На линии фронта. Правда о войне - Курская битва. Наступление. Операция «Кутузов». Операция «Полководец Румянцев». Июль-август 1943

Особенности применения артиллерии в операции определялись большим насыщением войск артиллерийскими средствами – на главных направлениях на 1 стрелковый полк приходилось в среднем от 3 до 5 артиллерийских полков[10]. Для надежного огневого поражения противника предусматривалось проведение в полном объеме артиллерийского наступления. В армиях Западного и Брянского фронтов создавались артиллерийские группы разрушения, дальнего действия, гвардейских минометов, а также зенитно-артиллерийские группы. Артподготовка планировалась продолжительностью до 2 часов 45 минут. Артиллерийскую поддержку намечалось осуществить огневым валом на глубину до 1,5 км. В артиллерийских частях были подготовлены данные для артиллерийского наступления – каждая артиллерийская батарея имела точную схему и панораму целей, а каждый дивизион – фотографическую панораму своего участка прорыва. Форсированно велись работы по оборудованию наблюдательных пунктов и огневых позиций – к началу наступления в армиях были оборудованы артиллерийские наблюдательные пункты (из расчета 4 пункта на 1 км) и открытые огневые позиции (из расчета 10 позиций на 1 км фронта)[11]. Подготовка такого большого количества наблюдательных пунктов и огневых позиций не давала противнику возможности заблаговременно определить группировку артиллерии. Размещение материальной части артиллерии в позиционных районах производилось с таким расчетом, чтобы обеспечить наибольшую досягаемость огня всех систем, а также использовать огонь тяжелых гаубиц на наиболее выгодных дальностях для разрушения оборонительных сооружений противника. При этом легкие артбригады предназначались для разрушения траншей первой и второй линий, устройства проходов в проволочных заграждениях неприятеля, стрельбы прямой наводкой по траншеям и амбразурам при сопровождении пехоты и танков; 122-мм гаубицы размещались на таких огневых позициях, с которых они могли обеспечить пристрелку скрытых подступов к переднему краю и разрушить сооружения в глубине обороны противника; 152-мм гаубицы распределялись по фронту в соответствии с характером объектов подавления, причем их позиции приближались на 2–3 км к передовым частям пехоты, чтобы обеспечить наибольшую эффективность и дальность огня. Тяжелые пушечные бригады и полки были предназначены преимущественно для контрбатарейной борьбы. Бригады орудий большой мощности намечалось использовать для разрушения особо прочных сооружений в полосе прорыва. Основная масса артиллерии была выведена на огневые позиции всего за двое суток до начала наступления. Инженерное оборудование огневых позиций к этому времени было закончено. Орудия для стрельбы прямой наводкой выкатывались на огневые позиции ночью накануне наступления.

По сравнению с предыдущими операциями существенные изменения произошли в планировании применения бронетанковых и механизированных войск. Они обусловливались главным образом возросшими возможностями этого рода войск и наличием глубоко эшелонированной обороны противника. В состав танковых групп непосредственной поддержки пехоты были включены полки самоходной артиллерии. Самоходные установки должны были наступать за танками, поддерживая их действия огнем. Новым было также то, что в некоторых армиях танки непосредственной поддержки пехоты придавались не только дивизиям первого, но и второго эшелона. Танковые армии однородного состава впервые намечалось применить в качестве подвижных групп фронтов для развития тактического успеха в оперативный[12]. Командование танковых объединений и соединений выбрало пути для выхода танков в выжидательные районы, наметило маршруты перехода через свои боевые порядки, исходные позиции для атаки.

Особое внимание уделялось инженерной подготовке предстоящего наступления. Армии получили на усиление от 3 до 11 инженерно-саперных и понтонных батальонов, так что плотность инженерно-саперных рот на 1 км достигла 4,7–7,6 (в контрнаступлении под Москвой – 1, под Сталинградом – 1,2); в состав 11-й гв. А к 13 июля было дополнительно передано 10 штурмовых инженерно-саперных бригад пятибатальонного состава и понтонно-мостовой батальон; выполнен большой объем работ по маскировке и подготовке исходного положения для атаки, которое было приближено к противнику до 300–400 м, а также проделыванию проходов в минных полях (на участке прорыва 11-й гв. А с этой целью было снято 30 тыс. противотанковых и 12 тыс. противопехотных мин, а также проделано 238 проходов для пехоты и танков в своих минных полях); для обеспечения маневра войск только в полосе БрФ построено 250 км новых дорог, сооружено 75 мостов под грузы 10–60 тонн, отремонтировано и восстановлено 35 мостов и подготовлено 39 бродов, а на участке 11-й гв. А ЗапФ в полосе каждого корпуса подготовлено по шести мостов и бродов через реки Жиздра и Вытебеть[13].

