Механизм чуда

Улыбка Александра Николаевича стала странной. Жалостливой.

— Бывай! — Антон обнялся со Стивом. — Не грусти! — протянул он руку Пушкину.

— Да я что, — поник Пушкин. — Увидимся ли?

— Куда ты денешься!

Ежик легко стукнул Пушкина по плечу кулаком, и тот демонстративно рухнул под вешалку.

— А что? — тут же взбодрился он. — У нас так одного парня тоже до дома проводили, чуть ли не в постель положили. А утром, бац, он не проснулся. Говорят, испугался чего-то сильно.

— Кто говорит? — с интересом спросил Александр Николаевич.

— Как кто? — не терялся Пушкин. — Люди!

— Все люди? — За разговором Александр Николаевич не забыл подать Еве куртку, придержал ей открытую дверь. — Или через одного?

— А-а-а-а! — вдруг завопил Пушкин, обваливаясь обратно на обувь. — И внезапная смерть! А вы смеетесь.

— Вы там долго? — крикнул Ежик с лестничной клетки.

На улице Антон недовольно засопел, как паровоз.

— Ну, все, — он грубо оттер плечом Еву от Александра Николаевича. — Показал себя, можешь идти!

— Но надо ведь проводить. — На фоне Ежика его папа выглядел невероятно спокойным. Если бы Ева стала так хамить отцу, то уже через секунду получила бы по полной программе, с популярной инструкцией, куда ей с таким воспитанием идти.

— Провожу — я! А ты иди домой! — упрямился Ежик.

— А мне торопиться некуда. Могу и пройтись. Пройтись — хорошо.

— Пройдись! В противоположную сторону.

Папа усмехнулся. Непонятно, что сидело у него в глазах. Наверное, чертики.

— Надеюсь, с вами он будет вести себя не так, как со мной, — чуть поклонился Александр Николаевич Еве. — Еще увидимся. Увидимся?

— Давай, давай, иди. И нечего к девушкам приставать.

Улыбка отца стала еще шире. Он как будто извинялся и за себя, и за сына.

— Хорошего вам вечера, — чуть поклонился он и зашагал прочь.

Только через несколько секунд Ева поняла, что смотрит на мыски своих ботинок. Ей было страшно неудобно, что она оказалась меж двух огней.

— Ну что, пойдем?

Голос Ежика изменился. Он как будто бы устал.

— Классно ты сегодня выглядела. Пояс и вообще. — Он подхватил Еву под локоть и повел вдоль длинных девятиэтажек, сквозь бесконечный строй фонарей. Ева открыла рот, чтобы ответить, но увидела усмешку, знакомый взгляд и промолчала.

— Ты слышала последний альбом «Эбная»?

— Нет, — прошептала Ева.

— Приходи ко мне. Я тебе заодно книжку покажу. «Вокзал потерянных снов» — хорошая вещь.

— Чье это?

Он снова мазнул по ней взглядом.

— Ну да, ты же у нас в писателях не сильна, — злой отцовской улыбкой отозвался Ежик. — Это Мьевиль. У него еще имя смешное — Чайна.

— Китаец? — Очень хотелось показать себя перед Антоном умной. Чем больше старалась, тем хуже получалось.

— Типичный англичанин! — фыркнул Ежик, давая понять, что насчет интеллектуальных способностей подруги он не обольщается. — Ты бы видела его портрет! Он баллотировался в парламент, а сам носит пять колец в ухе. Представляешь, сидит у нас такой чувак в Думе — бритый и с пирсингом в носу.

Ева фыркнула и заторопилась ответить:

— Я читала Полу Волски.

И тут же получила за свою неосмотрительность:

— Неужели «Великий Эллипс»? Это же ерунда.

— «Наваждение», — еще пыталась выправиться Ева.

— Тоже фуфло! Никакой не стимпанк. Трэш сплошной. Ты еще скажи, что читала «Луну гоблина»[1].

— Ничего я не читала, — прошептала Ева.

— Надо тебя научить в «Арканум» играть. Примитивная штучка, но тебе понравится.

— Конечно, — уже не так убедительно согласилась Ева. Компьютерные игры она не любила.

