Троцкий - Троцкий. Мифы и личность

Троцкий категорически отказался удовлетворить просьбу Ленина и дать делегации Международного Красного Креста разрешение посетить Казань. Он не хотел, чтобы делегация увидела последствия артиллерийского обстрела «буржуазного квартала» Казани. Возможно, он не желал пускать лишних свидетелей в город, где вскоре стал издаваться журнал «Красный террор» с использованием материалов об опыте искоренения контрреволюции в Казани.

Вступление Красной Армии на территорию, до этого занятую белыми, сопровождалось жестокими мерами по борьбе со сторонниками прежней власти. Жертвами репрессий нередко становились мирные жители, огульно обвиненные в пособничестве белым.

Так, запугивая донских казаков в своем приказе от 10 декабря 1918 года, Троцкий писал: «Последнее вам предупреждение, казаки! Преступление Краснова и его союзников ожесточили сердца рабочих и крестьян. Ненависть к Краснову нередко переносится на казаков вообще. Все чаще раздаются голоса рабочих и крестьян: «Нужно истребить всех казаков, тогда наступит мир и спокойствие в южной России!» Это, конечно, неверно и несправедливо. Но чем дольше будут казаки оставаться слепым орудием в руках Краснова, тем суровее будут расправляться с ними солдаты Красной Армии».

Население Дона вскоре узнало на собственном опыте, что означали эти угрозы, в ходе осуществления так называемого расказачивания. 24 января 1919 года Я.М. Свердлов, Н.Н. Крестинский и М.Ф. Владимирский подготовили циркулярное письмо ЦК, в котором говорилось: «Необходимо, учитывая опыт Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Как подчеркивают В. Краснов и В. Дайнес, «авторы письма требовали «провести массовый террор… против богатых казаков» и «беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». Предписывалось конфисковывать хлеб, переселить «пришлую бедноту» на казачьи земли, уравнять пришлых «иногородних» с казаками в земельном отношении, провести полное разоружение, расстреливая каждого у кого будет обнаружено оружие после указанного срока сдачи». Говоря о «расказачивании», Краснов и Дайнес писали: «Днем и ночью на территории Донской области, занятой частями Красной Армии, работала карательная машина, отправляя на тот свет по 40—60 человек в сутки».

Впрочем, подобные массовые репрессии обрушивались и на население территорий, обвиненное в поддержке Советской власти после вступления туда белых армий. Не менее тяжелые испытания выпадали и на долю тех, кто оказывался в зоне безвластия или под контролем «зеленых» банд или всевозможных местных правителей. Бедствия населения страны продолжались по мере продолжения братоубийственной войны.

Троцкий постарался создать впечатление, что победа под Казанью была эпохальным событием, но взятие красными войсками этого города на Волге не привело к перелому в Гражданской войне. Правда, отсутствие значительных контрреволюционных сил на Восточном фронте позволило Красной Армии развернуть наступление, но уже в ноябре 1918 года белые армии возобновили наступление на Восточном фронте более внушительными силами. Численность наступавших армий под командованием Колчака составляла 143 тысячи человек и у них было 210 орудий. Им противостояли войска красного Восточного фронта, насчитывавшие 100 тысяч человек и имевшие 334 орудия. Это примерно соответствовало численности противостоящих группировок в сражении 1905 г. под Ляояном (152 тысячи у русской армии и 130 тысяч у японской) при ином соотношении орудий (606 – у русских, 508 – у японцев). И все же, несмотря на возросшую, по сравнению с боями под Казанью, численность противоборствующих войск, следует учесть, что длина фронта под Ляояном составляла 60 километров, а Восточный фронт растянулся на 1400 километров.