К началу операции во всех частях и соединениях была организована надежная телефонная, телеграфная и радиосвязь, были составлены таблицы сигналов, подготовлены обходные линии, созданы запасы средств связи (в 11-й гв. А было сосредоточено до 5 тыс. радиостанций[14]) и полностью приведена в готовность материальная часть. Это обеспечило непрерывное продвижение линий связи за войсками и бесперебойность управления. Связь с Генеральным штабом Красной армии к началу наступления осуществлялась по телеграфу, телефону, радио и подвижными средствами; между штабами фронтов связь поддерживалась по телеграфу и по радио, а с пунктами управления штабов – по телеграфу, телефону и подвижными средствами; связь штабов фронтов со штабами армий устанавливалась по телеграфу, телефону, радио и подвижными средствами; по фронту, между армиями, связь организовывалась по телеграфу, радио, подвижными средствами, а на стыках армий между фланговыми дивизиями – по телефону и подвижными средствами. Для артиллерийского обеспечения танковых корпусов при их вводе в прорыв была создана специальная сеть радиосвязи. В нее включались радиостанции командующих армиями, командующих артиллерией, командующих бронетанковыми войсками, командиров соответствующих артиллерийских частей и соединений, а также корректировщиков огня. Такая организация связи (проводной и радио) не только обеспечивала управление войсками в исходном положении, но и допускала создание новых сетей при перегруппировках войск, производимых в соответствии с новыми задачами, поставленными перед ними.

В подготовительный период значительную работу по снабжению войск материальными средствами провели органы тыла: армейские и войсковые тылы создали в войсках и на складах запасы в таких размерах, которые обеспечивали бесперебойное питание развернувшейся в крупных масштабах наступательной операции. Перед началом наступления войска имели 2–3 комплекта боеприпасов, 3–4 заправки горючего, 15–20 норм суточной дачи продовольствия, что обеспечивало ведение боевых действий на всю глубину операции[15]. Таких результатов удалось добиться благодаря тому, что пропускная способность железных дорог намного возросла по сравнению с зимой 1942/43 года и полностью отвечала потребностям войск. Войска ЦФ продолжали базироваться на железную дорогу Курск – Касторное – Елец, их основные базы снабжения размещались в районах Елец, Касторное и Щигры. На ЗапФ 50-я А базировалась на железнодорожные участки Тихонова Пустынь – Сухиничи – Думиничи; 11-я гв. А совместно с 61-й армией БрФ – на железнодорожный участок Горбачево – Манаенки – Белев – Козельск, хотя основные армейские базы снабжения размещались на участке Сухиничи – Козельск, рокадное положение которого давало возможность снабжать войска армии с обоих флангов. Войска БрФ базировались на железнодорожные участки: Тула – Узловая – Волово; Волово – Ефремов; Тула – Горбачево; Волово – Горбачево – Белев, а также Тула – Козельск; распорядительными станциями фронта были Узловая, Тула; грузы подавались составами-«летучками» на станции Лихвин, Козельск, Манаенки – Выползово, откуда автотранспортом доставлялись на дивизионные обменные пункты. Обменные пункты дивизий первого эшелона располагались в 4–8 км от переднего края, армейские склады – в 20–25 км, отделения армейских складов с запасами на грунте – в 25–30 км, фронтовые склады находились на удалении 180–200 км от переднего края[16]. Перевозка грузов на склады и к войскам осуществлялась по твердому графику (только войска БрФ ежедневно использовали для этого до тысячи автомашин). С целью облегчения работы автотранспорта и увеличения грузооборота, помимо основных автомобильных и профилированных дорог, к началу операции была подготовлена сеть армейских грунтовых дорог, обеспечивающая широкий маневр материальными средствами. Автотранспорт армейских автомобильных батальонов приходилось использовать преимущественно на коротких участках таких грунтовых дорог.

