Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Троцкий - Троцкий. Мифы и личность

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Емельянов Юрий Васильевич / Троцкий. Мифы и личность - Чтение (стр. 30)
Автор: Емельянов Юрий Васильевич
Жанр: Биографии и мемуары
Серия: Троцкий

 

 


Во второй половине июня войска Деникина подступили к Харькову. Выступив на пленуме Харьковского Совета рабочих, казачьих и крестьянских депутатов, Троцкий призвал превратить Харьков «и подступы к нему в укрепленный район», расширить и углубить мобилизацию харьковского пролетариата и поставить во главе Харьковского крепостного района Реввоенсовет. Однако, как отмечал Н.Е. Какурин, «эти мероприятия не дали желаемого результата, поскольку, по существу, они являлись чистой импровизацией». 25 июня Добровольческая армия под командованием В.З. Май-Маевского вошла в Харьков.

30 июня 1919 г. белые взяли Екатеринослав и Царицын, развертывая стремительное наступление на фронте от Днепра до Волги.

В своей телеграмме от 1 июля Троцкий признавал развал фронта и бессилие обычных для него методов управления войсками: «Ни агитация, ни репрессии не могут сделать боеспособной босую, раздетую, голодную, вшивую армию». Через пару дней Троцкий прибыл в Москву. «Это была самая низкая точка его падения в ходе Гражданской войны. Он признавал, что он ошибся в оценке Восточного фронта, когда он выступил против преследования Колчака. Теперь он должен был ответить на упреки за плохое руководство Украинским фронтом», – писал Дейчер.

По мнению историков Грациози и Адамса, «роль Троцкого в прорыве Денинкина, и, в любом случае, провал его миссии на Украине… можно считать одной из причин его разрыва с Лениным в июле 1919 года, имевшим важнейшие последствия в событиях последующих трех лет. Вполне допустимо, что Ленин считал тогда Троцкого в какой-то мере ответственным за поражение и все больше склонялся к мнению Сталина».

Вернувшись в Москву, Троцкий узнал, что Сталин предложил заменить С.С. Каменевым И.И Вацетиса на посту главнокомандующего вооруженными силами Республики. Это предложение было принято 8 июля. Оценивая ситуацию глазами Троцкого, Дейчер отмечал: «Кстати, сам Сталин успешно осуществил руководство обороной Петрограда против Юденича, и он купался в лучах славы недавней победы». Вряд ли у Сталина, отдававшего себе отчет в отчаянном положении республики, нашлось бы время, чтобы наслаждаться победой над Юденичем. Однако такое описание ощущений Троцкого Дейчером, вероятно, правильно объясняет последующие действия Предреввоенсовета. После того как 3 июля Вацетис по решению ЦК был отправлен в отставку, а И.Н. Смирнов, А.П. Розенгольц и Ф.Ф. Раскольников, друзья Троцкого по Свияжску, были уволены из Реввоенсовета, Троцкий подал в отставку со всех своих занимаемых постов.

Это была уже вторая отставка Троцкого за 20 месяцев существования Советской власти. Очевидно, что Троцкий воспринимал разгон своей «команды» как гораздо более страшное поражение, чем разгром красных армий на Южном фронте. Как и во время брестского провала, Троцкий думал только о своей политической судьбе и вновь, как и в феврале– марте 1918 года, просьба об отставке была для Троцкого лишь поводом для того, чтобы его долго упрашивали вернуться.

И все же, несмотря на явные свидетельства краха его военной политики, Троцкий не только уцелел, но его упрашивали остаться. Решение, принятое 5 июля 1919 года и подписанное В.И. Лениным, Л.Б. Каменевым, М.И. Калининым, Л.П. Серебряковым, И.В. Сталиным и Е.Д. Стасовой, объявляло, что оргбюро и политбюро ЦК не могут «принять отставку т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии». Было очевидно, что руководство страны опасалось отправить в отставку человека, который был вторым после Ленина вождем партии и республики. Выставив Троцкого за пределы руководства, правящая партия получила бы потенциальный центр притяжения сил, недовольных Лениным и его сторонниками. А это было чрезвычайно опасно в ходе Гражданской войны.

