Повесть о Сарыкейнек и Валехе

      После того как я ответил на все его вопросы, связанные с котельным хозяйством, мальчик стал расспрашивать обо мне. О стройке, где я работал ("А на каком самосвале ты работал? На "МАЗе" или "КрАЗе"?", "А подъемный кран какой высоты? .."), о горах и лесах ("Кого больше в ваших лесах - волков или медведей?", "А в лесах бывают змеи?", "А кто пасет горных баранок? ..")...
      Я рассказывал ему всякие занятные истории, половину которых придумывал сам. Рассказал и про старика Гадирхана, про то, как тот подружился с медведем. Эта история мальчику понравилась больше всего, и он не раз просил повторить ее.
      Вскоре единственным местом, где я мог заниматься, стала котельная. И я сидел там, все время склонившись над учебниками и почти не делая перекуров.
      Дело р том, что в обычные мои маршруты: институт - дом - котельная, котельная - институт - дом - добавились новые объекты. Вокзал и морской порт.
      Дома я, разумеется, не говорил, что подрабатываю на разгрузке вагонов. Но я испытывал постоянную усталость.
      Где-то на середине разговора я вдруг отключался и приходил в себя оттого, что Сарыкейнек толкала меня в плечо:
      - Встань, Валех. Разденься и ложись... Я постелила,
      Сарыкейнек
      Что происходит с Валехом? Он стал ужасно утомляться. У меня сердце болит, когда я вижу его, осунувшегося" с покрасневшими от бессонницы глазами.
      Ведь знала, что работу в котельной и занятия в университете трудно совмещать.
      Я всячески ухаживаю за ним. Стараюсь предупредить все его желания, лучшие кусочки подкладываю в тарелку. Когда тетушка Джейран приносит нам после своих поездок немного фруктов, я обязательно сую ему в карман несколько яблок и груш.
      Он бодрится, старается не показывать своей усталости. Моя забота ему приятна, я вижу,
      И все же...
      Скорее б закончить институт!
      У меня столько хлопот по дому, а у Валеха - с работой, что на студенческую жизнь у нас не остается времени. Сначала ребята и девчата приглашали меня на вечеринки, в туристские походы, но вскоре оставили меня в покое, видя мою вечную озабоченность и занятость. К тому же я была замужем, в отличие от многих сокурсников, и это невольно как-то отделяло меня от их интересов.
      Но как бы нам трудно ни жилось, как бы мы оба ни уставали, - все ничего, если бы не наш злосчастный двор,
      .. .В тот день Валех по дороге из котельной в университет забежал перекусить. Только он взял ложку, как со двора донеслись крики:
      - Ах ты, развалина старая! Совсем ослепла, да? Тьфу на тебя!
      Конечно, это был голос Забиты.
      Тут же послышались шлепки и знакомый звук, похожий на придушенное куриное клокотанье.
      Валех бросил ложку, распахнул окно.
      Забита, схватив одной рукой жидкие белые космы матери, другой била ее по голове, по спине. И после каждого удара старуха издавала этот свой странный и страшный звук. Она даже не пробовала защищаться, только согнулась на ступеньках полуподвала, так что наружу торчала одна голова... На худом, с отвисшей кожей лице ее не было никакого выражения - боли, досады, стыда. Глаза смотрели в пустоту. Только губы время от времени размыкались, чтобы выпустить этот странный звук - не то вопль, не то стон.
      - Послушай, соседка, что ты делаешь?! - крикнул Валех в окно. - Ведь она так стара и беспомощна...
      Забита словно обрадовалась. Оставив старуху, она подбежала к нам и завопила:
      - Какое твое дело, мне указывать?! Свою жену учи, чушка несчастный!.. Приехали черт знает откуда на нашу голову... Убирайтесь обратно в горы, к своим баранам! . . Во все нос суешь, чушка несчастный!
      Валех рванулся к двери, я еле успела его схватить. Обняла за плечи, с трудом усадила на диван.
      - Оставь ее. Не связывайся с глупой бабой, - шептала я, целуя его.
      А во дворе еще долго раздавались истошные вопли Забиты, бранящей нас с Валехом.
      Через некоторое время к нам зашла Месма-баджи.
