Тайны Российской империи - Александр III – богатырь на русском троне

Почему-то принято считать Александра III малообразованным, только что не неграмотным, туповатым и косным. Действительно, при внешности русского добра молодца в нем не было лощености, импозантности, умения «подать себя», в том числе и в учебе. Но на самом деле, обучаясь вместе с цесаревичем, образование он получил весьма основательное. Среди его учителей мы находим выдающихся русских ученых и мыслителей своего времени.

Это, прежде всего, воспитатель Саши генерал-адъютант Б.А. Перовский, ранее возглавлявший Корпус инженеров путей сообщения, строгий, но добрый человек, много сделавший для систематического обучения своего воспитанника. Благодаря его отчетам мы можем сейчас представить себе маленького Сашу: «…Он старается и готовит свои уроки по своему разумению совестливо. Но он не по летам ребенок; заслужив дурную отметку там, где он ожидал лучшего, он расстроен на весь день, и последующие уроки, даже те, которые были приготовлены очень порядочно, выходят от его малодушия дурными. Ал. Ал. чувствителен как нельзя более к ласковому слову или выговору, когда он этого заслуживает, и я уверен, что несколько слов, написанных ему иногда Вашим Императорским Величеством или императрицей, заключающих в себе упрек за то, что Вы не всегда получаете о нем вести утешительные, и вместе с тем ласковое слово для его ободрения, имело бы на него самое благотворное влияние».

Большего Перовский, человек близкий к императорской фамилии[2], позволить себе не мог. Но между строк ясно просматривается призыв к родителям: любите, ну пожалуйста, любите своего сына!

Другими учителями тоже были люди неординарные. Создатель русской классической орфографии, академик Я.К. Грот, с 1853 года обучавший обоих братьев русскому и немецкому языкам, истории и географии; однокашник Пушкина, директор Публичной библиотеки в Петербурге барон М.А. Корф; капитан М.И. Драгомилов, будущий знаменитый генерал, преподававший великим князьям тактику и военную историю; экономист, профессор Московского университета А.И. Чивилев, любивший повторять: «Наука научает нас, как служить верой и правдой Отечеству и отцу его – Царю».

Никса был книгочей и эрудит, Саша, уверовав в преимущества, которые дает хорошо натренированное послушное тело, занимал первое место в военных упражнениях и гимнастике.

Его воспитание, военное в большей степени, чем у брата, было обычным для младших сыновей и великих князей семьи Романовых.

Такие разные, братья были неразлучны. Вечерами они забирались с ногами в большое кресло и, накрывшись пледом, воображали себя полководцами в походном шатре, разговаривали обо всем на свете, строили планы на будущее. Но, как известно, будущее любит поманить и обмануть…

Великим князьям было предписано систематизировать свои впечатления и размышления, подводя итог каждому дню. В 12 лет Александр тоже начал вести дневник, в который заносил впечатления о времяпрепровождении, путешествиях, своих учебных занятиях. Тексты довольно безличны – простое перечисление лиц и событий, эмоционально никак не окрашенное. Но по мере взросления подростка дневник становился другом, с которым он делился переживаниями, которому мог раскрыть сердце, куда заносились особенно понравившиеся стихи.

8 сентября 1859 года, в день своего 16-летия, Николай принес присягу на верность отцу-императору. С этого дня кончилось его детство. Он еще продолжал учиться, но у него уже появились личный секретарь и рабочий кабинет, куда младшим братьям запрещалось заходить без разрешения наследника. Родители и двор осознанно проводили незримую границу между будущим монархом и его братьями-подданными.

После торжественной присяги был устроен большой дипломатический прием, на котором будущему императору России представлялись послы иностранных держав. Правительства европейских государств с нетерпением ожидали отчета своих проницательных дипломатов о достоинствах, предпочтениях и слабостях наследника. Все депеши отмечали воспитанность, доброжелательность и обходительность Николая, его мягкое остроумие и учтивость. Никакого намека на «железную руку» его деда, Николая I; таким государем легко можно будет вертеть при решении международных вопросов.

К этому времени относится странный эпизод, который в дальнейшем называли пророческим.

