Увертюра к счастью

Элизабет Кейли

Увертюра к счастью

1

– Лоуренс, где ты ее нашел?! Притащил сюда первую встречную девицу?! Так вот, запомни, моя гримерная – не твоя постель! Сейчас же найди мне кого-нибудь, кто в состоянии затянуть как положено корсет! Я уже даже не прошу нормального парикмахера, а не то чучело, что ты притащил на этот раз.

Итальянка испуганно таращила огромные карие глаза на разбушевавшуюся диву. Она немного знала английский, но его американский вариант в быстром темпе и на высоких нотах был просто недоступен девушке! Одно итальянка понимала точно: синьорина ею крайне недовольна.

– Тише, Фелиция, сорвешь голос. – Лоуренс поморщился и прочистил пальцем ухо.

Фелиция фыркнула и отвернулась – что за вульгарные манеры! – но тут же застонала, увидев свое отражение в зеркале.

– О боже, я так выгляжу на двадцать фунтов толще!

Лоуренс сделал знак рукой, чтобы итальянка незаметно исчезла. В одном Фелиция права: он вовсе не прочь заполучить эту аппетитную штучку в свою постель. Но это потом, после выступления.

– Дорогая моя, ты не фотомодель, ты оперная певица. И для оперной певицы ты выглядишь сногсшибательно!

Фелиция с недоверием посмотрела на своего импресарио, подозревая его в скрытой иронии, но взгляд Лоуренса был прямым честным и преданным. В конце концов, Фелиция тяжело вздохнула и покорно кивнула.

– Если ты желаешь быть агентом у огромной коровы – дело твое.

– Монсеррат Кабалье не худышка, – заметил Лоуренс.

– Но я не Монсеррат Кабалье! – упрямо возразила Фелиция и в подтверждение своих слов топнула ножкой. – В конце концов, у меня колоратурное меццо-сопрано.

– Если бы ты чуть больше времени уделяла упражнениям и чуть меньше своей внешности, кто знает, может быть, смогла бы когда-нибудь стать мастером бельканто, как и она.

– Я терпеть не могу этот стиль! – возмутилась Фелиция. – Еще скажи, что, занимаясь, я смогла бы взять до верхней октавы!

– Кто знает? – пожал плечами Лоуренс, довольный, что разговор сместился с темы корсета. – Человеческие возможности безграничны…

Фелиция не удостоила эту сентенцию даже смешком, она уже была слишком сильно увлечена, нанося последние штрихи грима. Лоуренс подошел к ней и встал за спиной, любуясь своей подопечной, но взгляд его тут же упал на жестоко перетянутую талию.

– И, кстати, ослабь корсет. Как ты собираешься петь?

Лоуренс указал пальцем на вырезку из газеты с весьма неприятной статьей, где выступление Фелиции разгромили в пух и прах. Статья называлась «Меццо-сопрано в корсете» и была прилеплена на зеркало чуть ли не перед носом Фелиции. Лоуренс считал это хорошим лекарством от звездной болезни.

Фелиция, собиравшаяся было возразить, потупилась и покорно кивнула. Лоуренс мог бы и не ламинировать эту статью, чтобы раз в день подсовывать ее своей подопечной. Память о критической прессе была еще слишком живой и яркой. В то выступление в Гранд-опера Фелиция перестаралась с корсетом и не смогла исполнить свою партию с полной отдачей. Разумеется, специалисты сразу же поняли, в чем дело, и не замедлили доложить об этом журналистам. Газетка, где вышла статья, была желтее новорожденного цыпленка, профессиональная и серьезная пресса отнеслась к Фелиции с благосклонностью, но осадок остался.

– Расслабь, – попросила она Лоуренса, указывая на завязки.

– А ты не хочешь к следующему турне пошить другие костюмы? – поинтересовался он, ловко распуская завязки корсета. Было заметно, что импресарио занимается этим не в первый раз.

– Огромные балахоны? – ядовито поинтересовалась Фелиция.