      - Не вмешивайтесь в дела этой Забиты, - посоветовала она. - Эта скандалистка своим криком способна собрать всю округу. Так ославит да столько на вас наговорит, что. .. Однажды Вели тоже попытался защитить старуху, эта хамка такое стала вытворять, что мы просто растерялись... С тех пор молчим.
      - Но как можно молчать? - Валех все не мог успокоиться. - Надо хотя бы сообщить в милицию.
      - И это делали, - нахмурилась Месма-баджи. - Но старуха боится дочери, да и, наверное, привыкла быть битой... Жившая здесь до вас Шура однажды пошла в милицию, но, когда оттуда пришли, старуха все стала отрицать: мол, никто меня не бьет, дочь меня любит... Она так и сказала - любит.
      - Ничего себе любовь!
      - Шура работникам милиции одно, старуха - другое. А Забита кричит, возмущается: дескать, соседи наговаривают на нее. Мол муж Шуры - вы представляете, какая клеветница! - приставал к ней, к Забите! И потому Шура из ревности. ..
      - К Забите приставал?! - Я не смогла удержать смеха.
      - Да. Потом побежала за бумагой, чтобы писать заявление в суд за клевету. Такой тарарам подняла, что капитан милиции не знал, что и делать. После этого бедная Шура седьмой дорогой ее обходила. Так что, - Месма-баджи покачала головой, - держитесь подальше от этой семейки, да и вообще от здешних обитателей. Я коренная бакинка, и, поверьте мне, во всем городе нет уголка, где бы собралось столько отсталых, темных людей!
      Как несправедливо устроен мир, подумала я. Будь у кого-то из нас - у меня или Валеха - мать, мы бы носили ее на руках, надышаться б на нее не могли. А тут у человека есть мать, родная, и... Впрочем, какой она человек!
      Когда Забита высовывалась из своего полуподвала и смотрела на нас трахомными красными глазами, она напоминала тех больших наглых крыс, которые обитали когда-то в норах нашей комнаты.
      Как-то я возвращалась из института. И первое, что заметила, открыв ворота, - груду досок, наваленных на крышу нашего дома. Длинные эти доски нависали над дверью, и для того чтобы войти к нам, надо было согнуться в три погибели.
      - Что такое? - спросила я Санубар.
      - Папа доски привез. Крытую веранду хочет делать,- ответила Санубар и покраснела.
      Пришел Валех и тут же хотел покидать злополучные доски вниз, на улицу. Но я попросила этого не делать, подождать хозяина.
      Наконец пришел старик.
      - Дядя Агабашир,- подошел к нему Валех, - тут рабочие свалили доски как попало. Видите?
      - Ну? - хмыкнул старый бандит.
      - Мы не можем пройти к себе.
      - Почему?
      - Как почему? - Валех стал злиться. - Нагибаться надо. Я бы ничего, но Сарыкейнек...
      - Не принцесса,- осклабился Агабашир,- нагнется.
      - Вползать в свой дом на четвереньках я не буду, - твердо сказал Валех.
      - Никто тебя не звал сюда... - Старик стал подниматься по лестнице. Уходи, откуда пришел.
      - Стойте, у меня есть предложение, - повысил голос Валех.
      Старик остановился.
      - У вас тут много родных-знакомых. Давайте перенесем доски к ним. По мере надобности будете приносить. Я сам помогу.
      - Глупое твое предложение. - Старик сморщился. - Свое имущество я не буду у чужих дверей держать.
      - Что же делать?
      - А ничего. Доски будут лежать там, где лежат сейчас.
      - Нет, не будут.
      - Будут. Ха-ха-ха, - старик вдруг расхохотался.- Мало каши ели, чтобы сладить с Агабаширом, щенок.
      Валех молча подпрыгнул, уцепился за край крыши. Влез наверх и стал скидывать тяжеленные доски на улицу. Делал он это легко и быстро.
      Но если я смотрела на Валеха с восторгом, то старый Агабашир от злости онемел.
      - Эй, что ты делаешь? - наконец заорал он. - Остановись, бешеный!
      Не отвечая, Валех продолжал сбрасывать доски вниз.
      Агабашир прогрохотал своими сапогами по лестнице, выбежал на улицу.
