Гордость человечества - Никола Тесла. Безумный гений

Таинственные предметы светились, вибрировали, кружились, точно в калейдоскопе. Никола наконец сумел разлепить веки и тут же снова зажмурился; странные приборы никуда не делись. А главное – они были настоящими. Такими же настоящими, как любой другой предмет в комнате.

Никола не знал, что и думать. Столь правдоподобные иллюзии не удавались ему еще ни разу. Потаенные, невнятные даже для него самого фантазии внезапно обрели размер и форму, сделались материальными и предстали перед ним. То были диковинные, невиданные, несуществующие вещи.

– Но они существуют, Никола, – произнесла Карина, будто отвечая на его безмолвный вопрос.

Николе казалось, что его мозги вот-вот закипят. С великим трудом поднявшись на колени, он обхватил голову руками в тщетной надежде прогнать видения. Но они продолжали наступать. Юноша вновь открыл глаза, но они никуда не делись: вызванный Кариной поток энергии не иссякал.

Никола и Карина смотрели друг другу в глаза, а призрачные машины вели вокруг них неистовый хоровод, не желая прекращать лихорадочное кружение, хоть смейся, хоть плачь.

Даже если столь дикие видения и вправду были порождением фантазии и воли Николы, отныне он утратил над ними власть, а при виде Карины утратил власть и над собой. Юноша благословлял бред и лихорадку, что на краткий миг вернули ему потерянное счастье. Карина стояла перед ним, столь же реальная, как все в этом мире.

И все же в новой Карине что-то настораживало. Она держалась слишком заносчиво, смотрела слишком пристально. Прежняя была совсем другой.

Джука Тесла замерла перед затворенной дверью в комнату сына.

– Это невозможно! – послышался из спальни его дрожащий голос. – Свободная воля! Оно обладает свободной волей! Оно… она… она…

Джука давно уже втайне надеялась, что Никола унаследует ее дар, но теперь женщине пришлось сделать над собой немыслимое усилие, чтобы отойти от двери и спуститься вниз. Примостившись в кресле у камина, она принялась смиренно дожидаться возвращения супруга. Если Никола не угомонится к его приезду, надо будет отправить Милу погулять с девочками. Дочери у Джуки были славные и умненькие, но даром они не обладали; не стоило их пугать. Бедняжки так и не поняли, что стряслось с их братом.

Никола рухнул навзничь, придавленный мощным потоком энергии. В голове оглушительно щелкали бесчисленные электрические разряды, перед глазами сверкали молнии. Юноша провожал взглядом вереницу пляшущих по комнате видений и беззвучно плакал.

Карина обогнула кровать и склонилась над Николой. Ее улыбка немного приободрила его.

– Что, во имя всего святого, здесь происходит? – прошептал он. – Я ведь не сошел с ума, я знаю, ты… всего лишь плод моего воображения.

Лицо Карины сделалось злым.

– Правда? – усмехнулся призрак. – Так с кем ты тогда разговариваешь, если меня нет? Сам с собой?.. Никола, – продолжал он, медленно отступая к окну, – ты здесь один и всегда был один.

– Карина!

Услышав свое имя, образ остановился, но не стал оборачиваться.

– Прошу тебя! – выдохнул Никола. – Я должен знать. Это правда ты? Ты Карина?

Затаив дыхание, он ждал ответа. Наконец плечи девушки дрогнули. Когда призрак обернулся, на губах его играла улыбка, но слова были полны яда.

– Какая же я Карина?! Карина умерла.

– Да, но ты… Она… Что ты такое?

Карина улыбнулась. Глаза ее снова вспыхнули ослепительным светом. Новый выброс энергии подхватил Николу, согнул пополам и отбросил прочь, вырвав из глотки пронзительный крик.

