Америка off…

К его изумлению, мама не просто включила на компьютере, подходить к которому ему разрешалось строго по часам, игру (он, признаться, был бы согласен и на угадайку «Rabbit Pitty» [16], подходящую только для сопливых девчонок), а именно ту, вожделенную «Infernal Whirlwind» [17], доступа к которой он безуспешно требовал, регулярно закатывая скандалы, уже полгода…

Так. Томми на какое-то время занят. Что же произошло? Телевидение не работает, телефон тоже. Может быть, все-таки какой-нибудь ураган или тайфун? Но небо же без единого облачка!..

– Миссис Игги! – раздался снаружи дома надтреснутый старушечий голос– Долли, милая!

О-о-о! Престарелая мисс Холливелл притащила свои древние кости… Хотя… Сейчас Долорес Игги была рада любому человеческому лицу: все-таки страшновато оказаться отрезанной от цивилизации в первой половине двадцать первого века.

– Долли, милочка! – Древняя, как трехсотлетняя черепаха, трясущаяся мисс Холливелл вползла на террасу дома, гулко переставляя по полу нержавеющий «уолкер», и вперила в домохозяйку свои круглые допотопные очки, сверкающие в луче солнца, бьющего сквозь приоткрытые жалюзи, как линзы артиллерийской стереотрубы. – Скажи мне, девочка, у вас тоже не показывает телевизор?

– Да, мисс Холливелл, – кивнула Долорес, ощущая, как откуда-то снизу, сминая все остальные чувства, поднимается волна паники, какого-то первобытного ужаса. – И телефон – тоже…

– Это – нападение Советов! – торжествующе изрекла старая рептилия, уставив в потолок костлявый палец с раздутыми артритом суставами. – Они сбросили свою проклятую бомбу на Штаты, и теперь ничего не работает! Нельзя было старому Ронни верить этому русскому сопляку с пятном на лысине…

– Мисс Холливелл, – оторопело переспросила Долорес– Какие Советы? Какой еще «старый Ронни»?..

– «Какой, какой»… – язвительно передразнила старуха. – Конечно же Ронни Рейган! Я всегда говорила, что поставить президентом актера, всю жизнь не сыгравшего никого, кроме безмозглых ковбоев, может только круглый идиот… Хотя я всегда голосую за республиканцев – в тот раз я решила не голосовать совсем! Веришь ли, девочка: я оказалась права!

– Мисс Холливелл. – Миссис Игги, наконец, обрела дар речи. – Да Рональд Рейган, если вы его имеете в виду, а не кого-нибудь другого, уже двадцать лет как не президент! Он вообще уже давно умер! А Советский Союз развалился лет пятнадцать назад…

– Не верь, Долли, – уцепилась скрюченной лапкой, цепкой, как у ящерицы, за ее рукав старуха. – Никому не верь! Это все выдумки демократов… Я помню… Я все помню… В тот день, когда японцы прилетели бомбить Перл-Харбор, тоже не работали ни радио, ни телефон… Я все помню…

Долорес только открыла рот, чтобы возразить сумасшедшей старухе, как где-то вдалеке хлопнул выстрел, потом еще один, потом целая очередь, и тут же залаяли полицейские сирены. Молодая женщина без сил опустилась в плетеное кресло.

– Слышишь! – Мисс Холливелл указала трясущейся рукой куда-то в сторону пальмы, росшей возле ворот. – Это красные китайцы высадили десант, чтобы захватить порт. Нам всем нужно брать в руки оружие, как наши предки на Диком Западе…

В этот момент ожил телефон, взорвавшийся пронзительной трелью. Не тот, по которому она разговаривала с Эллис, а старый, кабельный, про который она и думать забыла, считая давно не работающим аляповатым украшением, не более того.

– Да…

В черной мембране на грани слышимости, едва прорываясь сквозь шипение и треск, запищал комариный голос, в котором только с огромным трудом удалось опознать баритон Джорджа.

