Большая книга ужасов - Большая книга ужасов – 54 (сборник)

– Не бойся и слушай… Времени мало… Силы зла десятилетиями ждали своего часа. И он настал – демоны нашли слабую душу, ту девочку, что привела вас к Проходу. Так была принесена первая жертва. С каждой новой поглощенной душой сила демонов возрастает. Ты должна торопиться.

– Я?

– Только живой человек может преградить путь злу. Только человек, в чьих жилах течет кровь тех, кто совершил страшный грех. Это – искупление.

– Искупление?

– Когда умер мой первый ребенок, я не хотела жить, потеряла веру, отреклась от бога, искала забвения в объятьях Бездны. Потом я встретила человека, одержимого страстью соперничества со всемогущим творцом. Это был поистине страшный союз – могущественный и разрушительный. Но мы любили друг друга, а подлинная любовь не может порождать зло. Когда я поняла, что ношу под сердцем новую жизнь, то ужаснулась, осознав, что ждет моего ребенка в гибнущем, полном злобных чудовищ мире. Невинное создание помогло мне отречься от сил Хаоса, встать на борьбу с ними. Но зло оказалось сильнее. Я и мой возлюбленный погибли, но ребенок выжил. Виктория Барышева, ты наш прямой потомок. Знаешь, что ты носишь на груди, Вика?

Информация оказалась слишком невероятной, и я еще не успела удивиться, четко, подробно и, наверное, бестолково отвечая призраку:

– Медальон, который невозможно открыть. Я даже пыталась взломать его стамеской, но безрезультатно. На мою шею его повесила мама. А папина мама, то есть моя бабушка, очень сердилась и говорила, что ребенка надо окрестить в церкви, а не вешать на грудь бесовские амулеты.

– Открой крышку.

– Но…

– Она откроется.

И она открылась – впервые на моей памяти. В специальном углублении внутри медальона лежала хрупкая безделушка – свернувшиеся клубком-лабиринтом змейки…

– Этот амулет защищает от демонов. Для того, чтобы закрыть Проход…

– Минуточку! – Разволновавшись, я забыла правила общения с призраками, непочтительно перебив графиню. – Мне не у кого больше спросить. Скажите, что стало с моими друзьями? Они погибли или превратились в зомби?

– Мертвецы, преследующие тебя, – слуги Бездны. Они умеют принимать обличья самых близких нам людей, вселяя в души страх и сомнения. На самом деле, Вика, твои друзья еще живы. Их души балансируют на грани между светом и тьмой, жизнью и смертью. Если они заблудятся в лабиринте, а Проход останется открытым, только тогда их тела подчинятся злой воле…

Призрак становился все более туманным и расплывчатым, по светящейся фигуре скользили черные пятна – время свидания истекало.

– Значит, шанс спасти их все же есть. Окажись на моем месте Петька или Зизи, они бы поспешили на помощь даже в пасть к самому дьяволу. Скажите, как их вызволить, иначе я не стану захлопывать дверь в преисподнюю.

Призрак успел рассказать мне все. Последними его словами было:

– Возьми с собой святую воду, Виктория. Без нее не закрыть Проход. – И полупрозрачный силуэт растаял во тьме.

Я галопом неслась по лестнице, стараясь как можно быстрее выбраться из проклятого дома, когда волна тоски и холода внезапно захлестнула меня. В полутьме можно было различить только силуэт стоявшего на лестничной площадке существа, но запах земли и тленья выдавал в нем одного из зомби. Я с силой оттолкнула нежить и бросилась вниз, к выходу. Тогда они навалились всей толпой. Отвратительные скользкие руки цеплялись за волосы, лезли в глаза – мертвецы пытались добраться до волшебного медальона. Амулет не подвел и в этот раз – растолкав мерзкое сборище, я все же сумела вырваться на улицу.