Крик сына вывел Джуку из глубокой задумчивости и заставил опрометью броситься на второй этаж. Женщина рывком распахнула дверь и застыла на пороге. Никола лежал на кровати лицом вверх, раскидав ноги и заведя руки за голову, неподвижный и холодный, точно ледяная скульптура. Широко раскрытые глаза смотрели в пустоту.

Мать рванулась к сыну, упала на колени у его изголовья, прижала ладонь ко лбу и с изумлением поняла, что жар спал. Никола все еще тяжело дышал, но на его щеках играл румянец. Губы юноши шевелились, выговаривая никому не слышные слова.

Вглядевшись в лицо сына, Джука окончательно успокоилась. На нем не было ни страха, ни муки. Если бы женщина знала такое мудреное слово, она сказала бы, что Никола чем-то заворожен. Джука проследила за его взглядом, стараясь всмотреться в такую даль и глубину, в какую только позволял ее собственный дар. Понять, на что смотрит Никола, матери не удалось, зато она ясно увидела, что от него исходит нескончаемый поток энергии.

На глазах потрясенной Джуки происходило главное свершение в жизни сына. Великая сила, чем бы она ни была, держала его железной хваткой. Докторам здесь делать было нечего, а ей самой оставалось только прятать сына от любопытных глаз и охранять от духов.

Церковные иерархи пришли бы в ужас, если бы увидели, что супруга отца Милутина, вместо того чтобы позвать к сыну исповедника, поцеловала его в лоб, поправила простыни, закрыла окно и вышла из комнаты.

Глава третья

Весна 1876-го Техническое училище

Грац, Австрия

Лихорадка вскоре прошла, а с ней исчезла и Карина. Никола не видел ее почти два года. В минуты особенно сильных душевных терзаний он вспоминал отцовские проповеди о том, что сатана искушает слабых духом при помощи загадочных видений. Впрочем, то, что пугало ночами, при свете дня переставало казаться таким уж зловещим.

Осознав, что дар потерян, и смирившись с утратой, Никола стал самым обычным человеком, разве что чересчур замкнутым. Теперь он часами размышлял о том, что же это было: чудо или всего-навсего лихорадочный бред.

Видения вернулись, когда он встречал двадцатую весну. Пережив несколько приступов и попытавшись по памяти зарисовать несколько явившихся ему предметов, Никола понял, что больше не может их контролировать.

В этом он окончательно убедился во время одной из лекций, в большой аудитории, полной жадных до знаний студентов. В тот момент на него смотрели тридцать пар любопытных глаз, а знаменитый профессор Пешль холодно улыбался.

Герр доктор был упорным, прямолинейным и скорым на расправу педантом. Только безумец осмелился бы прервать его лекцию. Безумец вроде Теслы. Школяры затаились и ждали, что будет.

– Вы нас задерживаете, господин Тесла! – Голос герра доктора громом прокатился по забитой до отказа аудитории.

Высокий, мертвенно-бледный юноша с черными как смоль волосами не мигая смотрел в пространство, беззвучно шевеля губами. Остальные студенты вытягивали шеи, чтобы получше его рассмотреть, и с нетерпением ожидали развязки. Теоретизирования Николы Теслы были сущей интеллектуальной катастрофой.

– Будьте любезны, господин Тесла! – воззвал герр доктор голосом, полным сладчайшего яда. – Мы с нетерпением ждем вашего суждения. Выдвинутая вами теория переменного тока столь любопытна… – Профессор хищно улыбнулся и добавил драматическим шепотом: – Итак, вы утверждаете, что несмотря на веские доказательства того, что данное явление по природе своей сходно с молнией… – Его голос вновь возвысился: – …Оно тем не менее способно управлять этой машиной «более эффективно», чем старый добрый постоянный ток?

Профессор Пешль был искушен в публичных выступлениях; свои слова он сопроводил сияющей улыбкой, предназначавшейся решительно всем в аудитории, кроме Николы. И добавил, выдержав паузу:

– Несравнимо более безопасный постоянный ток.

