Ящерица - N-P

Парк оказался довольно большим. Деревья, во множестве растущие у входа, внезапно расступились, и мы вышли к пруду. Я купила любимое с детства фруктовое мороженое на палочке. Продавец достал из коробки на багажнике велосипеда две порции мороженого и, протягивая их нам, спросил: «Вы сестры?» «Да», – засмеялись мы. Мы сели на скамейку под старым деревом и принялись есть мороженое.

Пруд и в самом деле был похож на озеро. Деревья на противоположном берегу выглядели как горы. Вода – словно чистое зеркало. Перед нами, шурша гравием, проезжали на велосипедах дети, там и сям тихо сидели рыбаки, в песочнице неподалеку возились малыши под присмотром своих мам.

Суи, опершись локтями о колени, смотрела на далекое облако.

– Слушай, а почему вы не захотели остаться в Бостоне подольше? Из-за японского гражданства?

– Из-за него тоже… Трудно сказать. В какой-то момент мы перестали понимать, что есть что.

Суи наклонила голову набок, будто роясь в памяти.

– Сначала мы уехали в Бостон, чтобы забыть о том, что мы родственники, чтобы изменить свое состояние. Я говорила: «Давай уедем подальше!» Я его хотела, и меня ничто не могло остановить, но у Отохико совсем другое воспитание. Бостон мне понравился. Мы гуляли по набережной, ходили вместе в библиотеку, в бары, смотрели на корабли в порту. Мы любили друг друга и были счастливы. Но чувствую вдруг: что-то в нас обоих накапливается, какое-то напряжение. По ночам стала вдруг просыпаться. Всякий раз, когда меня спрашивали «Вы – муж и жена?» или когда замечала пожилую пару, становилось неловко. Стала чувствовать себя как в ссылке, но и это поначалу было ничего, а потом возьму его крепко за руки, а он смотрит на меня своими темными глазами и молчит. Хоть бы улыбнулся, и все было бы хорошо, но он никогда не улыбался. Я понимала, что он очень далеко, что он не родной мне и не чужой, и мне становилось не по себе. Я впервые задумалась тогда о том, что между нами происходит. И с Сарао Такасэ я тоже спала…

– Так, значит, эта женщина в рассказе…

Суи наконец взглянула на меня:

– Да! Женщина в девяносто восьмом рассказе – это я!

– Вот все и сложилось, – сказала я. – Тебя привлекают только родственники?

– Не только. Во всяком случае, Сёдзи моим родственником не был.

– Ну да, – кивнула я.

Когда называют имя умершего, мне всегда кажется, что он появляется перед глазами. Я внезапно услышала имя Сёдзи, и шелест деревьев, отбрасывающих прохладную тень, летний воздух, словно туман, заполняющий все вокруг, поверхность воды, которая колебалась и блестела на солнце, – все тотчас же приобрело его облик.

– В каком-то смысле и мы с тобой родственники, – засмеялась я.

– Если бы ты спала с Отохико, мы были бы сестрами!

Она рассмеялась.

– Сейчас этого нет, – ответила я. Я не могла понять: она волнуется о происходящем или хочет, чтобы оно происходило?

– Почему Отохико сказал, что ты страшный человек? Что ты его поедаешь.

– Он считает, что если мы вместе, значит, это судьба, как в древних легендах. Глупости, – сказала Суи. – Как в этом парке спокойно.

– Да.

Я прислушалась. Пение птиц, голоса детей, далекие удары колокола.

– Ты читала девяносто восьмой рассказ? – спросила Суи.

– Да. Он мне понравился, особенно конец.

– Мне тоже. Я всегда плачу, когда дохожу до конца. Мы редко встречались, папа был странным и тяжелым человеком, но я, по крайней мере, знала, что он меня любит. Как и в рассказе, когда мы впервые встретились, он не знал, что я его дочь. Просто заметил, что я очень похожа на маму. У мамы было много мужчин, поэтому я не вполне уверена, что он – мой отец. Но глаза – точная копия.