      - Эй, Гюльбала! Агамехти! - завопил он. - Где вы там?!
      На крик старика выглянули соседи.
      Из тесного тупика с непокрытой головой - я его не сразу даже узнала, потому что привыкла видеть в огромной кепке - выскочил и Гюльбала.
      - Что случилось, дядя?
      - Не видишь, мои доски скидывают на улицу,- плаксиво протянул старик. Агабашир дожил до того, что любой сопляк может его обидеть, а родня молчит.
      - Зачем молчит? - набычился Гюльбала. - Сейчас я сделаю из него люля-кебаб. ..
      Низкорослый Гюльбала подпрыгнул, но до крыши не достал. Схватился за нависший край доски и не смог подтянуться.
      Агабашир приволок откуда-то лестницу.
      - А ну, ты! - Гюльбала взобрался наконец наверх. - Как сбросил доски, быстренько подними и положи обратно.
      Валех, не обращая на него внимания, продолжал свою работу.
      - Кому говорю, э-э?! - Гюльбала грозно упер руки в бока.
      Не получив ответа, он схватил Валеха за ворот рубашки, чтобы ударить головой (излюбленный прием местных бандитов!), но Валех увернулся.
      Уж не помню, как я вскарабкалась наверх и встала рядом с мужем.
      - Ты отойди, - мягко отстранил меня Валех. - Я сам. - Он повернулся к нападавшему: - Послушай, парень, иди отсюда подобру-поздорову! А то скину тебя сейчас вниз следом за досками.
      В это время на улице показался Агамехти. Потом еще один его дружок. Гюльбала осмелел. Он опять схватил Валеха за воротник, чтобы ударить головой. Воротник треснул.
      Борцовским приемом Валех схватил парня за руку и скрутил так, что тот, ойкнув, повернулся спиной. Валех подвел его к лестнице.
      - Считаю до трех, - сказал он спокойно. - Если сам не слезешь, сброшу вниз. Ну... Раз... два...
      Гюльбала съежился, быстро глянул во двор.
      Рядом с Месмой-баджи стояла Санубар.
      Коротко всхлипнув, Гюльбала торопливо слез и побежал.
      - Эй, держи! Держи его! - крикнул кто-то. Гюльбала припустил сильней. На ходу повернулся, показал кулак:
      - Ну погоди! Я тебе покажу!
      Агамехти и другие грозно молчали, чего-то выжидая. Очередная доска с грохотом упала недалеко от них. Парни отступили.
      - Валех, милый, слезай. Пойдем в дом, - сказала я Валеху на ухо. - Не нравятся мне эти парни...
      - Черт с ними, - ответил Валех. В это время на улице показался участковый. Он быстро подошел к толпе. Ему показали на Валеха.
      - Эй, гражданин, потрудитесь спуститься вниз.
      Сбросив последнюю доску, Валех спрыгнул на улицу и объяснил все, как было. Участковый оценивающе посмотрел на нашу дверь, на длинные доски, грудой лежащие на земле, затем, кивком головы пригласив следовать за собой Агабашира, поднялся к нему на второй этаж. Они долго о чем-то толковали, после чего вместе отправились в отделение милиции.
      Вечером пришла машина, доски погрузили и куда-то увезли. Так кончился этот неприятный для нас спектакль. Санубар рассказывала потом, что доски эти конфисковали. Оказалось, они были приобретены незаконным образом у какого-то прораба.
      - Пусть Валех будет осторожен, - предупредила она. - Кажется, отец замышляет недоброе...
      Мы и сами это видели.
      Неймат облюбовал помимо нашей двери еще и окно. Валеху уже дважды пришлось вставлять стекла.
      Забита стала еще язвительнее и изобретательнее на мелкие пакости. Вредная женщина стала на полную мощность включать приемник. Он только хрипел и трещал, я ни разу не слышала, чтобы из него донеслась музыка или нормальная человеческая речь.
      Жить сделалось невмоготу.
      - Послушай, - предложила я однажды Валеху, - давай поговорим с ее мужем.
      Самого Агаси мы видели всего раза два. Уходил он ни свет ни заря, приходил поздно.