— Там, правда, все по-английски, но ты поймешь…

Дальше Антон без перехода стал рассказывать про игрушку, как они со Стивом рубились в нее на фестивале игр. По всему выходило, что фэнтезийная ролевая игра — это здорово.

Ева молчала. Ей нравилось идти рядом с Антоном, слушать его голос. У него была мягкая, чуть пружинящая походка. Он всегда с удивительной легкостью подстраивался под ее шаг. За разговором не забывал чуть придерживать под локоть, когда она перешагивала лужи, не забегал вперед. И очень интересно рассказывал. Надо было только подбрасывать в топку беседы постоянные «поленья» вопросов — обо всем и ни о чем. Дорога до ее дома быстро закончилась. Но они еще час простояли в подъезде. Сначала Антон договорил про игру, потом поругал Пушкина, что дает Еве глупые книги, напомнил про новый диск и, наконец, притянул Еву к себе.

— Классная ты, — прошептал он ей в макушку.

Ева вздохнула. Ради этих мгновений можно было потерпеть вечер упреков, издевок, незамечаний. Потому что Антон — Ежик, он ничего не умет делать сразу по-доброму. Ему какое-то время нужно поворчать, поскрипеть, поиздеваться. Но зато потом… потом…

— Смотри, какое небо красивое, — прошептала Ева.

— Да, — так же шепотом ответил Антон. — А знаешь, как вон та звезда называется? Это Шедар, альфа созвездия Кассиопеи. А вон там, — развернул он Еву чуть в сторону, — звездный треугольник: Денеб, Альтаир и Вега, альфы Лебедя, Орла и Лиры…

Антон знал все! Это было потрясающе. С ним можно было говорить на любую тему. Жаль, что Ева не всегда могла поддержать беседу и поэтому боялась показаться Антону неинтересной.

— Ага, — закивала Ева, и звезды запрыгали у нее перед глазами. Антон внимательно смотрел на нее. «Только бы он не спросил, где какая звезда!» — мысленно взмолилась она тем самым звездам, и они ее услышали.

— Ну ладно, — медведем обнял ее Антон. — Давай целоваться, и я пойду.

От такого предложения Ева всегда терялась. Ей хотелось спрятать лицо в куртке Антона, но он решительно поднимал его за подбородок и касался губами ее губ. Ева успевала провалиться в небытие, но оттуда ее неизменно вытаскивал насмешливый голос:

— Тройка тебе за поцелуй!

Они еще стояли и стояли, не в силах расстаться. Проходящие мимо взрослые понимающе хмыкали и жадно смотрели на них. Эх, если бы они знали, как все это непросто.

— Завтра придешь ко мне? — требовательно спросил Антон: когда он был такой добрый, он был не Ежик, а самый обыкновенный человек.

— Ты до скольких в школе?

Антон поморщился, словно его спросили о чем-то неприятном.

— Не пойду я туда. Давай в три.

— Давай, — тут же согласилась Ева и уже потом с запозданием и с ужасом стала вспоминать, что в три никак не сможет быть у Антона. В три только закончится последний урок, потом будет факультатив, еще надо бы сделать уроки, подготовить доклад к новому проекту по истории. А если она отправится в гости в шесть, то возмутится мама. Она придет с работы и тогда…

— В три, — подтвердила Ева — и все мысли о завтрашнем дне булькнули в бездну. Будь что будет!

Раньше Антон учился у них. А в седьмом классе перешел в английскую спецшколу. Парень и парень. Ева его особенно и не помнила. Но вот как-то его пригласили на новогодний огонек в старый класс. Он появился весь такой хмурый, чуть поправившийся. Взгляд исподлобья. Рассказал про новую школу, про увлечение музыкой, про компьютерные игры. Свои ребята на его фоне заметно померкли. Они были никакие, серые и скучные. Учились, мечтали быть банкирами и олигархами, мечтали уехать. А Антон стал другим. Словно его окунули в золотую краску, и теперь он сиял, переливаясь на солнце. Сам подошел к Еве, стал расспрашивать — чем занимается, что читает. Скривился, услышав «Гарри Поттера» и Коэльо.