Она взглянула на меня. Я вздрогнула, будто меня окатили ледяной водой. Ее глаза были похожи на темную поверхность воды на дне глубокого колодца.

– Да. Хотя я видела его только на фотографиях, – согласилась я. – А если проверить? Есть ведь всякие там анализы – и на кровь, и на гены. Узнаешь, действительно ли он твой отец?

– Я об этом уже думала. Если бы я узнала, что он – не мой отец, мы с Отохико сразу бы стали настоящими любовниками. От счастья я, наверное, спилась бы. Но еще хуже, если бы мы оказались родственниками. Пока не знаешь точно, можно себя оправдывать. Я – как больная СПИДом! Человек слаб. Я воспитывалась в дурной среде и видела много бесчеловечных поступков, но до сих пор верю в то, что человек по своей природе добр. И что он невероятно слаб. Плохое рано или поздно к тебе вернется. Как у отца. Может быть, и есть Бог на свете.

Голубое небо было невероятно глубоким. Я хотела спросить ее, почему они не жили вместе, не беспокоясь о том, что думают о них другие люди, – как в романе. Но не стала этого спрашивать.

– Непростая жизнь, да?

– Очень правильные слова.

Суи рассмеялась. У меня мелькнула мысль, что, черт возьми, я полюбила ее. Она тронула меня так, будто мы знали друг друга с незапамятных времен.

– По-моему, это он проклял всех, в том числе и отца.

– Этот рассказ? И меня тоже? – удивилась я.

– Да! Будто в самом начале нам подкинули «письмо несчастья».

– Не думаю.

– Но разве тебе не кажется, что ты давно уже знакома и с Саги, и с Отохико, и со мной?

Я кивнула.

Суи окинула меня таким спокойным и отрешенным взглядом, будто бы смотрела не на меня, а на небо.

– Люди называют это проклятьем!

Я молча кивнула. Подул ветер, поверхность пруда пошла рябью, словно безмолвно подтвердила ее слова.

«Эти двое покончат жизнь самоубийством», – неожиданно подумала я. Если все будет по-прежнему, так и получится. Но я ничего не сказала. Просто подумала: жаль, что мы познакомились только для того, чтобы я убедилась в их смерти.

– Поехали домой, – сказала Суи и встала.

– Да.

Почесывая искусанные комарами ноги, я двинулась следом за Суи, которая гордо вышагивала впереди.

В машине на обратном пути я внезапно вспомнила тот телефонный звонок:

– Это ты звонила мне на кафедру?

Суи кивнула.

– А почему бросила трубку, когда я подошла?

Суи улыбнулась.

– Просто хотела убедиться, что ты действительно существуешь. А когда услышала твой голос, растерялась… – Она смущенно засмеялась.

Возвращаться домой всегда немного грустно. Среди убегающих белых домов и смеркающегося неба мне показалось, что я очень хорошо ее понимаю.

– Мы все такие странные, включая меня. Я была персонажем книги, а сейчас вышла из нее и разговариваю. Мне кажется, что мое реальное «я» стало частью книги.

– Это опасное чувство.

Она улыбнулась.

Мы расстались на том самом перекрестке, где она должна была меня выпустить. Я вышла, Суи сказала «пока» и тут же уехала. Меня разочаровало столь холодное прощание, но, когда я свернула в переулок, раздался звук клаксона.

Я оглянулась. Суи развернулась и стояла на противоположной стороне улицы возле светофора. Она открыла окно и, улыбаясь, махала мне рукой.

Под багровым вечерним небом ее улыбающееся лицо напоминало какой-то тропический фрукт.

Невозможно было поверить, что мы только сегодня познакомились, казалось, мы давно уже вместе. Мне было с ней очень легко, как со старой приятельницей.

В переулке возле дома я посмотрела на узкий месяц в вечернем небе и задумалась обо всех троих.