      Санубар рассказала, что у Агаси есть приятельница, с которой он открыто живет. Все об этом знали, в том числе и Забита. Знала, но шума не поднимала, боясь, что Агаси разведется с ней и женится на той женщине.
      Вообще-то при муже Забита робела. Как негодная собака при виде строгого хозяина поджимает хвост и припадает к земле, так и эта крикливая, скверная женщина терялась при Агаси.
      Решив поговорить с Агаси, мы дождались его возвращения, - к счастью, в тот день он пришел домой не очень поздно.
      - Просим, сосед, скажи жене, чтобы не шумела зря, - подошел к нему Валех, - и не позволяла Неймату вбивать в нашу дверь гвозди.
      Агаси зажег спичку, чтобы прикурить, и мы увидели его затуманенные вином красные глаза.
      - Разведусь с этой сукиной дочерью, - хрипло сказал он.- Честно говорю, разведусь.
      - Зачем разводиться? - вмешалась Сарыкейнек.- У вас дети... Просто велите ей не хулиганить. Агаси пристально посмотрел на меня.
      - Твоя жена? - спросил Валеха и, когда тот кивнул, зарычал с неожиданной злостью: - Нет, разведусь! Клянусь, разведусь! Будьте спокойны! - Сказав это, Агаси прошел к себе.
      На следующий день, однако, ничего не изменилось. Неймат, продрав глаза, снова взялся за свое, Забита за свое.
      По сути дела, мы могли вздохнуть свободно только после одиннадцати, когда соседи ложились спать.
      (Валех, впрочем, в это время как раз уходил в ночную смену.)
      .. .Наконец-то мы зажили семейной жизнью, о которой столько мечтали. Мы ощутили ее вкус и прелесть, и были бы совершенно счастливы (несмотря на то что нам многого еще недоставало!), если бы не Забита, Неймат, Ага-башир.
      - Судя по всему, Адам и Ева жалеют о том, что вкусили яблоко и покинули рай. Рай наших гор, - шутил иногда Валех.
      - Нет, нет, - возражала я. - Не говори так, Валех... Я боюсь!
      А он хохотал.
      - Ах ты, моя суеверная! - И целовал меня, успокаивая. - Конечно, все будет хорошо. Откуда было Адаму и Еве знать про существование огромных нахальных крыс - Забиты, Агабашира, Балаами.
      - Пропади они пропадом! - восклицала я. - Мир состоит не только из них. Есть на свете и Джамал-муал-лим, и тетушка Джейран, и Мурадзаде, и Сарвар...
      - И мы с тобой, - добавлял он, - Но знай. Точно так же, как мы избавились от крыс, побросав в норы битое стекло и зацементировав их, точно так же следует бороться со всякими мерзавцами. Иначе они, как сорная трава, прорастут повсюду.
      И далее он развивал свою излюбленную мысль: в основе большинства дурных поступков на земле лежит... элементарная глупость. И действительно, если глянуть на поведение всех встреченных нами дурных людей - от Меджидова и его сынка до Забиты, - то в нем не видно ничего, кроме глупости и своекорыстия. Впрочем, своекорыстие - та же глупость, ибо умные люди давно сказали: нет на свете большего богатства, чем свобода. А когда человек, как муравей, тащит все в дом и живет ради денег и вещей, тогда он становится жалким рабом своего богатства.
      Стремиться к наживе не просто дурно, а неумно, глупо!
      Глупо и отравлять жизнь другим, как Забита.
      А разве есть хоть какой-то здравый смысл в обручении парня с девушкой, которая не только не любит его - презирает?!
      ... Судьба бедняжки Санубар, при всех многочисленных неприятностях нашей жизни на Девятой Параллельной, причиняла мне больше всего душевной боли.
      Время от времени я видела, как Гюльбала останавливал девушку на улице и грубо совал ей что-то в руки. Очевидно, подарок. На большее в общении с прекрасным полом этот, с позволения сказать, кавалер не был способен.
      Девушка отталкивала его и убегала. А потом, я слышала, плакала навзрыд.
      - Да скажи ты своим родителям, что он тебе не мил, - не раз советовала я ей. - Хочешь, я сама скажу?