— Ерунда все это, — припечатал Антон и засыпал ее названиями и авторами. По его словам выходило, что читать — это круто. Что последнее время это модно, что нельзя существовать, что надо жить. Что надо отмести окружающую их обыденность…

Это было почти год назад. Они стали встречаться весной, много гуляли, Ева брала у Антона книги и все пыталась его догнать, но ни в английском, ни в компьютерных играх у нее это не получалось. А он все ронял и ронял новые идеи, то одно его увлекало, то другое. И везде он добивался сногсшибательных результатов. Сейчас появился стимпанк, который ну никак уже не вписывался в ее жизнь. Но Антон так здорово о нем рассказывал, все было так интересно. Если она с ним, то и со стимпанком.

— Это что за барахолка? — спросила мама за вечерним чаем.

— Это стимпанк, — как можно независимей произнесла Ева, пряча нос в чашку.

— Панк… это хорошо, — поддакнул отец. — А ремень деда тебе зачем?

— Возврат в прошлое. — Таких красивых слов, как у других, у нее не было. Оставалось жалкое подобие. — Мы неправильно живем. Впереди нас ждет катастрофа. Мы уже не можем управлять электроникой, которая нас окружает. И если бы человечество в какой-то момент пошло по другому пути развития, все было бы гораздо лучше. Даже войны бы не было!

Родители переглянулись.

Слова, слова, вы где?

— Ну, ладно, — согласился отец. — Я не против изменений. А как вы это будете делать?

— С помощью машины времени.

Брови мамы дернулись, но она промолчала.

— Конечно, машина времени, — заторопился отец и опустил глаза.

Глава третья

Беззаботная

Прекрасное состояние беззаботности. Конечно, многое раздражает: школа с ее уроками, учителя с их придирками, погода с ее хмарью, друзья с их нежеланием понимать простые вещи, — но все это настолько привычно, что даже хорошо. Идя в школу, ты заранее знаешь, что там будет. Что скажут папа или мама вечером за чаем. И все это будет раздражать. И потому обо всем этом можно не беспокоиться. Можно жить себе беззаботно.

Если бы не Антон. Он непонятен. Он непредсказуем. Странно, что он вообще существует. И оттого, что он существует, беззаботность улетучивается, бежит, забирая с собой сон, покой, воспоминания об уроках и… что там еще после всего этого оставалось? Ева хмурилась. Брови вставали двумя взметнувшимися крыльями, а над переносицей появлялась морщинка. Класс уплывал белым пароходом, толкал железным бортом. Все погружалось в стимпанк. Крутились маховики, вздыхали поршни, часовая стрелка лениво шла назад. Когда-то была совершена ошибка. И если вернуться в эту точку и все сделать по-другому, то мир изменится. Будет то же самое, но без этой гнетущей тоски.

Звонок на урок заставляет вздрагивать, но не шевелиться.

— А вот что делать, если тебе не нравится, как себя ведет парень? — спросила Ева пустоту перед собой. — В смысле, если тебе все нравится, но кое-что нет.

— Скажи ему об этом, — отозвались слева.

— Как же ты об этом скажешь? — удивилась Ева. — Он еще обидится.

— Маленькие вы! — раздался голос с передней парты. — Не надо ничего говорить. Настоящий парень должен делать только то, что ты хочешь! Но не по указке. Если ему сказать в лоб, он, конечно, заупрямится. Парня надо осторожно подвести к решению. Как будто он сам это придумал. Тогда он все сделает.

«Ага, сделает он, как же!»

Неразрешимая дилемма давила на плечи — куда засунуть эту проклятую договоренность о встрече в три часа. Она сутулилась, борясь с желанием спрятаться под партой. Урок все не начинался. От безысходности ожидания Ева готова была заплакать. Соседка по парте Ксю оригинальностью не отличалась. Как же ему сказать, если он — Антон. Разве непонятно? Антон. Он все делает наоборот. Больше того: он делает так, как ты даже не можешь себе представить.

И тогда сказала свое веское слово командарм Че.

