Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек

ModernLib.Net / Эзотерика / Эндрюс Линн / Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек - Чтение (стр. 8)
Автор: Эндрюс Линн
Жанр: Эзотерика

 

 


– Если бы ты была католичкой, твоим центром, вероятнее всего, стало бы распятие. Для тебя, Линн, им может оказаться твоя трубка или кристалл со священной горы – той вершины, которая наделяет тебя жизненной силой. Твой гермафродит должен уметь фокусировать самые сокровенные способности. В определенном смысле, он представляет собой все то, что ты собой представляешь.

– Я не могу понять, как можно использовать распятие и в положительных, и в отрицательных обстоятельствах, – сказала я.

– Если к тебе приходит человек, убежденный в том, что на него навели порчу, ты можешь применить распятие для сосредоточения внимания и силы на отрицательной стороне своего жертвенника, на стороне смерти.

– Но как?

– Распятие поможет тебе найти тот предмет – а их очень много, – который принесет нужный результат. Им может оказаться почечный камень, и его говорящая энергия позволит найти тот камень, который был вложен в этого человека ведьмой или, например, врагом. Тогда ты сможешь высосать из него этот камень, если, конечно, это соответствует твоим наклонностям. Однако это не твой путь. Ты посвятила себя исцелению разума и сердца, и потому будешь помогать такому человеку до или после излечения, чтобы он никогда больше не столкнулся с подобной проблемой. Это значит, что те предметы, которые ты будешь собирать для своего жертвенника, будут непосредственно связаны с видением: кусочки комет, кристаллы, предметы силы других шаманов и так далее.

Я кивнула, хотя поняла эти пояснения лишь отчасти.

В этот момент Хосе неожиданно схватил меня за плечо. Сначала я попыталась отбросить его руку, но потом перестала обращать на него внимание. Он по-прежнему оставался в платье Сойлы и принялся покусывать мое плечо. Все притворно охали и подбадривали его. Затем я ощутила, что в том месте под кожей, которое он посасывал, началось какое-то движение. Раздув щеки, Хосе вскочил на ноги и выплюнул на ладонь крошечный глиняный горшочек, как будто вынул его из-под моей кожи.

– Как здорово, что я успел вынуть его, пока не просо чился яд, – нахмурившись, заявил Хосе. – Как ты себя чувствуешь? – Он вытряхнул из горшочка клейкую субстан цию чернильного цвета и пробормотал: – Скверные дела…

Плечо болело у меня уже несколько дней, но теперь, подвигав им в разные стороны, я почувствовала облегчение. Хосе сел рядом, скрестив ноги, и сделал вид, что обрабатывает ногти пилочкой. По хижине прокатился хохот, все захлопали в ладоши.

– Сойла, у меня действительно болело плечо, но теперь нет никакой боли.

Сойла усмехнулась. Я посмотрела на Хосе, который исполнял сейчас сложный ритуал с воображаемой губной помадой. Я не могла поверить своим глазам – он выглядел невероятно грациозным. Я понимала, что он просто веселится за мой счет – впрочем, правда ли это? Его взгляд избегал меня, но затем Хосе вдруг посмотрел мне прямо в глаза. На какую-то долю секунды я почувствовала себя полностью парализованной. Это напоминало встречу тигра с волком, хотя мгновенное ощущение тут же исчезло. Сойла что-то говорила мне, но я уже не могла сосредоточиться. В плече чувствовалось приятное тепло. Сойла нежно положила ладонь на мою руку, и я внезапно поняла, что вся дрожу. Она предложила мне сделать глоток сока из тыквы-фляги.

– Так лучше? – спросила она.

Я боялась, что плечо снова заболит, но этого не случилось.

