Уроки покаяния по библейским сказаниям

Не таков был Авель в нравственном отношении; это была душа чистая, непорочная, благочестивая. Жертва его была делом истинного благочестия. С дымом жертвы восходило к Богу сердце его, с пламенем жертвы горела любовью к Богу душа его. Кроме того, верою множайшую жертву Авель паче Каина принесе (Евр. 11, 4). Его одушевляла вера в Искупителя. Жертва Авеля была выражением этой веры. Он убежден был, что прольется некогда за грехи людей кровь Неповинного, вполне достаточная для примирения людей с Богом, и что все жертвы людские до принесения этой безмерно великой жертвы суть только предызображения ее и выражения веры в силу ее.

Каин чужд был веры в Искупителя. Разность духовных расположений обоих братьев сказалась в самом выборе жертв. Авель, по сердечному усердию к Богу, принес Ему в жертву лучших животных из своего стада, таких, какими каждый хозяин преимущественно дорожит, то есть первородных и хорошо откормленных. О Каи не же не говорится, чтоб он выбрал в жертву лучшее из плодов земных. По всей вероятности, и по качеству и по количеству они были незначительны. «Сойдут с рук и эти, – рассуждал он. – Зачем пропадать даром отборным плодам? Лучше они останутся в мою пользу. Бог не станет употреблять их в пищу».

Рассуждение, похожее на речь Иуды о бесплодной трате драгоценного мира на помазание ног Христа.

От Каина и Авеля обратись, душа, на себя. Вот и мы приносим Богу жертвы: молимся, – ибо молитва сравнивается у Псалмопевца с кадилом и жертвой вечерней, – совершаем телес ные подвиги благочестия – постимся, творим поклоны, согласно с наставлением апостола Павла: представьте тела ваши в жертву живую (Рим. 12, 1); делаем благотворения, которые также называются жертвами (см.: Евр. 13, 16); жертвуем в церковь на потребности богослужения.

Но все эти жертвы могут быть угодны Богу только при том условии, если приносящие их стараются угождать Богу непорочным житием, одушевлены искренним благочестием, приносят Богу в жертву дух сокрушенный и смиренный.

Самые дела благотворения имеют цену в очах Божиих только под условием их бескорыстности и чистых христианских побуждений. В противном случае горе нам: мы осудихомся, наши жертвы – то же, что Каинова.

Каиново прешед (превзошел) убийство, произволением бых убийца совести душевней (с сознательным произволением я сделался убийцею души), оживив плоть, и воевав на ню (на душу) лукавыми моими деянми.

(Быт. 4, 8)

Тяжко преступление Каина, сделавшегося братоубийцей. От братоубийства его не удержала ни кровная связь, ни предостережения Божии.

Но христианин грешит тяжелее, чем Каин, когда губит душу свою, принося ее в жертву плоти. Насколько душа важнее тела, настолько преступнее губить душу. Каин погубил только тело брата, душе же его повредить не мог. Христианин же губит свою душу, когда живет для одной плоти. Плоть, в рассматриваемом стихе, противополагается не духу, а душе, и потому под плотью здесь разумеется не вообще греховная природа человека, по телу и душе, а одно тело.

Мы должны заботиться не об одной душе, но вместе и о теле, не о спасении только души, но вместе о поддержании телесной жизни, о сохранении здоровья; этого требует и природа, ибо никтоже бокогда свою плоть возненавиде, но питает и греет ю (Еф. 5, 29), – и Евангелие, научающее нас молиться о насущном хлебе. К сожалению, в заботливости о теле возможна непростительная крайность, от которой предостерегает Апос тол, говоря: плоти угодия не творите в похоти (Рим. 13, 14), яснее: «попечения о плоти не превращайте в похоти». Попечение о плоти превращать в похоти значит, под предлогом попечения о теле, стремиться к удовлетворению неоправдываемых естественными потребностями прихотей, с забвением потребностей духовных и требований христианского долга.