Вика Чембарцева была маленькая, рыжая и улыбчивая. Все знали, что она давно встречается с парнями и, если нужен совет, обращаться в первую очередь нужно к ней. Она презрительно кривила губы, когда слышала очередной рассказ о проблемах с парнями, при этом смотрела так, будто уже познала все и еще полный чемодан сверх этого.

— И как же ты это сделаешь?

В словах Че было что-то дельное. Это «что-то» могло спасти.

— Легче простого! — Че по-деловому перекинула ногу через стул, усевшись к спинке лицом. — Пускай он начнет ревновать. Ревность — двигатель прогресса. Чтобы тебя не потерять, он станет паинькой.

— А если он драться полезет? — засопела Ксю. Какой-то печальный у нее был опыт встреч с мальчиками.

— Не полезет! — Че загадочно улыбнулась. — Парни легко поддаются дрессуре.

— А если он обидится и бросит? — все больше и больше волновалась Ксю.

Ах, ну да, именно об этом Ева и подумала. Он не станет ревновать и устраивать сцен, просто молча развернется и уйдет.

— Значит, туда ему и дорога!

— Вы десятый? — на пороге класса нарисовался парень в очках. Челка высветлена белой прядкой.

— Не, десятый в соседнем, — крикнули с первых рядов.

Парень согласно кивнул и исчез. После секундной паузы все засмеялись. И тут же парень снова появился в дверях.

— Значит, десятый.

— Так соседний ведь! — все еще пытался шутить Волков, невысокий, крепенький, всегда собранный, как баскетбольный мячик.

— Соседний — каморка уборщицы.

— Разве? — не сдавался Волков. — Как я мог ошибиться?

— Как-то смог, — не стал обижаться парень. — Меня зовут Петр Павлович, я буду у вас вести спецкурс «История искусств». Вас должны были предупредить.

Класс зашуршал, вставая.

— Со мной будет коллега, он подойдет попозже. Садитесь.

Сели не сразу. С удивлением смотрели на учителя. Их предупреждали, что появится новый предмет. Для общего развития. И что вести будут практиканты, тоже говорили. Обещанное «скоро» наступило действительно скоро.

— Кто-нибудь, выключите свет. Мы начнем урок с диафильма.

Широкими шагами цапли Петр Павлович прошел к столу, сбросил тощую папку и цапнул пульт. Все вокруг как будто замерло. Волков медленно, очень медленно выбирался из-за парты. Остальные так же медленно поворачивались, чтобы обменяться мнениями. Ева почувствовала, как у нее страшно зачесались мозги — прямо хоть засовывай руку в черепную коробку и шуруй там. Стоп, машина! Что-то со временем не то! Что она могла забыть?

— Дай телефон смс отправить, — щелкнула ногтями по парте Че. — На моем деньги кончились.

Ева нехотя потянулась к сумке. Вечно Че со своими просьбами не вовремя. Только с мысли сбивает.

Волков зацепился ногой за лямку сумки, падая, задел парту. Посыпались на пол тетрадки-ручки.

— Танк, что ли?

По экрану скакали картинки. Петр Павлович говорил, не отрывая взгляда от доски с проекцией. Мелькали древние горшки, покрытые битыми ракушками, гипсовая голова с отколотым носом, тарелка с заметными следами склеивания.

Свет погас, делая картинки ярче.

— Кто из нас не мечтал о машине времени!

Ева вздрогнула, вспоминая вчерашний день. Все стало слишком знакомо. И этот голос, и эта челка. И окрик… «Танк, что ли…» Она его встречала, практиканта…

— Если бы мы смогли перенестись в прошлое, смогли бы увидеть, как живут люди, узнать много нового, спасти библиотеку Ивана Грозного, предотвратить пожар в Александрии…

— А я бы в будущее смотался, — перекричал взметнувшийся гул голосов Волков.

— Да по барабану, куда мы отправимся — вперед или назад, — грубо отозвался Петр Павлович. — Результат один — мы ничего не поймем.

— Почему это? — Голоса смолкли, и возмущенный вопрос Ксю прозвучал в тишине.

— У каждого времени есть своя логика происходящего. И если мы полезем со своими знаниями и пониманиями в другую эпоху, то все испортим.