Как и в результате своего единодушного избрания в ЦК VII съездом партии после катастрофического поражения в Бресте, Троцкий вновь получил свидетельство своей незаменимости. Решение гласило, что «отставка т. Троцкого… была бы величайшим вредом для Республики». Политбюро и оргбюро даже объявляли о намерении предоставить Троцкому «полную возможность всеми средствами добиваться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе, и, если он пожелает, постараться ускорить съезд партии». Идя навстречу пожеланиям предреввоенсовета, оргбюро и политбюро объявляли о том, что они «сделают все от них зависящее, чтобы сделать наиболее удобной для т. Троцкого и наиболее плодотворной для Республики ту работу на Южном фронте, самом трудном, самом опасном и самом важном в настоящее время, которую избрал сам т. Троцкий».

В эти дни, как свидетельствовал Троцкий, Ленин выдал ему «бланк, написавши внизу страницы следующие строки: «Товарищи. Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов (Ленин)».

Оставшись во главе Красной Армии, Троцкий летом 1919 года не мог добиться успеха в боевых действиях лишь за счет получения карт-бланша от Ленина. Сохраняя под своим контролем Южный фронт, Троцкий обнаруживал свою беспомощность остановить наступление деникинских армий. Ленин вновь стал открыто выражать неудовлетворение деятельностью Троцкого, к тому же справедливо «заподозрив, что Троцкий старался дискредитировать нового Главнокомандующего в глазах командиров Южного фронта».

Свидетельством полного тупика, в который зашло военно-стратегическое мышление Троцкого, стала подготовка им 5 августа 1919 года секретного меморандума для ЦК, в котором он, словно повторяя приказ Павла I атаману Платову, выдвинул безумный план прорыва Красной Армии из России в Индию. Как подчеркивал Дейчер, на это решение Троцкого повлияли два обстоятельства. С одной стороны, в момент подготовки меморандума он не видел никакой возможности для Советской власти удержаться на европейской территории России. С другой стороны, из Индии пришли известия о кампании гражданского неповиновения, руководимой Махатмой Ганди. «Это сочетание событий привело в движение политическое воображение Троцкого и повело его в странном направлении».

Троцкий предложил направить в Сибирь «лучшие элементы Украинской партии, освободившиеся ныне по независящим причинам от советской работы. Если они потеряли Украину, пусть завоевывают для советской революции Сибирь». Троцкий отмечал, что «европейская революция как будто отодвинулась. И что уж совершенно вне сомнения – мы сами отодвинулись с запада на восток… Из этой перемены вытекает необходимость перемены ориентации». Поэтому он предлагал поставить вопрос о подготовке «элементов азиатской ориентации и, в частности… военного удара на Индию, на помощь индусской революции».

«Ареной близких восстаний может стать Азия, – утверждал Троцкий, – наша задача состоит в том, чтобы своевременно совершить необходимое перенесение центра тяжести нашей международной ориентации… Если конница в маневренной Гражданской войне, как показал опыт, имеет огромное значение, то роль ее в азиатских операциях представляется бесспорно решающей. Один серьезный военный работник предложил еще несколько месяцев тому назад план создания корпуса (30000-40000 всадников) с расчетом бросить его на Индию». «Разумеется, – отмечал далее Троцкий, – такой план требует тщательной подготовки – как материальной, так и политической… Между тем международная обстановка складывается, по-видимому, так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии».

Троцкий предлагал «использовать этот момент и сосредоточить где-нибудь на Урале или Туркестане революционную академию, политический и военный штаб азиатской революции, который в ближайший период может оказаться гораздо дееспособнее исполкома 3-го Интернационала. Нужно уже сейчас приступить к более серьезной организации в этом направлении, к сосредоточению необходимых сил лингвистов, переводчиков книг, привлечению туземных революционеров – всеми доступными нам средствами и способами». Возможно, вообразив себя пролетарским Чингисханом, Троцкий был готов предпринять грандиозную авантюру, по сравнению с которой даже прорыв в советскую Венгрию выглядел надежным и безопасным предприятием.

