Любовь за кадром

– Как дела, Егорыч? – негромко спросил он, подходя к бригадиру.

– Да вот видите, Александр Михайлович, – возбуждённо заговорил Егорыч, мы уже по всем лесам приборы расставили, а схема освещения ещё не готова.

– Когда же мы сможем включить свет? – как бы не обратив внимания на жалобу Егорыча, спросил оператор.

– Думаю часам к двенадцати, как только закончим подключение приборов.

В это время в павильон вошёл ассистент оператора Игорь Беляев. Невысокого роста, скромно одетый паренёк. Он подошёл к Виноградову и, поздоровавшись, сказал:

– Александр Михайлович, плёнку я уже получил и зарядил кассету «Аррифлекса», так что к съёмке у меня всё готово.

– Люблю аккуратных людей, – улыбнулся оператор, – и я рад, что мой ассистент является именно таким человеком.

– Стараюсь.

– У меня к тебе просьба, Игорь. Егорыч обещает к двенадцати часам включить свет и мне бы хотелось снять пробу плёнки. Так что подготовь, пожалуйста всё, что для этого необходимо.

– Значит к двенадцати я с механиками на площадке, – сказал Беляев и отправился на базу съёмочной техники.

Виноградов подошёл ко второму режиссёру Петру Свиридову и, рассказав о своих планах, попросил пригласить актёров после обеда в павильон.

– Хорошо, – ответил Пётр, – с актёрами, я надеюсь, мне удастся договориться.

В декорации послышалась перебранка осветителей и Виноградов направился туда.

– А я сказал, что ты будешь работать до конца смены, – распекал Егорыч своего подопечного. – Я не потерплю бездельников у себя в бригаде.

– Да не бездельник я! – оправдывался высокий парень в мятой спецовке. – Мне сегодня родителей встретить надо, а поезд приходит в четыре часа.

– Знаю я твоих родителей, Смирнов, – всё более горячился Егорыч.

– Позавчера приезжал племянник, вчера тётка, а сегодня родители. Сказал бы лучше что тебе очень выпить хочется и поэтому ты решил пораньше удрать с работы.

Не дав оправдаться осветителю, Виноградов вмешался в спор:

– Довольно бессмысленных споров, – строго сказал он. – Все мы находимся на работе и трудовая дисциплина для нас закон.

Сегодня освоение декорации и все посторонние дела надо отложить!

Осветители снова принялись за работу и уже через час зажглись первые приборы. Как бы угадав этот момент, в павильон вошёл второй оператор Виктор Кравцов.

Он был среднего роста с широкими плечами, светлые волосы вились как у девушки и можно было подумать, что он их накручивает. На шее у него висел японский «Секонек», а в руках он держал «Спотметр» – прибор для измерения света. К съёмке он был практически готов и поэтому настроение у него было хорошее.

– Виктор, – обратился ко нему Виноградов, – поработай сейчас со светом и учти, что у нас сегодня будут актёры, так что добавь больше заполняющего чтобы на лицах не было тяжёлых теней.

– Эй, ребята, наверху, – обращаясь к осветителям, громко сказал Кравцов. Приборы номер 10-А и 11-Б поверните левей по лучу и направьте в центр площадки.

Когда работа по установке света в павильоне набрала обороты, Виноградов направился в комнату съёмочной группы, чтобы договориться с директором картины Семёновым о пробной съёмке актёров во второй половине дня.

Он поднялся на второй этаж нового корпуса и вошёл в комнату, где было сильно накурено. Директор сидел за столом у окна, а режиссёр Светланов пытался выяснить с ним отношения.

– Юрий Анатольевич, со мной не надо так шутить! – горячился режиссёр. – Мои актёры это не оловянные солдатики, которых можно передвигать куда угодно по желанию оператора.

Виноградов подошёл к столу и Светланов, заметив его, немного смутился.

Вообще-то режиссёр был человеком добрым и покладистым, так что Виноградов решил переубедить его.