Так, питание есть естественная потребность тела. Но удовлетворять ее нужно настолько, чтобы не умереть от голода и жажды. Этого не хотят знать люди, раболепствующие прихоти; не довольствуясь утолением голода и жажды, они ищут в пище и питье удовлетворения собственного чувства вкуса, которое требует пищи после насыщения, питья после утоления жажды. Отсюда происходит неистощимая изобретательность в приготовлении снедей и напитков; отсюда объядение и привычка к пьянству; отсюда бесстрашное нарушение церковных уставов о пос тах. Чревоугодие, простертое до сих крайностей, лишает человека человеческого достоинства: чрево, – по выражению Апостола, – становится для него богом (см.: Флп. 3, 19), которому он служит с бессмыслием идолопоклонника.

То же должно сказать и о других телесных прихотях, например, о прихоти одеваться по моде. Главное назначение одежды – защищать тело от вредного влияния стихий, служить скромности и целомудрию – в этом случае забывается. Прихоть человеческая делает из одежды кумира, которому приносится в жертву здравый смысл, состояние, время.

Само собою разумеется, что такое попечение о теле, такое плотоугодие убийственно или пагубно для души. Кто живет одной плотью, кто самый разум свой употребляет на служение плоти, тот – поистине убийца души. Он не уничтожает ее бытия, ибо она по природе бессмертна, но он живет так, как будто в нем совсем нет души. Истинная жизнь души, как существа богоподобного, состоит в общении с Богом, в стремлении к Нему умом, сердцем и желаниями, в духовных упражнениях, каковы молитва, поучение в законе Господнем в борьбе с греховными искушениями, в ревности к исполнению заповедей Божиих.

Ничего такого не заметно в человеке, преданном плотоугодию. В нем душа как бы замерла, высшие потребности ее заглушены в ней. Это нравственное убийство души тем преступнее в плотоугоднике, что, по словам его, совершается им «с сознательным произволением». Его никто не неволит безжалостно губить свою душу; каждый предоставлен своему произволению; пред ним живот и смерть, и еже аще изволит, дастся ему (см.: Сир. 15, 14-17). Плотоугодник исповедует, что сам избрал смерть, не внимая никаким предостережениям и угрозам.

Он губит душу прежде всего нравственно; потом доводит ее до вечной погибели, до вечной смерти в адских муках. Иногда, впрочем, он приходит в себя, слышит из глубины души голос, осуждающий его за то, что он губит ее. Но он поспешает заглушить этот голос; он смотрит на душу как бы на врага, с которым надобно воевать, и он жестоко воюет против нее, против совести, умножая вопреки ей злые дела свои. В этом отношении я поистине превзошел Каина убийцу.

Так исповедует пред Богом плотоугодник. Дай Бог только, чтоб он не впал в Каиново отчаяние, непростительное потому, что нет греха, побеждающего милосердие Божие.

Глава 3

Ламех

Кому уподобилася еси, многогрешная душе. Токмо первому Каину и Ламеху оному, каменовавшая тело злодействы и убившая ум бессловесными стремленми.

(Быт. 4, 1-26)

Каков родоначальник, таковы и потомки. Каин был убийца; и Ламех, один из потомков его, опозорил себя убийством.

Подражание детей родителям, потомков предкам – явление обыкновенное, хотя не исключительное. Недаром говорит присловие: яблоко от яблони не далеко падает. Нечестие, как и благочестие, передается как бы в наследство от родителей детям. Эта несчастная наследственность объясняется влиянием примера, часто с неотразимой силой действующего на детей, хотя нельзя отрицать некоторого участия здесь природного предрасположения, передаваемого детям с кровью родителей, – ибо и самый первородный грех путем природного предрасположения распространяется в потомстве Адамовом.

Пусть примут это к сведению родители: нечестивые родители должны отвечать перед Богом не только за себя, но и за своих детей и дальнейших потомков, если передадут им в наследство свое нечестие.

Убийце Ламеху уподобляется каждая душа, злыми делами (злодействы), словно тяжелыми камнями, поражающая на смерть свое тело. Грехи убийственны для самого тела, для его здоровья: пьянство оканчивается часто параличом и смертью без покаяния; любострастие истощает физические силы и юношу превращает в старика; корыстолюбие и честолюбие отнимает сон и аппетит; зависть сушит и т.д. Но прискорбнее всего то, что уподобляющаяся Ламеху душа убивает ум бессловесными стремлениями.

Тяжкие, подобно Ламеху, грешники часто бывают весьма умные люди, – как сыновья Ламеха, из которых один был изобретателем музыкального искусства, другой изобрел литейное и плавильное искусство, первый стал делать из меди и железа сосуды, земледельские орудия, копья и мечи.

