Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой

Как глупо она вела себя с ним! Ведь леди Риттор не раз предупреждала, что нельзя позволять себе вольностей с мужчинами, потому что это может… может ввести в грех…

Мысль о грехе привела Мод в трепет. Измена мужу – вот, о чем говорила Анна. Грешно было даже думать о мужчинах, а еще грешнее – услаждать с ними плоть. Целоваться – тоже означает услаждение плоти, а она сегодня несколько раз целовалась с Кардоне, и ей это очень понравилось. Мод вздохнула и перевернулась на другой бок, пытаясь отогнать греховные мысли и справиться со странными и непривычными ощущениями, разливающимися истомой по ее телу, когда она вспоминала себя в его объятиях и его губы, прикасающиеся к ее коже.

Кажется, она задремала, провалившись в полузабытье с таинственными и тревожными видениями, когда вдруг услышала отчетливый звук. Стук входной двери о притолоку. Мод открыла глаза и насторожилась. Ей показалось, что снаружи раздался какой-то шум… Кардоне?

Она села и прислушалась. Во дворе определенно кто-то был. Неужели он так сердит, что решил уехать ночью, бросив ее здесь одну? Мод запаниковала. После того что произошло здесь, в спальне, она не могла ни о чем просить его. Он лишь нагрубит ей и сделает по-своему. Девушка пыталась успокоиться, напомнила себе, что утром приедет лесничий и поможет ей добраться до деревни. Но Кардоне… Он уедет вот так, тихо, один, и она больше никогда не увидит его?! А вдруг он спокойно спит в доме, а на улице бродят разбойники? И застанут их врасплох?

Мод потянулась за платьем, вспомнила, что не может надеть его без «служанки», тихонько встала, завернулась в плащ и пошла к двери. В доме было очень темно – ставни на окнах закрыты. Девушка ощупью выбралась в переднюю комнату, боком больно задела угол стол, сделала еще шаг, наткнулась на кого-то – и завизжала.

Ральф вылетел из комнаты, как ядро из пушки. Он весь кипел и клокотал от негодования. Он кинулся на кухню, выпил остатки эля из кувшина, затем рухнул на стул и несколько минут сидел неподвижно, уставившись на тлеющие угли в очаге и пытаясь понять, что же произошло. Не придя ни к какому мало-мальски утешительному выводу, он натянул дублет и вышел во двор. Тьма уже сгустилась, порыв ветра пробежал по верхушкам деревьев, сыграв на тысячах лютней умирающей осенней листвы. Где-то в глубине леса резко и жутко крикнула сипуха. Ральф прошел в стойло, где зашевелился, потянулся к нему рыжий. Он потрепал коня за гриву, оттолкнул его и двинулся дальше, в стремительный, бешеный обход, с трудом подавив желание вскочить в седло и рвануть в черноту леса, не разбирая дороги, как, бывало, делал в Корбридже, на заре туманной юности. Леди Вуд отвергла его, оттолкнула, плеснула в лицо страхом и презрением. Высокородная леди, считающая его своим наемником?

Рейд по лесу и несколько срезанных взмахом кинжала веток отчасти успокоили его, но с видимостью покоя навалилась усталость и противно заныла спина. Он повернул обратно, чертыхаясь и проклиная ночь и разгулявшуюся в лесу сову.

В доме было совсем темно. Ральф двинулся вперед, в поисках свечи, которая, как он помнил, стояла на столе в деревянном подсвечнике. Он нащупал стол и начал шарить по нему, но в этот момент послышалось какое-то движение, и что-то живое и теплое врезалось в него, вскрикнув голосом леди Вуд. Он схватил ее в темноте и отодвинул от себя.

– Не бойтесь, леди Вуд, это всего лишь я, Кардоне.

– Мистер Кардоне…

Он все-таки нашарил свечу и, вытащив огниво и кресало, зажег огонь. Колеблющийся огонек очертил теплый круг, осветив бледное лицо леди, темные волосы, волной спадающие на плечи, черные, совсем черные глаза. Проклятие, он не мог спокойно смотреть на нее и, сжав кулаки, произнес, внезапно охрипнув:

– Вам что-то требуется, леди Вуд? Ваш наемник к вашим услугам.