– Владимир Сергеевич, – обратился он к режиссёру, – вы тратите время на разговоры с директором, а ведь сначала надо было поговорить со мной. Дело в том, что если мы сегодня снимем пробу, то уже завтра можно будет входить в павильон, приглашать для работы актёров и выдавать полезный метраж. В этом заинтересованы не только мы, но и дирекция студии тоже.

– Ну если дело обстоит именно так, – неуверенно проговорил Светланов, то я не имею ничего против вызова актёров на съёмку.

– Вы пришли вовремя, Александр Михайлович, – обратился к Виноградову директор, – иначе мне пришлось бы долго уговаривать режиссёра, который и слышать не хотел о вызове актёров на освоение декорации. Но я считаю, так как начинаются павильонные съёмки, то все актёры должны находиться на студии, чтобы в любой момент приступить к работе.

Операторская группа собралась в павильоне после обеда. Сюда же ассистенты привели актёра Сергея Давыдова, чья выразительная внешность производила неизгладимое впечатление на женщин. А бригада осветителей уже была на лесах.

– Ребята, – негромко сказал Виноградов, – мы начинаем пробную съёмку. Хочу сразу предупредить, что работы у нас немного и если всё будет сделано быстро и без ошибок, то уже через пару часов я всех отпущу по домам.

– Меньше слов и больше дела! – громко сказал осветитель Смирнов, который спешил поскорее освободиться. Егорыч сердито погрозил ему кулаком и, по команде оператора, включил осветительные приборы.

Яркий свет залил съёмочную площадку и Виноградов попросил актёра встать перед камерой.

– Игорь, – окликнул он своего ассистента, – мы будем снимать варианты по диафрагме и я прошу внимательно следить за оптикой.

– Кравцов, – обратился ко второму оператору Виноградов, – держи на актёре стабильную освещённость, а мы, изменяя диафрагму, снимем экспонометрический клин.

Виктор понимающе кивнул и медленно обошёл всю декорацию, тщательно замеряя прибором свет. Когда у операторов всё было готово к съёмке и загримированный актёр встал перед камерой, Виноградов скомандовал:

– «Мотор!»

Беляев сразу же включил камеру, Сергей Давыдов улыбнулся неотразимой улыбкой и в павильоне началась кропотливая работа. Они снимали дубль за дублем, меняя освещение, точки съёмки, оптику и когда актёр, изрядно вспотевший под ярким светом, попросил передышку, Виноградов остановил съёмку.

Материал, снятый в павильоне в этот день, дал положительные результаты. В техническом плане оператор был готов к съёмке, творческую же часть работы ещё предстояло уточнить с режиссёром.

Светланов, узнав что у оператора всё в порядке, сразу же потребовал от директора Семёнова подготовить всё необходимое для съёмки в декорации.

И вот настал тот день, когда Наташа Васильева вошла в павильон. Всё здесь было ей в диковинку: и большие осветительные приборы, и размеренная работа операторской бригады, и та забота, которой окружили её костюмеры гримёры и помощники.

К актрисе подошёл Светланов и, улыбнувшись, сказал:

– Вы замечательно выглядите, Наташа. Я даже не предполагал, что у меня будет сниматься такая красивая актриса.

– Владимир Сергеевич, если вы всегда будете говорить мне комплименты, – улыбнулась Наташа, – то боюсь, что до конца съёмок я не сумею сохранить ту непосредственность, за которую вы меня так хвалили.

Немного сконфуженный режиссёр проводил Васильеву на площадку, затем подозвал свою помощницу Переверзеву, взял у неё постановочный сценарий и без лишних слов начал репетицию.

В это время Виноградов вместе со своей бригадой заканчивал подготовку к очередному кадру: механик Женя Жарков уже собрал и установил съёмочную камеру, ассистент Игорь Беляев зарядил плёнкой кассеты, а второй оператор Виктор Кравцов поставил свет на декорацию.