Бег по заснеженным скользким улицам не самое приятное занятие, но пробежка была необходима – до возвращения домой мне следовало кое – что раздобыть. Приблизившись к цели, я притормозила, перейдя на чинную походку, одернула растрепанную одежду. Вот и массивные медово-желтые двери. Я потянула ручку на себя, потом навалилась всем телом, толкая вовнутрь, заколотила кулаками по лакированным доскам… Неужели церковь закрыта?

– Не шуми. Здесь храм божий. – Женщина в пуховом платке и темной, почти до пят юбке выглядела сурово и неприступно.

– Мне очень нужна святая вода. Пожалуйста, дайте. Хоть немного.

– Храм закрыт. Служба кончилась. Ты что, слепая, расписания не видишь? Приходи завтра.

– Завтра будет поздно. Это очень важно, вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, помогите мне.

– Ступай. Раньше без святой воды обходилась, безбожница, а теперь – приспичило. Меньше грешить надо, знаю я вас, окаянных!

– Но… пожалуйста…

– Ступай, а то вызову милицию.

Я ушла, глотая слезы. Идти в другую церковь было бесполезно – она находилась на противоположном конце города, и там наверняка обитала своя тетка в платке. В конце концов, наверное, можно обойтись и без святой воды. Если я опущу в кружку свой медальон, получится то же самое. Вряд ли нечистая сила заметит разницу.

Долгая прогулка, затянувшаяся почти до девяти вечера, и потерянная где – то шапка оказались достаточным поводом для нагоняя. Я покорно выслушала упреки мамы и, сославшись на усталость, сразу после ужина ушла к себе. Подперла ручку двери стулом и занялась подготовкой рискованного путешествия. Из объяснений призрака картина складывалась следующая: поскольку Проход находился где – то в башне или под ней, для проникновения в измерение Зла следовало выбрать любую другую точку пространства, по возможности от него удаленную. Для души расстояние не преграда, а вот тело окажется в большей безопасности, находясь как можно дальше от Прохода. Иначе его может затянуть – куда именно, я так и не поняла. Собственная спальня вполне подходила для проникновения в Бездну. Для начала следовало нанести на паркет довольно сложный чертеж. Призрак графини Вольской пообещал мне, что я вернусь (если, конечно, вернусь) из своего путешествия очень скоро и, следовательно, успею убрать эти художества до восхода солнца. Рисунок-шпаргалка, состоящий из колец и всевозможных загогулин, был выгравирован на внутренней крышке медальона, и его предстояло, многократно увеличив, перевести на пол. Вооружившись баночкой красной гуаши, я взялась за дело.

Вычерчивание кругов заняло не так уж много времени, и до начала ритуала оставалось около полутора часов. Призрак Софии объяснил мне, что для всякого деяния есть свое, наилучшее расположение звезд и планет. Завершив рисунок, мне оставалось дожидаться подходящего момента. От волнения потянуло на откровенность. Диктофон лежал рядом, и я, недолго думая, решила рассказать обо всем, что случилось за последние полгода. Теперь, если душа, отправившаяся в дальнее путешествие, так и не встретится с телом, мама хотя бы будет знать, что сгубило ее непутевую дочь. Но довольно о грустном. Стрелки приблизились к заветным цифрам, пора собираться в путь…

Нажав на «стоп», я отложила диктофон и подошла к магическому кругу. Помня о напутствиях призрака моей прапрабабушки, я расставила вокруг горящие свечи и легла головой на восток в центре пересекающихся линий алого рисунка. Закрыла глаза. В голове зазвучали непонятные слова, складывающиеся в непонятные фразы. Я послушно повторяла их – заклинание надо было обязательно произнести вслух, ибо только сказанное обретало особую силу.