Однажды, будучи в Москве, престолонаследник Николай вместе с братом Александром должны были заехать за благословением в монастырь. Так получилось, что Александр приехал раньше цесаревича, и настоятель благословил его иконой, которой должен был благословить наследника престола.

Но в то время никто не придал происшествию никакого значения.

Как-то раз на скачках в Царском Селе лошадь Никсы споткнулась и сбросила седока. Родители и врачи всполошились, но, казалось, все обошлось без последствий: мальчик ушибся, несколько дней, маясь, провел в постели, потом поправился. Этот досадный случай скоро забылся.

Во время поединка по классической борьбе с кузеном герцогом Николаем Лейхтенбергским цесаревич упал и ударился так сильно, что некоторое время не мог двигаться. Но все закончилось благополучно.

Братья-царевичи были современниками и очевидцами великих реформ, проводимых их отцом, императором Александром II, и начала медленного превращения огромной неповоротливой средневековой страны в мощную современную державу.

Отмена векового рабства – крепостного права – 1861 год; в следующем году отменены грубые и унизительные телесные наказания. В 1863–1864 годах осуществлены университетская, земская и судебная реформы. Проведение преобразований, столь значимых для страны, не остановило даже Польское восстание, подавленное с небывалой жестокостью и вызвавшее в Европе сочувствие к многострадальной Полонии.

Европа с опаской наблюдала за укреплением на своих восточных окраинах могучего Российского государства. В 1864 году, к великому разочарованию Англии, была завершена Кавказская война, а еще раньше к России были присоединены Амурский край и Приморье.

Даже если бы юным великим князьям не объясняли значения для судьбы страны всех этих свершений – а им это, безусловно, разъясняли – обсуждение событий в кругу придворных и императорской семьи не могло не произвести сильное впечатление и не возбудить чувство гордости за свою страну и своей причастности к мировой истории.

По странному парадоксу в деле национального раскрепощения главной помощницей царя была княгиня Елена Павловна, немка, урожденная принцесса Каролина Вюртембергская, жена великого князя Михаила Павловича. Обладая характером решительным, увлекающимся иллюзиями и не склонным считаться с препятствиями, она в своем салоне собирала поборников либеральной программы и воодушевляла их своей энергией. Одно время Александр II находился под сильным влиянием решительной тетушки.

Между тем великие князья росли, у них появились сердечные склонности и увлечения. Наследник увлекся Екатериной Ольденбургской, очаровательной молодой девушкой, внучкой великой княгини Екатерины Павловны, любимой сестры Александра I. Императрица даже просила ее матушку отдать ей девушку для воспитания, чтобы та полюбила православную веру и осознала свой долг перед страной. Но мать претендентки, Тереза Нассауская, с возмущением отказала. «Какие-то старые счеты между Нассау и Дармштадтом», – грустно констатировал С. Шереметев, сам тайно влюбленный в красавицу. Должно быть, со стороны родителей жениха просто недостало доброй воли – они желали для своего первенца брака гораздо более блестящего. Мария Александровна, несмотря на то что ее собственное происхождение нельзя было назвать безупречным, в жены любимому сыну хотела не меньше чем дочь короля.

На долю Николая выпада неприятная задача объяснить Екатерине, что они не будут вместе, но она всегда может рассчитывать на его вечную дружбу.

Сердце Александра было пока свободно, а вопрос о его браке вовсе не обсуждался. Он жил в тени старшего брата-престолонаследника, лишенный не только внимания двора, но, как ему казалось (и не только ему), внимания своих родителей. Оба изящные, уточенные люди, нервные натуры, недоумевали, как у них могло появиться такое неуклюжее, неэлегантное дитя – настоящий кукушонок. Должно быть, облик второго сына навевал и неприятные воспоминания о деде, богатыре-гоф-курьере. «Это Геркулес нашей семьи», – с добродушной иронией говорили о нем родные. Отношение родителей больно ранило Сашу – сам он крепко любил Мама и Папа. Зато старший брат с проницательностью тех, кому суждено рано уйти из этого мира, ценил его чрезвычайно высоко, часто повторяя: «Чистая, правдивая, хрустальная душа»; «В нас всех есть что-то лисье, Александр один вполне правилен душой».

В 1863 году Александр и Николай ненадолго расстались: наследник предпринял традиционное путешествие по России.