Потом, словно ребенок, помолилась о том, чтобы Отохико и Суи остались в живых.

*

– Знаешь, я познакомилась с Суи и мы подружилась с ней!

– Что?! – воскликнула Саги и немного помолчала. – Неужели?

Мы бездельничали на кафедре после обеденного перерыва. Я встала, налила еще одну чашку чая из холодильника. Саги принужденно улыбалась. Она сидела на профессорском стуле, закинув ноги на стол, на ней было желтое платье. Я уже привыкла видеть Саги в таком виде. Когда мы впервые с ней встретились, за окном шел бесконечный дождь, а сейчас разгар лета. Каникулы, в учебных помещениях почти никого, из бассейна по соседству доносятся крики и плеск воды. Без толку гудящий кондиционер раздражал, я пила чай, взбалтывая в нем кубики льда.

– Как можно дружить с человеком, от которого устаешь? – спросила Саги.

– Я и правда устала, но мне было интересно, – ответила я.

– О чем она тебе рассказала?

– О родстве, незаконной связи, Бостоне, возвращении в Японию, – ответила я.

– То есть все. – Саги громко рассмеялась, ее плечи так и тряслись. – Только не думай, пожалуйста, будто я что-то от тебя скрывала! Я ничего не рассказывала только потому, что нас это не касается.

– Я понимаю, – сказала я. – Вы с ней в плохих отношениях?

– Мама – в плохих. После того, что мама о ней рассказала, я не смогла с ней дружить. Если бы мы стали подругами, это отдавало бы какой-то ложью.

– Наверное.

– Мы с ее матерью несколько раз встречались. Когда у нее возникали денежные проблемы.

– В детстве?

– Мы узнали о них, когда Отохико уже вырос. А потом все эти дела с ними двумя, – Саги засмеялась. – Мне не по себе, что все это случилось с моими родственниками.

– Могу себе представить. Я часто думаю о том, что бросила все, что веду однообразную жизнь и испытываю одни и те же впечатления. Мне вполне достаточно совсем немногих людей, но при этом чего-то не хватает! Наверное, сострадания к несчастным, жажды приключений, интереса к другим людям… А вот тебя я чужой не считаю.

– Ты меня утешаешь?

– Я понимаю, что говорю не совсем ясно, – сказала я и спросила: – Что это за человек, мать Суи?

– С ней, увы, уже ничего не поделаешь. Суи рассталась с ней довольно давно. Когда девочка начала встречаться с отцом, они уже жили порознь. Несколько раз мать Суи приезжала к моей матери выпрашивать деньги, и я слышала разговоры об алкоголизме, сифилисе и тому подобном. О том, что Суи моя родственница, я узнала только после того, как она стала встречаться с Отохико. Я буквально запаниковала! Маме я ничего не смогла рассказать. Да и зачем? С любовью ничего не поделаешь, – сказала Саги.

– Ты действительно так думаешь? – спросила я.

– Что?

Саги посмотрела на меня круглыми глазами.

– Что с любовью ничего не поделаешь?

– Да, – Саги кивнула.

– А физического отвращения нет?

– Нет! Вот если бы этим занялись мы с Отохико, с которым с детства были вместе, это было бы отвратительно, но он с Суи даже не встречался. К тому же у нас обоих к отцу особое отношение! Он то переживал, что отец бросил его в детстве, то приходил в восторг от его произведений, много было всего. Я его понимаю. Девяносто восьмой рассказ – это фантастика. Сюрреализм, романтика, по-моему, это лучший рассказ в книге. Я полюбила точно так же, как в этом рассказе.

– Не ожидала, – сказала я. – Ты казалась мне более брезгливой.

– Правда?

– Да.

– Пока не общаешься с человеком, ничего в нем не понимаешь, – сказала Саги. – Нужно допускать в людях самое неожиданное.

– Ты права, – согласилась я.

– Я боюсь, как бы они не совершили двойное самоубийство! – сказала Саги.