– Зачем? Просто удобные красивые костюмы, которые подчеркивали бы твою естественную прелесть. Не всем женщинам быть жердями. У тебя пропорциональное красивое тело. Фигура типа гитары встречается довольно редко, уж я-то знаю. Зачем издеваться над собой? Ты выходишь на сцену не для того, чтобы потом все газеты восхищались твоей осиной талией, а для того, чтобы люди в зале услышали твой голос и поняли, что хотят в рай, ведь так поют только ангелы.

– Этакие упитанные херувимчики, – не удержалась от шпильки Фелиция.

– И откуда такая низкая самооценка? – Лоуренс покачал головой и поправил локон в ее высокой прическе. – Поверь мне, тебе не нужна безумно тонкая талия, достаточно сделать глубокий вырез…

– И весь балкон у моих ног! – усмехнулась Фелиция.

– Почему бы и нет? Это твой козырь, нужно его разыгрывать. И, кстати, если ты поправишься, вид для балкона станет еще более привлекательным. Ты подумаешь о новых костюмах?

– Подумаю, может быть, – капризно надув губки, ответила она, внимательно рассматривая свое отражение в огромном двухметровом зеркале.

Она сделала несколько глубоких вдохов и сильных выдохов, прокашлялась и начала упражнения. До начала выступления оставалось полчаса, как раз хватит, чтобы распеться. Лоуренс отошел в сторону и присел на раскладной стул. В списке требований Фелиции числились два зеркала (одно обязательно в человеческий рост), теплая вода без газа, определенная температура воздуха в гримерной и на сцене и кресло для дивы. О сопровождающих Фелиция не особенно заботилась. В конце концов, кто здесь главная фигура?

На середине гаммы Фелиция остановилась и недовольно покачала головой.

– Лоуренс, распусти еще немного, будь лапочкой, – ласково попросила она, явно рассчитывая на то, что импресарио смягчится и не будет напоминать о их недавнем споре.

Он усмехнулся и быстро распустил корсет на максимально возможную ширину. Фелиция вновь принялась за гаммы, словно и думать забыла о существовании корсета, ставшего предметом скандала. Лоуренс знал, что важнее пения для его подопечной нет ничего. Как только она набирает в легкие воздух, чтобы запеть, все вокруг становится ей безразлично. Есть только она и музыка.

Лоуренс довольно кивал головой, вслушиваясь в пение Фелиции. Сегодня она явно была в ударе. Помог распущенный корсет? Или все же пять уроков с маститым преподавателем, которые Лоуренс буквально вымолил?

Он усмехнулся, вспоминая, как ловко мэтр осадил Фелицию, страдающую звездной болезнью в запущенной форме. Спокойно и обстоятельно он объяснил певице, почему она поет отвратительно и какие глупые ошибки при этом делает. Лоуренс искренне завидовал пожилому маэстро, сам он предпочитал не обращать внимания на заскоки Фелиции. На самом деле звездная болезнь приносила некоторую пользу. Лоуренс давно понял простую вещь: как человек себя преподносит, так его и принимают. Подать себя Фелиция умела, как никто другой. Быстро осознав, что ее голос является уникальным, Фелиция задрала нос выше неба, и всем пришлось смириться с мыслью, что появилась новая Звезда, именно с большой буквы. Кто знает, как долго Фелиция Лебьен добивалась бы того же одной упорной работой?

Справедливости ради следует сказать, что работать Фелиция тоже умела. Она понимала, что голос, данный Богом, еще не все и, если его не развивать, тебя быстро щелкнут по носу. Она могла как одержимая заниматься восемнадцать, а то и двадцать часов в сутки, прерываясь лишь потому, что преподаватели начинали молить о пощаде. Правда, у итальянского маэстро о пощаде первой взмолилась дива. И всего-то через четыре часа. Кажется, Лоуренс знал заветную мечту Фелиции: взять еще хотя бы урок у «занудного старикашки, впавшего в маразм».

– Нет, все-таки я выгляжу как корова! – пропела Фелиция, ловко поменяв слова в арии из «Травиаты».

– Смотри, запомнишь и так споешь, – предостерег ее Лоуренс. – Выглядишь ты отлично, не отвлекайся.