– Джо! – закричала Долорес в трубку, опасаясь, что и эта тоненькая ниточка, соединяющая ее с большим миром, порвется и она останется один на один с ожившим кошмаром из худших голливудских триллеров. – Джо! Скажи мне, что происходит!..

– Никуда не выходи! – пищал, не слушая ее, муж. – Запри все окна и двери. Томаса лучше всего отведи в подвал. Унеси ему туда игрушки и маленький телевизор с кухни… Ах да…

– Джо!!! Что происходит!

– Нужно взять в руки оружие, – возбужденно гнусавила рядом старуха, воинственно размахивая тощей лапкой. – И убивать этих проклятых китайцев и коммунистов! И черномазых! И евреев! Всех, всех их убить!.. Мы с тобой, Трумэн [18]!

– Достань из стола в моем кабинете револьвер и заряди его, – продолжал Джордж, будто он услышал воинственные призывы мисс Холливелл. – Патроны в кладовке на четвертой полке напротив двери. В красной коробке… Ты помнишь, как я учил тебя стрелять?..

– Джо-о-о!!! В чем дело? Это война? На нас напали?

– Я скоро приеду, Долли. Никуда не выходи из дома.

– На Америку напали?!!

– Америки больше нет, Долли… – В трубке зазвучали короткие гудки.

Долорес отняла от уха гудящую трубку, и из ее глаз горохом посыпались крупные слезы…

* * *

– Только обязательно возвращайся к обеду, Билли, сегодня я приготовлю индейку.

– Не обещаю. – Уильям Боркин, хохоча, влез в кабину своего пикапа и сделал дорогой супруге ручкой. – Может быть, рыба будет клевать так, что я позабуду про всех индеек на свете?

– Не паясничай, Билли! – Сухонькая Энн Боркин притопнула ногой на своего несносного мужа. – Сегодня же День независимости!

– Ну и что? Какое рыбе дело, что двести лет назад несколько каких-то чудиков за бутылкой виски настрочили какую-то бумажку?

– Только попробуй опоздать.

Миссис Боркин круто развернулась и ушла в дом, откуда уже вовсю неслись аппетитные запахи, а Уильям, улыбнувшись, придавил газ и выехал за ворота.

Он любил иногда подразнить свою дражайшую половину, этот сорокапятилетний полный сил и здоровья мужчина, хотя и любил ее больше всех на свете. Даже больше любимой работы и рыбалки, в борьбе с переменным успехом между которыми проходила его жизнь. Вот и сейчас, в День независимости, мистер Боркин, презрев все американские традиции, направлялся к известному одному ему (так ему нравилось думать) «уловистому» плесу речки Coy-Крик, где ему не терпелось испытать совершенно новый, только что разработанный им воблер [19], за которым все местные пятифунтовые окуни просто обязаны выстроиться в очередь, а всякую не стоящую упоминания мелочь придется отгонять палкой.

Надо заметить, что Уилл Боркин был ярым противником всяких современных химических обманок, своим ароматом сводящих рыбу с ума, или искусственных электронных рыбок, ведущих себя в воде точь-в-точь, как живые, даже испускающих такие же колебания, как испуганный малек, пытающийся удрать от щуки. Он признавал только честную борьбу с речными и озерными великанами, когда с одной стороны – сила, ловкость и хитрость, с другой – опыт, знания и изобретательность, а между – крепкое удилище, прочная леска и добрый крючок.

Не было, пожалуй, во Флориде рыболовного состязания, в котором Боркин не поучаствовал бы. Вообще же, шкаф в его комнате ломился от всевозможных кубков, статуэток, дипломов и грамот за победы в мыслимых и немыслимых рыболовных конкурсах и чемпионатах как в своем штате, так и на федеральном уровне (а один раз – даже на международном соревновании в Нассау, на Багамских островах). Друзья и знакомые вечно изумлялись, почему он, способный, кажется, выловить рыбу– да не простенькую, а могучего сома или красавицу форель, – забросив удочку прямо в собственную ванну или вообще в какой-нибудь канализационный люк, не откроет фирму по разработке и продаже другим, менее удачливым рыболовам своих высокоуловистых изобретений, а продолжает трудиться скромным почтовым служащим. Уилл же пожимал плечами и продолжал ежедневно ездить на работу за десять миль от дома, перетасовывать ежедневно сотни фунтов писем, бандеролей и посылок и выглаживать надфилем в своем воображении хищные обводы очередной верткой блесенки…