К этому времени для военного и политического руководства республики стала ясна порочность существовавшего до сих пор плана разгрома Деникина, исходившего из нанесения флангового удара от Царицына на Новороссийск через донские степи. Все, кто проходил в школе историю СССР в 30-50-х гг., твердо знали из учебников, что этому плану, который придумал Троцкий, Сталин противопоставил другой план разгрома Деникина, предложив нанести главный удар через Харьков, Донбасс и Ростов. Успевающий ученик мог легко объяснить, почему был плох план Троцкого («Красная Армия проходила бы по районам с казачьим населением, часть которого находилась под влиянием белогвардейцев») и чем был хорош план Сталина («Красная Армия шла бы через рабочие районы»). Тогда вряд ли кто из школьников знал, что Троцкий оспаривал сталинское авторство второго плана. Троцкий утверждал, что Сталин был автором флангового удара, а он, Троцкий, выступал за удар в лоб.

Очевидно, детальный план разгрома Деникина был выработан людьми, имевшими более основательную военную подготовку, чем Сталин и Троцкий. Однако следует также учесть, что в момент начала наступления Красной Армии против Деникина не Троцкий, а Сталин осуществлял от руководства партии контроль за операциями на Южном фронте. Есть документальные свидетельства того, что Сталин решительно отстаивал план «лобового удара». В своем письме Ленину от 9 октября 1919 года он подробно перечислял преимущества этого плана и даже угрожал отставкой в случае несогласия с ним: «Без этого моя работа на Южном фронте становится бессмысленной, преступной, ненужной, что дает мне право, вернее обязывает меня уйти куда угодно, хоть к черту, только не оставаться на Южном фронте».

План наступления против армий Деникина, который горячо отстаивал Сталин, был принят и 14 октября 1919 года Красная Армия перешла в наступление под Орлом. 20 октября этот город был взят, а через 4 дня кавалерийский корпус Буденного (вскоре преобразованный в Первую Конную армию) взял Воронеж. Начался разгром армий Деникина.

Троцкий же в это время был далеко от Южного фронта, поскольку его направили в Петроград, на который вновь наступали войска Юденича. Хотя белых было всего 8 тысяч пехотинцев, 100 кавалеристов, 24 орудия и 3 танка, красные с трудом собрали силы, достаточные для обороны города. Несмотря на проведенную мобилизацию среди рабочих Петрограда, родившихся в 1879—1901 годах, красные смогли противопоставить наступавшим лишь 15 тысяч пехотинцев и 1000 кавалеристов. Они имели 200 орудий. На первых порах войска Юденича смогли продвинуться дальше, чем в мае, овладеть Павловском, Царским Селом и достичь Лигова.

16 октября по дороге в Петроград Троцкий подготовил план обороны города. Перечисляя основные методы, на которые опирался Троцкий в ходе боевых действий в Гражданской войне, он писал: «Как всегда в подобных случаях, мы и на этот раз достигнем необходимого перелома при помощи мер организационного, агитационного и карательного характера». При этом Троцкий исходил из того, что белые, подошедшие к окрестностям Петрограда, прорвутся в северную столицу, а поэтому предложил разгромить войска Юденича в ходе уличных боев.

Троцкий полагался лишь на опыт событий в Москве в декабре 1905 г. Он писал: «Если вспомнить, что адмиралу Думбадзе понадобилась чуть ли не целая неделя, чтобы усмирить Москву в декабре 1905 года, хотя во всей Москве было едва ли более тысячи вооруженных революционеров, занявших ряд важных зданий, то совершенно очевидно, что несколько тысяч прорвавшихся белогвардейских войск будут совершенно загнаны, измотаны, затравлены и уничтожены в Петрограде при сколько-нибудь разумной организации внутренней обороны в течение одного-двух дней, а за это время успеют подойти достаточные подкрепления извне». Аналогия с боями между революционерами и карателями на Пресне в декабре 1905 года была очень шаткой. В отличие от карателей Думбадзе, войска Юденича не стремились бы уничтожить все очаги сопротивления, а пытались бы овладеть ключевыми объектами в Петрограде, подобно тому, как действовали красногвардейцы в октябре 1917 года. Хорошо вооруженные и дисциплинированные части Юденича вполне могли справиться с этой задачей.

