Король золотых приисков

—О! — воскликнул американец, и губы его растянулись в улыбке.

— Но предпочитаете золото?

— Еще бы!

— Надеюсь, вы меня знаете?

— Имею честь, ваша милость.

— Ладно, тогда перейдем к делу.

— Я готов.

— Сколько вам дать, чтобы вы продали своего лучшего друга?

— Что прикажете? — вскричал озадаченный толстяк.

— Разве вы не слышали, что я сказал?

— Слышал.

— Так отвечайте же.

— В том-то и дело, — сказал трактирщик, почесывая лоб, — что я не могу вам ответить.

— Почему?

— У меня нет лучшего друга.

— Ну и хитрец же вы! — вскричал Пьер, смеясь. — Но представьте, что у вас есть такой друг. Сколько бы вы потребовали за предательство?

— Дружба — дело святое, ваша милость, — важно ответил трактирщик. — Поэтому предательство дорого стоит.

— Сколько же?

— Ну, хотя бы тысячу долларов, — залебезил хозяин.

— Так мало, любезный?

— Я честный трактирщик, — горячо возразил мистер Строг.

— Еще бы, черт побери. Ну так вот что я вам скажу: за пять минут вы можете получить не тысячу, а две тысячи долларов.

— Две тысячи! — вскричал трактирщик, побагровев от радости. — Что же я должен сделать, почтенный сеньор? Если только это в моих силах, я готов.

— Я уже сказал — предать лучшего друга, а поскольку у вас такового нет, того, кто вам доверился.

— О! Это уже сложнее!

— Почему же?

— Потому что дела надо делать честно, — заявил он и тут же добавил: — Конечно, насколько это возможно.

— Последние ваши слова обнадеживают. Итак, вы решились?

— Если бы…

— Вы мне прямо скажите: да или нет! В моем кошельке две тысячи долларов мексиканскими унциями. Я плачу наличными.

— На сей счет я спокоен, ваша милость.

— Что же вас удерживает? Вы в чем-то сомневаетесь?

— Надеюсь, вы не опорочите мое доброе имя, — произнес хозяин. — Ведь мне надо кормить семью.

— За кого вы меня принимаете, мистер Строг? — оскорбленно вскричал мексиканец. — Слово чести! Вы останетесь вне подозрений. Можете на меня положиться.

— Значит, я могу, я должен…

— Принять наше предложение.

— Да, сеньор.

— Итак, три дня назад к вам привезли двух женщин. Трактирщик побледнел и невольно попятился назад.

На лице его был написан ужас.

— Ну? — Пьер буквально сверлил его взглядом.

— Это верно, сеньор, — ответил хозяин дрогнувшим голосом, — но ваше дело, полагаю, их не касается.

— Ошибаетесь. Именно их и касается. Точнее, одной из них.

— Вы, вероятно, не знаете, кто привез этих женщин, — дрожа от страха произнес трактирщик.

— Очень хорошо знаю, мистер Строг, только это меня не пугает. Я должен видеть их. Слышите?

— Боже мой! Если это откроется…

— Все останется в тайне. Не беспокойтесь. Только предупреждаю, чтобы никаких подвохов. Иначе распрощаетесь с жизнью. Вы меня знаете!

— Но если…

— Я же сказал, распрощаетесь с жизнью!

— Допустим, я откажусь, что тогда?

— Что? Что вы сказали? Повторите-ка! — вскричал Пьер, взявшись за кинжал, висевший у пояса.

— Я пошутил, сеньор.

— Вот и прекрасно, почтеннейший. Не советую вам отказываться и вилять не советую. Вбейте себе это в голову, мистер Строг.

— Не дай бог вам обмануть меня даже ради хорошенькой женщины.

— Я понял вас, ваша милость!

— Я рад, что поняли. Итак, решено. Две тысячи долларов или смерть, даже самое высокое покровительство не спасло бы вас от моей мести. Напоследок скажу: сделаете все как полагается — получите не две тысячи, а десять тысяч долларов. Целое состояние. Поняли?

— О да! — вскричал трактирщик, и глаза его слезно сверкнули.

