Лекарство от скуки - Телохранитель

Леена Лехтолайнен

Телохранитель

1

Хорваты называют рысь ris, норвежцы – gaupe, немцы – der Luchs. По легкому отпечатку на песке я безошибочно могу определить, прошла здесь обычная рысь или рысевидная кошка. Из-за рыси я потеряла работу. Анита Нуутинен, телохранителем которой я проработала последний год, однажды зашла в ювелирный магазин полюбоваться на украшенные драгоценными камнями пасхальные яйца. Магазин находился в дорогом торговом центре на одной из главных улиц Москвы, и все его посетители должны были проходить через ворота металлоискателя. Разумеется, раздался звон, и охрана вежливо предложила мне сдать девятимиллиметровый «глок» в камеру хранения. Я попыталась объяснить вооруженным до зубов парням, что это мой рабочий инструмент, но тщетно: последовать за Анитой в магазин я смогла, только отдав оружие.

– Мы сами следим, чтобы опасные люди сюда не проникли, – по-английски пояснил мне охранник.

Я ему не поверила. За деньги продается все или почти все. Однако Анита решила рискнуть.

– Хочу зайти. Вряд ли тут опасно.

И она повелительно улыбнулась. Я молча кивнула.

Анита быстро выбрала пасхальное яйцо. Я только сглотнула, когда она, не моргнув глазом, выложила сумму, равную трем моим месячным окладам. Разумеется, это был не настоящий Фаберже, тот стоил бы моей годовой зарплаты. Но этого Аните показалось мало, и она решила заглянуть в соседний бутик, где в витрине красовались роскошные шубы.

Я рекомендую клиентам не носить одежду, которая слишком привлекает внимание, в частности дорогие меха. Но Анита никогда не прислушивалась к моим советам. Мне, честно говоря, совсем не нравились ее накидки из мертвых норок или чернобурок, но я молчала. Однако шуба из меха рыси переполнила чашу моего терпения.

По-фински рысь будет ilves. Для такой шубы понадобилось убить, наверное, десятка полтора этих животных. У меня участился пульс, в глазах потемнело. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Когда-то я изучала технику дыхания, но чувствовала, что сейчас это мне вряд ли поможет.

Анита примерила шубу. Две продавщицы суетились вокруг, расправляя полы и помогая с застежкой. В это время они легко могли пырнуть ее ножом или уколоть шприцем с ядом. Мне следовало бы подойти поближе и убедиться, что опасности нет, но я не сделала ни шагу.

– Lynx, very beautiful[1], – промурлыкала Анита продавщице и, повернувшись ко мне, продолжила по-фински: – Хилья, что скажешь? Очаровательно, правда? В этой шубе я чувствую себя настоящей кошкой!

Анита не знала, что в детстве у нас в доме жила рысь. Я очень мало рассказывала ей о себе, да она особо и не интересовалась. Ее вообще мало что занимало, кроме собственной особы.

– Эта шкура хороша лишь тогда, когда ее носит сама рысь. – В моем голосе прозвучало осуждение, и Анита быстро взглянула на меня.

– Что ты сказала? – Она завернулась в шубу плотнее, погладив шелковистый мех. – А вообще, честно говоря, меня не особо интересует твое мнение. I’ll take that, thank you[2].

Анита сняла шубу и принялась искать кредитку. В кошельке у нее лежали четыре банковские карты. За пасхальное яйцо она расплатилась картой «Америкэн экспресс», теперь наступила очередь «Визы». Продавщица достала тонкую оберточную бумагу, чтобы упаковать покупку, провела по меху рукой, приглаживая топорщившуюся шерстку мертвых рысей.

– Я уволюсь, если ты купишь эту вещь.

– Что ты несешь? – Анита повернулась ко мне, поигрывая кредиткой.

– То, что ты слышала. Я не работаю на людей, чьи действия не одобряю.

– Но я же просто хочу купить шубу.

– Это шуба из рыси!