– Я… нет… сэр, – голос ее заметался, задрожал, – я просто хотела… хотела…

– Хотели что?

– Я подумала, что вы… уехали, – выдохнула она.

– Уехал? Какого же вы низкого мнения обо мне! Что вы, леди Вуд, я не мог уехать. Во-первых, я не привык бросать на дороге слабых женщин, во-вторых, мы заключили с вами соглашение, а я склонен выполнять таковые, несмотря на то…

– Несмотря на то… Вы хотите сказать…

– Только то, что сказал, ничего более, леди Вуд! – перебил он ее, уже почти не слыша себя, поскольку эти глаза напротив помимо его воли выпили всю его злость и обиду.

– Мне показалось, по двору кто-то ходит, – тихо сказала она, будто оправдываясь.

– Это был я, – ответил Ральф. – Вы напрасно испугались, я только что обошел все вокруг. Лишь кричит сова, но не бойтесь ее… «Ведь я рядом», – хотел он добавить, но промолчал. Повисла напряженная пауза. Леди Вуд отвела взгляд, туже стянула полы плаща, накинутого на плечи.

«А под плащом у нее одна камиза…» – подумал он.

– Простите, я… побеспокоила вас, сэр, – наконец сказала она.

«Она жалеет о том, что сделала? Играет обманный маневр? Или берет на абордаж своими извинительными речами? Ну что ж, леди Вуд, я вовсе не против вашей алебарды! Но, черт побери, как к вам подойти? Словно мы не вдвоем среди леса, а на приеме при дворе. Каков политес, diablo!»

– Вы отнюдь не побеспокоили меня, леди Вуд, отнюдь. Я только что вошел в дом и размышлял, где мне прилечь, поскольку устал с дороги…

– Да, да, конечно, – она сделала шаг назад, словно намереваясь уйти.

Свеча на столе затрещала, пламя задрожало, словно намереваясь погаснуть.

– Спокойной ночи, сэр, – прошептала она, сделав еще один шаг, и вдруг, будто очнувшись, заговорила, пылко и отчаянно: – Вы все неправильно поняли, сэр. Я… я только поцеловала вас, но вовсе не соглашалась… Вероятно, вы привыкли к другому, но это не моя вина. Вы дали слово, и я вам поверила!

– Леди Вуд, – начал он, вновь закипая и мгновенно забыв о тонкостях обхождения, – я дал слово, но вы взяли его назад, и не говорите, что это было не так! Да, я привык следовать за обещанным… И это вы ставите мне в вину! Нет, постойте, леди Вуд, не уходите!

Он перехватил ее, развернул к себе и приподнял над полом, осторожно, как ему показалось. Он просто хотел доказать ей, что она не права. Ничего более.

– Я ничего не забирала! – воскликнула она. – Это вы так почему-то решили! Вы!

Она ощутимо больно ткнула его пальцем в грудь, словно стараясь усилить этим жестом правдивость своих слов. Она не вырывалась, а лишь говорила, чуть задыхаясь и волнуясь, а он держал ее, прижимая к себе и почти не понимая, что она говорит.

– О! Вы целовали меня – или вы целуете всех, раздавая обещания? – пробормотал он, вдыхая аромат ее волос.

– Как, как вы можете такое говорить обо мне? – Она не пыталась вырваться, но вцепилась в его плечи, и он с ужасом увидел слезы, хлынувшие из ее глаз.

«Слезы, опять слезы, diablo!»

– Вы такая красивая, леди Вуд… – ему не оставалось ничего, как собрать их губами, и не только слезы. – Вы же не боитесь меня?

Ральф донес ее до спальни на руках, уложил на постель и лег рядом. Она дрожала, и он осторожно тронул губами ее волосы, откинул прядку с лица, чтобы добраться до еще мокрой от слез щеки, до уже знакомых губ. Потянул камизу с ее плеч, ладони его скользнули к груди, маленькой, совсем девичьей, затем ниже, гладя нежную кожу. Она не сопротивлялась, не шевелилась, он чувствовал лишь ее дрожь.