— Значит, договорились. А теперь скажите, где эти женщины в данный момент?

— В моей собственной комнате. — С ними никого нет?

— Моя жена, мистрис Строг. Развлекает их, как умеет.

— Где окно вашей комнаты?

— Третье справа от этой двери.

— Отлично.

Пьер достал из-за пояса кошелек и высыпал на стол пригоршню золотых монет.

— Вот задаток. Считайте, если хотите. Но лучше суньте их сразу в карман.

Мистер Строг привычным движением помощника банкомета сгреб деньги и спрятал.

— Теперь я рассчитываю только на вас, — сказал Пьер.

— Не извольте беспокоиться. Вы платите, не считая, а я умею ценить щедрость. Не подведу вас.

— С этой минуты мы с вами связаны, как лезвие с рукояткой.

— Хочу еще раз выразить надежду, что вы, сеньор, не потребуете от меня ничего такого, что могло бы повредить мне как хозяину заведения и добропорядочному семьянину?

— Вот теперь я слышу речь, достойную гражданина великой республики. И нынешней, и будущей.

— Это еще неизвестно, — возразил мистер Строг, который не прочь был потолковать о политике. Но Пьер сухо сказал:

— Довольно разговоров. Ваши глаза и уши принадлежат мне. Запомните это и займитесь своими делами.

Хозяин отвесил низкий поклон и, пятясь, удалился. Когда мексиканцы остались одни, Луи, все время молчавший во время разговора, сказал:

— Признаться, Пьер, не понимаю, что ты затеваешь. Зачем тебе понадобился трактирщик? Что за женщин привезли в этот кабак?

— А ты любопытен! — вскричал Пьер, посмеиваясь. — Ошибаешься… Я просто не терпелив и хочу продолжать поиски. Не успокоюсь, пока не найду невесту Гастона.

— Уж не упрек ли это?

— Нет, не упрек, любезный Пьер. Только я хочу напомнить тебе данное обещание.

— О, молодость! Молодость! Ты и самонадеянна, и опрометчива, не способна рассуждать здраво, — тихо произнес Пьер.

— Я не понимаю, зачем отклоняться от намеченного пути? Ради какой таинственной цели?

— Не тревожься, друг. Верь мне! Вот все, чего я требую. Отбрось всякие опасения, следуй за мной. Если мы не достигнем цели, можешь поступить со мной как с презреннейшим из врагов, забыв нашу прежнюю дружбу.

— Ладно, пойду за тобой.

— Закрыв глаза?

— Что поделаешь!

— Вот теперь я узнаю моего Луи! Пойдем же.

Они вышли из залы, где посетители мистера Строга по-прежнему веселились, никем не замеченные.

ГЛАВА IV. Женщины

Вам следует знать, что дом, где безраздельно властвовал достопочтенный и толстый мистер Строг и извлекал из него немалую выгоду, носил громкое название: гостиница «Вашингтон», что свидетельствовало о честолюбии его хозяина. Название это было запечатлено на черной доске с золотыми буквами, висевшей над входом, ее можно было увидеть задолго до приближения к дому.

Весь нижний этаж занимали меблированные комнаты, разделенные легкими перегородками. Мистер Строг сдавал их за весьма высокую плату переселенцам и путешественникам, попадавшим сюда волею случая или несчастного рока. Для себя и семьи мистер Строг оставил всего две комнаты, зато самые лучшие и удобные.

Одна комната, не очень просторная, оклеенная желтыми, в крупных цветах обоями, служила гостиной и конторой, смотря по надобности. Круглый раздвижной стол красного дерева, четыре стула и кресло-качалка — вот и вся мебель. Когда же в дом привезли двух женщин, в эту комнату перенесли кровать мистера Строга и его половины.

Вторая комната — спальня, не отличалась от первой ни мебелью, ни обоями, только там был еще камин, большой шкаф, туалетный столик и на стенах несколько безвкусных пестрых картинок, а также портретов.

У камина висели дагерротипы мистера Строга, его жены и сына, страстного золотоискателя, находившегося в то время в Сан-Франциско.

В комнате сидели три женщины.

