Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)

Джорджет Хейер

Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)

Georgette Heyer

NO WIND OF BLAME

ENVIOUS CASCA

© Georgette Heyer Rougier, 1939,1941

© Перевод. А.В. Санин, 1996

© Перевод. В.Н. Соколов, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Печатается с разрешения наследников автора и литературного агентства The Buckman Agency.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Так убивать нечестно!

Глава 1

– Князь приезжает двухчасовым поездом. Значит, к чаю он будет уже здесь. Здорово, да?

Не дождавшись ответа, дама, сидевшая во главе стола, повторила свою реплику, присовокупив:

– Уверена, что он тебе понравится. Он такой душка. Настоящий джентльмен – если тебе, конечно, понятно значение этого слова.

Мисс Клифф, с головой погрузившаяся в чтение собственной корреспонденции, встрепенулась:

– Ой, извините, тетушка Эрминтруда, я что-то зачиталась. Князь, говорите… Ах да! Значит, понадобится подать к поезду лимузин. Я уж распоряжусь на этот счет.

– Да, дорогуша, сделай милость. – Миссис Картер вернула письмо князя в конверт и протянула пухлую руку к подставке для гренков.

Это была крупнотелая женщина, в молодости славившаяся роскошными золотистыми волосами и свежим, всегда румяным лицом. Время наложило свой отпечаток на ее кожу и кудри, но внушительные дозы перекиси водорода и снадобья знаменитого косметолога сотворили чудо. Если золото в тщательно завитых волосах Эрминтруды чуть отливало менее благородным металлом, то румянец на щеках казался столь же естественным, как и прежде. Правда, при искусственном свете она смотрелась лучше, чем на ярком солнце, но такие пустяки нашу красотку не трогали. Каждое утро Эрминтруда щедро пудрила щеки и красила ресницы синей тушью, выгодно подчеркивавшей небесную голубизну ее глаз.

Самозабвенность, с которой Эрминтруда предавалась этим утренним священнодействиям, настолько ее выматывала, что к завтраку она появлялась без корсета, в шелковом кружевном халате, который именовала «неглиже». Мэри Клифф, так и не привыкшая молча наблюдать, как широченные рукава Эрминтруды порхают по масленкам и салатницам, однажды, когда расшитый рукав в очередной раз погрузился в ее чашку кофе, не сдержалась и в присущей ей тактичной манере заметила, что, возможно, тетушке было бы удобнее завтракать в постели. На что Эрминтруда, широкая душа, беззаботно отозвалась, что за завтраком предпочитает общество, да и планы домочадцев на предстоящий день ей знать не мешает.

Мэри Клифф, называвшая ее тетушкой, на самом деле вовсе не приходилась Эрминтруде племянницей – она была кузиной и подопечной Уоллиса Картера, мужа Эрминтруды. Миловидная молодая женщина, лет двадцати с небольшим, отличалась не по годам здравым умом и рассудительностью, которые лишь укрепились от общения с Уолли Картером. К самому Уолли, у которого ветер гулял не только в голове, но и в карманах, она была по-своему привязана, хотя прекрасно видела все его недостатки, и не ощутила даже укола ревности, когда пять лет назад Уолли совершенно неожиданно сочетался браком с Эрминтрудой Фэншоу.

Небольшая, но постоянная рента от надежно вложенных средств, доставшихся ей в наследство, позволила Мэри получить образование в приличной частной школе. Однако каникулы ее из-за любви Уолли к кочевому образу жизни и частых банкротств проходили в вечно сменявшихся пансионах или меблирашках и оживлялись только посещениями кредиторов да постоянным страхом по поводу того, что Уолли вот-вот не устоит перед натиском очередной овдовевшей домовладелицы. Однажды, во время краткого периода относительного преуспеяния, Уолли посчастливилось в дорогом отеле на одном из модных курортов не только привлечь внимание, но вскорости и обольстить Эрминтруду Фэншоу, фантастически богатую вдову. Мэри тогда с присущей ей рассудительностью сочла, что это небесное знамение. Перст судьбы.

Да, верно, Эрминтруда была экстравагантна, любила пускать пыль в глаза, а порой держалась и откровенно вульгарно, но ее отличали поразительная душевная щедрость и открытость. Она не только не выразила неудовольствия по поводу юной воспитанницы Уолли, но и категорически настояла, чтобы Мэри жила с ними под одной крышей и даже не пыталась устраиваться на работу. Если уж Мэри так не терпится работать, говорила миссис Картер, она готова взять ее в секретарши, да и в самом Пейлингсе, ее поместье, дел было всегда невпроворот. «Не говоря уж о том, дорогуша, что ты будешь водить дружбу с моей Вики», – добавила тогда же Эрминтруда.

Мэри решила, что это вполне справедливо, хотя, впервые встретившись с Вики Фэншоу – не по годам развитой, весьма своенравной и взбалмошной школьницей, моложе ее на пять лет, – вовсе не подумала, что им суждено стать подругами неразлейвода.

Вики, на образование которой шли средства совершенно чудовищные, сначала училась в престижной школе на южном берегу Англии, после чего Эрминтруда отправила ее завершать обучение в Швейцарию, в еще более престижную и сумасшедше дорогую школу-интернат. В течение последних лет Вики проводила каникулы за границей вместе с мамой, и Мэри ее почти не видела. Теперь же, окончив школу, девочка жила в Пейлингсе – предмет гордости и радости для мамаши, но отнюдь не закадычная подруга для Мэри, которую бесконечные выходки Вики то забавляли, то выводили из себя.

Этим теплым сентябрьским утром Мэри вдруг сообразила, что присутствие в доме русского князя побудит Вики откалывать фортели похлеще обычного, и спросила опасливым тоном, насколько князь молод.

– Я бы не сказала, что он очень молод, – проворковала Эрминтруда, потянувшись к тосту и обмакнув по пути рукав в вазочку с вареньем. – На мой взгляд, если хочешь знать, он находится в самом расцвете лет. Тебе еще не приходилось сталкиваться со столь знатной персоной, а уж по части учтивости и обходительности он любому герцогу сто очков вперед даст! Увы, не сочти за отсутствие патриотичности, но в старушке Англии такие аристократы перевелись.

– Я вообще-то не в восторге от русских, – сказала Мэри, скривив губы. – Языком молоть все они горазды, а вот едва доходит до дела – пасуют.

– Не стоит стричь всех под одну гребенку, дорогуша, – снисходительно улыбнулась Эрминтруда. – К тому же, как я тебе уже сто раз говорила, он не совсем русский. Он – грузин, некогда владевший настоящим замком на Кавказе… Это, кажется, где-то на Черном море.

В это мгновение распахнулась дверь и в столовую вошел Уолли Картер. Среднего роста, коренастый, в молодости он слыл настоящим красавцем, но годы взяли свое. В налитых кровью глазах уже не сияла былая молодецкая удаль, щеки висели складками, и даже некогда гордо топорщившиеся усы трагично поникли. В недолгий период обхаживания Эрминтруды приверженность Уолли к крепким спиртным напиткам еще не начала сказываться на его внешности, а вот последние пять лет, проведенные в праздной роскоши, его заметно подкосили. Особой аккуратностью и опрятностью Уолли, правда, не отличался и прежде, сейчас же одежда и вовсе висела на нем мешком, а волосы, казалось, пребывали в состоянии вечной вражды с расческой. От природы доброжелательный, Уолли тем не менее любил беззлобно поворчать – скорее от занудливого нрава, нежели из-за обидчивости. Привыкшие к его нытью домочадцы давно не обращали на него ни малейшего внимания, пропуская бесконечные жалобы мимо ушей.

– Посмотрите только, кто к нам пожаловал! – Такими словами поприветствовала мужа Эрминтруда. – Мэри, деточка, позвони в колокольчик, будь добра! Замечательный денек, верно, Уолли? Хотя наш Пейлингс куда краше, когда расцветают рододендроны.

– Господи, да кому они нужны! – сварливо пробурчал Уолли, бросая рысий взгляд в сторону окна. – Мусор от них только!

– Ты разве забыл, дорогой, что сегодня приезжает князь? – вскинула брови Эрминтруда.

Ее напоминание, похоже, всколыхнуло в Уолли какие-то дремавшие чувства. Он опустил газету, спрятавшись за которой тщетно пытался уединиться, и пробормотал:

– Это, случайно, не тот малый, которого ты подцепила в Антибе?

Глаза Эрминтруды гневно сверкнули.

– Не будь грубияном, – осадила она мужа. – Надеюсь, мне никогда не придется опускаться до того, чтобы, как ты столь неудачно выразился, «подцеплять» кого бы то ни было! Между прочим, с Алексисом меня познакомила сама леди Фишер.

– Алексис! – взвыл Уолли. – Этого только не хватало! Что за идиотское имя! Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я стану обращаться к нему так?

– Ты будешь называть его «князь Варасашвили»! – отрезала Эрминтруда. – Или «ваша светлость».

– Еще чего! – взвился Уолли. – Да ни за какие коврижки! Это просто издевательство какое-то! Во-первых, фамилия совершенно дурацкая, а во-вторых, я ее даже запомнить не в силах, не то что выговорить. Кстати, послушайся мудрого совета: не пытайся сама так к нему обращаться. Если ты начнешь его представлять как князя Варшава… Варавва… Волососвини, то… Словом, люди подумают, что у тебя белая горячка.

– Да, фамилия напоминает скороговорку, – заметила Мэри. – Придется вам записать ее для меня, тетушка Эрми.

– Называй его «князь» – и дело в шляпе, – улыбнулась Эрминтруда.

– Ничего подобного, – проворчал Уолли. – Представляю, как ты крикнешь: «Князь!» – и тут же примчится эта идиотская псина, виляя хвостом!

Эрминтруда изменилась в лице.

– Этого я не предусмотрела, – признала она. – Да, так не пойдет, разумеется. То есть вы-то, конечно, поймете, в чем дело, но Алексис… Представляете, что будет, если я крикну: «Князь, пошел вон!» или «Князь, а ну кыш с моего кресла!»? А ведь такое вполне может случиться – из-за того, что ты, Уолли, так разбаловал эту чертову бестию. А бедняжка Алексис подумает, что я к нему обращаюсь. Что ж, придется посадить Князя на цепь.

– Ну нет, уж этого я не потерплю, – замотал головой Уолли. – Видит Бог, я человек не капризный, но привязывать моего песика из-за какого-то паршивого русского князя, которого я не знаю и знать не хочу, я не дам. Если бы ты спросила меня раньше, я бы сразу возразил против его приглашения – я ведь этих иностранцев на дух не выношу. Но увы, со мной не сочли нужным посоветоваться. Как всегда, между прочим.

Эрминтруда казалась озабоченной.

– Мне, право, жаль, Уолли, что ты так относишься к иностранцам, но Алексис даже говорит без акцента.

Уолли, пропустив ее слова мимо ушей, продолжил:

– И вообще все эти русские – полные растяпы и ротозеи. Немудрено, что революция случилась именно у них. И поделом им! Кстати, чем этот малый занимался в Антибе? Небось жил за счет какой-нибудь богатой вдовушки? Да, точно, чего еще ожидать от этих фанфаронов!

Заметив, что Мэри быстро взглянула на него и тут же отвела глаза, Уолли побагровел.

– Да, я понял, о чем ты подумала, но я уже совсем скоро стану богатым человеком, так что нечего меня с ним сравнивать. Как только тетя Клара отдаст Богу душу, я расплачусь с Эрминтрудой – все до последнего пенни верну.

Мэри промолчала. Про тетю Клару, дальнюю родню Уолли, ей уже прожужжали все уши. Правда, последние десять лет тетя Клара не выходила из сумасшедшего дома, а Уолли ссылался на нее всякий раз, как только влезал в долги или вознамеривался просвистеть очередную сумму. Эрминтруда усмехнулась:

– Да, дорогой, про тетю Клару мы наслышаны. Надеюсь, ее деньги и впрямь отойдут тебе, хотя о том, чтобы ты со мной расплачивался, и речи быть не может, – этого я никогда не позволю. Если же ты намекаешь на то, что я порой неохотно расстаюсь с деньгами, то это вовсе не так. Я, конечно, не имею в виду тех случаев, когда ты просто выбрасываешь деньги на ветер!

Похоже, последняя фраза, произнесенная к тому же слегка повышенным тоном, возымела действие. Во всяком случае, Уолли втянул голову в плечи, попросил налить ему еще кофе и был несказанно рад, когда в столовую с шумом и гамом влетела его падчерица.

Девушка появилась в окружении целой своры собак, весело тявкающих и повизгивающих. Два кокер-спаниеля, пекинес Эрминтруды и не по возрасту здоровенная борзая резвились у ее ног, виляя хвостами. В комнате резко запахло псиной – один из кокеров только что искупался в реке.

– Ух ты, какая спортсменка! – заметила Мэри, окидывая взглядом одеяние Вики.

Вики была в обтягивающих бриджах, низко вырезанной тенниске, под которой гордо торчали неокрепшие холмики ее грудей, и сандалиях на босу ногу, откуда выглядывали пальцы с ярко накрашенными ногтями.

– Ой, доченька, зачем ты спаниелек-то выкупала? – воскликнула Эрминтруда. – Князь и так вчера полдня из воды не вылезал.

– Подумаешь, – протянула Вики, отмахиваясь от назойливых собак. – Фу! Пошел вон, говорю! Лежать, Рой! Хорошая собачка, хорошая… Ах ты зараза! Лежать, а то башку оторву!

– Слушай, какого черта ты приволокла всю свору сюда, на завтрак? – спросил Уолли, отбиваясь от приставаний борзой. – Лежать! Да отстань же, скотина чертова! – Кинув взгляд на Вики, он добавил: – И что за костюм ты на себя напялила? У меня даже аппетит пропал. Как это мать позволяет тебе разгуливать в таком виде?

– Ах, оставь ее, Уолли! – попросила Эрминтруда. – Ее хоть в рубище одень, она все равно будет краше всех на свете. Хотя брючки, пожалуй, и впрямь несколько вызывающие. Гляжу я порой на какую-нибудь толстуху, напялившую на себя подобные, и думаю: «Эх, дорогуша, видела бы ты сейчас свою задницу, ты бы дважды подумала, прежде чем влезать в такие штаны».

– Мамочка, но ведь у меня и задницы-то совсем нет! – возразила Вики, усаживаясь за стол напротив Мэри.

– Это верно, милочка. В этом смысле ты не в меня пошла.

Вики рассеянно улыбнулась и принялась читать письмо, в то время как ее мамаша в открытую любовалась дочкой, умильно улыбаясь.

Девочка и впрямь была прехорошенькая, с длинными пепельными волосами, огромными голубыми глазищами и черными бахромчатыми ресницами. Даже беспощадно выщипанные брови и крутые дуги, выведенные карандашом чуть выше прежних бровей, не портили впечатления.

– Тебе, должно быть, известно, что к нам приезжает князь? – ворчливо осведомился Уолли. – Я, правда, ума не приложу, зачем он нам сдался, но ты, наверное, как и твоя мать, считаешь, что присутствие в доме князя должно скрасить наше существование.

– Да, по-моему, это просто замечательно! – выпалила Вики.

Беспечный ответ падчерицы, похоже, окончательно добил бедного Уолли, который погрузился в угрюмое молчание.

Эрминтруда вскрыла очередной конверт и вдруг громко вскрикнула:

– Ах! – Тут же на ее губах заиграла торжествующая улыбка. – Вот что значит – настоящий князь! – заявила она. – Диринги согласились!

При этом известии даже лицо Уолли прояснилось. Однако, кинув взгляд в сторону Мэри, он пробурчал, что, по его мнению, князь тут совершенно ни при чем.

– Держу пари, что младший Диринг сейчас гостит у родителей, – добавил он.

Мэри зарделась, но ответила спокойным тоном:

– Я, между прочим, сама тебе вчера об этом сказала.

– А кто он такой? – полюбопытствовала Вики.

– Старый приятель Мэри, – ухмыльнулся Уолли.

– Близкий приятель? – оживилась Вики.

– Нет, это вовсе не то, что ты думаешь, – смущенно покачала головой Мэри. – Его родители живут в поместье, а я познакомилась с ним, как только мы сюда переехали. Он адвокат в верховном суде. Неужто ты его не помнишь?

– Не помню, но, судя по описанию, он жуткий зануда, – поморщилась Вики. – Замшелый адвокатишка!

– Нет, он славный малый, – поддержал свою подопечную Уолли. – Во всяком случае, если он попросит руки Мэри, я не стану чинить им препятствий. Более того, я оставлю ей все свои деньги!

– Ты сперва получи их, – лукаво напомнила Эрминтруда. – Я, правда, тоже надеюсь, что ты, Мэри, выйдешь за него замуж, ведь мало того что вы с ним – хорошая пара, но такая женщина, как ты, осчастливит любого своего избранника, кем бы он ни был.

– Спасибо, тетя Эрми! – с волнением в голосе поблагодарила Мэри и, чувствуя, как пылают ее щеки, поспешила сменить тему. – Что подняло тебя в такую рань? – обратилась она к Вики. – Ты, по-моему, плескалась в ванне еще чуть ли не на рассвете.

– О, я ходила на охоту, – беззаботно откликнулась Вики. – Надеялась зайчишку подстрелить.

Уголки губ Мэри задрожали.

– Только не говори мне, что ты отправилась на охоту в сандалиях и с накрашенными ногтями!

– А почему бы и нет? – Глаза Вики широко раскрылись.

– Представляю, как это выглядело!

– Да, по-моему, зрелище было что надо, – охотно согласилась Вики.

– И ты кого-нибудь подстрелила?

– Да, – кивнула Вики. – Почти.

– Тут она вся в отца пошла, – с нескрываемой гордостью заявила Эрминтруда. – Ах, он просто обожал охоту! Трижды ездил в Африку, на сафари! Там мы с ним, кстати, и познакомились.

– Сомневаюсь, чтобы он так же мазал, стреляя по зайцам, – сухо заметил Уолли. – Или по более крупной дичи. В противном случае мне бы не пришлось жить в доме, до самой крыши забитом охотничьими трофеями. А ведь находятся любители держать зонтики в слоновьих ногах, обтягивать мебель шкурами и развешивать на стенах головы умерщвленных животных, но я, по счастью, к таковым не отношусь. Проще было бы переехать жить в музей естественной истории.

– И Боутри тоже приедут! – восхитилась Эрминтруда, не обращая ни малейшего внимания на сетования супруга. – Значит, как и ожидалось, нас набирается ровно десять.

– По-моему, Алан тоже хотел заглянуть, – словно невзначай произнесла Вики.

Эрминтруда насупилась.

– Пусть продолжает хотеть, – отрезала она. – Лично против него или его сестры я ничего не имею, но терпеть присутствие Гарольда Уайта рядом с Дирингами и Боутри не собираюсь. Это исключено!

– Я тоже его на дух не выношу! – кивнула Вики.

– Вот видишь, милочка. А ведь я не могу пригласить Алана и Джанет без их отца, верно? Как-никак у нас званый вечер, а не теннисный турнир.

– Вот, начинается, – уныло протянул Уолли. – Бедняга Гарольд! Я был уверен, что и пяти минут не пройдет, как вы начнете ему косточки перемывать. Господи, и что он вам дурного сделал?