А потом я увидела себя со стороны. Честно говоря, это не радовало, слишком хорошо известно, в каких случаях происходит нечто подобное, но изменить что – либо было уже невозможно. От тела поднималось мягкое свечение. Медальон, поблескивающий на моей груди, внезапно открылся, и вышедший из него тонкий луч света ударил в потолок. Серебристое свечение начало вращаться вокруг сияющей оси, превращаясь в огненный кокон. Сверкающая оболочка скрыла от моих глаз собственное тело, а кокон с каждой секундой становился все уже, вытягивался, сжимался, превращался в ослепительную полоску. Потом все исчезло…

Часть II. Разорванные миры Незнакомца

Я стояла посреди коридора. Того коридора, который однажды привиделся мне в бредовом сне, того, по которому бродил призрак графини Вольской. Окружавший меня мир не имел никакого отношения к реальности, но был абсолютно, до мелочей, достоверен. Если бы какой – то псих надумал утверждать, что наша настоящая земная жизнь всего лишь иллюзия, у него, возможно, нашлось бы больше доказательств своей правоты, чем сейчас у меня. Как можно быть уверенной в том, что твое тело спокойно лежит на полу собственной спальни, и только душа бродит неизвестно в каких пределах, когда все чувства свидетельствуют об обратном?!

Итак, я стояла посреди очень длинного коридора, не имевшего начала и конца. И справа, и слева его пол, стены, сводчатый потолок, сложенные из светлых каменных плит, сливались в одну точку, в полном соответствии с законом линейной перспективы, о котором когда – то рассказывала Светка Акулиничева. Под высоким потолком болтались обрывки цепей. Освещение здесь было достаточно необычным – никаких светильников я не заметила, но коридор озарял приятный янтарный свет. Но самым главным в помещении были, конечно же, двери, ведь именно за ними томились мои сгинувшие друзья. Массивные дубовые створки, бронзовые ручки отвратительной формы, в виде протянутых для рукопожатия человеческих ладоней, – какую из них предстояло открыть первой? Решив действовать наугад, я протянула руку…

– Постой, – негромкий голос заставил меня вздрогнуть, – ты же не знаешь правил игры.

Я не решилась обернуться, будучи уверенной, что увижу его. Дьявола, Сатану, Люцифера, Вельзевула, Сета, Аримана, Ваала – пожалуй, имен у него было не меньше, чем у матерого рецидивиста. Собственная мысль испугала – сравнивать дьявола с рецидивистом по меньшей мере рискованно, особенно если он стоит прямо за твоей спиной.

– Не бойся. Я не тот, о ком ты думаешь.

«Только этого не хватает – он телепат». Я продолжала стоять спиной к говорившему.

– Не обязательно читать чужие мысли, достаточно представлять себе их ход.

– Кто вы?! – Я резко обернулась. – Кто вы, если не он?

Мой собеседник выглядел классно – рослый, в темном, почти до пола плаще, с длинными распущенными волосами и необычным, запоминающимся лицом. Такие снимаются в кино, разъезжают по белу свету и не заглядывают в маленькие провинциальные городки вроде нашего. Образу модного красавчика не соответствовали только глаза – выражение тоски и безысходности делало довольно молодого парня похожим на голодного вампира, лет четырехсот от роду.

– Я странник, скиталец по дорогам Небытия. Хотя, должен признать, это определение звучит слишком напыщенно, считай проще – заблудшая душа.

– Очень приятно. В смысле – рада познакомиться. Меня зовут Вика, Виктория Барышева, и я здесь проездом.

– Ты вполне можешь предполагать, что я не тот, за кого себя выдаю. Это правильно – здесь лучше быть подозрительным, никого не слушать и не верить собственным глазам. Поэтому обойдемся без советов и подсказок, но кое – что я все же должен рассказать…

Наверное, меня слишком правильно воспитывали – я не жду от людей, с которыми общаюсь, обмана и подвоха. Туманные рассуждения о странниках и скитальцах были восприняты как должное, но едва парень в черном намекнул, что он не так хорош, как кажется, страх возник вновь. Неужели это все – таки он – коварный, лживый, способный принимать любые обличия?

– Ты знаешь, что такое зло, Вика?

– Зло – это когда хорошим делают плохо.

– Во всяком случае, четко сформулировано. Догадываешься, куда ты попала?

– Наверное, в ад.

– Ты думала, что увидишь дьявола. Каким он тебе представлялся? Коварным, безжалостным злодеем, искушающим людские души различными соблазнами? Возможно, он даже казался привлекательным, как может быть привлекательно все порочное. В любом случае, он полностью поглощен людскими заботами, не так ли?