В этих условиях было чрезвычайно трудно управлять действиями частей, разбросанных по широкому фронту. Зачастую отдельные части сражались самостоятельно, отрываясь от центрального руководства, а их действия приближались по стилю к партизанским. В результате того, что войска не были в состоянии прикрыть растянутый фронт, боевые действия носили маневренный характер. Отдельные части совершали переходы и рейды в глубоком тылу противника, внезапно нападая на штабы армий и также быстро покидая поле боя. О боевых условиях Гражданской войны СМ. Буденный писал: «Это была война на широких просторах с весьма условной линией фронта, бои велись за наиболее важные города, железнодорожные узлы, села; всегда существовала возможность обхода, охвата удара по флангам и тылам». Такие условия предполагали активное использование подвижных соединений и в тогдашних условиях означали применение крупных кавалерийских соединений. Во второй половине Гражданской войны белые создали крупные конные корпуса, красные – конные армии численностью в 9-17 тысяч кавалеристов. Позже Троцкий и его биографы старались, чтобы потомки запомнили его лозунг: «Пролетарий, на коня!». Однако путь Троцкого к признанию роли кавалерии был противоречивым и начался с огульного отрицания значимости конницы.

Как свидетельствовал в своих воспоминаниях С.М. Буденный, в ответ на его аргументы в пользу создания крупных соединений кавалерии, выдвинутые им на совещании, Троцкий заявил: «Товарищ Буденный… отдаете ли вы отчет в своих словах? Вы не понимаете природы кавалерии. Это же аристократический род войск, которым командовали князья, графы и бароны. И незачем нам с мужицким лаптем соваться в калашный ряд». По мнению Буденного, «скорее всего ответ Троцкого отражал мнение окружавших его военспецов, которые всячески тормозили создание советской кавалерии – одни сознательно, работая в интересах врага, другие, «добросовестно» заблуждаясь в определении роли кавалерии в гражданской войне». (Повышенная подозрительность «красных командиров», как справедливо отмечал Троцкий, нередко вызывалась самомнением людей, не обремененных знаниями военной теории.)

Однако и сам Троцкий не был свободен от постоянной подозрительности в отношении «военных специалистов». В своих мемуарах он описывал, как не раз разоблачал «измены» бывших царских офицеров. То основанием для таких обвинений служил подслушанный им случайный разговор, в котором бывший царский офицер критиковал стратегические замыслы Троцкого. То Троцкому казалось, что он попал под артобстрел, потому что бывший офицер успел позвонить по телефону во вражескую часть и сообщил им, где находится председатель Реввоенсовета республики. Описывая в своих воспоминаниях свой опыт общения с рядом бывших офицеров, Троцкий утверждал: «Измена гнездилась в штабе, в командном составе и вокруг».

Свои подозрения Троцкий не раз венчал суровыми расправами с теми, кто стал объектом его недоверия. Еще в начале своей карьеры в качестве руководителя вооруженных сил республики, Троцкий 27 мая 1918 года приказал арестовать капитана 1 ранга A.M. Щастного по обвинению в подготовке контрреволюционного переворота. Во время процесса, который происходил 20—21 июня, свидетелем обвинения выступил Троцкий. Единственным свидетельством против капитана Троцкий выдвинул реферат Щастного, который тот собирался прочесть на съезде депутатов от соединений военно-морских сил. Суд приговорил Щастного к расстрелу лишь на основании подозрений Троцкого. Волкогонов замечает, что это был «первый политический приговор в Советской России, на котором был вынесен смертный приговор».

Стремясь выкорчевать реальную или мнимую угрозу измены, Троцкий постоянно прибегал к запугиванию. Как подчеркивал Дейчер, «приказы Троцкого сверкали мрачными угрозами агентам белогвардейцев». Однако в отличие от своего биографа Троцкий считал, что «угроза высшей меры наказания – это несерьезная угроза для боевых офицеров». Поэтому Троцкий приказал подготовить списки семей белых офицеров, служивших в рядах РККА, с тем, чтобы «потенциальные предатели знали, что, если они перебегут к врагу, его жена и дети останутся за линией фронта в качестве заложников». В своем распоряжении военкомкору Межлауку, направленном из Казани, Троцкий писал: «Предлагаю обратить сугубое внимание на привлекаемый состав, ставя на командные должности только тех бывших офицеров, семьи которых находятся в пределах Советской России, и объявляя им под личную расписку, что они сами несут ответственность за судьбу своей семьи. Предреввоенсовета Троцкий».

