Наши пути

Екатерина Кордюкова

Наши пути

«Пути осознания»

Начав ознакомление с этим небольшим сборником, я умышленно проигнорировал информацию об авторе, и первые стихи показались мне детищами юного поэта, недавно вставшего на путь постижения магии слова, магии стихотворения. Но, чем дальше шёл я по исповедальным путям Екатерины Кордюковой, тем очевиднее становилось: звучат слова зрелого автора, с беспристрастно внимательным взглядом, который вполне осознаёт величину своего назначения и движется с ней, по мере сил изменяя мир:«Есть странный дар: менять реальность словом, Не засоряя речи чепухой…»

Осознание истины, выраженное ёмкой, талантливой строкой, воспринимается как девиз, до гениальности кратко сформулированная программа действий. Но это случилось в середине книги, а «в начале пути» автор успел изрядно поэкспериментировать. Как прямое обращение к читателю звучит своеобразная «беседа с богом», в которой Екатерина провозглашает свою самостоятельную и ответственную жизненную позицию: «Я отвечу: скручивая душу, Я из слов леплю себе крыла, Для меня, наверно, это лучше, Чем молить и прятаться от зла…»

Казалось бы, сегодня не модно в таком стиле обращаться к «высшим силам», но на то и существует поэт, чтобы находить нетривиальные ходы, пересекать общепринятые рамки и смотреть на мир иным, не массовым взглядом. Это нелегко. У оригинальных людей всегда много оппонентов, потому что большинство как раз – очень тривиально.

Вместе с тем у Екатерины Кордюковой есть все данные лидера, ведущего за собой. Её стихи не только вызывают живой отклик, но и достигают большего: их можно петь, а значит, следовать за мыслью автора, пройти какую-то часть жизни его путём. Автор знает об этом, и говорит в первом же стихотворении: «И в конце, и в начале пути Слово льнёт к колыбельным распевам».

Несомненный талант поэта помогает Екатерине Кордюковой тонко чувствовать поступь неумолимо надвигающихся неприятностей и катаклизмов, о чём свидетельствует истинно пророческое четверостишие: «Нам до горя – лишь дверь да порог, Может, меньше, чем ночь, И скрывающий истину Бог, Не готовый помочь».

Тут автор находится на высоте миропонимания ведущих европейских мыслителей 20-го века, обнаруживших глубокое лицемерие и безответственность современных им тоталитарных мировоззрений рушащегося мира. Кристаллизующей силой в стихах книги является своя, личная порядочность плюс беспристрастный взгляд, позволяющий называть вещи своими именами.

Яркое, музыкальное стихотворение: «Я сегодня уплываю, как река». В нём отражается мощная традиция народного творчества с его обращением к природным силам, духам природы, к её песенному укладу. Автор не только ассоциирует себя с осенью, более того, она «срастается» с нею, становится её воплощением. В этом свете вполне логично обращение героини к некогда любимому, но отдалившемуся человеку: «Я с тобою не прощаюсь, и зачем? Ты давно живёшь в плену у цифр и схем, Ты давно не видел осень во плоти И не сможешь меня, беглую, найти».

Трогательны и невероятно правдивы стремления автора осознать свою причастность к вселенской жизни, мировому бытию: «Я – камень на руке у мира, Мир – камень на моей руке…». Это сильное стихотворение, которому, наверное, суждено быть многократно повторённым многими людьми, неравнодушными к поэзии, умеющими ценить и использовать слово, проявляющими неразрывность «внутреннего я» со вселенной.

В поисках ответа на платоновский вопрос: «Зачем я живу?» – Екатерине Кордюковой удалось создать небывалой силы шедевры, насыщенные образностью, проникновенностью большой человеческой драмы – драмы непознаваемости мира: «Сколь я пота ни пью, а всё поле не пахано, Сколь я в дверь ни стучу – никому невдомёк, И рубаха моя на локтях перелатана, И затылок под пеклом июльским промок».

Яркие, выразительные, кинематографичные образы, делают стихи выпуклыми, запоминающимися и живыми, а вопрос ко вселенной – всплывает и всплывает вновь, естественно оставаясь безответным: «Что должная сделать в этом мире? Где мой путь и как его найти?»

Предельная откровенность прямоты и тонкое ощущение современности – сопровождают стихи Екатерины Кордюковой. Екатерина не прячется за словами, а выражает ими те истины, которые многие современники обходят молчанием: «Прославляя зелёную лодку, Из пустыни плывущую к нам, Надо знать: нам загонят в глотку Все слова, что не есть Ислам». Это сказано без паникёрства, без истерических настроений, а как чистая констатация, открытый взгляд специалиста на текущие перспективы. Способность Кордюковой к спокойному наблюдению придаёт её стихам силу неизбежности при точности попадания в цель: «Снег – это русская песня, Тихий, печальный напев, Снег – это добрые вести Ни для кого и для всех».