– Намного. – Я утвердительно кивнула. Сойла изучала мое лицо:

– Я, как и ты, имею дело с исцелением разума и серд ца, – сказала она. – Когда я работаю с тобой, за нами прис матривает Хосе. Он умеет замечать темные пятна, точки не подвижности жизненной силы. Он умеет видеть то, что вот кнули в тебя, те предметы, которые вложили в тебя дурные люди. Хосе заметил в твоем плече этот горшочек и просто высосал его. Вскоре яд просочился бы внутрь, и тебе стало бы по-настоящему плохо, но теперь бояться нечего.

– Откуда он взялся?

– Это сделал враг, женщина. Вообще говоря, это хороший враг. Будь твои глаза острее, ты заметила бы ее и смогла бы защититься.

Раздался очередной взрыв смеха. Хосе жонглировал горшочком, раскачивающимся на его носу, а потом, словно дрессированный тюлень, подбросил его вверх и поймал языком. Он повторил этот трюк еще раз и снова подхватил горшочек кончиком носа.

– Как враг может быть «хорошим»? Кто именно это сделал?

– Она умеет дуть, и ее союзник – темный ветер. Скорее всего, у нее острый, но маленький язык, ведь этот горшочек действительно совсем крошечный.

– Разве это поможет мне узнать ее?

– Конечно. Вполне вероятно, что в следующий раз ты ее узнаешь. Ею может оказаться та, кого ты считаешь подругой, хотя она просто обманывает тебя. Некоторые враги являются «хорошими», потому что они наносят удар, когда этого меньше всего ожидаешь, и бьют в самое уязвимое место. В твоем случае это чувствительность, эмоциональность. Тебе нужно стать крепче, а хороший враг помогает в этом. Она заставляет тебя полировать свои щиты.

Сойла замолчала, и я заметила сияние в ее безмятежных карих глазах. Несмотря на это спокойствие, в них виднелась какая-то жесткость. Не было сомнений в том, что это любящие глаза, но они отражали и непоколебимость. Я подумала, неэту ли особенность она пыталась мне описать. Я уже устала от постоянных напоминаний о том, что мне нужно становиться крепче, однако любая слабость действительно снова и снова оказывалась источником боли, и от этого я устала еще больше.

– Так что же мне делать, Сойла?

– Не расставайся со своим хорошим врагом до тех пор, пока она не изменится – или ты не станешь сильнее.

– Великолепно, – вздохнула я.

Возникший рядом Хосе бросил балансирующий на его носу горшочек в мою сторону. Я поймала его и с изумлением обнаружила, что горшочек холоден, словно кубик льда. Моя рука онемела, и я спешно отбросила его в сторону. Агнес прошептала мне в ухо, чтобы я внимательно наблюдала за тем, что сейчас произойдет. Я следила, как горшочек быстро тает и растворяется в земляном полу, пока он окончательно не исчез. Я была совершенно поражена.

– Хосе растопил его своим юмором, – сказала Сойла. Комната заполнилась аплодисментами и восхищенны ми возгласами.

Я снова уселась на свой коврик, мои глаза были круглыми от удивления. Хосе протянул мне небольшой матерчатый мешочек.

– Возьми, – сказал он. – Набери земли с того места, где растаял горшочек, и положи ее в этот мешок.

С помощью тыковки, которую вручила мне Сойла, я соскребла с этого места немного земли, пересыпала ее в мешочек, перевязала его двумя шнурками и положила между колен.

Сойла резко вскочила на ноги и погналась за белым цыпленком, который случайно забрел внутрь. Вскоре она вернулась, снова села передо мной, положила мешочек с землей на ладонь, приподняла ее и сказала:

– Клади этот мешочек на отрицательную сторону сво его жертвенника. Если к тебе придет человек, пострадавший от сплетен или от козней злой тещи либо свекрови, используй в работе с ним эту землю. Она принесет тебе силу, и тогда ты поймешь, как лучше всего лечить этого человека.

