Нежная королева

      -- За твои светлые надежды. - Хмыкнул Харвей. - Не сказать, чтоб они мне не нравились.
      Оба уже порядком захмелели и преисполнились друг к другу глубочайшей симпатии.
      -- А правда, что ты плавал на Восток? - спросил Симон.
      -- Правда. - кивнул Деми. - Было дело.
      -- Ну и как там?
      -- Да везде люди живут.
      -- А на Запад?
      -- И на Запад. - подтвердил лорд. - Знаешь, мы совершили кругосветное путешествие, так что это все равно. Видишь сережку в ухе, -- Деми постучал пальцем по золотому колечку, -- такое вдевают себе все моряки, выжившие в кругосветном плаванье.
      Д' Орсини сощурил глаза.
      -- В Южном Гранаре на Срединном море тоже есть корабли.
      -- Никакое оно не срединное. - заявил герцог.
      -- Ну как же, вокруг него расположены все страны.
      -- Ничего вокруг него не расположено. - махнул рукой Харвей. - Когда плаваешь, это понимаешь. Я потом покажу тебе карты, когда мы их распакуем. Знаешь, это ведь Хельви так нагрела короля Дагмара! На моих картах. Я думаю, он только потом понял, какого дурака свалял!
      -- О чем ты говоришь?
      -- Она выкупила мою библиотеку. - пояснил Деми. - Ну и там все: карты, описания земель, расчетные таблицы по фортификации. На память я бы многого не воспроизвел. А Дагмар - олух. Он, видимо, сначала посчитал, что, если с моих карт есть копии в Адмиралтействе, то можно и отдать. А ты представляешь, какой это стратегический груз? Без них корабли и крепости строить было бы в сто раз труднее. Так что Хельви его обставила по всем позициям.
      -- Представляю. - протянул Симон. - Но... мне кажется, она это сделала не из-за карт.
      -- Я тоже так думаю. - мягко улыбнулся Деми. - Ей, небось, еще пришлось выдержат схватку с вашим казначеем из-за лишних расходов?
      -- О да! - расхохотался рыцарь. - Папаша Ламфа - это отдельная история. Поймешь, когда будешь строить. Король всех лавочников! Но без него, Хельви права, мы бы тут концы с концами не свели. После второй беотийской войны идет Королевский Совет, все счастливы, поздравляют друг друга. Притащился Ламфа с какими-то бумажками. Радостный, как на Пасху. Вот, говорит, господа, посмотрите, мы вписались в бюджет, который я заложил на войну, с положительным балансом! Ну, не израсходовали всех денег. То-то восторгу!
      Дверь в комнату со стуком отворилась. На пороге возникла Хельви. Она несколько минут с удивлением рассматривала теплую кампанию, потом, ни слова не говоря, распахнула окно.
      -- Ну я пойду. - сразу засобирался Симон. - Спокойной ночи, Ваше Величество. Спокойной ночи, сир.
      -- Я так понимаю, сегодня день у тебя был посвящен д' Орсини? осведомилась королева, когда дверь за рыцарем закрылась. - Похвально, что ты так быстро взялся за дело, но выступления музыкантов тоже показались мне достойными внимания.
      Деми ничего не ответил. Он понял, что порядком нагрузился и ждал, когда Хельви уйдет переодеваться, чтоб без помех и язвительных замечаний добраться до кровати.
      На этот раз вербена была не нужна. Лорд заснул сразу, как провалился в глубокий колодец. И лишь посреди ночи ему опять начала сниться всякая чертовщина. Проклятая медведица помяла Деми ребра. Старые трещины разнылись, и до отвращения знакомая боль огнем побежала по грудной клетке.
      Он лежал на ледяном полу, облитый водой с ног до головы, и не мог выдавить из себя ни слова. Свищ, похохатывая, прохаживался вокруг заключенного и всякий раз, когда Деми пытался разогнуться, заезжал ему сапогом по ребрам. Боль казалась адской. Но хуже всего: Харвей знал, что это сон, что надо закричать и проснуться, но голоса не было.
      "Харвей! Харвей! - кто-то тряс его за плечо. - Проснись!"