При всем этом особое внимание уделялось достижению внезапности и, соответственно, маскировке всех подготовительных мероприятий. С этой целью передвижения войск и транспортов в пределах фронтов осуществлялись ночью. Так, по данным штаба 11-й гв. А[17], в ее полосе в непосредственном соприкосновении с противником вплоть до начала июля находились только три стрелковые дивизии (217, 108 и 16-я гвардейская сд), а остальные силы располагались в лесах в 40–90 км от переднего края обороны. До последнего момента на огневые позиции не выводилась артиллерия. Для занятия исходных рубежей войска передвигались только в темное время суток, танки, автомашины и тягачи шли с погашенными фарами, шум двигателей заглушался огневыми налетами по вражеским позициям. Учитывая необходимость скрыть от противника направление грузоперевозок, чтобы не обнаружить сосредоточение ударных группировок, грузы также подвозились к войскам только ночью, днем на важнейших магистралях разрешалось движение к линии фронта только одиночным машинам. На армейских и фронтовых дорогах была установлена служба регулирования. С целью замаскировать направления главных ударов и привлечь внимание противника к второстепенным участкам создавалось большое количество ложных и запасных окопов, траншей, огневых позиций артиллерии и других сооружений.

На участках 50, 3 и 63-й армий артиллерия выдвигалась на огневые позиции, пехота и танки сосредоточивались к переднему краю на второстепенных направлениях, но по выходе в исходное положение танки и орудия заменялись макетами и скрытно отводились в тыл. Здесь же на дорогах, идущих к переднему краю, практиковалось усиленное движение автомашин с зажженными фарами, а по радио и телефону передавались новые ложные позывные.

Авиационное наступление складывалось из авиационной подготовки и поддержки. Оно возлагалось на воздушные армии фронтов – 1, 15 и 16-ю, среди которых основную ударную силу к 12 июля 1943 года представляла 1-я ВА под командованием генерала Михаила Громова (начальник штаба генерал Александр Пронин) в составе 6 истребительных, 4 штурмовых и 2 бомбардировочных авиационных дивизий (по две истребительные авиадивизии были объединены под управлением 2-го и 8-го истребительных авиакорпусов, две штурмовые – под управлением 2-го шак), полностью укомплектованных достаточно опытным и подготовленным летно-техническим составом; в 15-й ВА (командующий армией генерал Николай Науменко, начальник штаба полковник Алексей Саковнин) части 4 истребительных, 3 штурмовых и 3 бомбардировочных авиадивизий (из них две истребительные авиадивизии под управлением 1-го гв. иак, две штурмовые – под управлением 3-го шак) во многом формировались за счет плохо обученного пополнения в период создания армии в мае – июне 1943 года (интересно, что известнейший советский летчик-истребитель капитан Алексей Маресьев, восстановивший к 1943 году боевую готовность после ампутации ступней ног, был направлен именно в части 15-й ВА – в 63-й гв. истребительный авиаполк 3-й гв. авиадивизии 1-го гв. авиакорпуса, и в этом полку в августовских боях 1943 года заслужил звание Героя Советского Союза за поражение в одном бою трех самолетов противника типа Fw-190); в 16-й ВА генерала Сергея Руденко (начальник штаба генерал Петр Брайко) части 5 истребительных, 2 штурмовых и 5 бомбардировочных авиадивизий (из них две истребительные авиадивизии под управлением 6-го иак, две бомбардировочные – под управлением 3-го бак, две бомбардировочные и одна штурмовая – под управлением 6-го смешанного авиакорпуса) понесли существенные потери в ходе оборонительной операции на северном фасе Курского выступа[18].