— А если, наоборот, исправим? — Командарм Че сидела вполоборота, выставив ноги в проход.

Петр Павлович усмехнулся:

— Нечего нам исправлять. Все идет, как идет. Скажем так, любой опыт поступает в копилку. Плохой, хороший — неважно. Человек без опыта — рыба, не умеющая плавать.

— А с опытом — рыба, не способная всплыть из-за проблем? — фыркнула Че.

— А с опытом — это суперрыба! — не стал вступать в спор Петр Павлович. — Смотрите! — Он ткнул пальцем в вазу, коричневую, с темными прорисованными фигурами. — У всех этих людей был свой опыт. Он помогал им в их жизни. Но что он нам дает? Ничего! Только удовольствие от искусства. Их опыт к нам неприменим. Так же и наш опыт им не поможет.

Прибежавший с сильным опозданием второй практикант оказался среднего роста худеньким восточного вида парнем по имени Ираклий Васильевич. У него была узенькая бородка, бегущая от края губ по подбородку и еле заметная линия усов. Весь урок он просидел за учительским столом, жмурясь и чему-то довольно улыбаясь. К концу занятия Петр Павлович разошелся. После слайдов пошли карточки, викторина. Он порхал по рядам, складывая свое длинное тело над партами, требовал ответов, выжимал их из молчащих учеников, спорил. Ева боролась с зудящим дежавю. Она знала этого длинного человека, где-то видела, когда-то слышала.

— Ну что, все понятно? — перевел дух Петр Павлович. И тут же за этим вопросом грянул звонок.

— Мне непонятно, — подняла руку Че.

Ираклий Васильевич расплылся в довольной ухмылке.

— Мне непонятно, почему спецкурс читается только во время уроков? Почему его нет после занятий?

— Чего ты хочешь после занятий? — опрометчиво спросил Петр Павлович.

Волков прыснул первым. За ним захихикали девчонки.

— Встреч и разговоров, — томно протянула Че.

— Встречайся со своими сверстниками, — отрезал практикант.

Он взял со стола так и не понадобившуюся ему папку, но выйти не успел. Ева, всегда тихая, осторожная Ева, помчалась к выходу.

— Танк, что ли? — бросил Петр Павлович, когда она чуть не сшибла его на повороте. Упала сумка, бряцнула мелочь в кошельке, грохнул пенал. И все вдруг соединилось. Вечер, дурацкие цепочки на куртке и ботинках, навязчивый звон лезет в уши. Темнота улицы. Компания. Окрик: «Танк, что ли?» И странность — высветленная челка.

— Там что-то разбилось? — равнодушно спросил Петр Павлович. — Чего ты на меня так смотришь?

На мгновение Еве показалось, что прыжок в машине времени состоялся. Что опять вечер. Что впереди встреча с Ежиком. И что все будет хорошо.

— Эй! Тебе больно? — позвал Ираклий Васильевич. Он был сама доброта и внимание: склонился, протянул руку к сумке.

— Нет, Мармышкина просто влюбилась, — прокомментировала Че, проходя мимо. Ираклий Васильевич тут же выпрямился и недовольно засопел.

— Ну, приятного аппетита.

Петр Павлович пошел к двери, унося с собой очарования вчерашнего дня.

— Не смешно! — обиженно отозвался Ираклий Васильевич, тут же перестав быть галантным. Он сунул Еве в руки поднятое и отправился следом за другом.

— Сама ты влюбилась, — буркнула Ева, собирая сумку.

— Не влюбилась, чего тогда стоишь? — Че толкнула Еву в плечо. — Искусство на тебя так подействовало?

— Я его знаю, — прошептала Ева, неловкими пальцами подхватывая ремень.

— Ха! Его теперь весь наш класс знает.

Но она его знала немного дольше, чем все остальные.

— А почему он тебя не узнал? — встряла в разговор Ксю.

Че внимательно смотрела на Еву. От этого взгляда она почувствовала себя неловко. Как тогда, когда сбила на дороге парней, не заметив их в темноте. Где ты, опыт? И когда ты уже начнешь чему-то учить?