Одну из них вряд ли представлялось возможным причислить к прекрасному полу, разумеется, если не считать того, что она была в юбке. Речь идет о мистрис Лау Строг.

Супруга трактирщика, женщина лет сорока, обладала мерзкой наружностью, какой могла похвастать разве что горилла.

Багровое лицо, непомерная полнота, огромные красные руки, похожие на валек ноги ничего, кроме отвращения не внушали.

Одета была мистрис Лау Строг во все черное, завитые волосы, желтые, как буквы на вывеске и обои в комнатах, опускались на плечи. Она сидела на низенькой скамеечке у ярко пылавшего камина, спасавшего от страшной сырости. Рядом на столике стояла в подсвечнике свеча, тоже желтая. Оставалось лишь пожалеть мистера Строга.

Интересно, почему здесь все было желтое? Неужели супруги питали пристрастие к этому не самому лучшему цвету?

На столе, кроме свечки, стояли чайник, чашка, сахарница и бутылка рома.

В том, что эта достойнейшая особа пила чай со сливками и с ромом или один ром, не было ничего удивительного. Но она к тому же еще и курила!

И какого, вы думаете, цвета была трубка? Желтого. И наконечник на коротком чубуке — тоже желтый. Из янтаря.

Мистер Строг был благодушен и прощал ей эту слабость. Даже снабжал табаком.

Мистрис Строг вынимала изо рта трубку лишь для того, чтобы глотнуть чая с немалой дозой рома, при этом она сплевывала прямо в огонь, а затем снова принималась дымить как паровоз. И вокруг ее головы образовалось серое облако. Напротив хозяйки сидели две девушки лет девятнадцати-двадцати и вели разговор. Их необыкновенная красота лишь подчеркивала безобразие мистрис Строг. Одна из них, Жанна де Меркер, была блондинкой с темными задумчивыми глазами и аристократической внешностью. Выражение грусти и кротости во взгляде придавало ее лицу еще большее очарование.

Подруга, жгучая брюнетка, была хороша по-своему. Нежность и грациозность креолки сочетались в ней с поистине мужской смелостью.

Одеты были девушки скромно, без украшений. Шелковые мантильи, застегнутые до самого ворота, подчеркивали их изящество.

Девушки щебетали словно две птички друг другу на ухо, и мистрис Строг, как ни старалась, не слышала ни слова, что приводило ее в отчаяние. Но если бы даже она расслышала, все равно ничего не поняла бы, потому что не имела понятия о французском языке.

Мистрис Лау Строг мало того, что была болтлива, так еще и зла. Вынужденное молчание приводило ее в ярость. Куря и попивая чай с ромом, она придумывала, как бы отомстить гостьям. И, наконец, придумала. Мистрис Строг вынула изо рта трубку и, поглядев на девушек как кошка на мышь, сказала хриплым голосом:

— Мисс Жанна, ангелочек мой, почему вы отказываетесь выпить со мной чашку чая? Превосходного китайского чая, прямо из Пекина?

— Не сомневаюсь, что чай у вас превосходный, — вежливо ответила девушка, — но я не люблю чай. Он вреден мне.

— А вы, мисс Лизбет, — обратилась женщина ко второй девушке. — Тоже не хотите чаю?

— За все сокровища мира не проглотила бы и наперстка, — решительно заявила девушка, — меня тошнит от чая. Я предпочитаю липовый цвет.

— Напрасно, мои дорогие крошки, — возразила женщина слащавым голосом.

— Ну почему напрасно, — воскликнула Лизбет. — Не думаю, чтобы чай был так уж полезен для здоровья. Можно прекрасно обойтись и без него.

— Смотря где, моя красавица. У вас на родине чай мало кто пьет. А здесь дело другое. Здесь без чая никто не обходится. Ни богатые, ни бедные.

— А нам-то что за дело, — промолвила девушка. — Мы, слава Богу, не американки и не имеем ни малейшего желания становиться ими.

Женщина покачала головой и, набивая трубку, произнесла:

— Кто знает, не станете ли вы американками. И очень скоро. Для этого надо только выйти замуж за американца.