Это подействовало. Чары рассеялись. По рядам прокатилась волна одобрительных смешков, и вся аудитория вздохнула свободно. Стало ясно, что сумасбродный выскочка потерпит поражение и на этот раз.

Подумать только: прервать самого доктора Пешля во время ежегодной блистательной демонстрации сработанной во Франции машины Грамма! Как раз в тот момент, когда преисполненный гордости ученый муж заявил, что его машина сконструирована таким образом, что с легкостью может служить как паровым генератором, так и автомобильным мотором, Никола поднял руку, испрашивая разрешения задать вопрос, и поинтересовался, можно ли считать машину и ее удивительные свойства примером «чистой науки».

Обычно герр доктор игнорировал вопросы, заданные посреди лекции. Это, однако, был отнюдь не обычный вопрос. Это был вызов.

Сначала почтенный профессор сделал паузу, чтобы непринужденно смахнуть пылинку с пышной мантии своей лекции. Потом прочистил горло и нацепил вымученную улыбку. Потом, к вящему удовольствию публики, стало ясно, что случай не рядовой и с ним придется повозиться.

Студенты знали, что нарушителя спокойствия ждет неминуемая и страшная кара. Никола поник под тяжестью профессорского неодобрения, съежился под его немигающим колючим взглядом.

Тесла отогнал досужие мысли и сосредоточился, стараясь представить несуществующий генератор переменного тока. Кошмар начался, когда он мысленно разобрал прибор и попытался разложить перед собой основные детали; сколько Никола ни напрягал воображение, ему никак не удавалось разглядеть главные элементы загадочной машины.

Между тем драгоценное учебное время стремительно истекало. Герру доктору пришлось прервать лекцию из-за неподобающего поведения студента. Николу охватила паника. Он понимал, что для преобразования переменного тока нужны совершенно новые, неизвестные доселе механизмы, но не мог их описать, как не мог и доказать, что они существуют.

На видения рассчитывать не приходилось. Надо было придумать хоть что-нибудь, чтобы оправдать срыв лекции. Скрыться от любопытных однокашников и насмешливых глаз профессора Пешля.

Никола в отчаянии ждал просветления, и оно пришло. Ему открылась беспощадная истина: «На этот раз ничего не выйдет, Никола».

Резкий голос герра доктора дьявольски вовремя вывел Николу из транса и вернул на грешную землю:

– Большое спасибо, господин Тесла, мы вволю повеселились! Лекция окончена.

Студенты начали убирать свои тетради. Профессор возвысил голос, чтобы перекрыть поднявшийся шум.

– Факты, дамы и господа, только факты и никаких домыслов! Переменный ток не может быть направлен к источнику питания по той же причине, по которой сила тяжести не может быть преобразована в силу вращения. – Для пущей убедительности герр доктор включил машину Грамма. Прибор тотчас ожил. – Вот почему мы считаем эти силы принципиально различными.

Студенты дружно хмыкнули и двинулись к выходу. Громкий вздох Николы заставил многих обернуться. Глаза Теслы сияли, на губах играла торжествующая улыбка:

– Профессор, земное притяжение действует как сила вращения по отношению к массе Луны!

– Господин Тесла, лекция окон…

– Луна вращается вокруг Земли, – Никола обвел аудиторию тревожным взглядом, – хотя земное притяжение постоянно тянет ее вниз. На нас.

В аудитории сделалось тихо.

Очень тихо. Никто, кроме доктора Пешля, не двигался с места. Да и сам профессор обескураженно потупился, спрятав взор на рукаве форменного пиджака. Управившись с очередной невидимой пылинкой, он наконец заставил себя улыбнуться. Через несколько мгновений герр доктор вновь поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с сияющим от предвкушения победы студентом; опытный преподаватель умел скрывать от подопечных досаду и раздражение.

– Ну да. Предположим, вы… – Профессор потер веки. – Вы правы. Вы совершенно правы. Лекция окончена. Господин Тесла, не почтите ли вы меня своим драгоценным вниманием еще на несколько минут?