Агнес и Хосе передавали по кругу тарелки с сушеными фруктами и семечками. Хосе закурил сигару и выдыхал дым в лицо собравшимся. Сойла наполняла тыквы-чашки вином и раздавала ихвсемприсутствующим. Один молодой человек принялся наигрывать на глиняной дудочке какую-то неуловимую мелодию, а другой начал подыгрывать ему, похлопывая ладонями по барабану, сделанному из выдолбленного обрубка дерева, который издавал раскатистые звуки. Вездесущий Хосе, чутко присматривающийся к настроению собравшихся, ударил в подвешенный к стропилам круглый плоский барабан. Он бил в него небольшой палочкой, и этот бой великолепно сочетался со звучанием первого барабана. Женщины начали напевать. Музыка была очень непривычной, но приятной.

Я жевала сушеный абрикос и рассматривала лежащий на земле барабан, сделанный из бревна. На одном его краю была вырезана змея, а на другом – орел. Заметив мой интерес, Хосе присел рядом.

– Это двойной барабан, – сказал он. – Его называют тепонацтли, а два изображения олицетворяют бракосочетание неба и земли. Мир уже позабыл звучание майянской культуры. Многие древние инструменты окончательно потеряны, но мой приятель Пацатль возрождает старинные песни. Говорят, что для того, чтобы услышать голоса природы, нужна скромность. Послушай, как проста эта музыка. Чтобы разразилась гроза, природе нужны всего три инструмента: молния, гром и дождь.

После этих слов он поднялся и приложил к моему уху длинную бамбуковую палку.

– Закрой глаза, – попросил он.

Музыка почти прекратилась, раздавались только тихое звучание дудочки и редкий, приглушенный бой барабана. Касающийся моего уха ствол бамбука издавал звук, похожий на журчание бегущей воды; сначала он был тихим, затем усилился, и вскоре мнеуже казалось, что сейчас меня понесет мощным потоком. Я открыла глаза и поняла, что бамбуковая палка была запечатана с обоих концов, а звук вызывает перекатывающаяся внутри нее галька.

– Все эти прелестные мелодии пробуждают духов, – сказала Сойла. – Они спят, дожидаясь того мгновения, когда мы явимся к ним и поможем проснуться. Вот почему я пою и рассказываю своим духам чудесные сказки. Точно так же я говорю приятное Хосе, чтобы понравиться ему.

Я перевела взгляд на Хосе, который уже переоделся и снова стал красивым мужчиной, и вновь посмотрела на Сойлу.

– Духи должны познакомиться с тобой, Линн, – продолжала она. – Нужно имя, чтобы они могли обратиться к тебе из своего мира. Большая часть духов живет в дереве капок, в воде и горах. Вот почему я обычно работаю на природе. Я верю в то, что мы действительно смогли тебе помочь, а теперь ты должна изучить пейзаж лика земли, который похож на обычную батарейку.

– На батарейку?

Да, потому что он вырабатывает и накапливает силу жизни, и это зависит от могущества твоих узелков и от того, насколько хорошо ты умеешь фокусировать свою силу. Мой лик земли, мой жертвенник, отличается от этого. – Она протянула руку к своему рисунку на земле и стерла его ладонью, а затем нарисовала другой прямоугольник, почти квадрат. Потом Сойла начертила вокруг него окружность и пометила ее словами «Север», «Юг», «Восток» и «Запад», написав их по-английски. В завершение она перечеркнула четырехугольник большим крестом и каждую его вершину обвела небольшим квадратиком.

– Четыре линии креста символизируют весеннее, лет нее, осеннее и зимнее солнцестояния, – сказала она и нари совала небольшой кружочек в северной части жертвенника. – Это Северный Ветер. Он прямой, слепой, неприятный и самый сильный из всех ветров.

Она изобразила еще один кружок на юге:

– Это Южный Ветер, ветер-воин. Добрый ветер. Наконец она нарисовала сплошной круг в центре.