— Но мы не собираемся этого делать. Мы француженки и до конца жизни останемся ими, наперекор всем янки Нового Света.

— Вы очаровательная маленькая чертовка, мисс Лизбет, ваша дерзость мне по душе, — сказала мистрис Строг, раскуривая трубку. — Но, к несчастью, никто вас не станет спрашивать. — Мистрис Строг злорадно ухмыльнулась, отчего по телу девушек пробежал холодок.

— Не разговаривай с ней, Лизбет. Разве ты не видишь, что этой женщине доставляет удовольствие мучить нас? — обратилась Жанна к не в меру пылкой подруге.

— Что вы сказали, мисс Жанна? — спросила женщина, ни слова не понимавшая по-французски.

— Я сказала, что мы не верим ни единому вашему слову. Так что избавьте нас, пожалуйста, от ваших гнусных разговоров. Достаточно того, что мы терпим ваше присутствие.

— Слышали, мистрис Лау Строг? — рассмеялась Лизбет прямо в лицо хозяйке. — Или прикажете повторить то, что сказала вам Жанна?

— Слышала, не глухая, — ответила мистрис Строг, окутанная облаком дыма. — Но я не сержусь, мои крошки, вы сами не знаете, что говорите. Известно ли вам хотя бы, где вы находитесь?

— В Америке. Нетрудно догадаться, — Лизбет обвела презрительным взглядом комнату.

— Но Америка велика, говорят, в несколько раз больше Европы, сама я там не была и не знаю. Так вот, известно ли вам, в какой именно части Америки вы находитесь?

— Скорее всего, в Соединенных Штатах.

Мистрис Строг так расхохоталась, что едва не выронила изо рта трубку.

— Ошибаетесь, крошки мои! Здесь не Соединенные Штаты.

— Шутите, — Жанна пожала плечами.

— От злости совсем завралась, — добавила Лизбет, смеясь.

Задетая за живое, мегера ответила:

— Я не шучу, мои голубки. И не вру. Я вовсе не злая. Я говорю чистую правду. Никто вам теперь не поможет. Тот, кто похитил вас, привез сюда, выхаживал, пока вы болели, никого не боится. Зовите на помощь, кричите, требуйте правосудия — никто не откликнется. Никто не спасет вас. Мне вас жаль, милые крошки!

— Я не понимаю вас, да и понимать не хочу, — с достоинством ответила Жанна. — И оставим этот разговор. Он нам неприятен!

— Неприятен? — мистрис Лау Строг выпустила дым прямо в лицо Жанне и рассмеялась.

— Старая колдунья! — пробормотала Лизбет, а Жанна продолжала:

— Мы попали в руки людей без чести и совести, но до сих пор они относились к нам с величайшей почтительностью.

— Товар не хотят портить, — буркнула мистрис Лау Строг.

Лизбет расслышала эти слова и пришла в ужас, догадываясь о страшной истине.

— Советую вам, мистрис Строг, последовать примеру наших похитителей, — сказала между тем Жанна, — и избавить нас от оскорблений. Они лишь унижают вас в наших глазах.

Грубое ругательство вырвалось у мегеры.

Жанна пропустила его мимо ушей и отвернулась. Зато Лизбет, стоявшая в этот момент за спиной мистрис Строг, отомстила за подругу. Она вырвала у нее изо рта трубку и вышвырнула в окно.

ГЛАВА V. Мегера

Слова Жанны и дерзкий поступок Лизбет привели в ярость супругу мистера Строга.

С минуту она сидела неподвижно, выпучив глаза, в состоянии, близком к обмороку. Девушки в страхе прижались друг к другу.

— Напрасно ты это сделала, Лизбет, — шепнула Жанна.

— Возможно. Но ты посмотри на эту ведьму, и у тебя пропадет охота меня ругать. — Лизбет громко расхохоталась.

От ее смеха мистрис Строг пришла в себя и, сдерживая гнев, удалилась.

Не прошло и нескольких минут, как она вернулась с трубкой в зубах, ехидно взглянула на девушек и принялась еще яростнее дымить.