Все-таки мы с ней думаем одинаково. Я кивнула.

– Ты тоже боишься?

– Да. По-моему, они хотят умереть. Еще немного поживут, зайдут окончательно в тупик, и тогда… Впрочем, это только мое чувство.

– Но пока до этого еще не дошло… – тихо сказала Саги. – Кстати, когда разговариваешь вдвоем в большом помещении, поневоле переходишь на шепот, как будто речь идет о великой тайне!

– Какая же это тайна? – удивилась я.

– Неважно! Слушай, пойдем-ка пообедаем!

– Пойдем.

Мы встали и покинули комнату.

Мы вышли во двор, и солнечный свет ослепил меня, будто миллион фотовспышек. В глазах у меня потемнело, и я не сразу смогла разглядеть самый обычный летний пейзаж. Безлюдная спортивная площадка пахла свежей травой. Из соседнего школьного двора доносились звуки игры в бейсбол – удары биты, аплодисменты, приветствия.

– Какой славный ветер, – сказала Саги.

Она подставила свой широкий лоб ветру, и мной овладело какое-то странное состояние.

«А ведь еще в прошлом месяце мы не были знакомы. И родилась она на чужбине».

На словах так, а чувство было поразительное – тонкое и глубокое. От него перехватывало в груди.

Между двумя университетскими зданиями виднелся четкий четырехугольник неба. На нем висел очень тонкий белый месяц и плыли облака.

Этой красоты сейчас никто, кроме нас, не видит.

Я думала об этом, пока мы неторопливо пересекали спортивную площадку.

*

В тот день пошел сильный дождь, какого давно уже не было, и я почему-то вспомнила Отохико, который пришел ко мне дождливой ночью. Вечером разыгралась настоящая гроза, загремел гром.

Я сидела дома и слушала, как дождь поливает тротуар. Небо то и дело озарялось вспышками молний. Еще не было и пяти часов, но за окном наступила ночь.

У меня были дела – я наконец закончила перевод, и надо было срочно сделать с него копию. Дождь был некстати, я нехотя собрала бумаги, и вдруг мне пришло в голову на всякий случай сделать копию перевода Сёдзи. Не только потому, что об этом говорил Отохико, мне и самой показалось, что так будет лучше. Придет день, и я покажу его Саги и Суи.

Поэтому я сунула перевод и драгоценную рукопись в полиэтиленовый пакет, надела плащ и вышла из дома.

На улице хлестал ливень. Я забежала в ближайший магазин с ксероксом, поставила мокрый зонт рядом и принялась за работу.

Ярко освещенный магазин и темное небо за окном. Мокрая дорога, фары, в которых переливались все цвета радуги. Зеленоватый свет ксерокса падал на мое лицо. Всякий раз, когда в магазин кто-то входил, вместе с ним врывались звуки ветра и дождя. Мокрый пол отражал белый свет люминесцентных ламп.

Не обращая ни на что внимания, я сосредоточенно делала копии и раскладывала листы. Я была так поглощена этим занятием, что, покончив с ним, с облегчением вздохнула, как будто справилась с нелегким делом. Подойдя к кассе, я расплатилась, сунула бумаги в пакет и вышла на улицу.

Дождь немного ослаб, небо на западе приобрело светло-оранжевый оттенок, отражавшийся на домах.

Выпью чаю и пойду домой.

Я уже сделала первый шаг, как вдруг сзади послышались тяжелые шаги и что-то с глухим стуком ударило меня по затылку. Почувствовав не столько боль, сколько удивление, я упала на колени. Рядом валялась пластмассовая бутылка из-под чая «Золотой дракон», который я часто покупаю в магазине.

Не поднимаясь, я оглянулась. Передо мной на мокрой дороге возвышались белые ноги, как будто бы мне знакомые. Я подняла глаза.

– Что ты делаешь? – Я с трудом говорила спокойно. – Думаешь, не больно?

Это была Суи.