Я неуверенно кивнула. В голове всплыл образ Мефистофеля с черной бородкой и старомодным головным убором…

– А теперь, Виктория, представь равнодушное к людским страстям, но враждебное Нечто. Темную вечную силу, противостоящую жизни, превращающую упорядоченный мир в Хаос. Назовем ее – абсолютным злом. – Мой собеседник растянул губы в наклеенной улыбке. – Прости, Вика, что я так долго и не совсем понятно разглагольствую. Во-первых, поболтать здесь, по правде говоря, не с кем, а во – вторых – это действительно важно. Такое зло обитает не где – то в неведомых пределах, оно здесь, рядом, пронизывает ваш мир, не взаимодействуя с ним. Давай назовем такое положение дел соседством двух измерений. Невидимая преграда отделяет добро от зла, упорядоченность от Хаоса. Только воля человека может сокрушить барьер, проложить Хаосу путь в мир людей. Щупальца проникают все глубже, все труднее захлопнуть врата, соединяющие миры. Я уже говорил тебе, абсолютное зло не имеет в себе ничего человеческого, но, соприкоснувшись с порочными людскими душами, оно рождает демонов – монстров из бредовых сновидений, которые обретают плоть и силу. Возможно, ты уже встречалась с ними.

– Да. Раньше я думала, что такое можно увидеть только в «ужастиках».

– Когда Проход открыт, каждый может воплотить в реальности свои самые жуткие фантазии. А все, что ты видишь перед собой сейчас, – игра воображения. Воспринять измерение Зла таким, какое оно есть, невыносимое испытание для человека, нас спасают иллюзии. Но поторопись, картинка скоро начнет расползаться, и возникнут черные провалы, я их называю глазами Бездны. Вот, кстати, и первый – я здорово тебя заговорил…

Незнакомец откинул свои на редкость блестящие темные локоны и указал куда – то вверх. Мой взгляд скользнул в том направлении, и я увидела сиявшую на потолке ярко-черную кляксу. Она была невелика по размеру, но явно таила в себе угрозу.

– Так постепенно исчезнет все. Времени осталось совсем немного. Учти, в комнатах может происходить все, что угодно. Когда ты решишь возвращаться, одна или с друзьями, то либо вновь окажешься в Коридоре, либо в другой комнате. Коридор ведет к жизни, в лабиринте реальностей – тупик. Тем не менее, все не так плохо, Виктория, помни – зло сильно, но несовершенно, в нем всегда можно найти трещинку.

Вдохновившись жизнеутверждающим напутствием Незнакомца в Черном, я отворила дверь… А за дубовыми створками бурлил карнавал. Небо переливалось всполохами разноцветных фейерверков, огни отражались в темных водах пруда, а на противоположном его берегу стоял шикарный, ярко освещенный особняк. На тропинке появилась мило беседующая парочка. Молодой человек имел личину розового упитанного поросенка, а лицо девушки скрывала полумаска в виде крыльев бабочки.

– Сударыня, вы не видели здесь юную особу с разноцветными волосами и серебряным колечком под левой бровью? – поинтересовалась я. – А может быть, вы встречали мальчика лет тринадцати, у которого на макушке всегда торчит хохолок из волос?

– Как я могу видеть?

Девушка сняла маску, и мне едва удалось сдержать испуганное восклицание – у нее не было глаз! Глазницы затягивала ровная румяная кожа. Мутантка хихикнула и умчалась в заросли сирени, увлекая за собой нерасторопного кавалера. Его третья нога мелькнула в воздухе, едва не задев меня по лицу. Надо признать, это был очень своеобразный карнавал…

– Я лицемерила, я всю жизнь лицемерила. – Две пожилые дамы подошли к воде. – И вот маска стала моим лицом. Доктора говорят – ее не снять, она вросла в череп. Миленькая маска, ты не находишь, дорогая?

– Очень мило, очень мило, но еще лучше она бы смотрелась без головы.