– Ты красива и нежна, – прошептал он. – Не бойся меня… обними…

Мод не могла противиться его желанию. И своему.

Сначала она попыталась объяснить ему, что ее поцелуи вовсе не были обещанием и согласием на большее, но он словно не слышал и не понимал, и она расплакалась от бессилия что-то втолковать ему, а потом… потом в ней все перевернулось от нежности, с какой он обнял ее, коснулся губами ее мокрых от слез глаз, щек, губ. Глухим, хриплым голосом он сказал ей, как она красива, и Мод поверила, и позволила отнести себя в спальню, положить на кровать, а ему – лечь рядом. Ей было страшно и стыдно, ее била дрожь, и внутри все обмирало, когда Кардоне дотрагивался до нее, но ей было нужно, просто необходимо ощущать его рядом с собой, и мысль о том, что она опять останется одна, а он уйдет, казалась невыносимой. Но он не уходил, шептал ей ласковые слова, руки его гладили ее тело все смелее… Он просил не бояться его.

Мод, желая показать, что не боится, хотя ее пугало то, еще неведомое, что ей предстояло испытать с ним, осмелилась, потянулась, обвила руками его шею, провела – как это делал он – ладонями по его плечам, забираясь под ворот рубашки, осторожно гладя его гладкую горячую кожу.

– Я не боюсь вас, сэр, – прошептала она и услышала его вздох, будто он ждал этих слов.

Он перестал замечать боль в растревоженной ране.

Как давно он не касался женщины! У него мутнело в голове от ее нежной неловкости, и неожиданно покорного «я не боюсь вас», и осторожности рук, гладящих его спину.

Он снял с нее рубашку, жалея, что в комнате совсем темно и он не может видеть ее всю, подвластную ему и несущую греховное наслаждение, которому было невозможно противиться. Да и зачем? Ужели один грех усугубил бы ту чашу, что он носил с собой? Впрочем, сэр Ральф никогда особо не сокрушался по этому поводу, разве что в последнее время, когда ему перевалило за тридцать, и, обращаясь к всевышнему о помощи, прежде всего полагался на себя, свой меч и свои силы. Как распорядилась судьба.

Леди Вуд была неумела и тихо покорна, он слышал, как бьется ее сердце, его ладонь скользнула по какому-то украшению или талисману, тому, что был прикреплен к витому кожаному шнуру – прохладный округлый камень был гладок и казался чуть влажным. Он слышал и удары своего бешено бьющегося в ритм движениям сердца и вдруг понял, почему она так неумела и так сопротивлялась ему. Она испуганно вскрикнула, и Ральф, вряд ли уже владея собой, поцелуем остановил ее крик.

Отпустив ее, он лег рядом, прижав ее к себе, она еще дрожала и, кажется, плакала.

«Она девственница, и я ее первый мужчина? Не муж, а я… Либо мужа нет совсем, либо он не способен стать мужем?»

* * *

Мод проснулась на рассвете, когда узкие полосы серого света проникли через щели ставен в темную комнату, где она лежала в постели в объятиях мужчины. Кардоне, даже спящий, не выпускал ее из своих рук. А ей было так приятно ощущать его тепло и тяжесть, что и, проснувшись, она не спешила вставать, пытаясь растянуть последние мгновения близости с ним, потому что это была не только первая, но и последняя ночь, когда они могли быть вместе.

Она лежала и вспоминала, как стыдлива и неловка была с ним, не понимая и не подозревая, что ей надо делать и что он собирается сделать с ней. И доверилась ему – как уже привыкла доверять. В какой-то момент ей стало больно, и она не смогла сдержать вскрик, а потом опять расплакалась – уже не из-за боли, а от щемящего ощущения счастья и нежности к мужчине, который ласкал и баюкал ее в своих объятиях. Потому она не протестовала, когда он еще и еще делал то, чего так хотел, и находила поразительное удовольствие в его прикосновениях. И сейчас Мод не жалела о том, что произошло. Стыд и раскаяние придут позже…

Кардоне зашевелился, что-то пробормотал во сне, чуть ослабил объятия, в которых держал девушку. Она тихонько выскользнула из его рук и с трудом встала с постели, ощущая странную, необычную болезненность тела. Наскоро обмыв себя остывшей водой, Мод подобрала с пола и натянула смятую камизу и юбку нижнего платья, смущенно любуясь спящим обнаженным мужчиной, вбирая глазами, будто стараясь навсегда запомнить, силуэт его крупного, сильного тела, смуглую кожу, темные, курчавые волосы на затылке, блестящую золотую серьгу, вдетую в мочку уха. И только потом заметила на простыне темные пятна… Догадываясь, что это означает, Мод быстро вышла из спальни.