– Просто он мне неприятен, – заявила Эрминтруда. – А что касается дурного, то я не хочу портить всем аппетит, перечисляя его прегрешения. Достаточно и того, что он имел наглость поселиться в Дауэр-Хаусе.

– Но ведь ты не возражала против того, чтобы пустить его!

– А как я могла возразить, когда ты вцепился в меня мертвой хваткой, уверяя к тому же, что он твой родственник! Знала бы я наперед, сколько пакостей он нам учинит… Да и тоже мне родственник – седьмая вода на киселе. Такой же родственник, как зеленый человечек с Марса…

– Вот здесь-то ты и ошибаешься, – перебил Уолли. – Я точно не помню, но у нас с ним общий прапрапрадедушка. Может, там даже четыре «пра», а не три, но это уже не столь важно.

– Общий пращур, – с умным видом подсказала Вики.

Однако Эрминтруда отказалась идти по ложному следу.

– На мой взгляд, это вовсе не родство. К тому же тебе прекрасно известно, за что именно у меня зуб на твоего Гарольда Уайта.

– А эти Боутри такие зануды, – сказала вдруг Вики.

– В некотором роде, – согласилась Эрминтруда. – Однако затащить таких людей на вечеринку удается отнюдь не многим, дитя мое. Скажу тебе даже по секрету, что здесь это пока не удавалось никому.

– Диринги тоже жуткие зануды.

– Только не леди Диринг. Она очень славная, да и держится как настоящая леди, не то что некоторые.

– Зато большего зануды, чем Хью Диринг, во всем мире не сыскать, – упрямо настаивала Вики. – Паршивая, в общем, получится вечеринка.

– Да, но ведь у нас еще будет настоящий русский князь! – напомнила Эрминтруда.

Послышалось сдавленное хихиканье.

– Если хоть кому-то интересно знать мое мнение, что, впрочем, почти невероятно, – ворчливо заговорил Уолли, – то ваш драгоценный князь только довершит этот ужас. Добьет нас, так сказать. Однако лично меня это не касается, поскольку, как я говорил и повторяю, развлекать я его не намерен.

В глазах Эрминтруды появился тревожный блеск.

– Но, Уолли, ты должен мне помочь! Не упрямься, будь человеком, прошу тебя. Мы ведь уже сто лет назад с тобой об этом договорились, тем более что Алексис, я уверена, понравится тебе с первого взгляда. Все, что тебе нужно, – это пригласить его с собой на охоту. И все.

Уолли встал из-за стола, зажав газету под мышкой.

– Опять ты за свое! Я же тебе тысячу раз твердил: не люблю я охоту! Терпеть ее не могу! Не говоря уж о том, что я одолжил ружье Гарольду, а он мне его еще до сих пор не вернул. Так что при всем желании стрелять мне не из чего. Не из рогатки же.

Тут уж Эрминтруда, при всей своей доброте, не выдержала:

– Что ж, Уолли, на сей раз придется тебе потребовать, чтобы Гарольд немедленно вернул ружье. В противном случае я сама пойду к нему! И как ты мог без спроса отдать ему оружие моего бедного Джеффри?

– А что я, по-твоему, должен был его дух с того света вызвать?

Эрминтруда вспыхнула, в голосе прозвучали слезы.

– Как ты смеешь так себя вести? Порой мне кажется, что ты стал совсем черствым и бессердечным.

– Да, жуткое свинство! – воскликнула Вики.

– Ну ладно, ладно вам! – забормотал Уолли, поспешно отступая к двери. – Нечего кипятиться. Подумаешь, пошутить нельзя… Да будет тебе, Эрми! Успокойся. Ну вот, уже глаза на мокром месте! Как будто Гарольд слопает твой несчастный дробовик. Или сломает.

– Заберите у него ружье! – потребовала Вики. – Видите, как мамочка расстроилась!

– Хорошо-хорошо, – пообещал Уолли. – Только прекратите причитать и успокойтесь.

И спешно ретировался.

После его ухода Вики мигом перестала походить на фыркающую кошку и преспокойно приступила к завтраку. Эрминтруда, метнув виноватый взгляд на Мэри, проговорила:

– Извини, Мэри, но ты знаешь, насколько мне неприятен этот Уайт, а услышав про ружье, я уже не могла больше держать себя в руках.

– Это все Уолли виноват, тетя Эрми. Ничего страшного, просто порой в него словно какой-то бес вселяется. Скоро он отойдет и извинится, вот увидите.

– А все из-за этого чертова Гарольда Уайта! – не унималась Эрминтруда. – Он дурно влияет на Уолли. Прежде за моим мужем такого не водилось.

– Я не думаю, что дело обстоит так уж плохо, – покачала головой Мэри. – Только бы он пил чуть поменьше.

– И все равно я бы предпочла, чтобы Уайты отсюда уехали, – вздохнула Эрминтруда. – Их соседство отравляет мне все существование.

– Да уж, уайтовский дух здесь силен, – хмыкнула Вики, деланно содрогаясь.

Не желая вступать в пререкания с Вики, Мэри встала из-за стола, собрала письма и покинула столовую.

В число обязанностей, которые она сама на себя навесила, входило ежедневное посещение кухни для беседы с необыкновенно умелой поварихой, которая одновременно служила в Пейлингсе и домоправительницей. Однако на этот раз, прежде чем отправиться на кухню, Мэри вышла в сад, прихватив корзинку и ножницы, – свежие цветы в доме не помешают, решила она.

Утро стояло – просто загляденье, свежее и солнечное. Хотя, как подметила Эрминтруда, Пейлингс и впрямь был особенно хорош весной, в пору цветения азалий. Ничто – ни однообразные кустарники, заросли которых тянулись до самого ручья, ни домик Гарольда Уайта на противоположном берегу – не мешало Мэри наслаждаться погожим деньком. Эрминтруда держала целую армию садовников, поэтому помимо ухоженных лужаек, где непрошеному сорняку отсекали голову, едва незваный гость осмеливался высунуться, и бесчисленных клумб в поместье были разбиты итальянский сад, розовый сад и даже японский сад камней. В центре японского сада застыл живописный пруд с лилиями. Правда, особую гордость Эрминтруды составляло, как ни странно, пестрое разнотравье, вволю произраставшее по границам садов. Здесь, к ужасу садовников, все оставалось в первозданном виде.

Порой Мэри, правда, казалось, что Эрминтруде изменяет вкус, но она тут же спохватывалась и начинала укорять себя – ведь более доброй женщины, чем тетя Эрми, было днем с огнем не сыскать.

Бельмом на глазу миссис Картер был только Дауэр-Хаус, и то лишь из-за его нынешнего обитателя – Гарольда Уайта. Мистер Уайт, арендовавший у нее дом в течение последних лет, казался Эрминтруде настоящим исчадием ада. Он настолько отравлял ей жизнь, что бедная женщина из опасений увидеть крышу его дома даже отказалась от привычных прогулок по усаженной рододендронами извилистой аллее, тянувшейся до старенького мостика, переброшенного через ручей. Прежде Эрминтруда обожала этот маршрут, теперь же сама мысль о том, чтобы постоять на мостике, с которого как на ладони был виден Дауэр-Хаус, возвышавшийся на косогоре, приводила ее в содрогание. Сам мостик был выстроен в свое время прежним владельцем Пейлингса как раз для того, чтобы обитатели обоих домов могли свободно посещать друг друга. Эрминтруда не раз подумывала, что неплохо бы снести мост, и даже заводила этот разговор с Уолли, однако на Гарольда Уайта ее желания никакого воздействия не оказывали: наглец продолжал с завидным упорством пересекать мост и наведываться к Уолли, причем в любое время, когда ему только заблагорассудится.

По счастью, это случалось не каждый день. В отличие от Уолли Уайт был вынужден добывать себе хлеб насущный собственным трудом и служил управляющим на небольшой угольной шахте. Его дочь Джанет ухаживала за домом, а сын Алан, на несколько лет моложе Джанет, устроился помощником к адвокату в близлежащем городке Фриттоне. До того как Уолли удалось сочетаться браком с несметно богатой миссис Фэншоу, Уайт, жалованье которого никогда не покрывало и двух третей его расходов, прозябал в лачужке на окраине Фриттона, зато после переезда Уолли в Пейлингс Уайт мигом обнаружил, что они состоят пусть и не в слишком тесном, но родстве. Остальное было, как говорят, делом техники. Уолли не стоило большого труда уговорить Эрминтруду сдать пустовавший в то время Дауэр-Хаус своему родственнику. Разумеется, с огромной скидкой. Эрминтруда утверждала, что именно с той поры в ее муже с новой силой вспыхнуло пристрастие к хмельному зелью и выявились иные дурные наклонности. Гарольд Уайт увлек его с пути истинного, приохочивая не только к бутылке, но и к скачкам, а также, страшно сказать, к посещению женщин с весьма неважной репутацией.

Мэри, которая тоже терпеть не могла Уайта, тем не менее отрицала, что он был для Уолли аmе damne[1]. Прожив с Уолли куда больше, чем Эрминтруда, она несравненно лучше изучила его слабости и прекрасно знала все недостатки. К сожалению, мягкотелый Уолли с легкостью дозволял вовлечь себя в более чем сомнительные предприятия. Будучи по натуре человеком добрым, искренним и покладистым, Уолли оказался славным опекуном, поэтому Мэри и закрывала глаза на то, что небольшая рента, доставшаяся ей в наследство, шла с его легкой руки отнюдь не только на ее содержание. Лишь изредка она сожалела, что ее покойный отец, доводившийся Уолли дядей, не передоверил ее опекунство солидной адвокатской конторе.

Такие, отнюдь не самые безупречные, мысли роились в голове Мэри, возвращавшейся домой с цветами. Уолли и прежде случалось докучать ей, теперь же Мэри все чаще и чаще казалось, что он становится обузой.

Мэри старалась отгонять прочь мысли о каких-либо серьезных отношениях с Хью Дирингом. Да, верно, относились они друг к другу с привязанностью и искренней симпатией; вдобавок, хотя Хью жил в Лондоне, где возможностей для знакомств с девушками было несравненно больше, он так никем и не увлекся. Более того, всякий раз, едва приехав к родителям, он тут же мчался к Мэри. Девушка не знала, как относится к их дружбе леди Диринг, мать Хью, прославившаяся своей беззаботностью, однако она знала наверняка, с каким неодобрением взирает на проделки Уолли Картера отец Хью, сэр Уильям Диринг. Мэри немало удивилась, услышав, что Диринги приняли приглашение посетить Пейлингс: прежде они и впрямь сторонились званых вечеров. Мэри даже заподозрила, что к этому причастен Хью, ведь не могли же знатные и светские Диринги клюнуть на какого-то грузинского князя, как считала Эрминтруда.

Однако Мэри немного переоценила леди Диринг.

Глава 2

Узнав о предстоящем званом ужине в Пейлингсе, сэр Уильям Диринг, которого, должно быть, даже в раннем детстве не именовали Биллом, изумился ничуть не меньше Мэри Клифф. Устремив на жену грозный взгляд, казавшийся совсем свирепым из-за кустистых, нависших над глазами бровей, сэр Диринг возжелал узнать, все ли у нее в порядке с головой.

Нисколько не испугавшись прозвучавшей в голосе мужа воинственности, леди Диринг ответила, что, напротив, пребывает в здравом уме и трезвой памяти.

– Но этот вечер я не пропустила бы и за все золото мира! – пылко заявила она. – Представляешь, неподражаемая Эрминтруда где-то откопала настоящего русского князя!

– О Господи! – возопил сэр Уильям. – Надеюсь, ты не хочешь сказать мне, что приняла ее приглашение только ради того, чтобы поглазеть на какого-то идиотского иностранного князя?

Его супруга чуть призадумалась, но в ее очаровательных серых глазах плясали бесенята.

– Пожалуй, не совсем. То есть не только ради князя. Но познакомиться с русским князем в такой обстановке! Нет, этого удовольствия ты меня не лишишь!

Ее ответ не только не успокоил сэра Уильяма, но окончательно вывел из душевного равновесия.

– Послушай, Рут, даже твое чувство юмора должно иметь пределы. Черт побери, нельзя же пользоваться чужим гостеприимством лишь для того, чтобы вдоволь поизмываться над людьми!

Настал черед леди Диринг удивляться.

– Глупыш мой, – ласково проворковала она, – ты меня совсем неправильно понял.

– Но ты же сама сказала…

– Нет, дорогой мой, я вовсе не то имела в виду. Если я над кем иногда и потешаюсь – а не измываюсь, как ты изволил выразиться, – то только над тобой. Нет, милый, просто я собираюсь провести приятный вечер. Повеселиться на всю катушку.

– Мне это не нравится. Против самой миссис Картер я ничего не имею, если не считать того, что она дьявольски вульгарна, вечно размалевана до ушей, да и пахнет всегда парфюмерной лавкой, но ее выпивоху мужа я просто на дух не выношу. Мы же всегда старались держаться от них на расстоянии, а теперь страшно подумать, во что выльется твое легкомыслие!

– Всего-навсего в ответное приглашение как-нибудь отужинать у нас.

– Но почему? – горько вскричал сэр Уильям. – Только не вздумай совать мне под нос этого дурацкого русского князя! В жизни не слышал более несусветной ерунды!

– О, мой дорогой, порой твоя детская наивность просто восхитительна! Ладно, будь по-твоему. Так вот, лапочка Эрминтруда собирается выстроить для нас больницу!

– Что?

– Разумеется, не своими руками, – поспешила успокоить супруга леди Диринг. – Можешь закрыть рот. Она выдаст нам чек почти на всю необходимую сумму. По-моему, пара-тройка вечеринок – не слишком большая плата за столь неслыханную щедрость.

– Я нахожу это отвратительным! – с чувством произнес сэр Уильям.

– Ты можешь находить это каким угодно, дорогой, но я лучше тебя знаю, как обставляются подобные дела. Эрминтруда – добрейшая душа, но она отнюдь не дура, да и дочь у нее на выданье. Ради нашей больницы я готова помочь ей во всем.

– Ты хочешь сказать, что собираешься заключить с этой женщиной постыдную сделку?

– О Господи! Нет, конечно! Ты, как всегда, ничего не понял. Я просто скажу, что мы все мечтаем, чтобы она вступила в наш комитет, а также будем рады, если они с мужем согласятся отужинать у нас в следующем месяце. Заодно познакомятся с Чарльзом и Киской, когда те приедут к нам погостить. Ничего постыдного тут нет.

– Конечно, – сварливо отозвался сэр Уильям. – Это даже не постыдно, а просто омерзительно. А в следующий раз ты скажешь Картеру, что спишь и видишь, как его воспитанница станет нашей невесткой.

– Тут ты немного погорячился, – спокойно ответила леди Диринг. – Тем более что я еще вовсе не уверена, в самом ли деле мечтаю об этом.

– Удивительно! – ядовито осклабился сэр Уильям.

Приход их сына и наследника положил конец супружескому спору. Хью Диринг, в серых фланелевых брюках и знававшем лучшие времена твидовом пиджаке, стремительно пересек лужайку и уселся на скамью рядом с матерью.

Он был высокий и широкоплечий, с приятными чертами лица. От матери он заполучил живые серые глаза, а от отца унаследовал упрямый рот. Это позволяло молодому человеку (а Хью было на вид лет двадцать восемь) выглядеть милым и добродушным или, напротив, – капризным и свирепым, в зависимости от настроения.

В данную минуту он выглядел милым и добродушным.

– Что тут у вас, ма? – весело спросил он, набивая трубку. – Тайный конклав?

– О, вовсе нет. Мы с твоим отцом обсуждаем завтрашнюю вечеринку.

Хью понимающе улыбнулся.

– Славная затея, – сказал он. – Вас тоже пригласили на охоту, сэр?

– Нет, – капризным голосом ответил сэр Уильям. – А если бы и пригласили, я бы отказался.

– А я вот не устоял, – весело провозгласил Хью.

– Как, ты хочешь сказать, что завтра отправишься на охоту?

– Да! А почему бы и нет?

– Знай я об этом наперед, я бы уступил тебе свое место в клубе, – произнес сэр Уильям, который издавна входил в члены престижнейшего охотничьего клуба. – Там и общество получше, да и условия не те. Просто возмутительно, в какой упадок пришли пейлингсовские угодья после смерти Фэншоу. Эти бездельники совсем их запустили. Птица вконец одичала… Если, черт побери, там вообще остался хоть один фазан!

– Значит, ничего не подстрелю, – обреченно вздохнул Хью. – Тем более, сэр, что для вашей компании я не гожусь. Оруженосцы, эсквайры, заряжальщики – нет, все это не для меня. Рылом не вышел-с.

Вместо ответа сэр Уильям погрузился в мрачное молчание. Его многоопытная жена, прекрасно понимавшая, что за мысли бороздят сейчас мозг супруга, поспешила отвлечь его, спросив Хью, не видел ли он еще Вики Фэншоу.

– Нет, это удовольствие мне еще предстоит, – улыбнулся ее сын. – Если верить Мэри, это нечто необыкновенное.

– Я встретила ее вчера во Фриттоне, – как бы невзначай обронила леди Диринг. – Хорошенькая мордашка – такой, наверное, была и ее мать в том же возрасте. А почему Мэри так странно про нее выразилась?

– Говорит, что Вики – это вещь в себе. Совершенно непредсказуемая. Бесенок в юбке. К тому же с весьма недюжинным актерским талантом.

– А мне она приглянулась. Говорят, все молодые люди в округе без ума от нее.

– Джентльмены предпочитают блондинок, – усмехнулся Хью, поднося к трубке зажженную спичку. – А что, пресловутый русский князь – тоже претендент на ее руку?

– Вот уж не знаю! Надо же, мне и в голову не пришло… – всплеснула руками леди Диринг. – Ах, я уже предвкушаю, как мы завтра позабавимся!

Сэр Уильям раздраженно фыркнул, а его сын, звонко расхохотавшись, осведомился, кто еще приглашен на вечер к Картерам.

– Точно не знаю, но Боутри придут, – ответила леди Диринг.

– Боутри? – изумленно воскликнул сэр Уильям, начисто позабыв о своем намерении не принимать участия в разговоре на столь отвратительную тему.

– Да, я вижу, Эрминтруда развернулась вовсю, – покачал головой Хью. – Мне казалось, что более чопорной и неприступной зануды, чем Конни Боутри, во всем королевстве не найти.

– Пф! – брезгливо хмыкнул сэр Уильям. – Она ведь тоже из нашего Больничного комитета. Интересно, чем они ее заарканили?

– Ах вот оно что, – задумчиво протянул Хью. – А я, признаться, уже начал ломать голову, что заставило вас клюнуть.

– Это только я клюнула, – поправила его леди Диринг. – Конни Боутри здесь ни при чем.

– Тогда что за черт дернул ее принять приглашение этой вульгарной дамочки и ее недотепы мужа? – уязвленно спросил сэр Уильям.

– Не черт, а Бог, – ответила леди Диринг. – Не бойся, дорогой, – поспешно добавила она, заметив, как передернулось лицо сэра Уильяма, – я вовсе не кощунствую. Дело в том, что Конни преобразилась. На нее, по ее словам, снизошло озарение Господне! Она поняла, что для того чтобы обрести вечное спасение, нужно постичь абсолютную любовь. А преображенным людям все нипочем: и пошлость Эрминтруды, и неотесанность ее непутевого муженька.

– Свихнулась, значит? – пожал плечами Хью. – Бедняга Том!