Троцкий напоминал заведующему оперативным отделом Наркомата военных дел Аралову, что им был отдан «приказ установить семейное положение командного состава из бывших офицеров и сообщить каждому под личную расписку, что его измена или предательство повлечет арест его семьи и что, следовательно, он сам берет на себя таким образом ответственность за судьбу своей семьи. С того времени произошел ряд фактов измены со стороны бывших офицеров, но ни в одном из этих случаев, насколько мне известно, семья предателя не была арестована, так как, по-видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо. Предреввоенсовета Троцкий».

Требования репрессий в отношении семей перебежчиков-офицеров и создания системы заложничества Троцкий оправдывал на том основании, что «без этого революция будет разбита и классы, защищающие революцию, станут жертвой мщения белогвардейцев». Даже апологет Троцкого Дейчер признавал, что «среди панических настроений, усиленных подозрений и бурных страстей было много невинных жертв».

Объясняя принципы своего отношения к «буржуазным специалистам», Троцкий не скрывал своего глубоко отчужденного отношения к ним и даже непризнания их живыми существами. В марте 1918 года он заявлял: «Как и в мертвые машины, так и в этих техников, инженеров, врачей, учителей, вчерашних бывших офицеров, в них вложен известный наш народный национальный капитал, который мы обязаны эксплуатировать, использовать, если мы хотим вообще разрешить основные задачи, которые стоят перед нами».

И тем не менее удивительным образом Троцкий был объектом многочисленных обвинений со стороны «красных командиров» в благоволении к бывшим царским офицерам. Следует учесть, что по своему социальному происхождению и культурному воспитанию Троцкий был ближе к выходцам из военной интеллигенции, чем к выходцам из народной среды. Как и Троцкий, многие «военные спецы» были поклонниками Запада, его ценностей, и столь же презрительно относились к «мужикам», которые «совались в калашный ряд». А поэтому при выборе из рекомендаций, предлагавшихся «военными спецами» и «красными командирами» он, как правило, безоговорочно отдавал предпочтение мнению первых.

Между тем при всех недостатках общего и военного образования командиры красных соединений живее реагировали на особенности войны в условиях рассредоточенного фронта, чем бывшие царские офицеры, воспитанные на опыте русско-японской и мировой войн. Имея определенные основания, Буденный (хотя и не без самодовольства) высмеивал склонность белых офицеров к шаблонному мышлению. «Придерживаясь устава, – отмечал командарм Первой Конной, – «яко слепой стенки», белогвардейское командование во всех случаях, когда мы действовали не по уставу, теряло самообладание и способность принять ответные меры. Иной раз самые простые, подсказанные обстановкой и здравым смыслом действия ставили его в тупик».

Интересы дела требовали гармоничного сочетания военной теории, опыта мировой войны и анализа боевых действий Гражданской войны. Но противоречия между военными специалистами и красными командирами превратились в острый конфликт, особенно после посещения Троцким Южного фронта осенью 1918 года.

На протяжении второй половины 1918 года царицынское направление являлось одним из самых значительных участков военных действий. В целом белые армии, наступавшие на царицынском направлении, насчитывали 12 тысяч бойцов пехоты и 6 тысяч кавалеристов. Части Красной Армии, оборонявшие Царицын, насчитывали, по подсчетам Н.Е. Какурина, «31 649 штыков, 7816 сабель, 240 орудий, 1005 пулеметов и 13 бронепоездов». Эти силы были во много раз больше «армий», сражавшихся под Казанью в августе – сентябре 1918 года.

Стратегическое значение Царицына не уступало, а пожалуй, и превосходило значение Казани. Ведь падение Царицына отрезало бы центральную Россию от последних источников хлеба и других продовольственных продуктов. Именно с целью обеспечить центр России питанием в этот город был направлен из Москвы И.В. Сталин. Кроме того, падение Царицына позволило бы белым с юга соединиться с белыми отрядами на востоке.

И.В. Сталин, которому было поручено осуществлять контроль за Южным фронтом от ЦК, К.Е. Ворошилов, командующий 10-й армией, оборонявшей Царицын, член РВС Южного фронта С.К. Минин прилагали усилия для того, чтобы остановить белые армии. Прибыв на Южный фронт в своем бронепоезде в разгар напряженных боев, Троцкий попытался, как и в Свияжске, командовать боевыми операциями, но получил отпор. Дело в том, что на Юге он имел дело не с частями, подобными тем, которые спешно формировал И.И. Вацетис летом 1918 года на Волге, а сложившимися военными организациями. Масштаб операций был также более крупным. Наконец, на Южном фронте присутствовал Сталин, который, будучи членом бюро ЦК партии и «внутреннего кабинета», мог противостоять действиям Троцкого. Как отмечал Дейчер, «Ворошилов отказывался реорганизовать свои войска в соответствии с порядком, установленным Троцким». Позицию Ворошилова поддержал Сталин.