      Свищ взял ведро воды и окатил пленника.
      Деми вскочил в кровати. Хельви сидела рядом с ним с пустым кувшином в руках.
      -- Извини. - виновато сказала она. - Но ты не просыпался. Я сейчас принесу тебе сухую рубашку.
      Королева вскочила и бросилась в гардеробную.
      -- А сухую кровать ты тоже принесешь? -- мрачно спросил лорд. Знаешь, я давно не испытывал ощущений детства. Лужа под собой - не самое приятное из них.
      -- Я заменю простынь. - отозвалась женщина. - Но спать на твоей половине все равно будет нельзя. Двигайся ко мне. Здесь еще много места.
      -- Я кричал? - спросил он, скидывая одеяло и помогая ей расправить льняной холст.
      -- Нет. Хрипел. - отозвалась она. - Так страшно.
      -- Как тебе кажется, что подумает прислуга завтра, перестилая королевское ложе? Мы мылись или играли в кораблики?
      -- Прислуге нечего соваться не в свои дела. - Хельви не настроена была шутить. Она снова свернулась калачиком и, завладев для верности рукой Харвея, через несколько минут засопела носом.
      Странно, он вскоре тоже заснул и спокойно спал до самого утра.
      Глава 7
      Неделя прошла быстрее, чем ожидал Харвей. Общее противостояние празднику необыкновенно сблизило их с Хельви. Иногда бывший адмирал ловил себя на мысли, как одинаково они с королевой оценивают многие вещи. Она любила варенье и не любила охоту, знала массу страшных историй про ночных существ, насмешничала над всеми и над собой в том числе, но, если задеть ее поглубже, была поразительно ранима и долго переживала неудачно брошенное слово. Ее завораживали рассказы о море, о землях, которых она никогда не увидит. Новобрачные нашли массу общих тем для разговора, но это не приносило Харвею радости, потому что рядом с королевой постоянно маячил Дерлок, и Хельви начинала заметно нервничать, как только его здоровенная фигура появлялась в отдалении.
      Наконец, торжества кончились, и свита гранарской королевы засобиралась в обратный путь.
      -- Мы поедем прямо в Гранар? - спросил Деми молодую женщину, которая фурией носилась по комнате, разыскивая, куда задевала черепаховый гребень.
      -- Нет. Это они поедут прямо в Гранар. - обронила она. - Мы потом к ним присоединимся.
      -- Но мы выезжаем вместе. - удивился Харвей. - Да на возьми свою расческу и сядь, наконец.
      -- Да, да, да. - она отобрала у него гребень и пустилась искать ленты.
      Было видно, что Хельви не привыкла делить свою гардеробную с кем бы то ни было и путалась среди его вещей.
      -- Мы выезжаем вместе. У Лаодеграна наши пути с остальными разделятся, они направятся прямо в столицу, а мы совершим небольшое паломничество в Сердце Сальвы, к горной цепи Монтаньяр. Светлые короли древности оставили там великие дары, их никто не видит, но святость разлита в самом воздухе. Все государи после важных событий должны посещать Монтаньяр. Так принято. Поэтому мы едим, нравится тебе это или нет.
      -- Вдвоем? - удивился лорд.
      -- До Лаодеграна нас проводит охрана, дальше вдвоем. - беспечно отозвалась молодая женщина. - Это безопасно, там же никого нет.
      Путешествуя по чужой, разоренной войной стране, Харвей не верил в безопасность. Пусть думает, что хочет, но он на таких условиях даже к вратам небесным прихватил бы с собой пару пистолетов. Его сборы сразу приобрели смысл и направление. Шпага имени герцогов Сальвских - одна, палаш один, кинжалы два разного размера. Рожок с порохом, очень тяжелые длинноствольные пистолеты с кремневыми замками - два. Арбалет на случай разных неожиданностей - один. Ох, не уверен он в этих стреляющих обрезках железа -- могут рвануть прямо в руке.
      -- Ты приготовился к штурму святых мест? - съязвила Хельви. Думаешь, добром тебя туда не пустят?
      Деми не отвечал ей. "Молчи женщина. Пакуй свои тряпки".