Задачи авиационной поддержки состояли в оказании огневого воздействия наземным войскам, прикрытии ударных группировок на этапе прорыва переднего края и последующих рубежей вражеской обороны, обеспечении ввода в сражение подвижных танковых и механизированных соединений (объединений) и их действий в оперативной глубине, подавлении узлов сопротивления противника, нарушении его системы управления, сопровождении пехоты и танков, борьбе с подходящими вражескими резервами. Командующий 15-й ВА генерал Николай Науменко предусмотрел за полтора-два часа до начала артподготовки нанести бомбо-штурмовые удары по выявленным узлам связи и штабам противника в полосе всех трех общевойсковых армий БрФ, задействовав для этого 24 самолета-штурмовика типа Ил-2. Однако основной авиаудар планировался в конце проведения артподготовки – объектом атак бомбардировщиков и штурмовиков должны были стать крупные опорные пункты, находящиеся на переднем крае обороны противника, а также позиции артиллерии. Всего предполагалось совершить около 240 самолето-вылетов штурмовиков, которые поровну распределялись в районы Новосиля и Болхова, как в интересах 3-й и 63-й, так и 61-й армий соответственно, хотя одновременно готовился массированный удар силами 90 бомбардировщиков типа Ил-4, а также 48 штурмовиков Ил-2 на участке перед фронтом 3-й и 63-й армий[19]. В дальнейшем авиация должна была действовать по вызовам с армейских командных пунктов, а также содействовать танковым войскам. Для поддержки наступления 11-й гв. А командование 1-й ВА планировало совершить 120 вылетов силами 70 бомбардировщиков и 420 вылетов силами 150 штурмовиков, причем для ввода в бой 1-го и 5-го танковых корпусов предполагалось затратить 100 вылетов штурмовой и 160 вылетов истребительной авиации (на БрФ для ввода в прорыв 20-го и 1-го гвардейского танковых корпусов 15-я ВА должна была затратить 58 вылетов штурмовой и 54 вылета истребительной авиации)[20]. За каждым из танковых корпусов в 1-й ВА закреплялась своя штурмовая авиадивизия, офицеры штаба которой, следуя в боевых порядках наземных войск, должны были наводить самолеты своего соединения на цели на поле боя.

В ходе авиационной подготовки предстоящей операции соединения 1-й и 15-й воздушных армий наносили удары по объектам в оборонительной полосе и в тылу немецких войск. Сильные удары с воздуха были нанесены по железнодорожным узлам и аэродромам в Орле, Карачеве, Брянске, станциям Золотарево и Моховая[21]. Кроме того, для авиационной подготовки наступления предусматривалось привлечение частей и соединений авиации дальнего действия. В соответствии с указаниями Ставки командующий авиацией дальнего действия генерал Александр Голованов сосредоточил к Орловскому выступу части и соединения из состава пяти авиакорпусов (1, 2 и 3-й гвардейские бомбардировочные, 5-й и 7-й бомбардировочные авиационные корпуса дальнего действия[22]), чтобы обеспечить этими силами по 600 самолетовылетов в течение двух ночей перед началом операции, из которых 400 в полосе наступления 3-й и 63-й армий, а 200 перед фронтом 11-й гвардейской и 61-й армий (в действительности в ночь на 11 июля удалось сделать 575 самолето-вылетов, а на 12 июля – 549)[23]. На участке 11-й гв. А генерал Иван Баграмян и генерал Александр Голованов наметили нанести два массированных бомбовых удара по всей глубине первой полосы немецкой обороны, в особенности по опорным пунктам, среди которых ключевым являлся пункт в районе села Дудино, занимавший ряд возвышенностей, господствующих над долиной реки Жиздры[24]. Для этого было выделено 100 бомбардировщиков 1-го гвардейского и 5-го бомбардировочных авиакорпусов (командующие корпусами генералы Дмитрий Юханов и Иван Георгиев), которые в ночь на 11, а затем 12 июля совершили два воздушных налета, используя при этом бомбы до 2 тонн весом. В полосе 61-й А 7-й авиакорпус дальнего действия под командованием генерала Виктора Нестерцева в ночь на 12 июля произвел около 100 самолетовылетов на бомбардировку Болхова, вызвав в городе многочисленные пожары[25]. С другой стороны, генерал Рендулич отмечает[26], что в полосе 35-го ак русская авиация не проявляла большой активности, а налеты небольших групп самолетов-штурмовиков существенного воздействия на германские войска не оказывали, поэтому, если не считать использования разведывательных самолетов, подготовка к сражению на участке фронта восточнее Орла проходила так, словно авиации у обеих сторон вовсе не было.