И даже удивительно, когда вслед за созерцательным прямодушием наваливается волна страстного до невозможности желания – переделать мир, вопреки твёрдости и непокорности «сопротивления материала»: «Не уходи, постой, Не погружайся в тень, Ты на сегодня – мой, Пусть на один лишь день. Пусть наплывает мгла, С речки ползёт туман, Слово моё – стрела, Руки мои – аркан».

В том и волшебство стихотворений, свитое Екатериной, что вслед за воинственным и непокорным призывом: «Когда душа, как ноющая псина, Ползёт на брюхе – только б всё прошло – И ты согласен жить наполовину, Плюнь ей в глаза и снова сядь в седло» тут же следует доброе и всеохватное напутствие, адресованное нам, попутчикам, то есть, читателям сборника стихов «Наши пути»:

«Пусть Вас любовь хранит от бед

И стелет ровные дороги…»

Вадим Шильцын,поэт, режиссёр, сценарист,член МГО Союза писателей России

Наши пути

И в конце, и в начале пути

Слово льнёт к колыбельным распевам,

Но в высоком полёте – прости —

Я дам ритм взбудораженным нервам.

Я спою под раскатистый гром,

Под дробинки дождя, под насмешки,

Потому что мы в связке со злом,

И напарник нас держит за пешек.

Я спою, потому что молчать

В этом страшном полёте нет мочи,

А земля всё торопится вспять,

И вернуть наше детство не хочет.

Подпевай, мой напарник, не спи,

Одному мне не выдержать ритма,

Белым росчерком наши пути

В небесах пребывают незримо.

Красота

Идёт по миру красота,

Скользит танцующей походкой,

Как будто с чистого листа

Сейчас начнётся век короткий,

Как будто мир махнул рукой

На неизбежность зла и смерти,

С улыбкой глядя, как прибой

Слова любви на пляже чертит,

Как обаятельно легки

Движенья ветра в танце мая,

Когда он с яблонь лепестки

Земле на волосы сдувает,

Как я безделья не стыжусь,

К иконам пламенных каштанов

Не ставлю свечи, не молюсь —

Лишь грежу в мареве их пьяном.

«Никто не теснит, не неволит…»

Никто не теснит, не неволит,

Россия раскинулась вширь:

Огромное стылое поле

И ветер, гоняющий пыль.

И в кои-то веки нет рабства

И смертного воя войны,

Кровавого пресса тиранства

И мысли всеобщей тюрьмы.

Свобода: гасить себя водкой

И сплевывать семечки дней,

Свобода быть брошенной лодкой,

Гниющей средь скользких камней.

И жаль мне, что души остыли,

И в час запоздалых свобод

Быть просто достойным России

Не в силах российский народ.

«Берёза – застывшая песня…»

Берёза – застывшая песня,

Под ласковый шёпот листвы

Рисует судеб перекрестья

На чистом листе синевы.

А тополь – прямая дорога

Для тех, кто не в силах свернуть,

Пустившись на поиски бога

В короткий, отчаянный путь.

И тихо янтарные слёзы

Скользят по сосновым щекам…

Я песню пою, как берёза,

Далёким и близким друзьям.

«Нам сегодня так близко до неба…»

Нам сегодня так близко до неба —

Потянись – и коснёшься рукой —

Словно спим мы под сумрачным пледом,

Словно жизнь – это стылый покой.

Эта серая зимняя сонность:

Начинаешь свой путь в темноте

И летишь целый день по наклонной,

Не стремясь, не желая лететь,

Потому что не веруешь в цели

И устал от убожества средств,

Потому что на зимней постели

Нам так близко до серых небес.

«Зачем опять? Зачем же в снег и вьюгу…»

Зачем опять? Зачем же в снег и вьюгу

И по глаза закутываться в шарф?

Зима мне сердце пашет белым плугом

И бороной ровняет жёсткий нрав.

Взметая слов колючие снежинки,

Бредёт январь по снежной целине,

И небо, словно серая косынка,

На плечи опускается ко мне.

И в лютости – проглядывает жалость,

И в холоде – мелькает красота.

О, жизнь моя, нечаянная радость,

Свети зимой, как льдистая звезда!

«Замерла на пороге зима…»

Замерла на пороге зима —

Не зовут её в дом.

Слишком сладко на печке дремать,

Когда снег – за окном,

А в печи – только искры да жар…

Не входи, не тревожь!

Эта ночь – не последний ли дар,

Золотистая ложь,

Перед тем, как ворвётся метель

И застудит сердца,

Посрывает все двери с петель,

Замутит образа?

Нам до горя – лишь дверь да порог,

Может, меньше, чем ночь,

И скрывающий истину Бог,

Не готовый помочь.

«Плыл вечер в ночь, река в тумане…»

Плыл вечер в ночь, река в тумане

Звала любовь,

Ты как всегда пришёл незваный

С котомкой слов,

То говорил, то жадно слушал

Сквозь тишину,

В тумане глаз увидев душу —

Совсем одну.

Ты мял мне пальцы с горькой страстью

И тихо звал,

Ещё не признанною властью —

Повелевал.