Ральф проснулся от холода не столько потому, что в комнате было зябко, сколько оттого, что той, которая согревала его всю эту ночь, не было рядом. Он потрогал еще теплую простыню, взглянул на весьма красноречивые, столь неожиданные последствия этой ночи – бурые пятна, и выбрался из кровати. Сквозь щели в ставне пробивался солнечный свет, платья леди Вуд и ее чепец лежали на сундуке. Ральф с удовольствием потянулся – даже упрямо напоминающая о себе рана не испортила приятной бодрости освобожденного тела – плеснул на лицо пригоршню холодной воды, оделся и причесал пятерней непослушные волосы.

Утро далось сэру Ральфу Перси нелегко. Он разжег очаг, вернулся в спальню, где вновь, уже в который раз, зашнуровал платья леди Вуд, только теперь дело это по сложности исполнения можно было бы сравнить с муками пьяницы-гурмана, которому позволили попробовать чудного вина, при условии, что он не выпьет больше ни капли, пока не доставит сосуд с вином к месту назначения. Но Ральф не потерял и брызг этого вина, покрыв поцелуями ее шею, плечи и губы, разумеется.

Наконец они сели за стол, за которым самым красноречивым из них двоих оказался Ральф – леди Вуд не промолвила и пары слов, упорно пряча от него глаза и смятенно отдергивая руки, если он пытался прикоснуться к ним. Вскоре завтрак был закончен, так же как и нехитрые сборы. Леди Вуд вышла во двор – маленькая, строгая, зашнурованная и застегнутая, гладко причесанные волосы спрятаны под чепец – словно не она металась и плакала ночью в его объятиях.

«Она смущена, она познала таинство плоти, с моей помощью… обманув меня», – думал Ральф, крепя пояс с ножнами и торопливо осматривая комнату, чтобы убедиться, что ничто не забыто. Внезапная мысль заставила его вернуться в спальню. Он снял с постели простыню, смял ее в комок, достал из поясной сумки несколько пенсов и положил их на сундук. Слишком очевидно, но он не стал задумываться об очевидности.

На дворе он затолкал простыню в седельный мешок, смеясь и злясь про себя. «Дожил, сэр Ральф, лишаешь девственности чью-то жену и прячешь следы своего греха. Как же это называется? И как называть ее? Нужно ли мне знать ее имя? И нужно ли знать, в чем она обманула меня? Я довезу ее до Лондона, и все, на этом приключение закончено… приятное, diablo, приключение!»

Леди Вуд вновь неумолимо оказалась в его объятиях, в седле, что причиняло ему сладостное неудобство, и он снова добрался до ее губ. Когда долгий невыносимый поцелуй закончился, он спросил ее:

– Леди Вуд, заслужил ли я, пусть короткое, но право называть вас по имени?

– По имени? – растерялась Мод.

Она еще не пришла в себя после поцелуя, и вопрос Кардоне застал ее врасплох.

«Зачем ему знать мое имя?»

Впрочем, в его вопросе не было ничего странного, только неприятной правдой кольнула фраза: «Короткое, но право». Да, скоро, очень скоро они расстанутся, и у него нет никаких прав на нее, разве право ее целовать, пока они наедине. Мод не знала, как следует вести себя с мужчиной, в объятиях которого провела ночь. Ей было стыдно смотреть ему в глаза, и ощущение неловкости в его присутствии не оставляло ее все утро. Кардоне же то казался равнодушным и даже сердитым, то вдруг начинал целовать ее с такой страстью, что у нее внутри все трепетало.