Анита изумленно уставилась на меня. Я десятки раз видела, как она ругала подчиненных или обслугу, которая ей чем-то не угодила. У этой женщины были деньги, и за эти деньги она хотела иметь все самое лучшее. Наемному работнику вроде меня стоило свои возражения держать при себе. Нет, она даже не даст мне шанса уволиться, а просто вышвырнет за дверь, как котенка. Ну и пусть. Я была в ярости и даже взмокла от негодования. С трудом сдерживалась, чтобы не пнуть стойку с шубами или не разбить зеркало вдребезги.

Продавщицы стояли с ошеломленным видом, из задней комнаты появился здоровый смуглый парень – охранник бутика, окутанный кислым облаком пивного перегара. Разумеется, охранник с продавщицами не понимали нашей перепалки на финском языке, зато очень ясно видели, у кого из нас деньги. Парень двинулся ко мне.

– Идите, – сказал он мне по-русски, что, по сути, означало «исчезните отсюда».

Надо же, какой вежливый тип: на «вы» ко мне обратился.

– Даже не надейся, что получишь приличную рекомендацию! И уж я постараюсь, чтобы в Финляндии ты вообще в «черный список» попала! – продолжала кричать Анита.

– Ага, конечно! – огрызнулась я в ответ, прилагая невероятные усилия, чтобы не швырнуть вцепившегося мне в руку охранника в сторону зеркала.

Забрав свой пистолет, я направилась к выходу не оглядываясь. Во время наших с Анитой поездок я начала немного понимать по-русски, и моим любимым стало слово «дурак». Я бросила его в лицо второму охраннику, пытавшемуся преградить мне путь. Водитель вскочил и кинулся открывать мне дверь, но я молча проскользнула мимо машины. До гостиницы, в которой мы остановились, было не более километра. Карта Москвы намертво отпечаталась в моей памяти, так что я легко нашла дорогу. Поднялась на лифте на десятый этаж. Мы с Анитой занимали соседние комнаты, разделенные дверью. Анита была категорически против того, чтобы спать со мной в одном помещении, но я всегда должна была контролировать происходящее вокруг нее.

В целом с моим увольнением получилось не так уж плохо. Стоял первый день осени, зарплата за месяц упала на мой банковский счет еще на прошлой неделе, и я могла не беспокоиться, что Анита оставит ее себе. Возможно, она придумает какой-нибудь трюк, чтобы не платить отпускные. Я решила посмотреть, можно ли заказать билет на сегодняшний рейс, и вошла в Интернет. Свободные места нашлись лишь в самой дешевой части самолета, бизнес-класс, в котором мы Анитой обычно путешествовали, оказался весь занят. Если я все-таки решу отправиться в среду, придется существенно доплатить за билет. Я позвонила на вокзал: на вечерний поезд Москва—Хельсинки билетов тоже не было, зато нашлись свободные места на завтра, мне даже предложили выкупить трехместное купе целиком. Я приобрела билет, затем позвонила в соседнюю гостиницу и забронировала номер на ночь. Потом побросала вещи в чемодан и ушла, не оставив Аните даже записки. Стоило мне вспомнить о шубе из рыси, как в душе закипала такая ярость, что я не могла и думать о своей бывшей хозяйке. Кинув ключи на стойку, я быстро направилась прочь, не обращая внимания на портье, который пытался что-то сказать вслед. Мне было все равно. Отказавшись от такси, я прошлась пешком до соседней гостиницы. Здесь я раньше не бывала; номер оказался просто конурой, насквозь пропахшей табачным дымом, но ничего, одну ночь пережить можно.

Заверещал телефон, на экране высветилось «Анита». Я не ответила. Спустилась в ресторан и заказала множество хороших закусок – блины с икрой, соленые огурцы, мед, сметану и салат из лесных грибов. И водки. Грузинского в карте вин не оказалось, видимо из-за военного конфликта с этой страной. Зато нашлось крепкое литовское пиво. Я жадно выпила бокал и сразу заказала второй.

