий нашей 17-й Воздушной армией генерал-полковник В. А. Судец и генерал-майор авиации А. Н. Витрук были удостоены звания Народного Героя Югославии. Завершение Белградской операции создало условие для развертывания наступательных операций на Будапештском и Венском стратегических направлениях.
      26 декабря 1944 года войска 3-го Украинского фронта вышли к реке Дунай севернее и северо-западнее Будапешта, завершив тем самым окружение 188-тысячной группировки немецко-венгерских войск. Венгерское правительство во главе с Салаши сбежало в Австрию.
      Во избежание напрасного кровопролития и разрушения Будапешта 29 декабря в расположение окруженных войск были направлены парламентеры капитан И. А. Остапенко, ст. лейтенант Орлов и старшина Горбатюк. На обратном пути выстрелом в спину предательски был убит капитан И. А. Остапенко. В это же время листовки с ультиматумом были разбросаны над Будапештом летчиками Н. Шмелевым и П. Орловым. При сильном снегопаде и плохой видимости летчики на самолетах Ил-2 бреющим полетом прошли над городом и разбросали листовки. Всего за 5 вылетов они сбросили 1,5 миллиона листовок. Битва за Будапешт началась 1 января 1945 года. А 2 января полку была поставлена задача нанести удар по позициям дальнобойной артиллерии противника в районе Будапешта, а точнее, в районе Буды (западная наиболее высокая часть города где когда-то располагалась резиденция бывших королей и правителей Венгрии). Группу приказано вести нам. Ставя задачу, командир предупредил: "Бомбометание нужно выполнить с максимальной точностью. В случае, если позиции артиллерийских батарей обнаружить не удастся, - бомбы сбросьте по запасной цели". Запасная цель располагалась за чертой города. Нам было ясно, наше командование не хотело разрушения памятников старины - одного из старинных городов Европы, насчитывающего 2000 лет. Город Будапешт стоит на перепутье важнейших транспортных магистралей, поэтому битвы, сражения и войны, великие международные столкновения, когда-либо возникавшие на полях Европы, не обходили его стороной, не обошла его и эта война.
      Накануне там побывал наш разведчик и сфотографировал этот район. На снимках отчетливо выделялись артиллерийские батареи. Летный состав нанес их месторасположение на свои крупномасштабные карты. Погода в этот день выдалась не очень сложная, но и не простая. Облачность среднего яруса позволяла набрать нужную высоту, но горизонт был закрыт туманной дымкой, ограничивающей горизонтальную видимость. Маршрут был простой - Самбор Будапешт. Шли мы на задание без истребительного прикрытия.
      Набрав высоту 1000 метров, легли на курс. Через 10 минут полета прошли Бая. От Баи до Будапешта линия маршрута проходила вдоль Дуная. На участке Бая - Калоча определяю ветер. Он оказался встречным. Путевая скорость отличалась от расчетной на 40 километров. Пришлось прибавить обороты моторам. Заместителем ведущего группы шел М. Клетер со штурманом Ф. Меркуловым. Временами Клетер так прижимал свою машину к нашей, что в его темных под густыми ресницами глазах можно было прочитать озорную мысль: "Смотрите, как я умею и не боюсь". Федя же Меркулов за светлым колпаком кабины был невозмутим - он спокойно и деловито занимался своими нелегкими "бухгалтерскими" делами. Командир отмашкой руки дал понять: "Отойди, мешаешь маневрировать". Клетер, согласно кивнув головой, отошел.
      На траверзе Секешфехервар раздался голос Михеева: "Командир, слева 4 истребителя противника". 4 "фоке-вульфа", дымя моторами, шли наперерез группе. Завязался воздушный бой. Одна пара заходила справа сзади, другая слева сзади. 18 огненных струй почти одновременно метнулось навстречу вражеским самолетам. Первая пара не выдержала и свернула. А левая все шла на сближение: 400, 300, 200 метров. "Шальные какие-то", - думалось стрелкам. И они еще яростнее продолжали вести огонь. Но вот ведущий напоролся на чью-то очередь, перевернулся через крыло и ушел вниз. Второй атаки не последовало. А впереди уже осьминогом распластался Будапешт. Приближалась решительная минута, ради которой и шла сюда группа. По мере приближения к городу все отчетливее вырисовываются мосты через Дунай и холмистая Буда. Расчеты закончены, и данные выставлены на прицеле. Осталось отыскать цель. Город ощетинился плотным огнем: бьют и из Пешта и из Буды. Впечатление такое, что в городе располагаются одни зенитчики.