– Возможно, ты прав, – кивнула леди Диринг. – Во всяком случае, она без конца прощает ему какие-то прегрешения, которых он, по его словам, никогда не совершал. Надеюсь, она придет в себя, ведь как-никак она президент Ассоциации консервативных женщин, не говоря уж о Больничном комитете, Деревенском клубе и Обществе матерей. К тому же, познав озарение, она совершенно перестала посещать наши благотворительные мероприятия. Не знаю отчего, но все эти преображенные люди перестают быть такими милыми и добрыми, как прежде.

– Чушь собачья! – убежденно провозгласил сэр Уильям. – Вот уж не думал, что она такая безмозглая!

– Это случилось вскоре после того, как Элизабет вышла замуж и уехала в Индию, – пояснила леди Диринг. – Должно быть, бедняжка решила, что утратила смысл жизни, вот у нее мозги набок и съехали. Я вас просто предупредить хотела, на всякий случай…

– О Господи! – Сэр Уильям закатил глаза. – Надеюсь, она не попытается преобразить меня! Или, еще того хлеще, предложить мне свою абсолютную любовь?

– Боюсь, что попытается, – вздохнула его жена. – Так что никуда тебе не деться!

– Как, прямо на званом ужине? – взвыл сэр Уильям.

– Где угодно.

– Нельзя же заниматься миссионерством за ужином! Это вредно для пищеварения. В конце концов, это же просто… богохульство!

– Возможно, – пожала плечами леди Диринг. – Впрочем, это не наша забота, дорогой.

– Я уже втройне жалею, что ты клюнула на удочку Эрминтруды и согласилась, – мрачно произнес сэр Уильям.

– А я – нет! – заявил Хью. – Я тоже предвкушаю удовольствие. Вы только представьте: ошеломляющая блондинка, русский медв… то есть князь, да еще и сбрендившая Конни Боутри! Редкостный коктейль! Мэри, правда, ничуть не обрадовалась, но она, должно быть, просто не понимает, какая потеха нам предстоит! Надеюсь, что князь оправдает наши ожидания. Кстати, он, должно быть, уже приехал.

Князь и в самом деле приехал, а в эту минуту как раз стремился поцеловать пухлую ручку Эрминтруды. Был он очень смуглый, неопределенных лет, необычайно красивый и стройный, с белоснежными зубами и безукоризненными манерами. Когда гость, склонившись над рукой миссис Картер, облобызал ее, Эрминтруда не смогла сдержать торжествующего взгляда, которым обвела своего мужа и Мэри.

– Дорогая моя! – воскликнул князь. – Вы, как всегда, обворожительны! Я восхищен! А вот и малышка Вики! Ах нет… Это не малышка Вики!

Повернувшись к Мэри, он протянул ей свою холеную руку с тонкими наманикюренными пальцами. Мэри, не зная, как в таких случаях положено поступать по этикету, робко пожала ее.

– Здравствуйте, – нерешительно произнесла она, теряясь в догадках, не сделать ли книксен.

Не выпуская ее руки, князь вопросительно посмотрел на Эрминтруду.

– Это мисс Клифф, воспитанница моего мужа, – сказала та. – А вот и сам мой муж. Уолли, позволь представить тебе князя Варасашвили.

– Я очень рад! – улыбнулся князь, выпуская ладошку Мэри и обмениваясь рукопожатием с Уолли. – Очень! Премного о вас наслышан!

Уолли встревоженно встрепенулся, но, прежде чем он успел спросить князя, о чем именно тот наслышан, Эрминтруда поспешила увести гостя в его комнату.

Невинная фразочка, оброненная князем, окончательно выбила бедного Уолли из колеи, поэтому не успел высокий гость скрыться из виду, как Уолли принялся изливать на окружающих накопившуюся желчь.

– Типичный фанфарон, вот он кто! – сказал он Мэри. – Фанфарон и дамский прихвостень. Альфонс разодетый! Хотел бы я знать, откуда он берет деньги на свои костюмы! А, что скажешь?

Говорить Мэри было нечего, к тому же, не получив от Эрминтруды подтверждения способности князя тем или иным путем зарабатывать на жизнь, она и сама склонялась к тому, что в словах Уолли таилась изрядная доля истины.

Тем временем Эрминтруда проводила знатного гостя наверх, где ему была отведена самая лучшая спальня, и взволнованно высказала надежду, что ему там будет удобно. Просторная комната, обставленная с вызывающей роскошью, не давала повода в том усомниться, однако Эрминтруда с чисто женским кокетством желала услышать соответствующие заверения из уст самого князя. И он ее не разочаровал.

Рассыпавшись в безудержных похвалах по поводу ее вкуса, князь вновь облобызал ее ручку и, не выпуская мягкую ладонь Эрминтруды из своей руки, пылко заговорил:

– Наконец-то мне выпало счастье созерцать вас посреди милой вашему сердцу обстановки! Позвольте сказать вам, что здесь просто очаровательно. И вы, мое чудо! Боже, до чего вы обворожительны!

Никто прежде не изъяснялся с Эрминтрудой столь изысканно, даже Джеффри Фэншоу в пору самых ранних ухаживаний. Эрминтруда куда больше привыкла выслушивать упреки по поводу своего низкого происхождения и, будучи по натуре женщиной мягкой и покладистой, воспринимала высокомерное и снисходительное отношение соседей как должное. Вот почему она совершенно таяла от медоточивых слов, лившихся рекой, и вдобавок из уст не кого-нибудь, а настоящего князя. Эрминтруда даже не пыталась отнять руку, а уж тем более приостановить безудержный поток лести. Она лишь по-девичьи зарделась и неуклюже спросила велеречивого гостя, хороший ли у нее вкус.

Князь Варасашвили, оказавшись в родной стихии, развернулся вовсю.

– У вас поразительный вкус, дорогая моя! Вы самую нищую лачугу в хоромы превратите! Вы необыкновенная женщина! – распинался он. – Едва увидев вас, я сразу подумал, что эту женщину недооценивают. Да, воистину вас никогда никто не понимал! Внешне вы так веселы и беззаботны, что окружающие наверняка считают: «Все у нее есть для счастья, у нашей хорошенькой миссис Картер, – муж, прелестная дочурка, состояние, красота!» Должно быть, лишь мне удалось рассмотреть в самой глубине ваших глаз ту неуловимую тоску, что выдает страдающую душу, грусть одиночества – того одиночества, от которого так часто томятся добрые люди. Ведь их не понимают и недооценивают окружающие, даже самые близкие.

Слова его лились бальзамом на израненную душу Эрминтруды, которая до этой минуты ни разу в жизни даже не заподозрила, что ее недопонимают. Она томно вздохнула и устремила на князя растроганные глаза, полные восторга и признательности.

– Удивительно, – выдохнула она. – Мне ведь еще при нашей первой встрече показалось, что вы необыкновенно чуткий человек.

Князь нежно пожал ее руку.

– Мы с вами связаны незримыми душевными узами. И вы тоже чувствуете это, ведь вы так не похожи на всех своих соотечественниц.

Эрминтруда была твердо убеждена, что лучше Англии страны в мире нет, и считала англичан господствующей расой, однако слова князя восприняла как комплимент, начав тут же перечислять качества, которые и впрямь, в ее разумении, выделяли ее среди гордых англичанок. А качеств таковых оказалось хоть пруд пруди: от неприятия твида и грубой обуви до чувствительной натуры, скрывавшейся (как удивительно точно подметил Алексис) за напускной веселостью.

– Вы – необыкновенная женщина! – охотно подтвердил князь.

Эрминтруда могла бы продолжать приятную беседу бесконечно, но в эту минуту доставили княжеские чемоданы и ей пришлось скрепя сердце удалиться.

К Уолли и Мэри она вернулась в приподнятом настроении. Величавая поступь супруги сразу привлекла внимание Уолли, который не преминул осведомиться, с какой стати она тут вышагивает, как умирающий лебедь. В ответ Эрминтруда предложила ему хамить среди тех, кому это нравится, ведь, будучи одинокой, страдающей и непонятой, она тем не менее обладала достаточным чувством собственного достоинства, чтобы не мириться с проявлениями грубости со стороны супруга или кого бы то ни было еще. Затем, все еще под воздействием пламенных речей красавца мужчины, она рассеянно погрузилась в кресло, даже не заметив Князя, свернувшегося калачиком под стулом Уолли. Это неприятное открытие, к несчастью для миссис Картер, совпало с приходом всамделишного князя. Увидев статного незнакомца, кокер-спаниель помчался к нему засвидетельствовать свое почтение и принялся с радостным визгом напрыгивать, норовя лизнуть в лицо.

Эрминтруда, выйдя из оцепенения, но вся еще во власти сладостных грез, закричала:

– Уолли, ну зачем ты впустил Князя в дом! Этой скотине только на конюшне место!

– Ну вот, а я ведь тебя предупреждал, – проворчал Уолли, довольно ухмыляясь в усы. И добавил, глядя на несколько ошарашенного гостя: – Она не вас имела в виду. Лежать, Князь! Вот так, молодец!

– А-а! – томно протянул князь, понимающе сверкнув белоснежными зубами. – Значит, нас здесь двое – этот славный песик тоже из нашего княжеского племени! Забавно! Только умоляю, не наказывайте его из-за меня! Я ведь просто обожаю собак.

– Все равно ему здесь не место, – заявила Эрминтруда, еще не придя в себя от только что испытанного потрясения. – От него псиной разит.

– Бедняга, – нежно произнес князь, присаживаясь и гладя провинившегося кокер-спаниеля по спине. – Обратите внимание, крупиночка, как печально он на вас смотрит. Однако, дружочек, я не стану тебе уж слишком сочувствовать, ведь в отличие от меня у тебя есть крыша над головой – прекрасный дом, который не спалят большевики.

– Боже, неужели именно такая участь постигла ваш дом? – ужаснулась миссис Картер.

Князь развел руками:

– Издержки войны, крупиночка. Счастье еще, что меня самого не расстреляли.

– Ах, как ужасно! – воскликнула Мэри, чувствуя, что от нее этого ожидают. – Я и не знала, что большевики в Грузии так лютовали.

– И вы всего лишились? – с придыханием спросила Эрминтруда.

– Всего! – просто ответил князь.

Эта короткая реплика погрузила присутствующих в скорбное молчание. Мэри решила, что не стоит придираться к тому, что князь, в своем величии, не посчитал такую мелочь, как золотой перстень-печатку или массивный золотой портсигар с бриллиантами. Возможно, предположила она, свирепые большевики пощадили и еще что-нибудь из подобного рода пустячков.

Эрминтруда, желая разрядить обстановку, громко осведомилась, куда делась Вики.

Никто не знал.

Однако девочка не заставила себя долго ждать. Она появилась, едва накрыли стол к чаю. Мэри, с трудом выносившая выходки Вики, на сей раз не могла не оценить ее выдумку.

Бесшабашная спортсменка уступила место светской львице. Шлейф вечернего шифонового платья волочился по полу. Вики вошла, небрежно придерживая рукой шею борзой, и, остановившись в дверях, обвела комнату томным взглядом с едва уловимым оттенком трагичности. Борзая, не обладая артистизмом хозяйки, тут же вырвалась из-под ее руки и помчалась знакомиться с гостем.

Эрминтруда не стала теряться в догадках по поводу вечернего платья, лишь мысленно похвалив Вики за величественный приход и отметив про себя, что выглядит дочь просто замечательно. Внимание ее привлек князь, поспешно вскочивший.

Уолли, которого вид его разряженной падчерицы, соревнующейся в аристократической вычурности с высоким гостем, грозил окончательно выбить из колеи, поспешно допил чай и ретировался, забрав с собой собаку – Князя. Мэри же осталась, твердо решив понаблюдать за фарсом, который – она была в этом убеждена – должен был развернуться у нее на глазах. Глядя на князя, она сразу определила, что под личиной благородности скрывается отпетый авантюрист, и недоумевала поэтому, с какой стати он тратит время на замужнюю Эрминтруду. Теперь же девушка заподозрила, что основной его целью является вовсе не Эрминтруда, а ее дочь, на неокрепшую душу которой он теперь обрушил всю мощь галантного обхождения и учтивых речей.

Вскоре, однако, Мэри, которой приелись слащавые банальности гостя, покинула гостиную. Князя она уже больше до ужина не видела, а вот к Вики заглянула, как только та вернулась к себе и переоделась.

Когда она вошла, Вики, расчесав белокурые локоны, сооружала на голове нечто наподобие пизанской башни. Увидев Мэри, девочка обрадованно произнесла:

– Пойдет мне такая прическа, как думаешь? Я сразу чувствую себя взрослой и настоящей femme fatale[2].

– Когда же тебе наконец надоест кривляться, Вики! – в сердцах воскликнула Мэри. – Нет, правда, не выставляй себя идиоткой. Подумай сама, ну какая из тебя femme fatale в девятнадцать лет?

– Ничего, вот глаза накрашу – тогда посмотришь! – многозначительно заявила Вики.

– Я бы на твоем месте не стала. Тем более если ты ради князя стараешься. По-моему, он насквозь фальшивый.

– О да! – с готовностью закивала Вики.

– Тогда чего ради ты выпендриваешься?

– Я вовсе не выпендриваюсь, а играю новую роль. Мне она страшно нравится. Жаль, что здесь нет сцены.

– Зря стараешься. Зачем, по-твоему, он сюда заявился?

– Это и слепому видно. Ради моей богатой маменьки.

– Но ведь он знает, что она замужем!

– А что мешает ей развестись с Уолли? Этот грузин хитер как лис, однако он недооценивает сентиментальности и доброты моей мамульки. Боюсь, что для достижения своей цели ему в конце концов придется ухлопать беднягу Уолли.

– Ой, что ты мелешь! – поморщилась Мэри.

Но Вики уже завелась.

– А что, по-моему, он вполне на это способен, – заявила она, густо черня ресницы. – Посмотри, дорогуша, правда, я хорошо смотрюсь с этим пистолетиком? Русские вообще какие-то зловещие, а уж этот Алексис – вдвойне. Просто вурдалак какой-то.

– Лично мне он зловещим не кажется. А вот ты выглядишь кошмарно!

– Кошмарно ужасно или кошмарно здорово? Улыбочка мне его не нравится. Бархатная какая-то, обволакивающая, а в глаза заглянешь – брр!

Вики театрально прикрыла лицо руками.

– Зря передо мной стараешься, – покачала головой Мэри. – Зрительница из меня никудышная.

– Я просто репетирую, – как ни в чем не бывало призналась Вики. – Как по-твоему, а быть шпионкой интересно?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Сама не знаю. Просто я загримировалась под Мату Хари, а после ужина к нам заедет Роберт Стил.

– Не пойму, куда ты клонишь.

– Я специально его пригласила. Неужели не понимаешь, какой шикарный треугольник получается: Роберт, Алексис и Уолли? Кипящие страсти, косые взгляды, подозрения… Мм, пальчики оближешь!

– Вики, как ты можешь! – Мэри в ужасе всплеснула руками.

Вики сосредоточенно намазывала губы помадой.

– А может, Роберт возьмет да прикончит Алексиса, – с трудом разлепляя губы, пробормотала «роковая женщина». – Или мамочка посмотрит на настоящего мужчину и перестанет млеть от этого слащавого Алексиса. В любом случае выйдет польза.

– Послушай, Вики, это вовсе не смешно, – назидательным тоном заговорила Мэри. – Да и о матери своей разве можно так говорить?

– О, Мэри, ты просто душка! – пропела Вики.

Уязвленная до глубины души, Мэри пулей вылетела из ее комнаты. В гостиной она застала князя в роскошном вечернем костюме с жемчужными запонками. Завидев Мэри, он мигом отложил в сторону газету, которую читал, и любезно заулыбался. Словно каким-то образом догадался, что произвел на Мэри неблагоприятное впечатление, и теперь пытался любым способом его исправить. Однако чем любезнее он становился, тем больше восстанавливал девушку против себя; Мэри никак не могла понять, почему он так упорно пытался ей понравиться.

Ужин прошел без приключений, однако засиживаться с гостем за портвейном Уолли не возжелал. С отрешенной физиономией он, позевывая, сопроводил князя в гостиную.

Эрминтруда забеспокоилась. Сама бы она с куда большим удовольствием посидела с князем тет-а-тет, внимая его комплиментам, однако этикет и долг хозяйки настоятельно требовали организовать карточную игру или танцы.

Вики, покуривая сигарету через мундштук длиной в руку, пересекла гостиную и включила радиоприемник. Эрминтруда едва не опозорилась, хотев уже попросить дочь найти что-нибудь повеселее, когда князь, с восторгом узнав музыку Римского-Корсакова, попросил Вики оставить ее.

В следующую минуту дворецкий возвестил о приходе гостя, приглашенного Вики, и в комнату вошел коренастый, могучего телосложения мужчина с всклокоченными, но напомаженными на висках волосами, кустистыми бровями и пронзительным взглядом.

Эрминтруда встала ему навстречу и с удивлением, но не без удовольствия воскликнула:

– Ну надо же! Откуда вы взялись, Боб? Я очень рада вас видеть!

Побагровевший Роберт Стил пожал ее руку и сбивчиво пояснил, что приглашен Вики. С этими словами он перевел взгляд на Вики и смущенно заморгал.

Эрминтруде предстояло теперь познакомить его с князем. Трудно было даже представить себе более разных мужчин – стройного, худощавого, вечно улыбающегося князя и приземистого, мужиковатого и довольно угрюмого Роберта Стила. Последний выглядел мрачнее обычного, не преминув заметить, с каким немым обожанием взирает Эрминтруда на иноземного красавца. В довершение неприятностей Уолли успел еще до ужина пропустить на несколько стаканчиков больше обычного и теперь уже откровенно клевал носом. Стил метнул на выпивоху уничтожающий взгляд и больше в его сторону не смотрел. «Если Вики стремилась к тому, чтобы создать в доме гнетущую обстановку, то она своего добилась», – подумала Мэри. После прихода Стила дрянная девчонка забилась в угол, делая вид, что не имеет к происходящему ни малейшего отношения. Музыку она приглушила до едва слышимого уровня, так что различить мелодию было уже невозможно. Словом, развлекать присутствующих пришлось уже князю, к чему он и приступил, к радости Эрминтруды и к вящему неудовольствию Роберта Стила.

– Как дела, Боб? – осведомилась наконец Эрминтруда, вспомнив о вновь прибывшем. – Как урожай и все прочее? Мистер Стил, – добавила она, обращаясь к князю, – сам возделывает свои земли.

– Я фермер, – заявил Стил, набычившись.

– Какая прелесть! – восхитился князь. – Увы, я почти ничего не смыслю в этом замечательном искусстве.

– Искусства в нашем деле мало, – буркнул Стил. – Скорее это тяжелый физический труд.

Вики произнесла из своего угла:

– А вот меня фермеры пугают!

– Почему? – изумился Стил.

– Есть в вашем занятии что-то первобытное, – сказала Вики. – Я имею в виду возделывание земли, извечную борьбу с природой.

– Господи, что ты плетешь? – возмутился Стил. – В жизни не слыхал более несусветной чуши!

– Отчего же, а я вот прекрасно ее понимаю, – поддержал Вики князь.

– А я, представьте, нет, – ядовито произнес Стил. – Борьба с природой! Уверяю тебя, Вики, я и не помышляю об этом.