У нее был странный, очень напряженный и какой-то отсутствующий, мертвенно-бледный вид.

– Все промокло.

Я подобрала пакет и медленно поднялась. Суи вдруг заплакала – громко, как младенец, в голос. Это была наша вторая встреча.

Прохожие поглядывали на нас. Мне стало неловко, я торопливо втащила Суи под крышу ближайшего гаража. Шум дождя остался за темными бетонными стенами, все пространство заполнил громкий плач Суи. Нас окружал запах мокрых машин, мне было тошно, как бывает тошно матери капризного ребенка. Мало того что ударила, так еще и плачет.

– Что тебе от меня надо? – спросила я.

– Не доверяешь мне, копию делаешь, врунья, – Суи вложила в эти слова весь свой гнев.

– Что? – в недоумении спросила я.

– Решила, наверное, что я украду рукопись, – прогнусавила она.

– Ничего подобного! – начала объяснять я, но тут же заметила, что собираюсь оправдываться. Мне стало противно.

– С какой стати ты ко мне придираешься? Я сделала копию со своей собственной вещи, – сказала я.

– Ты ведь говорила, что мы друзья! – сильно покраснев, воскликнула Суи.

– Я этого не говорила! – крикнула я.

Мой голос в маленьком гараже раздался на удивление громко и взывал к пониманию. Я увидела, что Суи покачнулась. Возможно, я и впрямь сказала в тот день, что мы – друзья. Пусть не словами, дала понять это глазами или улыбкой. Наверняка ей оказалось этого достаточно.

Я достала из пакета несколько листов копии перевода Сёдзи и протянула ей. Она растерянно взяла и попыталась что-то сказать.

Но вместо того, чтобы заговорить, Суи зажала вдруг рот ладонью и опустила голову.

– Тебе плохо? – спросила я.

Мне вспомнился Отохико в ту ночь, и я подумала, что они очень похожи. Почти не способны себя контролировать и все-таки совершают дерзкие поступки.

– Нет… – По ее пальцам к подбородку текла кровь. Одна капля упала на бетон, словно капля туши на лист бумаги.

– Когда я очень волнуюсь, у меня идет из носа кровь, – сказала Суи.

– Зачем в таком случае ты опустила голову? Смотри вверх.

– Хорошо.

Суи подняла голову. Насильно оторвав ее одеревеневшие, словно у мертвеца, руки от лица, я протянула ей носовой платок.

– Спасибо.

Из-под носового платка голос Суи звучал неразборчиво. Она молча смотрела вверх, ее глаза были красными.

Я задумалась, что значит эта боль? Грудь наполнилась отвращением и жалостью. Как ее воспитывали? Какой она странный человек! Мне казалось, что я вижу исходящую из нее темноту, как бы смывающую ее саму, и мне стало грустно.

Будто гортензия, побитая дождем.

– Пойдем ко мне, помоешься! – сказала я.

Суи кивнула. Повесив на плечо пакет с рукописью, я пошла. Упавший на асфальт зонтик сломался. Я вела Суи, задравшую вверх голову, за руку. Тихо накрапывал дождь.

Она следила за мной? С каких пор? Мне не хотелось ее расспрашивать.

Я впустила ее в квартиру и включила свет.

– Помойся! – я протянула застывшей Суи полотенце. Она пустила воду в ванной сильной струей, ополоснула лицо и вышла с таким безмятежным видом, что я насторожилась.

– Ты и Саги дашь копию?

Волосы у нее были мокрые, как после плавания.

– Да, собираюсь.

– Лучше бы этого не делать, – сказала она без всякого выражения.

– В последнее время я чувствую, что стала для вас троих местом для парковки, – сказала я. – Все являются ко мне домой. Странное чувство.

– Это, наверное, и приятно. Мы всегда находим удовольствие в странном мире.

– Ты о рассказе?