Минут через двадцать, когда Светланов закончил репетицию, оператор предложил развести актёрскую мизансцену вместе с камерой. Кроме чисто технических моментов, которые решелись этой работой, важен был и психологический фактор: актриса должна была привыкнуть к движению тележки и съёмочной камеры.

Когда техническая репетиция была закончена, Светланов приказал готовиться к съёмке. В павильоне наступила тишина и прозвучала команда режиссёра:

– Мотор!

– Есть мотор, – ответили из аппаратной.

– Камера!

– Есть камера, – сказал механик Жарков, включая мотор аппарата.

– Начали! – раздалась последняя команда режиссёра и Наташа вошла в кадр.

Действие развивалось постепенно: движения актрисы, сначала медленные, стали всё убыстряться, голос стал взволнованным и резким, в глазах появился блеск, а затем и слёзы. Хотя было понятно, что Наташа гробит первый дубль, режиссёр, с ледяным спокойствием наблюдавший эту сцену, за время съёмки не сказал ни слова.

Но как только остановился мотор камеры, Светланов взорвался:

– И кто бы мог подумать, что такая красивая актриса может так бездарно вести себя на площадке! Мы же этот простой кадр много раз с тобой репетировали и даже начинающая актриса смогла бы в такой ситуации сделать всё, что от неё требуется.

Наташа сразу же заплакала и крупные слёзы потекли по её лицу, но режиссёр был непреклонен и громко продолжал:

– Ответь мне пожалуйста, Наташа, почему ты изменила реплику, написанную в сценарии? Там же чёрным по белому написано: «На улице тепло и светит солнце, но дома у меня прохладно. Но как только придёт мой любимый потеплеет не только в квартире, но и у меня на сердце».

– Это у вашего сценариста от такой реплики потеплеет на сердце, – резко ответила Наташа, – а меня от неё трясёт.

– Хорошо, оставим в покое сценариста, хотя текст сценария утверждён худсоветом студии, и вернёмся к нашим проблемам. Нам предстоит ещё снять несколько дублей.

Светланов оглядел притихшую съёмочную группу и обратился к оператору:

– Александр Михайлович, вы готовы к съёмке?

– Да, можем начинать.

– Мотор! – скомандовал режиссёр.

После того как были сняты ещё три дубля, один из которых был довольно приличным, решили объявить небольшой перерыв для перестановки камеры и света.

Виноградов не спеша направился в коридор, надеясь спокойно покурить.

– Александр Михайлович! – остановил его возглас актрисы. – Я бы хотела узнать ваше мнение по поводу съёмки. Вам понравилось как я сегодня играла?

– Наташа, – Виноградов внимательно посмотрел на неё, – вы не переживайте пожалуйста, сегодня же первый съёмочный день. Мне кажется, что у вас всё очень даже неплохо для начала получилось, но только одна просьба: как можно меньше суетитесь перед камерой, не забывайте, что вы не в театре, а на съёмочной площадке и ваши глаза, улыбку, движение всё это видит зритель на большом экране.

– Александр Михайлович, – как-то просительно заговорила Наташа, робко заглядывая в глаза оператору, – вы ведь профессионал и можете понять моё состояние: я заканчиваю актёрский факультет ВГИКа и от результата этих съёмок возможно зависит моё будущее. Я прошу вас сделать всё возможное, чтобы я смотрелась на экране красиво.

– Я понимаю вас, Наташа и обещаю сделать всё возможное. Надеюсь, что ваше появление на экране станет событием в мире кино. Тем не менее, мне бы хотелось напомнить, что современный кинематограф не сводится только к красивости, а предполагает актёрское перевоплощение, умение выразить на экране образ, характер и мысли человека, роль которого вы исполняете.

Виноградов, так и не дойдя до коридора, прикурил сигарету и, посмотрев на Наташу, продолжил:

– Ещё хотелось бы побольше эмоций и не внешних, а внутренних. Только в этом случае на экране будет не манекен, а живой человек с оригинальным характером, со своими проблемами, мыслями и желаниями.

В это время в павильон вошёл режиссёр Светланов. Он увидел оператора с актрисой и быстро подошёл к ним.