– Ну да, разумеется, – хмыкнула Вики. – За вас все делает дождь. А сорняки, можно подумать, вы не выпалываете.

– Точно! – неожиданно встрял в разговор Уолли. – А под ногти вечно грязь забивается. Малышка права, Боб, это борьба!

– А мне такая жизнь по душе, – вздохнул Стил.

– Да разве это жизнь? – не унимался Уолли. – То ночью вскакиваешь, чтобы у овцы роды принять, то по уши в гов… в дерьме вывозишься…

– Уолли! – взвилась Эрминтруда. – Прекрати!

– Я же про навоз говорю, – обиделся Уолли. – Как будто никто его никогда не нюхал…

– Уолли! – В голосе Эрминтруды зазвенел металл.

Всем стало очевидно, что земледельческая тема себя исчерпала. Воцарилось неловкое и достаточно напряженное молчание. Князь принялся вполголоса обсуждать с Эрминтрудой эпизоды их отдыха в Антибе. Стил, никогда прежде не покидавший пределов Соединенного Королевства, поддержать беседу не мог. Он заявил только, что ему и в Англии хорошо, на что князь с присущей ему любезностью заметил, что в Англии любой чувствует себя как дома.

Тут внимание всех привлек топот шагов на террасе. Вечер стоял такой теплый и ласковый, что окна были распахнуты настежь. В одно из них внезапно просунулась жизнерадостная физиономия, обладатель которой громко провозгласил:

– Здоровуха! Дома кто есть?

Лишь Уолли оживился, услышав этот окрик. Он поспешно поднялся и пригласил своего приятеля (а это оказался не кто иной, как Гарольд Уайт) заходить. Тут же выяснилось, что Гарольд пришел не один, а в сопровождении сына с дочерью, причем никто из них не удосужился хоть чуть-чуть приодеться к ужину. Джанет Уайт, довольно неприметная молодая особа, вечно таскавшаяся в перепачканных юбках, на сей раз пришла в одеянии, которое сама считала «полувечерним» платьем. Именно она первой обратилась к Эрминтруде:

– Ничего, что мы ввалились к вам без приглашения, миссис Картер? Просто папе захотелось пообщаться с мистером Картером, вот я и подумала: а почему бы и нам с Аланом не заскочить? Впрочем, если мы не вовремя…

Эрминтруда поспешила перебить ее, заверив со всей добротой в голосе, на которую только была способна:

– Что вы, милая, я всегда рада видеть вас с Аланом. Познакомьтесь, пожалуйста, князь Алексис Варасашвили.

Если Эрминтруда и питала страхи, что Джанет попытается завладеть вниманием ее высокопоставленного гостя, то они вскоре улетучились. Джанет казалась растерянной и, устроившись рядом с Мэри, сидела будто воды в рот набрав. Обрученная с чайным плантатором с Цейлона, она никак не могла решиться на отъезд, словно опасаясь бросить отца с братом на произвол судьбы. Князь пугал ее, непривычную к высшему свету, поэтому, вместо того чтобы прислушиваться к беседе, она принялась занудно пересказывать Мэри содержание недавно полученного от жениха письма.

Ее брат, стройный молодой человек с длинными волосами, бесцеремонно устроился на софе по соседству с князем, возвестив, что является давним поклонником русской школы.

– А что это за школа? – изумилась Эрминтруда.

– Я имею в виду литературную школу, миссис Картер, – с улыбкой ответил Алан.

Гарольд Уайт, стоявший у бара в ожидании, пока Уолли смешает ему коктейль, подметил:

– Похоже, мой отпрыск оседлал своего любимого конька. Поставьте его на место, миссис Картер. Чем целыми днями читать, пусть лучше работать идет.

– Не приставай к Алану, – сказал Уолли. – Я тоже обожаю книжки читать. Только не летом, конечно.

Алан, пропустив его реплику мимо ушей, повернулся к князю и изрек:

– Чехов!

Вики, посмотревшая в театре «Вишневый сад» и решив, должно быть, что хватит ей уже держаться в тени, продекламировала:

– О да – утонченная психология гуманизма! Чудесная вещь, замечательная!

– О, Вики, у тебя новая прическа! – ни к месту воскликнула Джанет.

– Да, – горделиво ответила Вики. – Я так самовыражаюсь. Сегодня мне вдруг показалось, что в меня вселился чей-то дух. Мне пришлось таким образом попытаться приспособиться к нему. Вот!

– Ты просто очаровательна! – негромко сказал Алан. – Порой мне даже кажется, что в твоих жилах течет русская кровь.

Уайт осадил сына, заявив, что тот слишком много болтает, а Стил добавил, что лично он ничего для себя в Чехове не открыл.

– Ну надо же! – воскликнул уязвленный Алан. – А искусство говорить полунамеками? А тонкий стиль? Посмотрев «Три сестры», я потом неделю в себя приходил!

– Я тоже, – проворчал Уолли. – Предупредили бы меня, какая это тягомотина, ноги бы моей в театре не было!

– Я согласна, – неожиданно поддержала мужа Эрминтруда. – То есть пьеса очень умная, безусловно, но лично я считаю, что развлекаться нужно иначе.

– А вот «Чайка» мне понравилась еще больше, – заявил Алан. – Тоска и безысходность наваливаются на тебя с такой силой, что грозят раздавить.

– Лично я посещаю театр вовсе не для того, чтобы быть раздавленной тоской и безысходностью, – отрезала Эрминтруда.

Прежде чем Алан успел придумать уничтожающую ответную реплику, князь наградил Эрминтруду обворожительной улыбкой и произнес:

– Вы, как всегда, правы, крупиночка. Вы созданы для света и радости.

– А возьмите Гоголя! – вскричал Алан. – Как тонко увязываются в его творчестве мистика и реальность. Особенно в «Мертвых душах».

– Ну и что? – хмыкнул Уолли. – Ты вот говоришь: «Возьмите Гоголя!» А кому он нужен-то, твой Гоголь? И ни о каких дохлых душах мы разговаривать не собираемся. Захвати лучше Вики и сгоняйте партию в бильярд.

– Ох уж это ваше пристрастие к шарам! – горько вздохнул Алан. И обратился к князю: – Вас не удивляет наша увлеченность спортом?

– На мой взгляд, друг мой, вы куда более увлечены русской литературой, чем спортом. Должен сказать, однако, что при переводе на английский кое-что пропадает.

При упоминании о спорте Эрминтруда тут же спохватилась, что хотела забрать у соседа ружье. С минуту она тщетно пыталась привлечь внимание Уолли, после чего ткнула локтем Мэри и прошептала:

– Напомни ему про ружье!

Мэри не сочла нужным секретничать и тотчас сказала:

– Дядя Уолли, вы не забыли, что хотели попросить мистера Уайта вернуть ружье?

Не ожидавшая столь лихого наскока Эрминтруда покраснела до корней волос, а Уайт тут же рассыпался в извинениях.

– Черт, совсем из головы выскочило, – сокрушался он. – Жаль, что вы не позвонили – я бы сейчас его принес. Вот что, миссис Картер, я завтра утречком непременно занесу его.

– Ох, вы не подумайте… я вовсе не хотела, – смущенно залопотала Эрминтруда. – Просто Уолли завтра отправляется на охоту вместе с нашим гостем. Я вовсе не возражаю, чтобы вы брали ружье, ведь Уолли так редко охотится…

Но Уолли тут же испортил впечатление от ее великодушной речи, презрительно фыркнув:

– Утром ты вовсе не так со мной говорила! Ты даже не представляешь, Гарольд, какую нахлобучку я получил за то, что посмел одолжить тебе дробовик!

Глаза Эрминтруды предательски увлажнились. Заметив, что Стил вот-вот взорвется, Мэри быстро предложила:

– А что, если нам и в самом деле поиграть в бильярд? Джанет, ты пойдешь с нами?

Джанет ответила, что предпочитает понаблюдать за ними, поскольку сама играет из рук вон плохо. Стил же согласился, а князь заявил, что сочтет за честь погонять шары в столь замечательной компании. После долгих уговоров Джанет позволила уломать себя, а вот Эрминтруда, Вики и Алан на уговоры не поддались. Вики, правда, сама вызвалась следить за счетом, а Алан, воспользовавшись случаем, принялся рассказывать ей про мастерское изображение жизни бедноты в произведениях Максима Горького.

В конце просторной бильярдной Эрминтруда устроила нечто вроде уголка для курения и отдыха. Оттуда, погрузившись в мягкое кресло, она и следила за игрой. Князь после каждого своего удара как бы невзначай подходил к ней и вполголоса переговаривался – обстоятельство, не ускользнувшее от бдительного Стила, взиравшего на ухищрения чужестранца с явным неодобрением.

За исключением князя и Уайта, приличных игроков в компании не нашлось. Джанет без конца спрашивала, по какому шару бить, в какую лузу целить и как держать «эту палку». Уайт в обучении дочери участия не принимал, однако, воспользовавшись тем, что князь стал показывать ей хитроумный удар, увлек Уолли в сторонку и заговорщически зашептал:

– Я, кажется, раздобыл пару классных телок! И поверь, если уж я говорю, что они классные, то это так и есть!

Уолли, в голове которого приятно шумело от трех рюмок виски, поглощенных после ужина, плаксиво поморщился:

– А как насчет денег, что ты у меня занял?

– Верну, верну, – замахал руками Уайт. – Не о чем беспокоиться.

– Тебе легко говорить, – поежился Уолли. – Даже страшно представить, что со мной будет, если Эрми узнает…

– Не узнает. Все будет в порядке, заверяю тебя.

– Если и не узнает, то только потому, что тебе придется вернуть мне деньги на следующей неделе, – с торжествующей улыбкой заявил Уолли.

Слова эти, по неосторожности произнесенные громче, чем следовало, достигли ушей Мэри. В ту же минуту Джанет промахнулась по шару и настал черед Уайта. Пока тот огибал стол, Мэри перехватила взгляд Стила и испуганно догадалась, что фермер тоже расслышал последнюю реплику Уолли. Стил тут же подтвердил ее опасения, приблизившись к ней и осведомившись, верно ли, что Уолли одолжил Уайту деньги.

– Не знаю, – сдержанно ответила Мэри.

Стил перевел взгляд на Эрминтруду и с явным неодобрением покачал головой.

– Пользуется ее добротой, сукин кот! – Однако в следующее мгновение, вспомнив, с кем говорит, он спохватился и извинился: – Простите меня!

Мэри поспешила перевести разговор на другую тему, но на душе у нее скребли кошки. Едва дождавшись ухода Уайтов, она прижала Уолли к стене и спросила напрямик, верно ли, что он одолжил Уайту деньги. В ответ на заверения Уолли, что все в порядке, Мэри решительно потребовала объяснений.

Уолли с горечью забормотал, что, должно быть, близится конец света, коль скоро собственные воспитанницы начинают за ним шпионить.

– Вы отлично знаете, дядя Уолли, что я за вами не шпионила, – вспыхнула Мэри. – Но вы говорили с мистером Уайтом так громко, что не услышал бы вас только глухой. Между прочим, Роберт Стил тоже услышал.

Это известие, похоже, слегка обеспокоило Уолли.

– Когда этот тип перестанет совать нос в мои дела? – жалобно спросил он. – По-моему, он спит и видит, чтобы я угодил под трамвай или хотя бы сквозь землю провалился!

– Ничего подобного! – отрезала Мэри.

– Да! – обиженно выкрикнул Уолли. – Любому дураку ясно, что он на Эрми глаз положил. Ему ее деньги покоя не дают!

– Как раз об этом я и хотела поговорить с вами, – сказала Мэри. – Вы не имеете права давать ее деньги в долг. Тем более – Гарольду Уайту.

Уолли ощетинился:

– Хорошеньким тоном ты разговариваешь со своим опекуном!

– Вы правы, но иного выхода у меня нет. Мне больно видеть, как тетю Эрми обманывают. Будь она скупердяйкой – иное дело, но ведь она безропотно выполняет все ваши просьбы! Правда, откровенно говоря, дядюшка, порой мне становится стыдно, когда я слышу, под каким предлогом вы просите у нее денег. Между прочим, она и сама уже кое-что поняла…

– Да, мне тоже не понравилась ее реплика за завтраком, – задумчиво произнес Уолли. – Думаешь, она имела в виду нечто конкретное?

– Не знаю. Но зарубите себе на носу: если она узнает, что вы одолжили деньги Уайту, вам несдобровать. Скандал будет страшный.

– Ладно-ладно, нечего причитать раньше времени, – раздраженно пробурчал Уолли. – Просто я малость перебрал тогда, иначе ему бы из меня и фартинга не вытянуть. Однако беспокоиться не из-за чего – Гарольд вернет долг уже на следующей неделе.

– А вдруг не вернет?

– Вернет, не бойся. У меня его расписка есть.

Мэри вздохнула.

– Вы безнадежны, дядюшка. Хотела бы я знать, как вы ему откажете, если он начнет умолять об отсрочке?

– Вот здесь ты заблуждаешься, – напыщенно изрек Уолли. – Может, кто и думает, что я такой уж тюфяк и простофиля, но настоять на своем я сумею.

– Как бы мне хотелось, чтобы этот Уайт оставил вас в покое! – воскликнула Мэри.

– Я тебя понимаю, но должен сказать, что зря ты так на него напустилась. В некоторых делах он мне очень даже помогает. В один прекрасный день, когда я проснусь богачом, ты еще ему спасибо скажешь.

– И все-таки я предпочла бы, чтобы у вас с ним не было ничего общего, – упрямо проговорила Мэри.

Глава 3

На следующее утро Эрминтруда как раз спускалась к завтраку, когда Гарольд Уайт принес ружье. Как всегда, он вошел в парадную дверь, даже не потрудившись позвонить, и жизнерадостно пожелал Эрминтруде доброго утра. Эрминтруда сказала, что, должно быть, ее дворецкий не слышал звонка, на что Уайт, не понимавший намеков, как ни в чем не бывало ответил:

– О, я не стал звонить! Я же знал, что вы не станете возражать против моего прихода. В конце концов, мы ведь почти родственники. Кстати, – он потряс потертым кожаным футляром, – я принес Уолли его ружьишко!

– Вообще-то, – с достоинством произнесла Эрминтруда, поморщившись при виде грязного футляра, – это не его ружье. Оно принадлежало моему покойному мужу.

– Понятно, старая добрая память, – сочувственно закивал Уайт. – Я, между прочим, ухаживал за ним, как за ребенком, – чистил, смазывал. Оба ствола теперь блестят как стеклышко. Уолли будет доволен.

Эрминтруда сдержанно поблагодарила его и заметила, что отдавать ружье без футляра – вполне в духе ее супруга. Правда, в ответ на замечание Уайта, что Уолли страдает рассеянностью, она тут же вспомнила о супружеской солидарности и довольно сварливо возразила, что у мужа полно более важных забот, чем забивать голову всякими пустяками. Затем Эрминтруда сообщила Уайту, что он может сам отнести ружье в оружейную комнату, и распрощалась.

– Раз уж он так свободно расхаживает по моему дому, – сказала она Мэри, – пусть сам за собой ухаживает.

В эту минуту спустился князь, и Эрминтруда поспешно осведомилась, хорошо ли он спал. Оказалось, что князь не только спал лучше, чем когда бы то ни было, но вдобавок и проснулся, разбуженный отдаленным криком петуха. Вот тогда-то он, по его словам, впервые и осознал всю прелесть жизни в английской провинции. Он лежал, с тихим восторгом прислушиваясь к петушиному кукареканью. Незабываемое впечатление!

– Очень приятно, – с сомнением произнесла Эрминтруда, опасливо осведомившись (князь тут же поспешил ее успокоить), не помешали ли петухи его ночному отдыху.

Припозднившийся к завтраку Уолли появился в столовой в сопровождении другого Князя, спаниеля, и в течение нескольких минут объяснял грузинскому князю необходимость участия собаки в их охотничьей вылазке.

– Ну разумеется! – вскричал князь.

– Очень рад, что вы это понимаете, – сказал Уолли. – Признаться, меня чертовски беспокоил этот вопрос. Неприятно, согласитесь, когда на одно и то же имя откликаются и человек и пес. Весьма щекотливая ситуация.

– Понимаю, вы опасаетесь, что, закричав: «Князь, к ноге!» – увидите, как я подползаю к вам на брюхе, прижимая уши и виляя хвостом, – заулыбался князь. – Давайте договоримся так. Если я вам понадоблюсь, то кричите: «Варасашвили!» – и дело с концом.

– Э-э… Идея, конечно, прекрасная, – кивнул Уолли, – но у меня скверная память на фамилии. У нас это семейное.

Эрминтруда, которая в течение последних нескольких минут безуспешно пыталась перехватить взгляд Уолли, воспользовалась секундным замешательством, чтобы познакомить князя с остальными охотниками. Оказалось, что компанию ему и Уолли составят Роберт Стил, Хью Диринг и доктор Честер.

– Доктор – прекрасный стрелок, – заметила Мэри, вскинув голову. – Да и Роберту Стилу охотиться не впервой. А вот Хью, по-моему, особой меткостью не отличается. Зато сами вы, я уверена, стреляете отменно!

Князь расцвел и тут же принялся, правда не слишком настойчиво, преуменьшать свои охотничьи достоинства. Закончил он тем, что пригласил Мэри поохотиться вместе с ними.

– Благодарю, князь, но я стрелять не умею.

В эту минуту в раскрытую балконную дверь шагнула с террасы Вики, которая, судя по ее словам, слышала их разговор.

– Зато я умею! – с места в карьер заявила она. – Пожалуй, я составлю вам компанию.

– О нет, прошу тебя! – воскликнула Эрминтруда. – Я с ума сойду от беспокойства.

Заметив наконец князя, вскочившего при ее появлении, Вики с тонкой улыбкой сказала:

– Доброе утро! Нет, пожалуй, вам все же придется обойтись без меня. Я забыла, что обещала Алану пойти с ним.

– Куда? – насторожилась Эрминтруда.

Вики выбрала себе персик поспелее и уселась на стул, который любезно придвинул ей князь.

– Нужно же хоть как-то скрасить человеку существование, – сказала она, смачно кусая сочный плод. – Тем более что Джанет палец о палец не ударит, чтобы ему помочь.

– На мой взгляд, Алану повезло, что он вообще сумел в наши дни устроиться хоть на какую-то работу, – заметила Эрминтруда.

– Все адвокаты – сухари и зануды, – пробормотала Вики.

– А я вот считаю, что это очень достойная и респектабельная профессия, – проронила Эрминтруда. – Послушай совета матери: скажи Алану, чтобы перестал болтать всякую ерунду, а лучше занялся бы своими прямыми обязанностями.

– Лично я не хотела бы стать адвокатом, – задумчиво произнесла Вики. – Должно быть, и не стану.

– Вы говорите о том молодом человеке, который был здесь вчера вечером? – осведомился князь. – Очень серьезный юноша. Он вам и правда нравится, Вики? На мой взгляд, он чуть скучноват.

– Что вы, он ведь стихи пишет! – заявила Вики. – Причем отнюдь не просто рифмованные вирши. Мамочка, я могу взять корзинку для пикника?

– Но, деточка, разве ты не будешь обедать с нами на природе? – озабоченно спросила Эрминтруда. – Во время охоты. Мы с Мэри тоже идем.