– Это зенит, место человека, который находится в самом центре. Он гермафродит. Он безумен и силен. Женщина знания, Ла Сабия, называет гермафродита Безумной Женщиной. Мы движемся по лику земли по часовой стрелке, вслед за Солнцем. Безумной Женщине свойственно совершенное равновесие гермафродита. Она обладает силой и проницательностью ометеотля, божественной двойственности. Знаешь, в Мезоамерике женщины были хозяйками воды. Небо мужского пола, а земля – женского. Юг, Запад и Север – сухие, женские. Север и Восток – влажные, мужские. Это может показаться странным противоречием, но так уж оно есть. Луна живет в океане, Солнце живет в океане, из него оно поднимается вверх и возвышается над горами. Солнце – ребенок, муж и отец Луны. Ты должна знать движение Солнца, Луны и звезд, время солнцестояний. Понимаешь, в мире шамана все начинается с зенита, и это особенно справедливо в отношении жертвенника и пирамид.

Я не успеваю за твоей мыслью, Сойла. Пожалуйста, помедленнее, я окончательно запуталась. Сойла заерзала на своем коврике. Она взглянула на Хосе, тот кивнул в ответ, и после этого всех собравшихся отпустили. Выходя из хижины, каждый благодарил Сойлу. Когда все разошлись, Хосе и Агнес сели рядом и следили за происходящим через плечо Сойлы. Участок земляного пола, где она рисовала свои схемы, озарился солнечным лучом, проникшим сквозь открытое окно под потолком. Мне захотелось повторить все сказанное про себя, указывая на различные части круга, и Сойла будто читала мои мысли.

– Нет, это летнее солнцестояние, – заметила она.

– Значит, это зимнее? – сказала я.

– Совершенно верно.

Мы снова склонились на рисунком, указывая на его части и жестикулируя. Закончив это довольно трудноеповторение, я перестала путаться в порядке смены времен года в этом странном мире, мире Ла Сабии – женщины знания. Самый большой интерес вызывали у меня зенит и идея гермафродита.

– Сойла, самое необычное в том, – сказала я, – что эта схема не похожа ни на что другое. Думаю, такая концепция божественной двойственности нравится мне больше всего.

– Это не концепция. У тебя есгь склонность мыслить принципами и концепциями. Пока это продолжается, ты будешь ощущать только внешние формы, но не сможешь понять практического применения. Гермафродит представляет собой равновесие всего этого, он похож на точку опоры рычага. Однако помни, что он тоже безумен, и потому способен придавать миру новые формы.

– В этом и заключается самая захватывающая часть этой… ну, не концепции, а всего этого.

Сойла рассмеялась:

– Я приведу тебе еще один пример, – сказала она. – У майянцев есть тринадцать священных деревьев, и централь ное дерево – самое слабое. Парадокс заключается в том, что оно одновременно является и самым могущественным. Муд рецы говорят, что величайшая мудрость кроется в глупости. Впрочем, может быть, так говорят глупцы? Агнес рассказы вала мне о традициях ее народа, и там все наоборот – там верят в священного шута. Шут безумен, он может быть неп ристойным и подвергать сомнению любые существующие правила и убеждения, проверять их подлинность и правди вость – и уничтожать их. Шут слаб, но в самой этой слабости кроется его сила.

– Это нетот священный шут, который вступает в битву, сидя в седле задом наперед, со сломанным и изогнутым копьем в руке? Он обладает такой глубокой связью с Великим Духом, что без тени сомнений верит в собственную неуязвимость. С рациональной точки зрения, он просто глупец.

– Я никогда не слышала об этом, но выглядит очень похоже. Возможно, все станет еще понятнее, если я восполь зуюсь примером взрослого ребенка, так как он является пос ледней луной. Он не вписывается в наш мир, так как обладает странностями и причудами, но при этом все прекрасно по нимает. Владыка Сотрясающейся Земли, или, говоря твоим языком, Бог Землетрясений, – взрослый ребенок. Он пол ный идиот, горбун, и все же остается самым могущественным богом.

Сойла подняла глаза. Выражение ее лица было каким-то странным, непонятным. Хосе и Агнес тоже пристально смотрели на меня. Внезапно я сообразила, что они хотят узнать, поняла ли я эти объяснения.

