Через полчаса вернулся Артур. Услышав его шаги, я быстро отвернулась, продолжая подметать стеклянную пыль.
– Что случилось? Где шкаф?
– Упал…
Он попытался посмотреть мне в лицо. Я опять повернула голову.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чего-то не знаю?
– Ты не поймешь.
Брат взял метлу из моих рук.
– Пойму.
– Нет, не поймешь! – возразила я, снова плача. – Потому что ты такой же, как и отец! Тебе легче накричать, чем выслушать.
Артур покачал головой:
– Ты не права – мы абсолютно разные. И хватит плакать. Ну. Иди сюда.
Я не сразу поверила, что он обращается ко мне. Затем сделала шаг и сразу же оказалась в его объятьях.
Оказывается, руки у него были не такие уж твердые и пахло от брата приятно.
– Артур, я тебя так люблю… Ты у меня самый дорогой…
Он улыбнулся.
– Расскажешь мне, что случилось?
– Да. Пойдем во двор.
* * *
Брат слушал молча. Я рассказала все как было, не скрывая ни одной детали. Начиная с того самого дня, когда мы с Ренатом столкнулись на волшебной улице. Мне по-новой вспомнились его слова и шутки, волнение от встреч и короткие ночи, полные сюрпризов и улыбок.
Артур задумчиво посмотрел в сторону, потом достал из кармана брюк маленькую фотографию и показал мне.
– Это Альбина. Мы познакомились в институте на четвертом курсе. Сначала я не обращал на нее внимания, но потом, присмотревшись, понял, что она… невероятная, – его лицо вдруг озарилось, как день, после непогоды. – Я ходил за ней по пятам, но она меня избегала. Я говорил с ней, а она уходила. Она была словно бабочка – такая прекрасная и недосягаемая.
Я взяла фотографию. На меня смотрела девушка, но я не могла разобрать, красива ли она. Длинные светлые волосы и ясные, открытые глаза.
– Что было дальше?
– Я добился взаимности. И попросил маму поговорить с ее родителями, – он устало вздохнул. – Мама не пошла. Потому что у нее не было родителей. Альбина жила у родственников и покупать приданное ей никто не собирался. Я умолял отца не смотреть на это, тем более, что мне подвернулась работа. Я собирал деньги, нашел вторую работу… Когда умерла бабушка, мы поехали в Питер… время прошло быстро, было ни до чего. После похорон я узнал, что ее выдали замуж за какого-то родственника и она уехала. Больше я ее не видел.
Артур замолчал.
– Почему я ничего не знала?
– Ты заканчивала школу, готовилась к экзаменам и шила куклам платья. Мы решили не обсуждать это при тебе.
– А теперь что? Ты откажешь Фатиме?
– Нет. Но я боюсь одного. Что Альбина разведется и тогда… если я не буду свободен…
Я обняла брата и крепко-крепко прижалась к его груди.
– Все будет хорошо, Артур. Все будет, как надо. Давай больше не будем утаивать секреты друг от друга?
– Не будем, – повторил он. – А знаешь, чего мне сейчас захотелось? Достать наш старый теннисный стол. Поможешь?
Я печально улыбнулась.
– Если я выиграю, то ты домоешь пол в коридоре.
– Хорошо. А если выиграю я, ты почистишь салон в моей машине.
– Идет. А ты правда помоешь пол?
– Нет, конечно.
– Обидно… Счет до одиннадцати?
– До одиннадцати.
* * *
Мне приснился странный сон – будто мы с семьей поехали на пляж. Волны прибывали, где-то высоко сбивались в пену облака. На песке загорали люди. Много людей. И среди них лежала девушка с фотографии Артура, я сразу ее узнала.
Я подошла к ней, мы познакомились и подружились. Альбина строила из песка высокие башни, ставила на них флажки.
– А ты видишься с Артуром? – спросила я, улучив момент.
Девушка равнодушно собирала песок.
– Его же нет давно.
– А где он?
– Прыгнул под поезд, ты не знала? Мы хотели быть вместе, но нам не дали. Зюма, но почему родители портят жизнь своим детям?..
И я проснулась.
В первую минуту мне казалось, что Артура больше нет. Не успокаиваясь, я пошла в комнату брата и проверила, спит ли он. И только потом, картина пляжа перестала стоять перед моими глазами.
Спустившись во двор, я приласкала спящую кошку. Та потерлась о мои ноги, но убедившись, что кормить ее я не буду, безразлично обошла стороной.