– Может быть, может быть, может быть… – Голова дамы закачалась, кажется, она до бесконечности собиралась повторять одни и те же слова.

Если бы я имела привычку плеваться, непременно бы сплюнула – эти уроды дурачили меня, отвлекали, тянули время. Надо идти вперед. Я решительно зашагала по влажной, осыпанной серпантином траве, а затем по мелкой ряби пруда, прямо к расцвеченному огнями особняку.

У лакея отсутствовала голова, но это уже не впечатляло. Миновав толпу уродливых гостей, я поднялась в зал. За белым роялем примостился аккомпаниатор в напудренном паричке, а перед инструментом стояла затянутая в корсет певица. Она распевала какую – то оперную арию на чистейшем итальянском языке. Примадонну звали Зинаида Логинова… Пока до меня доходило увиденное, Зизи кончила петь – нарядные мутанты аплодировали ей, не жалея ладоней.

– О, Барышева, добро пожаловать! Мы просто заждались…

– Тебе не кажется, что пора сматываться из этого сумасшедшего дома?

– Сматываться, когда мне рукоплещет вся Европа? Я же – примадонна. Знаешь, какой у меня ангажемент в Ла Скала?

– Постой-постой… – от таких речей голова шла кругом, – у тебя больше тройки по пению никогда не было и вообще…

– Я – звезда. Графы, герцоги, наследные принцы – все у моих ног. Сам курфюрст саксонский…

– Зизи, времени нет. Дома поприкалываешься. – Она только пожала худенькими плечиками, торчащими из громадного декольте.

Я повернулась к аккомпаниатору.

– Ну а ты, Юрка?

– Один лучик ее славы греет и меня.

– Да вы все свихнулись!

– Завтра начинается мое турне по Франции. А потом – Новый Свет. Роскошная каюта на «Титанике»…

Логинова направилась к зеркальной двери. Юрка вприпрыжку побежал за примадонной – камзольчик сильно жал ему в плечах. Я прекрасно понимала, что делать этого не следовало, и все же ринулась за ними…

Соленый влажный ветер ударил в лицо. Я стояла на скалистом берегу, а где – то далеко внизу виднелась группа живописно одетых бродяг, загружавших сундуками пару шлюпок. Двое пиратов, а я уверена, что это были морские разбойники, отделились от остальных и начали карабкаться по уступам, поднимаясь ко мне. Конечно же, в качестве капитана пиратского корабля Зинаида Логинова выглядела более естественно, чем в роли оперной дивы. Юрка Петренко, судя по всему, был юнгой, и эта роль его вполне устраивала.

– Пять тысяч чертей и одна акула, кого я вижу!

– А как же ангажемент в Ла Скала?

– Анга… что? Ты, Барышева, случайно не перегрелась на солнце? – Зизи ничего не помнила о предыдущем воплощении. Ей казалось, что она давным-давно промышляет пиратством. – Я возьму тебя в команду. В конце концов, ты неплохая девчонка и под моим чутким руководством вырастешь в отличную разбойницу.

– Но…

– Не благодари. Мало того, я поделюсь с тобой сегодняшней добычей. Видишь, ребята сундуки таскают, мы тут один городишко… – не договорив, она выхватила из – за пояса саблю и взмахнула ею перед моим носом. Солнце отразилось в широком лезвии, и солнечные зайчики запрыгали по лицу. – Короче, Черная Зизи не знает пощады, три акулы, ящик мертвеца и бочонок рома!

– Спасибо, конечно, но…

– Не перебивай! Черная Зизи еще не закончила. Добыча у нас богатая, выбирай, что хочешь – золото, драгоценности, тряпки. Но главное – тебе необходимо хорошее оружие. Юрка!

– Я здесь, капитан! – Петренко вытянулся по струнке и щелкнул каблуками.

– Ты сегодня захватил недурственный арсенал, не хочешь поделиться со школьной подругой? Мне та сабля понравилась, помнишь? Как друг и одноклассник…

– Видишь ли, Черная Зизи, – Юрка потупился, – я уже продал ее Одноглазому Полю за двадцать пять пиастров.