Я не любила Аниту, но никогда не позволяла чувствам влиять на работу. Семь лет назад я с отличными оценками окончила Академию частной охраны в Нью-Йорке. В Финляндии в охранной сфере работало крайне мало женщин, поэтому я не торопясь выбирала себе лучшие места. Анита Нуутинен предложила зарплату в два раза выше средней, и я согласилась. Каждый месяц она ездила в Москву или Санкт-Петербург, и ей требовалась охрана. Было похоже, что ее торговля недвижимостью балансирует на грани закона, но я могла не беспокоиться за свою лицензию, пока не вмешивалась в ее дела. Трудно работать, если не испытываешь симпатии к тому, кого охраняешь. Майк Вирту, старший преподаватель Академии в Куинсе, лишь покачал головой, когда я рассказала про Аниту. Майк часто подчеркивал важность хорошей репутации. Он говорил, что телохранитель даже ценой собственной жизни не спасет клиента от пуль десятка затаившихся снайперов, но обманывать доверие нельзя никогда. Я допила второй бокал пива, и вдруг мне показалось, что учитель сидит напротив.

Разумеется, Анита будет звонить и просить вернуться. Слишком многое мне известно как о ней самой, так и о системах безопасности в ее доме и офисе. Для ее врагов эти сведения на вес золота. Продав информацию заинтересованным лицам, я могла бы жить припеваючи несколько лет.

Постепенно я вытягивала из Аниты сведения о тех, кого она считала своими врагами. Хороший телохранитель должен понимать намерения преступника, чтобы предугадать его действия. Я стремилась никогда и нигде не оставлять хозяйку одну. Господин Нуутинен исчез из ее жизни много лет назад, растворившись в бескрайних просторах Восточной Лапландии, а ее единственная дочь жила в Гонконге. И чтобы не оставлять хозяйку в одиночестве, мне пришлось провести бессчетное количество ночей в Лехтисаари, в ее роскошном огромном таунхаусе. В первую очередь я распорядилась поменять всю охранную технику, поскольку основным источником угрозы считала бывшего любовника хозяйки: он часто бывал в доме и прекрасно знал, как все устроено. Это был московский король недвижимости, по имени Паскевич Валентин Федорович. В свое время Анита подорвала его бизнес по торговле коттеджами в Южной Финляндии, и он так и не смог этого простить своей финской подруге.

Опять заголосил телефон, и опять это была Анита. Пусть звонит. Должно быть, страшно переживает, шарахается от каждой проезжающей машины, от каждого прохожего. Наверное, уже вернулась в гостиницу и сидит за зашторенными окнами, запершись на все замки. Водитель, Сергей Шабалин, служил ей уже много лет, но, должно быть, и его преданность можно измерить деньгами. Анита твердо знала, что лучшую гарантию безопасности получает тот, кто хорошо платит. И полагала, что все в мире защищают лишь собственную шкуру и кошелек. Меня хозяйка считала особой сильной и ловкой, но весьма недалекой, что меня устраивало как нельзя лучше. Она и не подозревала, что я по крупице собираю сведения о ее жизни не только для того, чтобы лучше организовать систему личной безопасности. При желании я могла бы превратить ее жизнь в сущий ад.

Несмотря на плотную закуску, от рюмки водки и пары бокалов пива я здорово опьянела. Расплатившись, вышла из ресторана. Смеркалось, но на улицах было еще людно. Купила в киоске банку колы и две бутылки минералки. С первой страницы газеты «Правда» на меня взирал портрет премьер-министра: Путин комментировал ситуацию в Грузии. Паскевич входил в число приближенных к премьеру, потому-то Анита так боялась его.

– Девушка, как дела? – раздался поблизости мужской голос.

Я мельком оглянулась, желая убедиться, что это не кто-то из бандитов Паскевича, многих из которых я знала в лицо.

– Никакая я тебе не «девушка», – по-фински ответила я и пошла дальше, не слушая, что мужчина продолжал говорить мне в спину.