      Вообще идея поездки его утешала. Путешествие - единственное по-настоящему достойное дело в жизни. Ехать и смотреть. Смотреть и ехать. Невыразимый покой, даже если приходится время от времени ввязываться в стычки, спать на мешках и мерзнуть под открытым небом. Ничто не держит тебя, ты никому не обязан.
      Хельви испытывала похожие чувства. Слово "дорога" производило на нее такое же впечатление, как слово "деньги" на разбойника. Если ехать предстояло ей, то сборы превращались в праздник королевского сердца. Если в путь отправлялись другие, на лице молодой женщины можно было прочитать едва скрываемую зависть, а в глазах светилась затаенная печаль: "Не я, опять не я".
      Была ли она бродягой по натуре? Харвей этого не знал. Если и была, то очень странным, потому что дом - место, куда можно вернуться - имел для королевы равносильное дороге значение. Иначе не стоит и скитаться. У нее было странное понимание:
      -- Сальв всегда дома, и всегда в пути. - бросила она, запихивая в чахлый, расшитый цветным бисером мешок тонкое козье одеяло. - Ну, кажется, все взяла.
      -- А вещи? - серьезно спросил Харвей. - Без своих вещей тяжело.
      -- Да, -- Хельви кивнула. - Особенно сначала. Книги, бумага письменные принадлежность - без них, как без рук. Я все время чувствовала какое-то неудобство, словно путешествую не целиком. Ну ты понимаешь?
      Он кивнул.
      -- Раздражало страшно. Потом привыкла. Мои вещи - чужие. Мой плащ д'Орсини. Все как-то само собой отсеклось. Только я и мое оружие. Сбоку. Лучше не тяжелое. Как часть меня. Тогда все в порядке. Ощущаешь свою целость. Вот без оружия уже хуже. Полная беззащитность, как голому на базаре.
      Харвей рассмеялся. "Очень точное определение. Ходить куда-нибудь без оружия, лучше вообще не ходить, даже если ты не собираешься пускать его в ход. Но когда машинально кладешь пальцы на гарду, а шпаги нет -- вот это шок младенца, потерявшего в толпе ладонь матери. В первую минуту даже трудно поверить: куда подевалась твоя третья рука?" Именно поэтому Деми испытывал теплое чувство при воспоминании о том, как в Плаймаре королева вернула ему клинок Сальвских герцогов. Нервозности и неуверенности сразу стало в половину меньше.
      -- Ну, мы готовы. - провозгласила Хельви, оглядывая две неравноценные горки вещей.
      Одна из них - настоящий горный пик - состояла из ее обычных туалетов. Вторая - довольно жалкий на взгляд Деми набор - из походных принадлежностей. Плащ, одеяло, две чистые рубашки, какие-то умывальные глупости. Все. Остальное на себе. Сейчас они выезжали с сопровождением, а значит в традиционном платье для путешествий, принятом при дворе. Просто Хельви считала, что рыться в багаже дорогой будет очень неудобно. Лорд был с ней согласен. И хотя он собирался куда основательнее: в его наборе присутствовали и нитки, и иголки, и перевязочные средства, и даже сухие гранатовые корки от желудка (в пути всегда съешь что-нибудь из ряда вон выходящее) - Деми был вполне доволен умением жены покидать в мешок минимум "необходимых" вещей.
      -- Лошадь тоже не верблюд. - рассуждала королева. - Там горы. Дорога и без нашей поклажи будет трудной.
      У Лаодеграна - маленького предгорного поселка - они расстались с вооруженным эскортом и двинулись вглубь Центральной Сальвской гряды. Наконец, Хельви ощутила себя свободной и переоделась как хотела. Довольно простой мужской костюм для верховой езды, правда с теплым плащом и тяжелыми сапогами для ходьбы по камням. Нескрываемая радость, светившаяся на ее лице, когда они покидали деревушку, позабавила Деми. Она жила, дышала полной грудью, смотрела во все глаза, и едва сдерживала легкое возбуждение.
      Харвей вдруг подумал, как тяжело ей будет перейти на обычное женское: "Ой, мой крошка ударил пальчик и плачет!" "У малыша попка совсем красная, не знаю, что делать!" "Я видела новую выкройку оборки, такая прелесть!" "Курицу на соли запекают без уксуса".