– Все деньги копишь, скупой рыцарь.

– Дело в том, что я не собираюсь всю жизнь работать пиратом. Соберу деньжат, вернусь домой, стану уважаемым человеком, женюсь, вложу капитал…

– Хватит! – Логинова сплюнула. – Только послушай его, Барышева. Могла ты предположить, что Юрка Петренко такой жмот и зануда! Эх, норд-вест тебя побери! Пошли на корабль, что ли…

Я чувствовала, как волны раскачивают шлюпку, слышала скрип весел, но уже находилась в каком – то ином месте. Где именно, я еще не разобралась, радовало только, что Юрка и Зизи были тут же, поблизости. Потемневшие бревенчатые стены, громадная русская печь, зажатая в изогнутом металлическом стержне лучина – кажется, нас занесло в крестьянскую избу. Черные пятна, гнездившиеся на месте икон, портили уютную атмосферу жилища, но все равно здесь было не так уж плохо. На лавке рядом со мной примостились двое – Зинаида Логинова и незнакомая девчонка, на год-полтора старше нас. С ее внешностью я бы не задержалась в школе, удрала бы в модели, плюнув на учебу. И она, и Логинова широко раскрытыми глазами смотрели на старуху, возившуюся с комком серой шерсти. Юрка Петренко устроился на печи рядом с жирным зеленоглазым котом и, кажется, дремал. К тому моменту, как я окончательно врубилась в ситуацию, старушка заканчивала рассказ:

– Люди стали замечать: отворит ворота Глаша Ерохина и машет рукой, прощается. А дорога от ее избы идет прямиком на кладбище. Это муж ее по проулку на погост уходит, а другие его и не видят.

– Бабушка, что было дальше?

– Так он ее и замучил. Умерла горемычная вскоре после него.

Зизи заерзала на лавке:

– Бабуленька, расскажи еще, пожалуйста.

– Вот послушайте быль о сивой кобылице. В деревне Шайдуриха, еще когда бабушка моя была в девках, привез издалека Иван Силыч себе жену. С той поры чудные дела стали твориться в деревне. По ночам бегает по улицам сивая кобылица с длинной гривой, а грива эта так и плещется на ветру, так и блещет в лунном свете. Кто кобылицу ту увидит – к ней стремится, а она копытом бьет, норовит покалечить или насмерть забить. Как – то мужик стеганул ее хлыстом по морде, так жена Ивана Силыча несколько дней из избы не выходила. А как вышла по воду – на лице увидели рубец багровый. Сказали мужу, но он ее любил без памяти и слушать ничего не захотел. Тогда мужики сговорились, сковали цепь, неводом изловили кобылицу и приковали к железному столбу. Поутру смотрят: прикована к столбу та красавица, уже мертвая, и густые волосы растрепались по ветру. Мужики стояли, понурив головы, жалко им стало красоты загубленной. Прибежал Иван Силыч, увидел мертвое тело, страшно закричал, проклял деревню и уехал вдаль, на родину погубленной жены.

– А почему она умерла, бабушка? – послышался голос незнакомой девчонки.

– Не знаю, Настенька. Наверное, заблудилась ее душа, не смогла отыскать к телу дорогу.

– Бабуль, расскажи про лешаков.

– Поздно, Зинаида. Пора ко сну отходить.

Старушку уговаривали все, в том числе и я. Она отнекивалась, но просьбам Настеньки все же уступила. Правда, историю предварила не слишком приятным вступлением:

– Ты, Виктория, и ты, Зинаида, весь день от работы отлынивали, ты, Юрий, правду утаил, одна Настенька трудилась. Корову доила, белье полоскала, в избе порядок навела – только ее просьбу и уважу. Но учтите, эта сказка на сегодня будет последней.