К сожалению, ум грешников расходуется на изобретение одних житейских удобств и на умножение одних земных благ. Пристрастие к этим удобствам и благам убивает в грешной душе приемлемость к истине или учению Божественному. В ней господствуют одни бессловесные стремления, то есть свойственные бессловесным влечения к удовлетворению одних чувственных потребностей и даже прихотей.

Человеку, отдавшемуся этим влечениям, напрасно вы стали бы возвещать то, что нужно для спасения души, для ее просвещения, очищения и освящения: ваши убеждения на него не подействуют, – для него они то же, что для слепого свет, для глухого музыка. Он видя не видит, слыша не слышит. Бессловесные стремления убили в нем ум – приемлемость к свету Божественной истины. Надобно наперед освободиться от этих бессловесных стремлений, чтоб оживить эту приемлемость.

Мужа убих, глаголет (Писание), в язву мне и юношу в струп (мне), Ламех, рыдая вопияше; ты же не трепещеши, о душе моя, окалявши плоть и ум осквернивши.

(Быт. 4, 23)

Ламех, совершив убийство, поведал о нем своим женам (см.: Быт. 4, 23). Он вопиял пред ними, что убил взрослого и юношу. Но ему не удалось убить их так, как убил Каин. Каин не встретил сопротивления от Авеля; Ламех же, хотя убил мужа и юношу, но и сам получил от них жестокие побои, следы которых – язва и струп – остались на его теле. Это было причиной, что Ламех рыдал от боли, когда говорил женам о совершенном им убийстве. Видно: боль от побоев была очень чувствительна для него.

Но чем естественнее это чувство в Ламехе, тем непонятнее отсутствие его в грешнике, совершающем подобное преступление в отношении к себе самому. Грехи, которыми он оскверняет плоть, совершая их для угождения плоти и через посредство ее, – и ум, помрачая его чистоту страстями, суть язвы и струпья, которые следовало бы непрестанно оплакивать, и за которые, пока не очищены будут покаянием, нельзя не трепетать при мысли о неизбежном Суде Божием, угрожающем нераскаянным.

Но привычка к грехам убивает наконец в душе чувство боли, производимой ими в совести; убивает саму совесть, совсем заглушая ее обличительный голос, и подавляет страх Суда Божия.

Поистине жалкое положение. Опасности его может не признавать только равнодушная к своему спасению душа. Во что бы то ни стало она должна победить в себе это пагубное равнодушие.

* * *

О, како поревновах Ламеху, первому (древнему) убийце, душу яко мужа, ум яко юношу, яко брата моего, тело убив, яко Каин убийца, любострастными стремленми!

(Быт. 4, 8)

Ламех убил других: грешник, преданный любострастным стремлениям, или сластолюбию, неумеренным чувственным наслаждениям, убивает самого себя по душе, по уму и по телу. Душу он убивает в том смысле, что она становится нечувствительной к своему позору, к своему нравственному уничижению, походя в сем отношении на бездушное, лишенное чувств существо. Ум убивает он тем, что подавляет в нем приемлемость к учению истины. Тело он убивает тем, что расстраивает его здоровье, сокращает его жизнь. Во всех этих случаях он так же безжалостно поступает в отношении к себе, как Ламех безжалостно убил взрослого и юношу, и Каин – родного брата.

Глава 4

Сиф, Енос, Енох и Ной

Вся прежде закона претекши (мимошедши всех, живших до закона), о душе, Сифу не уподобилася еси, ни Еноса подражала еси, ни Еноха преложением (переселившегося), ни Ноя, но явилася еси убога (чужда) праведных жизни

(Быт. 5, 1-32)

Сиф был сын Адама, данный ему взамен Авеля, от чего и получил свое имя (см.: Быт. 4, 5), – для продолжения благословенного племени. Члены этого благословенного племени, потомки Сифа, известные под именем сынов Божиих (см.: Быт. 6, 2), в противоположность потомкам Каина, отверженным от Бога.

Наименование сынов Божиих утвердилось за потомками Сифа, конечно, потому же, почему Израильтяне назывались сынами Господа Бога их (см.: Втор. 14, 1), то есть отчасти по особенному благоволению к ним Господа, отделившего их от неблагословенного племени на служение Себе, отчасти потому, что в их среде преимущественно сохранилось истинное богопочитание, благочестивые обычаи и предания, особенно обетования о Христе.

