Гламорама

— Что это вы так переживаете? — спрашивает она безразлично. — Нервничаете насчет сегодняшнего вечера?

— Помнишь, что однажды Соня сказала Алисе? — говорю я загадочно. — Эй, Мэтт, не сдавайся!

— Вам и на самом деле так это нравится? — переспрашивает репортерша.

— А что плохого в том, чтобы выглядеть хорошо?

Она задумчиво размышляет вслух:

— А если это достигается за счет чего-то другого? Я ни на что не намекаю, я просто строю гипотезы. Только не обижайтесь.

— Я уже забыл, о чем был вопрос.

— Что, если это достигается за счет чего-то другого?

— Чего чего-то другого?

— Все ясно.

На ее лице появляется выражение, которое, как я надеялся, не должно было на нем появиться.

— Эй, зайка, мы здесь все повязаны, — ворчу я, отряхивая ладони, испачканные мелом. — Да, сейчас вот я все это брошу и пойду кормить бездомных. Сейчас я все это брошу и отправлюсь учить орангутангов языку жестов. Буду ездить на велосипеде по сельской местности с блокнотом под мышкой. Или чем еще я должен заняться? Способствовать улучшению межрасовых отношений в этой стране? Баллотироваться на пост президента? Читай по губам мой ответ: я тебя умоляю!

24

К тому времени когда я приезжаю в «Industria» на сегодняшнюю фотосессию, я полностью прихожу к убеждению, что за мной следят, но, оглядываясь назад, я не вижу у себя за спиной никого, кроме курьеров на велосипедах, которые спешат, зажав под мышкой портфолио моделей, адресованные «Click», «Next» или «Elite», и тогда, чтобы стряхнуть с себя паранойю, я ныряю в «Braque», чтобы промочить горло не слишком пенистым латте без кофеина со снятым молоком, и я иду через длинную галерею пустых белых комнат, в то время как у меня на пейджере попискивает послание от Элисон. Парни — нас девять и некоторые уже надели купальные костюмы — пока слоняются без дела. Никитас, Дэвид Боулз, Рик Дин, новичок по прозвищу Скутер, пара парней, которых я не знаю как зовут, включая официанта из «Jour et Nuit»[40] — красавчика с ямайской прической, за которым по пятам следует съемочная группа программы «Fashion File», близняшек, работающих в клубе «Twins» в Верхнем Ист-Сайде, плюс какой-то парень из Европы, который телом вышел лучше всех, но имеет при этом абсолютно ослиную морду. Все парни выглядят более или менее одинаково: смазливое лицо (за единственным исключением), хорошее тело, ухоженные волосы, скульптурные губы, остросовременные или какие вам там понадобятся.

Ожидая своей очереди на выщипывание бровей, я роюсь в стойке с компакт-дисками и убиваю время за трепом с девушкой, которая ест брокколи с рисом, в то время как ей делают педикюр, но единственное выражение, которое ей известно, это «Иди ты!», и вообще повсюду стоит расслабленная и совсем не рабочая атмосфера, которая не становится другой даже в тот момент, когда Стэнфорд Блэч вручает мне пластинку жевательной резинки «Wrigley's doublemint». Прическа «а-ля Цезарь» снова вошла в моду, и чуб — это снова круто, что приводит в бешенство Бинго, Вельветина и фотографа Дидье, так что на свет божий извлекается море баночек с гелем «PhytoPlage», в то время как на проигрывателе играет какая-то оперная музыка, а несколько парней, чтобы усугубить эффект, принимаются пить шампанское, просматривать свои гороскопы в «Post» или играть в «кошкину люльку» с нитью для чистки зубов. Ронни Дэвис, бывший организатор вечеринок у Мадонны, какой-то тип из Dolce & Gabbana, Гаррен (стилист, который работал на последних показах Марка Джейкобса и Анны Суй) и Сэнди Гэллин болтаются по студии без дела, глазеют на нас, как будто мы выставлены на продажу или что-то в этом роде, хотя — если посмотреть правде в глаза — так оно и есть.