Это было время самых напряженных боев на царицынском направлении. Изменения в руководстве, а тем более привлечение к трибуналу командования (на чем настаивал Троцкий), могло бы иметь катастрофические последствия для судьбы фронта.

В своей телеграмме Ленину от 3 октября 1918 года Сталин характеризовал «телеграфный приказ Троцкого» как документ, «написанный человеком, не имеющим никакого представления о Южном фронте». Сталин заявлял, что «выполнение приказов Троцкого считаем преступным» и требовал «обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, …о недопустимости издания Троцким единоличных приказов, совершенно не считающихся с условиями места и времени и грозящих фронту развалом».

В своем письме Ленину, направленном в тот же день, Сталин напоминал о том, что Троцкий чужак среди большевиков. Он писал: «Я уже не говорю о том, что Троцкий, вчера только вступивший в партию, старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но прежде всего в классовых интересах пролетариата».

В свою очередь Троцкий настаивал на отзыве Сталина из Царицына в своей телеграмме Ленину от 4 октября. Одновременно он угрожал отдать Ворошилова и Минина под суд. Сталин был вынужден покинуть Царицын в разгар тяжелых боев S октября, но, оказавшись в Москве, получил поддержку со стороны Ленина. В результате 8 октября Сталин был введен в состав Реввоенсовета Республики. Об ослаблении позиций Троцкого в руководстве военными делами свидетельствовало и создание 30 ноября 1918 года Совета рабочей и крестьянской обороны, во главе которого встал В.И. Ленин. Троцкий вошел в состав этого Совета лишь в качестве одного из его членов, наряду со Сталиным, а также с наркомом путей сообщения В.И. Невским, замнаркома продовольствия Н.П. Брюхановым, председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии Л.Н. Красиным.

Но Троцкий не прекратил борьбу против «царицынцев». В докладе на съезде Советов, посвященном первой годовщине Октября, Троцкий, по словам Дейчера, «не жалел черной краски для того, чтобы описать состояние 10-й армии». Казалось, что источником всех бед республики были 10-я армий и ее руководство. Разумеется, Царицынский фронт имел свои недостатки в организации, в том числе и порожденные самомнением «красных командиров». Однако вряд ли было бы справедливым столь низко оценивать действия армий, которые до сих пор успешно удерживали оборону города, игравшего ключевую роль в снабжении Центральной России хлебом. Преувеличение грехов «царицынцев» было необходимо Троцкому, чтобы подавить нараставшее сопротивление в Красной Армии его методам руководства.

Недовольство деятельностью Троцкого на посту руководителя Красной Армии привело к созданию «военной оппозиции», которая объединила людей, выступавших против курса Предреввоенсовета по самым разным причинам, а потому носила рыхлый и противоречивый характер. Один из ее лидеров, В.М. Смирнов, отстаивал принципы коллегиальности, характерные для партизанского стиля боевых действий. Активную роль в «военной оппозиции» играли «царицынцы» (Ворошилов и Минин), осуждавшие практику «чрезмерного» использования военных специалистов.

В статьях В.Г. Сорина «Командиры и комиссары в действующей армии» и «царицынца» А. Каменского «Давно пора», опубликованных в «Правде» в ноябре – декабре 1918 года, оспаривался курс на активное привлечение военных специалистов на командные посты. Публикация этих статей в «Правде» свидетельствовала о поддержке главным редактором этой газеты Н.И. Бухариным и другими бывшими «левыми коммунистами» критического отношения к использованию военных специалистов. Против Троцкого выступили член ЦК И.Г. Смилга и руководитель военного отдела ЦК М.М. Лашевич, распространившие письмо к членам ЦК, в котором выражалось возмущение расстрелами комиссаров и командиров по приказу Троцкого.