Вот и сейчас мощные волосатые руки «почтаря» в третьем поколении чутко держали рулевое колесо его видавшей виды «тойоты», тогда как глаза время от времени отрывались от пустынного в праздничный день шоссе, любовно поглядывая на прозрачную коробку с блеснами, мушками и прочими приманками, покоящуюся на почетном месте рядом с водителем. Гидродинамического оборудования, как у рыболовных компаний-монстров, у мистера Боркина, конечно, не имелось, но он был уверен на все сто процентов, что новый, окрашенный в серебристо-зеленый цвет воблер поведет себя в струе воды точно так, как и задумывал его творец.

Глядя на бесконечную серую ленту, убегающую под колеса, Уилл видел не ее, а сверкающие блики на мелкой водной ряби над заветным омутком, где прятался огромный окунь, два раза уже выходивший победителем из единоборства с рыболовом и уважительно прозванный Уиллом «стариной Недом». Что ж, старина Нед, потягаемся еще разок!..

В тот самый момент, когда мистеру Боркину представилось, как он после широкого замаха мастерским скупым движением удилища посылает приманку далеко вперед, машину чувствительно повело в сторону, будто мощным порывом ветра, хотя листва на одиноком деревце у обочины даже не шевельнулась…

«Черт! – подумал Уилл, привычно выравнивая автомобиль. – Ерунда какая-то…»

Никаких посторонних движений старая верная «тойота» больше себе не позволяла, поэтому водитель снова расслабился.

«Показалось, наверное…»

Стоп. А это что такое?

Позади, милях в трех по прямому, словно стрела, шоссе от земли до неба и в обе стороны по горизонту, сколько хватало глаз, вставала исполинская снежно-белая стена.

Мистер Боркин почувствовал, как в сердце, на которое он никогда не жаловался, вонзилась болезненная игла.

«Энни!»

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Уилл развернулся через сплошную осевую и, не думая об ограничении скорости, помчался обратно.

По мере приближения к ней стена превращалась в нагромождение клубящихся облаков, наподобие тех, что видны из иллюминатора под крылом проносящегося в высоте пассажирского лайнера, с одним лишь различием: белоснежная всхолмленная плоскость эта теперь располагалась не параллельно, а перпендикулярно земле, теряясь в огромной высоте.

– Че-е-ерт!!!

Боркин слишком поздно понял, что облачная стена вовсе не стоит на месте, а летит ему навстречу на скорости, ничуть не меньшей, чем у курьерского поезда, и каким-то еще не поддавшимся панике уголком мозга осознал, что жать на тормоза поздно – на такой скорости да в тумане лучше катиться на четырех колесах, чем скользить юзом или, того хуже, кувырком. Тем не менее он плавно придавил педаль тормоза. Секунду спустя «тойота» нырнула в белое и плотное на вид месиво…

К вящему изумлению рыболова, мгновенной смерти за этим погружением не последовало, более того, машина продолжала катиться по чему-то не менее гладкому, чем оставленный «по ту сторону» асфальт, постепенно замедляя ход, пока не остановилась.

Все. Ничего больше не происходило.

Уилл заглушил мотор и посидел немного, чтобы собраться с мыслями. За стеклами автомобиля бесшумно клубились туманные вихри, видимость была нулевая.

Радиоприемника в машине не было, мобильный телефон молчал, трудолюбиво сканируя эфир в поисках станции. И это буквально в двух шагах от города! Похоже, случилось действительно что-то экстраординарное, мало напоминающее какой-нибудь шальной циклон.