Аудитория немедленно опустела.

Спустя десять минут Никола и доктор Пешль сидели рядышком в пустом лекционном зале. Несмотря на это, Тесле приходилось напрягаться, чтобы расслышать седого профессора. Он понимал, что удостоился немыслимой чести: наставник не только позволил ему публично обосновать свою позицию, но и согласился прочесть лекцию для него одного! И когда такое бывало? В жизни студента Теслы определенно наступила полоса везения.

– И хотя я нахожу вашу аналогию с притяжением небесных тел довольно остроумной, сама возможность существования переменного тока остается призрачной.

Никола, польщенный вниманием доктора, держался скромно и старался не замечать в глазах собеседника зависти. Убеленный сединами ученый муж, как умел, выказывал ученику свое расположение.

– К моему великому сожалению, диплом об окончании высшего образования, который вы вот-вот получите, не способен отразить реальный уровень ваших знаний. – Профессор наклонился ближе к собеседнику. Никола не мог припомнить, чтобы доктор Пешль хоть раз столь лестно отзывался о его способностях. – Слово «гений» не принято употреблять в настоящем времени, господин Тесла. Я не знаю, сохранится ли ваше имя в анналах истории, но одно могу сказать совершенно точно: вы один из самых одаренных молодых людей, когда-либо посещавших мои лекции. Возможно, самый одаренный.

– Нет, что вы, я…

– Дослушайте! – прикрикнул профессор и добавил куда мягче: – В большинстве случаев талант – результат везения и ничего больше. Вы верите в удачу?

– Ну, вера в удачу входит в противоречие с представлением о свободе воли, так что…

– Это был риторический вопрос, господин Тесла. Отвечать не обязательно. Понимаете?

Никола открыл было рот, но поразмыслил и промолчал.

– А может быть, все дело в наших ожиданиях, – продолжал профессор. Он поерзал на стуле. – Господин Тесла, истинное предназначение каждого из нас состоит в том, чтобы использовать свой дар во благо. Вы уже знаете, что станете делать со своим?

Чутье подсказывало Тесле, что этот странный разговор – своего рода проверка, но к чему клонит профессор, Никола не знал, и потому решил говорить от сердца, а там будь что будет. Глубоко вздохнув, он признался:

– Сказать по правде, едва ли не больше времени, чем занятия физикой, у меня отнимают пререкания с отцом, который мечтает, чтобы я сделался священником.

– Священником?! – возопил герр доктор, с ужасом глядя на Николу, и энергично потряс головой. – Священником! И всю жизнь проходить во власянице…

Никола хотел возразить, но удержался.

Помолчав, профессор откашлялся и начал заново:

– Вот что я вам скажу, Тесла. Много лет назад у меня был студент, такой же способный, как вы. Так же, как вы, он умел не только правильно расставлять крошечные осколки знаний, чтобы сложить из них верную картину, но и заглядывать за ее рамки. Освещать себе путь в такие области, где умы менее блестящие, вроде меня, обречены бродить в потемках.

Никола собрался было возразить против столь вопиющего самоуничижения. Пожилой профессор остановил его взмахом руки:

– Именно так. Что уж говорить о прочих студентах? О других преподавателях? Мог бы хоть кто-нибудь из них составить ему компанию в его интеллектуальных странствиях? – Пешль едко усмехнулся. – Никто, уверяю вас! Ни один.

– Профессор, для меня очень лестно сравнение с таким талантливым…

– Он повесился, не дожив до двадцати пяти лет…

Герр доктор ненадолго прервался, чтобы набить и разжечь трубку. Затянувшись и выпустив колечко дыма, он продолжал:

– Всего за три года до этого мой ученик покинул стены альма матер. Семья самоубийцы клялась, что он не оставил предсмертной записки, но я им не верю. Слишком уж неординарной личностью был покойный. Такого даже смерть не могла заставить замолчать. Дело в том, что я получил от него прощальное послание. По почте. Причем, вообразите себе, через несколько дней после его смерти. Скажите честно, вы способны поверить в то, что мертвецы могут писать письма?