– Да, – ответила Суи. – В нем есть немного от готики и в то же время наводящая тоску серьезность, романтичность, бегство от реальности. По-моему, Саги лучше всех проникла в него, ее методы самые здравые. Она превращает рассказ в предмет, а потом исследует…

– А ты в реальность, – усмехнулась я.

– Да, живу им, – сказала Суи. – По-другому не умею.

Иногда, когда мне плохо, я размышляю о том, что было бы, если бы отец с матерью не развелись, если бы я не жила так долго одна, если бы я не увлекалась английским языком, если бы я не полюбила Сёдзи. Какой бы я была в этом случае? Свободной?

– Жизнь – это и есть литература! – воскликнула Суи.

Я молча налила ей кофе.

– На самом деле ты с Сёдзи рассталась уже давно, и мы для тебя – как муравьи, как домашнее задание на летние каникулы, ты нас рассматриваешь, – сказала Суи и отхлебнула кофе.

– Как это ты догадалась? – сказала я.

*

Я впервые собиралась в гости к Саги и Отохико. Вместо той копии, что я отдала Суи, я сделала другую. Легкость, с которой я делилась этой ценной вещью, прощальным подарком Сёдзи, придавала мне бодрости.

Хотя мы с Саги ежедневно встречались на работе, я не знала, как выглядит ее квартира. Я шла к ней пешком и соображала: в стиле кантри или в блюзовых тонах? Скоро я ее увижу, но все равно я невольно размышляла об этом. Поглядывая на план, который нарисовала мне Саги, я продвигалась по горячей дороге.

Я повернула два раза налево и в конце улицы увидела дом в европейском стиле. Зеленые стены, крохотный дворик, ворота, обвитые плющом. Место как раз для Саги. Отчего-то оно напоминало мне тайное убежище.

Поднявшись по наружной лестнице, я позвонила в 202-ю квартиру.

– Кадзами? – Саги открыла дверь. – Сразу нашла, не заблудилась?

– Сразу, – сказала я.

– Отохико нет дома, – сказала Саги.

Кивнув, я вошла. Мои предположения отчасти сбылись. Очаровательная комната. Темный ковер. Книжные полки, плотно забитые книгами на английском языке. И, несколько неожиданно, морские штрихи – старое кресло-качалка, обтянутый кожей диван, железная печка в кухне, бутылки из-под вина, выставленные в ряд на полке. Почему-то это придавало комнате вид каюты.

– Ты любишь море? – спросила я.

– Отохико любит. Он собирался поступать в морское училище, – сказала Саги.

– А почему передумал? – спросила я и заглянула в его комнату. Морские сапоги, фотографии парусных судов и даже штурвал возле стены. Я и не подозревала об этом его увлечении.

– Из-за женщины не получилось, – улыбнулась Саги.

– Очень лаконичное и исчерпывающее объяснение, – сказала я. Саги налила мне стакан имбирного лимонада.

– Я добавила немного джина.

– В университете мы так не пьем.

– Какие вы правильные! – сказала Саги.

Я села на пол и выпила. Сладкий и невероятно вкусный напиток.

– Жарко, – сказала я и почувствовала, что быстро пьянею. – Симпатичная квартира.

– Спасибо. Хочу пригласить тебя в Иокогаму. Там дом в чисто японском стиле, со множеством комнат. Когда я приехала в Японию, для меня это было неожиданностью. Не сразу привыкла жить в таком интерьере.

– Обязательно приеду.

Что чувствует человек, который живет не там, где родился и вырос? После того как сестра вышла замуж, я часто задавала себе этот вопрос. Превращаешься в героя иностранного романа или все-таки лелеешь мечту когда-нибудь вернуться на родину?

Дверь открылась, и вошел Отохико. Что ни говори, а мне нравилась его эмоциональность, какая-то необычность и отчаянная вера в себя. У него приятное лицо. Мужчина с изюминкой.

– Пришла к вам в гости, – сказала я.

– Давно пора.

Похоже, он еще смущался своего ночного визита.