С удивительной покорностью Фелиция кивнула и вернулась к упражнениям. Это было последнее выступление ее мирового турне, нужно выложиться на все сто. Токио, Пекин, Москва, Вена, Гамбург, Париж, Лондон… Фелиция уже не могла вспомнить все посещенные города! И вот наконец Милан, мечта всех оперных певцов «Ла Скала». И везде успех, может, не всегда оглушительный, но достаточный, чтобы сменить статус восходящей звезды на статус звезды путеводной. И все это в неполных тридцать лет!

Не зря я отдаю Лоуренсу треть своих гонораров! – подумала Фелиция, но тут же сосредоточилась на пении. Этот пассаж вышел не совсем чисто.

– Будь внимательнее! – поморщившись, попросил импресарио.

Лоуренс обладал абсолютным слухом при полном отсутствии голоса, а потому мог стать либо преподавателем, либо критиком, либо агентом. Он выбрал самое прибыльное направление и не ошибся. Да и с Фелицией не прогадал. Конечно, «звездность» подопечной иногда доводила Лоуренса до белого каления. Звезду хотелось отшлепать и поставить в угол, Лоуренс считал, что подобное обращение ей бы не помешало, но успешно справлялся с этими порывами. Так же успешно он сумел справиться с желанием затащить Фелицию в постель.

Она была совершенно не права, утверждая, что там бывают все подряд. О нет! Со вкусом у Лоуренса все было в порядке, да и финансы позволяли пустить пыль в глаза любой женщине. Он легко завоевал бы и Фелицию, но предпочел оставить эти отношения партнерскими. При первой же встрече Лоуренс рассмотрел в девушке не только огромный потенциал, но и ветреность, самодурство. За два года их совместной работы Фелиция сменила с десяток мужчин. Это были только те, кого она «любила». Просто увлечения дивы Лоуренс предпочитал не считать. Ситуация немного тревожила его: о Фелиции уже ходили не слишком приятные слушки и разговоры, на горизонте замаячили огромные заголовки в бульварных газетенках: «Фелиция Лебьен – звезда оперы или нимфоманка?» – и это еще в мягкой форме!

К счастью для Лоуренса, ситуация разрешилась сама собой, как только Фелиция встретила Джейсона Форестера. Чем покорил ее этот мужчина, на взгляд Лоуренса совершенно не отличающийся от череды прежних поклонников, оставалось загадкой. Но ему хватало и того, что вот уже полгода Фелиция придерживалась моногамии, хотя прежде интрижку на стороне изменой не считала.

– Ох, я же забыла позвонить Джейсону! – пропела Фелиция, не желая терять время на пустые разговоры.

Изящно покачивая бедрами, соблазнительно обтянутыми ярко-алым шелком, она вытащила из сумочки мобильный телефон и набрала номер бойфренда.

– Привет, любимый! – пропела в трубку Фелиция. – Как дела, котик?

Несколько секунд она делала гимнастику для губ, слушая ответ Джейсона, потом кивнула.

– Спасибо, дорогой. Позвоню уже из Нью-Йорка!

Она бросила телефон на туалетный столик, и Лоуренс сделал мысленную пометку: не забыть эксклюзивную «Верту», покрытую стразами Сваровски. Фелиция, выросшая в небольшом достатке и получившая сейчас доступ к серьезным деньгам, относилась к тратам слишком легкомысленно. Но пока ее счет только увеличивался.

В гримерной приятный голос объявил:

– Готовность пять минут. Синьорину Лебьен просят выйти в кулисы.

Фелиция поправила свои тяжелые темно-каштановые волосы, уложенные в высокую прическу, бросила в зеркало прощальный взгляд, широко улыбнулась и вышла за дверь. Она никогда не прощалась с Лоуренсом перед выступлением и не желала выслушивать пожелания или рекомендации. Импресарио поспешил за ней, зная, что сейчас Фелицию надо оградить от любопытных глаз и настырных любителей автографов. Или лучше оградить этих людей от Фелиции?

Кажется, все служащие театра уже были наслышаны о непростом характере дивы, а потому старались держаться от нее подальше. Лишь режиссер рискнул сунуться к Фелиции, чтобы показать ей какие-то пометки в сценарии, но царственным жестом был отстранен, стушевался и поспешил скрыться за какой-то дверкой. Ему явно нужно было поторапливаться за режиссерский пульт. До начала концерта оставалось всего две минуты.