Троцкий вынужден был объяснять свои действия в специальном письме членам ЦК. Он доказывал справедливость своих приказов о расстрелах. Особо Троцкий остановился на системе использования родственников военных специалистов в качестве заложников. Он объяснял, что «в соответствии с его приказом комиссары должны иметь список семей офицеров для того, чтобы те знали, что, если они изменят, их родственники подвергнутся преследованиям». Когда один из военспецов перешел к белым, то выяснилось, что «комиссары не позаботились приготовить списки своих семей». Тогда Троцкий написал, что «коммунистов, виновных в такой беспечности, следует расстреливать». Троцкий не отрицал этого высказывания и не отказывался от своих слов. Он лишь пояснял, что, предлагая новые расстрелы, он не имел в виду лично Смилгу и Лашевича.

Несмотря на попытки Троцкого ослабить накал выступлений против его политики, «военная оппозиция» подготовила свою платформу (тезисы доклада В.М. Смирнова) к очередному VIII съезду партии. Выступление видных деятелей партии и военных командиров против руководства вооруженных сил в разгар Гражданской войны перед началом активного наступления белых армий грозило крупными внутриполитическими потрясениями для партии и страны. К тому же накануне открытия съезда скоропостижно скончался председатель ВЦИК Я.М. Свердлов. Бюро ЦК партии теперь состояло из трех человек (Ленин, Сталин, Троцкий), двое из которых придерживались крайне противоположных взглядов по отношению к «царицынской» группе, стоявшей в авангарде «военной оппозиции».

Не исключено, что не без участия Ленина были приняты меры для «локализации» внутрипартийного конфликта. На первых порах было предложено, чтобы военные руководители (многие из которых входили в «военную оппозицию») не покидали фронта на время съезда. Однако это предложение вызвало бурное недовольство. Тогда за два дня до начала съезда Троцкий по решению ЦК выехал на Восточный фронт. Позже он с негодованием писал, что «Сталины и Ворошиловы рассказывали недавно, будто я не решился даже появиться на VIII съезд, чтобы не выслушивать критики. Как это чудовищно далеко от того, что было на самом деле». Троцкий приводил выписку из протокола заседания ЦК РКП(б) от 16 марта 1919 года: «Тов. Троцкий протестует против толкования распоряжений ЦК как «трюка» и указывает на крайне серьезное положение в связи с наступлением от Уфы и далее на запад, и настаивает на своем отъезде». В своей постановляющей части протокол фиксировал решение: «Тов. Троцкому немедленно ехать на фронт».

Хотя это и не следует из текста протокола, но не исключено, что Троцкий был вынужден покинуть Москву за день до открытия съезда, чтобы не обострять конфликта. Видимо, это было обусловлено компромиссом, который был достигнут на высшем уровне перед открытием съезда. Об этом свидетельствует не только удаление Троцкого от возможных бурных объяснении с делегатами, недовольными его политикой, но и изменение в позиции Сталина, который решительно выступил против «военной оппозиции», заявив: «Либо создадим настоящую рабоче-крестьянскую, строго дисциплинированную регулярную армию и защитим Республику, либо мы этого не сделаем, и тогда дело будет загублено… Проект, представленный Смирновым, неприемлем, так как он может лишь подорвать дисциплину в армии и исключает возможность создания регулярной армии».

В результате этих политических маневров, как отмечал главный содокладчик от «военной оппозиции» В.М. Смирнов, «вопрос о разногласиях» был сведен «к тому, что одни будто бы стоят за партизанскую армию, а другие за регулярную». Именно так поставил вопрос Г.Я. Сокольников в своем докладе, в котором он изложил тезисы Л.Д. Троцкого. В.М. Смирнов попытался расширить круг вопросов дискуссии, заявив: «На организацию Революционного Совета Республики и других центральных учреждений необходимо обратить самое серьезное внимание… Надо отметить чрезвычайную громоздкость центральных учреждений и крайне неясное распределение функций между ними, приводящее сплошь и рядом даже к отдаче противоречащих друг другу приказов». В то же время и в докладе Смирнова, и в речах других сторонников «военной оппозиции» значительное место заняла критика единоначалия, порядков, необходимых для регулярной армии, а это делало платформу «военной оппозиции» уязвимой для критики.