– Александр Михайлович, – обратился он к Виноградову, – сейчас мы снимем крупный план Наташи, а потом займёмся массовкой.

– Хорошо, – отозвался оператор.

– Владимир Сергеевич, – робко спросила Наташа, – можно ли меня снимать после массовки?

– Почему ты вдруг закапризничала? – недовольно спросил Светланов. – Ты сейчас в хорошей форме, да и грим у тебя в порядке.

– Не в этом дело, – тихо ответила Наташа. – Мне бы хотелось немного отдохнуть, собраться с силами, сосредоточиться.

– Ну хорошо, – согласился режиссёр, – иди в актёрскую комнату, передохни, а мы тут пока с оператором поработаем.

Наташа, предупредив пом. режа Переверзеву, быстро вышла из павильона.

– Владимир Сергеевич, – сказал Виноградов, – съёмку крупных планов Наташи я бы отложил на несколько дней. Она слишком взволнована и возбуждена да и опыта у ней пока маловато. Боюсь, что из этого ничего хорошего не выйдет.

– Ну если каждый раз из-за плохого настроения актёров мы будем откладывать съёмку, то не только плановый метраж, но и картину никогда не снимем. – Светланов говорил возбуждённо, размахивая руками. – Актриса просто нервничает, это её первые шаги в кино, но как только она увидит себя на экране, то сразу же успокоится. Вот тогда-то и начнётся настоящая работа.

Закончив разговор, режиссёр вошёл в декорацию и подозвал к себе Татьяну Переверзеву.

– Какой кадр мы должны сейчас снимать?

– По-моему тридцать четвёртый, – неуверенно ответила Таня, быстро перелистывая постановочный сценарий. – Я сейчас точно скажу.

– Мне не нравится ваше отношение к работе, Таня, – недовольно проговорил Светланов. – Хотелось бы, чтобы в отличии от капризной актрисы и слишком уверенного в себе оператора, моя помощница была лучше всех подготовлена к съёмке. Для этого надо совсем немного: знать номер, метраж и содержание кадра.

Убедившись в том, что его слова дошли до сознания ассистентки, режиссёр подошёл к камере. Виноградов уже был на месте, проверял оптику и готовился включить свет в павильоне.

Светланов подозвал к себе второго режиссёра и попросил его организовать массовку.

– Сейчас всё сделаем, – заверил его Свиридов и пошёл созывать актёров.

Минут через пять, когда перерыв закончился, в павильоне собрались актёры массовых съёмок. Здесь были люди двух категорий: пенсионеры, которым не хотелось сидеть дома и студенты, для которых деньги получаемые на съёмках, являлись существенным добавком к стипендии. Этих людей собирали в актёрском отделе, одевали в костюмерной, при необходимости гримировали и затем приводили на съёмочную площадку.

Собрав массовку, второй режиссёр обратился к актёрам:

– Друзья, прошу внимания. Уже прошла половина смены, а нам ещё предстоит снять несколько больших кадров. Женщины в тёмных платках должны все подойти к камере, две девушки в светлых платьях встанут справа от аппарата, а молодые люди в костюмах должны стать вдоль стены декорации. – Свиридов оглядел притихшую массовку. – Я ещё раз должен напомнить, что Наташа Васильева будет стоять на переднем плане перед камерой и вы все должны ей помогать и подыгрывать.

– Минуточку, Пётр, – подошёл ко второму режиссёру Светланов. – Откуда ты взял в этом кадре Наташу? Мы ведь договорились, что её крупный план будет сниматься отдельно.

– Мне показалось, что объединяя эти два кадра, мы не только сократим метраж, но и добъёмся более динамичного действия.

– Чего мы хотим добиться в картине, могу знать только я, – сердито сказал Светланов, – но ты всё же можешь пригласить Васильеву на площадку. Должен предупредить, если потребуется мы будем снимать эти два кадра раздельно.

Бригадир осветителей Егорыч подошёл к оператору.