Подобно потомкам Сифа, и христиане суть сыны Божии по благодати усыновления Богу в Таинстве Крещения и следственно прямые наследники Царства Небесного. Но так ли свято мы дорожим именем сынов Божиих, как Сиф и благочестивая часть его потомства? Не по имени ли мы только сыны Божии? Любим ли мы Отца Небесного, боимся ли Его, как свойственно сыну? Как сыны Божии, мы составляем род избранный, подобный древнему богоизбранному народу, – царственное священство (1 Пет. 2, 9). Но жизнью и делами не походим ли мы на язычников и подобно им не рабствуем ли греху и диаволу? Если так, то признайся, душа христианская, что ты не уподоилася еси Сифу.

Ни Еноса подражала еси. Енос был сын Сифа и наследник его благочестия. При нем «началось призывание Господа» (см.: Быт. 4, 26), то есть открылось общественное богослужение, а до того времени богослужение совершалось только в кругу семейном. Общественное богослужение теснее соединило сынов Божиих, благочестивых потомков Сифа, и сделало их более безопасными от пагубного влияния нечестивых потомков Каина.

Таковое же значение имеет общественное христианское богослужение. Храмы христианские, в которых совершается это богослужение, суть незаменимые средоточия для христианского единения. В храме все являются членами единого семейства Божия, детьми Божиими, имеющими одинаковую нужду в милости Отца Небесного и принимающими одинаковое участие в дарах Его благодати. Только в храме забываются житейские преимущества одних перед другими, и братство во Христе Иисусе нигде не проявляется так выразительно, как в храме, в церковном богослужении.

Потому уклоняющиеся от храма уклоняются от братства во Христе и находятся в опасности с ослаблением своего духовного союза с братьями по вере отпасть от союза с Самим Христом, Который, как глава церковного тела, составляет едино с его членами.

Смотри, душа христианская, не находишься ли ты в этой опасности, если чуждаешься общения с верующими в храме Божием, тяготишься общественным богослужением. Напрасно в сем случае ты не подражаешь Еносу.

После Еноса лучшим представителем благочестивого племени был Енох, праправнук Еноса. Енох так угодил Богу, что живым, не испытав смерти, переселен был в жилище блаженных (см.: Быт. 5, 24; Евр. 11, 5). С ним случилось то же, что впоследствии случилось с пророком Илиею, который был взят живым на Небо (см.: 4 Цар. 2, 10). Чем же Енох заслужил такую чрезвычайную милость Божию? Верой в грядущего Искупителя, по слову апостола Павла (см.: Евр. 11, 5), и покаянием, ибо по слову сына Сирахова (44, 15), он был образцом покаяния для современников. Он учил их покаянию не одним примером жизни, проводимой в духе покаяния, но и проповедью, ибо был пророком. Как пророк, он угрожал нечестивым пришествием Господа на суд с тьмами святых Ангелов Своих (см.: Иуд. 1, 14–15). Вера и покаяние Еноха остаются доселе образцом для подражания.

Но ни в том, ни в другом отношении ты не подражаешь Еноху переселившемуся, грешная душа, и горе тебе, если до конца будешь уклоняться от пути веры и покаяния, каким шел он: ты не достигнешь жилища блаженных, в котором обитает Енох.

Ни Ною уподобилася еси. Ной жил во время всеобщего нравственного растления людей, которое проникло даже в среду благословенного племени Сифова. Ной, по повелению Божию, был проповедником покаяния для нечестивых современников и угрозы Божией истребить их, если они не покаются в течение 120 лет. Он дожил до исполнения угрозы Божией: все погибли в водах потопных, кроме его самого с семейством.

О Ное сказано в Бытописании, что он был человек праведный и совершенный в роде своем, то есть в нравственном отношении был образцом совершенства между людьми современного ему поколения, нечестивыми и развращенными (см.: Быт. 6, 9). Его благочестие и добродетели тем выше были в очах Божиих, чем труднее было сохранить их тому, кто, живя среди нечестивых, на каждом шагу встречал от них искушения и соблазны и терпел оскорбления и насмешки.