Снимаем три комплекта: бермуды, шорты и плавки. Модели снимаются на синем фоне: позже вместо него японские техники подставят вид пляжа, чтобы все подумали, что мы и на самом деле были на этом пляже, «Может, даже где-нибудь в Майами», — обещает Дидье. На бицепсы, грудь и бедра наклеиваются фальшивые татуировки. Жутко холодно.

Бинго втирает гель в мой скальп, увлажняет мои волосы, расчесывает их, в то время как Дидье похаживает рядом, изучая мой пресс и чресла и посасывая успокоительную таблетку. Несколько ошеломленный Скутер — он еще только готовится сдавать на аттестат зрелости — сидит рядом со мной на высокой табуретке, и оба мы смотрим в гигантские овальные зеркала.

— Мне так не хватает бакенбард — нужно удлинить лицо, — стонет Бинго.

— Забудь о естественности, Бинго, — говорит Дидье. — Главное — это смелость и новизна.

— Что, больше уже никто не пользуется шампунем? — возмущается Вельветин. — Боже мой!

— Мне нужен жесткий стиль, Бинго. Я хочу больше злобы. Сдерживаемый гнев. Я хочу подчеркнуть в этом мальчике его агрессивную природу.

— Агрессивную? — переспрашивает Бинго. — Да он работает шеф-поваром по пасте в «Dean & Deluca».

— Я хочу, чтобы он выглядел как очень агрессивный шеф-повар по пасте.

— Дидье, в этом мальчике агрессивности не больше, чем в детеныше морской коровы.

— О Боже, Бинго, ты такой педант, — вздыхает Вельветин.

— Если я не ошибаюсь, мне бросили вызов? — переспрашивает Дидье, делая шаг в его сторону. — Надеюсь, что нет, потому что это мне быстро надоедает.

— Вельветин, — кричит Бинго, — ты небрежно работаешь со Скутером.

— Знаешь, Бинго, ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Мне нужен экстрим, — бормочет Дидье. — Мне нужны Red Hot Chili Peppers. Мне нужна энергия.

— А мне нужен толстый плотный косяк, — бормочет Скутер.

— Мне нужны блеск и сексуальность, — говорит Дидье.

— Сейчас мы тебе это обеспечим, зайка.

— Я весь киплю от возбуждения, — задумчиво бормочет Дидье. — Но где у этих ребят бакенбарды? Я же просил бакенбарды! Бинго! Бинго, куда ты запропастился?

— Только не надо вот так вот в лоб, хорошо, Дидье? — ласково спрашивает Вельветин. — Не надо вот этого пламенного закоса под Короля Мамбо, договорились?

Мы стоим перед большим синим полотнищем. Одни делают упражнения для бицепсов с гантелями, другие лежат на полу и отжимаются. Дидье нужны сигары, и он раздает сигары всем присутствующим, затем Дидье нужен глицерин, потому что парни в «бермудах» должны плакать, ведь им грустно, и они курят сигары перед большим синим полотнищем, которое изображает пляж.

— Нам грустно, потому что мы курим сигары?— спрашиваю я. — Или потому что все это так похоже на «Пляж»?

— Грустно, потому что вы все идиоты, но дошло это до вас только сейчас на пляже, — туманно отвечает Дидье, стоя с «поляроидом» на изготовку.

Скутер смотрит на свою сигару с недоумением.

— Делай с ней то, что ты делал, чтобы попасть на эту работу, — объясняю я. — Соси!

Скутер бледнеет:

— А… как ты догадался?

— Дэвид, сними никотиновый пластырь, — командует Дидье из-за камеры.

— Моя подружка увидит это и решит, что я — голубой, — стонет Скутер.

— Ты все еще с Фелицией? — спрашивает его Рик.

— Нет, с одной девушкой, с которой я познакомился в туалете возле вестибюля гостиницы «Principe di Savoia», — решительно заявляет Скутер. — Я заблудился, а она была так похожа на Сандру Баллок. По крайней мере так все говорят.

— А как ее зовут? — спрашивает Дэвид.

— Шу Шу.

— А дальше как?

— Фамилии я не знаю.

— А как ты потерял работу у Кельвина? — спрашивает Никитас.

— Он на меня взбеленился, — объясняет Скутер. — Я сделал короткую стрижку, но дело, впрочем, гораздо сложнее.

Воцаряется продолжительное молчание, все кивают головами, съемочная группа «Fashion File» вьется поблизости.