– Даже если это атомный взрыв, – сообщил кому-то мистер Боркин, глядя себе в глаза через зеркало заднего вида, – и меня накрыло радиоактивным облаком, то от того, что я буду сидеть в стальной коробке на четырех колесах, ничего не изменится.

Собеседник в зеркале согласно кивнул и подмигнул. Он всегда разделял мнение Уилла на сто процентов. Жаль. Если бы он вдруг бурно запротестовал, то был бы шанс отсидеться в уютном и кажущемся безопасным салоне пикапа…

Мистер Боркин тяжело вздохнул и осторожно опустил стекло. Чуть-чуть, на полпальца, не более.

В кабину тут же поползли лохматые туманные щупальца и повеяло холодом.

Может, все-таки внезапный грозовой фронт?

Уилл снова вздохнул, еще более тяжко, распахнул дверь и шагнул наружу…

Через минуту он уже точно знал, что стоит на том же самом шоссе, только покрытом туманом, а вокруг царит жуткий холод. Хотя… После ста с лишним градусов [20] перед «стеной» и комнатная температура покажется арктической стужей. Даже солнце не проглядывало сквозь смутную кисею, и здесь царил легкий сумрак.

Туман не пах никакой химией (а кто знает, чем пахнут радиоактивные осадки?), даже, наоборот, свежестью и почему-то сосновой хвоей, что совсем не свидетельствовало в пользу атомной или химической атаки.

«Словно в Йеллоустоне каком-нибудь, – проворчал рыболов, усаживаясь обратно и заводя двигатель. – Или где-нибудь на Аляске…»

И в Йеллоустонском национальном парке, и на Аляске он бывал. В полярном штате даже два раза: с Энни в отпуске и на американском чемпионате по ловле спиннингом. Чудесные были деньки…

«Тойота» осторожно тронулась с места. Туман неслышно расступался впереди и тут же смыкался позади автомобиля… Так продолжалось более полумили.

Внезапно впереди посветлело, и обрадованный Уилл добавил газу.

Лучше бы он этого не делал…

Буквально сразу же пикап запрыгал по каким-то ухабам, заставив водителя пару раз врезаться головой в крышу и больно прикусить язык, а еще через мгновение вылетел под яркий свет и после особенно высокого, прямо-таки «козлиного» прыжка заглох.

Оказалось, что незаметно для себя в момент первого прыжка мистер Боркин зажмурился и теперь потихоньку пытался в узенькую щелочку между век увидеть нечто страшное…

Наконец, щелочка стала достаточной, чтобы оценить перспективу перед лобовым стеклом… И глаза тут же распахнулись до максимальных пределов, отпущенных им природой.

Нет, не зря ароматы тумана навеяли Уиллу воспоминания об Аляске: пейзаж, расстилавшийся с трех сторон от стоящей по самые стекла в высокой траве «тойоты» (ярдах в пяти-десяти позади по-прежнему клубилась Стена) никак не мог принадлежать цветущему штату [21], а вот полярному – с большой вероятностью…

Мистер Боркин протер глаза, ущипнул себя за поросшее рыжей шерстью запястье и снова протер глаза.

Нет, остроконечные сосны (или пихты какие-нибудь, бог их разберет) и возвышающиеся за ними на фоне темно-голубого неба заснеженные горные вершины, словно сошедшие с туристической открытки, никуда не исчезли…

Выруливший из-за хвойной рощи «лендровер» с полицейской эмблемой на борту застал рыболова бродящим вокруг своего автомобиля с видом лунатика, разбуженного посреди восхождения на крышу Эмпайр-стейт-билдинг [22] прямо по отвесной стене. Он то приседал на корточки, то вскакивал, срывал головки неярких полярных цветов, растирал их в ладонях и нюхал…

– Добрый день, мистер! – Полицейский с шерифской звездой в теплой кожаной куртке с меховым воротником и в широкополой панаме оказался молодым парнем лет двадцати пяти, крепким и высоким и, судя по смугловатой коже и слегка раскосым глазам, – с изрядной примесью индейской крови. – Не слишком ли легко вы одеты для наших широт?