      -- Ты умеешь готовить? - осведомился он.
      -- Да. - беспечно бросила Хельви. - Не бойся, голодным у костра не останешься.
      -- Я не об этом. А шить?
      -- Шить? - поразилась она. - Нет, конечно. Зачем мне шить?
      -- А петь? - не унимался Харвей.
      -- Да ты что? - королева даже придержала лошадь. - Извини, дорогой, только хором и только после третьей, желательно виски. Чтоб ребята уже не слышали. Мне медведь не просто на оба ужа наступил, но еще и попрыгал.
      "Н-да, -- подумал герцог, -- колыбельной на ночь для младенца от нее ждать не стоит".
      - Меня этому никто никогда не учил. - буркнула она. -- Я говорю по-фаррадски, беотийски, фомарионски и ноглунгски. Знаю все сальвские диалекты и горский лучше остальных...
      Ну причину последнего Деми мог понять. Дерлок, наверное, по-гранарски сначала говорил с трудом.
      -- Я понимаю в фортификации и картографии, могу на память цитировать кодекс законов королевы Эйфы, отменившей кровную месть, и хорошо разбираюсь в генеалогии гранарских родов. - запальчиво бросила молодая женщина. - Я знаю, что и по каким ценам ввозят в портах Срединного и Северного морей, могу просчитать налоги в голове и сказать, что неурожай на свеклу в Альгусе повлечет падение поголовья свиней в окрестностях Даллина.
      Харвей расхохотался. Он чувствовал, что королева не на шутку обижена.
      -- Мне кажется, я имею право не петь, не шить и не...
      -- И не что? - он перегородил ей дорогу лошадью. Такой надутой маленькой девочкой, которой отказали в сладком, Хельви нравилась ему все больше.
      -- И не выслушивать твоих дурацких вопросов. - она хлестнула Пенку по крупу. - Отстань от меня. Смотри, как хорошо вокруг!
      Лорд не намеревался ей мешать. Совместное путешествие только началось и открывавшиеся вокруг картины занимали Деми еще больше, чем королеву, потому что он видел их впервые.
      В предгорьях Центральной Сальвской цепи было действительно пусто. Безлюдные просторы поражали своей дикой красотой. Лишь кое-где к склонам холмов лепились небольшие деревушки, да торчали невысокие колокольни, редкие каменные кресты, указывавшие дорогу, и одинокие часовни над телом какого-нибудь павшего в горах воин, замученных язычниками святых или чудотворными образами, бог весть как завезенными в эти места.
      Здесь дышалось легко, и необъяснимое веселье охватывало при взгляде на панораму, открывавшуюся вниз с высоты птичьего полета. У Харвея никогда не кружилась голова. У Хельви тоже. Но она призналась ему, что страшно боится подземных туннелей. Особенно узких, где надо пробираться ползком или боком.
      -- Мне все время кажется, что обратно я уже не вылезу, - сказала королева, -- что толща камня вдруг сдвинется и затрет меня.
      "Мне бы твои страхи. - подумал лорд. - Боялась бы чего-нибудь попроще".
      -- А плавать ты умеешь?
      -- Да, и не плохо. - кивнула она. - У нас в Южном Гранаре очень теплое море. Грот стоит в прекрасной гавани, но если честно... -- Хельви помедлила, -- на большой глубине, когда дна уже не видно, и наплывают такие черные тени...
      -- Это подводные камни или поля водорослей. - пояснил он.
      -- Но мне-то откуда знать? - отозвалась королева. - Иногда кажется, что это морское чудовище. Змей или осьминог. И оно меня сейчас схватит за ногу.
      "Боже, -- хмыкнул про себя лорд. - у этой девчонки голова набита страхами, как у крестьянки из дикого лесного края, которая в жизни не выезжала даже на ярмарку?"
      -- Значит ты боишься плавать? - уточнил он.
      -- Нет. -- покачала головой Хельви. -- Я очень люблю плавать, особенно далеко, когда оба скалистых края бухты остаются уже за спиной и, повернувшись, можно увидеть большую панораму берега.