      - Нет, нет! - пугалась Санубар. - Ничего делать не надо! Накануне свадьбы я брошусь в море, и все.
      - Послушай, что за глупости? - сердилась я каждый раз. - Не делай из Гюльбалы Кероглы!
      Но как я ни старалась, страх не оставлял девушку.
      Время от времени она приходила ко мне, хотя ей это и не разрешалось, и со слезами на глазах рассказывала, что в их доме все чаще поговаривают о свадьбе.
      Санубар была девушка тонкая, чуткая и с каждым днем буквально таяла на глазах.
      Все реже и реже она стала выходить из дому, боясь встретить Гюльбалу. Даже в библиотеку перестала ходить. Книги ей приносила я.
      - Послушай, ты взрослая девушка, умная, красивая,- продолжала я убеждать ее, - окончила школу. Ну почему ты должна связать свою судьбу с невежественным парнем?!
      Но убедить в чем-то Санубар было невозможно. Она плакала и упорно твердила свое: утоплюсь.
      После случая с досками, когда Валех прогнал Гюльбалу с крыши, я воспрянула духом.
      - Ну, теперь видишь, никакой он не герой?! - доказывала я девушке. - Бежал от Валеха так, что пятки сверкали! - И смеялась.
      Санубар улыбалась, но дальше этого дело не шло.
      Я видела, с какой тоской Санубар смотрела нам вслед, когда мы по воскресеньям - единственный свободный от работы день у Валеха! - отправлялись на бульвар или в кино. Я не раз предлагала составить нам компанию. Но девушка каждый раз отказывалась.
      - Нет, - говорила она. - Гюльбала с хулиганами затеют драку.
      - Но ведь с нами Валех.
      - Я и за него боюсь, - опускала она голову. - Ах, вот бы встретить такого парня, как твой Валех, и полюбить его... И увез бы он меня далеко-далеко...
      Она мечтательно поднимала глаза к небу, - видимо, сама мысль о таком счастье казалась ей чем-то сказочным, недосягаемым.
      Но родилась она, Санубар, нежный цветок сирени (такой смысл имело ее имя!) под счастливой звездой.
      Глава пятнадцатая
      ПОВЕСТВУЕТ ОБ ИСТОРИИ НЕЖНОГО ЦВЕТКА ПО ИМЕНИ СИРЕНЬ И МНОГОМ ДРУГОМ, СВЯЗАННОМ С ЭТОЙ ИСТОРИЕЙ
      Валех
      Наступил новруз-байрам. В канун праздника, вечером, в каждом доме должен быть плов. Таков освященный веками обычай.
      Об этом обычае мы ничего не знали в детском доме.
      На праздничный плов впервые нас пригласила тетушка Гюллюбеим.
      Когда мы сели за стол, тетушка Гюллюбеим предупредила: говорить следует только о вещах приятных.
      - Тоже обычай? - спросила Сарыкейнек. - А с чем он связан?
      Тетушка Гюллюбеим объяснила, что в канун новруз-байрама принято под дверями подслушивать, о чем говорят в доме.
      - Зачем? - удивилась Сарыкейнек.
      - Своего рода гаданье. Если кто услышит слова приятные, радостные, значит, Новый год сулит ему удачу. Ведь новруз-байрам - Новый год.
      - Удачу кому? Тому, кто говорил или кто подслушивал? - допытывалась Сарыкейнек.
      - Кто подслушивал... И кто говорил - тоже. Всем.
      Весь вечер в маленьком уютном домике тетушки Гюллюбеим раздавался смех. Мы вовсю веселили старушку разными смешными историями. Смеялись сами и были совершенно счастливы.
      Думаю, в тот вечер довольны были и те, кто подслушивал у наших дверей.
      Не знаю, какой смысл вкладывали в новруз-байрам наши верующие предки, но мы с Сарыкейнек и все наши друзья - Сарвар, Зейнал, Эльдар - очень любили этот волшебный дивный праздник весны.
      ... Уже за несколько дней до новруз-байрама Сарыкейнек занялась уборкой. .. Белила и без того опрятные после недавнего ремонта стены, мыла окна. Ведь это был первый праздник весны в нашей совместной жизни!
      Получив зарплату, я поспешил домой. Надо было еще успеть на базар.