«Поди пойми этих мужчин». – Мод покосилась на седельный мешок, куда Кардоне сунул испачканную простыню. Сама она не сообразила убрать постель и отстирать эти пятна… или сделать что-то еще. И теперь ее мучил вопрос: зачем Кардоне понадобилось забрать простыню? Не собирается же он кому-то показывать свидетельство ее грехопадения. Грехопадения…

– Мод, – после паузы сказала она, – меня зовут Мод.

– Мод? – Он почему-то удивился, хотя имя ее было самое обычное. И распространенное. Отвык от английских имен?

– Мод, – повторил он. – Мод, кто бы ни был твой муж, но он обидел тебя своим пренебрежением.

«Как он смеет?! Как смеет он после всего, что случилось, говорить о моем муже?!»

Кровь мгновенно отхлынула от ее лица. Резко отстранившись, Мод посмотрела на него потемневшими от гнева глазами.

– Это вас не касается, сэр, – ледяным голосом сказала она и отвернулась, боясь, что не выдержит и расплачется, а сейчас – после его слов – большего унижения ей невозможно было представить.

«Пресвятая Дева, что я наделала?!» – Она совсем забыла о муже! Нет, не забыла, просто этой ночью и утром гнала прочь все мысли о нем, о мужчине, которому была отдана богом и людьми и которому оказалась не нужна. Из-за его «пренебрежения», как верно заметил Кардоне, этой ночью она согрешила. И именно сейчас, после его слов, Мод полностью осознала, в какую пучину греха ввергло ее вынужденное одиночество. Она отдала свою невинность, по праву принадлежащую мужу, случайному попутчику, постороннему, который, в отличие от законного супруга, возжелал ее, а она не смогла устоять…

В отчаянии девушка сжала задрожавшие пальцы в кулак и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

– Зато для вас все на редкость удачно сложилось, не так ли, сэр?

Судьба посмеялась над ним, в который уже раз. Мелькнула мысль, показавшаяся Ральфу нелепой и… опасной. Мод – это имя его жены, Мод, леди Перси, и сейчас она примерно того же возраста, что и леди Вуд. Не встретился ли ей, его жене, вот такой же… мессер Кардоне или иной настойчивый рыцарь, охотник до чужого, не заговорил ли ее, вливая яд в уши и сердце, девственна ли она до сих пор? Мысль эта резанула его, как никогда прежде, и заставила сказать то, что говорить он и не собирался. Но, в конце концов, почему нет, ведь сегодня ночью леди Вуд… Мод, принадлежала ему.

Ее сердитый тон был понятен – он заговорил о муже, хотя она вполне могла бы не сердиться, а просто поцеловать его напоследок. Она ни разу не сделала этого за утро, сама, не ожидая, когда он потянет ее к себе. А ему бы очень хотелось этого, как знак ее расположения. Или она вздыхает и плачет о своей невинности? Боится будущего? Боится мужа, отца? Кается в том, что так безоглядно согрешила? Я был плох?

«Господь всемогущий, да мне-то что за дело? – вновь воззвал он. – Я же не собираюсь объяснять ее мужу, что исполнил его обязанности, тем более решать этот вопрос мечом либо иным способом. У меня хватает своих дел!»

Тропа вилась среди буков и дубов, углубляясь все дальше в лес, словно ей не будет конца. Сэр Ральф Перси был совсем не против этого, пусть себе вьется. Этот октябрьский день выдался на редкость ясным и солнечным, хотя, как оказалось, дождливые дни иногда приносят весьма волнующие неожиданности, задерживая путников в дороге.

– А разве для вас, леди Вуд, что-то сложилось неудачно? Вы выбрались из опасных переделок живой и невредимой, – наконец сказал он и, помолчав, спросил, чуть охрипнув: – Тебе было хорошо со мной, Мод?

Он мог поклясться, что никогда и нигде не задавал такого вопроса ни одной женщине. Что подвигло его на это? Кружение кружев ветвей, пронзенных солнечными лучами? Терпкое напряжение тела? Ее плечо, касающееся его груди? Ее потерянная девственность?