— Поверь мне, — говорю я, поднимая руки в воздух. — Мне доводилось не один раз сцепиться с Кельвином. — Я несколько раз напрягаю бицепсы. — Не один раз.

— Тем не менее он до сих пор дает тебе билеты на лучшие места на показах, — говорит Дэвид, любуясь своими икроножными мышцами.

— Это из-за того, что Хлое у него работает, — встревает Рик.

— Я не ходил на показ Кэлвина Кляйна, — говорю я тихо, а затем ору: — Не ходил я на показ гребаного Кельвина Кляйна!

— Есть фотография, на которой ты там. Ее напечатали в «WWD», солнышко, — говорит Рик. — Ты с Дэвидом и Стивеном. Во втором ряду.

— Пусть мне покажут это фото, и я докажу вам, что вы ошиблись, — заявляю я, потирая свой бицепс и дрожа от холода. — Какой там, в жопу, второй ряд?

Один из близнецов читает сегодняшний номер «WWD»; он осторожно вручает его мне. Я хватаю его и нахожу фото со вчерашнего показа. Фотография не очень четкая: на ней Стивен Дорф, Дэвид Салль и я — все в трикотажных рубашках в духе пятидесятых и темных очках — сидим с каменными лицами на своих местах. Наши имена напечатаны жирным шрифтом под фото, а рядом с моим, словно необходимое разъяснение, написано: «Мальчик Дня». Немедленно на столе появляется бутылка шампанского.

— Так в чем дело, Виктор? — спрашивает Дэвид. — А то я чего-то не понимаю. Ты был или не был на показе? Это ты или не ты на фотографии? Минутку, сейчас угадаю — ах да, это Джейсон Гедрик!

— Может, кто-нибудь лучше спросит меня, как идут дела с клубом? — спрашиваю я, швыряя газету в ее владельца, охваченный внезапным приступом негодования.

— Эээ, так как идут дела с клубом? — спрашивает второй близнец.

— Я хочу танцевать рок-н-ролл каждый вечер и ходить на вечеринки каждый день.[41]

— Почему меня не пригласили на открытие? — спрашивает Рик.

— Я-хо-чу-тан-це-вать-рок-н-ролл-каж-дый-ве-чер-и-хо-дить-на-ве-че-рин-ки-каж-дый-день! — скандирую я, выхватывая газету из рук у близнеца, и вновь принимаюсь изучать фото. — Наверное, это ошибка. Наверное, это снимки с другого показа. Наверное, это на самом деле Джейсон Гедрик.

— На каких других показах ты был на этой неделе? — спрашивает кто-то.

— Ни на каких… — еле слышно бормочу я.

— Тогда кончай ходить вокруг да около и скажи нам все как есть, идет? — говорит Дэвид, похлопывая меня по спине. — А Джейсон Гедрик, кстати, в Риме. Он снимается там в продолжении «Летних любовников». Въехал, зайка?

— Главное — быть здесь и сейчас, зайка.

— Такой ответ меня не устраивает, — говорит Никитас, продолжая разминать мышцы.

— Мне абсолютно до лампочки, какую информацию твой мозг в состоянии усвоить, — парирую я.

— Кстати, как у вас дела? Все круто между тобой, Хлое и Бакстером? — спрашивает Дэвид словно невзначай, а на лицах у Никитаса и Рика появляются гнусные улыбочки, которые не остаются мной не замеченными.

— Круче, чем яйца, солнышко. — Я делаю многозначительную паузу, а затем переспрашиваю: — Да, кстати… а что ты имел в виду, о мудрейший из мудрых?

Троица приходит в замешательство; выражения на их лицах свидетельствуют о том, что они ожидали: я, так или иначе, проговорюсь о чем-нибудь важном.

— Эээ, ну… — тянет Рик. — Ну, ты же сам понимаешь…

— Я тебя умоляю! — вздыхаю я. — Если хочешь поделиться какой-нибудь грязной сплетней, делись короче и не тяни резину.

— Ты никогда не смотрел фильм «Жизнь втроем»? — отваживается Дэвид.

— Угу, угу, угу.

— Так вот дело в том, что, похоже, описанная в нем ситуация очень близка Хлое, Бакстеру и Виктору.