Первая любовь (Мария Мещерская)

Александр болезненно переносил разлуку со старшим братом. Но природа не терпит пустоты. В свите императрицы Александр весной 1864 года увидел Марию Мещерскую – и пропал.

Мария принадлежала к старинному роду князей Мещерских. Отцом ее был дипломат и литератор Элим Петрович Мещерский, матерью – Варвара Степановна Жихарева. Элим Петрович выделялся европейской образованностью, благородством, живостью и непосредственностью характера. Эти качества и еще, конечно, любовь и привели его к женитьбе на бесприданнице, дочери довольно известного писателя С. Жихарева из старого, но захиревшего рода Нечаевых. Варвара Степановна отличалась особенной нервностью натуры, что нередко приводило к различным осложнениям. Одним из них стало неумение понравиться матушке князя, Екатерине Ивановне, урожденной Чернышевой, резко выступавшей против этого неравного брака.

Бедные, но гордые супруги зажили самостоятельно, однако идиллия продлилась не слишком долго: глава семейства умер, когда их маленькой дочери не исполнилось и года, не оставив жене сколько-нибудь существенного состояния. Таким образом, его выдающаяся личность не оказала заметного влияния на формирование и развитие Марии.

Ее мать, красивая молодая женщина, не имела собственных средств и вынуждена была обращаться за помощью к свекрови, характерной и своенравной даме, не жаловавшей невестку. Девочка то жила у матери, обвинявшей бабушку в жадности и злом сердце, то у той самой бабушки, осуждавшей мать за вздорность, неумение устроиться в жизни и многие другие провинности. Приходилось учиться скрывать свои чувства и лавировать.

Марии было 15 лет, когда умерла Варвара Степановна. Девочка осталась круглой сиротой. Бабушка перевезла ее в Ниццу и передала под покровительство императрицы Александры Федоровны. Сиротская доля нелегка, даже если тебе покровительствует императрица. Девочка нередко была предоставлена самой себе, часто болела, у нее сформировался довольно сложный, скрытный характер. Она понимала, что рассчитывать ей приходится только на себя – свой ум, такт, красоту, воспитание. Может быть, уязвленная так несчастливо сложившейся судьбой, она мечтала, когда вырастет, показать всем, что такое на самом деле Мария Мещерская. Она прилежно училась, свободно владела французским и английским языками, которые в интернациональной среде давались ей легко, много читала, интересовалась музыкальными новинками и живописью.

Едва вступив в пору девичества, она уже приобрела репутацию скромницы и умницы и вместе с тем отчаянной кокетки и «пожирательницы сердец».

В 18 лет ее перевезли в Петербург к другой родственнице, близкой к царской семье княгине Барятинской. От этой перемены положение девушки не улучшилось. «Нельзя сказать, – писал Шереметев, – что княгиня Барятинская ее баловала. Напротив того, она скорее держала ее в черном теле. Она занимала в доме последнее место, и мне, как дежурному и младшему из гостей, когда приходилось обедать у полкового командира, не раз доставалось идти к столу в паре с княжной Мещерской и сидеть около нее». Шереметев отмечает, что она была скромна и хороша собой. «Красивое, словно выточенное лицо с глубоким выражением глаз, в ней было что-то загадочное, она была молчалива и на меня смотрела несколько свысока… У нее был один недостаток: она была несколько мала ростом для такого правильного лица».

Среди богатых барынь столичного бомонда считалось хорошим тоном держать у себя дома своеобразную клиентуру: бедных родственниц, сироток, воспитанниц, незаконных дочерей мужской части фамилии. Подбирать им партии или как-то иначе пристраивать, оставаясь всю жизнь благодетельницей и находясь в центре их дел и интересов, было занимательнее, чем раскладывать пасьянсы, хотя чем-то и напоминало карточную игру. Среди «благодетельниц» существовало своего рода соревнование, чья протеже окажется удачнее «пристроенной».

От происхождения, характера и внешности девушки зависело, как ее «пристроят». По своей знатности, воспитанию и красоте Мария могла претендовать на приличное положение, но бедность была недостатком, который перечеркивал все.

Княгиня Барятинская ввела княжну в придворные круги. Девушку представили императрице Марии Александровне, и та согласилась принять ее фрейлиной – «дать ей фрейлинский шифр», свой украшенный бриллиантами вензель.