– Впол… – Никола испуганно осекся.

– Вероятно, мой студент написал мне непосредственно перед тем, как наложить на себя руки… – Доктор вновь закашлялся. Теперь его голос звучал совсем глухо: – Я всегда его поддерживал, и теперь мне хочется думать, что перед смертью мальчик захотел со мной проститься.

В глазах Пешля была такая невыразимая боль, что Никола невольно отшатнулся.

Старый профессор заключил почти шепотом:

– Я был жалким тщеславным глупцом. Вместо того чтобы предостеречь своего ученика, я целых два года помогал ему возводить воздушные замки! Все ждали от мальчишки великих открытий. И я ждал, и ничего не делал, хотя обязан был его защитить!

– От чего? – Вопрос вырвался у Николы сам собой. Он тотчас устрашился своей дерзости, но профессор нисколько не рассердился. Тесла едва ли мог припомнить, чтобы доктора Пешля еще хотя бы раз не рассердил его вопрос:

– За настоящим гением всегда охотятся демоны. Демоны водятся не только в аду, господин Тесла. Их хватает и на земле. Стоит позволить себе минутную слабость, и они тут как тут.

Профессор хотел снова закурить, но передумал и отложил трубку.

– Ваши способности безмерны и, насколько я могу судить, бесконтрольны, – произнес он, глядя Николе в глаза. – Чем больше вы станете их совершенствовать, тем удивительнее они будут для окружающих. И чем сильнее они будут удивляться, тем глупее станут себя чувствовать в сравнении с вами.

– Профессор, мне с детства внушали…

– А как свидетельствует мой жизненный опыт, люди с большой неохотой признают себя глупцами. Вы и сами наверняка заметили: чем глупее человек, тем ему обидней, когда его глупость становится всем видна.

Профессор поднял глаза к потолку, подыскивая нужные слова.

– С глупцами следует проявлять осторожность, господин Тесла, очень большую осторожность, а не то они станут вашими демонами.

Старик вновь повернулся к Николе.

– В час, а он неизбежен, когда невежды обратят против вас свое главное оружие – глупость, – вы не сможете ответить им тем же, верно?

– Боюсь, я не совсем вас…

– Нет! Не сможете! Вам придется снять белые перчатки! Придется использовать против них всю мощь своего дара! – Пешль замолчал, устремив взгляд в пустоту.

Подождав немного для приличия, Никола решил, что разговор окончен. Вежливо кивнув, он стал подниматься с места.

Герр доктор остановил Теслу, когда тот уже почти распрямил колени. Никола поспешно уселся обратно.

– Должно быть, с моим учеником все было именно так. Одиночество открывает дорогу отчаянию, а отчаяние – самый свирепый из демонов. Люди станут вас бояться. А страх превращает человека в подлую и злобную тварь. – На губах профессора мелькнула тень улыбки. – Глупцы опасны, а умники и того опасней. Запомните, Тесла: никогда не дразните умников! Слышите: никогда! С ними надо держать ухо востро. Не вздумайте опровергать их логические построения в светской беседе.

– Герр доктор, у меня и в мыслях не было…

– Да вы уже такое проделывали. И не раз. По крайней мере, нечто очень похожее. И не перебивайте меня! Людям не нравится, когда их перебивают. О чем это я? Вы сбили меня с мысли. Ах да, об одиночестве. Знаете, что на самом деле произошло с моим учеником? Блистательный ум, замечательный представитель человеческой породы, знакомством с которым я с полным основанием могу гордиться, в конце концов предпочел бытию небытие… Но почему? Почему он так поступил? Вы должны знать! Скажите мне. Скажите, каково это, помнить все, что когда-либо прочел, разбираться в сложнейших устройствах без описаний и чертежей. Разом выдавать сложнейшие концепции, которые величайшие умы формулируют годами…

Голос профессора дрогнул.