— Уж не о Бакстере ли Пристли идет у нас речь, джентльмены? — вопрошаю я. — Неужели мы действительно говорим об этом маленьком противном педике?

— А что, он и вправду педик?

— Мы все знаем, что ты продвинутый парень, Виктор, — говорит Дэвид. — Все, что ты делаешь, круто, и полный вперед.

— Постойте-ка, постойте. — Я машу руками в воздухе. — Если вы хотя бы на одну секунду подумали, что я делю Хлое — Хлое Бирнс — с этим обсосом… я вас умоляю!

— А что, кто-то из нас заикался насчет этого, Виктор? — слышу я.

— Что?

— Никто, по-моему, не говорил, что это была твоя идея насчет Бакстера и что тебе это по кайфу.

— Как мне может быть по кайфу или нет то, чего не существует? — свирепею я.

— Да об этом уже на улице говорят.

— На какой такой улице? На какой улице живешь ты, Дэвид?

— Эээ… Ладлоу…

— Эээ… Ладлоу… — непроизвольно передразниваю его я.

— Виктор, как мы можем верить тому, что ты говоришь? — спрашивает Рик. — Ты сказал, что тебя не было на показе Кэлвина, а ты там был. Теперь ты говоришь, что между вами с Хлое и Бакстером нет mй nage а troi s[42] , но все говорят…

— Какие еще гребаные сплетни ты слышал? — выкрикиваю я, отпихивая от лица поднесенный кем-то экспонометр. — Давай рассказывай, не бойся!

— То, что ты трахаешь Элисон Пул, — говорит Дэвид и пожимает плечами.

Я молча смотрю на него пару секунд.

— Довольно, хватит. Я даже с ней не встречаюсь.

— У тебя очень выразительно получается честное лицо, чувак!

— Ты остался в живых только потому, что с девчонками я не дерусь, — отвечаю я Дэвиду. — Кроме того, ты взялся разносить опасные слухи. Опасные для тебя. Опасные для нее. Опасные для меня. Опасные для…

— Да ладно, Виктор, трахай ты кого хочешь, — вздыхает Дэвид. — Мне-то, можно подумать, есть какое дело.

— В любом случае все, что тебя ждет в ближайшем будущем, — это место человека, который раскладывает по стеллажам в Gap дешевые свитера, — бормочу я себе под нос.

— Мои маленькие рыбки! — зовет нас Дидье. — Работать пора!

— Есть идея, — говорю я Дидье. — Может быть, покрыть лицо Дэвида какими-нибудь сухими водорослями или песком с пляжа?

— Ладно, Виктор, — отзывается Дидье из-за фотокамеры. — Я смотрю на тебя так, словно на тебе ничего нет, зайка.

— Дидье! — взывает один из близняшек. — Смотри на меня, на мне и в самом деле совсем ничего нет.

— Я смотрю на тебя так, словно на тебе ничего нет, Виктор, и тебе это нравится.

Далее следует долгая пауза, во время которой Дидье изучает близняшек, затем он внезапно приходит к какому-то решению.

— Сделайте так, чтобы мне пришлось за вами побегать.

— Эй, Дидье! — кричу я. — Ты это мне говоришь? Виктор — это я.

— Танцуйте и кричите «писька».

— Писька! — покорно бубним мы.

— Громче! — кричит Дидье.

— Писька!

— Громче!

— Писька!

— Отлично, но все еще далеко от идеала.

Плавки вслед за «бермудами», бейсбольные кепки козырьком назад, леденцы в руках, звучит Urge Overkill, Дидье убирает «поляроид», затем передает его тому, кто предлагает за него самую большую сумму; дрожащей рукой покупатель выписывает чек перьевой ручкой. У одного из мальчиков случается нервный припадок, другой выпивает слишком много «Taittinger»[43] и начинает всем рассказывать, что он из Аппалачей, в результате чего кто-то начинает поспешно разыскивать таблетку клонопина. Дидье настаивает, чтобы мы все изобразили, как прикрываем ладонями наши яйца, после чего включает в кадр и съемочную группу «Fashion File», а затем все, кроме меня и того парня, который упал в обморок, отправляются на ранний ленч в новое местечко в Сохо, которое называется «Regulation».