Терпение и мужество, с какими Ной переносил эти оскорбления, особенно во время строения ковчега, свидетельствуют о крепкой вере Ноя в Бога и Его обетования: ею осудил он весь мир и сделался наследником праведности по вере (Евр. 11, 7). Во всех этих отношениях какой прекрасный пример для подражания представляет Ной!

Но ты, душа христианская, не подражаешь ни его благочестию и добродетели, ни его мужеству и терпению, ни его крепкой вере и упованию на Бога. Не примеры людей святых и праведных, не заповеди Божии служат для тебя руководством в жизни, а дух века, часто враждебный вере и благочестию, и нечестивые обычаи мира. Ты увлекаешься этим духом и этими обычаями, забывая слово Писания, что дружба с миром есть вражда против Бога (см.: Иак. 4, 4), что не следует сообразовываться с веком сим (см.: Рим. 12, 2).

Глава 5

Потоп при Ное

При Нои, Спасе, блудствовавшия (развращенным) подражах, онех наследовав осуждение в потопе погружения (на утопление в потопе).

(Быт. 6, 1-17)

Печально было нравственное состояние современников Ноя. Сам Господь, изъявляя перед Ноем негодование на них, назвал их плотию. Это значит, что они совершенно заглушили в себе духовные потребности и заботились только об удовлетворении одних плотских, или чувственных, потребностей и прихотей. В этих заботах они дошли до того, что, смотря на них, можно было усомниться, есть ли в них душа, созданная по образу и подобию Божию для жизни в общении с Богом, – не осталась ли в них одна плоть, способность к одной чувственной скотоподобной жизни. Особенно усилились между ними плотские грехи, – то есть любострастие, или распутство (блудствование). Поистине они были плотию.

И, что всего печальнее, такое нравственное растление распространилось по всему лицу обитаемой тогда земли (см.: Быт. 6, 1-2). Сначала оно господствовало между нечестивыми потомками Каина, но с течением времени оно проникло в общество сынов Божиих, то есть потомков благочестивого Сифа, – вследствие смешения последних с первыми посредством супружеских связей (см.: Быт. 6, 1-2). Жены из нечестивого племени внесли нечестие в семейства племени благочестивого. А нечестие отворило дверь всяким порокам.

Тяжка вина современников Ноя, ведших распущенную жизнь. Но не более ли тяжко согрешают христиане, когда подражают им, когда подобно им проводят жизнь в плотоугодии, забывая о душе, о Боге, о вечности, когда легкомысленно вовлекаются в общества людей развратных и тела свои, освященные благодатью Таинств в храмы Святого Духа, в члены Христовы, святотатственно оскверняют плотской нечистотой и тем губят не себя только, но и тех, которые отдали себя в жертву их любострастию?

Не принадлежу ли я к числу подобных грешников? Но в таком случае я не должен думать, что могу продолжать грешить безнаказанно. Нет, если я подражаю блудствовавшим при Ное, должен наследовать и их осуждение, подобно им погрязнуть в водах потопных, – в готовых поглотить меня волнах гнева Божия (см.: Пс. 68, 2–3).

Впрочем, современники Ноя, привлекшие на себя гнев Божий, не прежде погибли в водах потопа, как по испытании в отношении к ним всех мер долготерпения Божия. Господь сначала объявил им через Ноя, что дает им 120 лет на покаяние, по истечении которых угрожал им истреблением. Но угроза не действовала. Люди не только продолжали творить и даже умножали злые дела, но всяк помышлял в сердце своем прилежно на злая (Быт. 6, 5). Люди всей душой отдались порочным помыслам, склонностям и желаниям, – намеренно с усилием вызывали и питали их в душе. Зло, следовательно, слишком глубоко пустило корни в их сердце.

Тогда Господь уже не условно, а решительно объявил угрозу истребить их. Угроза снова была пренебрежена, но долготерпение Божие не истощилось, и хотя теперь Господь решил наказать людей потопом и повелел Ною строить ковчег для спасения его с семейством; но самое строение ковчега, происходившее на виду у всех и с известной всем целью, могло служить предостережением для нечестивых.