Мы снова выплыли на грани

Коротких снов.

Плыл вечер в ночь, река в тумане

Рвала любовь.

«Я сегодня уплываю, как река…»

Я сегодня уплываю, как река,

В просинь неба, в лёгкость песни, в облака,

В эту осень, что встаёт из синевы

В рваной радуге задумчивой листвы.

Я с тобою не прощаюсь, и зачем?

Ты давно живёшь в плену у цифр и схем,

Ты давно не видел осень во плоти

И не сможешь меня, беглую, найти.

А ведь помнишь, было время, мы вдвоём

Убегали в осень шляться под дождём,

И смывали с нас дождинки ветошь фраз,

Кем-то сказанных правдиво, но до нас.

Не прощаюсь, не прошу и не зову,

Ты останешься, как прежде, на плаву.

Чтоб взлететь, нужна отчаянность листка,

Что без крыльев хочет гладить облака.

«Я не буду стоять под иконой…»

Я не буду стоять под иконой

И о милости Бога просить.

Слишком жёстко штыками был порван

Окровавленный парус Руси.

Слишком колкой была дорога,

Слишком горьким был хлеб побед,

Слишком долго брели мы в ногу

И кровили широкий след.

Снова мир обрастает плотью,

Снова тянется к небу Русь,

Но короткой бессонной ночью,

Я мечтаю и всё ж – не молюсь.

«То сон иль шутка ювелира…»

То сон иль шутка ювелира,

Что точит жизни на станке:

Я – камень на руке у мира,

Мир – камень на моей руке.

Гляжу в себя, и мир беспечно

Ко мне спускается в ладонь,

Душа играет в бесконечность

И пьёт из ложечки огонь.

Мир на руке моей пылает,

И, взгляд не в силах отвести,

Я не спеша бреду по краю

Чьего-то Млечного пути.

«Жёлтый месяц, раскосый странник…»

Жёлтый месяц, раскосый странник

Тихо бродит средь мёртвых звёзд,

И стекает с него сиянье

На притихший ночной погост.

Ни к чему ему там подруга —

В одиночестве тает грусть,

Тяжелее ходить по кругу,

Никогда не меняя путь.

Никому он не пишет писем,

И, жалея, что я – не с ним,

Я брожу среди мёртвых листьев

И вдыхаю осенний дым.

«Сколь я пота ни пью, а всё поле не пахано…»

Сколь я пота ни пью, а всё поле не пахано,

Сколь я в дверь ни стучу – никому невдомёк,

И рубаха моя на локтях перелатана,

И затылок под пеклом июльским промок.

Для чего это всё, ты скажи мне без пафоса,

Для каких таких дел нас рожает земля,

Что течём мы, как сель, без руля и без паруса,

Чтоб устать и уснуть в бесконечных полях?

Ты прости, что стучу, не даю тебе выспаться,

Только мне без ответа уже не вздохнуть,

Доедает кострище последнюю ижицу,

И молчанье всё яростней давит на грудь.

И присев на крыльцо перед дверью не выбитой,

Я смотрю на поля и вдыхаю их жар,

И латаю собой страхи каждого ирода,

И на крестном пути – каждой плети удар.

«По белой, по скользкой дороге…»

По белой, по скользкой дороге,

По чёрствой краюхе зимы

Плетут неуверенно ноги

Узор наступающей тьмы.

И хочется выскоблить льдины

И травы скорей расстелить,

Чтоб все заскорузлые спины

Весна помогла распрямить,

Чтоб всех напоить до потери

Испуга и злобы в глазах,

Чтоб солнце в закрытые двери

Врывалось с цветами в руках.

Как хочется выпросить счастье,

Делимое ровно на всех —

Ещё не потрёпанный страстью

Апрельский безоблачный смех.

«Вот и зрелость стучит в мои окна…»

Вот и зрелость стучит в мои окна

Кулаками шаблонов и цифр…

Остаётся надуться и лопнуть,

Словно юности мыльный пузырь.

Лопоухая нежная зелень

Обрастает корою и мхом,

И всё реже взлетают качели

Над затянутым ряской прудом.

Всё проходит: мучительность слова,

Дрожь в коленях и свежесть обид…

И лишь в детской победой живого

Белокурая радость звенит.

«Прощайте! Легко, как подарок…»

Прощайте! Легко, как подарок,

Уходит оставленный берег,

И радостной россыпью марок

Багаж мой душевный обклеен.

И сердце вприпрыжку, как птичка,

По крошкам склевало разлуку,

И ноги забыли привычку

Тащиться сквозь пыльную скуку.

Домой я лечу перепёлкой,

Туда, где я – сила и знамя,

Где, как новогоднюю ёлку,

Я жизнь украшаю стихами.

«Сердца гулкий метроном…»

Сердца гулкий метроном

Отбивает ритм,

Каждый плачет о своём

И ползёт к своим,

Каждый строит над землёй

Свой отдельный мост,

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.