Теодор Гилкренски (№1) - Файлы фараонов

– В таком случае почему она зовет тебя «Тео», а ты ее «Мария»? Почему она одета в ее платья и говорит ее голосом? Черт побери, Тео! После гибели Энджи и детишек я превратился в развалину. Ведь самолеты были делом всей моей жизни! Однако я не сошел с ума. Я был полон скорби, был зол, но нашел в себе силы двигаться вперед. Ты же, спрятав образ Марии в машину, отказываешься тем самым признать факт ее смерти.

Гилкренски приподнялся и сел.

– А у тебя есть фотографии Энджи и внуков, Билл? Какая-то вещественная память о них?

– Само собой.

– Что будет, если я попрошу тебя порвать их?

Маккарти промолчал.

– Тогда и ты не проси меня уничтожить образ Марии, потому что это тоже всего лишь картинка. Вещественная память. Я не приглашал тебя знакомиться с «Минервой». Ты сам вместе с Джессикой вынудил меня привезти ее сюда. «Здесь справится только модель „3000“» – помнишь?

Билл глубоко затянулся дымом.

– Однако «Минерва» больше, чем просто картинка, разве не так, Тео? Твой компьютер запросто пройдет тест Тюринга!

– О чем ты?

– Ты прекрасно понимаешь о чем. Алан Тюринг – гений, разгадавший в годы войны с помощью примитивной вычислительной машины секретные коды фашистов. Ученый, который дал миру первое определение искусственного интеллекта. Он сказал, что если человек не сможет определить, говорит он с машиной или с другим человеком, то это будет означать появление у машины интеллекта! Такова твоя «Минерва», Тео. Значит, Мария – уже не картинка, верно? Она ожила!

– И что же? Поздравь меня. Это новый прорыв корпорации «Гилкрест»!

– Да, конечно. Но необходимо идти дальше, друг мой. Не собираешься же ты остаток жизни баюкать душу Марии, запечатанную в кожаный чемоданчик!

Гилкренски вскочил столь стремительно, что едва не опрокинул столик. На ковер соскользнула чашка с остывшим кофе.

– Так, Билл. Будем считать, я тебя выслушал. Сейчас я чертовски устал – всю ночь готовил программу к сегодняшнему слушанию. Пока я не сказал чего-то, о чем мог бы впоследствии пожалеть, позволь мне выспаться. Встретимся вечером в аэропорту, чтобы договориться об эксперименте.

– О том, что предложила Мария?

– О том, что она рекомендовала. А теперь, прошу, оставь меня одного!

ГЛАВА 17. ОШИБКА ПИЛОТА

– И чем же, по-твоему, ты сейчас занят? – Джессика Райт не пыталась скрыть раздражения.

Она стояла у своего рабочего стола, заваленного факсами от «Икзэйр эрлайнз» и распечатками электронной почты из представительства «РКГ» в Каире. На самом видном месте лежало лаконичное послание господина Фунакоси, ожидавшее, когда хозяйка кабинета обратит на него внимание.

– Провожу эксперимент, – невозмутимо ответил с экрана «Смартмэйта» Теодор Гилкренски. – Я рассчитывал доставить тебе удовольствие!

– Ты достиг этой цели, сообщив мне о «Дедале», Тео. Естественно, я довольна. Но отменять уже оплаченный рейс лишь потому, что тебе понадобилась машина для эксперимента, – это, мне кажется, чересчур. Исполнительный директор «Икзэйр» засыпает нас жалобами, не находят себе места японцы, Джайлз Фултон шлет уже пятую записку: по его данным, ты готов подписать чеки на сотни тысяч фунтов!

– Всего на сто сорок тысяч, если быть точным. Я подсчитал. Вместе с передачей наших пассажиров другим компаниям, со стоимостью топлива, тарифами на обслуживание и заработной платой экипажа расходы составят…

– Ты и в самом деле забираешь самолет?