Касаясь действий советской авиации, также следует заметить, что сосредоточение сил 1-й ВА на левом крыле ЗапФ затруднило материально-техническое обеспечение ее воздушных операций, поскольку на каждый батальон аэродромного обслуживания теперь приходилось в среднем 2–3 авиационных полка, а в 15-й ВА имел место большой некомплект автотранспорта и специальной аэродромной техники, составлявший свыше 50 процентов от нормы[27].

Окончив подготовку, войска трех фронтов ожидали приказа о наступлении. Выбор момента перехода к активным наступательным действиям Ставка связывала с ходом Курской оборонительной операции, причем преждевременный удар мог встретить сильное сопротивление со стороны группировок противника, а затягивание операции позволило бы немцам перейти к обороне и организовать сопротивление. В результате анализа развития обстановки со стороны Ставки и Генерального штаба было признано необходимым начать наступление в тот момент, когда приостановилось наступление ударной группировки 9-й немецкой армии на северном фасе Курского выступа. По воспоминаниям маршала Жукова[28], утром 9 июля 1943 года на командный пункт ЦФ, где он находился в качестве представителя Ставки, позвонил Сталин и спросил мнение Жукова по поводу сроков начала наступательной операции Западного и Брянского фронтов. Жуков ответил, что на участке ЦФ противник уже не располагает силой, способной прорвать оборону советских войск, поэтому теперь необходимо не дать ему времени на организацию противодействия и немедленно переходить в наступление всеми силами БрФ и левым крылом ЗапФ, без которых ЦФ не сможет успешно провести запланированное контрнаступление. Сталин согласился с этим, и тогда Жуков предложил начать операцию 12 июля, после чего Сталин приказал ему выехать на БрФ и проконтролировать его ввод в сражение.

Поскольку 9 июля на северном фасе Курского выступа наступило временное снижение активности германских войск, связанное с их перегруппировками, что было отмечено в боевом донесении командующего ЦФ Верховному главнокомандующему[29], то это, по-видимому, произвело ошибочное впечатление, что противник здесь уже «выдохся». К аналогичному выводу приводили и завышенные данные о потерях немецких ударных соединений, предоставлявшиеся командованием указанного фронта[30]. В действительности, как показало дальнейшее развитие событий, ударная группировка 9-й А вермахта еще не была настолько ослаблена боями, чтобы решение о переходе в наступление было обоснованным. В данный момент такое решение, если оно было принято советским командованием по соображениям о состоянии противника, являлось ошибочным, и тогда именно эта крупная ошибка, обусловленная мнением маршала Жукова (исходя из его воспоминаний), повлекла за собой последующие большие потери войск Западного, Брянского, а затем и Центрального фронтов.

С другой стороны, командование ВорФ в своих донесениях сообщало о продолжающемся усилении ударных группировок немцев на южном фасе Курского выступа и наращивании их усилий по прорыву обороны фронта, запрашивая выделение фронту дополнительных сил и средств из состава стратегических резервов Ставки[31]. В течение 9 июля на Обоянском направлении немцы продвинулись на 6–8 км, достигли реки Псел и на 10-километровом участке вышли к третьей (армейской) полосе обороны ВорФ. В связи с этим, если советская Ставка предполагала переходом в наступление против Орловского плацдарма ГА «Центр» связать и раздробить силы противника, вынудив его тем самым вообще прекратить операцию «Цитадель» (поскольку остановка наступления на северном фасе Курского выступа означала неудачу всей этой операции в целом), тогда принятое решение соответствовало обстановке, оказалось верным и, несмотря на потери, привело к ожидаемому результату. Вероятнее всего, анализируя неудачный ход оборонительной операции в полосе ВорФ, Сталин и руководство Генерального штаба вначале пришли к идее о необходимости воспрепятствовать дальнейшему проведению операции «Цитадель», нанеся контрудар против ГА «Центр», а 9 июля, получив данные о снижении активности противника в полосе ЦФ, советское командование решило, что пришло время немедленно реализовать этот замысел. Следует только заметить, что в этом случае главной целью наступления в действительности являлось не столько поражение противника, ослабленного преодолением советской обороны, сколько гарантированное предотвращение поражения войск ВорФ на Курском плацдарме. По-видимому, Сталин предпочел не выжидать дольше, чтобы затем нанести неотразимый удар, но лучше немедленно обеспечить свои войска от возможных неблагоприятных последствий вражеской операции.