Пар изо рта, правда, не шел, но столбик термометра вряд ли дотянулся бы в сегодняшнее утро до шестидесяти градусов.

– Знаете, шериф, – развел руками Уилл, – там, где я надеялся сегодня порыбачить, было потеплее.

– Это где? – недоверчиво улыбнулся парень. – Не во Флориде ли? Всю неделю свежо – из куртки не вылезаю…

– А я, собственно, где сейчас нахожусь?.. – потерянно спросил рыболов.

– В Нью-Мексико! – съязвил шериф, приближаясь к мистеру Боркину. – На Аляске конечно же. Вы сколько выпили сегодня с утра, мистер? Пинту? Две? А может быть, не просыхаете со вчерашнего? Ну-ка, дыхните!..

Странно, от чокнутого не пахло ничем, кроме мужского лосьона после бритья и мяты, вероятно, после пастилок для свежего дыхания…

– Да как вы вообще здесь очутились? – возмутился ничего не понимающий блюститель порядка, хлопнув ладонью по ярко-красному капоту «тойоты». – На этой колымаге, да по нашему бездорожью.

– Я оттуда… – Уилл, глупо улыбаясь, указал в сторону клубящейся Стены.

– Не свистите! – презрительно ухмыльнулся шериф. – Там до самого Дайкертауна никакой дороги, а это семьдесят миль – не койот чихнул, понимаешь!

– Вы будете смеяться, – взял себя, наконец, в руки мистер Боркин. – Но еще полчаса назад я действительно был во Флориде…

– Ага! А я на Марсе!

– Вы мне не верите? А что, по-вашему, это такое?.. – Уилл указал рукой на никуда не собирающуюся пропадать Стену.

– Туман обычный, вот и все. У нас тут и покруче бывают, но башню от этого почему-то никому не сносит. Если травки не обкурились, конечно… Дайте-ка ваши права, мистер…

Шериф минут пять тупо изучал поданную ему карточку со всех сторон и даже на просвет, потом присел возле капота «тойоты» и еще пару минут разглядывал белый номерной знак, красные литеры и цифры которого на фоне зеленой карты цветущего штата прямо и недвусмысленно заявляли, что выдан он действительно в штате Флорида, графство Мэрион, семь лет назад.

– Так вы не шутите? – На мальчишку было жалко смотреть: вся его самоуверенность так и осыпалась, словно сырая штукатурка. – Вы утверждаете, мистер Боркин, что вон там, в тумане, Флорида?

– Проверьте сами! – Уилл понимал, что выглядит нелепо, но поделать ничего не мог. – Двигайтесь по моим следам, и не далее чем в пятидесяти ярдах отсюда будет асфальтированное шоссе… Если вам повезет, – добавил он, усмехаясь неизвестно чему, – то встретите по дороге указатель на Окалу.

Шериф недоверчиво хмыкнул, покрутил головой, но поднялся на ноги и, зачем-то вынув из кобуры свой «магнум», зашагал по едва видным в траве следам пикапа к Стене.

– Там, на заднем сиденье, – буркнул он, обернувшись на мгновение перед тем как нырнуть в туман, – запасная куртка лежит. Накиньте, а то часом простудитесь…

После чего растворился в Стене без следа.

Отсутствовал он довольно долго. Боркин успел и в полицейскую куртку закутаться, и включить никогда не использовавшийся им ранее обогреватель в кабине, и даже немного согреться.

Наконец, шериф появился из Стены, с обалделым видом крутя в руках разлапистый пальмовый лист, видимо, сорванный по дороге…

Глава 4

– Сергей Извеков! Вы арестованы по подозрению в финансовых преступлениях с применением компьютерных технологий! Самолет является территорией Соединенных Штатов Америки, и любое сопротивление с вашей стороны будет пресечено самым жестким образом.