Лоуренс внимательно следил за секундной стрелкой и чуть морщился, когда оркестранты не слишком удачно подбирали сочетания для настройки инструментов. У Фелиции было одно незыблемое правило: любое выступление с ее участием начинается точно в запланированное время, даже если на него опаздывают папа римский, британская королева и президент США.

Секундная стрелка пересекла двенадцатое деление, и оркестр грянул вступление к арии из «Трубадура». Занавес медленно пополз вверх. Фелиция нервно передернула плечами и тут же успокоилась, словно сбросила волнение. Царственной походкой она выплыла на сцену, чуть заметно улыбнулась, приветствуя публику, и начала свое выступление песней Азучены из «Трубадура» Верди – одного из самых нашумевших спектаклей последнего времени.

Лоуренс вдохновенно внимал певице. Чистый прекрасный голос заставлял забыть о земном, возносил к небесам, словно на сцене была не капризная женщина, а светлый ангел. Хотя бы ради этих моментов стоило терпеть капризы и причуды Фелиции. Дива пела, и в зале не смел шелохнуться ни один человек. Фелиция, как ни один другой артист на памяти Лоуренса, умела держать зал, заставить плакать и смеяться, задыхаться от восторга и умирать от любви, наверное, потому, что и сама каждый раз плакала, смеялась и умирала.

Сегодня она выкладывалась до конца, отдавая себя зрителям, делясь собой без раздумий, без колебаний. Лоуренс знал, как плохо будет ей завтра, когда катарсис уйдет, и так же хорошо он знал, что делает это Фелиция не ради денег, не ради постоянно меняющихся мужчин и уж точно не ради звездного статуса, а просто потому, что иначе не может. Сейчас не она вела голос, а голос вел ее.

Вдохновленный и обновленный Лоуренс принялся аплодировать вместе с залом и только тогда бросил взгляд на часы. Фелиция как всегда увлеклась: лишних тридцать минут, которые никто не собирается оплачивать. Ну и пусть! Запасы ее таланта настолько неистощимы, что можно немного и протранжирить.

С неподъемной охапкой цветов Фелиция впорхнула в кулисы, чмокнула Лоуренса в щеку, раздала букеты всем вокруг, особенно шикарный достался недавно обиженной костюмерше, Лоуренс подозревал, что кроме букета девушка получит и чек на приличную сумму, которая моментально заткнет ей рот. Лоуренс был циником, профессия обязывала: восторг закончился с выступлением Фелиции, остался трезвый расчет.

Сама дива вновь упорхнула на сцену собирать очередную охапку букетов и гром аплодисментов. Лоуренс знал, что сегодня Фелиции придется выйти еще минимум пять раз: это выступление было достойным завершение турне.

Вернемся в Нью-Йорк, отдохнем пару дней, и нужно будет серьезно заняться предложением Метрополитен-опера. Для Фелиции партия Далилы будет достойным продолжением карьеры. Да и мы оба устали от разъездов, подумал Лоуренс. Все же он был в первую очередь дельцом, а уж потом меломаном.

Фелиция наконец закончила раскланиваться и усталая, но совершенно счастливая окончательно вернулась за кулисы.

– Кажется, все получилось! – довольная собой воскликнула она.

– Ты молодец! – Лоуренс обнял Фелицию и похлопал ее по спине. – Ну, для следующего раза сменим костюмы?

– Конечно! Скажу честно, корсет мне ужасно мешал.

Лоуренс предпочел не комментировать это. Фелиция на самом деле молодец. Что на фоне этого успеха ее капризы?

– Боже, как бы мне хочется вернуться сейчас в отель и упасть на кровать! Но придется еще улыбаться на этом приеме, – надув губки, сказала Фелиция.

Лоуренс с трудом сдержал улыбку. Он-то хорошо знал: Фелиция спит и видит, как окажется в толпе восторженных почитателей. Ей нравилось быть в центре внимания, и она успешно справлялась с этим. Сиять она умела и любила.