23

Быстрым шагом в осеннем свете по лестнице к офису, расположенному на верхнем этаже клуба, роликовые коньки висят у меня на плече, съемочная группа с канала VH1 (увы! увы!) берет на третьем этаже интервью у флориста Роберта Изабель, и то, как все одеты, заставляет меня прийти к выводу, что светло-зеленый и оранжевый (такой, как на банках консервированного супа «Campbell») — наиболее броские цвета нового сезона, а музыка группы I, Swinger, работающей в стиле ультралаунж, витает в воздухе как конфетти, и в ней слышатся такие слова, как «весна пришла» и «настало время танцев», а повсюду — фиалки, тюльпаны и одуванчики, и все вокруг принимает тот вид, который ты пожелаешь: но то ли от этого ледяного шика, то ли от холода у меня зуб на зуб не попадает. В офисе на стенах — фотографии загорелых брюшных прессов, трицепсов, бедер и белых, как кость, ягодиц закрывают собой всю стену. Кое-где мелькают и лица: все, что хочешь, — от Джоэля Уэста до Харли Томпсона, от Марки Марка до Джастина Лазарда, от Кирка Камерона (прости, Господи!) до Фридома Уильямса — и части, части тела (может быть, даже и моего). Это святая святых Джей Ди и Бо, и хотя я ежедневно срываю со стен фотографии 8x10 Джои Лоуренса, они снова вешают их. Все парни так похожи друг на друга, что становится все сложнее и сложнее различить кто есть кто. Одиннадцать пиар-агентов будут работать сегодня вечером на мероприятии. Я ругаюсь с Бо по поводу крутонов семь минут кряду. Наконец появляется Джей Ди с распечатками электронной почты, сотнями факсов и девятнадцатью просьбами об интервью.

— Мой агент звонил? — спрашиваю я.

— А как ты думаешь? — фыркает Джей Ди и добавляет. — Какой агент?

— Мне так понравилась статейка, которую ты написал для журнала «Young Homo», Джей Ди, — бросаю я, просматривая уточненный по состоянии на 10:45 список гостей.

— Какую ты имеешь в виду, Виктор? — вздыхает Джей Ди, роясь в факсах.

— Ту, которая называлась «Помогите! Я западаю на парней!».

— А к чему ты это говоришь? — спрашивает Бо.

— К тому, как вам не стыдно не быть гетеросексуалами до такой степени, — говорю я, потягиваясь.

— Может быть, я и гомик, Виктор, — зевает Джей Ди. — Но я все равно мужчина, и мужчина с чувством собственного достоинства.

— Ты — гомик, Джей Ди, и этим все сказано.

Я покачиваю головой, глядя на новые вырезки на стене над их рабочим столом, — Киану, Том Круз, несколько фотографий Брюса Вебера, Андреа Боккалетти, Эмери Робертc, Джейсон Пристли, Джонни Депп и Крис О'Доннелл — мой зловещий рок и судьба моя.

— Боже мой, вам, гомикам противным, так немного надо, чтобы запасть на парня. Хорошее тело, смазливое личико — о Господи!

— Виктор, — говорит Бо, вручая мне факс, — я знаю совершенно точно, что в прошлом ты и сам спал с парнями.

Я захожу в мой кабинет в надежде найти там бутылочку «Snapple» или косяк.

— Как-то раз в студенческие годы я посвятил модной игре в бисексуальность ровно три часа, — пожимаю я плечами. — Не стоит упоминания. С тех пор и доныне меня волнуют только булочки с мехом.

— Ты хочешь сказать, что эта пластмассовая пизда Элисон Пул намного лучше, чем, скажем, Киану Ривз? — спрашивает Джей Ди, семеня за мной следом.

— Чувак, с Киану у нас до этого ни разу не доходило, — говорю я, направляясь к стереосистеме. — Мы просто хорошие друзья. — Я роюсь в своей стойке с компактами: Elastica, Garbage, Filter, Coolio, Pulp. Я ставлю альбом Blur. — Знаешь ли ты, что «киану» по-гавайски означает «холодный бриз с океана» и что он получил японского «Оскара» за роль агента ФБР, ставшего серфером, в фильме «На гребне волны»? — Я выставляю на проигрывателе треки 2, 3 и 10. — Господи, и после этого мы еще боимся япошек!