– Думаю, мне понятно, – сказала я.

– Мне кажется, сегодня ты узнала достаточно много нового о жертвеннике, – закончила Сойла. – Завтра утром продолжим. Я научу тебя выкладывать на земле твою собс твенную маску, и тогда все станет намного яснее. Эти знания скользки, словно рыба, их не так уж легко усвоить. Впрочем, этим вечером тебя ждут и другие уроки, а сейчас давай вер немся ко мне.

Мы собрали все, что Сойла решила унести с собой, и вернулись сквозь джунгли к моей машине. Я отвезла всех к Сойле, где мы неторопливо пообедали. Агнес и Хосе отправились гулять и оставили нас с Сойлой наедине.

– Сегодня вечером тебе предстоит установить связь со своей звездой. Завтра это пригодится. – Сойла поднялась из-за стола. – Я кое-что вспомнила.

Она скрылась в другой комнате и вернулась оттуда с узелком. Развязав его, она выбрала из содержимого небольшой гладкий камешек и несколько раз потерла им мое плечо. Оно снова болело, боль распространилась на шею – я думала, что это вызвано неудобной позой за рулем машины. Сойла что-то нашептывала, а затем прижала камешек к своему лбу.

– Ага! – воскликнула она. – Ох уж эти телефоны…

– Телефоны?

– Да, это одна из причин твоих болей в шее и плечах. Перестань ими пользоваться.

– Ты права, Сойла, я всегда прижимаю трубку головой к плечу. Но как ты узнала?

– Я использовала этот предмет, свой солнечный камень. Я приложила его к больному месту, провела над твоим телом, а потом заглянула в него, чтобы увидеть, что именно не так. Я хочу, чтобы ты вышла в поле, нашла свой собственный предмет – тот камень, который будет с тобой говорить, с которым ты сможешь работать. Этот камень будет олицетворять твою звезду, он станет твоим собственным солнечным светом.

Она поманила меня рукой, я поднялась и заметила, что Агнес и Хосе все это время наблюдали за нами.

– Иди, – сказала Агнес. – Иди прямо сейчас, пока еще светло. Я слышу, как один камень уже зовет тебя.

Я немедленно вышла из дома. Старый коричневый пес Сойлы лениво поплелся вслед за мной в поля, к заросшему тростником ручью. Я пересекла границу золота и зелени, в голове кружились усвоенные за день сведения. На каждом шагу я вглядывалась в каменистую почву, так как мне казалось, что я ступаю по маске земли. Земля стала ровнее, сейчас я оказалась примерно в трехстах ярдах от хижины. Остановившись, я окинула взглядом пучки зеленой листвы, и меня на миг ослепило солнце. Затем я отправилась в глубинуполя.

Небо было голубым, воздух неподвижным и теплым. На западе оранжевыми и пурпурными красками пылал закат. Я присела у канавы и на минуту задумалась о древнемайянском учении о зените. Сделав несколько глубоких вдохов и попытавшись настроиться на движения звезд, я внезапно услышала какой-то звук, похожий на слабый крик ребенка. Он стал громче и быстро перерос в настоящий сгон. Старый пес принялся яростно раскапывать лапами одну из борозд. Я поднялась и подошла ближе. Пес был очень сосредоточен, он сунул морду в какую-то нору. Я опустилась рядом на колени и погладила его. Пес снова заработал лапами, а затем, бешено размахивая хвостом, схватил что-то зубами. Он попытался убежать прочь, не показывая мне своей находки.

– Эй, парень! – позвала я. – Дай-ка посмотреть, что ты нашел.

Пес остановился и неохотно вернулся ко мне. Сначала мне показалось, что он выкопал какую-то древнюю кость.

Очень бережно, сопровождая эти действия точными и изящными движениями головы, он поднял морду навстречу заходящему солнцу, а затем осторожно опустил этот небольшой предмет в мою подставленную ладонь. После этого он сел и залаял в ожидании награды. Я наклонилась, обняла его, почесала за ухом, а тем временем уже ощупывала зажатый в левой руке предмет. Наощупь он был очень странным. Наконец я отстранилась от собаки и принялась разглядывать находку.