– Свет установлен, Александр Михайлович, – негромко сказал он. – Только замерить освещённость и можно снимать.

– А куда делся второй оператор? – удивлённо спросил Виноградов.

– Начинается съёмка, а его до сих пор нет в павильоне.

– Наверное морочит голову очередной девице, – усмехнулся Егорыч. – Он на эти дела мастер.

– В павильон, как будто догадавшись о ком идёт речь, вошёл Виктор Кравцов. Он был одет в модные джинсы и светлую итальянскую куртку.

Закончив в прошлом году операторский факультет ВГИКа, Кравцов работал на студии вторым оператором. Он подбирал киноплёнку для картины, замерял свет в павильоне, а если возникала необходимость, то снимал второй камерой монтажные кадры.

Сегодняшняя смена была для Виктора напряжённой, так как в павильоне работало много осветительных приборов и оператор Виноградов требовал менять схему освещения для каждого нового кадра.

Отрадным было то, что в павильоне работала помреж. Татьяна Переверзева, увидев которую Кравцов заволновался.

«Какая славная девица, – с восхищением подумал Виктор. – Хотел бы я с ней познакомиться, да только получится ли?»

Воспользовавшись перерывом, Кравцов подошёл к помощнице режиссёра.

Имя её он уже знал, так как работали они в одной группе.

– Таня, вы могли бы мне помочь? – негромко спросил он.

– Конечно, но только если это будет мне по силам, – девушка заинтересованно посмотрела на Виктора.

– Дело в том, что я увлекаюсь фотографией и на днях мне позвонил редактор большого иллюстрированного журнала. – Виктор сделал выразительную паузу. – Он просил сделать несколько портретных снимков красивой девушки. Вот я и решил, что снимать буду вас.

– Но я же не актриса и не умею сниматься!

– Пустяки! Качество снимков я беру на себя и гарантирую, что они вам понравятся. – Кравцов улыбнулся. – Требуется только ваше согласие.

– Ну хорошо, а где вы будете снимать?

Кравцов на секунду задумался.

– Для начала – портреты на натуре, а работа со светом у меня дома.

Наступило тягостное молчание и Татьяна вопросительно посмотрела на Виктора.

– А почему у вас дома? Вы что всех девушек домой на съёмки приглашаете?

– Нет, только вас, – Виктор немного смутился. – Но хорошие фотографии я гарантирую.

– Ну что ж, над этим стоит подумать. Позвоните мне после работы, а сейчас мне пора на площадку, – Таня направилась к съёмочной камере, у которой Светланов и Виноградов обсуждали мизансцену кадра.

Режиссёр, заметив Татьяну, громко спросил:

– Где же Наташа Васильева? Позовите её немедленно в павильон!

– Хорошо, я сейчас, – ответила помреж и направилась в актёрскую комнату.

Когда Татьяна ушла, Кравцов оглядел павильон: актёры массовки уже заняли свои места, оператор встал у камеры, а режиссёр, ожидая актрису, закурил сигарету. Он всегда курил в павильоне, несмотря на запрет.

Увидев, что в павильон вошёл пожарник Степан, Кравцов сразу же пошёл к режиссёру, желая предупредить его, но не успел он пройти и полпути, как на площадке раздался зычный голос Степана:

– Вы мне это дело прекратите! – пожарник издали грозил режиссёру. – Решили спалить весь павильон?

– Ну что ты, Стёпа, – добродушно ответил Светланов. – Я сейчас выйду в коридор.

– Нет уж, теперь в коридор поздно! Я вас сейчас оштрафую на тысячу, чтобы вы запомнили, что курить в павильоне нельзя.

– Ну зачем же так сразу, Степан, – как бы извиняясь сказал Светланов. – Мне жену и детей кормить надо, а ты меня штрафовать собрался. Ну нельзя же так!

– А курить в павильоне можно? – сурово спросил пожарник. – Так вот, немедленно тушите сигарету, а я пока схожу в бухгалтерию и оформлю штраф.