К трем Ева не успела.

— У нас ввели дополнительные занятия — история искусств, — оправдывалась она по телефону.

— И что?

Голос у Ежика был такой, словно его разбудили.

— Бегу к тебе!

— У меня уже, — с такой издевкой, с таким неприятным растягиванием гласных повторил Ежик, — времени нет.

— Ты куда-то уходишь?

Ежик молчал, как будто истратил все слова.

Ева запаниковала. Она настроилась идти в гости, настроилась провести вечер с Антоном. Что она будет без него делать? Уроки?

— У меня времени нет, — вдруг повторил Ежик.

— И что?

Она успела накраситься. Че помогла. Ксю крутилась рядом. На горизонте ржал Волков.

— Ничего.

Сердце — бах, раз, другой. На третий такт взлет:

— Приходи.

А может, лучше уроки?

Ева шла знакомыми переулками, мысленно рассуждая, чего ей в данный момент хочется. Провести вечер с Антоном — это замечательно. Он расскажет что-нибудь интересное. Она будет сидеть на его узкой кушетке, вдыхать знакомый, чуть терпкий запах. В изголовье кровати с торца книжного шкафа свисает халат. Когда Ева садится, то плечом всегда задевает его, и он шуршит, отдавая свой запах. А дома — нет, дома все не так. Дома не посидишь молча, глядя в темноту. Дома надо быть. Ходить, говорить, делать. Но помимо рассказов и запахов будут вопросы, будут кривые ухмылки. Может, правда, попробовать? Как говорила Че, вызвать ревность. А для этого и соврать немного не вредно.

— А у нас практиканты в школе. Историю искусств ведут. Один русский, другого зовут Ираклий. Симпатичный. Я его знаю.

— Ты знакома с армянином? — Ежик оторвался от компьютера, крутанувшись на кресле. Наушники выдернулись из гнезда, и из колонок донеслось тяжелое дыхание человека, выкурившего пачку сигарет, а потом взбежавшего на двадцатый этаж по ступенькам.

— Нет, с Петром Павловичем. У него еще челка такая…

— И что?

Ева подняла руки к голове, чтобы показать, какая челка, но застыла, потому что никому ее демонстрация была не нужна.

— Ничего. Он меня тоже узнал.

— И что?

— Прикольно. На меня теперь все так смотрят, как будто у нас с ним роман.

— А у вас с ним роман?

— Нет.

Стало нестерпимо страшно, что все откроется, что начнутся вопросы. Ответила слишком быстро. Глаза опустила… Сейчас обо всем догадается.

— Тогда иди сюда, смотри, что у меня есть.

Антон сунул ей наушник. В голове тяжело задышали. На экране компьютера были видны две руки. Одна держала арбалет, другая сжимала нечто, похожее на ружье. Картинка чуть покачивалась, от этого серо-зеленые стены домов то приближались, то удалялись. Тусклый свет лился по мокрым булыжникам улицы. Викторианский Лондон, не меньше. Каркают вороны. Вокруг фонарей клубится легкий туман.

— Это Дисоноред. Прикольная такая ролевочка. Ты играешь за Корво Аттано. Город называется Дануолл. Корво — лорд-защитник. Его обвинили в измене и бросили в тюрьму, но он оттуда сбежал и теперь должен убить всех врагов.

— Убить, — кивнула Ева.

— Можно не убивать. Если получится пройти незамеченным, все останутся целы.

— Лучше.

— Но это все ерунда.

Антон сел удобней, широко расставив ноги, отъехал от стола так, что пальцы стали едва касаться клавиатуры.

— Смотри, как он дерется!

В наушнике засопели, задышали и с натужным хыканьем побежали по улице.

— Этот, видишь? Он нас еще не замечает. Зато мы его прекрасно разглядели!

Герой мрачно выругался, и из арбалета полетел болт. Картинка вздрогнула. Враг успел прыгнуть к герою, но не дотянулся. Щелкнули клавиши. В руке героя появилась шпага, и враг был на нее насажен.

— Вот так с ними надо.

Ева на секунду оглохла от рева и грохота. Герой подбросил в руке арбалет и остановился.