«И если бы возможно было повторить еще и еще, то ты стала бы другой в моих руках… Проклятье, забудь об этом!» – он разозлился и пустил рыжего галопом, что тот с удовольствием исполнил, хотя хозяин вдруг вновь придержал его, удивив коня своим странным непостоянством. Сэр Ральф Перси, умудренный опытом тридцатилетний мужчина, авантюрист, бродяга и пират, хотел услышать от маленькой юной невинной леди, насколько он был хорош с нею в постели. Так хотел, что придержал коня.

Было ли ей хорошо с ним? Ей было хорошо. Очень хорошо! И не просто хорошо – для нее было счастьем находиться в его объятиях. Они были знакомы чуть более суток, но он понравился ей до такой степени, что она потеряла голову. Напряжение отпустило девушку, улеглось негодование, и забылись обидные слова, когда она услышала в его голосе – или ей показалось? – беспокойство.

«Скоро мы расстанемся, – сердце Мод сжалось. – Мы расстанемся и более никогда не увидимся, и не окажемся вдвоем, наедине, как сейчас… Но пока мы вместе…»

Кардоне был так близко… Его голос сводил ее с ума, жаркое дыхание опаляло кожу щеки, рука на ее талии напоминала о его объятиях. Мод повернулась к нему, встретилась с манящим взглядом зеленых глаз, и ее руки сами потянулись, обвились вокруг его шеи, взъерошили густые, непокорные волосы на его затылке…

– Очень хорошо, – прошептала она уже вслух и прильнула к нему всем телом, ища губами его губы.

Глава IV

По склону вверх король повел

По склону вверх король повел

Полки своих стрелков.

По склону вниз король сошел,

Но только без полков.

«Стихи матушки Гусыни»Перевод С.Маршака

Они быстро выбрались на лондонскую дорогу, и Кардоне еще несколько раз придерживал рыжего, чтобы поцеловать Мод. Она не только не возражала, но с готовностью отвечала ему, осознавая, что потом у них не будет такой возможности. Ее уже начинала мучить неотвратимость их скорого расставания.

«Зато я пережила лучшее время своей жизни», – подбадривала себя Мод, одновременно терзаясь, что была счастлива в то время, когда ее отец ждал суда в Тауэре, а Роджер умирал от ран.

Примерно за милю до городка Сапсерта, куда, по расчетам Кардоне, должны были к этому часу добраться их люди, они увидели на дороге знакомую повозку, за которой тянулся поредевший табун лошадей без всадников.

Узнав от Бертуччо, что в дороге никаких происшествий не случилось, не считая того, что два разбойничьих коня остались в Кембридже на снаряжение войска графа Суррея, Ральф спешился, спустил Мод на землю. Она подбежала к повозке, он последовал за ней, остановился в паре шагов.

– Наконец-то, миледи! – воскликнула компаньонка, выглянув из повозки. Она не преминула бросить в его сторону весьма выразительный взгляд, то ли выказывая свои догадки по поводу их одинокого путешествия, то ли настаивая на внимании к своей особе. Ральф усмехнулся, вспомнив о своих недавних мыслях: если не леди, то, может быть, ее компаньонка.

– Как вы, как мистер Ньютон?! – спросила Мод.

– Ужасно, – ответствовала миссис Пикок. – Дороги отвратительные, моя голова раскалывается от боли. – Она поморщилась и поднесла руку к повязке, все еще украшающей ее лоб. – Врач в Кембридже затребовал немыслимую сумму за визит, солдаты отобрали у нас двух лошадей, и я вообще удивляюсь, как нам оставили хоть что-то…

– Что с Роджером? – перебила ее Мод, заглядывая в повозку. В полутьме она увидела мертвенно-белое лицо раненого. Глаза у него были закрыты, казалось, он не дышит.

– Жив, – сообщил Томас. – Врач подлатал его и сказал, что парень молодой, выживет, если за ним хорошо ухаживать, но, боюсь, мистеру Ньютону трудно переносить дорогу.

Раненому требовалось удобное ложе и покой, хотя бы ненадолго, и Мод приняла решение.

– Сэр, прошу вас задержаться… ради Роджера, – обратилась она к Кардоне. – Нам придется остановиться на первом же постоялом дворе и пробыть там до утра.