Облепленный землей предмет был не очень большим, вытянутым. Я очистила его от грязи и, к своему изумлению, увидела каменную богиню чудесной работы. Техника ее исполнения наводила на мысли о периоде ольмеков. Фигурка была вырезана из какого-то белого камня и сверкала на солнце. Я потерла ее рукавом и снова внимательно изучила. Она была просто прекрасной.

– Мой собственный кусочек солнечного света, – радостно повторила я. – Мой собственный солнечный камень.

Я подставила ее лучам пылающего заката и поблагодарила те силы, которые свели нас вместе. Затем я попробовала отыскать в том же месте другие древности, но ничего не нашла. Вынув из кармана немного табака, я рассыпала его вокруг норы, а затем прикрыла ее, прочитав молитву. Обратный путь к хижине я преодолела бегом. Коричневый пес мчался по пятам за мной и возбужденно лаял. Я ликовала.

Той ночью пес спал рядом со мной, под сеткой от комаров. Я лежала на спине и всматривалась в простирающиеся надо мной глубины ночного неба, в панораму мерцающих звезд. Млечный Путь казался бескрайним и ослепительно могущественным, вспыхивали падающие звезды. Полумесяц Луны с поразительной яркостью рассекал темно-фиолетовый небосвод. Я прижимала к груди фигурку богини. Сойла сказала, что это не только мой солнечный камень, но и земная звезда. Она посоветовала мне помолиться перед сном и не расставаться с фигуркой, чтобы богиня явилась мне во сне. Когда Сойла возвращала мне этот камень, ее теплая улыбка безвсякихслов говорила, что она очень довольна.

Я заметила какую-то фигуру, приближающуюся ко мне из густого мрака.

– Не бойся, это я, Хосе.

Он присел рядом с сеткой от комаров, и мы немного поболтали. Я рассказала ему, как приятно мне быть рядом с ним и Сойлой, греться теплом их взаимоотношений.

– У вас просто замечательные отношения, – сказала я и заметила, как мигнула висящая прямо над его головой оранжевая звезда.

– Думаю, это благодаря мне, – сказал он. – Я всегда был очень веселым. Сойла легче поддается сменам настроения. – Мы помолчали, а потом он беззаботно рассмеялся.

– Почему ты ее полюбил? – спросила я, надеясь, что задаю не слишком личный вопрос.

Он откликнулся тут же и, как мне показалось, был не прочь обсудить подробности их брака:

– Мы всегда испытывали друг к другу глубокую симпа тию, хотя это был не просто секс. Мы оба очень сильно любим эту землю, все живое, что нас окружает. Это помогает нам делиться друг с другом всем.

Он немного помолчал и добавил:

– Все растетпо-своему. Не найти двух одинаковых цветков, хотя они растут в одном саду. Глядя на цветок, я вижу в нем тепло и свет тела Сойлы, и тогда все становится одним. Цветок – ее жизнь, ее дух, и они становятся моими. Глупо, да?

– Нет, – со смехом возразила я. – Это просто чудесно. Хосе пожелал мне доброй ночи и скрылся в темноте. Я услышала, как открылась дверь дома. Затем стало слышно, как они втроем болтают и смеются. Я погладила коричневого пса и еще раз поблагодарила его за то, что он привел меня к фигурке богини. Через несколько минут мы оба уже спали.

Я проснулась на рассвете от крика петуха. Старый пес лежал рядом на спине, все четыре лапы болтались в воздухе. Он сопел, его вытянутая морда подергивалась при редких всхрапываниях. Я погладила его по брюху – он заворочался, но даже не приоткрыл глаз. Я вскочила на ноги, свернула постель и подняла сетку от комаров. Оставив пса лежать со счастливым видом, я вошла в дом. Хосе и Агнес сидели за столом, а Сойла жарила маисовые лепешки и яичницу. Я увидела, что для меня уже приготовили тарелку, и тоже уселась за стол.