Неужели принял за проститутку? Кажется, по моей внешности нельзя предположить, что я торгую собой. Сто восемьдесят сантиметров роста, семьдесят килограммов веса, стрижка «под мальчика». Одежда, как и подобает человеку моей профессии: джинсы, короткая кожаная куртка и ковбойские сапоги, подбитые железом. Я довольно редко надевала их, поскольку в них невозможно пройти сквозь ворота металлоискателя. Зато приятно осознавать, что одним ударом ноги легко можно выбить дух из здорового мужика.

Вернувшись к гостинице, где еще недавно жила вместе с Анитой, я взглянула на ее окно: у меня давно выработалась привычка запоминать важные детали. Мелькнувший за темным стеклом огонек может выдать спрятавшегося преступника. Занавески в комнате Аниты были раздвинуты, горел яркий свет. «Вот ведь глупая баба! – раздраженно подумала я. – Она что, специально так ведет себя? Не удивлюсь, если с ней что-нибудь случится».

«Ты поступила неправильно, нельзя было оставлять клиента», – снова раздался в голове голос Майка. Но ведь Майк не знал, почему меня так взбесило желание Аниты купить шубу из рыси. Он же сам не раз говорил, как важно правильно выбрать клиента. Ведь бандиты тоже нанимают себе телохранителей. Я видела отморозков Паскевича еще в те времена, когда он встречался с Анитой и они часто ужинали в ресторане «Чез Моник», где я тогда работала. Уже в то время мне довелось в одиночку защитить ее от целой стаи диких ухажеров, и я гордилась этим.

Я вошла в гостиницу и огляделась. К счастью, тот мужчина, что пытался познакомиться, сюда за мной не пошел. В вестибюле стоял телефон-автомат, с которого можно было звонить по банковской карте. Я набрала номер Аниты, но, стоило ей ответить, мгновенно повесила трубку. Все в порядке. В среду утренним рейсом она улетает из Москвы в Финляндию, а до этого времени вполне обойдется без меня. Завтра у нее должна состояться последняя в эту поездку встреча с московскими воротилами рынка недвижимости. Маршрут до места переговоров она прекрасно знала, к тому же ее отвезет водитель. Поэтому сегодняшний вечер, как и завтрашний день, я могу посвятить самой себе.

Служащий за стойкой внимательно смотрел на меня. Охранник у лифта, проверяющий карточки постояльцев, тоже не сводил с меня глаз. Я часто говорила Аните, что нельзя полагаться на штатную охрану в гостинице, тем более что в номере ежедневно убирается горничная, о которой мы вообще ничего не знаем. Мне казалось, что без меня весь мир представляет для Аниты угрозу.

Раздался характерный звоночек: пришел лифт. Я едва успела спрятаться в нишу возле телефонного автомата, как из лифта появилась Анита. На ней были элегантные полусапожки блестящей кожи, на плечах красовалась рысья шуба. Моя бывшая хозяйка направилась прямиком к входной двери; осторожно выглянув, я увидела во дворе знакомую машину с Шабалиным за рулем. Водитель предупредительно распахнул дверь. Странно… Она же не планировала встреч на вечер, мы собирались заказать ужин в номер и лечь пораньше спать. Что заставило Аниту изменить планы?

Во дворе стояло несколько такси. Я быстро запрыгнула в ближайшее и велела следовать за машиной Шабалина. Водитель только буркнул что-то и послушно тронулся. Мы объехали Кремль, миновали место, где недавно стояла гостиница «Россия», затем по мосту через Москву-реку двинулись куда-то на юг. Похоже, Анита направлялась в сторону домов, которые когда-то хитростью увела у Паскевича. Может, хозяйка перенесла встречу на сегодняшний вечер?

В начале девяностых, в самый разгар кризиса, Анита унаследовала от родственников матери несколько сотен гектаров земли вдоль береговой линии и пару островов в Сувитайпале. Коттеджное строительство в то время резко пошло на спад, масса людей осталась без средств, и Аните легко удалось получить разрешение на застройку. Муниципальные власти сочли, что развернувшиеся работы помогут обеспечить занятость местного населения, а деньги отдыхающих рекой потекут в коммунальный бюджет. Но капитала на такой масштабный проект у Аниты не было.