      Все уже огненное кольцо - знакомая и неприятная картина, привыкнуть к которой невозможно. В голове промелькнула где-то прочитанная фраза: чтобы сбить один самолет, нужно сделать 600 выстрелов. Сколько же сделано по нам?! Но мне, по правде говоря, не до них. Мне нужно обнаружить и поразить цель. Группа, маневрируя курсом, подходит к началу боевого пути (Южный мост через Дунай). Я вижу крепость и крепостную стену. А наша цель должна располагаться в 300 метрах за внешним обводом стены. Я мысленно нахожу эту точку. Все внимание приковано к ней. Люки открыты - группа легла на боевой курс.
      "Спасибо, "милые!" - буркнул я про себя, когда в расчетной точке заметил желтоватые всплески выстрелов - батарея вела огонь "Ты что-то сказал?" - спросил Егоркин. - "Да нет, это я про себя. Держи поточнее курс. Цель вижу", - ответил я. 20 секунд спустя над целью повисло рваное дымное облако от 144 сброшенных бомб. Группа вернулась на свой аэродром без потерь. В последующие дни нам с Егоркиным довелось еще 11 раз водить сюда группы.
      Ребята в шутку называли нас специалистами по Будапешту. Один из таких вылетов мне особенно памятен. Когда бомбы были сброшены (а их было более сотни), я посмотрел на землю и о ужас!!! - над целью находились штурмовики. Я машинально взглянул на часы - время было наше. Так откуда же взялись эти самолеты? Воображение мгновенно нарисовало картину. Штурмовики, пронзенные бомбами, валятся на землю - и волосы под шлемофоном зашевелились, словно живые. Командиру я доложил об этом уже на обратном маршруте.
      "Не может этого быть, - ответил он. - Померещилось небось...". Некоторые штурманы после приземления подтвердили, что они также видели над целью самолеты. Доложили начальству. Штаб связался со штабом штурмового полка, базирующегося неподалеку, и оттуда подтвердили, что это были их летчики. Увлекшись атаками, они просрочили время пребывания над целью. Все экипажи вернулись домой, Оказалось, что это был их последний заход, и пока бомбы летели к земле, они успели покинуть этот район. Так 5-7 секунд благополучно решили и их, а заодно и нашу судьбу. За мужество, отвагу и героизм, проявленные личным составом в боях за освобождение Венгрии, 244-я бомбардировочная авиационная дивизия была награждена орденом Богдана Хмельницкого.
      3 января полк перелетел в Мадочу (Венгрия). 20 января противник, сосредоточив на узком участке фронта до 3-х танковых дивизий и одну кавалерийскую бригаду, сумел потеснить наши войска и выйти к Дунаю в районе Дунапетеля. Наш новый район базирования оказался вблизи, этой мощной группировки противника. Впервые за войну так близко от нас оказался противник.
      Пока позволяла погода, экипажи взлетали, груженные птабами (противотанковые авиационные бомбы), и через несколько минут сбрасывали их с малой высоты на танки, автомашины, бронетранспортеры противника. К вечеру погода испортилась, завьюжила поземка, ухудшив и до того ограниченную видимость. Из штаба дивизии поступило распоряжение - полку перебазироваться на аэродром Самбор. Но плохая погода на ближайшее время исключала такую возможность. Штаб полка организовал круговую наземную оборону. Личному составу выдали карабины, запас патронов, ручные гранаты. Стрелки-радисты находились в кабинах, готовые открыть огонь из своих установок. Полковое знамя под усиленной охраной было отправлено автомашиной на новую точку. Возглавлял эту команду Г. И. Голованенко. Это была, пожалуй, самая длинная ночь - время как будто остановилось. На наше счастье немцы не двинулись дальше, и с рассветом мы покинули этот аэродром.
      На аэродроме Самбор стало тесно - здесь сидели уже штурмовики и истребители, прилетевшие сюда ранее нас с передовых аэродромов. 15 февраля, когда Будапешт был уже в наших руках, меня вызвали в штаб полка. Начальник штаба Угольников, поздоровавшись со мной, сказал: "Мы включили Вас в комиссию по установлению эффективности бомбовых и штурмовых ударов нашей авиации по объектам укрепрайона Буда. Возьмите с собой продукты, сухим пайком на 5 дней, и сегодня же отправляйтесь в штаб дивизии в распоряжение подполковника Юнец. Состав комиссии был такой: старший штурман дивизии подполковник Юнец (председатель комиссии), начальник воздушно-стрелковой подготовки дивизии Прудовский, начальник воздушно-стрелковой подготовки полка Луговой, комсорг нашего полка - он же стрелок-радист Емельянов и я.