– О нет! – Вики замотала головой. – Сперва я ведь сама хотела пострелять, но потом передумала. К тому же я терпеть не могу пироги с дичью и мясной пудинг.

– Вики, вы так жестоки с нами! – возразил князь. – Променяли наше общество на поэта!

– Ничего, надеюсь, вы и без меня отлично проведете время, – хихикнула Вики.

Уолли с князем вышли на террасу, а Эрминтруда воспользовалась их отсутствием, чтобы напутствовать дочь. Ей и так уже казалось, что Вики уделяет Алану слишком много внимания.

– Смотри, как бы он не вбил себе в голову чего-нибудь лишнего, – сказала она. – Постарайся хотя бы не поощрять его ухаживания.

– Да, мамусик, ты права, – пропела голосом пай-девочки Вики. – Тем более что я еще не решила, держать ли будущего мужа под каблуком или быть покорной и во всем уступать.

– Вики, ты просто невозможна! – вздохнула Мэри.

Вики скорчила шаловливую рожицу, сделала реверанс и выскочила из комнаты, хохоча во все горло.

– На вашем месте, тетушка Эрми, – сказала Мэри, – я бы отпустила ее в театр. Пусть поступает как считает лучшим.

– Господи, что за ужасный вздор! – воскликнула Эрминтруда, меняясь в лице. – Ее покойный папочка перевернулся бы в могиле, услышав тебя… Его, правда, кремировали, но в противном случае он бы непременно перевернулся.

– Но с какой стати? – возмутилась Мэри. – Вы ведь и сами выступали на сцене.

– Да, милая, но Вики я на пушечный выстрел к сцене не пущу! Хотя артистические наклонности у девочки, конечно, есть, – со вздохом добавила Эрминтруда.

– Ну а насчет Алана можете не волноваться, – заверила ее Мэри. – Я убеждена, что между ними не может быть ничего серьезного.

– Надеюсь, что ты права, хотя мне все равно неспокойно. Как будто у меня и так мало забот, а тут еще и эта вот свалилась…

Впрочем, забот у Эрминтруды прибавилось буквально пару минут спустя. Заметив накануне, что на обшлаге пиджака Уолли недостает пуговицы, она разыскала утром пиджак, принесла в мастерскую и, машинально сунув руку в карман, обнаружила там конверт, адресованный Уолли и надписанный неряшливым и безграмотным почерком. И вот сейчас Эрминтруда, не видевшая ничего зазорного в том, чтобы копаться в мужниной корреспонденции, вспомнила про письмо и вынула его из конверта, заметив вскользь, что только Уолли способен оставлять личные письма в пиджаках.

Мэри невнятно поддакнула, продолжая подсчитывать недельные расходы. Ее внимание привлекло судорожное восклицание.

– Мэри! Господи Боже мой! Боже, какой кошмар! За что мне такое?!

Мэри быстро обернулась, распознав в голосе Эрминтруды трагические нотки с оттенком гнева.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Вот, прочитай! – театрально произнесла Эрминтруда, величественно протягивая Мэри злополучное письмо.

Однако стоило Мэри взять его, как она спохватилась:

– О нет, что я делаю? Верни мне его, милочка! Тебе нельзя читать, ведь он как-никак твой кузен и опекун!

Мэри протянула ей письмо, но не удержалась от восклицания:

– Право, тетушка, не стоило вам его читать! Не знаю, в чем дело, но, быть может, вам лучше сделать вид, что вы ничего не знаете?

Щеки Эрминтруды залились румянцем.

– Что, притвориться? Сделать вид, что я не знаю, как мой муженек обрюхатил какую-то грязную девку? Нет, девочка моя, если ты считаешь, что я каменная, то глубоко заблуждаешься!

Мэри привыкла к сумасбродству Уолли, но слова Эрминтруды ее напугали.

– Тетушка, а вы не могли ошибиться?

– Ха! Вот, почитай сама!

– Но, тетя Эрми, ведь чужие письма читать нельзя!

– Да, можно только без конца тянуть из жены деньги, чтобы тратить их на всяких потаскух!

Вики, впорхнувшая как раз в эту минуту, с интересом спросила:

– О ком речь?

– О твоем драгоценном отчиме! – рявкнула Эрминтруда.

Глаза Вики расширились.

– Неужели? Вот молодчина! Надо же, а я-то думала, что его это больше уже не интересует!

– Вики, как ты можешь! – негодующе вскричала Мэри.

– А что тут такого? – Вики невинно захлопала пушистыми ресницами. – Мамочка, а каким образом ты его разоблачила? Теперь Уолли, должно быть, предстал перед тобой в новом свете?

Мэри решила на время позабыть о приличиях и прочитать злосчастное письмо. Подписано оно было неким Перси Бейкером, братом угодившей в беду девицы. Мэри прежде не сталкивалась с подобными посланиями, но, будучи не только образованной, но и достаточно смышленой, она сразу поняла, что речь идет о шантаже. Несмотря на неграмотность, угрозы выглядели вполне впечатляющими, а заканчивалось письмо обещанием автора нагрянуть в Пейлингс, если Уолли немедленно не ответит. Длительный опыт общения с Уолли позволил Мэри предположить, что, спрятав письмо в карман, беспечный Уолли тут же позабыл о нем. Она подняла голову.

– Письмо написано в начале недели. Сегодня суббота. Он ведь и вправду может нагрянуть.

Вики взяла у нее письмо.

– Не будь собакой на сене, Мэри, – дай и другим почитать. Ой, я никогда не встречала живую девушку по имени Глэдис!

– Это уж чересчур! – заговорила Эрминтруда, нервно теребя подол платья. – Это переходит всякие границы! Бог свидетель – я не ханжа, но когда от твоего собственного мужа косяком беременеют местные девчонки… Случись это в Лондоне, я бы и словом не обмолвилась; все мужчины – распутники, это мы и сами знаем, но там по крайней мере все было бы шито-крыто. Но здесь! Развести уйму развратных шмокодявок буквально у меня под носом… Как мне теперь людям в глаза смотреть?

– О, мамочка, ты у меня такая тонкая и современная! – вскричала Вики. – Какая-нибудь консервативная дамочка и бровью бы не повела, ведь в прежние времена у всех сквайров были десятки ублюдков.

– Не смей произносить это ужасное слово! – потребовала Эрминтруда. – Сказала бы хоть «незаконнорожденных детей»! Не говоря уж о том, что Уолли вовсе не сквайр и никогда им не был.

– Может быть, все не так страшно, – робко вставила Мэри, возвращая Эрминтруде письмо. – То есть дядюшка, конечно, знаком с этой Глэдис, но, возможно, вовсе не он… причина ее беременности. Судя по всему, девица довольно распутная. Нельзя ведь предположить, что она влюбилась в дядюшку, верно? Очевидно, просто считает его человеком состоятельным, а ее братец пытается выудить у него деньги. По-моему, тетя Эрми, вам не из-за чего так расстраиваться. От правды не убежишь, а дядюшка – вы это давно знали – всегда был охоч до женских юбок.

– Да, но до такого еще никогда не доходило, – ответила Эрминтруда. – Все остальное я терпела, но с этим мириться не желаю. Неужели ты не понимаешь, как он меня оскорбил? Для других я по-прежнему молода и красива, а вот собственный супруг меня старухой делает! Ну нет, это ему даром не пройдет! Да еще и посмел связаться с какой-то дрянной девчонкой из Фриттона! В довершение неприятностей.

– Мамулечка, – увещевающе произнесла Вики, – ты такая замечательная и редкая женщина, что бедный Уолли просто сбит с толку. Не привык он к такой жизни. Вообще-то говоря, все это ужасно печально, совсем как из какого-нибудь русского романа. Я бы ничуть не удивилась, узнав, что ты тоже из той уникальной плеяды женщин, которых всю жизнь не понимали и недооценивали.

Мэри эта напыщенная речь показалась насквозь фальшивой, а вот на Эрминтруду, напротив, оказала самое благотворное действие: опозоренной неверным супругом женщине было приятно сознавать себя сродни Анне Карениной. Расчувствовавшись, она даже призналась, что и впрямь ощущает в себе необычайную глубину.

– Да, мамулик, ты совершенно права! – льстивым голосом воскликнула Вики. – В этом смысле ты напоминаешь мне загадочное горное озеро – ты такая же глубокая и непостижимая.

Сравнение с загадочным озером, похоже, польстило Эрминтруде, но вместе с тем было очевидно, что история с Уолли здорово выбила ее из колеи. На ее щеках играл неестественный румянец, а глаза лихорадочно блестели. Не ускользнула от внимания Мэри и несвойственная Эрминтруде внезапность, с которой та вдруг, оборвав разговор на предыдущую тему, заговорила о предстоящем званом ужине.

Судя по всему, Вики тоже почувствовала это. Во всяком случае, выходя вслед за Мэри из комнаты, она грустно заметила, что обстановка здорово накалилась.

– Похоже, вулкан вот-вот проснется, – сказала она. – В воздухе уже отчетливо пахнет серой.

Мэри смолчала, и Вики, не дождавшись ответа, добавила:

– Мне кажется, не стоит ей разводиться. А ты как думаешь?

– Может, здесь вообще какое-то недоразумение, – с надеждой произнесла Мэри.

– Маловероятно, – покачала головой Вики. – Бедняжка! Жаль, что она не захотела выговориться сразу. Боюсь, сейчас она пойдет плакаться в жилетку Роберту Стилу.

– Нельзя этого допустить! – быстро сказала Мэри.

– Боюсь, что уже поздно, – развела руками Вики.

Мэри отправилась на поиски Эрминтруды, полная желания возобновить беседу на прерванную тему, но Эрминтруда сухо сказала, что не хочет говорить того, о чем впоследствии может пожалеть. К удивлению Мэри, она добавила, что не отказалась от намерения присоединиться во время обеда к охотничьему отряду.

Около часа дня обе женщины погрузились в массивный автомобиль Эрминтруды и отправились в условленное место, где вскоре к ним присоединились и мужчины. Горькие мысли Эрминтруды вмиг рассеялись, когда она узнала о том, что утреннюю забаву едва не омрачил крайне досадный случай.

– Мы едва не добавили шляпу нашего любезного хозяина к вашим охотничьим трофеям, крупиночка моя, – сказал князь со смехом, плохо вязавшимся с мрачной физиономией Стила или страдальчески-кислой миной Уолли.

– Да, вам-то хорошо смеяться, – покачал головой Уолли. – Ха-ха! А вот мне, признаться, было не до смеха.

– Но что случилось? – спросила Мэри.

Хью, на которого она устремила пытливый взгляд, с улыбкой развел руками:

– Я тут ни при чем!

– Не паясничай! – строго сказала Мэри. – Что у вас стряслось? Несчастный случай?

– Да ничего страшного! – отмахнулся Стил.

– Да, ровным счетом ничего! – обиженно возопил Уолли. – Если не считать того, что в меня разрядили двустволку и едва не превратили в решето!

– Когда охотник без спроса покидает свой номер, он сам напрашивается, чтобы его продырявили! – произнес Стил.

– Ну сколько можно повторять одно и то же? – возмутился Уолли. – Говорю вам – никуда я не отлучался!

Доктор Честер, флегматичный мужчина лет сорока, вставил:

– Картер, дорогой мой, вы же точно переместились. Чего тут спорить? По счастью, все обошлось – это самое главное.

Уолли вконец вышел из себя и потребовал, чтобы ему объяснили, каким образом он мог переместиться без собственного ведома.

– Очень просто, – спокойно пояснил доктор. – Достаточно просто этого не заметить. О, здравствуйте, Мэри. А где наша юная озорница Вики? Вы ее не прихватили с собой?

– Нет, она отправилась на пикник с Аланом Уайтом. – Мэри взяла доктора под локоть и увлекла чуть в сторону от остальных. – Морис, расскажите мне, что случилось на самом деле.

– Да ничего особенного. Не обижайтесь, но ваш кузен – один из самых опасных партнеров по охоте, какие мне только попадались. Вместо того чтобы стоять на своем номере, как положено, он бродил по кустарнику, и его едва не подстрелили.

– Кто? – подгоняемая безотчетным страхом, выпалила Мэри.

Внимательные серые глаза доктора пристально уставились на нее.

– Стил, должно быть. Или Варасашвили. А что?

– О, да я просто так! – сказала Мэри. – Так похоже на Уолли – бесцельно слоняться туда-сюда. Должно быть, он даже сам этого не заметил. А князь хорошо стреляет?

– Да. Очень даже.

Доктор показался Мэри более неразговорчивым, чем обычно. Оставив его, она подошла к остальным охотникам и очутилась в самом центре жаркого спора – Уолли так и сыпал намеками, смысл которых сводился к тому, что на его жизнь кто-то покушался. Улыбка князя уже выглядела натянутой, а Стил, махнув рукой, покинул споривших и заговорил с Эрминтрудой.

– Господи, какая нелепость! – всплеснул руками князь. – Ну кто, дорогой мой Картер, может желать вашей смерти?

– Вот в том-то и закавыка! – загадочно произнес Уолли. – Этого я не знаю. Пока.

Хью, взиравший на них с видимым любопытством, вынул изо рта трубку и сказал Мэри:

– Ну дает Уолли! Что-то твой родственничек сегодня чересчур разошелся. Какая муха его укусила?

– Сама не понимаю, – пожала плечами Мэри. – Но он и в самом деле оставил свое место?

– Не знаю – я был довольно далеко. Стил и этот расфуфыренный князь уверяют, будто бы он ушел, а им виднее. А куда делась Вики?

– Отправилась на пикник с Аланом Уайтом. Вечером увидитесь.

– Ты чем-то встревожена? – спросил Хью. – Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. Может, чуть понервничала только. Вики нас завела своими дурацкими разговорами о всяких страстях-мордастях, а я приняла их слишком близко к сердцу.

– О Господи! Вот несносная девчонка!

Тем временем Эрминтруда учинила охотникам настоящий допрос. Едва не постигшее Уолли несчастье мигом заставило ее позабыть все прегрешения шкодливого супруга. Она долго ахала и охала, но закончила тем, что обвинила уже готового лезть на стенку Уолли, что он сам виноват. Нечего, дескать, было шастать где не надо. Изобиженный Уолли в ответ принялся язвить, а Эрминтруда, которая, как и многие другие не слишком образованные люди, не выносила сарказма по своему адресу, тут же намекнула, что знает о письме Перси Бейкера. Уолли встревожился и заметно увял, да и остальным стало явно не по себе. Даже Хью, не слишком замечавшему, что творится вокруг, казалось, что он сидит на краю огнедышащего вулкана.

Обед проходил в натянутой обстановке. Уолли больше молчал, Стил почти беспрерывно беседовал с Эрминтрудой, а князь расточал свое обаяние налево и направо – то ли чтобы вывести из себя соперника, то ли желая обратить на себя внимание Эрминтруды.

Внезапно Хью осознал – ни один из них не замечает, что кузен Мэри отодвинут на второй план. Ни Стил, ни князь не обращали на него ни малейшего внимания – возможно, считали это ниже своего достоинства, а возможно, Уолли для них вовсе не существовал. Хью славился своим чувством юмора, однако ситуация, несмотря на очевидные признаки фарса, его отнюдь не смешила. Он сразу ощутил себя не в своей тарелке. Когда обед подошел к концу, Мэри почувствовала невольное облегчение. Ведь ее происходящее волновало куда больше, чем Хью. Она поговорила с Уолли, который жался к ней, как нашкодивший щенок, – полная противоположность напористому и развязному Стилу или обольстительному князю. Эрминтруда, этакая мурлыкающая киска, уже в открытую совершенно напропалую кокетничала с обоими ухажерами. Мэри вдруг показалось, что сама она видит их насквозь – животную похотливость Стила и холодную расчетливость князя. «Неужели у Эрминтруды на глазах шоры?» – подумала она. Со вздохом отведя глаза в сторону, девушка встретила понимающий взгляд доктора. В ту минуту он промолчал, но позже, когда обед закончился, предложил Мэри пройтись до машины, а по пути посоветовал:

– Не переживайте из-за такой ерунды, Мэри.

Мэри испуганно вздрогнула и не нашла ничего лучшего чем ответить:

– Я не понимаю, о чем вы говорите!

– Уверен, что понимаете. Не стоит презирать Эрминтруду. Умные люди – а вы, моя милая, безусловно, из их числа – должны относиться к таким женщинам снисходительно.

Мэри сдержанно рассмеялась:

– Я не думала, что по моему лицу так легко догадаться о моих мыслях.

Доктор улыбнулся, но ничего не сказал. Мэри поспешно добавила:

– Вообще-то я вовсе не осуждаю тетю Эрми – я ведь очень к ней привязана. Как и вы, наверное.

Доктор, казалось, изумился, но ответил сразу:

– Да, я и впрямь питаю к ней самые теплые чувства. В свое время она меня здорово выручила.

– Вот как? Я и не знала, – проговорила Мэри, осознав, что ступает по тонкому льду.

Они уже подошли к машине. Мэри вновь уселась рядом с Эрминтрудой, и они медленно покатили в Пейлингс. Эрминтруда принялась на все лады честить погоду и уже больше не напоминала мурлыкающую кошечку.

При виде Вики, безмятежно раскачивавшейся в гамаке в тени огромного вяза на южной лужайке, Мэри удивилась: она не ожидала, что девочка вернется до их приезда. Эрминтруда решила передохнуть перед чаем и отправилась к себе в спальню – поэтому с дочерью разминулась, – а Мэри заметила Вики из окна гостиной и решила узнать, почему пикник завершился так скоро.

Вики, должно быть, решившая, что на улице жара, на сей раз предпочла прочей одежде купальник. Заметив Мэри, она скрестила на груди руки и заговорила измученным голосом:

– Представляешь, он, оказывается, собрался почитать мне свои стихи. А там ведь наверняка муравьи кишмя кишат или, может, чертополохом все заросло – так по крайней мере всегда случается, когда я собираюсь поваляться на травке. Да и вообще меня уже мутит от всех россказней про целительную силу земли-матушки. Да и настроение у меня было не первобытное… Словом, я сказала, что хочу вернуться домой.

Мэри покачала головой:

– Надо же. Бедный Алан! Он обиделся?

– Конечно, но это ему пойдет только на пользу, – с серьезным видом заявила Вики. – Ведь все великие поэты очень страдали из-за несчастной любви, верно? А вообще оказалось, что я поступила очень правильно, потому что ты угадала насчет этого типа.

– Какого типа?

– Ну Перси! Который написал Уолли это дурацкое письмо.

– Лично я ничего дурацкого в нем не нахожу. Лучше объясни, что ты имеешь в виду? Что именно я угадала?

– Насчет того, что он к нам нагрянет. Он и впрямь сюда приходил.

– Вики! Когда?

– Да часа полтора назад! Оказывается, живет он вовсе не во Фриттоне, а в Бернстайде, так что весть о существовании бедняжки Эрминтруды явилась для него тяжким ударом.

– Ты хочешь сказать – он не знал о том, что дядюшка Уолли женат?

– Угу, ведь Глэдис ему этого не сказала. Когда он мне в этом признался, я ему так посочувствовала, аж пожалела, что нарядилась купальщицей, а не викторианской дамой. Впрочем, возможно, это и не оказало бы на него влияния, потому что бедняга уже успел к тому времени проникнуться окружающей роскошью и начал сыпать проклятиями по поводу ненавистных плутократов и нести всякий вздор про коммунистов и красные флаги. Мне стало скучно, потому что в свое время Алан мне все уши прожужжал про прелести коммунизма, когда можно будет ничего не делать и грести денежки лопатой.