Троцкий исходил из того, что первоочередные задачи должны включать создание переносных проволочных заграждений на всех улицах, ведущих в центр, создание команд гренадеров, размещенных в верхних этажах зданий, создание запасов ручных гранат, сооружение баррикад, траншей и т. д. Он даже предложил яркий лозунг: «Если бы белые прорвались в город, они бы здесь испарились и исчезли, как брызги воды на раскаленной плите».

Троцкий не был до конца уверен в исполнимости своего плана, а потому счел необходимым «подготовить план отхода армии и рабочих в юго-восточном направлении: это была единственная возможность спасти цвет питерских рабочих от поголовного истребления».

Описывая свою деятельность после прибытия в Петроград, Троцкий обратил внимание на паникерские настроения, которые царили в городе. Он утверждал, что, прибыв в Петроград, застал там «жесточайшую растерянность». Вряд ли Троцкий преувеличивал, заметив, что «центром растерянности был Зиновьев», руководитель Петроградского Совета и Совета обороны города. По словам Троцкого, «Свердлов говорил мне: «Зиновьев– это паника»… И действительно: в благоприятные периоды, когда, по выражению Ленина, «нечего было бояться», Зиновьев очень легко взбирался на седьмое небо. Когда же дела шли плохо, Зиновьев ложился обычно на диван, не в метафорическом, а подлинном смысле, и вздыхал… На этот раз я застал его на диване».

Троцкий развил кипучую деятельность, как и в августе 1918 года под Свияжском. Он произносил речи перед солдатами, отправлявшимися на фронт. А его план обороны стал воплощаться в жизнь. Троцкий вспоминал: «Важнейшие пункты опутывались проволокой… На площадях и важнейших перекрестках было установлено около 60 орудий в прикрытиях. Укреплялись каналы, скверы, заборы и дома. На окраинах и вдоль Невы были вырыты окопы… На многих улицах и площадях были устроены баррикады». К счастью для северной столицы и ее населения, план Троцкого не пригодился, так как Юденич был остановлен на подступах к Петрограду.

Как обычно, Троцкий полагался на суровые приказы. Приказом от 18 октября Троцкий требовал «не писать ложных сведений о жестоких боях там, где была жестокая паника. За неправду карать как за измену». По свидетельству М.М. Лашевича, Троцкий предпринял и организационные перемещения: «Сменили высшее и среднее начальство. Приказы Троцкого… не щадившие никого… показали, что появилась твердая, направляющая рука».

Не ограничившись письменными приказами, Троцкий сам выехал на линию фронта. Он красочно описал, как «в первый и единственный раз за всю войну» ему пришлось «играть роль полкового командира. Когда отступавшие цепи почти вплотную навалились на штаб дивизии в Александровке, я сел на первую попавшуюся лошадь и повернул цепи кругом. В первые минуты было замешательство, не все понимали, в чем дело, некоторые продолжали отступать. Но я на лошади заворачивал всех поодиночке. Тут только я заметил, что за мной по пятам мчится мой ординарец Козлов, подмосковный крестьянин, из бывших солдат. Он был в полном опьянении. С наганом в руке он метался по цепи, повторял мои призывы, потрясал моим револьвером и вопил изо всех сил: «Не робей, ребята, товарищ Троцкий вас ведет»… Наступление шло теперь таким же темпом, как раньше отступление… Я возвращался в штаб на грузовике. По дороге мы подбирали раненых. Толчок был дан. Я всем существом чувствовал, что Петроград отстоим». Не исключая того, что многие действия Троцкого оказались полезными для защитников красного Петрограда, вряд ли можно принимать на веру рассказы Троцкого, из которых следует, что он чуть ли не в одиночку смог за пять дней остановить отступление Красной Армии и организовать ее успешное контрнаступление, которое началось 21 октября.

Наступление Красной Армии на всех фронтах завершилось в конце 1919– начале 1920 годов разгромом армий Деникина, Юденича, Колчака. По случаю побед Троцкий был награжден орденом боевого Красного Знамени. Таким же орденом был награжден Петроград. Удовольствие Троцкого было испорчено тем, что эту же награду получил и Сталин. Дейчер писал: «Троцкий был раздражен, и вскоре он написал: «Что касается Петрограда, то он по-настоящему и честно заслужил награду…» Когда же награды вручают людям, то возможны ошибки».