– Это необходимо, Джесс. Мы провели тщательнейшую компьютерную диагностику «Дедала». На земле с ним не происходит ничего необычного. По логике, следующим шагом должна стать проверка аэропорта и территории вокруг него – что-то заставило систему послать сигнал тревоги!

– А местные власти или управление гражданской авиации сделать это не в силах?

– «Дедал» – моя разработка, Джесс. На мне лежит обязанность выяснить все до конца.

– Не слишком ли тяжкий груз ты взваливаешь на себя, Тео? Я думала, ты захочешь как можно быстрее покончить с делами в Египте и вернуться домой.

Гилкренски вспомнил слова Маргарет Сполдинг о том, что он лишает пилотов возможности зарабатывать себе на жизнь.

– Я не готов к спору, Джесс. Но ведь это ты вынудила меня приехать сюда, правда?

– Хорошо, Тео. Не заводись. Просто помни: все имеет свою цену.

Джессику Райт на дисплее «Минервы» в Каире сменило лицо Марии.

«Уисперер» стоял в окруженном усиленной охраной ангаре корпорации «Гилкрест» в каирском аэропорту. На борту самолета Теодор Гилкренски, Билл Маккарти и другие члены прибывшей из Флориды группы экспертов проводили одну серию тестов за другой.

– Мисс Райт выглядела расстроенной, – заметила Мария, – хотя я не понимаю причин ее беспокойства. Если сопоставить расходы на этот эксперимент с доходами, которые «РКГ» получит от установки «Дедала» на всех авиалиниях, то…

– Ты уверена, что другого способа проверки у нас нет?

– Уверена, Тео. Мы полностью изучили узел, остается еще раз посмотреть на местность, где ему пришлось работать. Думаю, профессор Маккарти согласится со мной.

Билл посмотрел на «Минерву».

– Она права, Тео. Иного выхода нет.

– Она?

– Черт побери, ты прекрасно понял, что я имею в виду. Твой компьютер! Пройдет немало времени, пока я к нему… к ней… привыкну.

– Мне искренне жаль, профессор, – отозвалась Мария. – Тео ввел в меня всю информацию по «уиспереру». Я рассчитывала, что мы сможем обсудить ее, равно как и ваш новый проект «Хай-лифт».

– А я бы воздержался. До того момента, пока ты не станешь кем-нибудь еще. Дело в том, что я хорошо знал настоящую Марию Гилкренски и от общения с тобой меня бросает в дрожь.

– Что ж, если вам это так неприятно…

Лицо Марии исчезло с экрана, на его месте появилось окошко с текстом:

«Вас приветствует „Минерва-3000“. Персонифицированный интерфейс временно отключен. Будьте добры назвать свое имя и код допуска».

– Она обиделась, – сказал Гилкренски.

– Господи, Тео! Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел?

– Не волнуйся, Билл. «Минерва» продолжит контролировать наш эксперимент, а если потребуется ее консультация, я сам переговорю с Марией.

– Да помогут нам небеса!

Покачав головой, Маккарти пошел отдавать распоряжения перед взлетом.

В девятнадцать пятьдесят пять «уисперер» уже стоял метрах в ста от начала взлетно-посадочной полосы. В кресле командира корабля сидел капитан Дэнверс, Гилкренски занял место второго пилота. Билл Маккарти устроился за столиком бортинженера, на котором стояла «Минерва». Мартин Мэлоун и Маргарет Сполдинг расположились на откидных скамьях в самом конце пилотской кабины. За их спинами, в пассажирском, салоне, находились полковник эль-Вассеф, остальные члены экипажа и эксперты.

– Все видят, что мы делаем? – спросил Гилкренски через переговорное устройство.

– Да, доктор, – ответил эль-Вассеф. – На телеэкранах видно каждое ваше движение.

– Требуются еще какие-нибудь уточнения?

– Нет, сэр. – Это был Дэнверс. – Программа «Дедала» содержит тот же полетный план, что и в роковую среду. Машина будет действовать так же, как действовал я, ведя самолет в режиме ручного управления.

– «Икзэйр» шестьсот один, к взлету готовы? – послышался в наушниках вопрос диспетчера.

– Полностью, – откликнулся Дэнверс.

– Ваш позывной – шесть-шесть-один-пять. Стандартный взлет на заход солнца.

– Спасибо, вышка. Начинаю рулежку. – Дэнверс вопросительно взглянул на Гилкренски, дождался его кивка и нажал кнопку включения двигателя.

Самолет вздрогнул и двинулся к взлетной полосе. Тео следил за показаниями приборов. В самом начале дорожки, по обеим сторонам которой к горизонту уходили цепочки огней, машина остановилась. Педаль тормоза ушла в пол, четыре черных тумблера на приборной доске с единым щелчком переключились в крайнее верхнее положение, и сдержанный рокот турбины перерос в пронзительный вой. Гилкренски заметил, с каким напряжением Дэнверс всматривается в прыгающие стрелки приборов.

– Девяносто четыре процента взлетной мощности, – доложил Маккарти. – Девяносто шесть… девяносто восемь… Ну, тронулись!

Педаль тормоза поднялась, и машина устремилась вперед. Цепочки огней по сторонам взлетной полосы превратились в две сплошные светящиеся линии. Тео почувствовал, как сила перегрузки вдавливает его в спинку кресла.

– Скорость сто двадцать узлов! – крикнул Билл.

Нос «уисперера» пошел вверх, серый бетон полосы куда-то провалился.

– Пока все в норме, – заметил Маккарти, ощутив снизу легкий толчок убравшихся в свои гнезда шасси.

– Курс? – спросил Гилкренски.

– Приближаемся к радиомаяку, от него возьмем азимут двести девяносто пять градусов, – ответил Дэнверс.

Ожил гирокомпас, на его жидкокристаллическом дисплее высветились цифры: «295».

– Высота?

– Чуть более двух тысяч футов. Если что-то должно начаться, то именно сейчас!

Гилкренски не отводил глаз от приборной доски. Слева горела красная кнопка отключения автопилота. Мышцы Тео были напряжены, рубашка на спине взмокла от пота.

В кабине стояла полная тишина.

– Заканчивается третья минута полета, – сообщил Маккарти.

– Но инцидент произошел на восемьдесят пятой секунде! – повернулся к Дэнверсу Тео.

– Что происходит? – послышался в наушниках голос эль-Вассефа.

– А ничего! В том-то и проблема. Ничего не происходит!

– По-видимому, проявился какой-то случайный феномен, – сказал Маккарти. – Мы летим сейчас тем же курсом, на той же высоте и в точно такой же машине.

– Однако в другое время! – произнесла голосом Марии «Минерва».

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гилкренски.

Билл увидел, как женское лицо на экране едва заметно нахмурилось.

– Хочу обратить твое внимание, Тео, что взлет в среду был отложен на тридцать минут сорок пять секунд. Мы находимся в нужной точке, дамы и господа, но на тридцать минут раньше срока.

– Ты должна была напомнить об этом до взлета! – вознегодовал Маккарти.

Женщина на экране слегка качнула головой:

– Вы не запрашивали у меня эту информацию, профессор. Я получила четкую инструкцию более к вам не обращаться. Вы сказали, что вас от меня «бросает в дрожь».

– Только этого нам не хватало! – вздохнул Билл. – Компьютера с характером.

– Извини, Билл. Обращаюсь ко всем! – Гилкренски повернулся к экрану. – Программное обеспечение «Минервы» все еще в стадии разработки. Биочип дописывает его самостоятельно. Вот почему время от времени машина капризничает. Мария! Тебе известно, что, когда от твоей информации зависит принятие решения, ты должна доводить ее до пользователя немедленно!

– Распоряжение профессора Маккарти прекратить общение с ним было сделано в категоричной форме. Или ты хочешь, чтобы я пересмотрела приоритеты выполнения команд?

– Этого не потребуется. Но нам необходимо попасть на место катастрофы именно в то время, когда она произошла. Не могла бы ты связаться с «Дедалом» и предложить ему совершить маневр?

– Конечно, могла бы. Так мне и поступить?

– Естественно! – прошипел Билл.

– Голос не опознан. По личному требованию носителя я удалила его из памяти.

– Мне кажется, она ждет твоих извинений, Билл, – улыбнулся Гилкренски.

– Пройти тест Тюринга для нее – плевое дело, – буркнул Маккарти. – Хорошо, Мария. Приношу извинения. Я хотел бы вновь получить возможность говорить с тобой.

– Добрый вечер, профессор. Вы восстановлены в правах пользователя. Чем могу помочь?

– Ты в состоянии поместить нас в нужную точку и в нужное время?

– Безусловно, профессор. Однако это осложнит работу наземных служб. Чтобы предоставить нам новый коридор, им придется внести семь изменений в график взлета и посадки других самолетов.

Тео вопросительно посмотрел на Дэнверса, Маргарет Сполдинг и Мартина Мэлоуна. Те согласно склонили головы.

– Хорошо, Мария. Действуй! – сказал Билл.

– Под нами южная взлетная полоса каирского аэропорта, – сообщила Мария через двадцать пять минут.

Самолет завершал гигантский круг над пригородами египетской столицы, подлетая к Гелиополису. Почти все это время полковник эль-Вассеф вел трудные переговоры с диспетчерами. В конечном итоге капитан Дэнверс получил разрешение на новый заход.

– Надеюсь, эксперимент не разочарует нас, – заметил эль-Вассеф.

– Я рассчитываю на успех, – откликнулся Гилкренски. – Как у нас дела, Мария?

– Мы легли на курс, которым «уисперер» взлетал в прошлую среду. Критический момент через тридцать три секунды. Рекомендую проверить ремни безопасности.

– Отлично. Дай нам отсчет!

– Осталось двадцать пять секунд.

– Что, если полет станет неуправляемым? – спросил Дэнверс.

– Этого не произойдет, – ответил Тео. – Мы в полной готовности.

– Пятнадцать секунд.

Рука Дэнверса легла на красную кнопку отключения «Дедала».

– С людьми на борту я не стал бы рисковать, сэр!

– Уберите руку! Вы все испортите!

– Десять секунд… девять… восемь… семь…

– Речь идет об их жизнях!

– Опасности нет. Дайте машине шанс!

– Три… две…

– Ну же! – вмешалась Сполдинг.

– Одна… Мы в точке!

Полет продолжался – безмятежный и ровный.

– Похоже, ты был прав, Билл. – Гилкренски повернулся к креслу бортинженера. – Единичный феномен…

И тут в уши ударил режущий вой сирены, кабина осветилась красными сполохами – тревога! По команде «Дедала» щелкнуло несколько тумблеров, и самолет как бы подпрыгнул.

– Вот оно! – выкрикнула Маргарет Сполдинг.

Обеими руками Дэнверс попытался послать штурвал машины вперед, но автопилот опередил его. Тогда капитан вновь потянулся к красной кнопке. Мертвой хваткой Тео припечатал правое запястье командира корабля к подлокотнику кресла.

– Вы сошли с ума! Погубите нас всех! – заорал Дэнверс.

Внезапно сигнал тревоги погас. Сирена смолкла, и самолет выровнялся. В какое-то мгновение рев турбины стал на октаву выше, но буквально через секунду снизился до обычного уровня. Продолжался нормальный полет. Гилкренски убрал руку с запястья пилота.

– Это сделала ты, Мария?

– Нет, Тео. Вмешательство в работу «Дедала» исказило бы результаты эксперимента. Хотя мы испытали некоторое неудобство, реальной опасности не было. Я лишь наблюдала за происходящим.

– Значит, коррективы внес робот, – сказал Маккарти.

– Это так, профессор. Если бы в прошлую среду самолетом управлял «Дедал», он компенсировал бы сбой еще до того, как двигатели машины заглохли.

Сидевшие в кабине пилотов услышали в наушниках голос эль-Вассефа:

– Кто-нибудь объяснит нам, что происходит?

– Скажите им, что не «Дедал» заставил самолет в прошлую среду рухнуть на землю, – выдавил капитан Дэнверс. – Это была ошибка пилота.

По команде Марии «уисперер» совершил пологий разворот и по широкой дуге огибал Восточную пустыню.

– Мария, ты можешь определить, какая сила воздействовала на датчики? – спросил Тео, поднявшись из кресла и подойдя вплотную к сидевшему перед экраном компьютера Биллу Маккарти.

– Сигнал, который вызвал сбой системы, зарегистрировали лазерные сенсоры и мембраны акустической аппаратуры. Мощный всплеск энергии приборы восприняли как опасную близость к земле и направили соответствующую команду основному бинарному процессору. Нейрочип просто не имел времени сопоставить собственные данные с показаниями радара. Машина резко пошла вверх. Однако через три и семь десятых секунды «Дедал» обнаружил несоответствие, ввел необходимые коррективы и выровнял самолет.

– Что здесь, в этой чертовой пустыне, может явиться источником такого сигнала? – изумился Маккарти.

– Скажем, военная радарная установка, – ответил Дэнверс. – На Среднем Востоке их сейчас полно.

– Или микроволновый спутниковый передатчик? – предположила Маргарет Сполдинг.

– Мы можем попросить полковника обратиться к своим Друзьям в ВВС, – вступил в разговор Мэлоун. – Доктор Гилкренски, ваш компьютер располагает информацией о том, откуда этот сигнал исходил?

– Да, мистер Мэлоун, – улыбнулась с экрана Мария. – Мне неизвестен тип аппаратуры, способной генерировать подобный уникальный пучок энергии – он уникален, но местонахождение источника не вызывает никаких сомнений.

– Уникален? – переспросил Гилкренски, пристально глядя на экран. – И ты хочешь сказать, что знаешь, откуда он пришел?

– Совершенно верно, Тео. Лазерные сенсоры и акустические датчики сработали одновременно, однако мы не видели вспышки, не слышали звука – кроме, само собой, сирены. Сигнал воздействует на аппаратуру так же, как луч света и звуковая волна, но имеет абсолютно иную природу. В этом и заключается его уникальность.

– Что же такое может быть там, внизу? – Лицо Мэлоуна выражало полное недоумение.

– В обоих случаях самолет с «Дедалом» на борту находился в воздушном пространстве над плато Гиза, точнее – над великой пирамидой Хеопса…

ГЛАВА 18. ШАНСЫ

Колеса шасси «уисперера» коснулись взлетно-посадочной полосы каирского аэропорта в двадцать один час шестнадцать минут. Чуть позднее, когда машина оказалась в ангаре и члены комиссии спустились по трапу на бетонный пол, Тео, задержавшись вместе с командиром корабля и Маргарет Сполдинг в кабине, протянул руку капитану:

– Я благодарен за то, что вы сказали об ошибке пилота. Это многое упрощает.

– Для вас, мистер Гилкренски, – заметила Сполдинг. – Но никак не для капитана Дэнверса.

– Оставь, Маргарет, – вздохнул тот. – Я запаниковал, по-другому это и не назовешь. Рад, что хватило мужества признаться в собственной слабости перед комиссией. В противном случае меня бы вышвырнули вон. Да и тебя тоже.

– А теперь? – спросил Тео. – Вы рассчитываете сохранить лицензию?

– Конечно, поскольку возложить всю вину за аварию только на меня нельзя. Так или иначе скоро на пенсию. Мои дни за штурвалом сочтены. А жаль! Я отдал небу всю жизнь!

Гилкренски откинулся на спинку кресла.

– Как я понял, вы намеревались открыть летную школу? Дэнверс покосился на Маргарет.

– Так, мечты. Помимо истории с «Дедалом», есть и другие, скажем… личные факторы, которые помешают их осуществлению.

– Деньги?

– Да, сэр. – Дэнверс удрученно склонил голову. – Деньги.

– Небо и для меня значит очень многое. Чтобы не потерять навыка, время от времени требуется проходить тренировочный курс. Если вы не будете против, я вложил бы свои средства в ваш бизнес.

Вертолет «белл» поднялся в воздух над каирским аэропортом и взял курс на запад, в сторону центра города, где высилась громада «Олимпиад-Нил». Гилкренски впервые попросил неразговорчивого майора Кроуи занять место второго пилота, предоставив Лерою Мэннингу возможность предаться воспоминаниям о вчерашней встрече женщины своей мечты.

Сидя в пассажирской кабине с «Минервой» на коленях, Тео увлеченно вел беседу с Биллом Маккарти. Томас Харгривс и Джеральд Макгуайр уткнулись лбами в иллюминаторы.

– Так что ты думаешь о теории, которую Мария высказала относительно пучка энергии?

– Не знаю, Тео. По-моему, это дичь какая-то. Не свет и не звук, но действует так же, как они. Да еще исходит от пирамид! Абсурд!

– Согласен. Источник должен быть творением человека.

– Нет! Дело в другом. Твоя «Минерва»… Мария… называй как хочешь… Слишком много в ней от настоящей Марии, вот в чем абсурдность ситуации. А чушь о земной энергетике, которую мы выслушивали на обратном пути?

– Но Мария занималась этим вопросом. Она писала книгу о древних системах верований.

– Знаю. Для реальной Марии такой интерес был совершенно естественным. Меня лично он даже восхищал. Но серьезно обсуждать потусторонние силы с компьютером? Сумасшествие! Если в ходе официального расследования «Минерва» начнет объяснять членам комиссии тонкости космологии, это никак не будет способствовать росту твоего авторитета. Ни один нормальный человек не захочет тратить деньги на приобретение машины с искусственным интеллектом, который ищет разгадку «тайной власти пирамид». Окажи себе услугу, Тео, перепрограммируй ее!

Гилкренски задумчиво посмотрел на обтянутый черной кожей чемоданчик.

– И все же идея с пирамидами заслуживает изучения. Других объяснений у нас пока нет.

– Займись этим без меня, Тео. Эль-Вассеф найдет десяток разумных причин, вызвавших сбой аппаратуры. Нам останется лишь ломать голову над новой системой защиты. Когда она будет готова, мы сможем с чистой совестью укладываться спать.

– Наверное, ты прав, – согласился Гилкренски, но в его голосе уверенности не слышалось.

Лерой вновь почувствовал себя мальчишкой.

Целый день он метался на вертолете между аэропортом, отелем и местом падения «уисперера», мысленно повторяя одно слово – «Фарида»!

Прошлой ночью они провели вместе всего час – за разговорами в кофейне на первом этаже «Олимпиад-Нил». Отбросив за спину капюшон галабии, Фарида выглядела еще более привлекательной, невинной и соблазнительной.

– Ты такой грустный, – заметила она. – Тебе часто приходилось испытывать боль?

Мэннинг рассказал ей о Штатах, Вьетнаме, о полетах над Африкой и своей работе у Теодора Гилкренски. Фарида слушала очень внимательно, а под конец заявила, что завидует его полной ярких событий жизни и горит желанием научиться управлять вертолетом.

– Когда выполню это задание и избавлюсь от вездесущих охранников, то с удовольствием преподам тебе несколько уроков.

– Я буду счастлива! На этой неделе у меня каждый вечер выступления. Мы еще обязательно встретимся.

Последние слова Фариды значили для Лероя Мэннинга много больше прозвучавшей в далеком прошлом фразы Пэтси Миллер: «А теперь, если хочешь, можешь поцеловать меня».

Поэтому его нисколько не огорчило повторное предложение остаться на ночь в отеле. Наоборот. После ужина Лерой с волнением отправился в кабаре, на этот раз вместе со вторым телохранителем Гилкренски, Джеральдом Макгуайром, худощавым, по-кошачьи подвижным и гибким мужчиной, в речи которого явственно слышался ирландский акцент. Улыбаться Макгуайр, по-видимому, совсем не умел; время от времени поглядывая на часы, он цепким взглядом изучал двери и окна ночного клуба.

– Что скажешь? – обратился к нему Лерой, когда Фарида закончила выступление.

Публика прощалась с ней столь же восторженно, как и накануне. Похоже, постояльцы отеля уже слышали от соседей о новой звезде: в зале яблоку было негде упасть, оконные стекла запотели, под потолком клубились густые облака табачного дыма.

– Скажу, что мужчине никогда не повредит осмотрительность, – ответил Макгуайр. – Не стоит забывать о том, где ты находишься.

Поднявшись, охранник вышел из кабаре и направился в сторону президентских апартаментов.

Мэннинг смотрел на пустую сцену, обдумывая услышанное. Что Макгуайр мог знать о чувствах, которые Лерой испытывал к Фариде? Какую угрозу в ней видел?

И тут девушка появилась перед ним. Она была в простом свитере и скромной юбке.

– Ты опять в печали? Мой танец не принес тебе радости?

– Еще сколько! Присядь!

– Кто этот мужчина, что был рядом с тобой? Я видела его через щелку, когда выступали Гамал и Мириам. Он ни разу не улыбнулся, хотя иногда шутки Гамала довольно забавны.

– Смех – не по его части. Это один из телохранителей моего босса.

На мгновение Фарида задумалась.

– Работать с ним, должно быть, непросто. И много у твоего босса таких типов?

– Еще два. Один был здесь вчерашней ночью, другой – майор Кроуи – у них главный.

– Твой босс, видимо, очень важная птица, если его охраняют три человека, а четвертый держит наготове вертолет. К тому же в отеле полно солдат. Правда, они египтяне, но все-таки… Меня обыскали, когда я шла сюда на работу. Скажи, твой вертолет охраняют так же тщательно?

Их разговор затянулся почти до утра. Мэннингу пришлись по душе улыбка девушки и интерес, с которым она ловила каждое его слово. Временами теплая ладонь египтянки касалась его больших и сильных пальцев. В такие мгновения Лерой забывал об усталости, о прожитых годах. Перед ним открывалось удивительное будущее – с Фаридой!

Позднее, когда в вестибюле отеля Мэннинг склонился, чтобы поцеловать Фариду на прощание, она мягко отстранилась.

– Не здесь, – негромко проговорила она и стиснула его руку.

В пожатии Лерой ощутил нечто невысказанное. Обещание? Вежливый отказ? Он не знал.

Мысль об этом не давала Мэннингу покоя все то время, пока на крыше отеля он снимал стопорные устройства с широких лопастей вертолета. С противоположного берега Нила доносился протяжный крик муэдзина, созывавшего правоверных на утреннюю молитву.

«Если она мусульманка, то не должна находиться рядом со мной. Тогда зачем же приходит?»

В мозгу вновь прозвучало предостережение Макгуайра, но Лерой отмахнулся от него. Фарида – идеальная женщина. Такая не способна на предательство. Просто не способна.

Убедившись, что лопасти винта вращаются свободно, он снял чехлы с выхлопных труб двигателя, забрался в кабину и приступил к рутинной предполетной проверке.

На заданный Томасом вопрос, готова ли машина к взлету, Мэннинг утвердительно кивнул и попросил телохранителя постоять в стороне с огнетушителем, пока он осуществит пробный запуск турбины. Закончив, Лерой поинтересовался:

– Слушай, этот твой напарник Макгуайр – он всегда такой зануда?

– Не принимай Джеральда слишком всерьез. Ему изрядно досталось в Северной Ирландии. По правде говоря, всем морским пехотинцам пришлось там несладко, но на его долю выпало самое тяжкое. С тех пор он иногда впадает в депрессию.

– Что же произошло?

– Он по уши влюбился в местную девчонку. Как-то ночью под деревенькой Окнаклой мы нарвались на засаду. В схватке погибли трое наших, а террористы недосчитались двоих. Оказалось, девчонка была боевиком ИРА.

– Ну и?..

Харгривс пожал плечами:

– Ее сразила первая же пуля. А выпустил эту пулю Джеральд.

Вертолет поднялся в воздух, пересек Нил и растворился в небе.

За взлетом пристально следил мощный телеобъектив камеры, установленной на треноге перед раскрытым окном фешенебельной квартиры на противоположном от «Олимпиад-Нил» берегу реки.

– Не очень-то они придерживаются графика, – процедил Заки эль-Шаруд. – Предсказать их действия невозможно.

Сидевшая на широкой кожаной кушетке Фарида повела рукой.

– Летчик подчиняется приказам своего богатенького хозяина.

– Сколько человек сопровождают Гилкренски, когда он покидает отель?

– Пилот Мэннинг, руководитель охраны майор Кроуи и один из двух телохранителей. Иногда – оба. Как правило, они дежурят посменно, но временами, по прихоти Кроуи, смены совпадают.

– Оружие у них есть?

– Думаю, да. У меня не было возможности рассмотреть их на близком расстоянии, а возбуждать у Мэннинга подозрения излишним любопытством я посчитала неразумным.

– Значит, пока он ничего заподозрил?

– Ничего.

– Попробуй расположить его к себе еще больше. Для того, что я задумал, вертолетная площадка на крыше достаточно просторна, но лезть туда в темноте сегодня ночью было бы безрассудством. Хорошо бы ты как можно скорее выяснила время первого завтрашнего вылета. Мэннинг достаточно тебе доверяет, чтобы провести с тобой ночь в номере отеля?

Обхватив колени руками, Фарида молчала. На огромной кушетке она выглядела беззащитной девочкой.

– Считаешь, могут возникнуть проблемы?

– Я… Мне не хотелось бы вообще до него дотрагиваться, Заки. Другого способа захватить вертолет у нас нет?

Эль-Шаруд подошел к кушетке, опустился перед Фаридой на корточки. Сердце ее упало.

– Родная моя, другого способа нет. Ты будешь в отеле. Ты очаровала Мэннинга. Мы все рассчитаем и в нужный момент нанесем удар. Чтобы разработать новый план, потребуется время, и мы упустим возможность добиться великой победы ислама. Я знаю, что требую от тебя слишком многого, и это причиняет мне боль. Но наша цель должна быть достигнута.

Их взгляды встретились.

– Обними меня, – тихо попросила Фарида. Тело ее сотрясали рыдания.

ГЛАВА 19. ЭКСПЕРТ

На верхний этаж Каирского музея древних культур посетители не допускаются. Здесь в академической тиши работают ученые. Один из самых дальних кабинетов, расположенный по правую сторону узкого коридора, с окнами, выходящими на купол мечети, занимал пожилой человек, которого в Египте почитали светилом исторической науки.

Интерьер кабинета отличался старомодной аскетичностью: по трем его стенам возвышались стеллажи с книгами, журналами и кипами пожелтевшей бумаги. Последнюю, отделанную панелями темного дерева стену украшал огромный декоративный камин.

В дверь кабинета почтительно постучали, и на пороге появилась серьезная молодая женщина в круглых очках с толстыми стеклами.

– Извините, профессор, нет ли у вас статьи Робертса, опубликованной в прошлогоднем январском номере «Нэшнл джиогрэфик»?

Профессор Ахмед эль-Файки поднял голову, положил на стол карандаш и тонкой, похожей на детскую, рукой задумчиво поскреб клинышек бородки.

– С диаграммами, которые вас так заинтересовали?

– Да, их слайды я использовала в своей лекции.

– Не понимаю, что вы в них нашли. Ле Мезюрье приводит в своей книге куда более точные.

– Но они плохо смотрятся на экране, профессор. Во-первых, диаграммы черно-белые, во-вторых, пояснительный текст слишком мелкий. У Робертса все намного понятнее.

Эль-Файки выбрался из глубокого кресла, подошел к стеллажу и безошибочно вытянул из стопки журналов номер с ярко-желтой обложкой.