– Послушай, Вики, неужели ты и впрямь взяла на себя такую ответственность и поговорила с этим молодым человеком?

– Разумеется, и, по-моему, вышло довольно удачно. Я ведь рассказала ему, что Уолли беден как церковная крыса. В ответ Бейкер принялся распинаться об обманщиках, которые соблазняют невинных девушек. На мой взгляд, это полная ерунда – не все ли равно, богатый или бедный соблазняет невинных девушек? Перси тогда снова заговорил, как Алан, и мне все это надоело. Я сказала, чтобы он убирался.

– Вики, прошу тебя, давай поговорим серьезно! Я, конечно, рада, что у тебя хватило здравого смысла не обсуждать с ним подробности этого грязного дела, но скажи мне одно: что он собирается предпринять дальше?

– Не знаю, – ответила Вики, состроив серьезную мордашку. – Он сказал, что на месте Уолли прятаться бы от него не стал, потому что он все равно его из-под земли выкопает, но мне показалось, что он малость поостыл. Ведь он не знал, что Уолли женат, а его сестра, которая продает входные билеты в кинотеатре «Ригал», видела Эрминтруду с Уолли сотни раз…

– Так она билетерша в «Ригале»! – воскликнула Мэри. – Эта веснушчатая пигалица! Боже мой, просто не могу поверить!

– Мэри, ты говоришь о девчонке из «Одеона». Глэдис – тощая образина в атласном платье, непристойно обтягивающем ее торчащие ребра.

– О Господи! – простонала Мэри, хватаясь за голову. – И что, он вернется?

– Наверное. Пообещал, во всяком случае. Придется Эрминтруде от него откупиться, хотя это и довольно противно. Перси-то хоть парень ничего, а вот такой мымры, как его Глэдис, свет божий еще не видывал.

– Она не станет платить, – глухо произнесла Мэри. – Я уверена, что не станет. О Боже, ну и уик-энд выдался!

Глава 4

Когда Эрминтруда спустилась к чаю, ни Вики, ни Мэри и словом не обмолвились про визит мистера Бейкера; Вики, правда, так и подмывало порадовать свежей новостью отчима, но охотничий отряд вернулся в Пейлингс так поздно, что возможности побеседовать с Уолли с глазу на глаз ей не представилось.

Званые гости стали собираться без четверти восемь – первыми прибыла чета Боутри, а через несколько минут в гостиную спустился князь.

Эрминтруда, которую Мэри исхитрилась-таки уговорить одеться в черное, выглядела менее ошеломляюще, чем обычно, хотя и разукрасилась, как рождественская елка. Она нередко слышала, что носить кольца на указательном и среднем пальцах считается дурным тоном, однако всякий раз, открывая шкатулку с драгоценностями и видя многообразие сверкающих камней, терялась, не зная, что выбрать, и в результате не могла устоять перед искушением нацепить на свои пухлые пальцы все, что только можно. «В конце концов, – рассудительно объясняла она, – если я не стану их носить, кто узнает, что они у меня есть?»

В этот вечер на всех ее пальцах тесно лепились бриллианты, изумруды и рубины, на запястьях воинственно позвякивали чудовищно дорогие браслеты, причем сразу по нескольку, двойное жемчужное ожерелье клацало по бриллиантовым подвескам, а чуть ниже красовался нагрудник – огромная золотая брошь. Крепкий аромат духов сопровождал ее, как шлейф из амброзии. Однако и вульгарность и экстравагантность Эрминтруды отступали на второй план перед ее искренней улыбкой и добрым взглядом.

Она стояла в благоговейном трепете перед миссис Боутри, готовая уступить Мэри право развлекать разговором эту живую, небольшого роста женщину с умными глазами, перед которой немного тушевалась. Напротив, Том Боутри, крупный, немного неотесанный, не отличающийся особым умом, но необыкновенно радушный и общительный мужчина, был ей куда больше по душе. Он охотно и часто смеялся, досаждая жене тем, как расхваливал внешность и фигуру Эрминтруды. Заядлый охотник, он не простил бы ей и малейшего прегрешения в охотничьей экипировке и, напротив, не замечал ничего особенного в ее вычурном одеянии и обременительных украшениях. Льстил Тому и неподдельный восторг, с которым Эрминтруда воспринимала каждое его слово.

– Дорогая моя, Англии в наше время недостает только одного – преображенных, истинно набожных людей, – говорила Конни Боутри Мэри в тот самый миг, когда в гостиную входил князь Варасашвили. – Ты даже не представляешь, как меняется вся твоя жизнь, когда на тебя нисходит благость Господня.

По счастью, Эрминтруда спасла Мэри от необходимости отвечать, представив вошедшего князя. Ни князья, ни иностранцы Конни нисколько не интересовали, однако в каждом незнакомце она видела душу, которую можно преобразить, поэтому и накинулась на новую жертву, оставив Мэри.

Она как раз объясняла князю, внимавшему ей с напускным интересом, как спасти Европу, когда дворецкий возвестил о прибытии Дирингов.

Леди Диринг дружелюбно и радушно поздоровалась с хозяйкой за руку, мигом рассеяв все страхи Эрминтруды относительно собственной неполноценности, после чего подошла к Уолли, по-прежнему погруженному в себя после происшествия на охоте. Уже зная о случившемся от Хью, леди Диринг тут же поздравила мрачного как туча Уолли со счастливым избавлением и с видимым сочувствием выслушала его сбивчивый рассказ о том, как все обстояло на самом деле.

Сэр Уильям, всем своим видом демонстрировавший, что его выволокли на этот ужин вопреки собственной воле, сразу напугал Эрминтруду необычайной изысканностью манер; Хью же продефилировал к Мэри и с места в карьер осведомился, куда запропастилась мисс Фэншоу.

– Она готовит выход, – с грустным вздохом ответила Мэри. – Мне пришлось кое о чем похлопотать, и я не успела узнать, что за роль она уготовила себе на сегодняшний вечер. Вчера была роковой женщиной, но повторяться скорее всего не собирается.

Мэри угадала. Вики, впорхнувшая в гостиную пять минут спустя, была облачена в воздушное платье невероятного фасона с совершенно невообразимыми вырезами. Спина была открыта полностью, а держалось платье на тонюсенькой ленточке из того же воздушного материала, завязанной бантиком на шее. Волосы, гладко зачесанные назад, были туго перехвачены на затылке, образуя над плечами горделивый плюмаж. Одну из лодыжек в прозрачном чулке украшал выпрошенный у Эрминтруды бриллиантовый браслет, а длинные ресницы были безжалостно выкрашены в ярко-синий цвет.

– Современная одалиска, – вслух предположила Мэри. – Или принцесса эльфов.

Хью глухо застонал.

– Извините за опоздание! – звонко пропела Вики. – Как поживаете, леди Диринг? Всем – здравствуйте! Это что у вас, шерри? Фи, какая гадость! Мне шампанского, пожалуйста!

– О Господи! – закатил глаза Хью.

Сэр Уильям поначалу выглядел ошарашенным, но потом, когда Вики, лукаво улыбнувшись, озорно подмигнула, слегка пришел в себя и даже спросил, чем занимается Вики теперь, по приезде домой.

– Это зависит от обстоятельств, – серьезно ответила девочка.

Дочерей у сэра Уильяма не было, и он, памятуя только о детских годах своих сестер, предположил, что Вики, без сомнения, во всем помогает матери, ухаживает за цветами, штопает носки и так далее.

– Только в соответствующий день, – заявила Вики.

Сэр Уильям все еще обдумывал эти ее загадочные слова, когда вошедший дворецкий возвестил о том, что ужинать подано. Тайный смысл сказанного Вики настолько потряс сэра Уильяма, что, усевшись за стол и обнаружив Эрминтруду по левую руку от себя, а ее дочь – по правую, он не удержался и спросил девочку, что она имела в виду.

– Дело в том, – самодовольно заявила юная особа, – что я редко ощущаю эдуардианские склонности. Честно говоря – вообще никогда.

– Вот как! Неужели девочки помогали матерям только в эпоху короля Эдуарда?

– Ну разумеется! – с изумленным видом ответила Вики.

– Боюсь, что я безнадежно отстал от жизни, – вздохнул сэр Уильям. – А вы, по-моему, относитесь к тем девушкам, которые с ранних пор знают, чего хотят. Верно?

– Трудно сказать, – многозначительно произнесла Вики, посыпая дыню сахарным песком. – Порой мне кажется, что я создана для театра, но потом мысли о гастролях и особенно бесконечных ночных переездах приводят меня в ужас.

– Искусство, театр – все это ерунда! – авторитетно заявила миссис Боутри, прислушивавшаяся к их беседе. – В мире есть только одно – абсолютная истина, или абсолютная любовь!

– Как, Конни, разве абсолютная истина существует? – не удержалась леди Диринг. – Мне почему-то кажется, что это страшно неудобно.

– А вот преображенным людям ничего подобного не кажется! – горделиво отрезала миссис Боутри.

– Я видел как-то пьесу, в которой все друг перед дружкой выкобенивались, кто говорит более чистую правду, – вставил вдруг Уолли. – Вот умора-то! Все животики надорвали со смеху.

– Многие люди, – изрекла миссис Боутри, у которой имелся свой способ возвращать беседу в требуемое ей русло, – считают, что, попав в число избранных, нужно непременно становиться крайне серьезными. Это полная чепуха! Приходите на наши вечера и сами увидите, сколько потехи таит в себе подлинная религия.

У потрясенного Уолли слегка отвисла челюсть. Он судорожно сглотнул и с сомнением покачал головой:

– Вам, конечно, виднее, Конни, но я почему-то ничего смешного в религии не находил.

– Это только потому, что вы не преобразились, – торжествующе заявила миссис Боутри. – Почему бы вам не избавиться от оков условностей и не присоединиться к победному маршу христианской революции?

Сэр Уильям тщетно пытался хоть как-то заглушить звуки этой ужасной беседы, громко обращаясь к Эрминтруде, но последние слова заставили его вздрогнуть.

– Что вы сказали? – переспросил он, выкатив глаза. – Христианской – чего?

– Революции, – не моргнув и глазом ответила миссис Боутри. – Наши преображенные воины скоро промаршируют по ошметкам хаоса и морального отребья.

– Полегче, Конни! – осадил ее супруг, явно испытывавший неловкость.

А вот Хью, сидевший между Конни Боутри и Вики, неосторожно подлил масла в огонь.

– А я разок присутствовал на одной из ваших встреч, – сказал он.

– Вот как? Это замечательно! – восхитилась Конни. – Ну как, вам понравилось?

– Откровенно говоря, – признался Хью, – я был разочарован.

Лицо миссис Боутри вытянулось.

– Быть не может!

– Увы, – кивнул юный Диринг, накладывая на тарелку из предложенного ему блюда. – Все происходило на удивление серо и буднично. Присутствующим явно не хватало вдохновения. Один за другим люди вставали и обращались к собратьям, но – вы только не обижайтесь, Конни – мне показалось, что сказать-то другим им и нечего. Более того, некоторые из них, на мой взгляд, сами нуждаются в помощи.

Конни закипала на глазах. Когда Хью замолчал, она неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться. Получилось неважно.

– Вы заблуждаетесь! – Ее голос дрожал от праведного гнева.

– Более того, – как ни в чем не бывало продолжил Хью, – я до сих пор не возьму в толк, почему они украсили трибуну британским флагом?

– Он символизирует возрождение империи!

– Но, дорогая Конни, какое отношение имеет возрожденная империя к торжественному маршу обновленной религии?

– Чушь и сумасбродство! – поморщился сэр Уильям.

– Мне они показались вполне безобидными, сэр, – заметил Хью. – Как малые дети.

– Если вы пытаетесь мне досадить, то ничего у вас не выйдет, – сказала Конни. – Потрудись вы выучить хотя бы азы уроков абсолютной истины, абсолютной честности и абсолютной любви, вы бы знали, что никакие мелкие подковырки и дурацкие замечания не выведут меня из себя.

– Это, должно быть, ко мне относится, – ухмыльнулся Хью.

Князь, решивший, что Конни Боутри уже достаточно поразвлекала присутствующих, громко заявил, что лично его куда больше занимают вопросы этики, нежели религии, и добавил, что именно терпимость христианства позволила большевикам захватить власть. Желающих оспорить его утверждение не нашлось, и Том Боутри, воспользовавшись удобным случаем, склонился к Мэри и шепнул, чтобы она спросила у князя, не участвовал ли он сам в революции. На что князь, загадочно улыбнувшись, ответил:

– Она отняла у меня все!

Миссис Боутри подавила на корню все сочувственные возгласы, готовые уже сорваться с губ, заявив, что любые мирские пожитки – это просто мусор, тогда как сама она может привести множество примеров, как люди добровольно расставались со всем имуществом и богатством, жертвуя их Святой церкви.

Разумеется, князю такие слова пришлись не по вкусу, и он, нежно, но достаточно жестко улыбаясь, пояснил, что жертвовать добровольно и отдавать под дулом пистолета и угрозой неминуемого расстрела – не совсем одно и то же.

Крыть тут Конни было нечем, а князь на время сделался центром всеобщего внимания. Эрминтруда покровительственным тоном попросила его рассказать о своих злоключениях, и князь, которого долго упрашивать не пришлось, тут же этим воспользовался. Поскольку таланта рассказчика ему было не занимать, вскоре все женщины, включая Конни, прониклись к страдальцу сочувствием и даже мужчинам стало не по себе.

Хью, который в отличие от большинства присутствующих был знаком с некоторыми настоящими русскими аристократами, сразу решил, что князь перед ним фальшивый. Не удержавшись от искушения, он задал ему несколько коварных вопросов, отвечая на которые князю пришлось выворачиваться ужом, не теряя при этом интереса со стороны женской половины аудитории. Даже простодушный Том Боутри, относившийся ко всем иностранцам как к досадному недоразумению, настолько проникся его трагическим рассказом, что несколько раз вскрикивал: «Чтоб меня разорвало!» и «Что за звери эти большевики!»

От одной мысли о неисчислимых потерях князя на глаза Эрминтруды наворачивались крупные слезы. А вот сочувствие Конни Боутри нашло более практическое отражение. При первом же удобном случае она ловко ввернула, что стоит только князю вступить в лоно их братства и преобразитьcя, как все его проблемы тут же решатся сами собой. В доказательство своих слов она рассказала о некоем бизнесмене, который (по словам Конни) потерял почти все средства к существованию, после чего преобразился.

– И вот теперь, – добавила она, – дела его резко пошли в гору, а сам он процветает.

Из всех слушателей эти слова нашли отклик лишь у двоих. Первым высказался Хью:

– Конни, я вас обожаю, вы мне как тетя родная… Но, милая, порой вы порете совершенно откровенную чушь!

– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянул Уолли. – А мне вот ее сказки нравятся. Может, попробуете, князь?

– А мне кажется, что это настоящее чудо! – умильно произнесла Эрминтруда.

На мгновение Хью перехватил взгляд Мэри, но тут же его внимание привлек требовательный возглас Вики:

– Пожалуйста, расколите мне орехи.

Хью молча взял у нее пригоршню грецких орехов и щипцы.

– Вы что, не верите в чудо? – грозным голосом спросила Вики.

– Не в такое чудо. А ты веришь?

– По-моему, это совершенно потрясно.

Расщепив орех, Хью очистил его от скорлупы и протянул девушке. Последняя ее реплика показалась ему настолько глупой и вздорной, что отвечать он не стал.

Вики облокотилась на стол и принялась грызть орех.

– Адвокаты вообще ни во что не верят. Вы ведь адвокат, да?

– Барристер.

– Один черт. Все вы – прожженные бестии. И плуты отъявленные.

Хью дернулся словно ужаленный.

– Благодарю покорно! Кто обучил тебя таким прелестным манерам?

Вики сдавленно хихикнула:

– Это абсолютная истина!

Хью улыбнулся и тихонько произнес:

– Полегче на поворотах. Итак, почему ты считаешь, что барристеры – прожженные бестии?

– Но ведь так и есть!

– Ну разумеется, ты столько их повидала на своем веку!

Вики гордо повела обнаженным плечиком, отчего платье чуть не соскользнуло. У сэра Уильяма отвалилась челюсть. Он перехватил неодобрительный взгляд жены и поспешно закашлялся.

– Не говори ерунду, Вики! – сказал Хью. – Не забывай, что я помню тебя сопливой девчонкой с металлической скобой на зубах.

– Какой прелестной я, должно быть, вам уже тогда казалась! – мечтательно проговорила Вики.

– Ничуть. Ты была тощая, взбалмошная, разбалованная и ужасно вредная. Типичный сорванец!

– Одно то, что вы это помните, доказывает, что вы во мне души не чаяли, – жеманно прошептала Вики, кокетливо щурясь. – Тогда как вы казались мне безнадежно взрослым и сверх всякой меры скучным. Я даже вспомнить вас не могла, пока не увидела сегодня вечером. Вы нисколько не изменились.

– Господи, у тебя не язык, а помело! – восхитился Хью. – Извини, но не могу ответить тебе таким же комплиментом.

– За что тут извиняться-то? – с деланным испугом спросила Вики, возводя на него размалеванные глаза. – Разве вам не кажется, что я превратилась в настоящую красавицу? Все считают, что это так.

– Возможно, без всей этой штукатурки на мордочке ты и впрямь была бы недурна, – холодно ответствовал Хью.

– Ну конечно! – мигом подхватила она. – Вы же из тех мужчин, которые восторгаются скромными фиалками на берегу ручья! Что ж, как-нибудь и такую сыграю!

Хью окинул ее вопросительным взглядом.

– Неужто вся твоя жизнь – это сплошное чередование ролей? – полюбопытствовал он.

– Да. А что, разве вы этого не знали?

– Поверить не мог. Неужели тебе и вправду нравится вечно кривляться и ломаться?

– Что за глупости! Нет, конечно! – презрительно фыркнула Вики. – Просто когда всегда играешь одну и ту же роль, то жизнь становится невыносимо скучной. А вот постоянные перевоплощения наскучить не могут.

– Понятно. Забавляешься, значит?

Эрминтруда встала из-за стола. Вики последовала ее примеру, обронив уже более дружелюбно:

– Я по-прежнему считаю, что вы бестия, но, пожалуй, не такая отъявленная.

В гостиной миссис Боутри насела на Мэри, пытаясь растолковать ей принципы своего движения. Леди Диринг воспользовалась удобным случаем и, усевшись рядом с хозяйкой, заговорила с ней о строительстве новой больницы. Вики куда-то упорхнула, но вскоре вернулась с напудренным носиком и густо накрашенным ртом, делавшим ее похожей на молоденького вампира.

Два ломберных столика были уже готовы, а Эрминтруда еще днем достаточно поломала голову, мысленно распределяя гостей на четверки для игры в бридж. Поскольку однажды, на каком-то из благотворительных вечеров, ей довелось играть на пару с Конни Боутри, которая препиралась и скандалила по каждому пустяку, садиться с ней за один столик Эрминтруде больше не улыбалось. Не хотелось ей играть и с сэром Уильямом, внушавшим бедняжке трепетный страх. При этом миссис Картер даже не помышляла, что может оказаться не за одним столом с князем. Нельзя было и разделять супружеские пары.

