Темная сторона Солнца

Она представляла, как они кругами ходят вокруг телефона и думают: «Надо бы позвонить Лусине, у нее ведь день рождения. Что же ей такого пожелать?» Слышала их голоса и думала, какое невероятное облегчение они испытывают, опустив трубку и выдохнув: «У-ф-ф, поздравили, теперь можно заниматься своими делами».

– Мы, может, заскочим вечером, хотя тебе ведь лучше отдохнуть?

– Да, мне лучше отдохнуть, встретимся на днях.

Да что там друзья, если даже женщина, которую она называла матерью, позвонила только под вечер и, путаясь в нелепых оправданиях, стала извиняться за столь поздний звонок:

– У Артура сломалась машина, а ты сама знаешь, что без машины из нашей деревни не выберешься, – запинаясь, лепетала Гоар.

Судя по интонации ложь давалась ей с трудом. Лусине представила себе болезненную, вечно испуганную женщину, которая за всю свою жизнь не приняла ни одного самостоятельного решения, и усмехнулась:

– Не извиняйся, Гоар, я все понимаю. Это ведь он решил, что не стоит ехать.

– Когда-то ты называла меня матерью… – В трубке послышалось судорожное всхлипывание.

– Не плачь, я не злюсь на тебя. Передай привет Гору. И ему передай, чего уж там.

– Я скоро приеду, вот только машину починим и приеду.

– Конечно. Я буду ждать тебя.

Она знала, что Гоар не приедет, разве что на похороны, но не винила ее ни в чем. Ни ее, ни всех тех, кто в этот день отвернулся от нее, сославшись на занятость и личные проблемы. В какой-то мере она была благодарна людям, что они не стали навязывать свое общество и устраивать веселье там, где его не может быть по определению. Праздник нужен живым и здоровым, а умирающим – покой и уединение.

В этом мире существовал только один человек, которого она хотела видеть в свой последний день. А что этот день будет последним, Лусине не сомневалась ни на йоту. Накануне ей приснилась мать. Она шла по парковой аллее в своем любимом платье цвета лепестков яблони. Том самом платье, которое висело в шкаф у среди прочих ее вещей, бережно хранимых бабкой Вардитер. Злополучном платье, которое скрывало ее округлившийся живот до того момента, когда скрывать уже стало бесполезно. Порой Вардитер украдкой доставала платье из шкафа и орошала слезами, уткнувшись в расшитый бисером и пайетками подол.

Мать плыла в нескольких сантиметрах от земли, едва касаясь асфальта подошвами босоножек с тонкими кремовыми перепонками. Легкая, как пушинка, готовая улететь вслед за ветром. Лусине задержала дыхание, боясь спугнуть ту, которая частенько посещала ее бабушку, но впервые за тридцать два года пришла к ней.

– Какая же ты красивая… – восхищенно прошептала Лусине, когда мать приблизилась к ней вплотную и провела рукой по щеке дочери.

– Господи, ты еще красивее, чем на фотографии.

От руки матери исходила приятная прохлада, которую дарит дышащей зноем Араратской долине налетевший с гор зепюр[4].

– Ты так выросла, – улыбнулась мать, взяла дочь под руку и повела ее в глубь аллеи.

Лусине покорно шла за ней, чувствуя, как с каждым шагом исчезает боль, которую она испытывала последние несколько месяцев, уступая место новому, неведомому доселе ощущению покоя и радости. В какой-то момент она почувствовала, что ее походка тоже стала легкой и невесомой. Опустив глаза, она увидела, что парит над серым асфальтом. Лусине вцепилась в плечо матери, словно боялась, что та исчезнет и она снова вернется в свой мучительный морок.

– Я искала отца.

– Знаю. Я все знаю.

– Кто он?

– Это уже не важно, главное, что теперь мы будем вместе. – Мать поцеловала ее в лоб и стала растворяться на глазах, превращаясь в белоснежное облако.

Примечания

1

Арев – Солнце (арм.).

2

Лепешки с мясной начинкой.

3

Лусине – Луна (арм.).

4

Легкий ветерок.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.