— Сейчас народ набежит. Они тут хорошо на шум реагируют. Кидаются, главное, одновременно.

Враги слаженно появились из правого и левого переулков и дружно надвинулись на героя. Он принялся отстреливаться, арбалет менялся на пистолеты и гранаты. Экран постоянно окрашивался в красный цвет.

— Тут еще можно, — кричал Антон, сильно пригибаясь к клавиатуре, пальцы долбили по клавишам, — магией пользоваться.

Он резко отклонился, словно выстрел на экране мог его задеть, и стал перебирать клавиши в поисках нужной комбинации. Наушник выплевывал хрипы, крики, звуки выстрелов и предсмертного воя.

Герой что-то произнес, и картинка померкла, выбросив рамку с вопросом.

— Как-то так, — откатился от стола Ежик. — Или вот смешная вещь, — прищурившись, он поискал среди иконок вокруг игрового поля, — если натренироваться, можно прыгать по изгибам времени или переноситься с места на место. А можно одновременно прыгнуть и во времени, и в пространстве.

— Машина времени, — выдернула наушник Ева.

— Почти, только ненадолго. Небольшой прыжок.

— Прикольно. — Что еще сказать, Ева не знала.

— Сыграешь?

Ева представила, как она долбит по клавишам, как елозит в кресле по пятачку перед столом, как в азарте изгибается.

— А ты что будешь делать?

— Пойду чай себе налью.

— Ой, я тоже чаю хочу. А еще есть хочется.

Зря сказала, потому что ответ был давно известен.

— Ничего у меня нет.

Антон не был жаден. Книгами, фильмами делился легко, в кино пару раз водил. Но вот с угощением у него была одна странность. Он считал, что не может скармливать гостям еду из холодильника — ее покупала мать. Для него покупала, для него готовила. Сам он ничего не покупал, поэтому Еву ничем не угощал. Мог часами пить крепчайший черный чай, настаивая его в термосе. Чай был горьким. Поначалу. Потом Ева привыкла. Сахар ей никогда не предлагали. И правильно. В эту термоядерную смесь добавлять сахар было бессмысленно. Ева как-то приносила конфеты и пряники, но есть под презрительным взглядом Антона было невозможно, поэтому она тянула чай, от которого кружилась голова и горел язык.

Большая, прогретая кипятком чашка парила ладони. Пахло терпко и вкусно. Но она оттягивала момент, когда начнет пить. Хотелось не пить, а есть. Желудок возмущенно урчал. Антон не признавал режимов и правил, ел раз в день, когда придется, ночами работал или гонял монстров, чтобы следующие сутки ходить с красными глазами. Он как будто специально все делал не так, как делали все. Мог просидеть за столом на празднике и ничего не съесть, мог всю ночь смотреть в окно и не спать. Эта странность притягивала к нему людей. И Ева уже пила чай в надежде немного приобщиться к его тайне. Она очень старалась Антону соответствовать. Не ела, читала книги, погружалась в стимпанк. И в ответ-то хотелось получить всего ничего. Чтобы оторвался от компьютера и посмотрел на нее. Чтобы сел рядом, взял за руку, обнял. Чтобы сказал доброе слово. Заметил бы, что у нее кофточка новая. Абсолютный стимпанк. Асимметричные полочки, глубокая линия проймы, зауженные рукава от локтя до кисти, воротник не закреплен и ложится, как ляжет. Поверху накинула длинную цепочку с кулоном. Красиво. Но Антон рубился в свою стрелялку. Бросал в экран английские ругательства. Не смотрел.

А что, если и правда наговорить на практиканта Петрушу? С ним не обязательно на самом деле встречаться. Хватит рассказа. Как шла, как столкнулась, как помог перейти дорогу, показал нужный дом, как узнал в школе, как случайно задержались после занятий. Как предложил встретиться. Как…

От волнения глотнула слишком много горячего, прыснула.

— Ты что? — недовольно повернулся Антон.

— Вспомнила, — прошептала Ева, вытирая подбородок. — Мне надо бежать.

Примечания

1

Роман известной американской писательницы Терезы Эджертон.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.