      -- А как же темнота под ногами? - удивился герцог. - Там же глубина должна быть дай Боже!
      Хельви улыбнулась.
      -- Будешь смеяться. Я плаваю с ножом. В зубах. Потому что одевать на себя пояс в море - дико.
      Он действительно хохотнул, но сразу подавил смех.
      -- И с ножом не страшно?
      -- Конечно, против змея или осьминога нож - не помощь. - отозвалась Хельви. - У него же, наверное, голова больше кухонного котла. Но, -- она покусала нижнюю губу, -- это ведь выдуманные страхи. Поэтому для защиты от них достаточно не бояться. А нож предает уверенности.
      "Выдуманные". - кивнул Деми. Он-то хорошо понимал и другую сторону, о которой Хельви молчала. Такие страхи смешны только на берегу. Как с ночными кошмарами. Кто боится привидений днем? А вот в море, когда ты один, да еще выплыл из бухты, темное пятно под ногами кажется шкурой гигантского чудовища настолько реально, что сердце может остановиться. Особенно если проплывающая мимо рыба заденет тебя хвостом по ноге!
      Харвей бросил на жену короткий взгляд. "То, что она не пожелала из-за страха отказывать себе в удовольствии видеть берег с воды - это... -- он даже нем мог подобрать подходящего определения. -- Это сильно!" Герцог с раздражением потер лоб. "Почему я кричу по ночам? Или хуже - не могу проснуться, хотя знаю, что это сон? И позволяю подонкам в сотый раз размазать себя по стене. Какой нож мне взять с собой во сне?"
      -- Чего ты больше всего хотел тогда? - спросила Хельви, догадавшись, о чем он думает.
      -- Чтоб у меня были развязаны руки. - процедил сквозь зубы Деми, которому было неприятно ее понимание.
      -- Значит надо представить, что они у тебя свободны.
      "Да, -- невесело усмехнулся герцог. - Но полная беспомощность - мой главный кошмар. Без нее все остальное не имеет значения".
      -- Не думай сейчас об этом. - спутница виновато улыбнулась. - Ты, например, не боишься плавать даже ночью.
      Герцог дернул поводья Кайлота и с удивлением уставился на нее.
      -- Откуда ты знаешь?
      Хельви довольно засмеялась.
      -- Луч луны ломается в волне,
      Расцветают ландыши на дне.
      От того и бел ночной прибой,
      Что они всплывают над волной.
      Глаза герцога еще больше округлились. Он не помнил этих стихов, но мог поклясться, что они вышли из-под его пера. Когда-то невыразимо давно...
      -- Не напрягайтесь. - покачала головой королева. - Вы написали это, когда мы были детьми, и ваша семья гостила у нас в Гранаре.
      Повисла неловкая пауза, и чтоб нарушить ее, королева хлыстом показала на небольшое скопление глинобитных домиков, как ласточкины гнезда, прилепившихся к склону горы.
      -- Смотри, вон деревня Мак Дуф. Это последний населенный пункт на нашем пути. Дальше людей почти не будет.
      Дорога круто брала в гору. Харвей с удивлением наблюдал, как кряжистые сосновые деревья, в предгорьях стоявшие стеной, теперь буквально карабкались по серым отвесным утесам, вылизанным ветром. Один раз они ночевали в лесу. На следующий день ближе к вечеру их лошади миновали перевал и оказались в сравнительно плоской горной долине. Небо из-за серых облаков, дымом стелившихся по самой земле, казалось очень низким. Клочья тумана скрывали зияющие трещины и разломы. От холодного разряженного воздуха чуть кружилась голова. Непривычно было видеть пышные белые тучи, проплывавшие наравне с дорогой. Последние три часа, поднимаясь по склону, всадники двигались, как в сплошном белом молоке, и лишь, оказавшись на вершине, смогли оглядеться.
      Здесь все было другим: и цветы, и деревья. Желтые камнеломки торчали их трещин серых валунов. Сосны казались приземистыми, трава необыкновенно сочной. Погода менялась каждую минуту: то холодный ветер, то необыкновенно яркое, жаркое солнце в просветах рваных облаков.