Жанна молча терпела, а Лизбет стала кашлять, к великому удовольствию мистрис Строг, которая думала: «Ничего, долго она не выдержит, запросит пощады. Но пусть гром грянет над гостиницей „Вашингтон“, если я не превращу этих чертовок в два копченых окорока».

Но радость ее оказалась непродолжительной.

Лизбет достала из кармана мешочек изящной работы, вынула листок бумаги и щепотку турецкого табаку и тонкими пальчиками с завидной ловкостью свернула папиросу.

Это было ударом для мистрис Лау Строг.

Девушка лишь притворялась, что ее душит кашель и принялась курить, как заправский курильщик.

Окончательно же сразило коварную трактирщицу то, что Лизбет даже не удостоила ее взглядом.

В общем, мистрис Строг потерпела полное поражение и с видом жертвы замурлыкала песню.

Лизбет стала ей подтягивать и подтолкнула локтем Жанну, чтобы та присоединилась к ним.

Жанна слушала с грустной улыбкой, но петь не собиралась, завидуя неистощимой веселости Лизбет.

Вдруг Лизбет смолкла.

Мистрис Лау Строг с любезностью, на какую только была способна, спросила, не желает ли Лизбет научиться этой американской песне.

Девушка поблагодарила, но отказалась.

— Вы все еще сердитесь на меня, — сказала мегера. — Я могла бы пожаловаться на вас, мисс Лизбет, но не стала этого делать. Я вас простила.

Жанна изумленно посмотрела на мистрис Строг, не догадываясь, что та лукавит и при первом же удобном случае отомстит за свое поражение, ибо считала теперь девушек своими заклятыми врагами.

Лизбет не очень-то верила мистрис Строг, но тоже почувствовала в глубине души укор совести.

Может быть, они опрометчиво судили об этой женщине по одной только внешности.

Девушки переглянулись и поняли друг друга.

Надо было повиниться и попросить у нее прощения. Ведь до сих пор у них не было повода на нее жаловаться.

Лизбет перестала курить, подошла к мегере и ласково сказала:

— Простите, мистрис Строг!

— Что простить?

— Мои… мои шалости.

— Я их и не заметила.

— О! Не говорите так! Я думаю, что вы все еще сердитесь на меня.

— Памяти у меня нет, — сказала мегера, — вот и забываю. И свои провинности… и чужие.

— Тогда поцелуйте меня!

Лизбет была так мила в своем раскаянии, что самый строгий судья простил бы ей даже настоящее преступление.

Мистрис Строг приблизила свои толстые губы к прелестной головке Лизбет и с трудом сдержалась, чтобы не укусить девушку.

— Ну? — Лизбет тряхнула черными локонами. — Я жду!

— Жди, чертова кукла! — пробормотала мегера, но, спохватившись, сказала:

— Я не смею.

— Ну что вы!

Пришлось мистрис Лау Строг покориться.

— Теперь Жанну.

Мир, наконец, был заключен, и мистрис Строг спросила:

— Что я могу сделать для вас?

— Дать нам свободу, это единственное, чего мы жаждем, — ответила Лизбет, украдкой взглянув на подругу.

— Это не в моих силах, — ответила мегера.

— Тогда скажите нам, любезная мистрис Строг, где мы находимся и в чьи руки имели счастье или несчастье попасть.

— Сознайтесь, мисс Лизбет, слишком много вопросов вы задаете. Хотя любопытство ваше вполне понятно.

— Готовы сознаться, только ответьте нам. Мы будем вам так благодарны!

Жанна тоже стала просить мистрис Строг все рассказать.

Поломавшись, мистрис Строг наконец согласилась.

— А почему бы в самом деле, — вскричала она, — мне не исполнить вашей просьбы! Рано или поздно вы все равно должны все узнать.

— Говорите же! — воскликнула Лизбет, надеясь, что хозяйка им поможет и примет их сторону.

— Ваши похитители не собираются вечно держать вас взаперти.

— Ручаюсь вам, это продлится недолго! — заявила Лизбет.

Жанна грустно покачала головой, сознавая всю безнадежность их положения. В этой чужой стране некому было их защитить.