Когда Мод подошла к нему и взволнованно заговорила о Роджере, его словно обдало теплым ветром от ее близости, звучания ее грудного голоса, знания прелестей, что скрываются под зеленым гауном и полотняной камизой. Выслушав ее просьбу, он мысленно и кощунственно послал благодарность Всевышнему за раны Роджера. Целая ночь – и леди Вуд проведет ее в его постели, или он не Кардоне!

– Хорошо, – весело согласился он. – Остановимся в Сапсерте. Я готов дождаться вас… леди Вуд.

– Договорились, сэр.

Мод смутилась, поймав его выразительный взгляд. «Он тоже не хочет со мной расставаться?»

Он привел для нее кобылу, помог сесть в седло и на мгновение сжал ее пальцы, после чего вскочил на рыжего и направился к своему слуге.

Повозка тронулась с места, Кардоне и его слуга возглавили маленький отряд. Развалившись в седлах, мужчины беседовали, в основном говорил слуга, темпераментно размахивая свободной рукой, а Кардоне кивал, что-то отвечал и… ни разу не оглянулся на нее. Верно, доволен, что рыжий теперь не несет двойную ношу, а его всаднику не приходится делить с ней седло.

– Где вы пропадали почти сутки? – донесся до Мод голос миссис Пикок.

Мод на ходу сочинила какую-то путаную историю, в которой перемешались как на самом деле происшедшие события – преследующие их солдаты, потеря подковы и сумерки, настигшие в дороге, – так и выдуманный рассказ о ночлеге в деревне, в доме кузнеца.

Она надеялась, что Кардоне не выдаст ее, хотя неизвестно, что он расскажет слуге. Мысль, что этот смуглолицый иноземец узнает, как они провели ночь, привела ее в еще большее смятение.

«Нет, он не может, не должен этим хвалиться, – думала Мод, растерянно уставившись на спину Кардоне. – Он же джентльмен… Впрочем, что я знаю о мужчинах?»

– Очень видный господин, – сказала Агнесс, глядя в ту же сторону. – И слуга у него… Парень не промах, бойкий. Утащил нас из Кембриджа, несмотря на ваше отсутствие. Сказал, мол, догонят…

Мод незаметно вздохнула. Если бы ее люди так спешно не отправились в дорогу, не случилось бы того, что случилось.

– Неужели мистер Кардоне и не попытался? – громким шепотом поинтересовалась компаньонка. – Вы ж на одной лошади сколько разъезжали. Мужчины очень чувствительны к такого рода вещам, дорогая, и позвольте уж не поверить, что за целые сутки…

– Мистер Кардоне – благородный джентльмен, – сухо ответила Мод.

– Какая жалость, не правда ли? – Агнесс хихикнула, а Мод толкнула ногой кобылу и проехала вперед – к Джону Потингтону, рядом с которым и проделала оставшийся до места назначения путь.

Дорога тянулась, светлой лентой разрезая широкое распаханное поле, поскрипывали колеса повозки, позади ехала женщина, о которой думал сэр Ральф Перси, вновь желая ее. Из этих приятных раздумий его вывел вопрос Бертуччо, который, проскакав вперед, чтобы проверить безопасность дороги, вернулся и пристроился рядом.

– Что молчать, мессер? – спросил оруженосец и добавил, словно его и не интересовал ответ: – Холодный страна, холодный и мокрый…

– Но это моя страна, Берт, – рассеянно возразил Ральф, покосившись на Оливу.

– Вы задуматься о маленькая леди, мессер?

– Маленькой?

– Да, маленькой. Она казаться так хрупкая!

– Гм, – проворчал Ральф, обернувшись и окинув быстрым взглядом хрупкую девушку. – Берт, попробуй отзываться о леди так, как подобает отзываться о леди…

– Что с вам, мессер Кардоне? Я ничем не задеть леди, хвалить… хвалил красивая, донна белла. – Бертуччо скорчил гримасу, растянув губы в столь знакомой Ральфу многозначительной усмешке. – Вы задержаться, мы ждать вас в этот… Стэнстед, утром ехать дальше. Где вы ночевать, и ночевать леди?