– Хотя бы в гримерке есть удобное кресло… – пробормотала она, водя головой из стороны в сторону. Во время долгого пения у нее всегда почему-то затекала шея.

– Что-то ты в последнее время почти не капризничаешь после выступлений, – заметил Лоуренс, поддерживая ее под руку. – Надеешься на сюрприз?

– Почему бы и нет? – подмигнула ему Фелиция. – Меня подобные сюрпризы вдохновляют.

После первого же концерта турне в Токио в гримерной комнате Фелиция обнаружила бархатный футляр с запиской: «Ангелу, сошедшему с небес. Почитатель таланта». В футляре оказалось более существенное выражение почтения: браслет из десяти крупных изумрудов, обрамленных небольшими бриллиантами. По примерной оценке Лоуренса, продав эту безделушку, Фелиция могла бы вычеркнуть из списка турне половину городов. Вещь была явно коллекционная, а то и антикварная. Разумеется, Фелиция и не думала продавать этот браслет! Оставалось только найти повод надеть его… А еще Фелиции ужасно хотелось узнать, кто же этот щедрый поклонник, но следов никаких не было. Одно смущало Фелицию в этом «символе почтения»: Джейсон крайне негативно отреагировал на известие о подобном подарке.

После того как во втором городе турне, Пекине, Фелиция получила от неизвестного воздыхателя серьги удивительной работы с крупными алмазами, недовольство Джейсона стало почти физически ощутимым. Но в довольно жесткой форме Фелиция сообщила бойфренду, что решение брать или не брать подобные подарки она принимает только сама. Впрочем, как и все остальные решения. Джейсон все понял и с тех пор, узнавая о новых подарках, хранил свое недовольство при себе. А Фелиция получала то золотую брошь – жар-птицу, хвост которой горел всеми цветами радуги от обилия драгоценных камней, то изящную подвеску с огромной серой жемчужиной, обрамленной бриллиантами, то серьги с таким количеством рубинов, что они ощутимо оттягивали уши. После каждого концерта Фелиция обязательно находила в гримерной подарок! Ее любопытство испытывало ужасающие перегрузки, но ни опросы служащих театров, ни сверки списков забронировавших билеты не принесли результатов. Тайный воздыхатель умело заметал следы.

Разумеется, после этого концерта в глубине души Фелиция ожидала что-то особенное, но пыталась убедить себя, что не огорчится, если ничего в своей гримерной не найдет.

Лоуренс прекрасно понимал, почему на лице дивы появилось такое мечтательное выражение, и ухмылялся в густые усы. Он тоже подозревал, что сегодня Фелицию ждет что-то особенное.

И они не ошиблись!

В этот раз футляр был очень большим, и к нему прилагалась изящнейшая композиция из белоснежных орхидей. Фелиция открыла футляр и задохнулась от восторга, увидев роскошный гарнитур из серег, колье и диадемы. Таких больших бриллиантов она не видела никогда в жизни! Но это было не главным: камни сияли, словно маленькие солнца.

Фелиция наконец смогла выдохнуть и тут же увенчала себя диадемой. Мягкое сияние словно вуалью окутало ее, изменяя до неузнаваемости.

– Фея, – прошептал пораженный переменой Лоуренс.

Фелиция рассмеялась и пропела несколько тактов из обожаемой «Травиаты».

– Лоуренс, я должна сегодня надеть этот гарнитур!

И импресарио понял, что спорить бесполезно.

– У тебя нет платья под него, – лишь заметил он.

– Возьму один из костюмов. Где та девочка, что ты сегодня взял костюмером?

– Она же тебе не понравилась.

– Уверена, теперь она выполнит свою работу безукоризненно! – усмехнулась Фелиция, и Лоуренс понял, что чек уже попал по назначению.

Через два часа Фелиция под руку с Лоуренсом спускалась по длинной лестнице в большой зал, где проходил прием в ее честь. Она была все в том же алом атласном платье, вот только корсета не было, а вырез с помощью ножниц, живой нити и молитвы максимально углубили. Фелиция лишь немного подкорректировала прическу, чтобы сделать акцент на диадеме и как можно сильнее открыть уши.