      Войдя в наш двор, я увидел... Что бы вы думали? Конечно, грузовик Зейнала. Тот самый, на котором ребята приезжали на свадьбу.
      Я вбежал в дом и попал в объятия друзей.
      - Родные вы мои, - сказал я расчувствованно. - Знаете, о чем я только что думал? Где сейчас наши ребята, что поделывают они?! Сарыш! Сбегай-ка на базар, - я протянул жене деньги. - Собирался сам, но видишь какие у нас гости. Купи все для плова. И цветы не забудь... Проведем праздничный вечер вместе.
      - А у нас уже все готово, - Сарыкейнек кивнула в сторону кухни.
      Я заглянул в закуток, как мы прозвали нашу тесную кухоньку.
      - Что за дары? - воскликнул я. - Зачем столько?!
      - Вот эти яйца, рис, жареную пшеницу послала вам тетушка Гюллюбеим, - стал объяснять Зейнал. - Просила передать, что, как только возьмет отпуск, приедет повидаться... Лаваш и сыр послала тетушка Назлы. Этого ягненка купили мы с Сарваром... Зелень, цветы... Все скромно, ничего лишнего!
      Не забыли ребята и цветы.
      - Большое спасибо всем! - церемонно поклонился я.
      - Послушай, что с тобой! Это еще что за благодарности!- Сарвар повернулся к товарищам: - Посмотрите-ка на Валеха, каким стал! Не узнать!
      - Свою благодарность положи себе в карман, - нахмурился Зейнал. - Мы что... чужие?
      Но Сарыкейнек сменила тему разговора.
      - Валех, поздравь Сарвара с новым назначением.
      - Правда? - повернулся я к нему.
      - Сарвар теперь прораб. Вот какую карьеру сделал!- заявил Эльдар.
      - А поначалу хитрил, отказывался, - добавил Зейнал.- Дескать, мне еще учиться надо, пока без диплома. . . Добился того, что стали его упрашивать.. .
      Ребята долго шутили по поводу "хитрого карьериста" Сарвара.
      - Давай выпьем по такому поводу, - предложил я, но вмешалась Сарыкейнек:
      - На новруз-байрам, ты знаешь, не пьют спиртного... Завтра отметим.
      - Сарыш права, - поддержал Эльдар.
      - Хотя вино это вчерашний виноград, лучше не нарушать обычая, - заявил Сарвар.
      - Аминь! - видя такое единодушие, согласился и я.
      - Ну, как вам тут живется? - спросил Сарвар.
      - После того как небезызвестные вам Адам и Ева покинули райские кущи, понятно, не все пошло гладко,- ответил я. - Но мы с Сарыкейнек что те кошки, которые, откуда бы ни падали, приземляются на лапы... Семьдесят рублей моей зарплаты, тридцать пять - стипендия жены. Трать - не хочу! ..
      - Н-да... - Ребята помрачнели.
      - Но все хорошо, вы не думайте!-воскликнул я, жалея о сказанном. - Вполне хватает одеться-обуться. И не голодаем... Студенческая жизнь, словом.
      - А когда с едой негусто, питаемся мечтами о будущем,- добавила Сарыкейнек.
      - Н-да... - повторил Сарвар. - Так не годится.- И повернулся к своим: Студентам надо помочь. Как вы считаете, ребята?
      - Заметано! - ответили те.
      - А что раньше-то молчали? - спросил меня Зейнал.
      - Раньше получше было. Я работал шофером.
      - И почему оставил это место?
      - Потому что снял с начальника, которого возил, штаны.
      - В каком смысле?
      - В прямом. Оставил среди бела дня на улице в одних трусах.
      - А зачем?
      Сарыкейнек ушла на кухню готовить праздничный ужин, и я рассказал ребятам про Балаами. Когда я дошел до того места, как Балаами бежал Следом за машиной в трусах, Зейнал с Эльдаром схватились за животы, а Сарвар, улыбнувшись, заметил:
      - Ну и анархист же ты! Так обойтись с должностным лицом! Молодец!
      - Сегодня праздничный вечер, - сказал я. - Сарыш, зажги везде свет.