Все же обсуждение политики Реввоенсовета на закрытых заседаниях военной секции съезда позволило многим делегатам выступить с поименной критикой Троцкого. Как отмечалось в издании «Восьмой съезд РКП(б). Протоколы», «многие делегаты съезда резко и справедливо критиковали центральные военные учреждения и деятельность Троцкого как председателя Реввоенсовета Республики. Они отмечали, что Троцкий и другие руководители военного ведомства не знают положения на фронте, не созывают армейских коммунистов, не совещаются с ними. Делегаты рассказывали, что во время своих поездок Троцкий подавлял всех потоком «отменяющих», «дополняющих» и «исключающих» распоряжений и приказов, вносивших путаницу в руководство боевыми действиями. В своих выступлениях делегаты выражали протест против линии Троцкого, слепо доверявшего старым военным специалистам и пытавшегося свести на нет роль партийных организаций и военных комиссаров против огульных мобилизаций в армию без классового отбора».

В своей речи на секции Ленин осудил нигилистические взгляды «военной оппозиции» относительно привлечения бывших царских офицеров, подчеркнув: «Теперь на первом плане должна быть регулярная армия, надо перейти к регулярной армии с военными специалистами. Когда вы, с одной стороны, в тезисах говорите, – мы за военных специалистов, – с другой – с коллективным командованием, вы себя побиваете».

Несмотря на осуждение Лениным и другими членами руководства ЦК тезисов «военной оппозиции», недовольство практикой руководства Троцкого проявилось в поддержке этой платформы большинством участников военной секции (37 против 20). Тогда меньшинство потребовало перенести обсуждение на закрытое заседание съезда. Хотя здесь резолюция в целом, одобрявшая политику Троцкого, получила большинство, но значительное число голосов против (174– за, 95– против) само по себе свидетельствовало о широком неудовлетворении делегатов съезда принятыми решениями.

Кроме того, на съезде была неоднократно подвергнута критике существовавшая в руководстве партии практика бесконтрольной концентрации власти в руках одного человека. Эти критические замечания были высказаны в связи с оценкой деятельности Я.М. Свердлова.

Преодоление субъективизма в решениях было особенно актуальным в связи с обострившимся положением Советской Республики. Накопив за полтора года на окраинах страны свои силы, белые армии готовили решительное наступление. Продвижение на восток армии А.В. Колчака могло привести к соединению с белыми силами на севере и еще более многочисленными армиями А.И. Деникина на юге. К 1 марта 1919 года 8500 километров фронтов республики защищали 381,5 тысячи бойцов Красной Армии, имевших на вооружении 6561 пулемет и 1697 орудий. Несмотря на сравнительно слабые силы, командующий Восточным фронтом С.С. Каменев был сторонником широкого контрнаступления против армий Колчака. Намеченный командованием Восточного фронта удар с юга принес в конце апреля желаемые результаты.

Неожиданно в разгар успешного наступления по настоянию И.И. Вацетиса и приказу Л.Д. Троцкого С.С. Каменев был смещен с поста командующего Восточным фронтом. Новый командующий А.А. Самойло приказал перебросить успешно наступавшую на южном фланге 5-ю армию на север фронта. Как отмечал Н.Е. Какурин, «последующие события показали, что такой крутой поворот к северу главных сил 5-й армии по обстановке являлся уже излишним, так как под влиянием новых успехов Южной группы противник начал сдавать и на своих северных операционных направлениях». Действия нового командующего фронтом грозили сорвать успешное наступление Красной Армии. В своем письме, направленном А.А. Самойло, М.Н. Тухачевский предлагал ему «соблюдать статью 19-ю полевого устава 1918 года, в которой говорится, что «прежде чем отдать приказ, надо подумать».