      -- Как называется эта долина?
      -- Маг Мелл. - беспечно бросила Хельви, направляя коня к лесу.
      -- Ты знаешь дорогу?
      -- Да, не бойся. Мы не заблудимся. Здесь по близости ферма старого Руперта. Там мы сможем отдохнуть.
      -- Почему они забрались так далеко от людей?
      -- Они горцы, три поколения назад спустившиеся вниз в поисках земли. Потом люди из долины стали нападать на их хозяйство, угонять скот, вытесняя чужаков все выше и выше.
      -- Разве здесь можно что-то сажать?
      -- Здесь есть участки хорошей почву. Сейчас ферма должна процветать. У Руперта три женатых сына, племянник, две дочери с мужьями -- и никто из них не воевал. Старик запретил своим брать оружие: горные участки быстро приходят в негодность, их надо постоянно поддерживать.
      -- Но если их не защищать... -- возмутился было Харвей.
      -- Вон смотри - Чертов Палец. - Хельви привстала на стременах, указывая рукой на узкий серый камень, торчавший из-под земли под сильным наклоном, словно указывая направление пути. - Здесь начало владений Руперта, и здесь мы должны оставить свое оружие, если хотим, чтоб нам приняли как гостей.
      -- А это безопасно? - усомнился Деми.
      -- Ты сдурел?
      Удивление королевы было настолько безграничным, что лорд на мгновение заколебался. Но, взяв себя в руки, решительно тронул пятками бока лошади.
      -- Ты как хочешь, но я без оружия не езжу. Вдруг они на нас нападут?
      Хельви не стала настаивать.
      -- Твое дело, - пожала она плечами. - если вздумалось обидеть людей. Но здесь законы гостеприимства. Мы на их земле, и они обязаны оказать нам всяческую помощь. Кстати, если они откажутся их выполнять, никто из горских кланов в свою очередь не протянет им руки...
      Харвей пожевал губами.
      -- Законы гостеприимства и кровной мести. - презрительно бросил он. Это что-то из сальвской древности.
      -- Старые законы - плохие и хорошие. - не согласилась королева. Зачем же отказываться от хороших?
      -- Затем, что это единый мир. - без улыбки отозвался Деми. - Если уходит один его закон, уйдет и второй.
      Было холодно, и Хельви потеплее закуталась в плащ.
      -- Они тебя знают? - спросил лорд.
      -- Однажды видели, когда мы с войсками шли этой дорогой на север, но не думаю, что узнают. - пояснила королева. - Для них мы путники. И только.
      Через полчаса показалась ферма. Довольно старый белый дом с крышей из дерна и многочисленные хозяйственные постройки. Харвею не понравилось запущенное поле, превращенное в пастбище, по которому бродил с десяток коз в репьях. "Если по-сальвски это процветание... А вон там сарай явно горел. И крышу с досок сорвало ветром. По-моему я был прав, не оставив оружие у камня".
      Однако их встретили довольно дружелюбно. "Старая" Мойра, жена Руперта, плотная краснощекая женщина лет 40, приняла под уздцы лошадей путников и отвела животных в стойло.
      -- Девочки их почистят. - бросила она.
      Гостей проводили в дом и предложили ужин: молоко, козий сыр, теплые лепешки, зелень и горный мед. В темном углу на деревянной скамейке дочери Мойры расчесывали костяными гребными лен, а сидевшие за прялками невестки монотонно водили руками вверх-вниз.
      -- А где ваши мужчины? - спросила Хельви наливавшую ей в кружку молоко Мойру. - На пастбище припозднились?
      -- Беотийцы. - бесстрастно ответила хозяйка. Потом поставила крынку на стол и закрыла грязным фартуком лицо.
      Пока она плакала, все молчали. Наконец, мойра сказала.
      -- Как сюда забрались? Заблудились, наверное. Мужиков убили. Детей тоже. Нас... Но мы что? Тяглая скотина. Только Фанни не выдержала. Младшая моя. Ей ведь еще 14 не было. - Мойра снова заплакала.