Мне вспомнилась бабушка. Ее тонкий, белый платок и костяные четки в морщинистых руках. Маленькая каталка на доске, горящая плита в душной комнате.
Не ленясь, я замесила тесто и испекла хлеб с тмином. Артур спустился на запах.
– Ммм, дай масло.
– Подожди пока остынет, – отдернула я, разламывая хлеб на части. – Возьми на работу. Еще в холодильнике мясо вареное осталось – угости своих. Им ведь некогда на обед ходить.
– Разбаловала ты этих лентяев. В последний раз отнес твой плов, так они банкет устроили, силой разогнал.
– Почему ты мне не сказал? – возмутилась я. – Я бы снова приготовила.
– Нет уж, отнесу в последний раз. Ты сегодня дома?
– Нас Саида пригласила к себе.
Саидой была папина сестра, маленькая, полная женщина, напоминающая колобка из сказки. Она не так давно переехала в Изберг, в новый дом, около моря. И звала нас с мамой в гости.
Молча положив и убрав завтрак, я приготовилась и спустилась вниз. Папа ушел на работу, а за нами отправил водителя. Точнее, за мамой – о том, что еду и я, он не знал.
– Где твои серьги? Зря мы тебе золото покупаем? – горячилась мама, сердито поглядывая на опустевшую стену в коридоре. – Какой красивый был графин… ой, как жалко… все разбил, дурак…
Я любила долгие поездки. Да и вид широких, зеленых полей успокаивал и наводил на приятные мысли. Мне приходилось бывать в Изберге, я любила этот маленький тихий город с памятником Ленина на крохотной площади. Любила дворы, аккуратные серые улочки.
– Двадцатый дом, – говорила мама водителю. – Ничего не понятно. Нет ни надписи, ни указателя.
– Вот он, – догадался мужчина осматриваясь.
– Который самый высокий? – Она внимательно оглядела четырехэтажный дворец, облицованный диким камнем. И шепнула мне на родном языке: – И устроилась же эта толстая мегера.
– За вами приезжать? – скучающе осведомился водитель.
– Нет, тут оставь! Приезжай, конечно!
– Я подожду неподалеку…
Мы вышли, позвонили в ворота. Тетя прибежала, качаясь на ходу, словно матрешка.
– Уё-ё, – пропищала она приветственно. – Сколько жду-у!
– Саид очка моя! – Умиленно поцеловала ее мама. – Какая красота. Не дом, а сказка! Тьфу-тьфу, Машааллах! А сама! Ты похудела?
– Ты что-о, родная! Поправила-ась!
– И не скажешь…
Мы прошли внутрь. Саида бросила перед нами тапочки.
– Оденьте-е! Кафель холодны-ый.
– Какая красивая плитка. Это мрамор?
– Да-a, Махмуд заказал, – небрежно отозвалась она. – Говорила ему: «Заче-ем столько денег тратить?!» А он – ни в какую-ю! Кому эта плитка нужна-а? Никогда не обращаю на нее внимания-я…
– И не говори. Мы наподобие кафелем ванну застелили. Кому это нужно? Кто видит?
– Да-а… Зумруд, зайка, осторожно с каблуками – поцарапае-ешь.
Мама заглянула в зал.
– Какая красивая мебель, Машааллах! Румынская?
– Откуда-а! Махмуд из Италии заказал по книжкам эти-им… с картинками-и…
– Каталогам что ли?
Саида громко засмеялась:
– Все время забываю! Целый месяц ждали-и, замучались, не представляешь… А вы где мебель покупали?
– Ахмед заказывал, из Испании. Они с дивайнером там все сами выбрали, без меня.
– А кто такой дивайне-ер?
– Ты не знаешь? Он делает обстановку.
– Дизайне-ер что ли?
– Вы тоже что ли вызывали?
– Джамиля здесь? – радостно вклинилась я, приметив сумку сестры на комоде. С прошлого года, после замужества, она редко появлялась в родительском доме.
– Да-а, там наверху, – тетя грустно покачала головой. – Вы же не знаете-е. О-ой, что было-о… Бедная моя, девочка-а…
Я испугалась:
– Что стало? Что-то с ребенком?