Но, очевидно, приостановка наступления Красной Армии на восток была вызвана не ошибкой Самойло, а входила в планы Троцкого и Вацетиса. Последний опасался, что, перейдя Урал, армии Каменева попадут в западню. Разделяя эти опасения, Троцкий в то же время хотел приостановить наступление на востоке, исходя из международных обстоятельств. Как отмечал Дейчер, в это время Троцкий гораздо больше желал очистить Европейскую Россию от белогвардейцев, чем распространять Советскую власть на Сибирь. «Появились новые обязательства: Венгрия и Бавария только что стали Советскими республиками, и Ленин призывал, чтобы Красная Армия установила связь с Советской Венгрией несмотря на то, что польские войска в Восточной Галиции закрывали к ней дорогу. Именно по этим причинам Троцкий желал сокращения обязательств на Восточном фронте. Так как Каменев не отказывался от своего плана преследования, то Троцкий отстранил его от командования».

Реализация плана Троцкого помогла бы Колчаку удержать за собой Сибирь и Дальний Восток. Более того, попытка поворота красных армий на запад могла бы привести к крушению всей Советской власти. Но очевидно, что действия Троцкого определялись не заботой о судьбе «верховного правителя» и других белых генералах. Прорыв советских частей через Польшу в Венгрию и далее через Австрию в Баварию отвечал представлениям Троцкого о той роли, которую должна была выполнить Октябрьская революция. Вступление Красной Армии в Венгрию и Германию в середине 1919 года превратило бы ее бойцов в своеобразных «латышских стрелков» Западной Европы, а это могло бы существенно повлиять на революционные процессы в этих странах и ход мировых событий. Несомненно и то, что при этом Красная Армия понесла бы огромные потери как во время прорыва в Западную Европу, так и в дальнейших боях против численно и качественно превосходящих ее армий европейских государств.

Очевидно, открытое обсуждение такого плана действий среди членов партии и командиров Красной Армии могло бы вызвать энергичный протест тех, кто думал прежде всего об интересах России, а не о Соединенных Штатах Европы. При этом многие бывшие царские офицеры и красные командиры, которым была дорога Россия, могли бы объединиться против интернационально мыслящих любителей рискованных предприятий. Видимо, по этой причине план Троцкого о приостановке наступления на Восточном фронте принял завуалированный характер в виде директивы Самойло о переброске войск Южной группы на северное направление.

Энергичные протесты командиров Восточного фронта различного уровня привели к тому, что через 20 дней после своей отставки, 25 мая, С.С. Каменев вновь стал командующим фронтом. 29 мая Ленин телеграфировал Реввоенсовету фронта: «По вашему настоянию назначен опять Каменев. Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной». Позже Л.Д. Троцкий признал «ошибочность» своего плана действий на Восточном фронте, правда, подчеркнув, что его разногласия с С.С. Каменевым носили «чисто практический характер».

Успешное наступление Восточного фронта совпало с отступлением Красной Армии на юге под натиском армий А.И. Деникина. Хотя численность наступавших в мае– июне 1919года белых армий была невелика (100 тысяч), но силы, противостоявшие им, были еще слабее количественно (60 тысяч) и качественно.

Трудности усугубились начавшимся в мае наступлением Юденича на Петроград. Для организации отпора войскам Юденича в Петроград в середине мая был направлен Сталин. 10 июня ЦК признал «Питерский фронт первым по важности». Директива ЦК гласила: «Из дивизии, снимаемой с Востфронта, дать 2/3 Питеру, 1/3 Южфронту». 21 июня Красная Армия перешла в наступление и угроза Петрограду была устранена.

Троцкий с мая 1919 г. находился на Южном фронте. Как отмечает историк Андреа Грациози в своем исследовании «Большевики и крестьяне на Украине. 1918—1919 годы», «прибытие Троцкого повлекло за собой резкое ужесточение мер, направленных на превращение Красной Армии и ее партизанских отрядов в регулярную армию». Однако, по мнению историка, «грубое и механическое применение» этой установки игнорировало специфику Украины.

В результате действий Троцкого против «партизанщины», «количество восстаний, охвативших целые районы, росло». Политика Троцкого привела к обострению отношений с отрядами Махно, которые до этого были союзниками Красной Армии. «Решение о ликвидации Махно», считает Грациози, «очистило дорогу Деникину… 26 мая, несмотря на протесты Антонова-Овсеенко и на сообщения о наступлении Деникина, часть самого надежного воинского контингента была брошена на подавление махновщины… Деникин… получил возможность закрепить и развить успех».