И тут подвернулся Паскевич. Они встретились в Лаппеенранте, где тот разрабатывал проект коттеджного поселка в Финляндии для российских туристов. Паскевич принадлежал к только зарождающейся в то время породе российских олигархов и был связан с газовым и нефтяным бизнесом. В лихие девяностые в России смелые и бесшабашные люди легко добивались успеха. Анита на тот момент недавно рассталась с мужем, о чем в тоскливую минуту рассказала Паскевичу, а он мгновенно этим воспользовался. Они стали не только любовниками, но и партнерами: денег у этого господина куры не клевали. Парочка затеяла совместное строительство трех коттеджных поселков и нескольких роскошных вилл на берегу Саймского канала. Казалось, поток богатых русских туристов не иссякнет никогда. В то же время Паскевич наращивал свой капитал, спекулируя недвижимостью в Москве, а Анита взяла в банке крупный кредит, чтобы стать совладельцем бизнеса. Она считала, что кризис будет недолгим и в Россию имеет смысл инвестировать уже сейчас. Пару лет все шло, как она и планировала: вложения в Финляндии и Москве с лихвой окупились, и Анита смогла погасить кредит с такой скоростью, что даже генеральный директор банка удивился. Отношения, которые они с Паскевичем так и не узаконили, длились много лет. Однако верность не входила в число достоинств Валентина Федоровича, он жаждал разнообразия. И однажды, без предупреждения вернувшись в их общую квартиру с окнами на Москву-реку, Анита обнаружила в супружеской постели двух девушек-моделей, на вид едва достигших совершеннолетия. Позже выяснилось, что девушки были здесь частыми гостями.

Анита была разумной женщиной. Вместо того чтобы закатить скандал, она достала из холодильника бутылку шампанского, бокалы и предложила всем выпить. И сказала Паскевичу, что прекрасно его понимает и вовсе не осуждает: в свое время она тоже за десять лет брака устала от мужа. Растроганный Паскевич бросился убеждать Аниту, что она вовсе не надоела ему, просто для разнообразия иногда нужны другие женщины.

Для воплощения своей идеи Аните понадобились годы. Она сквозь пальцы смотрела на интрижки Паскевича, прекрасно зная, что он никуда от нее не денется. Но втайне она вынашивала план, который блестяще воплотила за несколько лет до того, как я поступила к ней на службу. Детали операции так и остались для меня тайной, но в результате Анита стала единственной хозяйкой коттеджного поселка, а также двух комплексов таунхаусов на берегу Москвы-реки. Как ей удалось так околдовать Паскевича, что он не глядя подмахнул все бумаги? Но подписи были настоящими, и закон встал на ее сторону. Паскевич натравил на бывшую любовницу бандитов, и Аните пришлось пару лет не выезжать за пределы Финляндии. Но у нее остались дела в Москве, к тому же она не слишком доверяла своему адвокату, поэтому ей все-таки приходилось ездить в Россию. Прежний охранник уволился: говорил, что во время отпуска порвал ахиллесово сухожилие и так и не смог восстановиться. Анита подозревала, что на самом деле его подкупили или застращали. А парень переехал во Флориду и устроился инструктором в тренажерный зал.

Шабалин притормозил около знакомого дома. Мое такси остановилось почти впритык, водитель поинтересовался, что дальше. Я ответила по-английски, что будем ждать. Шабалин тоже подождал, пока Анита, набрав код, открыла дверь и скрылась в подъезде, потом лихо развернулся через две сплошные полосы, внеся панику в ряды встречных машин, и уехал.