Но Гражданская война еще не кончилась. В Крыму за Турецким валом оставались белые армии, руководство которыми после отставки Деникина взял генерал Врангель. 25 апреля 1920 года хорошо вооруженные силы Польши (65 тыс. солдат и офицеров) совместно с войсками под руководством Петлюры развернули наступление на Украину. Им противостояли лишь 20 тысяч бойцов Красной Армии. 6 мая польские и петлюровские войска взяли Киев. Одновременно 79-тысячная польская армия развернула наступление в Белоруссии.

8 мая Троцкий прибыл в штаб Западного фронта, находившийся в Смоленске. В тот же день он выступил на митинге в одной из воинских частей. В своей речи он заявлял: «Солдаты Западного фронта! Красный Киев в когтях у польских насильников… Спасение от ига и кабалы одно: нанести буржуазно-шляхетским войскам решительный, беспощадный, сокрушительный удар… Да не будет среди вас колеблющихся и нерешительных! Пусть тяжелая рука смерти обрушится на каждого шкурника и дезертира, предающего своих братьев в трудный час! …Воины Западного фронта, вперед!»

Выступая на следующий день на совещании командного состава, Троцкий утверждал, что «необходимый для полной и окончательной победы перелом настроения на Западном фронте еще не достигнут». Он требовал обеспечить должным образом снабжение красноармейцев. Он говорил также о том, что «нужно лучше поставить агитацию». Одновременно Троцкий призывал создавать «заградительные отряды с таким расчетом, чтобы каждое крупное воинское соединение имело за своей спиной хотя бы тонкую, но прочную сетку из заградительных отрядов… Молодой солдат, пытающийся вырваться из огня, в который попал впервые, должен встретить твердую руку, которая властно возвращает его назад с предупреждением о суровой каре всем нарушителям боевого долга. Удирающий шкурник должен наткнуться на револьвер или напороться на штык».

10 мая Троцким был подготовлен «приказ о борьбе с дезертирством в Гомельской области», в котором он объявлял: «Настал час суровой расплаты с дезертирами Гомельской области!» В соответствии с приказом волостные ревкомы, «не принимающие мер против шкурников, изменников, предателей и агентов польской шляхты, должны подвергаться аресту и предаваться трибуналу». Приказ гласил: «Семьи, укрывающие дезертиров, должны подвергаться имущественным карам независимо от предания трибуналу (конфискация лошадей и другого скота и пр.)… Организовать выездные сессии трибуналов во всех уездах, вменив трибуналу в обязанность беспощадно расправляться со злостными дезертирами на месте… Слушайте же, крестьяне и рабочие! Вашей рабоче-крестьянской республике грозит смертельная опасность! Кто изменяет трудящимся в час опасности, тому пощады быть не может! Дезертирам, предателям и изменникам – смерть! Председатель Революционного военного совета Республики… Л. Троцкий».

В тот же день в своем выступлении на митинге в Гомеле Троцкий определил цели кампании против польской интервенции: «Войны избежать не удалось. И наша задача теперь – отсечь голову хищному польскому орлу и тем самым помочь польским рабочим и крестьянам поднять над польской республикой знамя, на котором будут, как и у нас, символы труда!»

Позже Троцкий в воспоминаниях уверял, что он сознавал трудности превращения оборонительной войны «в наступательную революционную войну». Он утверждал, что не у него, а у Ленина «сложился твердый план: довести дело до конца, т. е. вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть». Однако факты свидетельствуют о том, что Троцкий был одним из наиболее энергичных сторонников «марша на Варшаву».

4 мая началось наступление Западного фронта, а 23 мая были опубликованы тезисы ЦК РКП(б) «Польский фронт и наши задачи», написанные Троцким по поручению политбюро. В этих тезисах выражалась уверенность в том, что буржуазия Польши будет разбита Красной Армией, а «польский пролетариат превратит свою страну в социалистическую республику». Таким образом Троцкий объявлял целью военной кампании не только освобождение Украины и Белоруссии от польских интервентов, но и распространение социалистической революции на Польшу.