– Скажите, как может человек пренебречь подобным даром? Разве у него есть на это право? Нет, и точка! Нельзя давать слабину, нельзя давать глупцам волю над собой, нельзя предаваться отчаянию. Отчаяние – вот демон, который вас уничтожит!

Почтенный доктор горестно вздохнул и отвернулся к стене.

Не дождавшись продолжения, Никола решил действовать на свой страх и риск. Набрав в легкие воздуха, он немного привстал. Доктор не обратил на его движение никакого внимания. Никола приподнялся, уперев руки в колени. Профессор по-прежнему глядел в пространство. Тесла встал, подождал несколько мгновений, собрал книги, подождал еще чуть-чуть, наклонился к Пешлю и негромко произнес: «Спасибо».

Герр доктор никак не отреагировал. Никола решил, что правильнее будет не прерывать его раздумий, и направился к выходу. Медленно, то и дело оглядываясь. Профессор оставался неподвижен.

На пороге юноша обернулся в последний раз. Старый профессор увлеченно стирал пыль с машины Грамма. На мгновение Тесла усомнился, не почудился ли ему этот странный разговор.

Глава четвертая

1879

Ночной поезд

Окрестности Будапешта

Чадящий и грохочущий локомотив оставил позади Будапешт и теперь направлялся на северо-восток. Было два часа пополуночи, луна уже клонилась к горизонту, и местность за окнами вагонов тонула во тьме. На мутных стеклах и стальных колесах лунный свет оставлял тусклые блики.

В общем пульмановском вагоне погасили газовые лампы, оставив единственную свечу. Все пассажиры крепко спали, за исключением Николы. Путь в родительский дом занимал почти двенадцать часов, и за это время он ни разу не сомкнул глаз.

Коротенькая, в одну строчку, телеграмма в кармане пальто тянула его к земле, словно свинцовая пластина: мать звала сына домой.

Никола никак не мог собраться с мыслями. Достав из кармана телеграмму, он в который раз впился глазами в единственную строку. Мать, как могла, постаралась смягчить удар, но смысл послания был ясен: отец при смерти. Получив телеграмму, Никола немедля собрался и через полтора часа был уже в пути. И вот он сидит в вагоне, единственный бодрствующий среди спящих пассажиров, а колеса железного змея ритмично стучат по стальной тропе.

К горлу подступала дурнота, и причиной тому была не только тряска. Перед мысленным взором Николы разворачивался калейдоскоп мучительных видений. Он пытался собраться с мыслями, но охватившие его противоречивые чувства не давали сосредоточиться.

Никола понимал, что ему нужно развеять царящий в голове хаос, но не знал, как это сделать. Он закрывал глаза, но странные предметы не пропадали, а исходившее от них сияние прорезывало тьму.

Никола сжал веки до боли, до немоты в лице, шее и груди. Он будто окаменел, но видения продолжали свой танец.

В конце концов он сдался и позволил затянуть себя в омут бреда. Стук колес постепенно стих, тряска прекратилась, время замедлило ход.

Никола напряг мускулы, силясь вырваться из объятий морока, и видения начали блекнуть. Он напрягся еще сильнее, и они исчезли. На несколько секунд.

Хоть это и не поддавалось логическому объяснению, приходилось признать: телесное усилие способно влиять на галлюцинации. Эффект был временный, но несомненный.

Никола повторил попытку, не этот раз не закрывая глаз. Снова сработало. Судя по всему, напряжение мышц каким-то образом воздействовало на сознание. Физическое зрение оставалось все таким же острым, а мысленные образы меркли.

У Теслы перехватило дыхание: неужели он только что научился контролировать свои видения? Следующие несколько часов были потрачены на усиленную тренировку. Никола действовал в несколько этапов. Сначала расслаблялся, впуская галлюцинации, а потом внезапно обрывал их поток, резко напрягая все тело.