На первом этаже располагался бар под названием «Свобода». Если сесть у окна, то я увижу Шабалина, когда он вернется за Анитой. Я расплатилась с таксистом, с удивлением заметив, что осталось всего пятьдесят рублей наличных денег: едва хватит на выпивку в этом безликом, пустом и ярко освещенном баре. Я легко нашла место у окна. Здесь не было ни занавесок, ни скатертей, лишь деревянные столы и высокие пластиковые стулья, однако казалось, что все насквозь пропитано застоявшимся табачным дымом. Заказала пиво и внимательно осмотрела принесенную официантом бутылку, чтобы убедиться, что она плотно закрыта. Потом придвинулась к окну и замерла в ожидании. Было полдевятого вечера.

Где-то через четверть часа в бар шумно ввалилась группа мужчин, похожих на завсегдатаев. Я никого из них не знала. Через отражение в оконном стекле я наблюдала, как бармен достал бутылку водки, стопки. Затем появилась закуска – целая тарелка соленых огурцов, пиалы с медом и сметаной. Мужчины громко смеялись и разговаривали, поднесли рюмку официанту, которую тот, чокнувшись со всеми присутствующими, охотно опрокинул. Пока никто не обращал на меня внимания.

За окном все было спокойно. Бар располагался на тихой улице в одном из спальных районов Москвы. Поблизости находились лишь жилые дома да маленький продовольственный магазин. Квартиры, принадлежащие Аните, не относились к категории люкс, тем не менее для обычного москвича и такое жилье было практически недоступно. К тому же в каждой квартире Анита устроила сауну на финский манер, что взвинтило и без того немалую цену. Наверное, посетители бара жили в этом доме. Глядя в стекло, я вдруг заметила, что какой-то мужчина уставился мне в спину. Потом встал и направился в мою сторону. Сделав глоток, я отодвинула бутылку, а он присел рядом, предложил сигарету, попытался завести разговор на каком-то непонятном наречии. Тут же рядом возник его товарищ и сел с другой стороны, так что я оказалась зажатой между двумя здоровыми мужиками. Пересаживаться не хотелось, чтобы не терять выгодное место у окна. Может, удастся договориться с Анитой и получить хотя бы нейтральную рекомендацию? Подошел еще парень: наверное, хотел позвать этих двоих обратно к стойке. Кажется, в России невежливо отказываться от предложенной выпивки, но в тот момент мне было все равно, что обо мне подумают незнакомцы.

Из подъезда вышла Анита и стала оглядываться в поисках автомобиля. Но того нигде не было, и она снова зашла в подъезд, видимо, чтобы позвонить водителю. Я быстро допила пиво и поднялась; посетить туалет времени не оставалось. Встреча не обещала быть приятной, но я поднялась и без большой охоты направилась к двери. Ничего, сейчас Анита выйдет, и все прояснится.

Дверь, за которой скрылась моя бывшая хозяйка, была массивной и глухой, даже без глазка. По пустой улице трусила лишь бездомная собака.

А потом я очнулась в какой-то комнате, рядом стояла незнакомая женщина и что-то вещала громким голосом. Голова раскалывалась, витал запах рвоты. С трудом подняв руку, я взглянула на часы: три часа дня. Из моей жизни странным образом пропала почти половина суток.

2

Женщина с громким голосом оказалась администратором гостиницы. С возмущением она заявила, что я должна была освободить номер более двух часов назад и теперь обязана оплатить не только лишнее время, но и дополнительную уборку. Спорить сил не было, я обещала за все рассчитаться, лишь бы она поскорее исчезла, дав мне спокойно прийти в себя и собраться с мыслями. В голове шумело, но, к счастью, меня больше не тошнило. Когда администратор ушла, возмущенно ворча что-то про вечные проблемы с пьяными финнами, я попыталась подняться с кровати. Безумно хотелось пить. В рюкзаке у меня должна была остаться банка колы и бутылка минералки. Но где же рюкзак? А, вот он, у стены. Что с остальными вещами? Я была одета, кожаный пиджак и сапоги валялись на полу, мобильный телефон лежал в кармане куртки, кошелек в нагрудном кармане. Пистолет я нашла под подушкой, где и оставила. Значит, это было не ограбление.