– Съешь пока что-то из фруктов, – сказал Хосе. – Завтрак будет готов через минуту.

Я выбрала манго, разрезала плод пополам и принялась за еду. После завтрака я занялась домашними делами, а затем Сойла позвала меня с собой. Мы вошли в небольшую комнату с жертвенником в виде стола.

– Этот жертвенник был сделан моим дедом, а бабушка подарила его мне, – сказала Сойла. – В нем нет ни единого гвоздя. Когда мне подарили этот жертвенник, я провела за занавеской один обряд, а затем вышла из-за нее, удерживая его на привязанном к шее поясе. Я исцелила одну госпожу от астмы, и тогда мне сказали, что моих сил хватит на то, чтобы перевернуть лик земли. Тебе тоже предстоит научиться пере ворачивать его. Для этого поют такую песню.

Снаружи кудахтал петух, за дверью лаял пес, желающий войти в комнату, а Сойла начала петь. Слова, конечно же, были майянскими, и потому я не могла понять их. Мне показалось, что Сойла изображает заблудившуюся девочку, затем в ее песне появились умоляющие оттенки, словно она пыталась обольстить духов. Она явно обращалась прямо ко мне. Я почувствовала, как оживают стены и пол, если только это возможно. В тот же миг Сойла перешла с майянского на английский: «Я хочу твои чудные плечи и руки, твои крепкие руки, твои уста» – она будто обращалась к возлюбленному. Теперь я ощущала отклик не только всей комнаты, что-то отозвалось и во мне самой. В комнату на цыпочках вошла Агнес, она села в углу, зажав под мышкой левой руки свою трубку.

После этого Сойла разложила передо мной свои узелки и принялась рассказывать о них. На это ушло не меньше двух часов. Я время от времени поглядывала на Агнес. Ее глаза были закрыты, словно она уснула или погрузилась в транс. Я еще не знала, что так выражают уважение к другой ведунье, но теперь меня переполняло удовольствие оттого, что Сойла делится со мной своими впечатляющими познаниями. Она объяснила мне много такого, чего я прежде не понимала, и особо подчеркнула новый груз ответственности, который ложится на плечи вместе с этими знаниями. Когда она закончила рассказывать о последнем узелке, уже смеркалось.

Затем мы перешли к моим узелкам. Несколько часов я словно в трансе парила над ее жертвенником, ее ликом земли. Строение ее жертвенника отличалось от обеих схем, которые она рисовала накануне на полу хижины.

– Я использую разные жертвенники для различных целей, – пояснила Сойла. – Например, мировой жертвенник предназначен для обрядов, нацеленных на помощь всему миру. Обычно их проводят в горах или на вулканах. Солнце помечает то место, где следует разместить жертвенник, и подсказывает, где приносить жертву. Место меняется каждый день. Каждое утро, когда Солнце восходит, его направляют разные божества. Солнце восходит в одном месте, опускается в другом, и именно там нужно кормить свою маску земли. У каждого места свое название. У всех горных жертвенников есть свое дерево. У некоторых деревьев бывает по три каменных жертвенника: один лик обращен к точке равноденствия, а два других – к точкам солнцестояний. Такие жертвенники позволяютпризывать тринадцать божеств, или сил.

– Над каким типом жертвенника мы работаем сейчас?

– Это гадальный, или личный жертвенник. В горах и вообще вне дома мы пользуемся камнями, но в помещении применяем дерево – например, такой стол. Внутри, – сказала она, откидывая деревянную крышку, – лежат те предметы, которые олицетворяют все личное: личные божества, божества времени и их размещение. Частью индивидуальности жертвенника становятся также краски, животные, млекопитающие, летающие создания, водоплавающие, пресмыкающиеся и травы. Силой южного угла являются мои сновидения и способность видеть. Так я укрепляю свои дружеские отношения с отдельным обрядом. Иногда сюда вкладывается градина, белый сокол или накидка из листьев, но он лишен тела и формы, так как соткан только из ветра. Внутри есть пустое пространство, где я размещаю приношения.