Я заметила, как Логинова поджала губы, – у нее это означало крайнюю степень раздражения. Она не выносила, когда хвалят кого – то, кроме нее, тем более – ставят в пример. А женщина, которую все называли бабушкой, рассказывала:

– Умерла мать и оставила грудного ребенка. А ее сестра, она мне дальней родней приходилась, день и ночь сидит у зыбки, качает, вся измучилась. Сколько ни старается, плачет ребенок, на минутку успокоиться не может. Вот она и вскричала: «Не могу больше! Когда это кончится!» И вдруг слышит голос своей сестры: «Потерпи, Василиса, немного, я ребенка на днях заберу. А пока покормлю, успокою». Ребенок зачмокал губками, будто грудь сосет, и заснул. Через несколько дней он умер.

– И все? – недовольно воскликнула Зизи. – Я же хотела про лешаков.

Молодежь ушла спать на сеновал. Для меня ночь продлилась не больше мгновения, а с рассветом наша компания отправилась по грибы. Туман не успел рассеяться, мы ежались от утренней свежести, но были веселы и резвы, как трехмесячные щенята. Мы бродили, отыскивая притаившиеся под прошлогодней листвой упругие влажные грибы. Идиллию нарушил протяжный крик:

– Помогите! На помощь! Тону!

Я устремилась на зов и едва не попала в ловушку. Невинная цветущая полянка оказалась топью, и если бы не преградившая мне путь Логинова, я бы сделала роковой шаг. А Настенька уже по пояс погрузилась в темную зловонную жижу. Надо было отыскать подходящую палку или стволик… Пальцы Логиновой цепко вонзились в мою руку:

– Постой, Барышева, не торопись. Может быть, это судьба. Мы здесь по чистой случайности. Отклонились бы немного в сторону, и свидетелем была бы только кукушка на осине.

– Ты хочешь ее бросить? Это подло! Хотя бы не мешай мне!

– Виктория, пойми, она – лучшая, любимая, бабушка только для нее рассказывает сказки. Я должна занять это место – я его достойна!

Пока мы спорили, Настенька сумела ухватиться за хилый кустик и потихонечку выползала на берег. Внезапно из ельника выпрыгнул Юрка – он бежал к трясине что было сил, и, честно говоря, я почти успокоилась за судьбу Настеньки. Как я ошибалась! Мы учились с Юркой Петренко со второго класса, он был весельчаком, правда, порой заискивал перед учителями, и за это его многие не любили, но чтобы вот так… Вырвавшись из цепких рук Зизи, я подбежала к трясине, но Юрка уже перепилил перочинным ножичком последний корешок куста, и вскоре крики Настеньки сменило глухое бульканье. Цветущая полянка заходила ходуном и успокоилась – все было кончено. К нам подошла Логинова:

– Откуда такая резвость, Петренко? Первой все равно буду я.

– Да. Но ты останешься у меня в долгу.

– Мило… – Зизи пожала плечами, повесила на локоть пустую корзинку и зашагала прочь.

Я не знала, что и думать. То ли с самого начала произошла ошибка в выборе друзей, то ли их так изменило это чертово место. Впрочем, я и сама оказалась хороша – в принципе ничто не мешало мне помочь Настеньке, почему же я промедлила? Не знаю, существовала ли Настенька в действительности или была одним из призраков этого ада, но картина ее гибели, наверное, останется в моей памяти навсегда…

Вечером мы вновь собрались слушать бабушкины сказки. Голос ее слегка охрип, наверное, от слез, и это, да еще пустое место на лавке, напоминало об утренней трагедии.

– В сутках есть роковой час, может быть, всего лишь одна минутка, когда нельзя поминать вслух нечистую силу… Послали как – то девку в сени за сметаной, а она там задержалась. Ее ждали-ждали, ждали-ждали, а отец возьми и скажи: «Что ее, лешак, что ли, унес?» Вышли в сени – девки нет, и всю ночь не было. Поутру вышли из избы, глядят, а за околицей на снегу огромные, двухсаженные следы. Вывели они на опушку леса. Там девка в расщелину между двумя сросшимися березами засунута, уже мертвая, как была – в платье, простоволосая.