Выпив воды, я приняла пару таблеток от головной боли, и постепенно в мозгах начало проясняться. Меня не били, это понятно. На всякий случай я разделась и внимательно осмотрела себя перед зеркалом. На коленях пара царапин, словно я падала, но ладони целы. Никаких синяков на внутренней стороне бедер не нашлось, значит, изнасилования тоже не было. Стоя под душем, я пыталась вспомнить, сколько выпила: рюмка водки под блины, два бокала крепкого литовского пива и еще бутылка в баре. Если бы в литовском пиве была отрава, она подействовала бы гораздо быстрее. А поданную в баре бутылку я осмотрела, как мамаша младенца. Но в тот момент, когда Анита появилась на улице, я отвлеклась, и один из тех парней вполне мог капнуть чего-нибудь в мое пиво. Выругавшись, я завернулась в небольшое тонкое полотенце, едва прикрывающее бедра, и вышла из душа. Задвинула занавески и набрала номер мобильного телефона Аниты. Она не ответила.

Я мучительно пыталась вспомнить, состоялась ли наша с ней встреча возле бара. Договорились ли мы? И как я потом добралась до номера? Бесполезно, полный провал в памяти. Я позвонила ей в гостиницу, и снова никто не ответил. Удалось лишь выяснить у портье, что госпожа Нуутинен действительно иногда у них останавливается. Надо же, какая ценная информация!

Как же мне выяснить, что с Анитой? Может, Майя Петрова, ее здешний адвокат, что-нибудь знает. Или Шабалин? Я не нашла в записной книжке телефона адвоката, а номер водителя был постоянно занят. От бесконечных телефонных гудков у меня снова разболелась голова, пришлось прилечь. Накрывшись гостиничным покрывалом, я повернулась на бок, ноги коснулись чего-то мягкого и прохладного. Я взглянула и не поверила глазам – на кровати лежал шелковый платок золотистого цвета, от Гуччи. Это был любимый платок Аниты, она часто его носила с одеждой нейтральных тонов. Как он ко мне попал?

Я занервничала, в голове побежали мысли одна страшнее другой. Даже если бы мы с Анитой расстались друзьями, она ни за что не подарила бы мне свой любимый платок! Я взяла пистолет: следов пороховой гари нет, количество зарядов в обойме прежнее, значит, из него в последнее время не стреляли. Но почему в памяти застрял звук выстрела? Где это было, когда?

Внезапно захотелось на воздух. До отправления поезда оставалось еще много времени, к тому же я ужасно проголодалась. Достав из рюкзака шоколадный батончик, я принялась тщательно его жевать, прислушиваясь к своему организму: не станет ли снова плохо? Поев, еще раз приняла душ и оделась. Платок Аниты я сунула на дно рюкзака, под запасную обойму, однако сам «глок» устроила под мышку. Расплатилась за номер, получив наконец обратно свой паспорт, который при заселении у меня забрали в качестве залога. Затем спустилась в метро и отправилась на вокзал за билетом. По дороге я постоянно пыталась дозвониться до Аниты или Шабалина, но бесполезно. У водителя частые гудки, означавшие «занято», сменились длинными – никто не брал трубку.

Перспектива передвигаться по городу с чемоданом совершенно не радовала, сдавать вещи в камеру хранения тоже не хотелось, поэтому я решила поесть в привокзальном ресторане. Подкрепившись вкусным наваристым борщом и запив обед минералкой, снова попыталась восстановить события вчерашнего дня, но память по-прежнему отказывала. Что же случилось, когда я вышла из бара на улицу? Может, Анита случайно выронила платок, а я подобрала? Вчерашние события стерлись подчистую: даже под гипнозом не вспомню. Но все же у меня было чувство, что я не делала ничего особенного: просто вернулась в гостиницу и отключилась.

Я надеялась, что так и было. Как доберусь до Интернета, надо будет проверить, расплатилась я за такси банковской карточкой или наличными.