Какие еще испытания пошлет им судьба?

Будущее представлялось ей мрачным.

Лизбет между тем обратилась к мистрис Строг:

— Вы можете нам сказать все, мы не проболтаемся.

— О! Милые крошки! Это в ваших же интересах! — заявила мегера. — Готовьтесь выслушать пренеприятную весть. Мне жаль вас, но сделать я ничего не могу. Итак, вы находитесь на земле, номинально принадлежащей Соединенным Штатам, а на самом деле — индейцам шошонез или змеи.

— Но мы видели здесь американцев, — возразила Жанна.

— Здесь их много, — сказала мистрис Строг. — Через нашу деревню лежит путь, по которому переселенцы направляются в Калифорнию…

— Разве нас везут в Калифорнию? — перебила ее Жанна.

— Или в Утах, — ответила мегера.

— Утах! А что это за край? — спросила Лизбет.

— Это край, в который вас отвезут.

— Зачем? — в ужасе вскричали девушки.

— Разве вы никогда не слышали об Утахе и Соленом озере?

— Никогда.

Мистрис Строг недобро улыбнулась.

— А о мормонах тоже не слыхали? — уже не сдерживая злобы, спросила она.

— Слышали, что есть такие безумцы на свете, но какое же отношение они имеют…

— Самое прямое, мои милые. Мормоны живут в Утахе на берегу Соленого озера. Их могущество распространяется и на наш край. Мой муж, мистер Джон Строг, святой последнего дня, и глаза мои наконец увидели истину. Я сподобилась стать достойной мормонкой, — произнесла она с благоговением, сделавшим бы честь служанке Тартюфа.

Это открытие вызвало у девушек ужас и отвращение. Оно оскорбило их благородные чувства и веру.

— Если вероотступничество вам по душе, тем хуже для вас, но мы-то здесь при чем? — спросила Лизбет.

— Ваши похитители вас продали мормонам. Дня через два они приедут за вами и увезут в Дезерет, прелестный город, вот увидите, — мегера упивалась своей местью.

— Ах! Боже мой! — вскричали девушки и заплакали навзрыд, закрыв лицо руками.

— Напрасно вы так убиваетесь, — заметила мистрис Строг. — Не вы первые, не вы последние. Сколько тут перебывало молодых девиц. С тех пор как я поселилась в этом доме! Они рыдали, ломали руки, рвали на себе волосы, клялись скорее умереть, чем выйти за мормона. Но девичьи слезы как вешний дождичек. Прошел — и сразу все высохло. Мормоны знают, как заставить жену любить себя, уж вы не сомневайтесь!

— Ни за что! Лучше смерть! Лучше самые жестокие пытки!

— Все так говорят, а через неделю смотришь — по другому запели.

— Замолчите, ради Бога! Не заставляйте нас краснеть от стыда!

— Жаль мне все же вас, — сказала мегера, выпив залпом стакан рома. — Завтра к нам пожалует преподобный отец. Поистине святой человек! Надеюсь, он вас уговорит. Он принадлежит к священному ордену Мельхиседена, одного из наиболее почитаемых наших святых; у него восемь настоящих жен, еще семнадцать духовных. Они боготворят его и вполне счастливы.

— Мистрис Строг, уже поздно, — сказала Лизбет. — Мы устали и хотим отдохнуть. Не угодно ли вам нас покинуть?

Мистрис Строг побагровела от злости.

— Уже спать! — заорала она. — Ведь только девятый час!

— Это неважно, говорю вам, что мы устали и вообще ваше присутствие нам в тягость. Поймите же!

— Ну, ну! Не сердитесь, — примирительно произнесла мистрис Строг, вставая, беря бутылку с ромом и чайник, — я ухожу. Да пошлет вам Бог добрую ночь! — открывая дверь, мегера добавила:

— Не убивайтесь, не такие уж страшные мормоны, как о них говорят. Вы будуте счастливы.

Очень довольная, мегера вышла, посмеиваясь. Лизбет сразу бросилась запирать дверь, крикнув ей вслед:

— Больше ты сюда не войдешь, гадина! — в ответ раздался хохот за дверью.