      Сарыкейнек включила все лампы нашей дешевой люстры, потом зажгла и торшер, и настольную лампу.
      Никогда еще в нашем доме не было так светло!
      Потом мы впервые в своем доме накрыли праздничный стол. Жена застелила его белоснежной скатертью, поставила в центре вазу с цветами. Расставила на столе закуски - сыр, зелень, свежий лаваш.
      Наконец торжественно внесли блюдо с пловом.
      Ох, что это был за плов! Пальчики оближешь! Не плов - мечта....
      Затем мы пили чай. С вишневым вареньем и конфетами.
      - Какая хозяйственная, а! - прихлебывая с блюдца, говорил о Сарыкейнек Зейнал. - Везет же людям... Ну и жену отхватил этот анархист!
      - Дай бог и тебе такую же, - сказал я.
      - Иншаллах!
      До глубокой ночи мы сидели. Говорили обо всем. На стройке дела шли хорошо, да и все новости были самыми добрыми.
      Если бы в тот вечер, накануне новруз-байрама, Забита подслушивала у нас под дверями, жизнь ее, возможно, пошла бы по-иному, она перестала бы ругать нас с Сарыкейнек.
      Праздник новруз-байрам выпал на воскресный день, и грех было не пройтись по городу, не погулять по бульвару...
      Сарыкейнек, однако, отказалась идти с нами.
      - Я останусь, - сказала она. - Приготовлю обед... Пообедаем дома.
      - Отличная мысль! - воскликнул Сарвар, да с таким энтузиазмом, что я внимательно посмотрел на него.
      И понял, в чем дело.
      Сарвар не отводил глаз от окна. А во дворе Санубар разговаривала с дочерью шофера Вели. Разговаривала, а сама тоже посматривала на наши окна, на Сарвара.
      Когда мы вышли на улицу, Санубар снова как завороженная уставилась на Сарвара.
      Сарвар замедлил шаг.
      - Ей-богу, эти городские девушки будто парней совсем не видели, - хмыкнул Зейнал.
      Во время прогулки Сарвар держался как-то безучастно и то ртдело поглядывал на часы.
      Его настроение передалось нам, и мы поспешили домой. Только вошли во двор, как увидели Санубар.
      Она была возле лестницы, там, где мы ее оставили.
      - Вот и прекрасно, что так быстро вернулись, - сказала Сарыкейнек. Санубар, - представила жена девушку. - Пока вы гуляли, мы с ней приготовили долму и голубцы с гранатом,
      Санубар протянула руку Сарвару и опустила голову, чтобы скрыть появившиеся на глазах слезы, - никогда не видел, чтобы так смущались.
      До чего же скромная, чистая душа!..
      Сарвар что-то говорил ей вполголоса, а та, преодолев смущение, слушала его с улыбкой и несмело отвечала на его вопросы, перебирая пальцами поясок.
      Они ничего не замечали вокруг себя. Уйди мы сейчас, так бы и стояли посреди двора под пристальным взглядом Забиты.
      - Прошу в дом, дорогие гости! - как можно громче произнесла моя хозяюшка. - А то долма стынет.,. Санубар, просим в гости. Чего стесняться, иди!
      Но девушка, как бы очнувшись, отпрянула от Capвара.
      - Нет, нет, спасибо! Я сыта... Мне домой надо... - пролепетала она и торопливо взбежала наверх, к себе, Мы сели за стол.
      - Почему она такая пугливая? - спросил Сарвар, тыча вилкой в голубцы. Боится чего?
      - Молвы боится... - ответила Сарыкейнек.
      - Бедная сирень выросла в таком дворе... - заметил я, обыграв имя девушки и название цветка. - Еще немного - захиреет совсем.
      - Ее надо бы пересадить на другую почву, - подхватила Сарыкейнек. - Да где тот садовник?!
      - Не садовник - герой, - уточнил я. - Спасти девушку от зловонного мирка может только удалец вроде Сарвара.
      - Я готов, - откликнулся тут же Сарвар. - Готов, если даже для этого надо сразиться с семиглавым драконом.
      Обед шел своим чередом, а разговор вертелся вокруг Санубар.
      - Шутки шутками, а знаешь, Сарвар, ты очень понравился ей, - заметила Сарыкейнек.