Они, однако, не вняли и этому предостережению, – и уже тогда наступил потоп. Воды потопные, впрочем, не вдруг покрыли лицо земли, а постепенно. Вследствие этого многие, не верившие угрозам Божиим до исполнения их, могли опомниться при наступлении беды и воззвать к Богу о помиловании. Такие, хотя понесли казнь потопления, могли избавиться от вечной погибели, когда Христос Спаситель по смерти сошел в адскую темницу с проповедью о спасении всем, чаявшим с верой Его Пришествия, и тем душам, которые некогда непокорны были ожидавшему их Божию долготерпению водни Ноя (1 Пет. 3, 20), но в последние минуты жизни раскаялись в своей непокорности.

Слава долготерпению Господа, даровавшего современникам Ноя возможность отвратить праведный Его гнев покаянием, которой и воспользовались многие из них!

Но милосердый Господь, никому не желающий погибели, долготерпит и всем беспечным грешникам, ожидая от них покаяния. Он призывает их к покаянию внушениями святого Слова Своего, иногда доходящими до их слуха из церковных чтений и из уст пастырей Церкви, – благоприятными и неблагоприятными обстоятельствами в их жизни, особенно предсмертными болезнями, во время которых многие, в продолжение всей жизни прогневлявшие Господа грехами, обращаются к Нему, подобно благоразумному разбойнику, покаявшемуся на кресте в предсмертные часы, и примерами некоторых современников Ноя, успевшими ввиду наступившего потопа образумиться.

Как часто, однако, случается, что люди всю жизнь остаются равнодушными к своему спасению, не внимая никаким вразумлениям долготерпеливого Господа, ожидающего от них покаяния! Они или совсем не думают о покаянии, или отлагают его до смерти, хотя никому не известно, удастся ли это перед смертью.

Горе мне, если и я принадлежу к числу таких беспечных грешников! Мне грозит жребий нераскаявшихся перед потопом современников Ноя, осужденных на временную и вечную погибель. Избавь меня, Господи, от подобной участи и даруй мне слезными водами покаяния избегнуть потопления в безднах преисподней.

Глава 6

Хам

Хама оного, душе, отцеубийца подражавши, срама не покрыла еси искренняго (ближнего), вспять зря возвратившися.

(Быт. 9, 22-23)

После потопа Ной стал заниматься земледелием и разведением винограда, из которого научился делать вино. Не испытав дотоле силы вина, Ной на первый раз выпил его больше, чем следовало для укрепления сил и для невинного удовольствия. Неожиданно для Ноя, вино произвело на него опьяняющее и усыпляющее действие. Во время сна Ной непроизвольно сбросил с себя одежду, в которой лег, и представил неблагообразное зрелище наготы.

Хам, один из сыновей Ноя, первый заметил это неблагообразие и вместо того, чтобы прикрыть наготу отца, рассказал о ней братьям с целью, чтобы и братья вместе с ним осудили отца и поглумились над ним, опьяневшим и обнаженным. Братья, однако, поступили иначе: они с почтительностью подошли к отцу, так что не видели наготы его, и прикрыли его своей одеждой.

Ной, проснувшись, узнал о поступке Хама и произнес проклятье на непочтительного и дерзкого сына в лице его потомков Хананеев. Вот разительный урок, как грешно и опасно осуждать и делать предметом глумления недостатки и пороки ближнего, кто бы он ни был – свой или чужой.

Склонность к осуждению и глумлению над другими свойственна, по словам Спасителя, людям, которые по самолюбию не замечают в самих себе недостатков и грехов или слишком снисходительно относятся к ним (см.: Мф. 7, 3-4). Беспристрастный взор на самих себя убедил бы их, что они сами не меньше, если не больше виноваты в том, за что осуждают других, и что если они сами нуждаются в снисхождении к ним других, то справедливость и от них требует снисхождения к ближним. Чего я не желаю себе, того не должен делать другим. Этого требует не только Евангелие (см.: Мф. 7, 12), но и естественный разум. Если я не желаю быть предметом пересудов и насмешек, если пересуды и насмешки меня огорчают и возмущают до глубины души, хотя бы я и заслужил их моим поведением, то по себе я должен судить и о других, – и о других я должен думать, что им неприятно то же, что и мне. Потому, желая снисхождения к моим недостаткам других, я и сам должен относиться к ним снисходительно: я должен, подобно Симу и Иафету, покрывшим наготу отца, покрывать снисхождением срам или позорное поведение ближнего моего. Если же сего не делаю, то я подражаю Хаму и должен, подобно ему, бояться за сие гнева Божия.