Однако стоило мужчинам пройти в гостиную, как стало ясно, что все ее с таким трудом выношенные планы рухнули – Хью твердо заявил, что играть не хочет, а Вики, в которой проснулся бес противоречия, тут же подпела ему, сказав, что терпеть не может карты, а бридж – в особенности. Эрминтруде пришлось скрепя сердце пригласить Мэри – безразличного игрока – и Уолли, имевшего обыкновение сыпать во время сдачи дурацкими прибаутками. Однако рассадить игроков Эрминтруда не успела – вошедший в гостиную дворецкий хмуро обратился к Уолли.

Эрминтруда разнервничалась и спросила Пики, что ему нужно. Дворецкий, относившийся к своим господам свысока, ответил с плохо скрытым злорадством:

– Некий Бейкер хочет поговорить с мистером Картером, мадам. Уверяет, что дело не терпит отлагательства.

Эрминтруда побелела, потом пошла красными пятнами. На глазах съежившийся Уолли неуверенно пробормотал, что все это ерунда, и направился к дверям. Эрминтруда так растерялась, что напрочь позабыла о своих планах, и в итоге Диринги уселись играть вместе с Боутри, уговорившись пустить Эрминтруду и князя на замену.

Замешательство, возникшее после прихода дворецкого, было очевидным для всех, а вот быстрый взгляд, которым обменялись Мэри и Вики, заметил только Хью. Однако когда Вики, соскользнув с подлокотника софы, на котором сидела, как на насесте, зашагала к двери, Мэри довольно резко окликнула:

– Ты куда, Вики? Я думала, мы с тобой в бильярд сыграем.

– Хорошо, – кивнула Вики. – Я скоро вернусь.

Она покинула гостиную, а Мэри, не слишком полагаясь на благоразумие девочки, поспешно сказала Хью:

– Отправляйся в бильярдную, я сейчас тоже туда приду. Только догоню Вики и скажу ей пару слов.

Хью, донельзя заинтригованный, послушно удалился в бильярдную и принялся гонять шары по зеленому сукну. Когда вошли Мэри и Вики, он выпрямился и, разглядев их встревоженные лица, спросил:

– Что-нибудь случилось? Я могу как-то помочь или должен прикинуться бессловесным болваном?

– О, сущие пустяки, – неуверенно пробормотала Мэри. – Ничего особенного.

– А вот я считаю, что нельзя допустить, чтобы Эрминтруде испортили праздник! – решительно заявила Вики, затягиваясь сигаретой. – Пусть тебе он и кажется препаршивым, как, откровенно говоря, и мне, но мамочка не потерпит, если какая-то скотина омрачит веселье.

– Вики, замолчи, умоляю тебя! – попыталась утихомирить ее Мэри.

– Слушайте, не делайте из меня идиота! – попросил Хью. – Я ведь вам не совсем посторонний. Какую скотину вы имеете в виду? Этого Бейкера, что ли?

– Вполне возможно, – пропела Вики. – Чего еще можно ожидать от этих пакостных коммунистов? – добавила она, меряя Хью взглядом. Вдруг ее мордашка прояснилась. – А что, вам когда-нибудь приходилось выдворять дебоширов?

Хью кашлянул.

– Вообще-то я не пытался, – сконфуженно ответил он. – А что, нужно его выдворить?

– Возможно, – загадочно сказала Вики. – Только осторожно. Не привлекая лишнего внимания. Хотя, кто знает, может, Уолли и сам сумеет от него избавиться. – Она повернулась к Мэри: – Как считаешь, он может нам помочь? Барристер как-никак.

– Разумеется, нет, – твердо возразила Мэри. – И вообще, хватит об этом!

– Но, дорогая, теперь ведь об этой истории наверняка уже говорит весь Фриттон!

– Вовсе не обязательно! – промолвила Мэри, покраснев до корней волос.

– Из ваших слов с очевидностью вытекает, что ваш родственник навлек на себя неприятности, – заключил Хью, обращаясь к Мэри. – Может, я все-таки сумел бы помочь вам?

– Нет-нет, спасибо, – поспешно замотала головой Мэри. – Это чисто женские дела.

– Ой, а я думала, что ты не хотела ему говорить! – с притворным простодушием воскликнула Вики.

Хью быстро взглянул на негодующее лицо Мэри и спросил:

– Господи, неужели мы имеем в виду одно и то же? Может ли такое случиться? Просто не верится.

– Да, поначалу мы тоже не верили, – кивнула Вики. – Но сегодня днем, после длительного разговора с Перси, я поверила. Мерзкая история!

– Перси и есть Бейкер? – осведомился Хью. – Что это за птица?

– В гараже работает. Брат Глэдис, – пояснила Вики.

– А Глэдис – это пострадавшая особа?

– Ну разумеется. Кассирша в «Ригале». Держу пари, что вы ее помните.

– О Господи! Ну а вы-то здесь при чем? Кто вас впутал в эту историю?

– Никто нас не впутывал, – раздраженно ответила Мэри. – Если бы Вики не взяла на себя смелость разговаривать с этим типом.

Хью взглянул на девочку с недоумением.

– На твоем месте, деточка, я бы держался от таких людей подальше.

– Возможно, но я так не считаю, – вызывающе парировала Вики. – Сегодня я чувствую себя как никогда современной и взрослой, поэтому наверняка оказала всем большую услугу, поставив на место этого Перси.

– Медвежью услугу, – вздохнул Хью. – Нет уж, пусть твой отчим выпутывается сам. Возможно, без твоей помощи у него это получится лучше.

– Господи, ну нельзя же быть таким занудным! – воскликнула Вики. – Что вы, сговорились лекции мне читать? Вы ведь ни черта в этом не смыслите! Уолли любой трехлетний ребенок обведет вокруг пальца! Нет, чем больше я об этом думаю, тем больше против того, чтобы Эрминтруда раскошеливалась.

– Не вмешивайся, прошу тебя, – увещевающим тоном произнес Хью. – Ты только помешаешь.

Глаза Вики сверкнули.

– Заблуждаетесь! – запальчиво выкрикнула она. – Порой меня посещают гениальные идеи. Я придумаю, как выпутаться из этой дребедени, вот увидите! Я не позволю, чтобы Эрминтруде отравили жизнь!

С этими словами она швырнула окурок сигареты в камин и покинула бильярдную. Хью посмотрел на Мэри.

– Невозможная девица! – сказал он, вскинув брови. – Ураган в юбке. Торнадо.

– Я тебя предупреждала, – сухо сказала Мэри. – Мое мнение она и в грош не ставит. Просто не представляю, как быть, ведь она на все способна.

– Малолетняя бесовка! – покачал головой Хью. – Только метлы не хватает. А ты как считаешь, Мэри, этот Бейкер способен учинить скандал?

– Не знаю, но если верить Вики, то это вполне вероятно. Господи, ну и семейка у нас подобралась!

– Бедная Мэри! Как ты, должно быть, страдаешь!

– Мне больше всего тетушку Эрми жаль. Я не хотела тебе говорить, но их отношения с Уолли в последние дни здорово натянулись. Это стало бросаться в глаза сразу после приезда этого гадкого князя. Меня не оставляет предчувствие грядущего несчастья.

– Ты хочешь сказать, что он как-то причастен к супружескому конфликту?

– Не совсем. Давай оставим эту тему! Надеюсь, у Вики хватит ума не встревать в разговор дяди Уолли с Бейкером. В противном случае последствия непредсказуемы.

– Мне кажется, самой Вики хотелось бы замять эту историю по-тихому, – сказал Хью.

– Допустим. Но что нам делать, если Бейкер все-таки затеет скандал?

– Пока не знаю, – сокрушенно признался Хью. – Да, дельце довольно щекотливое.

По счастью, из библиотеки, где уединились Уолли с Бейкером, ни крика, ни шума драки пока не доносилось и покой игроков в бридж ничем не нарушался. Вскоре в гостиную вернулся и сам Уолли. Глядя на его безмятежную физиономию, можно было подумать, что он общался с закадычным дружком, а не с разгневанным пролетарием, пришедшим вступиться за поруганную честь сестры. Не став ломаться, Уолли тут же включился в игру. Он как раз уверял Конни Боутри, свою партнершу, что торгуется по самым что ни на есть каноническим правилам, когда вновь нарисовавшийся на пороге гостиной дворецкий возвестил, что мистер Уайт желает переговорить с ним по телефону.

Этого уже Эрминтруда не стерпела. Прежде чем Уолли успел открыть рот, она сухо велела Пики передать мистеру Уайту, что мистер Картер занят и подойти не сможет.

Партия завершилась к одиннадцати, еще полчаса ушло на подсчет очков и разбор ошибок. Автомобиль Дирингов уже двадцать минут ожидал у парадного входа.

Проводив гостей, Эрминтруда, вконец расстроенная приходом Бейкера и дурацким звонком Уайта, была уже не в силах требовать – как диктовалось обстоятельствами – объяснений от незадачливого супруга и, пожелав князю спокойной ночи, поднялась к себе спать.

Князь тоже не стал долго задерживаться. Он лишь однажды наполнил свой бокал, но, поскольку Уолли, весь вечер предававшийся весьма обильным возлияниям, поддерживать компанию не стал, вскоре извинился и тоже удалился в свои покои.

Если Уолли и надеялся, что легко отделался, то, легкомысленно сбросив со счетов свою падчерицу, он жестоко просчитался. Девица сидела у себя в засаде и, как только Уолли, направляясь в свою спальню, миновал ее комнату, тут же выскочила в коридор.

– Что случилось? – деловито осведомилась она.

Уолли вздрогнул и невольно поежился.

– Что ты имеешь в виду?

– Нечего играть со мной в кошки-мышки! – грозно прошипела Вики, сжимая кулачки. – Признавайтесь! Я, между прочим, знаю и про Перси, и про Глэдис. Мы все уже знаем!

Прижатый к стенке, Уолли удрученно припомнил, что в его время дети знали свое место и не осмеливались поднимать голос на старших.

– Кто тебе разрешил совать свой длинный нос в мои дела? – нерешительным тоном произнес он. – Хорошенькое поведение для школьницы, ничего не скажешь.

– Ошибаетесь! – заявила Вики, уперев руки в бока. – Это Эрминтруда нашла у вас в кармане письмо! Бедняжка так огорчилась, что рассказала мне и Мэри.

– В каком кармане? – с необъяснимым любопытством осведомился Уолли.

– В каком-то вашем пиджаке. А какая разница?

– Просто интересно знать, – чистосердечно признался Уолли. – Я напрочь позабыл, куда засунул этот идиотский конверт. Так и думал, кстати, что рано или поздно кто-то на него наткнется. Да там ничего особенного и нет, – добавил он, спохватившись.

– Для кого как, – философски заметила Вики. – Впрочем, главное не это. Нельзя допустить, чтобы Эрминтруду втянули в ваши дрязги.

– Какие дрязги! – фальшиво возмутился Уолли. – Это самое обычное недоразумение.

– А что говорит Перси? – отмахнулась Вики. – Он готов завершить эту историю миром?

– Разумеется, – поспешно заверил Уолли. – Дело же яйца выеденного не стоит.

– В самом деле? – с сомнением протянула Вики. – И вам удалось убедить в этом Перси?

– Конечно! Пару минут поговорили, и я ему все растолковал.

– Это надо понимать, что вы обещали ему заплатить, так? – деловито спросила Вики. – Или наплели с три короба, но тогда он скоро вернется и разнесет весь наш дом вдребезги.

– По-моему, – обиженно произнес Уолли, – в вашей школе учат только шпионить за старшими. Может, тебе это и кажется интересным, но, на мой взгляд, это просто постыдно. Вот!

Произнеся эту нравоучительную фразу, он величественной, но не совсем твердой поступью зашагал по направлению к собственной спальне.

Глава 5

Если Уолли вознадеялся, что жена посмотрит сквозь пальцы на его последнюю выходку, то его вновь постигло разочарование. Оказалось, что ночь только прибавила Эрминтруде решимости «вывести этого проходимца на чистую воду».

Мэри и Вики – а возможно, и князь – знали, что перед завтраком в спальне Эрминтруды разразилась чрезвычайно бурная сцена. Ведь эта славная женщина, захлестнутая эмоциями, не только впадала в истерику, но и орала как иерихонская труба. В то памятное воскресное утро лишь глухой не услышал бы истошных воплей, от которых содрогались много повидавшие на своем веку стены Пейлингса.

Словом, к завтраку Эрминтруда не спустилась. Мэри это показалось зловещим предзнаменованием – с мужем Эрминтруда ссорилась и прежде, но старалась, чтобы домочадцы от их размолвок не страдали. Мэри пришлось совершить над собой изрядное усилие, чтобы улыбнуться вошедшему князю. Стараясь придать голосу беззаботность, она сказала ему, что у Эрминтруды разыгралась мигрень и она просит извинить, но вынуждена завтракать у себя в спальне. Князь выслушал Мэри с вежливым видом человека, который вовсе не провел утро под аккомпанемент пронзительного женского голоса, визгливо перечислявшего все прегрешения Уолли со времен Адама.

Мэри была восхищена безукоризненным поведением князя и уже подумывала о том, что была к нему несправедлива, когда он снова настроил ее против себя, ступив на скользкий путь. Ненавязчиво, но достаточно настойчиво князь Варасашвили попытался выяснить у мисс Клифф условия завещания покойного мистера Фэншоу. Собственно говоря, интересовало князя лишь одно: все ли состояние Джеффри Фэншоу безоговорочно отходило к его вдове или какая-то толика доставалась дочери?

С трудом сдержав желание уведомить высокого гостя о том, что за небольшую мзду он получит нужные сведения в Сомерсет-Хаусе, Мэри предложила ему взамен вторую чашечку кофе. Но князь не унимался. Прокомментировав возможное будущее Вики, он с улыбкой, показавшейся Мэри вконец бесстыжей, произнес:

– Малышка ведь и так очаровательна, а разбогатев, станет совсем неотразимой. Мне просто непонятно, почему, зная, что в скором времени она сделается обладательницей несметного состояния, женихи ее пороги не обивают. Или она уже обручена?

– Да, Вики у нас завидная невеста, – уклончиво ответила Мэри.

– Да и вам, мисс Клифф, жаловаться не на что, – улыбнулся князь. – Я слышал – вы тоже наследница?

На мгновение душа Мэри ушла в пятки – ей вдруг показалось, что князь видит возможную невесту и в ней. Однако, взглянув на его лицо, она пришла к выводу, что хитрец просто юлит, опасаясь вконец запугать ее беседой на столь двусмысленную тему.

– Это я-то наследница! – Мэри прикинулась удивленной. – По-моему, князь, вы наслушались россказней дяди Уолли.

– Ну разумеется. А разве это не правда? Жаль, жаль! А я вот слышал, что некая богатая тетушка завещает все свое немалое состояние вашему опекуну, а вы – его единственная наследница.

– Нет, на самом деле все обстоит несколько иначе, – сказала Мэри. – Тетушка Клара вовсе даже не составила завещания, да и вряд ли когда составит. Бедняжка совсем из ума выжила. Уже давно.

– И это только к лучшему, – жизнерадостно провозгласил вошедший Уолли. – Не сомневаюсь, что, будь старуха в добром здравии, она завещала бы все свое злато какому-нибудь задрипанному приюту для заблудших кошек. Или падших овечек. Такое счастье мне, по-моему, на роду написано. Держу пари, что именно так все бы и случилось, если бы старая ведьма вдруг взяла и выздоровела. Любая другая на ее месте давно бы откинула копыта.

Уолли плюхнулся на стул и развернул салфетку.

– А ведь находятся еще козлы, которые до хрипоты спорят о запрещении эвтаназии! – с горечью заявил он. – Кончится все тем, что я первым сыграю в ящик, и единственной наследницей станет Мэри. Не подумай, деточка, что я против – я всеми конечностями за, – но справедливость превыше всего… Ты же понимаешь, что я имею в виду, верно?

Мэри к тому времени уже покончила с завтраком и встала, поручив Уолли ухаживать за гостем.

– Насколько я вижу, он может сам за собой поухаживать! – возмущенно вскричал Уолли. – Вы ведь уже почти член нашей семьи, да?

Князь обижаться не стал, но ответил, улыбаясь:

– Да, у вас я и впрямь чувствую себя как дома. Это необычайное ощущение. Поверьте, мистер Картер, я вам чрезвычайно признателен. Я отдыхаю как никогда.

– Я рад, что хоть кому-то здесь нравится, – проворчал Уолли, хмуро взирая на сияющего князя.

Мэри воспользовалась благоприятным моментом и улизнула. Не желая откладывать дела в долгий ящик, она поднялась к Эрминтруде.

Хозяйка дома, убитая горем, возлежала на огромной, застланной розовой парчой кровати. В спальне стоял крепкий аромат духов, а розовые шелковые шторы были плотно задернуты, чтобы не впускать к мученице лучи неуместно развеселого солнца.

– Это ты, милая? – простонала страдалица, вскинув пухлую руку к темени. – О, моя голова!

Мэри искренне любила Эрминтруду и считала, что Уолли почти всегда обращается с женой по-свински, поэтому сочувствие, прозвучавшее в ее голосе, было неподдельным.

– Бедная тетушка Эрми! Я натру вам виски одеколоном, и вам скоро полегчает.

– Я больше не могу! – простонала Эрминтруда голосом, которому позавидовали бы многие драматические актрисы. – Я уже дошла до ручки. Видит Бог, я старалась, но ведь всему есть предел!

Мэри приоткрыла окно и достала одеколон и носовой платок.

– Вы собираетесь развестись с Уолли? – спросила она без обиняков.

Столь резкий переход от классической драмы к пошлой реальности диссонировал с ньшешним душевным состоянием Эрминтруды. Она извергла глухой стон. Похоже, звучание его ей понравилось, и она, простонав еще раз, жалостно и с подвыванием, зарылась головой в кружевные подушки, нагроможденные в изголовье.

Осознав свою ошибку, Мэри приумолкла и принялась смачивать лоб и виски Эрминтруды. Минуту спустя Эрминтруда прошептала:

– Не следует мне говорить с тобой на эту тему. Ты – его воспитанница, да и вообще такая юная и невинная!

– О, не думайте обо мне, тетушка Эрми! – отмахнулась Мэри, произнося эти слова с отрешенностью актрисы, играющей одну и ту же роль в трехсотый раз. – Лучше расскажите, что случилось.

– О, не спрашивай! – выдавила Эрминтруда, громко всхлипывая.

Необходимости в расспросах и в самом деле не было – Эрминтруду вдруг словно прорвало, и подробности ужасающего утреннего столкновения с Уолли полились хотя и не вполне внятным, но беспрерывным потоком. Говоря, Эрминтруда все больше и больше распалялась, пока не завелась настолько, что, раскинув в стороны белоснежные пухлые руки, буквально возопила:

– Должна ли я терпеть такое унижение, когда рядом находится столь прекрасный и благородный мужчина, который готов бросить все и увезти меня хоть на край света!

У Мэри оборвалось сердце.

– Князь? – пролепетала она.

Эрминтруда уселась на подушки и потянулась к флакончику с нюхательной солью.