— Ты должен перестать заниматься сексом с девушкой Дамьена, Виктор, — выпаливает Бо плаксивым голосом. — Нас просто жуть разби…

— Черт побери, — взвываю я и бросаю стойку с компактами в Бо.

— Если Дамьен узнает, он нас всех убьет, Виктор.

— Он убьет вас, если узнает, что я на самом деле открываю мой собственный клуб, — говорю я вкрадчиво. — Обвинят во всем при любых обстоятельствах вас. Постарайтесь этим проникнуться.

— О Виктор, твоя беспечность, конечно, нас очень прикалывает, и…

— Прежде всего, я не могу понять, с чего вы, гомики противные, взяли, что я трахаю девушку Дамьена…

— И то, как ты умеешь лгать, тоже.

— Эй, какой козел слушал здесь ABBA Gold? Постойте, я сам догадаюсь.

— Виктор, мы не доверяем Дамьену, — говорит Бо. — И Дигби с Дьюком тоже не доверяем.

— Тсс, — говорю я, прикладывая палец к губам. — Это помещение, возможно, прослушивается.

— И совсем даже не смешно, Виктор, — мрачно роняет Джей Ди. — Скорее всего так оно и есть.

— Сколько раз, парни, я говорил вам, что этот город населен ужасными людьми? — стону я. — Пора к этому привыкнуть.

— Дигби и Дьюк — славные парни, Виктор, но так отупели от стероидов, что с удовольствием порвут тебя на мелкие клочки, — говорит Бо, а затем добавляет: — И поделом.

Я смотрю на часы.

— Через пятнадцать минут это сделает со мной мой отец, так что я вас умоляю! — вздыхаю я, шлепаясь на кушетку. — Послушайте, Дигби и Дьюк — просто, эээ, приятели Дамьена. Они, конечно, внешне похожи на вышибал — ну и что?

— Это его крыша, зайка, — говорит Джей Ди.

— Боже мой, — стону я. — Крыша? От кого? От Banana Republic?

— Это крыша, Виктор, — солидарно кивает головой Бо.

— Черт побери, да они обыкновенные вышибалы, ребята, — говорю я, рывком садясь на кушетке. — Мне их даже жалко: представьте себе — им приходится зарабатывать себе на жизнь, разбираясь с пьяными туристами и законченными кокаинистами. Их стоит пожалеть!

Но Бо не в состоянии понять моей иронии:

— Пожалел бы лучше себя, Виктор! Как только Дамьен увидит ту самую фотографию — ой что начнется!

— Ты чего, Бо, мне на ногу наступаешь? — говорю я вкрадчиво, глядя на них в упор.

— Кого ты защищаешь, Джей Ди? — выпаливает Бо. — Он должен знать все. Это правда. Так оно и будет.

Я встаю с кушетки.

— Я думал, что вы об этом позаботились, Джей Ди.

— Виктор, Виктор… — Джей Ди заламывает руки.

— Скажи мне прямо сейчас. Что, где, когда, кто?

— Обратите внимание, что он не задает самого главного вопроса: почему?

— Кто сказал тебе про фото? Ричард? Хой? Реба?

— Реба? — переспрашивает Джей Ди. — Кто такой на хер этот Реба?

— Кто сказал тебе, Джей Ди? — Я бью его по руке.

— Бадди. Не смей меня трогать!

— Из «News»?

Бо мрачно кивает головой:

— Бадди из «News».

— И Бадди сказал тебе…

— Эээ, что твои страхи насчет некоей фотографии, эээ, «обоснованы» и что с высокой… — Джей Ди косится на Бо.

— Долей вероятности, — подсказывает Бо.

— Верно. И что с высокой долей вероятности она будет, эээ…… — Джей Ди вновь косится на Бо.

— Опубликована, — шепчет Бо.

— Опубликована, эээ… — Джей Ди запинается. — Ах да, «опубликована у нас».

Пауза, во время которой я прочищаю горло и моргаю.

— И сколько вы выжидали, прежде чем поделились со мной этой бесценной информацией?