Оставшись одни, девушки обнялись и заплакали. Спасения нет — они погибли!

ГЛАВА VI. Робость — не лучшее качество женщины

С минуту Жанна и Лизбет предавались горю, хотя не полностью отдавали себе отчет в том, что их ждет. Лизбет решила разделить участь подруги.

Жанна по наивности полагала, что за нее просто хотят получить выкуп. Но сказанное хозяйкой гостиницы лишило девушек всякой надежды. Они поняли, что речь идет не о выкупе.

Их продали. И теперь Лизбет вместе с Жанной будет отдана мормонам. Хотя в планы похитителей это не входило.

Лизбет представить себе не могла, что какой-нибудь краснокожий или мормон может овладеть ею насильно и, выплакавшись, принялась утешать впавшую в отчаяние подругу.

— Не плачь, милая, — шептала Лизбет. — Еще не все потеряно. Поверь мне! И не плачь!

Но Жанна была безутешна.

— Боже мой! Боже мой! — восклицала она сквозь рыдания. — Мы погибли! Спасения нет.

— Ты поверила мистрис Строг? Но она могла и солгать!

— Нет! Эта презренная женщина сказала правду, мне сердце подсказывает. Неоткуда ждать помощи!

— Неблагодарная! Почему же неоткуда? Ведь рядом с тобой я!

— Но что ты можешь сделать, дорогая? И Бог, которому ты так горячо молишься! — У Жанны отлегло от сердца, и она с некоторой надеждой спросила:

— Услышит ли он мои мольбы?

— Он не оставит нас в беде. Мы этого не заслужили. Только не надо падать духом.

— Хотелось бы верить твоим словам, — сказала Жанна. — Но что можем сделать мы, слабые девушки, одни, в пустыне, среди врагов, которые задумали нас погубить?

— Мы многое можем сделать, — возразила Лизбет, — если не будем бояться смерти. Смерть наше последнее пристанище.

— Давай же бросимся в ее объятия!

— А ты подумала о тех, кому дорога?

— Кому дорога? — печально повторила Жанна. — Увы! Был человек, любивший меня, но он наверняка возненавидел меня, заподозрив в измене.

— Гастон не возненавидел тебя, я уверена. Не мог возненавидеть. Кто знает, в один прекрасный день…

Лизбет осеклась, чтобы не тешить подругу напрасной надеждой. Но Жанна догадалась, о чем хотела сказать Лизбет, и с живостью спросила:

— Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Ничего не знаю.

— Так я и подумала! Он далеко и не подозревает, как я страдаю.

— Мы молоды, — продолжала Лизбет. — Мы сильны и богаты.

— Богаты? — удивилась Жанна. — Но я ничего не захватила с собой. Ни одной драгоценности. Не успела.

— У меня с собой золото. А что мое — то твое.

— Дорогая сестра!

— Как приятно мне это слышать, бесценный мой друг… клянусь, либо мы вместе погибнем, либо я спасу тебя.

— Чем смогу я отплатить за твою доброту?

— Хватит сентиментальностей! Мы и так слишком много слез пролили. Надо действовать и спасать свою честь, чего бы это ни стоило. Ты готова?

— Конечно!

— Ничего хуже смерти с нами случиться не может!

— По крайней мере, умрем без позора, не предадим нашу святую веру!

— Да будет так! — торжественно произнесла Лизбет. — Знаешь, вместе с решимостью у меня появилась надежда. Поверь, мы с честью выйдем из борьбы. Не одни же тигры и разбойники живут на этой проклятой земле!

— Допустим! Но кто вступится за нас, несчастных девушек, чужих и неизвестных?

— Кто-нибудь, быть может, и вступится. Не надо терять надежды. Главное — не унывать и рассчитывать на собственные силы.

— Откуда они у нас?

— Ты не права. К тому же вполне возможно, что очень скоро мы встретим преданные сердца, готовые ради нас на любой риск.

— Все равно, без денег ничего сделать нельзя.

— Но у меня есть золото. Я же сказала тебе!

— Ну и что?