– Ребенок, говорят, норма-ально. У нее срок через шесть неде-ель… Обиделась она на мужа-а, на этого гада-а, чтоб его попола-ам…
Не дожидаясь разъяснений, я сама поднялась к ней. Площадь этажа была не больше, чем у нас, но все-равно я чуть не потерялась в череде одинаковых дверей. Снизу слышался певучий голос Саиды:
– … давно бы ее забрала-а… замучилась бедная-я… ему вторую квартиру родители дали в центре-е. Разведется – другую приведет, а моя девочка что-о? Иа Аллах, своими бы руками его придушила-а! Всё приданное попортил, зараза тако-ой…
– Джамиля, – позвала я. Одна из дверей открылась и бледная, высокая девушка в простом платье, выглянула в коридор.
– Зюмка, – слабо прошептала Джамиля, – ты пришла… Заходи… душно что-то…
Я осторожно обняла ее, чтоб не задеть живот. Открыла окно, хотя в комнате и без того было прохладно.
– Ты как? Болит что-то?
Она улыбнулась, прилегла на кровать.
– Хорошо всё, только устала… спина болит немного. Врачи уложить хотят на сохранение, я до последнего сопротивляюсь. Мне дома, с мамой лучше.
– Если говорят, то может ляжешь? Первая беременность всегда непредсказуема, ты же знаешь…
– Нет-нет, все хорошо… – сказала она тихо, – я, наверное, тут и останусь до конца срока… не вернусь к Камалу, хватит с меня…
Я посмотрела в окно: тонкие ветки молодого дерева дрожали и стучали по стеклу.
– Как я жалею… – сестра в немой тревоге прикрыла глаза, – что отказала Исламу… как бы беден он не был, вместе бы мы… Что и говорить. Не бросил бы он меня в такой момент… А Камалу я не нужна… и ребенок наш ему не нужен…
– Не рано ты его списываешь? Так тоже нельзя. С Камалом вы совсем недолго, оба упрямые, не идете на уступки. Поживете – привыкнете. Ребенок будет вас объединять…
– Глупости… так же думала… не любит он меня, что и говорить. Тогда не любил, сейчас не любит, да и потом не изменится… Зюмка, честное слово, я пыталась, я хотела… Ой, – Джамиля трогательно коснулась живота, – толкается, моя сладость.
Я присела на ковер, у края кровати.
– С именем определилась?
– Назову Ашурой, в честь нашей бабушки.
– Ашурка, маленькая… Родное имя.
– Жалко, что она не увидит свою прабабушку.
– Будем рассказывать, показывать фотографии… – я осеклась, обратив внимание на темные кровоподтеки повыше локтя. – Он тебя бьет?!
Она посмотрела на свою руку:
– Нет, это просто… нет, не бьет… Дай, пожалуйста, воду со стола… Я поспать хочу. Ты посидишь со мной?
– Посижу.
Она полежала с закрытыми глазами несколько минут.
– Я никому не рассказывала… В декабре Ислам приходил ко мне, просил развестись. Не изменился, ты же его помнишь… улыбка широкая, смотрит на меня и как будто вновь мы гуляем по Родопскому, болтаем… А за день до его прихода, я узнала, что ребенка жду. Сказала, что с мужем останусь… Потом он звонил, просил… говорит, ребенок твой и для меня родной. А я всё боялась, боялась… В прошлом месяце свадьбу сыграл, встречала я его после в городе. Серьезный стал, поздоровается со мной, но не так как раньше. Верно, Зюмка, говорят – всему свое время…
Вечером мы вернулись домой. Весь обратный путь, я сидела задумавшись, тоскливо теребя в руках ремешок кожаных часов.
Отец пришел после нас, велел убраться в кабинете и лег спать.
– Опять уборка, – жаловалась я маме, – бесконечные тряпки и порошки. Тупею я от нее и настроения никакого нет.
– Я же обещала – после Уразы наймем кого-нибудь в помощники. Потерпи.
– Ты каждый год обещаешь… И зачем надо было строить этот огромный дом? Сделали бы поменьше, всем бы было хорошо. Мама… я не могу так больше.
– Что такое?
– Я не могу сидеть взаперти. Мне надоело, я устала… Я хочу выходить, говорить с людьми, узнавать новое, учиться! Мир такой огромный и интересный, а я будто жду чего-то…
– Иди, давай, не тяни – спать скоро.
Я завистливо оглянулась на Артура, лежащего перед телевизором.
– И повезло же мне девочкой родиться…
Пыли в кабинете набралось как за месяц, а убиралась я там дня три назад. На столе – книги, стопки бумаг, кружки с остатками чая и кофе, смятые рубашки, ключи, документы… Стекла в разводах от дождя, на зеркалах – отпечатки пальцев. Ковер в крошках и сухих корках лимона, а на подоконнике целая башня из сплетенных проводов принтера и блока интернета.