— Я позвонил тебе на пейджер, как только информацию подтвердили.

— Кто подтвердил?

— Я не разглашаю свои источники.

— Когда? — стону я. — Вы меня понимаете? Скажите когда!

— Откуда я могу знать когда, Виктор? — нервно сглатывает слюну Джей Ди. — Я просто подтвердил то, что ты хотел узнать. Фото существует. Что на нем? Об этом я могу только догадываться по, гмм, описанию, которое ты мне дал вчера. И вот тебе номер Бадди.

Долгое молчание, во время которого звучит музыка Blur, а мой взгляд мечется по кабинету, пока не останавливается на каком-то растении.

— Да, и, гмм, звонила Хлое и сказала, что хочет видеть тебя перед показом Тодда, — сообщает Джей Ди.

— И что ты ей сказал? — вздыхаю я, глядя на телефонный номер, который мне вручил Джей Ди.

— Что ее несчастная и плохо одетая половина обедает вместе со своим отцом в «Nobu».

— Стоит ли мне еще раз напоминать об ужасе, который меня ожидает? — морщусь я. — Господи, ну и денек!

— А еще она поблагодарила тебя за цветы.

— За какие цветы? — спрашиваю я. — И прошу тебя, перестань пялиться на мою ширинку.

— Двенадцать белых французских тюльпанов, которые ты послал за сцену во время показа коллекции Донны Каран.

— Ну что ж, спасибо тебе, Джей Ди, что позаботился, — бормочу я, возвращаясь на кушетку. — Все-таки не зря я плачу тебе два доллара в час.

Пауза.

— Но… я не посылал цветов, Виктор.

Пауза. Мой ход.

— Ну что же, я их тоже не посылал.

Пауза.

— Там была карточка, Виктор! На ней было написано «Ни одна женщина не может сравниться с моей» и «Я хочу тебя, детка, ты нужна мне, детка».[44] — Джей Ди смотрит в пол, затем переводит взгляд на меня. — Это в твоем духе, Виктор.

— На данный момент у меня нет никаких объяснений случившемуся, — говорю я, разводя руками, и тут меня осеняет, кто мог прислать цветы. — Слушай, ты не знаешь такого паренька, которого зовут Бакстер Пристли?

— А, этот новый Майкл Бергин.

— А кто у нас был старым Майклом Бергином?

— Бакстер Пристли выступает в новом шоу Даррена Стара и играет в группе, которая называется «Эй, это мой ботинок». Его подругами были Дэйзи Фуэнтес, Марта Плимптон, Лив Тайлер и Гленда Джексон, хотя необязательно именно в этом порядке.

— Бо, я сейчас наглотался клонопина, так что я не впитываю ничего из того, что ты мне сейчас говоришь.

— Круто, это очень круто, Виктор.

— И что мне теперь прикажете делать с этим вашим Бакстером Пристли? У него такие сладенькие щечки.

— Ревнивая ты скотина, — шипит Бо.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «и что мне теперь прикажете с ним делать»? — спрашивает Джей Ди. — Я вот сразу знаю, что я бы стал с ним делать.

— Восхитительные щечки, — твердо заявляет Бо.

— Да, но при этом мозгов нет совсем. Я бы у него на твоем месте не стал отсасывать, — бормочу я. — Дай-ка мне этот факс.

— А какое отношение ко всей этой истории имеет Бакстер Пристли?

— Не мешало бы записать этого паренька на курс разговорного английского с полным погружением. О черт, мне пора бежать! Вернемся к делу. — Я кошусь на факс. — Адам Горовиц[45] проходит у нас под своей собственной фамилией или как Ad-Rock?

— Как Адам Горовиц.

— Хорошо. А это что? Новые подтверждения?

— Люди, которые просят приглашения.

— Блин, прочитайте кто.

— Франк Де Каро?

— Нет. Да. Нет. О Боже, я не могу сейчас заниматься этим.

— Слэш и Ларе Ульрих придут вместе, — сообщает Джей Ди.

— А с MTV приходят Эрик Нис и Дафф Маккэган.

— Хорошо, хорошо.

— Крис Айзек. Ответ тоже положительный? — спрашивает Джей Ди.

— Ой, он такой лапусик! — восклицает Бо.