Перед глазами Сергея покачивался увесистый блестящий значок с известными по фильмам буквами «FBI», закрепленный в некоем подобии черного кожаного портмоне.

– Магда, – кривовато улыбнулся парень, еще не отдавая себе отчета в том, что сверкающая ледяной синевой глаз красавица с отдаленно знакомым лицом изъясняется, и весьма чисто, на русском языке. – Ты прикалываешься, да?..

– Вы имеете право на один телефонный звонок… – выпалила в ответ стандартную формулу задержания-ареста, набившую оскомину по тем же голливудским боевикам, преобразившаяся датчанка, пряча жетон и довольно больно тыча стволом пистолета в подбородок «приятелю». – Повернитесь лицом к стене, обопритесь на нее руками, расставьте ноги…

– Ты что, решила в «копов» поиграть? – Сергей попытался обратить дело в шутку, но его профессионально, судя по ловкости и сноровистости движений, обыскали. – Тебя это возбуждает?..

И тут же взвыл от несильного, но чувствительного удара между расставленных ног, а когда обрел способность соображать, на его запястье уже защелкнулся металлический браслет наручников.

«Влип! – похолодел Сергей, чувствуя, как у него предательски слабеют ноги. Когда „Магда“ заговорила по-русски, он узнал тот самый легкий акцент, слышанный по телефону. – Что там она про „преступления с применением компьютеров“ плела? Неужели из-за наших с Лешкой „проказ“ с дисками?..»

В памяти разом всплыло все читанное в «Инете» и виденное по «ящику» о том, как «штатники» преследуют правонарушителей в области чужой интеллектуальной собственности, особенно «компьютерных пиратов».

«Все с самого начала было подстроено! – бухало в голове стотонным молотом. – И приглашение это, и сам чемпионат липовый… Блин! А еще радовался, как дурак, что десять тонн выиграл! Влип по самое некуда…»

Сразу становились легко объяснимыми и быстрота получения визы в страну Евросоюза, и легкость, с которой достался приз, и интерес со стороны красивой и уверенной в себе девушки (Сергей, раз взявшись за самобичевание, был беспощаден к себе до конца), к тому же старше на пять лет, и билет на нью-йоркский рейс без проблем… И отлучка Магды под вздорным предлогом в аэропорту перед самым прохождением досмотра… А как же! Пистолет, наручники да бог весть что еще… Сотрудники ФБР всегда над законами!

А почему не арестовали прямо в Италии? Элементарно, Ватсон: хоть и дружественная, а все же чужая страна со своими законами и привычками. А ну как не отдали бы «штатникам»? По своим статьям «заперли» бы или вообще в Рашку депортировали? Янкесы хитрые, их на кривой кобыле не объедешь…

– Сейчас мы вернемся обратно в салон. – После того как второй браслет был защелкнут на левом запястье девушки, голос «Магды» немного потеплел, но прежней мягкости в нем явно недоставало. – И если ты будешь паинькой, ничего страшного не случится. В аэропорту Нью-Йорка нас уже ждут… Знаешь, Серж, все-таки лучше несколько лет тюрьмы в Штатах, чем пуля в боку.

– Мы же на борту самолета. Неужели ты будешь стрелять?

– У меня экспансивные пули, Серж.

– Ну и что?

– Такая пуля, попадая в тело, разворачивается, словно цветок, и очень быстро останавливается. Внутри, – улыбнулась девушка. – Насквозь не проходит, и никакой опасности пробить ненароком обшивку лайнера нет. Это специальная технология, такими патронами снабжают только полицию и ФБР.

Сергей почувствовал, как по его спине, прижатой к двери туалета, пробежал противный холодок: «Магда» рассказывала о пуле в теле – в его, Сергея, теле – словно о рецепте какой-нибудь яблочной шарлотки, которой собирается угостить вечером. Змея! Гадюка! А он еще хотел ее…

«Почему только „хотел“? – насмешливо хмыкнул кто-то в его голове. – Вот здесь бы и прижал… Прямо на умывальнике и по всей форме. Чмо озабоченное! Лох ушастый!..»