Грех Хама против отца так велик, что совершитель такого греха есть поистине отцеубийца. Хам не убил отца физически – он убил его нравственно, потому что причинил ему своим поступком великое горе, отнял у него душевный мир, расстроил обычное течение его жизни. Хам не убил, повторяем, отца физически, но он посягнул на его честь, дерзнул поколебать уважение к нему детей, огласив перед ними его наготу. Но честь – такое благо, которое дороже жизни. Для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою (1 Кор. 9, 15).

Не похожу ли и я на отцеубийцу Хама, когда осуждением ближнего и глумлением над его недостатками наношу ему самое чувствительное оскорбление, ибо оскорбляю его честь, отнимаю у него доброе имя? Не к чести его служат, конечно, те недостатки и пороки, за которые я жестоко осуждаю его перед всеми, – но моим осуждением не увеличиваю ли его позор и этим не могу ли довести его до того, что он не вынесет своего позора и еще глубже погрязнет во зле? Мое осуждение и глумление не исправит, а только ожесточит его. Он впадет в малодушие, скажет себе: теперь мне нечего терять, все потеряно с утратой чести, – и ударится во все крайности порока.

Не возьму ли я на себя страшную ответственность за его погибель, если доведу его до такого моим бессердечным равнодушием к его чести? Не убийца ли его я в этом случае?

Глава 7

Сим и Иафет

Благословения Симова не наследовала еси, душе окаянная, ни пространное одержание, якоже Иафет, имела еси на земли оставления (отрады).

(Быт. 9, 26-27)

Вслед за проклятием непочтительному Хаму Ной изрек благословение старшим сыновьям Симу и Иафету, заслужившим его благоволение той почтительностью к нему и целомудренной скромностью, с какой они покрыли наготу его.

Благословение Симу состояло в том, что среди его потомства сохранится истинное богопочтение, что истинный Бог будет Богом Сима и его племени.

Благословение Иафету состояло в предречении, что его племя шире всех распространится по лицу земли, будет иметь на ней пространное содержание и со временем войдет в шатры Симовы – оставит языческие заблуждения и вступит в духовное, религиозное общение с Симом, войдет в состав Церкви Божией, к которой сначала будут принадлежать одни потомки Сима.

То и другое предречение сбылось в судьбах потомков Сима и Иафета. До явления в мире Христа Спасителя истинное богопочтение сосредоточивалось в той части потомства Симова, которая произошла от Авраама через Иакова, в одном избранном народе Божием. Но с пришествием Христовым Церковь вышла за пределы этого народа. Христос, по плоти один из потомков Симовых, пришел для спасения всех людей на свете и повелел Своим апостолам собрать в Его Церковь все народы.

Этим благом воспользовались преимущественно потомки Иафета, и между ними мы – русские. Среди них господствует и доселе распространяется христианство; среди них процветает Христова Церковь со всеми ее просветительными и освятительными учреждениями, и будет процветать до скончания века.

Но дело не в том одном, чтобы вообще процветала Церковь Христова и сохранялось в мире истинное богопочтение, не в том, чтобы в этом только отношении исполнилось благословение Божие, данное через Ноя Симу и Иафету, – а в том, чтобы я лично был истинным членом Церкви Божией, истинным богочтецом, истинным наследником обетований Божиих, дарованных Церкви.

Горе мне, если я принадлежу к Церкви Божией только по имени, если Бог Симов, пребывающий в ней, далек от моего сердца, если я исповедую Его устами, а житием чужд общения с Ним, забываю Его и не ревную об угождении Ему.

Горе мне, если я, будучи членом духовной семьи, имеющей распространение во всех странах мира, пренебрегаю разнообразными, предлагаемыми в ней, в Церкви, – средствами спасения и живу среди нее, как бы пришелец, не участвуя в благах, предоставленных истинным ее чадам.

Другие, имея общение с Церковью, находят в ней землю оставления, то есть утешения и отрады, как бы рай духовный; а я не знаком с этим утешением и отрадой, и окруженный обильной духовной пищей и питьем, изнываю от голода и жажды, не питая себя ни словом Божиим, ни благодатью Таинств, ни молитвой, или едва прикасаюсь устами к этим видам духовного питания.

Находясь в таком жалком состоянии, я – не наследник благословения Божия Симу и Иафету и недалек от опасности утратить вечное наследие в Царстве Славы.