– Мы ночевали в… – начал Ральф и замолчал, не в силах продолжить и удивляясь сам себе. Обычная перепалка о победах над женщинами – они с Бертуччо, живя бок о бок не один год, легко делились этим друг с другом, посмеиваясь и красуясь. Но сейчас Ральф застрял на половине фразы, словно некто свыше вдруг наложил печать на его уста.

Возможно, ему помешал кусок полотна, спрятанный в дорожном мешке? Или воспоминание о ее глазах, распахнутых ему навстречу? «Ты стареешь, Кардоне, не напрасно тебя так потянуло на родину, словно к концу пути».

– Мы ночевали в деревне, в Вуденбридже… неплохое местечко, и эль у хозяина был что надо, – бросил он. – Отчего вы уехали из Кембриджа?

Бертуччо пустился в повествование, уже не сдерживая свое природное красноречие, поскольку перешел на родной язык.

Из рассказа оруженосца Ральф узнал, как Олива попал в переделку, как потом вернулся на постоялый двор «Ржавая подкова» поврежденным, но не поверженным, и все-таки привел врача для Роджера. Бертуччо не расслышал, что крикнул ему Ральф, удирая от погони в переплетениях кембриджских улиц, но, взяв во внимание стремительность, с которой мчался мессер Кардоне, держа леди в седле, решил, что это было предупреждение об опасности или приказ немедленно покинуть город.

Хозяин и леди умчались в неизвестном направлении, врач, пусть и с большой задержкой, был доставлен, его услуги оплачены с лихвой, а раненый все еще жив. Бертуччо сообщил о предстоящем срочном отъезде миссис Пикок, которая тотчас бросилась в атаку, обвиняя Оливу в наглости и расточительности, а его хозяина – в похищении леди. Бертуччо было не впервой сталкиваться со сварливой дамой, требующей укрощения, и некоторое время спустя эскорт леди Вуд, покинутый хозяйкой, выехал со двора гостиницы без особых препятствий, разве что лишившись двух разбойничьих лошадей, конфискованных капитаном отряда графа Суррея.

– Ну что ж, Берт, – сказал Ральф, выслушав рассказ оруженосца. – Ты был на высоте!

Он оглянулся, сделав вид, что осматривает вверенное ему хозяйство, но мгновенно выхватил взглядом фигурку леди Вуд и пришпорил рыжего.

* * *

Сапсерт оказался маленьким, ухоженным городком, радующим глаз усталых путников, которые остановились на постоялом дворе под названием «Три подковы». Кардоне взял на себя все хлопоты по переговорам с хозяином, и вскоре повозка стояла в сарае, лошади получили свои порции сена и овса в довольно чистой конюшне. Роджер был перенесен на самую удобную кровать, а леди поселились в отдельных комнатах на втором этаже.

Миссис Пикок удалилась в отведенные ей апартаменты. Мод же, наскоро перекусив и приведя себя в порядок, захлопотала вокруг Роджера. Приготовила для него новую порцию травяного отвара, смазала и наложила чистые повязки на раны.

– Позже я зайду, посижу с ним, – сказала она слуге, который остался с раненым, и пошла узнавать у хозяина, где расположена ближайшая церковь. Мод было необходимо помолиться – мрачные мысли о том, что она позволила себе, оказавшись наедине с Кардоне, терзали ее все сильнее. Хотя… доведись ей заново пережить вчерашний день, она, наверное, поступила бы так же.

– По улице пойдете налево и увидите церковь Святой Марии, – объяснил хозяин. – У нас все тут близко.

Он оглянулся и, понизив голос, добавил:

– И совсем неподалеку отсюда поместье, подаренное его величеством своей прежней жене… Анне Болейн…

Мод вздрогнула. Напоминание о казненной за супружескую измену королеве заставило ее еще сильнее переживать из-за собственной неверности отсутствующему мужу.

Хлопотливый день перевалил за середину, и солнечный диск устремился к западу. Управившись с делами и заботами, сэр Ральф Перси сидел за столом в обеденном зале гостиницы «Три подковы» и, попивая эль из тяжелой гладкой кружки, размышлял о том времени, когда светило скатится за горизонт. Он почти не видел леди Вуд после того, как они добрались до гостиницы.