– Мы отвлеклись, – продолжала «датчанка». – Перекинь-ка кофточку через наручники… – Она кивнула на лежащую на умывальнике кофточку, которую принесла с собой. – Ни к чему остальным пассажирам знать, что между нами размолвка. И помни, что мне известно о твоей службе в маринах [23]…

– Где?

– Это… В морской пехоте, – нашлась сотрудница ФБР. – Поэтому давай-ка без приемов карате и прочего джиу-джитсу… Не проканает! – с очаровательной улыбкой закончила она.

– Я и не собирался… – обиделся Сергей, в душе продолжавший оставаться рыцарем и не представлявший себе, как это: ударить женщину. – А ты хорошо подготовилась… Я имею в виду: много слов знаешь… э-э-э… не из словаря.

– Ха! – Девица выдала серию таких «несловарных» выражений, что у Извекова зарделись уши. – Спецкурсы ФБР! Я и по фене ботаю…

– Не надо! – запротестовал парень. Образ нежной и обаятельной Магды таял на глазах. – Верю!.. Как тебя хоть зовут-то по-настоящему? Наверняка ведь не Магдой? – с кривой улыбкой поинтересовался он.

– Конечно, не Магдой, – хмыкнула «крутая агентша». – Но очень похоже… Мэгги. Мэг Смит. Мэгдалайн, если полным именем.

– Ага, – подхватил Сергей. – «Зваться в Америке Смитом все равно что не зваться никак…»

– Точно! – улыбнулась Мэгги. – Только не в Америке, а в Германии, и не Смитом, а Мюллером. Это из фильма вашего режиссера Захарова про барона Мюнхгаузена, – пояснила она и вздохнула: – Но вообще-то правильно…

В салон вернулись, совсем как влюбленные, только девушка все время зябла и кутала руки кофточкой. Бросил на них понимающий взгляд, пряча улыбку в пышных усах, лишь один седовласый красавец лет восьмидесяти из соседнего ряда, судя по всему, изрядно грешивший в молодости.

Очутившись в своем кресле, Сергей откинул голову на высокую спинку, прикрыл глаза, чтобы обдумать ситуацию, и неожиданно для себя задремал…

* * *

Снилось ему нечто совершенно невообразимое…

Сначала все, без исключения, персонажи компьютерных «стрелялок» гоняли парня по переходам, этажам и подвалам какого-то громадного здания совершенно шизофренической архитектуры, причем из всего доступного «оружия» у него в наличии были лишь собственные кулаки.

Справедливо заключив, что с голым кулаком против восьмирукого страшилища, например, закованного в шипастую броню, да к тому же покрытого ядовитой слизью, не попрешь, из всех доступных видов обороны Сергей выбрал самый эффективный, то есть бегство. Монстры, видимо обрадованные возможностью отомстить разом за всех изощренно «замоченных» геймером собратьев, сладострастно растягивали месть, предпочитая окружению длительную погоню, а когда беглец, выдохшись, замедлял бег, тоже переходили на шаг, довольно потирая ладони, клешни, щупальца и прочие хватательные конечности… В реале его давным-давно настигли бы, но погоня происходила во сне, и обе стороны отлично понимали это.

Шоу длилось уже целую вечность (совершенно незаметно оно переместилось сначала на улицы Флоренции, а потом и в Челябинск), и конца ему не предвиделось, когда на сцене возник новый персонаж.

Взмахнув гривой соломенных волос, прямо посреди площади Революции, куда враги, наконец, загнали беглеца, эффектная в своем черном кожаном одеянии, вернее, в практически полном отсутствии такового, возникла разъяренная Магда-Мэгги. При виде ее Сергей даже перестал карабкаться на постамент к бронзовому Ильичу, от изумления напялившему на голову кепку, которую до этого держал в руке, и теперь нервно оглядывавшемуся, в какую именно сторону ему лучше «пойти другим путем».