Закрепив первоначальный успех, он стал тренироваться стоя, а затем – прохаживаясь по вагону. Чтобы не позволять мышцам расслабиться, он ступал, не сгибая коленей, как на деревянных ногах. Изнуряющие упражнения пошли Николе на пользу хотя бы потому, что отвлекли от мрачных мыслей и помогли скоротать время.

Прошел не один час, прежде чем он вернулся к реальности. На грешную землю его возвратил голос проводника, возвестившего нужную станцию. Никола мгновенно очнулся от странного забытья, и мысли о грядущей утрате навалились на него всей своей тяжестью.

Страх и тоска нарастали, но он сумел сдержать себя, пока высаживался из поезда и забирал багаж. Мысль о том, что теперь он может управлять своими видениями и не доставит близким хлопот в час скорби, дарила какое-никакое утешение – не в последнюю очередь потому, что он так и не понял, откуда эти видения берутся.

* * *

Холод вновь подкрался к Джуке, пока она ждала приезда Николы. Подкрался незаметно, застал врасплох, когда она прибирала в доме и ухаживала за умирающим мужем. Холод грыз ее изнутри, словно червь-паразит, до поры до времени таившийся в человеческом теле.

Женщина забилась в любимое кресло Милутина, завернулась в два пледа и стала смотреть на огонь. Тепло родного очага придавало сил, но и оно не могло согреть усталое тело. Нынешняя Джука не узнавала себя. От прежней остались кожа да кости. Слабость тянула ее к земле, не давала распрямиться, и это теперь, когда ей так нужны были силы!

В иные дни Джука по-прежнему чувствовала себя достаточно сильной, чтобы справиться с холодом. Она умела разогревать кровь при помощи специальных дыхательных упражнений, которым научилась еще в девичестве. Как любая женщина, владевшая древними искусствами, она умела погружать себя в транс, в котором все известные ей хвори проходили.

Но испытанные средства больше не действовали. Холод глодал ее кости, словно ненасытный шакал. Он шел из глубин ее души, ведь душа ее была душой дома, в котором почти истаяло тепло ее мужа.

И все равно Джука, как никогда прежде, благодарила судьбу за свое запретное ведовство. Лишь благодаря ему она все еще держалась на ногах.

Женщина знала: пока у нее есть дар, она не одна. Тайные знания, передававшиеся в ее роду из поколения в поколение и приобретенные ею самой за годы пытливого наблюдения за природой, должны были стать ей опорой в горестный час потери спутника жизни.

Для Джуки не было большей радости, чем видеть, что все вокруг источает великую жизненную силу, следить, как она струится между людьми, то притягивая их друг к другу, то отталкивая. Когда не стало Дане, их первенца, этот таинственный дар сделался для нее утешением, как христианская вера – для ее супруга.

Впрочем, у дара имелся существенный недостаток: он исчезал и появлялся когда вздумается. В это холодное утро Джука ощущала в груди гнетущую пустоту. Смерть приблизилась к Милу почти вплотную, и лишь надежда увидеть сына еще держала его на земле.

Джука твердо сказала себе, что все сложится как должно: сын застанет отца в живых, и они успеют помириться. Закутавшись в два одеяла, она на цыпочках побрела наверх проверить, как там Милу. Дверь в его спальню была приоткрыта, в комнате царил полумрак: тяжелые гардины почти не пропускали дневной свет. Зайдя, женщина первым делом зажгла на тумбочке у изголовья свечу.

От спящего исходили волны жара, образовывая вокруг его лица неровное, слабое свечение. Раб божий Милутин Тесла готовился к встрече с Господом. Душа его рвалась прочь из тела, но разум и чутье продолжали хвататься за жизнь, пока не приедет сын. Девочки уже успели проведать отца и по-своему с ним попрощаться. Чтобы отправить дочерей домой, к мужьям, Джуке пришлось прибегнуть ко лжи во спасение и заверить их, что назавтра они смогут вновь повидаться с больным.