— Золото и отвага в этой варварской стране — достаточно, чтобы совершить невозможное. Слушайся меня, и не пройдет и часа, как мы выйдем из этого гнусного вертепа.

— Я готова на все, даже пройти по раскаленным угольям. Можешь на меня положиться, Лизбет! В нашем роду было много отважных женщин. Они доказали это на деле.

— Решено, сестра!

Девушки обнялись. Глаза их сверкали, бледные щеки покрылись румянцем.

— Теперь, — сказала Лизбет, — посмотрим, чем мы располагаем.

— У меня есть кинжал! — вскричала Жанна.

— А у меня револьвер. Я потихоньку взяла его, не возбудив подозрений похитителей. Еще есть порох и пули. А ты говоришь, откуда у нас силы? Не удастся бежать, убьем либо себя, либо наших врагов.

— Только бы вырваться из этой ямы!

— Кстати, у меня при себе двадцать унций… На первое время этого более чем достаточно.

— Разумеется.

— Надо раздобыть мужскую одежду. В платьях да юбках нас сразу поймают. Еще нужны лошади и съестные припасы.

— Где же мы все это достанем? — Жанна снова впала в уныние.

Каждая новая трудность ее пугала, хотя она старалась не отставать от своей энергичной подруги.

Лизбет, как могла, утешала Жанну, словно ребенка. Она перерыла в комнате все ящики и шкафы, но ничего не нашла и сказала:

— Видимо, придется купить все необходимое.

— Если бы только это было возможно, — произнесла Жанна печально.

— Не беспокойся, — ответила Лизбет. — Все раздобудем. — И плутовски улыбнулась.

— Просто удивительно, что мы до сих пор ничего не нашли.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего… слушай и смотри. Настал час.

— Какой час?

— Спасения и свободы. Я ничего тебе не говорила, чтобы не волновать. И чтобы злая колдунья по твоим глазам ничего не заподозрила.

— Боже великий! Что это значит? — прошептала Жанна.

— Ничего не бойся и позволь мне действовать!

В эту минуту скрипнул ставень и послышался легкий треск. Точно град бил по стеклам. Кто-то бросил пригоршню песку в затворенное окно, с которого Лизбет не спускала глаз.

В наступившей тишине слышно было, как бьются сердца девушек.

Жанна судорожно сжала руку подруги. Трижды повторился сигнал.

Лизбет отворила окно. Жанна едва не упала в обморок.

— Крепись, милая, — обратилась к ней Лизбет. — Мы спасены.

Она выглянула в окно. В слабом свете неполной луны неподвижно стояли два человека в плащах.

— Кто там? — Едва слышно спросила Лизбет.

— Луи! — ответил один также тихо.

— Шиллер?

— Да.

— Настал час?

— Да.

Девушка с трудом сдержала готовый вырваться крик радости.

— Мы спасены, Жанна! Жанна шептала молитву.

Лизбет тихим голосом, утонувшим в шуме вечернего ветра, произнесла:

— Лизбет Тюльер ждет своего жениха.

— Надейтесь! — последовал ответ.

ГЛАВА VII. Желтая птица гонится за двумя зайцами

А теперь вернемся к нашим старым знакомым: Фрэнсису де Вердьеру и Гастону Дюфальга.

Итак, их потревожил выстрел проводника.

Пока они разговаривали с незнакомцем, охотник решил пойти на разведку и вскоре вернулся.

— Что случилось? — спросил доктор, поспешив охотнику навстречу.

— Ничего особенного, — пожав плечами, ответил охотник. — Я напал на след ночного бродяги и подстрелил ему крыло.

— Надеюсь, вы не убили его? — с беспокойством спросил доктор.

— Поклясться не могу. Темно, ничего не видно. Во всяком случае, в ближайшее время он нас не потревожит.

— Тем лучше, ну его ко всем чертям, — сказал капитан. — Вокруг все спокойно?

— Спокойно. Шпионы предупреждены и не двинутся с места. Ручаюсь. Так что можно поспать. Я не прочь, но на всякий случай не плохо бы по очереди дежурить. Мало ли что может случиться в пустыне. Впрочем, поступайте как вам угодно.