Стеран быстро вышел из павильона, а Светланов, нервно погасив сигарету, оглянулся на своих помощников.

– Только этого мне ещё не хватало, – мрачно сказал он и обратился к группе. – Давайте работать. Нам ещё сегодня весь эпизод отснять надо.

Оператор Виноградов спросил у своего помощника:

– Виктор, как там у тебя со светом? Скоро ли мы можем снимать?

– У меня почти всё готово, Александр Михайлович, – сразу же откликнулся Кравцов и повернулся к бригадиру осветителей. – Егорыч, зажигай полный свет.

И сразу же вспыхнули осветительные приборы, залив ярким светом весь павильон. Второй оператор по ходу корректировал работу приборов:

– Десятку М-13 сделайте уже по лучу, – громко сказал он, стараясь перекрыть шум в павильоне. – Так, уже стало лучше, а прибор «Свет 1000» поставьте прямо за камерой.

Внимательно контролируя работу осветителей, Кравцов давал указания чётко и быстро. Через несколько минут всё было готово.

– Александр Михайлович, – обратился он к оператору, – у нас всё готово.

– Владимир Сергеевич, – негромко сказал Виноградов, рассматривая нахмуренное лицо режиссёра, – свет горит, можно начинать.

Светланов, стоявший рядом с камерой, растерянно оглянулся.

– Таня, – громко крикнул он, обращаясь к помрежу, – где же актриса, наконец?

В павильоне стояла напряжённая тишина.

– Где Васильева? – раздражённо спросил Светланов. – Почему у оператора вся группа на месте, а актёров нет в павильоне?

Почему, я вас спрашиваю?

– Татьяна пошла за Васильевой в актёрскую комнату, – стараясь успокоить режиссёра, сказал Виктор Кравцов. – Очевидно, скоро вернётся.

– Вернётся, не вернётся, – недовольно забормотал Светланов, усаживаясь на режиссёрский стул. – Во время съёмки все должны быть на площадке!

В павильон вошла Таня Переверзева, а за ней, на ходу приподнимая длинное платье, актриса Васильева. Девушки о чём-то оживлённо беседовали не подозревая о плохом настроении режиссёра.

– Татьяна, если вы ещё раз без разрешения покинете площадку, то я буду вынужден отстранить вас от работы. – Светланов покраснел от гнева и его слова звучали угрожающе.

– Но позвольте, Владимир Сергеевич, – сказала Наташа Васильева, – если бы Переверзева не поднялась в актёрскую комнату, кто бы пригласил меня на съёмку?

– А вас, Наташа, я попросил бы не вмешиваться, – резко ответил Светланов. – Сейчас мы прекращаем дискуссию и начинаем репетировать.

Когда Васильева, стараясь подавить раздражение, встала перед камерой ассистент оператора Игорь Беляев, растянув ленту рулетки, замерил расстояние до лица актрисы.

– Ну что, Игорёк, получим мы наконец резкое изображение? – шутливо спросил у ассистента Виноградов.

– Всё вам будет, Александр Михайлович, – в тон оператору ответил Беляев, – и резкость, и качество, и даже хорошая цветопередача.

– Сплюнь, чтобы не сглазить, – Виноградов уже смотрел в лупу кинокамеры.

– Трансфокатор возьмёте сами или мне перехватить? – негромко спросил ассистент, наклеивая на объектив ленту белого пластыря.

– Сейчас я попробую сам, – ответил Виноградов, не отрываясь от камеры. – В конце кадра мы выйдем на крупный план актрисы, у неё такие выразительные глаза и улыбка как у ребёнка.

На съёмочной площадке началась репетиция, которая неоднократно прерывалась, так как Наташа, по неопытности, не выходила на заданную точку, отчего попросту не попадала в кадр. Светланов начал сердиться и уже послышались обвинения в адрес актрисы, когда Виноградов предложил закрепить на полу деревянную дощечку, которая ограничивала бы движения актрисы.

Постановщики быстро сработали это нехитрое приспособление и уже в следующем кадре Наташа чётко встала перед объективом кинокамеры.