Провозилась я до одиннадцати. И едва легла спать, как мне позвонила преподавательница из института.
– Ты зачем документы забираешь? – недоумевала она.
– Папа приходил? – Напрасно я не придала значения вчерашней угрозе.
– Да! Но без твоего согласия он не может забрать. Ты сама должна прийти.
– Я не приду!
– Не забывай, кто твой отец.
В привычной обиде и безысходности, я провела всю ночь. А утром, с первыми лучами позвонила Ренату.
– Зюма? Что-то случилось?
– Да… давай убежим!
* * *
Мы договорились, что я выйду в три к дороге, а он заберет меня к себе домой. Через день, поедем в Ставрополь к его тете и дальше – в Ростов.
Я собирала вещи, упаковывала в сумку самое необходимое. На полках остались рамки с фотографиями, мягкие игрушки, книжки, ванильные свечи… В шкафах висела одежда, лежали косметика и флаконы духов. Доставая дорожную сумку из-под кровати, я нашла лист календаря, с вычеркнутыми числами. А второе июня, было ярко обведено в кружок и подписано: «самый счастливый день!»
«Четыре дня осталось» – рассеянно подумала я.
– Ты что делаешь? – прикрикнула мама с кухни. – Спустись, закрой дверь! Мне выходить.
– Иду…
– Быстрее!!
Я спустилась, медленно водя ладонью по деревянным периллам. Неужели, в моей новой жизни не будет этих перилл? Этих ступеней, этих стен…
– Принеси браслет из зала. В вазе.
Браслета в вазе не оказалось.
– Как нет?! Позавчера утром, я его сняла и оставила там. Посмотри хорошенько!
– Ты точно не уронила где-нибудь?
– Точно! Я видела браслет в вазе, когда обедала позавчера…
– она замолчала и с несломленной уверенностью взвыла: – Привела! Дура, привела вора домой!
Это было выше моих сил.
– Ренат не вор! Он не взял!
– А где? Где, скажи?
– Откуда я знаю. Может, упал куда-нибудь…
– Куда? Оёй, старинное золото, ручная работа… Он в городе? Заявление напишу.
– Мама! Какое заявление, не брал он! Не станет, ради одного браслета…
Мама возмущенно потрясла руками:
– Дура, очнись! Это для тебя – один браслет, а для таких, как он – способ существования на ближайшие пару лет! Думаешь, ты нужна ему? Да? Посмотри, он только раз зашел в дом, а дальше что будет?
Мама ушла. Я осталась стоять на том же самом месте.
Браслета не было.
Я позвонила парню. Он долго не брал.
– Да, любимая?
– Какая я тебе любимая?! Как ты мог так поступить?
– Что ты говоришь?
– Я доверилась тебе, я никому так не доверяла. А ты… я… верни, мама не оставит тебя в покое.
– Что вернуть?!
– Врун! Прощай, Ренат. Надеюсь, эти деньги принесут тебе счастье.
* * *
Новая жизнь началась раньше назначенных трех часов. Она началась с первого, самого горького предательства.
Я разобрала вещи и легла на качели во дворе. Отпущенная собака, стянула одеяло и запрыгнула рядом, прижавшись к моим ногам. Мне вдруг стало страшно от мысли, что лишь по собаке я бы скучала сильнее и искренне…
«Никакой любви, – обещала я себе. – Никаких чувств. Вот и хорошо, что все вовремя закончилось… ошибки учат… в следующий раз, буду умнее… а сейчас… переживу и не вспомню…»
Переживалось долго. А забывалось еще дольше… Я привыкала к мысли, что больше не получу его смс-ок, не услышу голоса в телефоне, не увижу знакомый силуэт в окне. Больше не будет просвета и ожидания, после скучного и серого дня. Больше не будет того маленького, щемящего восторга. Не будет Рената…
День прошел в безмолвной грусти.
* * *
Ахмед Магомедович часто задерживался на работе допоздна, так как ближе к отпуску работы набиралось предостаточно. Мужчина как раз садился в машину, когда к нему подбежал молодой парень. Увы, он его узнал.
– Иди, гуляй отсюда.
– Послушайте! – Ренат встал на дорогу. – Дайте мне сказать.
– Иди, a-то перееду!
Парень уперся руками в капот.
– Выслушайте, и я навсегда исчезну из вашей жизни!