      Харвей сидел, опустив голову. Он думал о том, что бы сказали эти несчастные женщины, если б узнали, что сейчас за их столом, соструганном руками их мужей, сидит беотийский адмирал, и они наливают ему молоко.
      -- Твой муж - бри-сальв? - с неодобрением осведомилась хозяйка.
      Деми знал, что в Гранаре так презрительно - "полусальвами" - называют людей, живущих по ту сторону границы. Видимо, и одеждой, и манерами он напоминал им беотийца.
      -- Да. - кивнула Хельви.
      -- Сразу видно. - с осуждением покачала головой Мойра. - Оружия не оставил.
      Лорд сделал над собой усилие.
      -- Извини, хозяйка, времена теперь не спокойные. - сказал он, посмотрев в круглое, обветренное лицо женщины.
      -- Твоя правда. - Мойра тоже села за стол. - Откуда едите?
      -- Из Даллина. - не соврала Хельви.
      -- Здесь будете жить или туда уедете? - Мойра неопределенно махнула рукой.
      -- В Гранаре. - королева улыбнулась хозяйке. - Мы совершаем паломничество после свадьбы, а потом вернемся в долину.
      -- Дело. - одобрила Мойра. - Ночевать будете на сеновале. Девочки дадут вам одеял. За постой можете не платить, но пусть твой муж поступит по обычаю. Ферма должна жить.
      Хельви помолчала.
      -- Я поговорю с ним. Не без колебаний ответила она. - Но ты же сама видишь, он не здешний и не знает наших обычаев.
      -- Поговори. - хозяйка тяжело поднялась. - Мы со стариком корежились здесь двадцать лет. А после того, как добрая королева Хельви указом отдала участки в долине горцам, это наша земля по закону. Будет обидно, если она никому не достанется.
      Все встали из-за стола.
      Харвей с охапкой одеял и пледов влез а сеновал и помог Хельви устроить там более или менее удобное гнездо.
      -- Только потише тут. - строго сказала Мойра. - У меня внизу свиньи.
      -- И мы их разбудим. - добавила королева, забираясь на громадное лежбище, созданное стараниями молодого лорда.
      -- Так о чем ты собиралась со мной поговорить? - спросил Харвей, когда дверь за неодобрительно ворчавшей хозяйкой закрылась. - Что значит "поступить по обычаю"?
      Хельви сразу замкнулась.
      -- Кажется, все понятно. - буркнула она. - Посмотри на них. Бедные, обездоленные бабы. Мужей нет. Детей нет. А хутор, -- в тоне королевы прозвучали непреклонные нотки, -- должен жить, как сказала Мойра. Что тут не ясного? - Хельви помолчала. - Тебя это не касается.
      -- Почему? - Харвей стянул сапоги. - Потому что я "бри-сальв"?
      -- Спи и не забивай себе голову. - спутница повернулась к нему сипиной. - Когда вернемся, я прикажу д'Орсини отправить сюда роту солдат. Ближе к осени. За одно и поле вспашут под озимые.
      Больше она не произнесла ни слова.
      Харвей лежал в темноте и слушал, как в дерновую крышу над головой мягко ударяют капли Ночью пошел дождь. Ему было невыносимо тяжело находиться под кровом дома, где беотийские солдаты, такие же как он сам, убили хозяев, даже детей. Деми воевал не с Гранаром - в Северном море не было гранарских кораблей - а с Фомарионом, но на душе от этого не становилось легче.
      Только сейчас он начал понимать смысл некоторых сальвских обычаев, раньше казавшихся ему мягко говоря странными. Например, в спокойном сытом Беоте женщины, не вышедшие замуж и не имевшие детей, пользовались общим уважением и даже составляли заметную силу - мнение старых дев многое решало в семейных делах. С точки зрения благополучного беотийского адмирала такое положение было вполне естественным.
      В Гранаре все выглядело иначе. Девица-перестарок, вовремя не нашедшая супруга, вызывала только едва скрываемое презрение. Она считалась чем-то лишним - обузой, позором домочадцев. Зато всеми правами и молчаливой солидарной поддержкой окружающих пользовалась мать, в одиночку растившая своих детей. Даже если ее малыши были прижиты вне брака. Такое отношение становилось особенно заметно после войн, моровых поветрий, большого голода... Лишь сейчас Харвей осознал, как сальвы, которых более 500 лет вырезали в стычках и набегах соседние племена, цеплялись за жизнь. "Если б у них убили всех мужчин, они бы вышли на большую дорогу, и через 20 лет в Гранаре поднялось новое поколение. - Деми сжал в кулаке травинку. - А то кому достанется эта земля?"