В соответствии с принятыми решениями с 9 июля началась перегруппировка войск Западного и Брянского фронтов к наступлению. В течение короткого времени требовалось переместить огромные массы войск. Так, в полосе 11-й гв. А предстояло за три ночи вывести из тыловых районов (в 40–90 км от переднего края) и развернуть на исходных рубежах в первом эшелоне 6 стрелковых дивизий, 4 танковые бригады, 2 танковых полка, а также разместить на позициях всю артиллерийскую группу – 3 артиллерийские дивизии[32].

В ночь на 10 июля русскими были сделаны проходы в своих заграждениях, в ночь на 11 июля – в заграждениях противника, а в течение 11 июля советские войска заняли исходное положение согласно плану операции. На решающих направлениях удалось достигнуть подавляющего превосходства над противником в силах и средствах. Наибольшая тактическая плотность была создана на участках 11-й гвардейской и 63-й армий, наносивших главные удары с целью охвата основных сил 2-й ТА группы центра «Центр».

С августа 1942 года германское командование принимало все меры, чтобы превратить Орловский плацдарм в мощный укрепленный район с сильно развитой и глубоко эшелонированной обороной, состоявшей из ряда полос, рубежей и отсечных позиций (в полосе центрального и левого крыла Брянского фронта оборонительные рубежи строились с марта 1943 года). Тактическая зона обороны включала две полосы: главная полоса обороны имела глубину 5–7 км и представляла собой систему хорошо укрепленных опорных пунктов и узлов сопротивления, приспособленных к круговой обороне и соединенных между собой большим количеством траншей и ходов сообщения; вторая полоса, примерно такой же глубины, располагалась в 8–9 км от переднего края и также представляла систему опорных пунктов и узлов сопротивления, обеспечивавших ведение фронтального и фланкирующего многослойного огня и взаимную огневую поддержку. Основу каждой полосы составлял ряд опорных пунктов, которые располагались на удобных для обороны естественных рубежах и в населенных пунктах, владение которыми обеспечивало контроль над важнейшими путями сообщений. На главной полосе были подготовлены 3–4 непрерывные линии траншей, в которых на удалении 50—100 м одна от другой располагались открытые площадки для пулеметов, в том числе вынесенные вперед для ведения фланкирующего огня, дерево-земляные укрепления и блиндажи. По свидетельству командования и штаба 11-й гв. А[33], опыт, полученный противником в летних боях 1942 года, когда огонь советской артиллерии разрушал большинство дерево-земляных опорных точек (дзотов), заставил немецкие войска существенно изменить оборонительную тактику. К 1943 году сеть дзотов была заменена широко разветвленной системой траншей, связанных ходами сообщения с множеством открытых пулеметных площадок и огневых точек, защищенных цельнометаллическими бронеколпаками, или «крабами», которые оказались не так заметны на местности, как дзоты, и гораздо менее уязвимы. Это обеспечивало довольно широкую возможность маневра как огневыми средствами, так и живой силой. Другой важной особенностью немецкой обороны стала система выступающих вперед узлов сопротивления, позволявших организовать сильное огневое фланкирование, а местами и создание так называемых «огневых мешков». Вдоль всего переднего края перед траншеями были установлены проволочные заграждения в один-два кола, различные противотанковые препятствия, противотанковые и противопехотные минные поля, прикрывавшие не только пространство перед проволочными заграждениями, но также и полосу между заграждениями и траншеями, а на танкоопасных направлениях минировались все дороги в ближайшем тылу. Кроме того, в 50–70 м от первой траншеи ставился так называемый «немецкий забор», то есть заграждение, которое поддерживалось вперемежку деревянными и металлическими кольями и было опутано колючей проволокой. Все препятствия находились под сильным перекрестным огнем пулеметов и минометов. Населенные пункты, опушки лесов и рощ, расположенные в пределах тактической зоны, как правило, были хорошо укреплены и превращены в опорные пункты и узлы сопротивления.