После очередной репетиции выяснилось, что массовка движется несинхронно с актрисой и поэтому её крупный план не соответствует сценарию. Режиссёр долго работал с актёрами и, наконец, построение мизансцены завершилось.

Когда оператор попросил время для технической репетиции, зароптали актёры массовки, долгое время стоявшие под светом. Светланов призвал всех к порядку и, после небольшой паузы, скомандовал:

– Внимание! Всем приготовиться к съёмке. Аппаратная, мотор!

– Есть мотор, – ответил звукооператор Иван Спиридонов.

– Камера! – приказал режиссёр.

– Есть камера, – откликнулся механик Жарков, включая аппарат.

Съёмка началась и пошли актёры массовки, а Наташа, собравшись, начала играть. Вдруг громкий взрыв разорвал тишину в павильоне, заставив вздрогнуть не только актёров, но и всю съёмочную группу.

– Что случилось? – как-то неуверенно спросил Светланов.

– Да ничего особенного, – ответил бригадир осветителей Егорыч, быстро пробираясь к дымящемуся прибору. – Просто от перегрева взорвалась лампа.

– Нет, так больше работать невозможно! – возмущённо заявил режиссёр. Это чёрт знает что, а не съёмка. Я просто отказываюсь работать в таких условиях. Мне нужно выполнять план, а вы все только тем и занимаетесь, что вставляете мне палки в колёса.

– Владимир Сергеевич, – стараясь охладить пыл режиссёра, сказал Виноградов, – мы с вами за людей поручиться не можем, а вы хотите, чтобы техника никогда не отказывала.

– Да, я этого хочу! – запальчиво произнёс режиссёр. – Мы собрали сильный творческий коллектив и я требую, чтобы люди отвечали за технику, которую им доверяют. Любой человек, работающий в кино, понимает, что если актриса вошла в роль и делает именно то, что я от неё требую, то надо немедленно снимать, а вы в это время ищете оправдания для своих сотрудников, которые не могут устранить неисправность.

Светланов, высказавшись, с досадой отвернулся.

– Такая ситуация возникает всегда, когда режиссёр, пришедший из театра в кино, приносит с собой на съёмку свои театральные замашки, – раздражённо сказал Виноградов. – И нет ничего удивительного в том, что этот режиссёр может создать фильм, на экране которого двигаются не люди, а манекены и живых характеров нет! А всё происходит от того, что режиссёр плохо разбирается в технике кино и не может понять того, что без камеры, плёнки и осветительных приборов кинематографа существовать не может!

Светланов с удивлением посмотрел на оператора, не ожидая от него такого красноречия.

– Если вы всё это сказали в мой адрес, Александр Михайлович, то я обязательно приму это к сведению, – режиссёр говорил негромко, стараясь подавить волнение, – но давайте не будем обострять наши отношения, так как нам ещё всю картину работать вместе. Ваши замечания я учту, но и вы пожалуйста примите к сведению, что больше подобных случаев я не потерплю.

– Понятно, – ответил оператор и вернулся к камере.

В это время осветители закончили ремонт прибора. Воспользовавшись паузой, актрисе Ваильевой подошла гримёр Инна Михайловна и начала поправлять грим, а Татьяна Переверзева и Виктор Кравцов, выйдя в коридор, разговорились.

– Таня, мы с вами на площадке работаем по разные стороны баррикад: я в операторской группе, а вы в режиссёрской, но мне бы хотелось чтобы в жизни мы стали друзьями.

– Я думаю, что это во многом зависит от вас, Виктор.

– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах!

– Попытайтесь, – усмехнулась Таня и направилась в павильон, где громко звучал голос второго режиссёра Петра Свиридова.

– Всем участникам съёмки срочно вернуться на площадку!

Татьяна и Кравцов подошли к камере, у которой стоял Виноградов.

– Александр Михайлович, – бодро сказал Виктор, – у нас всё готово и мы можем продолжить съёмку.