Стоило ей появиться, как в зале все замерли. В полной тишине Фелиция спустилась к подножию лестницы и остановилась. Лоуренс незаметно отошел в сторонку: в блеске его спутницы это было очень легко сделать.

– Синьорина Лебьен, я знал, что вы красивы, но теперь понимаю, что это было серьезное преуменьшение! – Перед Фелицией в галантном поклоне застыл мэр Милана. – Позвольте представить вас гостям.

Фелиция милостиво кивнула, и мэр повел ее по залу. Процедура явно была выверена до мелочей, потому что в зале началось странное движение: те, кто должен был быть представлен первым, старались подобраться ближе, чтобы не пропустить свою очередь. Все до единого мужчины в зале смотрели на нее с восхищением. И, к удивлению Фелиции, не было ни одной женщины, которая посмотрела бы с завистью.

Как же это замечательно быть красивой! – думала Фелиция. Я надеюсь, мой таинственный почитатель сейчас среди гостей. Мне так хочется, чтобы он увидел на мне свой подарок.

– А сейчас, синьорина Лебьен, я представлю вас графине де Фонтебло, – сообщил мэр, имя которого, к собственному стыду, Фелиция в эйфории забыла. – Графиня известная меценатка и поклонница всех изящных искусств. Она восхищена вашим пением так же, как и все мы.

Графиню Фелиция заметила сразу же: ухоженная пожилая дама в немного старомодном, но безупречно сшитом костюме. Почему-то графиня очень спешила к ним. Волосы, уложенные в идеальную прическу, растрепались, тонкими пальчиками графиня вцепилась в сумочку, а грудь ее ходила ходуном то ли от быстрого движения, то ли от волнения.

Как бы графиню удар не хватил, не слишком почтительно подумала Фелиция.

– Синьора Фонтебло, – поклонился ей мэр. – Позвольте представить вам нашу звезду, лучшее меццо-сопрано мира, Фелицию Лебьен!

– Воровка! – взвизгнула графиня, отбросила сумочку и вцепилась сухими пальцами в колье на шее Фелиции, царапая нежную кожу.

Графиня изо всех сил старалась сорвать колье, и Фелиция лишь успела порадоваться, что меценатка не нацелилась на серьги. Ошеломленная певица даже не пыталась дать отпор! Да и не драться же с пожилой леди…

А в это время утонченная графиня, известная меценатка и поклонница всех изящных искусств, превратилась в рыночную торговку.

– Наглая тварь! Подзаборная девка! Грабительница! И ты еще явилась сюда…

Закончить свои обвинения графиня не успела. Несколько человек опомнились и бросились к Фелиции на выручку. Лоуренс попытался закрыть собой диву, но старушка на удивление проворно вырвалась из рук троих мужчин и вновь бросилась на певицу, на этот раз явно покушаясь на серьги.

Фелиция испуганно прикрыла уши руками и отступила на шаг.

– О чем кричит эта женщина? Какие воры? При чем тут заборы и девушки легкого поведения? – растерянно спрашивала она Лоуренса, пока синьору Фонтебло оттаскивали в сторону.

Графиня кричала по-французски, и познаний Фелиции явно не хватало, чтобы разобраться в этом потоке ругани.

– Не знаю, – обеспокоенно сказал Лоуренс, – но мне кажется, сейчас нам лучше откланяться.

Фелиция взяла себя в руки и с суровым лицом повернулась к мэру Милана.

– Благодарю за гостеприимство и приятные знакомства! – не скрывая своего сарказма, сказала она. – К сожалению, дольше оставаться в этом месте я не могу.

Немного помолчала и добавила:

– И не желаю.

Фелиция резко повернулась и пошла прочь. Слава богу, прием проводился в том же отеле, где она проживала. Совсем скоро она окажется в своем номере и сможет перевести дух.

– Закрой хотя бы рот! – зашипел ей в ухо Лоуренс. – Ты выглядишь, как идиотка в стекляшках!

Фелиция понимала, что рот у нее закрыт, но выражение лица, без сомнения, растерянное. Она тут же нацепила подходящую случаю маску высокомерного презрения и пошла быстрее, уже не вися на руке Лоуренса.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.