Основным преимуществом должности фрейлины – незамужней девушки благородного происхождения – была возможность выйти замуж, так как именно при дворе можно было «сделать партию»: найти наиболее выгодного, богатого и знатного жениха.

Фрейлины составляли свиту царицы, они посменно дежурили при императрице, круглосуточно обретаясь вокруг и исполняя то или иное поручение своей госпожи. По вечерам они собирались в салоне Марии Александровны, куда приходили ее навестить сыновья со своими знатными товарищами, светские дамы, сановники, люди искусства и другие значительные персоны. Хорошенькие свежие лица делали салон императрицы притягательными для мужской половины двора. Императрица вела интеллектуальные беседы со своими поэтами, гости постарше перебрасывались в карты, молодежь играла в фанты или во «флирт».

Постепенно сложилась компания во главе с наследником Николаем. В нее входили три его брата и несколько товарищей – великих князей: граф Илларион Воронцов-Дашков, князь Владимир Барятинский, Николай Лейхтенбергский. Женскую часть этой «веселой банды» составляли Мария Мещерская и ее подруга Александра Жуковская.

Великий князь Александр скоро стал выделять в компании Мещерскую, девушку годом старше его, небольшого роста, изящную, с прекрасными темными глазами и волосами. Он чувствовал необычно сильное влечение к Марии, но поначалу не понимал природы своих чувств. «Сидел, как обыкновенно, возле моего милого друга, потому что большего я и не желаю, как быть ее другом», – поверял он дневнику.

Но Мещерская желала большего.

Шереметев вспоминал: «Заметив, что нравится наследнику, она и сама взглянула на него новыми глазами. А он был хорош в двадцать лет: светлоглазый, высокий (193 см!), статный, с правильными чертами лица, густыми русыми волосами и сильными руками – настоящий русский богатырь». Теперь молодые люди стремились постоянно находиться рядом, искали предлоги, чтобы случайно увидеться, Александр выбирал княжну в танцах. Он умел, но не любил танцевать, считая себя недостаточно ловким и прямо неуклюжим. Какова же была сила его чувства, раз он превозмогал себя только для того, чтобы почувствовать в своей ладони маленькую ручку Мари, ощутить тонкий аромат ее волос, заглянуть в темные глаза…

Месяцы, когда Никса путешествовал по России и за границей, прошли у его брата под знаком Марии.

Она постоянно как бы ненароком оказывалась на пути Александра. Эти встречи всегда были так приятны: они гуляли вместе, много разговаривали, смеялись по пустякам. Но никогда они не оставались одни – с ними всегда, как дуэнья, находилась Александра Жуковская[3].

Когда Марии не было рядом, Александр беседовал о ней с ее дальним родственником князем Владимиром Мещерским. Но надо признать, что князь вовсе не навязывал ему свою дальнюю кузину, а даже отговаривал от этого увлечения.

Наблюдательный взгляд света тотчас отметил это сближение; пошли толки. Наперсница Марии, Александра Жуковская, объяснила цесаревичу, что Мари очень расстроена сплетнями и больше не будет садиться с ним рядом. Александр был вне себя от возмущения: «Начались сплетни. Проклятый свет не может оставить меня в покое. Даже из таких пустяков поднимают истории. Черт бы всех этих дураков побрал!!! Даже невинные удовольствия непозволительны; где же жизнь, когда даже повеселиться нельзя. Сами делают черт знает что, а другим не позволяют даже видеться, двух слов сказать, сидеть рядом. Где же после этого справедливость!»

Толки вынуждали Александра не так открыто проявлять свою заинтересованность Мещерской, но препятствия усиливали чувство симпатии сначала до влюбленности, потом любви.

Ему иногда удавалось встретить Мари в опере: оба любили музыку и не пропускали новинок. Настоящим событием стала премьера «Рогнеды» Серова. Они оба, хоть и порознь, слушали эту оперу. И – какое совпадение! – обоим больше всего понравились хоровые номера. В молодости такие незначительные созвучия чувств кажутся судьбоносными.

Среди этой идиллии как гром среди ясного неба прозвучали известие о болезни цесаревича и требование приехать для прощания с ним в Италию.