Через пару дней другой член политбюро Сталин в своей статье «Новый поход Антанты», опубликованной на страницах «Правды», высказал несколько иное представление о задачах Красной Армии в этой кампании. С одной стороны, он подчеркивал освободительный характер похода Красной Армии на землях, населенных украинцами и белоруссами. Он писал: «Лозунг советских войск «Долой польских панов!» находит мощный отклик среди большинства населения указанных районов, …крестьяне встречают советские войска как освободителей от помещичьего ярма, …они ожидают советских войск, восстают при первом удобном случае, нанося польским войскам удар с тыла».

С другой стороны, Сталин предупреждал об опасности продвижения Красной Армии в глубь Польши: «Тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польской армии. Конечно, тыл Польши неоднороден… в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы порвать чувство национального единства и заразить противоречиями разнородный в классовом отношении фронт. Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться».

Троцкий явно не разделял в 1920 году подобных опасений. 16 июня он опубликовал статью «Горе не доводящим до конца», в которой осуждал медлительность в продвижении советских войск на запад.

В тот же день Ленин, Калинин, Чичерин, Раковский и Троцкий подписали воззвание ВЦИК и СНК РСФСР и Украинской ССР, в котором объявляли о стремлении освободить Польшу от капиталистического господства. Под влиянием такой установки Советское правительство стало тормозить мирные переговоры между Советской Россией и Польшей, которые начались при посредничестве Великобритании.

В эти дни Сталин продолжал выражать свое скептическое отношение к планам перенесения военных действий на территорию с преобладанием польского населения. 24 июня в беседе с корреспондентом УкрРОСТА он предупреждал о наличии у поляков больших резервов и помощи со стороны Антанты. Он объявлял «неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут примириться лишь на «красной советской Варшаве».

Эти оценки Сталина оказались справедливыми. В Польше была объявлена мобилизация мужчин всех возрастов и начался набор в армию добровольцев. В течение июля в польскую армию пришли 573 тысячи мобилизованных и 160 тысяч добровольцев. 21 июля премьер-министр Великобритании Ллойд-Джордж заявил, что «Франция и Англия могут предоставить все необходимое для организации польских сил».

Все эти события были проигнорированы в Москве. Советская сторона тормозила мирные переговоры с поляками. 23 июля Главнокомандующий Республики С.С. Каменев отдал приказ овладеть Варшавой. При этом предполагалось, что победа в Польше вызовет развал капиталистической Европы. В тот же день 23 июля Ленин направил телеграмму Сталину: «Положение в Коминтерне превосходно. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию».

4 августа Ллойд-Джордж потребовал немедленного прекращения наступления советских войск, угрожая возобновлением блокады и направлением британского флота к берегам России. Однако на заседании политбюро 5 августа, на котором был рассмотрен британский ультиматум, Троцкий заверил присутствовавших, что ^августа Красная Армия возьмет Варшаву.

14 августа последовал приказ Троцкого, открывавшийся словами: «Герои, на Варшаву! Герои! Вы нанесли атаковавшей нас белой Польше сокрушительный удар… Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских банкротов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед, герои, на Варшаву! Да здравствует победа! Да здравствует Рабоче-Крестьянская Красная Армия! Председатель Революционного военного совета Республики Троцкий».

В этот день 14 августа польские войска нанесли контрудар по двум армиям Западного фронта. Началось отступление Красной Армии по всему фронту. Троцкий винил в поражении Сталина. В своих воспоминаниях он обвинял в «катастрофе под Варшавой» «поведение командования южной группы советских войск с направлением на Львов… Главной политической фигурой в революционном военном совете этой группы был Сталин. Он хотел во что бы то ни стало войти во Львов, и в то время, как Смилга и Тухачевский войдут в Варшаву. Бывает у людей и такая амбиция!» Искажая действительный ход событий, Троцкий утверждал, что честолюбие Сталина сорвало удар во фланг польских армий под Варшавой.