Шум мотора стих. Предложение показалось слишком заманчивым, чтобы просто от него отказываться.
– Говори.
Ренат, как призрак, стоял в свете фар.
– Разрешите Зюме поехать на конкурс.
– Чего?! Давай, иди!
– Разве вы не видите, что можете осуществить ее мечту?
Мужчина закрыл дверь и сквозь спущенное стекло, бросил:
– Мечты забываются.
Машина тронулась, и парня отбросило в сторону.
– И ваша мечта забылась?!
Краем глаза, Ахмед, уловил, каким красивым было небо в этот вечер.
* * *
К нам в гости пришел Мурад. Он ездил в Турцию и привез большую коробку сладостей с орехам и корицей.
С его приходом дома началась настоящая идиллия. Мама не ворчала, а наоборот, весело болтала с нами, разливала чай. Мурад рассказывал про голубую мечеть.
– А как живут девушки в Турции? – спрашивала я. – Им разрешается выходить?
– Конечно, ходят куда хотят.
– И учиться им разрешается?
– Да, вполне.
– Везет турецким девушкам…
Мама вздохнула, покачала головой.
– Учись, гуляй – кто тебе запрещает?
– Никто. Совсем никто.
Она сердито сощурилась:
– Сходи в спальню, принеси семейный альбом. Покажем наши фотографии…
«Вот бы исчезнуть, – представляла я, выходя. – Чтоб навсегда»
Альбомы стопкой лежали на полке. Пока я думала, какой из них взять, на глаза попалась мамина шкатулка. Я недоуменно высыпала золото на кровать и змейкой вытянула старинный тонкий браслет.
– Мама! – Ворвавшись на кухню, я бросила браслет на стол. – Что это значит?!
Она растерянно посмотрела на украшение.
– Ой, ты нашла? Где он был?
Теперь я поняла, почему мама не спешила писать заявление.
– А может, он и не терялся?!
* * *
Ренат не отвечал. В слезах я набирала его номер снова и снова– ничего кроме длинных гудков.
«Он уехал, – догадывалась я. – Все кончено. Ничего не вернуть…»
В один миг я потеряла себя.
Но вдруг на горизонте взошла радуга. Случилось чудо.
* * *
Папа негромко постучал в дверь.
– Ты спишь?
Я хотела промолчать, но спокойный голос отца насторожил меня.
– Нет.
Он зашел, тихо закрыл за собой.
– Когда конкурс?
– Какой конкурс?
– Твой, в Москве.
Я стремительно села.
– Второго июня, через три дня.
– Ты хочешь поехать?
Я раскрыла глаза до предела.
– Да, очень.
Папа достал из кармана телефон и кому-то позвонил.
– Нужны два купе в новом поезде, – распорядился он. – Завтра? Да, в пять устроит. Нет, едет моя дочь и ее подруги.
И вот он отпускает мобильный, встает и уходит.
Я догнала папу на лестнице.
– Это правда?! Я могу поехать?!
– Можешь, езжай.
– Как?! Ты отпускаешь меня в Москву? Одну?! Это же опасно!
– Ты же не одна едешь.
– И все равно, – я задыхалась от переполняющих меня эмоций. – Мне надо… я… собрать… мы… девочки…
Он резко остановился.
– Зюма, ты уже взрослая. Собери платья, возьми подружек, погуляй по Москве и возвращайся.
Отец улыбнулся. Не помню, когда в последний раз, я видела его улыбку. В детстве, что ли?.. Он стал другим, я не узнавала это доброе и простое лицо.
– Спасибо. Я никогда не забуду…
– У всех нормальных людей – дурь в голове, – сказал он как-то задумчиво, спускаясь по лестнице. – А у моей дочери там кружева…
* * *
Той же ночью, я обзвонила девчонок. До утра мы болтали по телефону, а с рассветом – собрались в ателье. Пришла даже Кама, которой, в принципе, разрешения никто не давал.
– Ничего, – успокаивала ее Патя. – Я попрошу маму уговорить твоих родителей.
– И я свою попрошу, – пообещала Эля. – Они согласятся.
Подошли визажист и модели. Мы в последний раз прорепетировали дефиле.
– Что не успели – закончим в поезде. Ехать целых два дня.
– Я так счастлива! – взвизгнула Патя. – Еще вчера думала, что всё – напрасно потраченное время. А сегодня…
В помещение зашел знакомый, загорелый парень, в тех же самых потертых джинсах.
– О, Эля, ты посмотри, кто к тебе пришел!