Какое-то странное чувство. «N-P» – всего-навсего книга. Даже если она глубоко вошла в твое сознание, ее можно изгнать.

Вот, например, Суи. Сначала она казалась мне слишком реальной – разговаривает, поправляет волосы, смеется своим большим ртом, роняет еду, из носа идет кровь. Реагирует на мои слова в режиме реального времени. Но потом реальность искривляется и отходит куда-то в сторону, реальные ощущения исчезают. С того дня, как мы познакомились, так всегда и было. Она – человек «N-P».

Я не могу понять, люблю ли я Суи, или Саги, или всю ситуацию в целом. Иногда мне нравится Отохико, и это нехорошо. Опасно замыкаться в узком круге людей и в сильных переживаниях – возникают разные иллюзии. И все-таки я хотела здесь остаться, хотела услышать его историю.

Странное состояние.

Мы любим и расстаемся, теряем любимых, становимся старше. Порой трудно сказать, что в твоей жизни было хорошим и что плохим, что добрым и что злым. Просто мне не хочется больше плохих воспоминаний. Лучше бы время вообще остановилось и лето никогда не кончалось. Кажется, я становлюсь малодушной.

– Отохико, хочешь торт?

Саги принесла торт. Отохико покачал головой.

– Налей мне кофе.

Мы сели на пол и пьем кофе, и это тоже вызывает странное чувство. Возможно, потому, что мы впервые оказались вместе.

– Кстати, Суи недавно меня побила! – сказала я. – В тот день, когда шел ливень.

– Ты встречалась с ней? – удивился Тохико.

– Да.

– Вот как…

Он говорил так, будто бы все понял.

– А за что?

– Похоже, она что-то перепутала!

– Она все путает…

– Ты не знал о нашей встрече?

– Впервые слышу.

– А-а.

Саги, которая сидела молча, вдруг спросила:

– Можно задать нескромный вопрос?

– Можно! – сказал Отохико.

– Каково это – спать с родственницей?

Саги спросила так серьезно, что я невольно рассмеялась. Отохико натянуто улыбнулся:

– И в самом деле, нескромный вопрос. Не знаю, как и ответить.

– Я не посмела бы спросить, если бы не представился такой случай. Мы редко встречаемся лицом к лицу, – сказала Саги.

– Я почти не думал об этом, – сказал Отохико, – но постоянно испытывал угрызения совести. Чувствовал себя виноватым.

– Это у тебя натура такая. Просто так, без причины, ты целоваться не можешь, – сказала Саги.

– А разве может быть секс без какой-то причины? – спросил Отохико.

– Наверное, старшая сестра всю жизнь над тобой подшучивала, – сказала я. Отохико кивнул.

– Но только не со злостью, а весело, – сказала Саги.

Я ни с того ни с сего подумала, как это странно. Брат и сестра, которых я видела тогда на вечеринке, теперь сидят рядом со мной.

– Но это дело прошлое. С тех пор как я встретил Суи, прошло много лет, и мы этим почти не занимаемся. Мы и впрямь как брат и сестра.

– Неправда, – сказала Саги, и мы все громко рассмеялись.

Потом я отдала Саги копию. «Покажи», – сказал Отохико и тут же принялся читать.

– Отличный перевод. Здорово. Лучше не сделать! Что скажешь, Саги?

Саги кивнула. У меня учащенно забилось сердце. Сёдзи был оценен по достоинству.

Когда наступил вечер, Отохико посмотрел в окно, словно прикидывая время, и поднялся:

– Я пошел.

Я решила, что с наступлением сумерек ему захотелось увидеть ее. Возможно, контраст между темным городским ландшафтом и сияющим, как опал, небом напомнил ему о ней.

– Передавай Суи привет.

Мы вдвоем проводили его. Саги сказала: «Они оба безнадежны». Потом мы отправились ужинать.

*

– Как поживаешь?

Голос нетрезвый. То, что он пьян, я поняла уже по тому, что он позвонил. Пока не напьется, не может позвонить своей родной дочери.