— У него уши как у Джамбо, но, пожалуй, я бы с ним был не прочь, будь я гомиком, — вздыхаю я. — Фли у нас идет под буквой F, или у него есть настоящее имя?

— Какая разница? — говорит Джей Ди. — Фли придет вместе со Слэшем и Ларсом Ульрихом.

— Минутку, — перебиваю я. — А разве Аксель приходит не с Энтони?

— По-моему, нет. — Бо и Джей Ди смотрят друг на друга вопросительно.

— Только не говорите мне, что Энтони Кидес не придет, — стону я.

— Он придет, Виктор, придет, — говорит Бо. — Просто не с Акселем.

— Королева Латифа — она у нас на К или на Л? — спрашивает Джей Ди.

— Стоп, — восклицаю я, просматривая букву Л. — Что, придет Липсинка? Вы что, забыли, парни, что я вам говорил — никаких трансвеститов.

— Но почему?

— Потому что они похожи на этих ужасных мимов новой школы, вот почему.

— Липсинка вовсе не трансвестит, Виктор, — ворчит Бо. — Липсинка — тендерный иллюзионист.

— А ты — педик противный, — огрызаюсь я, срывая со стены фото Тайсона в рекламе Ральфа Лорена. — Разве я тебе об этом уже не говорил?

— А ты — гребаный расист! — выкрикивает Бо, вырывая у меня из рук помятую фотографию.

В ответ я тут же достаю из кармана кепку с надписью «Malcolm X», которую мне дали на премьере — подписанную Спайком Ли, — и машу ей перед носом у Джей Ди.

— Видишь это? Что здесь надписано? «Malcolm X». Так что не тебе меня обвинять в отсутствии мультикультурности, гомик противный.

— Пол Верховен сказал, что даже Бог бисексуален, Виктор.

— Пол Верховен — нацист, и поэтому мы его не приглашаем.

— Ты сам нацист, Виктор, — ухмыляется Бо. — Ты и никто другой.

— Я — самый пушистый в мире нацист, а ты — педик противный. Что? Ты посмел пригласить Жан-Клода Ван Дамма у меня за спиной?

— Нам все время звонит пиар-агент Като Кейлин, Дэвид Кроули.

— Так пригласите этого Дэвида Кроули.

— Но народу нравится Като, Виктор.

— А они видели ее последний фильм «Доктор Череп»?

— Это не имеет значения. Людям нравится все, что она делает.

— Далее, Джордж Стефанопулос.[46]

— Кто? Снаффлупагус?[47]

— Нет. Джордж…

— Я не глухой, — рычу я раздраженно. — Только в том случае, если он придет с кем-нибудь известным.

— Но, Виктор…

— Повторяю: только если, — я смотрю на свои часы, — до девяти часов он подтвердит, что придет вместе с Дженнифер Джейсон Ли, или Лайзой Кудроу, или Эшли Джадд, или с кем-нибудь действительно знаменитым.

— Гмм…

— Дамьена хватит удар, Джей Ди, если этот тип придет один.

— Дамьен постоянно напоминает мне, Виктор, что небольшое количество политиков поднимет класс.

— Дамьен хотел нанять танцоров с MTV, и это я отговорил его от этой затеи! — кричу я. — Неужели вы думаете, что мне будет сложно заставить его вышвырнуть этого гречонка?

Джей Ди смотрит на Бо:

— Как ты думаешь, то, что он сейчас сказал, круто или тупо? Я не уверен.

Я хлопаю в ладоши:

— Давайте сначала закончим с последними подтверждениями.

— Лайза Лойб?

— О, она, несомненно, будет пользоваться блестящим успехом. Дальше.

— Джемс Иха — гитарист из Smashing Pumpkins.

— Билли Корган, конечно, был бы лучше, но ладно…

— Джордж Клуни.

— Ну, это веселый перец. Дальше.

— Дженнифер Анистон и Дэвид Швиммер?

— Бла-бла-бла.

— Отлично, Виктор. Нам нужно просмотреть еще буквы Б, Д и С.

— Валяйте.

— Стэнфорд Блэч.

— О Боже мой!

— Виктор, пора становиться взрослым. Ему принадлежит половина отеля «Savoy».