      В наше распоряжение выделили полуторку, и на другой же день мы отправились в путь - Юнец сел в кабину, а мы - в кузове. В полдень машина въехала в Пешт. Повсюду видны следы разрушений и голода. Улицы были полупустынны, редко встречавшиеся прохожие в гражданской одежде были измождены и безразличны ко всему окружающему. На мостовой валялись скелеты лошадей, собак, кошек. На крышах и карнизах некоторых зданий застряли планеры и обрезки грузовых парашютов. Ночевать устроились в казарме какой-то части. И в тот же день поехали в Буду. Все мосты через Дунай были взорваны отходящими немецкими войсками, причем взорваны в тот момент, когда по ним шло оживленное движение автобусов, трамваев, пешеходов. Сотни невинных людей, в том числе женщин и детей, погибли в водах Дуная. Пришлось искать частную лодку. Владелец лодки за полкраюхи хлеба на веслах перевез нас в Буду. Буда - этот последний оплот окруженного гарнизона - в отличие от Пешта, имела крайне тяжелые разрушения. 3 дня мы лазили по воронкам от взрывов бомб и снарядов. Учитывали разбитые и поврежденные объекты. В процессе этой работы наши бойцы то и дело выводили из крепости пленных немецких солдат и офицеров. Грязные, давно не бритые, оборванные, одетые кто во что горазд, с (блуждающим испуганным взглядом - они представляли неприятное зрелище и вызывали омерзение.
      Закончив свою работу, мы в письменном виде изложили свои выводы, и убыли в свои части. Нами было установлено, что действиями всех родов авиации по объекту этого укрепрайона противнику были нанесены большие потери в боевой технике, материальных средствах и живой силе, что, безусловно, в значительной степени помогло нашим наземным войскам завершить полный разгром и ликвидацию окруженной группировки. Только наш полк в боях за Будапешт нанес противнику значительные потери и, в частности, было уничтожено: автомашин с войсками и грузами - 82, железнодорожных вагонов - 72, танков 53, самолетов - 12, паровозов - 4, орудий зенитной и полевой артиллерии - 89 и много другой техники.
      6 марта 1945 года началось последнее в этой войне контрнаступление гитлеровских войск и последняя оборонительная операция советских войск. Немецкое командование намеревалось наступлением в Венгрии закрыть нашим войскам путь в Австрию и южную Германию - последние районы, где была сконцентрирована германская военная промышленность, производящая самолеты, танки и боеприпасы. Делая ставку на затягивание войны, руководители фашистской Германии рассчитывали заключить сепаратный мир с западными державами, втянуть их в войну против Советского Союза и этим сохранить "Великую Германию".
      Особенно сильные бои разгорелись между озерами Балатон и Веленце, где противник сосредоточил основную ударную группировку 6-й танковой армии СС, имевшей на направлении главного удара до 320 танков.
      Несмотря на большие потери, 8 марта танковые клинья врага местами углубились в боевые порядки наших войск на 3-5 километров. Наиболее тяжелое положение сложилось в районе населенных пунктов Шерегейеш и южнее Надьбайом. По данным воздушного разведчика, стало известно, что в районе населенного пункта Надьбайом противник сконцентрировал большое количество живой силы и боевой техники с тем, чтобы нанести удар по нашим войскам в направлении Капошвара. Командующий 17 ВА принял решение - немедленно нанести удар по фашистским войскам в районе Шерегейеш силами 306-й штурмовой авиадивизии, а по району Надьбайом - силами 449-го бомбардировочного полка. Возглавить эту группу бомбардировщиков командир полка приказал нам с Егоркиным. Густая дымка, низкая облачность и быстроменяющаяся обстановка на фронте в значительной степени затрудняли выполнение боевой задачи. От всех летчиков требовалось исключительно высокое мастерство и особая точность, чтобы по ошибке не ударить по своим.