– Ну что ж, давайте, – отозвался оператор и оглянулся в поисках режиссёра, но ни его, ни актрисы в павильоне не было.

Татьяна, сразу же оценив ситуацию, быстро сказала:

– Я сейчас сбегаю в буфет, возможно Наташа там.

Виноградов попытался ей возразить, но Таня уже побежала к выходу из павильона. Она вернулась через несколько минут, а вслед за ней, на ходу дожёвывая бутерброд, появилась Наташа Васильева.

– Уж и на минутку в буфет нельзя заскочить, – недовольно сказала она, вытирая салфеткой руки. – Обед-то не объявляете!

– Тут кинопроизводство, а не детский сад, – серьезно заметил Виноградов.

К нему подошёл второй режиссёр и спросил всё ли готово к съёмке.

– У нас всё в порядке, – ответил оператор. – Вот только Светланова нет.

– Я сейчас позвоню ему в группу, – сказал Свиридов и направился к телефону, висевшему на стене у входа в павильон.

Через несколько минут режиссёр был на площадке и, отдав последние распоряжения, начал съёмку.

Всё было хорошо: и игра актрисы, и работа массовки, и движение камеры, но Светланов всё-таки остался недоволен. Он подошёл к Виноградову и тихо сказал:

– Прошу тебя, Александр Михайлович, снимай актрису как можно крупнее чтобы её глаза и улыбка были ясно видны на экране. Только в этом случае мы сможем выйти из положения, ведь Наташа ещё ничего не умеет.

– Хорошо, – коротко ответил Виноградов, – но повозиться с техникой мне ещё придется.

– Возись себе на здоровье, – режиссёр заметно повеселел, – у нас ещё есть время.

Он подошёл к Петру Свиридову и они начали обсуждать варианты съёмки предстоящих кадров.

Виноградов попросил своих помощников поставить на камеру трансфокатор, с помощью которого можно было плавно изменить крупность снимаемого кадра. Теперь вместе с операторской тележкой, поставленной на рельсы, достигалось динамичное изменение всего изображения.

– Владимир Сергеевич, мы готовы, – громко сказал оператор, садясь за камеру. – Снимаем крупный план актрисы. Поправьте грим, пожалуйста.

Вокруг Наташи засуетились гримёры, поправляя тон, подкрашивая глаза и губы.

– Все готовы? – спросил режиссёр. – Сейчас сделаем последние уточнения и будем работать.

Он подошёл к актрисе и коротко пояснил ей, что съёмка будет происходить как и раньше, но только с одним добавлением:

– Когда ты выйдешь на крупный план к камере, постарайся играть не жестом или движением, это тебе сейчас не нужно, так как в кадре только твоё лицо, а улыбкой или даже глазами, чтобы выразить своё состояние: влюблённость, неуверенность, надежду.

Наташа внимательно слушала режиссёра.

– Тебе всё ясно? – Светланов с сомнением посмотрел на неё.

– Да, я поняла и готова работать, мне только не нравится очерёдность снимаемых кадров: сперва мы снимаем трагедию, почти горе моей героини, а затем начинаем снимать, как она на вершине радости и счастья. И всё это в один съёмочный день. Тут в сценарии всё перепутано. Мне тяжело так!

– Ах вот ты о чём! – воскликнул режиссёр. – Так ведь это же специфика кино, в том-то и вся соль: сначала снимается смерть героини, а уж затем её рождение. И не думай пожалуйста, что мы это делаем специально, якобы во вред актёрам, нет! Просто технические особенности съёмки нас к этому обязывают. Дело в том, что какие-то кадры снимаются в павильоне, а какие-то на натуре и допустим, что рождение героини происходит в весеннем саду, так записано в сценарии, а её смерть – на убогой кровати в тёмном подвале. Съёмочной группе, по плану студии, сначала предоставляют павильон, так как на дворе зима и снимать весну невозможно. Творческий коллектив вынужден работать над последними днями героини, а заодно и над всем действием, которое происходит в павильоне.