– Все в порядке. А как ты? – спросила я.

Неожиданный звонок в субботу вечером. Сейчас у отца нет семьи. Женщина, к которой он ушел от матери, живет теперь с другим человеком. Есть такая порода людей – они не боятся снова и снова начинать новую жизнь. Вот только почему у этих людей не сияют лица? На их лицах застыло сожаление, как будто они живут где-то на задворках жизни. Мой отец именно такой, и его женщина такая же. Даже став взрослой, я не в силах ужиться с этими людьми.

– Прекрасно себя чувствую!

– Вот как. Тебе не одиноко?

– Я привык! Да и сын живет неподалеку.

– Мой сводный брат?… У нас тоже сложности в семье, – сказала я.

– Что значит «тоже»?

– Да так, ничего особенного.

– Обычное дело. Какая же семья без проблем! Ты знаешь, как редко это бывает. Люди все такие разные.

– Конечно.

– Если тебе это не нравится, выходи замуж, – сказал отец.

Иногда я думаю, что у детей, чьи родители разводятся, есть невидимые глазу дефекты.

– Не уверена, что у меня получится.

Если просто существовать, жизнь уходит. Как же отец может быть ей доволен?

– Ты каждый день напиваешься?

– Но ведь и ты не прочь выпить?

– Наследственность.

– Пожалуй.

– Папа…

«Не лучше ли жить достойной жизнью, чем пьянствовать?» Я с детских лет хотела сказать ему это, но в очередной раз раздумала.

– Как на работе?

– Как всегда!

– А…

«Хотел ли ты когда-нибудь переспать с дочерью?» Задать этот вопрос было еще труднее, чем первый, и я, конечно, промолчала.

– Ну, пока. Я позвоню.

– Спокойной ночи.

Пообщавшись недолго с отцом, я устала так, будто говорила с ним несколько часов и обсудила множество самых разных тем.

Я помню наши разговоры с отцом, когда он жил с нами. Помню их очень живо, но реальными они не кажутся. Слишком много времени прошло. Вспоминая о нем, я снова становлюсь маленьким ребенком. Но я знаю, что, если бы мне довелось с ним встретиться, он увидел бы во мне взрослую женщину, похожую на мою мать.

По нынешнему тону отца мне, кажется, стало понятно, почему Сарао Такасэ захотел умереть. Наверное, как и отец, он думал, что любить – самое главное в жизни и что любовь будет длиться вечно.

*

– Не придешь ли ко мне в гости?

«Саги», – подумала я, но тут же поняла, что это голос Суи. Все-таки они сестры.

– Я сейчас занята! – Я была на кафедре одна, приводила в порядок материалы и действительно была занята. Здание университета даже днем напоминает ночной бассейн. Тускло освещенные коридоры, запах кислорода.

– Отохико нет дома, мне скучно. Кроме того, я кое-что хочу тебе показать. Приходи после работы!

Я соскучилась по ней, и мне захотелось ее увидеть. За окном раскинулось полотно неба, выкрашенное в голубой цвет. Настроение у меня было чудесным.

– Хорошо! Закончу работу и приду. Что-нибудь купить? – Я воодушевилась.

– Что хочешь. Можно эклеры, – сказала она и объяснила дорогу к ее дому.

Вечером, следуя указаниям Суи, я отправилась к ней. Дом оказался довольно далеко, минутах в двадцати езды, и я села в автобус.

Суи жила на окраине города, в белом, как соевый творог, доме.

Я вновь строила разные догадки о ее жилье, но квартира оказалась на удивление никакой: совершенно ничего, что отражало бы ее вкус.

Холодильник. Грубые (так и хотелось назвать их – утварь) кухонные принадлежности. На полу ни ковра, ни подушек. Комната в японском стиле, без единого стола. Сёдзи[4] в одном месте порваны. Когда я обратила на это внимание, Суи почему-то принялась оправдываться: