50 оттенков - На пятьдесят оттенков темнее

– Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли.

Он поджимает губы.

– Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом.

– Но ведь «Ауди»…

– Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю?

Я густо краснею.

– Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета.

Его взгляд теплеет.

– Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю.

Я с испугом гляжу на него. Неужели он что-то любит во мне?

– Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов.

У меня отвисает челюсть – сама собой. Это же немыслимые деньги!

– Двадцать четыре тысячи долларов для меня – так, тьфу… Машина, книги, наряды – все это мелочи. – Он словно уговаривает меня.

Я гляжу на него. Он действительно не понимает, чем я недовольна. Вот чудак!

– Как бы ты себя чувствовал на моем месте, если бы на тебя обрушились такие щедроты?

Он смотрит на меня с недоумением. Вот она, его проблема, – неспособность понять других. Мы погружаемся в молчание.

Наконец, он пожимает плечами и отвечает с искренним недоумением:

– Не знаю.

У меня сжимается сердце. Да, основная проблема Кристиана – неспособность сопереживать. Он не может поставить себя на мое место. Что ж, теперь я это вижу.

– Не очень приятное чувство. Да, ты великодушный и щедрый, но мне от этого некомфортно. Я несколько раз тебе об этом говорила.

Он вздыхает.

– Анастейша, я готов подарить тебе весь мир.

– Мне нужен только ты сам, Кристиан. Без всяких доплат и добавок.

– Они входят в сделку, как часть меня самого.

Нет, так мы ни о чем не договоримся.

– Мы будем когда-нибудь есть? – спрашиваю я. Напряжение, возникающее между нами, забирает у меня силы.

– Да, конечно, – хмурится он.

– Я что-нибудь приготовлю, ладно?

– Валяй. В холодильнике много продуктов.

– Миссис Джонс уходит на выходные? И ты питаешься в эти дни нарезкой?

– Нет.

– А как?

Он вздыхает.

– Мне готовят мои сабы.

– А, ну конечно. – Я краснею от досады. Разве можно быть такой дурой? И с любезной улыбкой спрашиваю: – Что сэр желает?

– Все, что мадам сумеет найти, – мрачно отвечает он.

Ознакомившись с содержимым холодильника (оно меня впечатлило, есть даже холодный отварной картофель), я останавливаюсь на испанском омлете. Готовится быстро и просто. Кристиан все еще сидит в кабинете – несомненно, вторгается в частную жизнь какой-нибудь бедной ничего не подозревающей дурочки и суммирует информацию. Неприятная мысль оставляет во рту горький привкус. Мои мысли лихорадочно мечутся. Он действительно не знает никаких границ.

Я всегда готовлю еду под музыку, и тем более мне она нужна сейчас, чтобы не ощущать себя сабой! Я иду к камину, где стоит док-станция, и беру айпод Кристиана. При этом готова поспорить, что в его плей-листе много мелодий, выбранных Лейлой. Меня жуть берет при одной лишь мысли об этом.

Интересно, где же она? И чего ей нужно?..

Я содрогаюсь при мысли о ней. Ну и наследство мне досталось!

Просматриваю обширное музыкальное меню. Хочется чего-нибудь бодрящего. Хм-м, Бейонсе, едва ли она во вкусе Кристиана. «Crazy in Love». О! Годится. Закольцовываю и прибавляю громкость.

Пританцовывая, возвращаюсь на кухню, беру миску, открываю холодильник и вынимаю яйца. Разбиваю их и принимаюсь взбивать, не прерывая танца.

Еще раз заглядываю в холодильник, достаю картошку, окорок и – о да! – горошек из морозилки. Отлично! Ставлю на плиту сковородку, лью немножко оливкового масла и снова взбиваю яйца.

Неспособность сопереживать, размышляю я, типична только для Кристиана? Может, все мужики такие, причем по вине женщин? Те сбивают их с толку? Я просто не знаю. Возможно, это знают все, кроме меня.

Жалко, что Кейт уехала; она бы мне точно все разъяснила. Она еще долго пробудет на Барбадосе и вернется только в конце недели. Из-за Элиота. Интересно, сохранилось ли у них и до сих пор то самое желание с первого взгляда?

«Одна из твоих черт, которые я люблю…»

Я замираю, забыв про омлет. Он так сказал. Значит ли это, что он любит и другие мои качества? Я улыбаюсь в первый раз после того, как увидела миссис Робинсон, – искренне, от души, от уха до уха.

Кристиан обнимает меня. От неожиданности я вздрагиваю.

– Интересный выбор музыки, – мурлычет он и целует в шею. – Как приятно пахнут твои волосы.

Он утыкается в них носом и глубоко вдыхает их запах.

Желание скручивает мой живот. Ну уж нет! Я вырываюсь из его рук.

– Я сержусь на тебя.

Он хмурится.

– Долго еще будешь злиться? – спрашивает он, запуская пятерню в свою шевелюру.

Я пожимаю плечами.

– По крайней мере, пока не поем.

На его губах появляется намек на улыбку. Он берет пульт и выключает музыку.

– Эта запись есть на твоем айподе? – спрашиваю я.

Он качает головой, его лицо мрачнеет, и я понимаю, что это была она – Девушка-призрак.

– Тебе не кажется, что она пыталась тебе что-то сказать?

– Что ж, возможно, если подумать, – спокойно соглашается он.

Что и требовалось доказать. Никакого дара сочувствия. Мое подсознание неодобрительно цокает языком.

– Почему ты не удалил эту песню?

– Мне она нравится. Но я удалю, если она как-то задевает твои чувства.

– Нет, все нормально. Я люблю готовить под музыку.

– Что еще тебе поставить?

– Сделай мне сюрприз.

Он направляется к док-станции, а я снова взбиваю омлет венчиком.

Вскоре зал наполняет божественно нежный и задушевный голос Нины Симоне. Это любимая песня Рэя «I Put a Spell on You».

Я вспыхиваю и, раскрыв рот, поворачиваюсь к Кристиану. Что он пытается мне сказать? Ведь он уже давно околдовал меня. О господи… его взгляд изменился, сделался острым, глаза потемнели.

Я завороженно смотрю, как он движется ко мне под медленный ритм музыки – плавно, словно хищник. Он босой, в джинсах и незаправленной белой рубашке. Красив как бог.

Нина поет «ты мой», и Кристиан протягивает ко мне руки; его намерения ясны.

– Кристиан, пожалуйста, – шепчу я, сжимая в руке венчик.

– Что?

– Не делай этого.

– Чего?

– Этого.

Он стоит передо мной и смотрит сверху вниз.

– Ты уверена? – тихо спрашивает он, отбирает у меня венчик и кладет в миску с яичной массой.

Мое сердце бешено стучит. Я не хочу – нет, хочу – я страшно хочу. Он такой ужасный – и такой желанный, такой горячий. Я с трудом отрываю взгляд от его колдовских глаз.

– Я хочу тебя, Анастейша, – мурлычет он. – Я люблю и ненавижу, и я люблю спорить с тобой. Все это совсем ново. Мне надо знать, что у нас все в порядке. Убедиться в этом я могу лишь одним способом.

– Мои чувства к тебе не изменились, – шепчу я.

Его близость завораживает, пьянит. Знакомое притяжение – все мои синапсы направляют меня к любимому мужчине, моя внутренняя богиня бушует. Я гляжу на треугольничек волос в распахнутом вороте рубашки и прикусываю губу, противясь своему желанию – попробовать их на вкус.

Он совсем близко, но не касается меня. Его тепло согревает мою кожу.

– Я не дотронусь до тебя, пока ты не скажешь «да», – тихо говорит он. – Но сейчас, после дрянного утра, мне хочется соединиться с тобой и забыть обо всем, кроме нас.

О господи! Нас… Магическая комбинация, маленькое, всемогущее местоимение, которое скрепляет союз. Я поднимаю голову и смотрю на его прекрасное и серьезное лицо.

– Я хочу дотронуться до твоего лица, – еле слышно говорю я и вижу мелькнувшее в его глазах удивление, потом согласие.

Подняв руку, я глажу его по щеке, пробегаю пальцами по щетине. Он закрывает глаза и тихо наклоняет голову навстречу моим прикосновениям.

Потом он медленно наклоняется ко мне, а я машинально тянусь к его губам…

– Да или нет, Анастейша? – бормочет он.

– Да.

Его губы нежно соединяются с моими и тут же яростно впиваются в них. Ладонь ползет по моей спине, пальцы погружаются в волосы на моем затылке, щекочут его. Другая ладонь обхватывает мои ягодицы, прижимает мои бедра к нему. У меня вырывается негромкий стон.

– Мистер Грей, – раздается голос Тейлора, и Кристиан немедленно отпускает меня.

– Тейлор, – говорит он ледяным тоном.

Я поворачиваюсь и вижу на пороге зала смущенного Тейлора. Кристиан и Тейлор глядят друг на друга, разговаривая без слов.

– В кабинет, – отрывисто говорит Кристиан, и Тейлор быстро идет через зал.

– Сеанс откладывается, но билеты действительны, – шепчет мне Кристиан и выходит следом за Тейлором.

Я перевожу дыхание, пытаясь успокоиться. Я одновременно и смущена, и благодарна Тейлору за вмешательство. Неужели я ни минуты не могу противостоять Кристиану? Недовольная собой, я качаю головой.

Интересно, что заставило Тейлора прервать наше уединение? И что он видел? Впрочем, мне не хочется об этом думать. Ланч. Я буду готовить ланч. Нарезаю картошку. Что нужно Тейлору? Мои мысли бешено скачут – может, что-то известно о Лейле?

Через десять минут они появляются. Омлет как раз готов. У Кристиана озабоченный вид.

– В десять я дам им инструкции, – говорит он Тейлору.

– Мы будем готовы, – отвечает Тейлор и выходит.

Я достаю две подогретые тарелки и ставлю на кухонный островок.

– Будешь?

– Да, пожалуйста. – Кристиан примостился на барный стул. Он внимательно глядит на меня.

– Проблема?

– Нет.

Я хмурю брови. Он не хочет мне говорить. Я раскладываю омлет и сажусь рядом с Кристианом, смирившись с тем, что останусь в неведении.

– Вкусно, – хвалит Кристиан, попробовав кусочек. – Хочешь вина?

– Нет, благодарю.

Мне нужна ясная голова, когда я рядом с тобой, Грей…

Омлет удался, хоть я и не очень голодная. Но я ем, зная, что иначе Кристиан начнет ворчать. Потом Кристиан прерывает наше угрюмое молчание и включает классику, которую я уже слышала когда-то.

– Что это? – спрашиваю я.

– Жозеф Кантелуб, «Песни Оверни». Эта называется «Байлеро».

– Красивая вещица. На каком языке?

– Это старофранцузский, вернее, окситанский.

– Ты ведь говоришь по-французски. Ты понимаешь слова песни? – Мне вспомнился безупречный французский Кристиана на обеде у его родителей.

– Только отдельные слова. – Кристиан улыбается, заметно успокоившись. – У моей матери была мантра: «музыкальный инструмент, иностранный язык, боевое искусство». Элиот говорит по-испански; мы с Миа – по-французски. Элиот играет на гитаре, я – на фортепиано, а Миа – на виолончели.

– Ого! А боевые искусства?

– Элиот владеет дзюдо. Миа в двенадцать лет взбунтовалась и не стала ходить на занятия. – Он улыбнулся при этом воспоминании.

– Жаль, что моя мать не занималась мной.

– Доктор Грейс превращается в беспощадное чудовище, когда речь идет о воспитании и обучении ее детей.

– Вероятно, она гордится тобой. Я бы гордилась на ее месте.

По лицу Кристиана пробежала тень, и он мгновенно помрачнел. Он настороженно поглядывает на меня, словно очутился на неизведанной территории.

– Ты уже решила, что наденешь сегодня вечером? Или мне поехать и выбрать что-нибудь для тебя? – внезапно резко говорит он.

Эге! Кажется, он сердится. Почему?.. Что я такого сказала?..

– Хм-м, еще нет. Ты выбирал все эти платья?

– Нет, Анастейша, не я. Просто я дал список нужных вещей и твой размер продавцу из «Нейман Маркус». Платья должны тебе подойти. И вот еще что: на этот вечер и на несколько следующих дней я нанял дополнительного секьюрити. По-моему, это разумная предосторожность, ведь где-то рядом бродит непредсказуемая Лейла. Я не хочу, чтобы ты выходила из дома без охраны. Договорились?

Я удивленно гляжу на него.

– Договорились. – Что произошло с напористым Греем?

– Хорошо. Я дам им инструкции. Это недолго.

– Они здесь?

– Да.

Где же?

Кристиан берет свою тарелку и кладет в раковину. Потом выходит. Что тут происходит, елки-палки? В его теле словно уживаются несколько разных людей. Не симптом ли это шизофрении? Надо посмотреть в Гугле.

Я очищаю свою тарелку, быстро мою и возвращаюсь в спальню, прихватив досье на Анастейшу Роуз Стил. Захожу в шкаф-купе и достаю три длинных вечерних платья. Ну и какое из них выбрать?

Я ложусь поперек кровати, гляжу на свои «мак», айпад и «блэкберри» и балдею от этих чудес технологии. Переписываю плей-лист Кристиана с айпада на «мак», затем выхожу в Гугл, чтобы пошарить по Сети.

Входит Кристиан.

– Чем занимаешься? – ласково интересуется он.

Я в легкой панике прикидываю, можно ли показать ему сайт, который я открыла, – «Диссоциативное расстройство идентичности: Симптомы».

Он ложится рядом и с насмешкой смотрит на сайт.

– Чего ты сюда залезла?

Ворчливый Кристиан исчез – вернулся веселый Кристиан. Как мне к этому приспособиться?

– Интересуюсь. Сложной личностью.

Я изо всех сил сохраняю невозмутимость.

Его губы кривятся в сдержанной усмешке.

– Сложной личностью?

– Это мой собственный излюбленный проект.

– А теперь твой проект распространяется на меня? В качестве побочной линии. Что-то вроде научного эксперимента. А я-то рассчитывал оказаться в центре внимания. Мисс Стил, вы меня обижаете.

– Почему ты решил, что это касается тебя?

– Случайная догадка.

– Верно, ты единственный чокнутый тип, постоянно меняющийся и помешанный на диктаторстве, с которым я знакома очень близко.

– Я-то думал, что я вообще единственный, с кем ты знакома очень близко.

Я краснею.

– Да. Верно.

– Ты уже пришла к каким-то выводам?

Я поворачиваюсь и гляжу на него. Он лежит на боку, положив голову на локоть; лицо ласковое и удивленное.

– По-моему, тебе нужна интенсивная терапия.

Он протягивает руку и, бережно взяв прядь моих волос, заправляет ее за ухо.

– А по-моему, мне нужна ты. Вот, бери. – Он вручает мне тюбик губной помады.

Я хмуро разглядываю помаду. Она пронзительно-красная, совсем не мой цвет.

– Ты хочешь, чтобы я так ярко красила губы?

Он смеется.

– Нет, Анастейша, не хочу. Я вовсе не уверен, что это твой цвет, – сухо добавляет он.

Он садится по-турецки и стягивает через голову рубашку. О господи…

– Мне нравится твоя идея дорожной карты, – сообщает он.

Я хлопаю ресницами, ничего не понимая. Какая еще дорожная карта?

– Запретные зоны, – поясняет он.

– Ой, я шутила!

– А я не шучу.

– Ты хочешь, чтобы я нарисовала их на тебе? Помадой?

– Она смывается. Со временем.

Это означает, что я смогу беспрепятственно дотрагиваться до него. Я даже заулыбалась от удивления.

– А если взять что-нибудь более стойкое, например, маркером?

– Могу сделать татуировку. – В его глазах светится юмор.

Кристиан Грей с татуировкой? Портить его прекрасное тело, когда на нем и так уже есть отметины? Нет уж!

– Только не тату! – Я смеюсь, чтобы спрятать свой ужас.

– Тогда помада, – усмехается он.

Закрываю «мак» и отодвигаю его в сторону. Пожалуй, это будет забавно.

– Иди сюда. – Он тянет ко мне руки. – Садись на меня.

Он лежит на спине, но ноги у него согнуты в коленях.

– Обопрись спиной о мои колени.

Я сбрасываю шлепанцы и сажусь на него верхом. Он смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Но ему тоже интересно.

– По-моему, ты с энтузиазмом отнеслась к моему предложению, – ехидничает он.

– Я всегда отношусь положительно к новой информации, мистер Грей, а еще вы успокоитесь, потому что я буду точно знать, где проходят твердые границы допустимого.

Он качает головой, словно и сам пока не верит, что сейчас позволит мне разрисовать все свое тело.

– Открой помаду, – велит он.

Ох, теперь вместо веселого Кристиана я вижу перед собой босса. Но мне плевать.

– Дай руку.

Я протягиваю ему свободную руку.

– Нет, руку с помадой. – Он закатывает глаза.

– Ты от досады закатил глаза?

– Угу.

– Очень грубо, мистер Грей. Я знаю людей, которые впадают в бешенство, когда кто-то при них закатывает глаза.

– И ты тоже? – спрашивает он с иронией.

Я протягиваю ему руку с помадой. Внезапно он садится, и мы оказываемся нос к носу.

– Готова? – Его голос похож на нежное мурлыканье, и внутри меня все сладко сжимается. Ох!

– Да, – шепчу я.

Его близость волнует кровь, запах Кристиана смешивается с запахом моего лосьона. Он направляет мою руку к изгибу своего плеча.

– Нажимай, – на выдохе говорит он (у меня сразу становится сухо во рту) и ведет мою руку вниз, от плеча, вокруг подмышки и вниз по стороне грудной клетки.

Красная помада оставляет широкую и яркую полосу. Он останавливается внизу грудной клетки и направляет меня поперек живота. Он напрягается и глядит, казалось бы, бесстрастно, в мои глаза, но за этой бесстрастностью я чувствую его напряженность.

Свое нежелание он держит под строгим контролем; я вижу, как он стиснул зубы и щурит глаза. На середине живота он бормочет:

– И кверху по другой стороне, – и после этого отпускает мою руку.

Я зеркально повторяю линию, которую провела по его левому боку. Он мне доверяет. Эта мысль наполняет меня ликованием, но радость умаляется тем, что теперь я могу пересчитать его боль. На его груди я вижу семь маленьких шрамов, белых и круглых. Мучительно больно мне видеть это ужасное, злое надругательство над его прекрасным телом. Какой негодяй мог причинить такую боль ребенку?

– Все, готово, – шепчу я, сдерживая мои эмоции.

– Нет, еще здесь, – отвечает он и своим длинным указательным пальцем проводит линию у основания шеи.

Следом за ним я провожу там красную черту. Закончив, заглядываю в серую глубину его глаз.

– Теперь спину. – Он шевелится, я слезаю с него, и он поворачивается спиной ко мне. – Проведи линию поперек спины, – говорит он тихо и хрипло.

Я делаю, как велено, и красная линия пересекает его спину. Одновременно я считаю его шрамы на спине. Их девять.

Какой ужас! Невероятными усилиями я перебарываю желание поцеловать каждый шрамик и сдерживаю слезы, льющиеся из моих глаз. Кто способен на такое издевательство над маленьким ребенком, какой мерзавец? Голова Кристиана опущена, мышцы напряжены, когда я замыкаю круг на его теле.

– Вокруг шеи тоже? – шепчу я.

Он кивает, и я продолжаю линию шеи, чуть ниже границы волос.

– Готово, – сообщаю я.

Он выглядит так, словно надел странную жилетку телесного цвета с ярко-красной отделкой.

Кристиан расслабляет плечи и медленно поворачивается лицом ко мне.

– Таковы границы, – спокойно сообщает он. Его глаза потемнели, зрачки расширились. От страха? От желания? Мне хочется прижаться к нему, но я сдерживаюсь и с удивлением смотрю на него.

– Они меня устраивают. Но прямо сейчас я хочу наброситься на тебя.

Он лукаво ухмыляется и протягивает ко мне руки – в знак согласия.

– Ну, мисс Стил, я весь в вашем распоряжении.

Я восторженно визжу, как ребенок, бросаюсь в его объятья, опрокидываю. Он барахтается, хохочет, испытывая облегчение, что весь напряг позади. В итоге я оказываюсь под ним.

– Итак, билеты на отложенный сеанс действительны, – шепчет он и жадно впивается в мои губы.

Глава 6

Я запустила пальцы в шевелюру Кристиана, мои губы страстно целуют его губы, наслаждаются их жаром, мой язык блаженствует, прижимаясь к его языку. Он испытывает то же самое от близости со мной. И это счастье.

Внезапно он сажает меня, стаскивает с меня футболку и швыряет на пол.

– Я хочу чувствовать тебя, – говорит он возле моих губ, а в это время его руки расстегивают мой бюстгальтер. Одно мгновение – и я уже голая до пояса.

Он толкает меня на кровать, вдавливает в матрас; его губы и рука тянутся к моей груди. Мои пальцы крепко хватают его за волосы, когда он берет губами мой сосок и тянет за него.

Яркая молния пронзает мое тело и напрягает все мышцы внизу живота. Я кричу.

– Да, малышка, я хочу слышать твой голос, – говорит он, касаясь губами моей разгоряченной кожи.

Ох, как я хочу, чтобы ты вошел в меня! А он все теребит губами мой сосок, сосет, дергает, заставляя меня извиваться, изгибаться, звать его к себе. Я чувствую, что его страсть ко мне смешана – с чем? С поклонением. Мне кажется, он поклоняется мне.

Он дразнит меня пальцами; мой сосок твердеет и вытягивается от его умелых прикосновений. Его рука ловко расстегивает пуговицу на моих джинсах, потом молнию и залезает в мои трусики. И вот его пальцы уже ласкают мой клитор.

Его дыхание делается хриплым и неровным, когда его палец скользит внутрь меня. Я поднимаю бедра, толкаюсь в его ладонь. Он отвечает ласковым поглаживанием.

– О, малышка, – стонет он, с удивлением глядя мне в глаза. – Ты так промокла.

– Потому что я хочу тебя.

Его губы вновь сливаются с моими, и я ощущаю его жажду, его отчаянную потребность во мне.

Это для меня новость: так еще никогда не было, кроме того случая, когда я вернулась из Джорджии. «Мне надо знать, что у нас все в порядке. Убедиться в этом я могу лишь одним способом».

Мысль меня греет. Как приятно сознавать, что я так важна для него, что могу дать ему утешение… Он садится, стаскивает с меня джинсы, а потом и трусики.

Не отрывая от меня глаз, он встает, вынимает из кармана блестящий конвертик и бросает его мне, затем быстро сбрасывает джинсы и боксерские трусы.

Я с готовностью разрываю упаковку и, когда он ложится рядом, медленно надеваю резинку. Он хватает меня за руки и перекатывается на спину.

– Ты. Сверху, – приказывает он. – Я хочу тебя видеть.

Да!

Он сажает меня верхом, и я нерешительно подчиняюсь его рукам. Он закрывает глаза и приподнимает бедра мне навстречу, наполняет меня, растягивает. Когда он делает протяжный выдох, его рот образует круглое О.

Как приятно – обладать им, отдаваться ему.

Он держит меня за руки, и я не понимаю, то ли чтобы поддержать, то ли чтобы не позволить дотрагиваться до него, несмотря на «дорожную карту».

– С тобой так приятно, – мурлычет он.

Я опять приподнимаюсь, опьяненная властью над ним, и гляжу, как Кристиан Грей медленно выходит из меня. Он отпускает мои руки и берется за бедра, а я хватаюсь за его предплечья. Тут он резко входит в меня, вынуждая меня закричать.

– Вот так, малышка, почувствуй меня, – произносит он напряженным голосом.

Я запрокидываю голову и направляю все свое внимание на его ритмичные движения. Как хорошо они ему удаются!

Я двигаюсь – в идеальной симметрии противодействуя его ритму, – и все мои мысли и резоны куда-то улетучиваются. Я вся – ощущение, растворенное в океане удовольствия. Вверх и вниз… еще и еще… О да! Открываю глаза и, прерывисто дыша, смотрю на него сверху вниз. Он тоже глядит на меня горящими глазами.

– Моя Ана, – шепчет он.

– Да, – задыхаясь, вторю я. – Навсегда.

Он громко стонет, закрывает глаза и запрокидывает голову. При виде пришедшего к финишу Кристиана я тоже поспеваю за ним – громко, бурно, долго, а потом без сил падаю на него.

– Ох, малышка, – стонет он и разжимает руки.

Моя голова покоится на его груди (на запретной территории), курчавые волосы щекочут мне щеку. Я вся горю, никак не могу отдышаться и с трудом перебарываю желание вытянуть губы и поцеловать его кожу. Он гладит мои волосы, потом его рука скользит по моей спине, ласкает ее. Между тем его дыхание восстанавливается.

– Ты очень красивая.

Я поднимаю голову и гляжу на него. С недоверием. Он тут же хмурит брови и быстро садится. От неожиданности я чуть не падаю, лишившись опоры. Он поддерживает меня своей сильной рукой. И вот мы уже оказываемся нос к носу.

– Ты. Очень. Красивая, – повторяет он назидательным тоном.

– А ты иногда бываешь удивительно милым. – Я ласково целую его.

Тут он выходит из меня. Я недовольно морщусь – жалко расставаться. Он успокаивает меня нежным поцелуем.

– Ты ведь даже не сознаешь своей привлекательности, верно?

Я краснею. Зачем он говорит об этом?

– Все те парни, которые ухаживают за тобой, – разве не убеждают тебя в этом?

– Парни? Какие парни?

– Тебе перечислить список? – хмурится Кристиан. – К примеру, фотограф. Он без ума от тебя. Еще тот парень с твоей прежней работы в магазине. Еще старший брат твоей подруги. Да и твой босс, – с горечью добавляет он.

– Ой, Кристиан, это не так.

– Поверь мне. Они хотят тебя. Они хотят получить то, что принадлежит мне.

Он привлекает меня к себе. Я кладу руки ему на плечи, запускаю пальцы в его шевелюру и удивленно заглядываю в глаза.

– Ты моя, – повторяет он, сверкнув глазами.

– Да, твоя, – с улыбкой заверяю его я.

Он убрал колючки, а я блаженствую, сидя на его коленях, голая, в ярких лучах субботнего солнца. Кто бы мог подумать? На его великолепном торсе виднеются следы красной помады. Кое-где я вижу их и на простыне. Интересно, что подумает миссис Джонс…

– Граница на замке, – шучу я и смело провожу указательным пальцем по красной линии, нарисованной на его плече. Он напрягается и почему-то часто моргает. – Я хочу заняться исследованием.

Он с сомнением качает головой.

– Квартиры?

– Нет, я имела в виду карту спрятанных сокровищ, которую мы нарисовали на тебе. – Мои пальцы зудят – так мне хочется дотронуться до Кристиана.

Его брови удивленно взлетают кверху. В глазах нерешительность. Я трусь носом об его плечо.

– Что конкретно это означает, мисс Стил?

Я провожу кончиками пальцев по его лицу.

– Просто я хочу касаться тебя всюду, где мне дозволено.

Кристиан ловит мой указательный палец зубами и легонько кусает.

– Ой, – протестую я, а он издает басовитый рык.

– Ладно. – Он отпускает мой палец, но в его голосе слышится беспокойство. – Подожди. – Он стаскивает резинку и бесцеремонно бросает на пол возле кровати.

– Мне не нравятся такие вещи. Пожалуй, я позову доктора Грин, чтобы она сделала тебе укол.

– Ты думаешь, что главный гинеколог Сиэтла сразу сюда примчится?

– Я умею убеждать, – бормочет он и заправляет мою прядь за ухо. – Франко замечательно потрудился над твоими волосами. Мне нравится твоя прическа.

Что-что?

– Перестань мне зубы заговаривать.

Он опять сажает меня верхом на себя. Я сижу, откинувшись спиной на его согнутые колени; мои ступни лежат по сторонам его бедер. Он опирается на локти.

– Валяй, трогай, – говорит он без всякого юмора, явно нервничая, но скрывая это.

Не отрывая глаз от Кристиана, я веду пальцем чуть ниже красной линии по великолепным мышцам живота. Он морщится, и я останавливаюсь.

– Что, не надо? – шепчу я.

– Нет, все нормально. Просто здесь мне требуется… определенная перенастройка. Ко мне давным-давно никто не прикасался.

– А миссис Робинсон? – неожиданно срывается с моих губ вопрос. Но, удивительно, мне удается убрать из голоса всю горечь и затаенную ненависть.

Он кивает с явным дискомфортом.

– Не хочу говорить о ней. Иначе у тебя испортится настроение.

– Ничего, я справлюсь.

– Нет, Ана. Ты вся багровеешь при одном лишь упоминании о ней. Мое прошлое – это мое прошлое. Это факт. Я не могу ничего переменить. Я счастлив, что у тебя его нет, иначе оно довело бы меня до безумия.

Я хмуро гляжу на него, но не хочу конфликта.

– До безумия? Больше, чем сейчас? – Я улыбаюсь, надеясь этим разрядить атмосферу.

Уголки его губ дергаются.

– Я без ума от тебя, – шепчет он.

Мое сердце наполняется радостью.

– Позвонить доктору Флинну?

– Я не вижу в этом необходимости, – сухо отвечает он.

Он выпрямляет ноги. Я опять дотрагиваюсь пальцами до его живота и глажу его кожу. Он опять затихает.

– Мне нравится тебя трогать. – Мои пальцы скользят вниз к его пупку, потом еще ниже и ниже. Его дыхание учащается, глаза темнеют, а его плоть шевелится подо мной и оживает. Ого! Второй раунд.

– Опять? – бормочу я.

Он улыбается.

– Да, мисс Стил, опять.

Какое восхитительное занятие для субботнего дня! Я стою под душем, рассеянно моюсь, стараясь не намочить роскошную прическу, и обдумываю последние пару часов. Кажется, Кристиан и ванильная любовь не конфликтуют друг с другом.

Сегодня он поведал мне о многом. Теперь я пытаюсь переварить всю информацию: о его бизнесе – эге, он страшно богатый, хотя и очень молодой, потрясающе!.. – о тех досье, которые он собрал на меня и на всех его покорных брюнеток. Интересно, значит, все они хранятся в той картотеке?

Мое подсознание надувает губы и качает головой: «Не вздумай пойти туда». Я хмуро возражаю: «А если лишь одним глазком?..»

Да еще эта самая Лейла с пушкой, возможно, и где-то рядом. Проклятье, как она хорошо разбирается в музыке, ведь выбранные ею вещи до сих пор остаются на айподе у Кристиана. Но хуже Лейлы чертова педофилка миссис Робинсон; я не могу понять ее и не хочу. Еще я не хочу, чтобы она маячила в наших отношениях как фея в золотистом ореоле. Кристиан прав, при мысли о ней я начинаю терять здравый смысл, так что лучше выбросить ее из головы.

Я выхожу из-под душа, вытираюсь, и тут меня внезапно настигает приступ злости.

Но кто остался бы равнодушным на моем месте? Какая нормальная, здоровая женщина могла бы сотворить такое с пятнадцатилетним мальчишкой? Насколько она усилила его нездоровые склонности? Я ее не понимаю. Но, хуже того, ведь он утверждает, что она помогала ему. Как?

Я вспоминаю его шрамы, ужасные физические следы жуткого детства и пугающие напоминания о том, какие шрамы остаются в его душе. У моего милого, печального Грея. Сегодня он говорил мне такие чудесные слова. Что он без ума от меня…