      Ставя задачу командиру полка, командир дивизии полковник Недосекин сказал: "Предупреди экипаж, чтобы был внимательным над целью - рядом наши войска". Командир полка предупредил нас об этом. Да мы и сами отлично представляли сколь ответственная эта задача. Облачность позволила набрать высоту всего 500 метров. Видимость прескверная. Помогло то, что район изобиловал такими характерными ориентирами, как река Дунай, озера: Балатон, Веленце, да и летели мы здесь не впервые - многие ориентиры были хорошо нам знакомы. В том, что я отыщу цель, у меня сомнений не было. Волновало другое - малая высота, на которой достают не только зенитные снаряды, но и огонь всего стрелкового оружия. Для большей точности бомбометания несколько раз перепроверяю свои расчеты. На половине маршрута облачность прижимает до 400 метров - это минимальная безопасная высота сбрасывания наших бомб.
      "До цели 5 минут", - докладываю летчику. "Смотри, поточнее прицеливайся", - скорей на всякий случай, отвечает он мне, хотя отлично знает, что иначе прицеливаться в этой обстановке нельзя. Не отрываясь от земли, сличаю карту с местностью - все пока правильно - самолет точно идет по заданному курсу. До цели 2 минуты, а горизонт уже забрызган пачками разрывов - это зенитчики противника пытаются сбить нас с курса. Сквозь разрывы снарядов угадывается, чем распознается наша цель - грязно-серое размытое пятно. Спустя минуту, пятно дробится на отдельные квадратики. К самолетам потянулись цветастые змейки эрликонов. "Боевой!" - командую летчику. Группа вошла в самую гущу огня.
      "Цель вижу. 2 градуса влево", - спешно передаю летчику, и курсовая черта прицела послушно перемешается на центр цели. "Бомбы сбросил", докладываю командиру и тут включаю фотоаппарат. Цель накрылась густым черным дымом. Сквозь эту черную пелену местами прорываются узкие полоски желтоватого пламени. "Разворот", - передаю я, закрывая люки. Как вдруг самолет вздрагивает от резкого удара. С правого мотора повалил густой черный дым. "Подбили-таки, гады", - скорей для себя, чем для экипажа, произносит Егоркин. Летчик опрокинул самолет на правое крыло, и самолет заскользил к земле. А земля, она вот - совсем рядом...
      "Прыгать?" - мелькнула шальная мысль. "А куда? В логово к зверям? Да и поздно уже!" У самой земли самолет поднял нос и, чуть не коснувшись о ее мерзлую грудь широким днищем фюзеляжа, как необъезженный конь, помчался на восток.
      - Кажется сбил, - выдохнул летчик, отчаяние сменилось надеждой.
      - Сколько до ближайшего аэродрома, штурман?
      - 11 минут.
      - Авось дотянем.
      А внизу мелькали крестастые танки, автомашины, повозки. Шарахались в стороны фигуры в шинелях мышиного цвета. И вдруг мелькнул перед глазами танк, а на нем красная звезда.
      - Наши! Кричу, что есть мочи, и, немного успокоившись, спрашиваю:
      - Как мотор?
      - А я его выключил, - ответил летчик. - Дотянем на одном.
      Набрав высоту 300 метров, идем на аэродром Текель, на который спустя 10 минут благополучно приземлились. Заместитель ведущего группы Михаил Николаев, вернувшись домой, доложил, что командир сбит над целью. Технический состав нас долго ждал на стоянке и, когда на аэродром опустились сумерки, надежды на наше возвращение у них почти не осталось. На следующий день местные "волшебники" исправили наш двигатель, и в середине следующего дня мы уже были среди своих. По данным фотоконтроля, в районе цели создано 11 очагов пожаров, уничтожено 14 автомашин, 1 танк, 2 бронетранспортера. Контратака врага была сорвана, за что командующий 17-й ВА генерал-полковник Судец всему летному составу, участвовавшему в этом полете, объявил благодарность.
      С большим напряжением в те дни работал весь личный состав, по 3-4 вылета делали в сутки экипажи Е. Мясникова, Н. Короткова, А. Петухова, М. Клетера, С. Нефедова, Н. Степанова, А. Заречного, Н. Перелыгина, А. Фридмана, М. Николаева, О. Ферштера, В. Бабенкова, Н. Баканева, Н. Козлова и многие другие. Особенно тяжело приходилось техническому составу. Действуя на малых высотах, самолеты возвращались с задания, имея множество различных повреждений, и весь технический состав от механика до старшего инженера полка сутками не уходили со стоянок, чтобы устранить их. Здесь же они ели и забывались коротким сном, пока самолеты находились в воздухе.