Смерть наследника

Целью вояжа Николая Александровича было знакомство с будущими владениями, осознание громадности русской земли и демонстрация нового повелителя подданным. Профессор Б.Н. Чичерин, сопровождавший цесаревича, вспоминал: «Мы путешествовали как кружок друзей разных возрастов, различных положений, но все сведенные одним чувством и общими стремлениями. Центром этого маленького мира был прелестный юноша с образованным умом, с горячим и любящим сердцем, веселый, приветливый, обходительный, принимающий во всем живое участие, распространяющий какое-то светлое и отрадное чувство».

Все видевшие наследника разделяли восхищение его приближенных, на всех он сумел произвести самое благоприятное впечатление.

Н.А. Бердяев был убежден: «Огромное значение для душевной дисциплины русского народа имела идея Царя. Царь был духовной скрепкой русского народа, он органически вошел в его религиозное воспитание». Теперь народ с верой и надеждой смотрел в будущее: корона имела достойного наследника.

Впрочем, несмотря на славословия, по-видимому, вполне искренние, в них иногда проскальзывала какая-то щемящая нота. «Как он прекрасен! Какой симпатичный голос! Какая умная и скромная приветливость! – писал в своем дневнике встречавший цесаревича на земле Войска Донского атаман донцов генерал Граббе. – Любуясь им, прилетела ко мне мысль, какие судьбы готовит Провидение созданию, украшенному лучшими его дарами, и к приятным вообще впечатлениям примешалось как будто что-то, похожее на сострадание».

Николаю эта поездка тоже дала очень многое. Он увидел, как огромна и разнообразна страна, управлять которой ему суждено впоследствии.

Воспитание будущего монарха не ограничивалось знакомством только с собственной страной. В июне 1864 года император отправил сына свет посмотреть и себя показать за границу. Остались свидетельства современников о том, что в заграничное путешествие наследник отправлялся, не проявляя большого энтузиазма. Может быть, он чувствовал себя не совсем здоровым и уже утомленным масштабным путешествием по России, но долг – прежде всего.

Берлин, Киссинген, Франкфурт-на-Майне, Ганновер, Швальбах, Эйзенах, Веймар – вся Германия прошла перед глазами Николая Александровича. Вероятно, при дворах небольших немецких княжеств ему было предписано выбрать себе подругу жизни, но его взгляд ни на ком не остановился. А затем Голландия, где помимо достижения познавательных и представительских целей следовало укрепить здоровье купаньем в ледяных волнах Северного моря. Такую бодрящую процедуру прописали цесаревичу врачи, но, по впечатлениям очевидцев, она не принесла ему пользы.

Европу сотрясала Датско-Прусская война: агрессивные тевтоны хотели отнять у миролюбивой маленькой скандинавской страны ее богатые провинции. Заключение перемирия между Пруссией и Данией сделало возможным посещение цесаревичем Копенгагена, ранее не включенного в маршрут путешествия.

Летом 1864 года Николай послал к своим родным, находившимся в то время в Дармштадте, на родине императрицы, свитского офицера В.А. Барятинского с известием о том, что намерен сделать предложение принцессе Дагмар Датской. Согласие родителей было получено, и 20 сентября торжественно отпраздновано обручение. Датский дом превзошел себя в пышности праздников по этому радостному случаю. Столы ломились от угощений, вино лилось рекой. Один старый морской волк, преисполненный самых добрых побуждений, вдруг заявил, что шампанское горькое. Датчане, не знакомые с российскими обычаями, пришли в замешательство и даже проявили некоторое недовольство – ведь русским гостям было предложено самое лучшее. Пришлось объяснять, что вино считается горьким до тех пор, пока жених не поцелует невесту. Чтобы сгладить недоразумение, обрученные долго и с удовольствием целовались.

Жители Петербурга были извещены об обручении наследника 101 пушечным залпом.

Все почти как в сказке: юный принц и прекрасная принцесса полюбили друг друга, он увез ее в свою сказочную страну, где они жили долго и счастливо и умерли в один день. Кто мог предположить, что влюбленным было отпущено только десять дней счастья, что жених всего лишь через шесть месяцев будет мертв, а невеста-вдова станет женой его брата. Много лет спустя, изгнанная своей новой родиной, убившей ее детей, она вернется в маленькую Данию, чтобы умереть здесь одинокой вдовой в возрасте 82 лет.