Вокруг Сойлы светилось мерцающее белое сияние, и я не сомневалась, что она вошла в транс. Я совершенно не понимала смысла ее слов, не успевала за переходами. Несколько раз я видела, как в похожее состояние входила Агнес, но за Сойлой заметила это впервые. Ее объяснения были настолько чудесными, что вызываемые этими словами ощущения делали их смысл очень ясным. Наступила долгая тишина. Мне казалось, что Сойла всматривается в какой-то иной мир. Затем она продолжила:

– На жертвеннике все должно размещаться на своем месте. Преждечем что-нибудь делать, расположи по четырем углам стражей, солдат и горы. Это необходимо для того, чтобы не случилось ничего дурного. Потом возьми благовония, копал и «главного человека», «гермафродита», а после добейся согласия кормилиц и воинов. Самые сильные воины – женщины. Положи рядом с ними, в четырех углах, обсидиановые лезвия. Это поможет. Потом поцелуй, дунь, осыпь все благовониями – они похожи на дождь. В создании дождя есть что-то сексуальное. Очень старым или очень юным дождь не нужен. Помни, что твой «главный человек» черпает силу из того, что вокруг. Все остальное произойдет само собой. Это существо, мужчина и женщина, хрупко, как сердце. Оно восседает на троне, или престоле, лицом к верхней части центра жертвенника. По правую руку от него следует установить на полые каменные троны женские божества. Они будут пить из этих камней. Именно этим божествам и гермафродиту отдают первые свернутые узелки. Это называют подношением узелков. Они похожи на младенцев, эти чудесные приношения; узелки подобны семенам. Сделай им красивые внешние оболочки, а потом развяжи, чтобы извлечь зародыш, семя или плаценту питания либо воды, скрывающуюся внутри. Открой их и предложи божествам, дунь на них и положи перед тронами. Они – моя свита в ином мире.

Я обратила внимание на то, с какой любовью исполняет Сойла каждое действие на протяжении всех стадий ритуала. Она установила вдоль верхнего угла жертвенника свечи и осторожно зажгла их. Затем она старательно распределила между божествами табак, сахар, цветы, сигары и благовония. Наконец она положила в центр все свои узелки и развязала большую их часть. Мы обсудили необходимость в положительных и отрицательных воздействиях. Сойла достаточно долго распространялась об этом, так как сила возникает благодаря уравновешенности положительных и отрицательных предметов. В завершение она положила в правый угол свернутый узелок.

– Никто не знает, что лежит в этом узелк е, даже Хосе, – сказала она. – Это мое магическое животное, только мне известно, что оно собой предсгавляет. Оно – мой самый могущественный союзник, и он дает силу всему этому. – Она обвела рукой весь жертвенник. – Молись о связи со своей личной звездой. Ты научишься оживлять силой свой жертвенник, свой лик земли, и тогда сможешь перевернуть его.

Мы с Сойлой сходили за моими узелками, а потом она показала мне, как размещать их на жертвеннике в соответствии с темнотой и светом, женским и мужским началами.

– Это олицетворение каждой частицы моей святости, моей души, моей духовной и физической сущности, правда? – спросила я.

– Да, конечно. Жертвенник помогает Ла Сабии извлекать из себя нечто неуловимое и размещать его осязаемое олицетворениетак, чтобы оно вступило в священныевзаимо-отношения с Солнцем, Луной и звездами. Тогда она сможет исцелять себя и других. Жертвенник позволяет тебепроявить силу разума и передать ее в руки божеств земли и неба.

– Ты часто используешь свой жертвенник для гаданий?

Да, – кивнула Сойла. – Всякий раз, когда мне необходима точность и я не хочу допустить ошибку. Для предсказания вероятных событий можно пользоваться другими средствами, но для точного знания будущего нужен жертвенник.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12