Девушка любопытно выглянула из-за манекена и смущенно покраснела под наш дружный, громкий смех.
* * *
В четыре мы были на вокзале. Нас провожал Артур и родители Камы, которых, все же, удалось задобрить. В этом же вагоне ехал Патин дядя, обещавший проследить за нами в Москве и посадить на обратный поезд.
– Все будет круто, мамуль, – уверяла Камилла, – мы увидим метро!
– Ведите себя скромно, не привлекайте лишнего внимания, – наставлял нас Артур. – А если что, у Зюмы в сумке есть баллончик.
– Надеюсь, до такого не дойдет, – испугалась мама Камы.
– Конечно, – в один голос протянули мы.
Телефон в моей руке пинкнул. Пришло смс от неизвестного номера:
«Повернись»
Я обернулась и застыла. Ренат стоял в конце платформы.
– Мне надо отойти на минутку…
Земля уходила из-под моих ног. Огромный путь, длящийся целую вечность, я шла к нему в суете толпящихся вокруг людей. И вот я остановилась напротив. Парень улыбнулся, но лишь губами. Глаза его оставались серьезными.
– Ты пришел попрощаться? – сказала я не своим, холодным и чужим голосом.
– Да.
– Когда уезжаешь?
– Завтра утром.
Сердце мое забилось быстрее.
– А обратно когда?
– Не знаю, Зюма… Приеду ли я обратно.
Я внимательно посмотрела в его лицо. Мне хотелось разглядеть каждый блеск, каждую тень, на его коже. Все что я могла увезти и оставить, все, что я могла запомнить.
– Если бы я тогда вышла…
– Не надо, – прервал Ренат. – Если бы ты вышла тогда, то судьба твоя стала другой. И моя. Аллах знает, как лучше. Не веришь мне – поверь ему.
Я посмотрела на небо: солнце блестело, никаких туч, никакого дождя.
– У меня есть кое-что для тебя, – я раскрыла сумку и достала небольшую вышитую картинку. – Это портрет самого дорого мне человека – моей бабушки. Здесь она примерно моего возраста. После ее смерти, я нашла старую школьную фотографию и сделала по ней схему. Я хотела, повесить на стену, но не смогла… Даже самые приятные воспоминания порой убивают.
Парень взял картинку из моих рук и погладил ровные, вышитые золотом волосы, коснулся светлого лица.
– Она похожа на тебя.
Я улыбнулась.
– Надеюсь любовь, которую я вложила в эти нити, будет оберегать тебя всю жизнь… Как ты уберег меня.
Мы в последний раз обменялись взглядами. Я пошла к своему вагону, Ренат – к выходу.
Был обычный майский день, ничем не отличавшийся от предыдущих. Обычный день, сделавший меня сильнее.
Поезд отправился в пять. В купе было чисто и светло. Мы застелили постели, поели, поработали над платьями.
Ночью, когда девушки уснули, я придвинулась к окну и долго смотрела на горящие вдалеке огоньки. Потом включила светильник и открыла дневник, не забытый под досками мансарды. Последней была запись, которую я оставила в ночь, перед приходом Рената в наш дом. Я и не помнила о ней…
25 мая, 2011 год
Как же я волнуюсь! Завтра Ренат придет знакомиться с мамой. Понравится ли он ей? Вот бы знать… Как бы я хотела со знанием будущего, вернуться в эту ночь и спокойно уснуть, с уверенной мыслью, что все будет хорошо.
Интересно, а он сейчас нервничает? О чем думает? Да и неважно…
Что бы ни случилось, как бы не отнеслась к нему мама – я нашла свое счастье. Совсем близко, совсем рядом. Я чувствую сердцем, что это любовь. Любовь навсегда. Та самая…
Осталось подождать. Скоро мы будем вместе и ничто нас не разлучит. Я не отступлюсь от своих чувств. Потому что без тебя, Ренат, нет и меня…
– … люблю тебя, – дочитала я в тишине.
Вскоре огоньки погасли.
Вывести из равновесия
Было уже поздно. И шел снег. Лед блестел под ногами, как серебристый лаковый паркет – ровный, изящный. Каблуки стучали звонко и быстро, даже очень быстро – я опаздывала.
Встреча была назначена на семь. Я должна была поспеть к половине. А сейчас было восемь, телефон мой разрывался от сообщений и звонков.
…А еще работа… ух, работа… если б зарплата соответствовала их требованиям, если хотя бы отношение было стоящим… но не было ни первого, ни второго.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.