В глубине обороны немцы оборудовали промежуточные рубежи, тыловые и отсечные позиции, причем значительная их часть проходила вдоль естественных оборонительных рубежей – рек, протекавших по территории Орловского плацдарма. Серьезным естественным препятствием для наступления советских войск в западном направлении являлись реки, текущие с севера на юг – Болва и Десна, и с юга на север – Ока, Зуша, Неручь, Олешня, Оптуха, Оптушка, Нугрь – Вытебеть – Рессета, тогда как более мелкие речки и ручьи (Фомина, Машок, Крома, Неполодь, Орс, Моховица, Цкань, Орлик – Ревна и др.) пересекали район боевых действий в разных направлениях, облегчая подготовку промежуточных и отсечных позиций[34]. Бассейны рек Рессета – Жиздра, Снежедь, Болва и Десна почти сплошь покрыты лесами (Брянские леса) и болотами, которые затрудняют передвижение войск вообще и тем более использование крупных моторизованных и механизированных соединений. Танковые части могли здесь действовать небольшими подразделениями или даже отдельными машинами, и только по дорогам; артиллерия не могла свободно маневрировать колесами и вести прицельный огонь. Передний край главной оборонительной полосы на значительном протяжении проходил по берегам рек Ока, Зуша, Неручь, что требовало форсировать их при начале атаки. Незначительное расстояние между реками Вытебеть и Рессета обеспечивало германским войскам огневое взаимодействие на этих рубежах, а реки Зуша, Ока, Неручь были использованы для устройства сильных оборонительных рубежей.

Поскольку система обороны Орловского плацдарма опиралась на опорные пункты, то в мощные центры сопротивления были превращены все крупные населенные пункты на его территории, в особенности те, где находились узлы коммуникаций или проходили важные железнодорожные и шоссейные пути: Орел, Болхов, Мценск, Карачев, Кромы, Хотынец – Жиздра, Хвастовичи, Зикеево, Дмитровск-Орловский. Особенно густо такие опорные пункты располагались в восточной и юго-восточной части Орловского плацдарма. Напротив, его северо-западная часть представляла лесистый и заболоченный район (восточная часть Брянских лесов), что серьезно затрудняло здесь маневр войск, оснащенных тяжелой боевой техникой. В дополнение к естественным условиям немцы подготовили искусственные препятствия, перекрыв немногие имевшиеся дороги системами различных заграждений, полевыми укреплениями и минными полями.

Таким образом, используя выгодные условия местности и широко привлекая к земляным и строительным работам принудительно мобилизованное местное население, немцы создали довольно прочную и глубокую оборону. Однако вся система обороны плацдарма имела ряд следующих существенных недостатков.

1. Во-первых, количество полос в тактической зоне обороны составляло две, а не три, как это было в армейской зоне обороны войск Воронежского и Центрального фронтов, удерживавших Курский плацдарм, поэтому глубина тактической зоны оказалась в два раза меньше (12–15 км); общая глубина рубежей германской обороны на Орловском плацдарме максимально достигала 150 км, что было на 40 км меньше, чем наибольшая глубина фронтовой зоны обороны, и на 150 км меньше, чем общая глубина обороны, подготовленной советскими войсками на Курском выступе[35]. Кроме того, к началу сражения немцы еще не имели оборудованных позиций на берегах рек Вытебеть, Болва и Десна, а тыловой рубеж обороны ГА «Центр», проходящий от Людиново до Навли восточнее Брянска – позиция «Хаген» (нем. Hagen), начал строиться только в июле 1943 года, непосредственно перед началом Курской битвы[36]. Основные рубежи, находившиеся в глубине германской обороны, проходили в меридиональном направлении и являлись серьезным препятствием для наступления советских войск с востока на запад, а в случае наступления с севера на юг или с юга на север, направленного на окружение орловской группировки немцев, эти рубежи могли служить только удобными исходными позициями для фланговых контрударов силами резервов.

2. Во-вторых, германскому командованию не удалось создать здесь достаточную оперативную плотность войск. К началу советского наступления по плану операции «Кутузов» две немецкие армии, занимавшие Орловский плацдарм, – 9-я и 2-я танковая армии, в основном включали в себя части и соединения пяти армейских и трех танковых корпусов (28 пехотных, 7 танковых, 2 моторизованные дивизии), имевших следующий состав и группировку[37].