      Зейнал расхохотался, - дескать, тоже мне новость, весь день на эту тему говорим.
      Но для Сарвара будто Америку открыли.
      - Правда? - обрадовался он. - Она тебе сама это сказала?
      - Сама. И про тебя все выспрашивала: кто да что...
      Сарвар сидел притихший, серьезный, печальный - таким я его еще никогда не видел. Будто решался на что-то чрезвычайно важное.
      Вдруг он встал из-за стола, отозвал Сарыкейнек в сторону и что-то тихо спросил у нее. Она усиленно закивала головой - да, да, да!
      Конец обеда прошел в молчании.
      Сарыкейнек налила чай.
      Стемнело. Мы сидели, не включая света. Сарвар словно бы очнулся от своих мыслей.
      - Давно мы не пели, братцы. - И затянул нашу любимую:
      Я в гости в дом к тебе пришел,
      Глянь, лань моя, глянь на меня!
      Цветок мой, глянь, глянь на меня!
      Мы сядем за накрытый стол.
      Добрее стань, глянь на меня,
      Цветок мой, лань, глянь на меня!
      Я опьянен, я пьян, я пьян,
      Тому виною тонкий стан,
      Я опьянен, я пьян, я пьян.
      В своем саду заснула ты.
      Проснись и встань, глянь на меня.
      Цветок мой, глянь, глянь на меня!
      Вплела ты в локоны цветы.
      Глянь, лань моя, глянь на меня!
      Марал мой, встань, глянь на меня!
      Я опьянен, я пьян, я пьян...
      Мы пели с огоньком, с настроением.
      Тут Эльдар тихонечко подтолкнул меня и показал глазами на окно.
      Ярко освещенная лампой, на веранде стояла Санубар и слушала нас.
      ...После отъезда ребят Санубар очень изменилась.
      Куда делись ее приветливость, ее неизменная тихая улыбка...
      Девушка бродила по двору сама не своя. Встречаясь со мной, смотрела на меня невидящим взглядом. Словно вместо меня хотела увидеть кого-то другого.
      Сарыкейнек
      На следующее утро после отъезда Сарвара Санубар прибежала ко мне. Веки припухли, глаза красные, - видно, не спала ночь.
      - Я слышала, - говорит, - как отъехала их машина. Это было на рассвете, часов в пять...
      А сама смотрит на меня, словно ждет чего.
      - Ты Сарвару очень понравилась, - сказала я.
      - Правда? - вспыхнула она. И глаза ее озарились такой радостью, будто ей подарили целый мир, Но ее радость длилась недолго.
      - Кто знает, - девушка опустила глаза, - когда теперь он приедет. ..
      - Хочешь его опять увидеть?
      - Если бы все исполнялось, о чем я думаю...- вздохнула она.
      - Он обязательно приедет, - успокоила я ее. - Дай бог, чтобы все у вас наладилось... - И добавила: - Ты даже не представляешь, какой Сарвар хороший.
      Я навела мосты. Но открыть друг другу сердца они должны были сами.
      Когда вчера за обедом Сарвар отозвал меня в сторону и тихо, чтобы ребята не слышали, спросил, можно ли ему написать Санубар письмо, я горячо поддержала его. Еще бы! Конечно, можно.
      Нужно!
      И вот наконец это письмо пришло.
      Наверное, никогда я с таким нетерпением не ожидала почтальона. Ведь судьба Санубар стала частью моей судьбы. Нашей общей судьбы - и Валеха, и моих друзей.
      Письмо для Санубар в отдельном конверте Сарвар вложил в письмо, адресованное нам.
      Не раскрывая конверта, я вручила его девушке.
      Санубар при виде письма побледнела. Изумленно посмотрела сначала на конверт, потом на меня, не веря своим глазам. Потом выхватила письмо и стремглав убежала.
      Есть ли на свете что дороже, желаннее письма от любимого!
      Как хотелось мне, ох как хотелось, чтобы Санубар стала счастливой!
      И похоже, это начинало сбываться.
      - Он написал, что любит меня! - прибежала она ко мне. - Представляешь, любит!
      Санубар протянула мне несколько тетрадных страничек, написанных торопливым почерком.