Непогода разбушевалась всерьез, протяжно скрипели старые сосны, ветер и дождь барабанили по крыше. Мне почудилось, будто кто – то стучится в окно. Я прислушалась – стук не повторялся. Но вот налетел новый порыв ветра, и тихий отчетливый звук услышали все.

– Бабушка, что это? – прошептал Юрка.

Но объяснения не потребовались – дверь отворилась, и мы увидели стоящую на пороге Настеньку. Страшная, с ног до головы облепленная болотной грязью, с запутавшейся в волосах осокой, она обшаривала избу взглядом мертвых глаз.

– Иди со мной! – Хриплый нечеловеческий голос леденил в жилах кровь. Старушка поднялась из – за прялки, шагнула навстречу незваной гостье.

– Бабушка, не уходи…

– Знать, пришел мой черед, Зинаида. Коли зовут, надо идти, иначе покоя от них не будет. Я, внученька, стара, свой век отжила, а у вас – все впереди. Прощайте, деточки…

Зизи рассмеялась фальшивым, громким смехом, вскинув голову, пошла навстречу утопленнице:

– Ты мечтаешь заполучить меня, выдра болотная? Ладненько. Но знай – я тебя всю жизнь не любила. Кому бабушка дарила самых красивых соломенных кукол и рассказывала самые страшные сказки? Кого всегда ставили в пример? Я с самого детства хотела, чтобы тебя не стало. Жаль, не судьба нам расстаться – вместе жили, вместе и умрем. Пошли, сестренка, искупаемся.

Логинова направилась к двери, я следом. Последнее, что удалось разглядеть в полутьме, – испуганные глаза притаившегося в углу печи Юрки и самодовольную морду жирного кота…

– Надо же, опять башкой саданулась. Скоро последние мозги из ушей выпрыгнут. Барышева, где это мы отдыхаем? – Зизи с озабоченным видом осматривала уже ставший знакомым Коридор. – Ой, а это кто?

– Не трать время на объяснения, Вика. Мы с мадемуазель Зинаидой обсудим все наши проблемы, – с этими словами Незнакомец галантно подал руку немного ошалевшей от всего происходящего Логиновой.

– Постойте! С нами был Юрка Петренко.

– Разве ты не поняла, что он сделал выбор? – Незнакомец улыбнулся своей странной невеселой улыбочкой. – Каждому свое.

– Он же погибнет!

– А ты не предполагаешь, что он погиб довольно давно?

И парочка медленно зашагала прочь. Оставшись в одиночестве, я задумалась. Коридор изменился – часть потолка между двумя обрывками цепей лопнула, превратившись в зияющий черный провал, а еще одно пятнышко просто висело в воздухе. Время таяло на глазах. Сережка, Петька, Танька, Светка, Мишка – все они ждали своего освобождения. Успею ли я добраться до пленников, захотят ли они обрести свободу, или поступят, как Юрка Петренко, кто знает? Я решительно потянула на себя створку ближайшей двери.

В отличие от сияющего огнями парка или деревенской избушки это помещение и в самом деле было похоже на комнату, точнее просторный, с низкими сводами зал. На покрытом ковром возвышении за монументальным столом восседал седовласый старец. Он склонил голову над рукописью, задумчиво теребя гусиное перо.

– Прошу прощения, не хотелось бы отвлекать вас от важных дел, но я ищу друзей, – я говорила, не будучи уверенной, что меня слышат, – не проходил ли здесь мальчик лет тринадцати с непослушными, торчащими во все стороны волосами или другой парень – тощий, веснушчатый…

– Веснушчатый мальчик был, а с ним девочка по имени Света. Они узнали свою судьбу и пошли дальше.

– Вы предсказываете будущее?

– Это моя профессия. Погрешность предсказания – ноль целых тридцать пять тысячных процента в полнолуние и ноль целых двадцать одна сотая в обычные дни. Я вам, голубушка, не Нострадамус.

– Что их ждет?

– Я не рассказываю о чужих судьбах. Если желаете – узнайте свою.

– Пожалуй… но как?