      Он встал тихо, чтоб не разбудить Хельви. Казалось, она дышит ровно. После целого дня верховой езды королева устала. Ее не потревожил даже скрип лестницы, по которой Харвей спускался с сеновала.
      Накинув на голову один из шерстяных пледов, он пробежал до дома по дождю. Входная дверь была не заперта. Его уже ждали. Все семь. От старшей Мойры, которой ее 40 лет еще позволяли надеяться на потомство, до младшей долговязой девочки-подростка по имени Рут.
      Сильные, кряжистые, с загорелыми рано увядшими лицами, они чисто вымылись в бане с вереском и надели новые рубашки, но не стали от этого привлекательнее. Харвей боялся только за свои спазмы, потому что не хотел оскорбить женщин. Но крестьянки были на высоте: никакой каши по тарелке только дело.
      Когда Мойра подвела гостя к молчаливой испуганной Рут, Деми усомнился:
      -- Не рано?
      Хозяйка покачала головой.
      -- Нет. Ей скоро 15. Она уже девушка и сможет родить. У нас выходят замуж и раньше. В тот день она была у тетки в горах. Мы потому и оставили Рут напоследок, чтоб ты не больно ее валял.
      Лорд крякнул. "Умницы-разумницы! Вот девицу-то как раз не надо было напоследок оставлять. Для нее вся сила и нужна. А теперь, черт его знает, смогу ли я, когда вы меня выпотрошили, как осетра на кухне?"
      Но он смог. Даже не особенно замучил бедняжку, тело которой одеревенело от страха.
      На сером, высохшем от дождя небе уже зажглась малиновая полоса рассвета, когда Харвей дополз до сеновала и ткнулся лицом в плед. Спазмы его не мучили. "Ну значит клин клином" - подумал он. Сон был глубоким и здоровым, как после рубки дров.
      Проснулся лорд поздно. Солнце стояло уже высоко, чистое небо обещало жаркий день. Среди шумных звуков крестьянского двора он не уловил чего-то привычного. Никто не сопел рядом. Харвей повернулся на другой бок. Хельви на сеновале не было. А выглянув сквозь щели в стене на улицу, герцог обнаружил, что и Пенка из-под коновязи пропал.
      -- Она уехала. - сказала Мойра, сливая ему воду на руки. - Даже завтракать не стала. Наверное, ее обидело то, что вы провели ночь с нами, сир.
      "Я не ослышался?"
      -- Ты знаешь, кто мы? - Харвей удивленно посмотрел на женщину.
      На ее лице было написано спокойное умиротворение.
      -- Конечно, сир. Год назад мы видели добрую королеву Хельви вместе с ее армией, они проезжали на север, за перевал. У нас бывает мало народу, а такое не забудешь.
      -- Что ж, значит вы можете рассчитывать на королевскую ренту. - сухо бросил Деми, вытирая руки. - Ближе к осени сюда приедут солдаты, приведут в порядок ваше поле, поправят дом. А пока держите. - лорд отстегнул от пояса туго набитый кошелек. - Куда она поехала?
      -- На север. - Мойра махнула рукой в нужном направлении. - Поезжайте, никуда не сворачивая, и вы ее скоро догоните. Тут всего одна дорога. - она отвела ладонь гостя с кошельком в сторону. - Оставьте деньги при себе. Здесь их не на что тратить, а с нас и так довольно чести: земля, по которой ступал король, будет жить, даже если ее сожгут снова.
      -- Прощай. - Харвей кивнул хозяйке и отсалютовал ее дочерям, вышедшим на крыльцо. Он не стал больше задерживаться, отвязал коня и пустил его галопом.
      -- Да хранит вас Бог, сир! - крикнула фермерша, когда его серый жеребец был уже на гребне холма.