Сталин доказывал лживость этих обвинений, отмечая, что приказ о передислокации Первой Конной, сражавшейся у Львова, пришел слишком поздно. И все же обвинения, выдвинутые против него Троцким и другими, видимо, убедили руководство страны. Сталин был отозван с Юго-Западного фронта, а вскоре политбюро удовлетворило его просьбу об освобождении от обязанностей члена РВС этого фронта. Троцкий мог торжествовать по поводу поражения своего политического противника.

В октябре 1920 г. Советская Россия подписала мир с Польшей на гораздо менее выгодных условиях, чем те, что предлагались поляками в июле. Прекращение военных действий с Польшей позволило советскому командованию перебросить войска на юг, и вскоре Крым, оборонявшийся войсками Врангеля, был взят. Гражданская война была в основном завершена, если не считать затянувшихся до конца 1922 года боевых действий на Дальнем Востоке.

Большевистская партия отмечала 3-ю годовщину Октябрьской революции под знаком победы в Гражданской войне. Нет сомнения в том, что для торжества имелись все основания. Партия, которая едва избежала разгрома в 1917 году, оказалась способной удержать власть и превратиться в самую влиятельную политическую силу в России. Начав организацию государственного механизма и вооруженных сил чуть ли не с нуля, большевистское правительство сумело отразить многочисленные попытки своих противников свергнуть его и за три года взяло под свой контроль почти все земли бывшей Российской империи.

Совершенно очевидно, что, укрепляя свою власть, большевики прибегали к грубому и жестокому насилию. Однако теми же методами действовали белые. Причина поражения белых была в другом. Как признавали позже Деникин и другие враги Советской власти, белое движение не сумело выдвинуть какую-либо осмысленную и привлекательную программу решения острых экономических, социальных и политических проблем, породивших революции 1917 г. и Гражданскую войну. Не сумели белые добиться и морального сплочения антибольшевистских сил. Это проявлялось и в дезертирстве донских казаков, и в нежелании многих представителей буржуазно-интеллигентских слоев населения служить в белой армии.

Большевики же сумели заручиться поддержкой значительной части населения страны, в первую очередь наиболее динамичной его части – городских рабочих, а также деревенской бедноты. Когда же началась война с Польшей, то на поддержку Советского правительства выступили и многие другие патриотически настроенные люди. В условиях, когда подавляющая часть населения проявляла пассивность и нежелание участвовать в Гражданской войне, поддержка этих слоев населения оказалась решающей для победы большевиков. Они сумели сплотить народные массы под популярными лозунгами создания общества всеобщего равенства и изобилия для всех.

Победа Советской власти породила миф о победе «разутых и раздетых» бойцов Красной Армии над превосходящими полчищами интервентов из 14 держав и вооруженных Антантой войск белых генералов. При этом игнорировалось то обстоятельство, что «поход 14 держав», о необходимости которого не раз говорил Уинстон Черчилль, так и не состоялся, а интервенты сочли за благо удалиться из России до вступления в затяжную и кровопролитную борьбу. Не учитывалось и то обстоятельство, что западные державы, демонстрируя на словах свою поддержку белым армиям, на деле оказывали им мизерную, зачастую чисто символическую помощь, так как не желали ни прочной Советской республики, ни «великой, единой, неделимой России» и предпочитали поддерживать новые государства, образовавшиеся на окраинах развалившейся империи.

Боевые действия в Гражданскую войну по количеству личного состава армий и ее вооружений были на несколько порядков ниже того уровня, на котором находилась армия России в годы мировой войны, а поэтому победа Красной Армии над военными формированиями белых и национал-сепаратистских правительств не свидетельствовала о ее необыкновенных возможностях. Более того, война с Польшей показала, что в годы Гражданской войны у Советской страны не было сил, чтобы одолеть даже небольшое государственное образование, выделившееся из России, если оно получало достаточную помощь со стороны Западной Европы.

Однако миф о том, что «от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней» на долгие годы поддерживал боевой дух советских людей. Естественно, что миф о всесилии Красной Армии распространялся и на ее руководителя. В той же песне про Красную Армию, пелось о том, что «Реввоеннсовет нас в бой ведет» и звучали слова: «С отрядом флотским, товарищ Троцкий нас поведет в последний бой!»

Одним из главных творцов победы считался Троцкий. В его честь назывались фабрики и заводы.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42