Борщ несколько поднял мое настроение, но ненадолго. В очередной раз набрав номер Аниты, я услышала в трубке незнакомый мужской голос. Как ее телефон попал в чужие руки? Особенно я расстроилась, поняв, что этот незнакомец теперь знает и мой номер. Черт побери! Похоже, вчерашние мужики в баре все-таки были людьми Паскевича, наверное даже бармен. Кто-то легко разрушил систему безопасности, которую я так тщательно выстроила вокруг Аниты. И то, что они меня и пальцем не тронули, даже не ограбили для отвода глаз, делало ситуацию еще более тревожной.

Наконец подали поезд; отыскав свое купе, я уселась и стала рассматривать привокзальный пейзаж. Я так устала, что не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы моим попутчиком оказался жуткий бандит из Киргизии. Уж одну ночь я как-нибудь продержусь, в конце концов у меня с собой пистолет. Анита никогда не ездила российскими поездами, ей становилось плохо от одной мысли, что придется посещать общий для всех туалет. Я как-то намекнула, что в самолете туалеты тоже далеко не индивидуальные, но она возразила, немного подумав, что в туалет бизнес-класса пускают не всех подряд!

Проводник попросил провожающих выйти из вагона, раздался гудок, и поезд тронулся. Я прикрыла глаза: сейчас придут проверять билеты. Следующая остановка в Питере, до этого я буду в купе одна. Попыталась задремать, но, несмотря на усталость от прошлой ночи, сон не шел. А когда на несколько минут все же удалось отключиться, меня разбудил звук выстрела. Во сне он раздался или наяву, я так и не поняла. Потом меня растолкали пограничники и таможенники, но во время проверок я так и пребывала в полудреме.

Поезд прибыл в Хельсинки утром. Выйдя с вокзала, я села на трамвай и отправилась к себе домой, в Кяпюля. В комнатке стояла лишь узкая кровать, стол и табуретка, все покрытое толстым слоем пыли. Я делила квартиру с девушками-студентками лет на десять моложе меня. Им было со мной удобно: я аккуратно платила свою треть аренды, а появлялась крайне редко. Я сказала им, что занимаюсь охранной деятельностью, и пару раз намекнула, что мне частенько приходится сопровождать ценный груз за границу. К счастью, соседки и понятия не имели, какой угрозе они подвергают свою жизнь, обитая со мной под одной крышей. Зато меня вполне устраивало иметь официальный адрес, который значился во всех справочниках, помимо домика в Дегербю, где я проводила большую часть свободного времени. За домик я платила полуофициально, так что вычислить мою связь с Дегербю было практически невозможно.

У меня уже давно было ощущение, что за мной следят. В числе обманутых моей хозяйкой могут быть как продавцы, так и покупатели, то есть все участники сделок, которые она проворачивала. Для «новых русских» коттедж в Финляндии на берегу озера среди нетронутой природы был символом высокого положения в обществе. Чтобы чувствовать себя в полной безопасности, они мгновенно окружали свои участки глухими заборами, протягивали колючую проволоку даже по воде. Я с ужасом смотрела на эти поселения, которые со временем все больше и больше становились похожими на гетто. Меня в этот чертов райский уголок было не заманить никакими калачами.

Я оглядела комнату в поисках чего-нибудь съестного. К счастью, в кухне на столе завалялся пакетик чипсов, и я с удовольствием подкрепилась ими, дожидаясь, пока постирается белье. Грязного накопилось не много: несколько рубашек, трусы, носки. За пару дней до расставания с Анитой я сдала всю свою одежду в прачечную гостиницы и еще не успела ничего надеть.

Сунув последний ломтик чипсов в рот, я посмотрела в окно. На обочине стоял джип с затемненными окнами и русскими номерами.

Черт побери. Похоже, за мной и в самом деле следили. Люди Паскевича оказались лучшими профессионалами, чем я. Напрасно я считала Паскевича недалеким: от его железной хватки было невозможно освободиться, а его поступки показывали, что он человек опытный.

По квартире я теперь передвигалась пригнувшись, стараясь не привлекать внимания тех, кто мог наблюдать за мной с улицы.