Джука не сомневалась: ее супруг не сможет отойти с миром, пока не увидит Николу. Единственный сын стал для Милутина Теслы горчайшим разочарованием: стоило им оказаться в одной комнате, как в воздухе повисал тяжкий дух плохо скрытой вражды. Даже матери не под силу их примирить; для нее было неслыханной радостью, если двое дорогих ей мужчин могли хотя бы тепло поздороваться.

Убедившись, что муж спит, Джука отправилась на кухню, согреть чайник к приезду сына. Возможно, и у Милу найдутся силы сделать хоть пару глотков. Еще надо позаботиться о дровах для камина. А потом останется только сидеть и ждать Николу.

Едва вода в чайнике начала кипеть, в дверь постучали. Сердце Джуки радостно встрепенулось: такую характерную дробь отбивал только Никола. Женщина бросилась открывать, говоря себе, что сын неспроста появился именно тогда, когда вскипел чайник. Возможно, то был знак, что в последние часы Милутина в семье воцарится мир.

Джука распахнула дверь, впустив в дом зябкий воздух промозглого дня, и на пороге – ужасно высокий, с потертым чемоданом – предстал ее сын. На мать Никола даже не взглянул. Он застыл на крыльце, странно сгорбившись, и внимательно разглядывал что-то у себя под ногами. Джуку напугала его странная, напряженная поза.

Решив, что мальчик слишком убивается из-за отца, мать шагнула вперед, чтобы обнять его. В ее объятиях Никола немного расслабился и дал затащить себя в дом.

Второпях обменявшись приветствиями, мать и сын поспешили наверх. Никола бережно придерживал Джуку за плечи, а та шептала сбивчивой скороговоркой:

– Не знаю, переживет ли он эту ночь. Не вижу. Я отчего-то перестала видеть. – Задержавшись у двери спальни, она добавила с горькой улыбкой: – Но материнское чутье у меня осталось, и оно подсказывает, что ему не терпится с тобой попрощаться. Вы ведь помиритесь, правда?

Никола кивнул и сжал ее руку. Джука облегченно вздохнула, ободряюще улыбнулась сыну и осторожно приоткрыла дверь.

– Иди один. – Она погладила его руку и побрела вниз, к теплу камина.

Никола глубоко вздохнул и весь сжался, чтобы не пустить с собой видения. Теперь можно было идти.

* * *

Он приблизился к кровати, сел у изголовья, коснулся желтой, исхудавшей руки больного. Старый священник силился что-то сказать. Его слабый голос едва пробивался сквозь тяжкое, свистящее дыхание:

– Я был с тобой слишком суров, Никола. Когда умер твой старший брат…

– Дане.

– Когда твой старший брат умер, я решил вылепить из тебя его подобие. Только ты-то в чем провинился? Ты был всего лишь маленьким мальчиком, который изо всех сил старался угодить отцу, но эта задача оказалась непосильной.

– Вовсе нет, отец! Я до сих пор…

– Бог не дал тебе и половины его талантов! Я сразу понял, что ты не равен брату силой духа, но у меня оставалась надежда, что тебе передалась хотя бы толика его блестящего ума. Я закрывал глаза на твои беды. Вернее, на твою единственную беду.

– Дане ведь был так молод. Мы не знаем наверняка, как все могло обернуться…

– Твоя мать давала мне письма, которые ты присылал с учебы, все сочинения и тетрадки. Я все читал.

– Правда?! – зарделся Никола.

– А как же иначе! Я должен знать, чем живут мои дети. Ты мой сын. И всегда им будешь. – Старик надолго замолчал, собирая последние силы. Немного переведя дух, он продолжал:

– Никола, все твои записи – части единого целого. У тебя есть какая-нибудь идея? Действительно большая идея?