Пока же цесаревичу надлежало продолжить свою образовательную поездку. На этот раз его ждала Италия. Нюрнберг, Штутгарт, Тироль – и, наконец, Венеция. Сказочный город сонных каналов, старинных дворцов и нежных баркаролл, казалось, должен был оказаться особенно созвучным чувствам великого князя. Однако именно здесь он ощутил столь сильный упадок сил, что венецианские красоты оставили его равнодушным. А впереди еще Милан, Турин, Генуя и, наконец, Ницца, где Николай должен был встретиться с матерью-императрицей и отдохнуть. По-видимому, заботы матушки оказали благотворное влияние на здоровье и настроение наследника. В это время записи в его дневнике полны благодарности Создателю за встречу с Дагмар, за счастье любить и быть любимым; он строит надежды на будущее, верит, что у него вся жизнь впереди и все будет замечательно хорошо.

Но хорошо не стало.

Несколько зимних месяцев врачи не могли установить причину его болезни, поставить диагноз и, что называется, «залечили» пациента. В первые дни апреля положение наследника было признано безнадежным. В России известия о болезни цесаревича вызвали большое волнение во всех слоях общества. Александр сразу понял, что болезнь брата очень серьезна. «Я прекрасно вижу, – сказал он пытавшемуся утешить его придворному, – что надежды нет никакой. Все так за мной ухаживают».

Больной постоянно вспоминал брата Сашу, и 4 апреля тот был вызван в Ниццу. Вокруг умирающего собралась вся семья. Королева Луиза привезла принцессу Дагмар. В ночь с 11 на 12 апреля цесаревич Николай Александрович скончался.

Пасторальная версия истории утверждает, что умирающего цесаревича больше всего занимало, кого же он больше любит: брата Сашу или невесту Дагмар? В последние минуты жизни он нашел разрешение своим сомнениям – соединил руки брата и своей невесты.

В перспективе дальнейших событий это объяснение нашло свое место.

Но так ли было на самом деле? Больного мучили непереносимые боли в спине, раскалывалась голова, изводила рвота и множество других мучительных проявлений болезни, о которых не хочется говорить применительно к 22-летнему страдальцу. Это вовсе не умилительное тихое угасание – как будто погружение в приятный сон – в полном сознании на душистом белье среди роз и лилий. До устройства ли счастья тех, кто оставался жить, было несчастному умирающему? С другой стороны, чувство долга, присущее цесаревичу, могло подвигнуть его, презрев телесную немощь, вручить девушку, за судьбу которой он считал себя ответственным, любимому брату, призванному занять его место. Должно быть, действовала установка, полученная от деда десять лет назад: «Учись умирать!»

Очевидно одно – в своем дневнике Александр никогда не ссылался на предсмертную волю брата. Из мемуаров современников также не следует, что император и императрица когда-либо упоминали об этом пожелании покойного.

Однако официальная история утверждает: Александр женился на обрученной невесте Николая как завещал брат.

Несмотря на охватившее всех отчаяние, император должен был думать не только о близких, но и о своей стране. 12 апреля, когда еще не успело остыть тело его старшего сына, Александр II приказал обнародовать манифест о провозглашении цесаревичем Александра Александровича.

Императорская фамилия вместе с принцессой Дагмар отправились в Дармштадт. Там в замке Югенгейм они некоторое время пытались прийти в себя после понесенной утраты. По-видимому, обеими семьями там и было решено, что Александр женится на Дагмар, но новому престолонаследнику не было заявлено об этом в решительной форме.

Гроб с телом цесаревича отплыл на фрегате «Александр Невский». Через месяц его пронесли по улицам Петербурга, по набережной Невы. А у окна стояла Екатерина Ольдебургская, которая не захотела жить без любимого и вскоре последовала за ним. Правда, она уже давно страдала чахоткой, но кончину ее ускорило горестное событие.

Она молода и прекрасна была

И чистой мадонной осталась,

Как зеркало речки спокойной светла…

Как сердце мое разрывалось!

Мало кто сейчас знает, что эти слова известного романса посвящены ей.