      Армейская газета "Защитник Отечества" в номере 56 за 1945 год писала: "В эти дни особенно хорошо действуют наши скоростные бомбардировщики. Группы самолетов, ведомые Макеевым, Егоркиным и другими, перемалывают подходящие к линии фронта вражеские резервы, громят технику и живую силу противника..."
      16 марта густой туман окутал все вокруг и лишь к 15 часам он рассеялся. Полку поставлена задача - бомбить ближайшие резервы противника вблизи нашего переднего края. Уточнив координаты цели, взлетаем и, собравшись над аэродромом, направляемся к цели. Когда до цели оставалось 7 минут, послышалась с земли команда. Назвав наш позывной, земля сообщала: "Бомбить по цели номер... запрещаю. Удар нанести по цели номер... Как поняли? Я такой-то... Прием".
      Отыскиваю по карте заданный номер цели - это населенный пункт Мор северо-западнее нашей цели 30 километров. Сообщаем земле, что новая цель такая-то, просим повторить позывной земли. Отвечают: "Поняли правильно". И называют свой позывной. Сомнений не осталось - нас перенацелили. Быстро рассчитываю новый курс и сообщаю летчику. С ходу накрываем цель и возвращаемся без потерь. После посадки нам стало известно, что в населенном пункте Мор противник сосредоточил большое количество боевой техники. Буквально все улицы забиты автомашинами и танками. И командование решило перенацелить на нее нашу группу. Удар получился внезапным и на редкость точным, за что командование объявило нам благодарность.
      Самолеты врага не взлетят
      Зима 1945 года. В небе Венгрии - тысячи самолетов. На огромном поле аэродрома тесно: здесь и истребители, и штурмовики, и бомбардировщики. Всепоглощающий рев моторов вытеснил все остальные звуки. Вот стартуют стремительные истребители и, быстро набирая высоту, идут на запад, минуя на встречных курсах возвращающихся с задания штурмовиков и бомбардировщиков.
      К вечеру гул постепенно затихает. И когда солнце, сделав положенный круг, скатывается за горизонт, а на заснеженное поле аэродрома ложатся сумеречные тени, наступает непривычная, давящая тишина. Но пройдет немного времени и вновь взревут моторы на стоянках, в рокоте которых потонут все остальные звуки - это ночные бомбардировщики поднимут свои грозные машины в стылое и чужое небо, чтобы оттуда, с высоты, обрушить свой смертоносный груз на врага, с отчаянием обреченного продолжающего свое черное дело даже под покровом ночи.
      Наша эскадрилья расположилась в самом дальнем углу аэродрома, вдоль опушки леса. Грозные бомбардировщики, заправленные еще днем "по самое горлышко", с подвешенными бомбами и полным боекомплектом, замаскированы. Боевая задача получена. До вылета остаются считанные минуты. Мы со стрелком-радистом старшиной Ф. Михеевым сидим в технической каптерке, сколоченной из подручного материала.
      Топится "буржуйка", и ее красные бока полыхают жаром. Я уточняю данные полета, а Михеич (так ласково называем мы его) разгадывает какой-то странный кроссворд. С Михеевым меня связывает давняя боевая дружба. С 1943 года мы летаем с ним в одном экипаже: он в хвостовой части, я - в носовой. Невысокого роста, худощавый, подвижный, он отлично освоил свое боевое "ремесло". За 100 с лишним боевых вылетов, что нам довелось сделать вместе, я не помню случая, чтобы по его вине отказала радиостанция или пулеметы. Не один фашистский стервятник нашел свою смерть от его метких очередей. И кто знает, как сложилась бы моя боевая судьба, если бы не было со мной рядом такого надежного друга.
      Со скрипом открывается дверь и вместе с облаком морозного воздуха в каптерке появляется наш командир - майор Егоркин.
      - Что наколдовал, штурман? - спрашивает он.
      - Ветер по маршруту встречный. Взлететь нужно на 10 минут раньше.
      - Тогда пошли.
      Сброшены ветки, маскирующие самолеты. Надеваем парашюты и привычно занимаем свои рабочие места. Самолет медленно выруливает на линию исполнительного старта, покачиваясь на неровностях полевого аэродрома. На линии старта на миг замирает и, взревев моторами, устремляется навстречу опасности.
      Набрав расчетную высоту, ложимся курсом на запад. Шла последняя зима титанической битвы. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, тесно взаимодействуя, ведут тяжелые кровопролитные бои за столицу Венгрии Будапешт. Но блокированная немецко-венгерская группировка войск не сдавалась, надеясь на помощь извне.