Вообще-то Извеков стремился на Комсомольскую площадь, благо там на постаменте замер символ «Танкограда» – самый могучий танк Второй мировой ИС-3, по слухам, во вполне рабочем состоянии. Уж тут-то Сергей развернулся бы: какой морпех спасует перед танком, хотя и устаревшим, но принципиально от современных не отличающимся… Но коварные враги легко раскусили его замысел и, по всем правилам охоты отрезав на перекрестке проспекта Ленина и улицы Свободы все пути к отходу на более выгодные позиции, направили вниз по проспекту…

И вот теперь появилась восхитительная в своей ярости амазонка, облаченная в крохотный черный кожаный купальник-бикини с металлическими заклепками и высокие сапоги почти до самого… до самого этого… ну вы поняли. Никаких вульгарных пистолетов! Мэгги была вооружена лишь фэбээровским значком и длинным кнутом.

Бронзовый Ленин не выдержал стольких свалившихся на него за один день потрясений и, по-бабьи подобрав длинные полы своего пальто, все-таки дунул скачками в сторону оперного театра, туда, где кольцо монстров-преследователей было поуже. Сергей же остался на гранитном постаменте в трогательном одиночестве, ощущая себя маленьким и голым…

Стоп! А он ведь и в самом деле голый, как младенец! Стыдуха-то какая! Какая-никакая, а Мэгги-то девушка…

Под омерзительный гогот уродливых тварей парень неловко прикрылся ладонями, хотя стальной браслет на правом запястье жутко мешал это сделать.

Видя смущение своего пленника, грозная валькирия сперва хихикнула в кулачок, как простая девчонка, но потом решительно нахмурилась и щелкнула своим бичом, будто укротительница в цирке. Под точно такие щелчки тигры и львы безропотно встают на задние лапки, зажмурясь, сигают в пылающие кольца и носятся галопом по арене…

«Жутики», однако, оказались даже трусливее каких-то там львов и дружно прыснули во все стороны, будто мартовские коты, которым ведром холодной воды из окна неожиданно прервали бурное выяснение отношений. Владимир Ильич, испуганно выглядывающий из-за фонтана, который ему явно был маловат в качестве укрытия, пригнулся еще более и на четвереньках бросился вслед за самыми неповоротливыми из них неведомо куда, должно быть, в эмиграцию или, по меньшей мере, в Разлив.

Разогнав таким образом всю преследовавшую Извекова братию (и даже более), Мэгги уперла кулачки в очаровательные бока и рявкнула, как армейский старшина, на всю притихшую, словно перед бурей, площадь:

– Чего встал, как столб? А ну, слезай!

Сергей с ужасом почувствовал, как ледяной браслет на руке судорожно задергался, стягивая его с пьедестала, а вся площадь затряслась, вскипая асфальтовыми волнами. Постамент накренился тонущей лодкой, и он полетел куда-то в разверзшуюся под ногами черную пропасть, наполненную что-то тоскливо курлычущими мятущимися душами, куда еще впереди него летела мучительница, на глазах теряющая человеческий облик…

Вот она набрала в грудь воздуха и гаркнула:

– Проснись, Серж, проснись!!!

* * *

– Проснись, Серж, проснись!..

Наручник, оказывается, и в самом деле дергал Сергея за руку, все вокруг тряслось и скрипело, а вопили вовсе не грешники, а пассажиры, которых пытались утихомирить мечущиеся по салону бортпроводницы, сами белые, как полотно.

Первым, что бросилось Извекову в глаза, были огромные, во всю радужку, зрачки на белом в синеву лице его коварной спутницы с уродливыми алыми пятнами на скулах.

«А ты, оказывается, вовсе не железная леди, милая! – удовлетворенно подумал среди всего этого тарарама Сергей, ощутив запах алкоголя, исходящий от Мэгги: похоже, агент ФБР в его „отсутствие“ пыталась укрепить себе дух остатками виски, пустая бутылка из-под которого сейчас перекатывалась под ногами. – Ох, не железная…»