Николай Александрович был похоронен в усыпальнице Петропавловского собора, рядом с другими почившими представителями династии.

Александру едва минуло 20 лет, когда смерть старшего брата сделала его престолонаследником. У него было почти два десятилетия, чтобы подготовиться к нелегкому бремени – своему будущему царствованию.

Часть вторая. Престолонаследник

^{(13.04.1865—01.03.1881)}

Тайна датского брака

Признание Александра престолонаследником вовсе не было безоговорочным и единодушным. Проснулись надежды младших братьев императора: Константина и Николая. Последний рассказывал всем и каждому, что Александр совершенно не подготовлен к правлению, почти неграмотен и туп от природы. Вдова великого князя Михаила Павловича Елена Павловна, Эгерия императора, громко требовала, чтобы наследником назначили третьего царевича, Владимира Александровича, хотя и не блиставшего умом, но обаятельного и жизнерадостного. Некоторые из бывших учителей Александра утверждали, что он не способен править; доверить ему державу – катастрофа. Граф Валуев был убежден, что туповатого Александра нельзя рассматривать в качестве престолонаследника. Даже мать, императрица, оценивала способности и характер своего второго сына чрезвычайно низко.

В такой обстановке Александр II нашел в себе силы настоять на соблюдении принятых в российском царствующем доме правил престолонаследия.

20 июля 1865 года цесаревич Александр Александрович принес присягу императору. «…Я молился, сколько мог, страшно было выходить посреди церкви, чтобы читать присягу. Я ничего не видел и не слышал; прочел, кажется, недурно, хотя немного скоро», – поверял цесаревич своему дневнику.

Когда-то Александр с энтузиазмом присоединялся к школярам, громко и радостно распевавшим известную выпускную песню:

Прощайте, все учителя,

Предметы общей нашей скуки,

Уж не заставите меня

Приняться снова за науки!

Теперь «приняться снова за науки» заставила его сама судьба. Как человек исключительно добросовестный, он посчитал своим долгом овладеть всеми знаниями, необходимыми для управления империей.

Знаменитый историк С.М. Соловьев, и до того занимавшийся со старшими великими князьями, прочел Александру углубленный курс русской истории. К.Н. Бестужев-Рюмин расцветил свежие впечатления своего ученика яркими психологическими портретами исторических деятелей дней минувших. Курс русской словесности цесаревичу преподавал знаменитый Ф.И. Буслаев, видевший в языке отражение всей духовной жизни человека. Блестящий цивилист К.П. Победоносцев раскрыл наследнику всю силу законов, приобщил к славянофильству и сумел стать «властителем его дум». Последний и в будущем имел исключительное влияние на своего воспитанника.

Александр прослушал курсы политических наук и правоведения в университетском объеме, что позволило ему не выглядеть одиозно в роли канцлера гельсингфорского университета. Впоследствии он углубил свои знания в области государственного права под руководством Г. Пискарева. Большое внимание цесаревич уделял изучению экономики и статистики, понимая, что эти знания необходимы правителю такой огромной страны, как Россия. Хорошая военная подготовка соответствовала программе академии генерального штаба и делала его профессионалом, когда он занимал различные армейские должности: от командира полка до атамана казачьих войск и командующего петербургским военным округом.

И конечно, Александр продолжал заниматься иностранными языками. Немецкий, французский, английский – на этих языках он говорил практически свободно. Но не следует думать, что манера цесаревича изъясняться на русском – прямо, лаконично, бесхитростно – разительно менялась, когда он переходил на иностранный язык: он оставался верен себе, что давало основания недоброжелателям называть его владение языками дурным.

В сентябре 1865 года наступил первый день рождения Николая – уже без него. На панихиде Александр не сумел сдержать слез. Вечером он записал в свой дневник: «Плакал как ребенок, так сделалось грустно снова, так пусто без моего друга, которого я любил более всех на земле и которого никто на свете мне заменить не может не только теперь, но и в будущем. С ним я разделял и радость, и веселье, от него ничего не скрывал и уверен, что и он от меня ничего не скрывал. Такого брата и друга никто из братьев мне заменить не может, а если и заменит его кто отчасти, то это Мать или будущая моя жена, если это будет милая Дагмар».