– Он не мог больше молчать, – просто сказала она. – Он боролся с собой сколько мог, но когда увидел… когда осознал, что за жизнь я веду, как обращается со мной Уолли, все у него внутри взбунтовалось. Так он сказал. Красиво, да? И он излил мне все, что творится у него на душе! О, Мэри, стоит мне только подумать, что я могла бы стать княгиней Варасашвили, все во мне переворачивается!

Мэри, чуть помолчав, произнесла:

– Что ж, тетя Эрми, почему бы вам в таком случае не развестись с Уолли?

Эрминтруда страдальчески прикрыла ладонью глаза и ответила совершенно нормальным голосом:

– Развестись с Уолли из-за этой потаскухи? Я не такая дура!

– Вам же не обязательно на нее ссылаться. Пусть это будет некая незнакомка.

– А что обо мне люди скажут? – вскинулась Эрминтруда. – Что дешевая девка отбила у меня Уолли? Нет, не дождутся! Да и Вики пострадает, если я подам на развод.

– Почему? – изумилась Мэри.

– Я ведь не вчера на свет появилась, знаю наших сплетников. Им только повод дай. На бедной девочке всю жизнь останется клеймо.

– О, какая ерунда! – отмахнулась Мэри. – Что вам до этих сплетников, тетушка Эрми? Сами знаете: на всякий роток не накинешь платок! И вообще – пошлите их всех к черту!

– Тебе хорошо говорить, девочка, – ты ведь у нас образованная, – сказала Эрминтруда. – А я не могу позволить себе послать их к черту, хотя, признаюсь, меня не раз уже так и подмывало это сделать. Нет, милая, я не могу рисковать счастьем Вики. Она воспитывалась как настоящая леди, и отец ее был истый джентльмен, да и я, что бы про меня ни говорили, всегда считалась женщиной уважаемой.

– Но ведь никто не станет вас меньше уважать, если вы разведетесь с Уолли.

– Это только ты так думаешь, милая, – вздохнула Эрминтруда. – Ты ко мне слишком хорошо относишься, спасибо тебе. А всякие проныры вроде Паркеров тут же распустят слух, что мы с Уолли нарочно подняли эту шумиху, чтобы я могла выйти замуж за настоящего князя!

Мысли о блестящем поклоннике и недостижимом титуле вконец добили Эрминтруду, и она с громким плачем зарылась в подушки, жалобно причитая, что ей до конца дней своих придется оставаться пташкой, заточенной в золоченой клетке.

Мэри не смогла сдержать смеха.

– Тетушка Эрми, но ведь золото принадлежит вам! А что, князь уже и вправду успел предложить вам руку и сердце?

– Настоящей женщине, – провозгласила Эрминтруда звенящим голосом, – ни к чему говорить все напрямик! У князя благородное сердце и намерения самые чистые!

– Несомненно, – сухо сказала Мэри. – А он знает, что вы с неодобрением относитесь к разводу?

– Мне пришлось сказать ему! Не могу же я позволить ему тратить на меня свою жизнь? Господи, за что мне такие муки! Моя бедная голова совсем раскалывается!

Мэри снова смочила платочек и приложила его ко лбу страдалицы.

– Что же вам тогда делать, тетушка Эрми? – участливо спросила она.

– Бог его знает, – всхлипнула скорбящая. Потом неожиданно звучным голосом добавила: – Одно я знаю точно: тратить деньги моего покойного мужа на то, чтобы откупиться от этой развратной дряни, не стану! Это я твердо решила.

– Это и в самом деле ужасно несправедливо, – согласилась Мэри. – С другой стороны, если им не заплатить, то ведь может разразиться ужасный скандал, да?

– Пусть он сам с ней рассчитывается! – вспыхнула Эрминтруда. – Сам нашкодил, должен сам и платить! Не хватало только мне расплачиваться с его паршивыми девками! Это просто невыносимо! Нет, Мэри, так продолжаться не может! Нужно положить этому конец! Раз и навсегда! Подумай сама: что мне уготовлено в будущем? Женщина в самом соку, по рукам и ногам связанная таким мужем, как Уолли, который об меня разве что ноги не вытирает. Сам он потихоньку совсем сопьется, а я – из-за его чудовищного поведения – не смогу даже завести себе горничную моложе семидесяти!

– Не обижайтесь, тетушка Эрми, но ведь вы Уолли уже сто лет знаете! Все его недостатки видны невооруженным глазом. Давайте я принесу вам чай со свежим тостиком, и вам сразу станет лучше.

– Да я и кусочка в рот не возьму! – заявила Эрминтруда. – Сама знаешь, как я себя чувствую, когда Уолли меня доводит. Пощупай, как у меня лоб горит! Должно быть, на неделю теперь слягу. Ах, как плохо иметь утонченную натуру – ты просто обречена на страдания!

Если Эрминтруда планировала растянуть свой нервный кризис на неделю, то ее домочадцы, как подумала Мэри, были обречены на ничуть не меньшие страдания. Она поспешила согласиться, что щеки Эрминтруды пылают, но воздержалась от замечания, что день выдался на редкость жарким, а в пышной постели трудно найти прохладу. Вместо этого она предложила позвонить доктору Честеру и пригласить его прийти.

Это предложение неожиданно нашло живейший отклик у Эрминтруды.

– Пусть принесет мне что-нибудь успокаивающее, – слабым голосом попросила она. – Никого другого я видеть не желаю, но Морис всегда действует на меня умиротворяюще. Он меня понимает. С ним я могу говорить по душам.

Мэри отправилась выполнять поручение. Хотя она и предпочла бы, чтобы Эрминтруда не слишком распространялась о случившемся, но по зрелом размышлении решила, что раз уж избежать этого невозможно, то пусть тетя лучше выплачется в жилетку Морису Честеру, которого знает едва ли не с детства, нежели князю или Роберту Стилу.

Спустившись в холл, она увидела, что Вики разговаривает по телефону. Юное создание расцветило свой очередной выход, нацепив теннисные шортики и легкомысленную маечку без рукавов. Положив трубку, она обернулась и увидела Мэри.

– О, приветик, Мэри! Опять этот паскудный Гарольд Уайт звонил. Тебе не кажется, что он уже становится назойливым?

– А что он хотел на сей раз?

– Позвать Уолли, разумеется. Как думаешь, никто на меня не обидится, если я поиграю в теннис? А то я сказала Уайту, чтобы он прислал Алана. Я хотела посидеть с мамочкой, но она предпочла уткнуться носом в стенку.

– Ты уж, Вики, оставь ее в покое, пожалуйста. Я хочу позвать к ней Мориса. А ты могла бы и Джанет пригласить. Тогда сыграете в паре с князем.

– Нет, благодарю покорно – твоя Джанет просто редкостная зануда! К тому же она отправилась в церковь. Между прочим, я пригласила Алексиса поиграть! Поступок истинной самаритянки, учитывая, как он меня утомил.

– И меня тоже! – невольно вырвалось у Мэри. – Но ведь завтра он уедет, да?

Вики наморщила хорошенький лобик:

– Я не уверена. Более того, я всерьез опасаюсь, что он собирается задержаться. Я уже сказала ему – со свойственным мне тактом, разумеется, – что Эрминтруда относится к тем старомодным женщинам, которые никогда не согласятся на развод, однако боюсь, что последняя выходка Уолли расчистила ему сцену для благородства и самопожертвования. Кстати, ты сама не хочешь поиграть с нами в теннис?

– Нет, я не могу. Я должна присматривать за тетей Эрми. А вот что нам делать целый день с этим дурацким князем, ума не приложу! Надо все-таки организовать парный теннис. Впрочем, пока я должна вызвать Мориса и…

Оборвав фразу на полуслове, Мэри сняла телефонную трубку и набрала номер доктора.

Доктор Честер подошел к телефону сам. Он спросил, что с Эрминтрудой, а в ответ на слова Мэри, что «тетушка понервничала», сказал:

– Понятно. Хорошо, я сейчас приеду. – Голос его прозвучал успокаивающе.

Доктор как раз собирался объезжать своих пациентов, поэтому и прибыл в Пейлингс всего десять минут спустя. В холле он нос к носу столкнулся с князем Варасашвили, который, переодевшись в спортивный костюм, направлялся на теннисный корт, где уже перебрасывались мячами Вики с Аланом.

Несмотря на все обиды и недомогания, не та была женщина Эрминтруда, чтобы принимать у себя в спальне мужчину, не наведя марафет и не уложив волосы. Доктору Честеру передали, что миссис Картер готова принять его через десять минут, если он соблаговолит подождать. Услышав это, князь тут же увлек доктора на залитую светом веранду и завязал непринужденную беседу. Когда Мэри пришла звать доктора (это случилось отнюдь не через десять минут, а через добрых двадцать), разговор на веранде шел о раскопках – любимом коньке доктора, давно и всерьез увлекавшегося археологией. Он не раз ездил на раскопки в Дордонь и в Восточную Англию, где приобрел немало глиняных черепков и образцов старинного оружия, тогда как князь, по его словам, побывал на раскопках в Анау, что в Южном Туркестане.

Доктор Честер провел у Эрминтруды почти полчаса. Мэри дожидалась его, сидя на подоконнике в широком алькове возле лестницы. Увидев волнение на лице девушки, доктор улыбнулся и присел рядом.

– Ничего страшного, – ободряюще произнес он.

– Она вам все рассказала?

– Да, конечно.

– На сей раз Уолли уже перегнул палку, – со вздохом сказала Мэри. – Я прекрасно понимаю состояние тетушки Эрми. Жаль только, не знаю, как ей помочь.

– От вас ничего не зависит, – заметил доктор.

– Я понимаю, вот и кляну себя за беспомощность. Я предложила развод, но тетушка не хочет.

– Да, этого ей хотелось бы избежать, – согласился доктор.

– А что вы ей посоветовали? Можете мне рассказать – она от меня ничего не скрывает.

– Я посоветовал заплатить и улыбаться.

– О, Морис, но как же так? С какой стати она должна платить за грехи Уолли? Нет, все у меня внутри восстает против этого.

– Милая моя девочка, если она не заплатит, то разразится страшный скандал, которого наша Эрми больше всего и боится. Его нужно избежать любой ценой.

– А сколько требует Бейкер? Кто-нибудь знает?

– Пятьсот фунтов.

– Морис, но ведь это шантаж!

Доктор пожал плечами.

– Может быть, она вовсе и не беременна!

– Тем не менее Картер, судя по всему, такой возможности не отрицает.

– Неужели вы согласны, чтобы бедненькая Эрминтруда выложила такую сумму?

– Эрминтруде, конечно, не повезло, но ведь и Глэдис Бейкер понять можно. Девушка-то за что страдает?

– Можно подумать, что речь идет о целомудренной овечке, честь которой опорочили, – сварливо возразила Мэри. – Насколько мне известно, эта девица вполне способна отвечать за свои поступки.

– Не нам об этом судить, – кротко заметил доктор Честер.

– Вот уж не думала, что вы посоветуете тетушке Эрми такое, – с чувством произнесла Мэри. – Напротив, я боялась, что вы надоумите ее порвать с Уолли, чтобы не связываться с этой историей.

Брови доктора Честера поползли на лоб.

– С какой стати?

– Я же знаю, как вы к ней относитесь, – многозначительно произнесла Мэри. – Да и вряд ли вы всерьез ожидаете, что с возрастом Уолли исправится.

– Да, это верно, я очень люблю нашу Эрми, – признал доктор, – но я также искренне убежден, что развод доставит ей немало страданий. Что же касается Уолли, то он получит хороший урок.

– Вы прекрасно знаете, что он не способен учиться на своих ошибках, – вздохнула Мэри.

Доктор поднялся.

– Мне пора, – сказал он. – Я оставил Эрминтруде кое-какие порошки, хотя особой надобности в них и нет. Пусть сегодня отлежится, а завтра будет уже как огурчик.

– Боюсь, что этот мерзкий грузин не даст ей отлежаться, – покачала головой Мэри. – По мнению Вики, все сложилось просто идеально для того, чтобы он разыграл роль великодушного спасителя. Я тоже не хочу, чтобы тетя Эрми развелась с Уолли, хотя отлично понимаю, какую свинью он ей подложил. Я бы, кажется, все отдала, чтобы они помирились, но Уолли упрям как осел, а тетушка не сделает первый шаг, пока вокруг вьется этот гадкий обольститель. А что, кстати, ему от вас было нужно?

– Сам не понял. Боутри, похоже, заинтриговал его моим жеребцом. Впрочем, вполне возможно, что это был просто предлог, чтобы завязать беседу. Он также набивался ко мне в гости, чтобы полюбоваться моими находками, но я сделал вид, что не понял. Однако если вы хотите от него отдохнуть, я готов его пригласить.

– О, Морис, как вы великодушны! – растрогалась Мэри. – Хотя не представляю, зачем бы это ему понадобилось.

Вдруг лицо ее просветлело.

– Поняла! Он собирался попытать вас насчет денег тети Эрми! Он хочет знать, не отойдет ли ее состояние Вики, когда девочка станет совершеннолетней. Он и ко мне приставал, но я его отшила.

– Что ж, пусть попытается, – с расстановкой произнес доктор Честер.

Мэри и доктор вышли в залитый солнцем сад и зашагали по направлению к теннисному корту. Вики играла против Алана, а князь наблюдал за ними. Увидев приближающегося доктора, Вики со всех ног помчалась к нему навстречу, чтобы узнать про маму. Доктор Честер заверил девушку, что жизнь Эрминтруды вне опасности, а несколько секунд спустя повторил те же слова в ответ на взволнованные расспросы подоспевшего князя. После чего добавил, что хотел бы показать ему свои сокровища, и тут же пригласил пожаловать сегодня к чаю.

Князь превзошел самого себя, рассыпавшись в благодарностях, но сказал, что не вполне уверен, сможет ли принять приглашение, поскольку не знает, не уготовили ли для него иных планов гостеприимные хозяева. Однако Вики мигом рассеяла его сомнения.

– Нет, конечно! – громко заявила она. – Я точно знаю, что бедняжке Эрминтруде нужно отдохнуть, а Уолли намылился в гости к Гарольду Уайту. Так что – полный вперед! Я даже дам вам свою машину.

– Значит, около пяти? – уточнил князь.

Честер надтреснутым голосом заверил, что будет просто счастлив. Затем, кинув взгляд на часы, провозгласил, что должен обойти еще нескольких пациентов, и откланялся.

Мэри проводила его до парадного подъезда, где они столкнулись с выходящим из дома Уолли. Заметив доктора, он замер как вкопанный.

– Так и знал, что вы заявитесь, – процедил он. – Только вас тут и не хватало! И нечего смотреть на меня как на вампира! Эрми сторонится меня, словно я Синяя Борода. Или прокаженный. Послушайте моего совета, доктор: никогда не женитесь на актрисе! Если, конечно, не хотите заполучить жену, которая ведет себя как леди Макбет, Мата Хари и гремучая змея в одном обличье. – В его голосе появились горестные нотки. – Надо же, устроить такую сцену еще до завтрака! Если кто и имел право вас вызвать, так это я! Однако стал бы кто сочувствовать мне, вздумай я запереться в своей спальне и, жалобно стеная, отказываться от еды? Да ни за что на свете! Никому я не нужен!

Казалось, Уолли вот-вот расплачется.

Презрительно фыркнув, доктор Честер забрался в машину.

– Я оставил вашей супруге кое-какие снадобья, – сказал он. – Если ее больше не волновать, то часа через два она уже полностью успокоится и придет в себя. Всего хорошего!

Проводив взглядом его автомобиль, скрывшийся за поворотом, Уолли сердито проворчал:

– Снадобья он ей, видите ли, дал! Небось какие-нибудь мятные пилюли подсунул, подлюка, а содрал втридорога! Эскулап чертов!

– Дядя Уолли, это правда, что Бейкер пытается раскошелить вас на пятьсот фунтов? – спросила вдруг Мэри.

«Дядя» Уолли метнул на воспитанницу преисполненный подозрительности взгляд.

– Что значит, правда ли это? Не думаешь же ты, что я решил сделать ему такой подарок ко дню ангела?

– Нет, – покачала головой Мэри. – Но сумма кажется мне несуразной. Если хотите знать, то это вообще смахивает на шантаж!

– Не суйся не в свое дело! В таких случаях всегда дерут три шкуры. К тому же для Эрми пятьсот фунтов – сущие пустяки.

Мэри сказала, с трудом сдерживаясь:

– Дядюшка, неужели вы сами не понимаете, в какое положение ее ставите?

Уолли пожал плечами.

– Сама виновата, – буркнул он. – Положи она мне изначально приличное содержание, я бы сейчас сам все уладил. Я понимаю, что ты ей сочувствуешь, но попробуй поставить себя и на мое место. Мне-то, по-твоему, каково просить у Эрминтруды денег на бедную Глэдис? Это для меня чертовски унизительно, но я в отличие от некоторых не валяюсь в постели и не жалуюсь на злосчастную судьбину.

Осознав, что спорить с ним бесполезно, Мэри холодно сказала:

– Стыдитесь, дядюшка. Кстати, это правда, что вы сегодня собрались в Дауэр-Хаус?

– Да, а что? – запальчиво спросил Уолли. – Что ты ко мне пристала как банный лист? Беги наябедничай Эрминтруде. Давно мы что-то с ней не цапались!

– Дядюшка, угомонитесь! И вообще, если хотите, чтобы тетушка Эрми вас простила, постарайтесь не выводить ее из себя. Вы ведь знаете, как она относится к Гарольду Уайту. Ну почему вам вдруг вздумалось именно сегодня идти к нему?

– Если хочешь знать, я собираюсь поговорить с ним о важном деле. А доносить на меня Эрминтруде вовсе не обязательно!

– Она и так обо всем узнает, – сухо произнесла Мэри и оставила его стоять с разинутым ртом.

Порошки доктора Честера или сам его приход оказали на Эрминтруду благотворное действие. Чтобы не дать жизни вконец угаснуть, Эрминтруда заставила себя проглотить несколько бутербродов и выпила изрядный стакан шампанского. Печально улыбнувшись Мэри, она сказала слабым голосом:

– Я обещала Морису хоть что-нибудь съесть. Шампанское меня взбодрило. А вот икра эта мне не понравилась – слишком соленая. Больше такую не покупай, ладно? Да и князь предпочитает свежую.

– В наших краях свежая икра – редкость, – сказала Мэри. – Да и не хранится совсем.

– А нам вовсе ни к чему ее хранить, – резонно заметила Эрминтруда. Плеснув в стакан еще шампанского, она добавила, что чувствует себя настолько лучше, что к обеду, пожалуй, спустится.

И вот уже в полдень, будучи хозяйкой своему слову и сопровождаемая горничной, которая несла за ней нюхательную соль, носовой платочек и одеколон, Эрминтруда, тяжело опираясь на руку Мэри, отважилась сойти вниз и расположилась на софе в гостиной. Ослабев от пережитого, она тем не менее поинтересовалась, как выглядит в новом чайном платье.

Однако любоваться новым нарядом Эрминтруды было некому, если не считать Мэри. Она не успела предупредить князя о намерениях Эрминтруды, и он, вместо того чтобы выражать хозяйке сочувствие и восхищение, отчаянно сражался в одиночку на корте против Вики и Алана.

По счастью для совсем было загрустившей Эрминтруды, к ней заглянул возвращавшийся из церкви Роберт Стил, и она тут же забыла про вероломство князя.

Оставив тетю Эрми в обществе Стила, Мэри отправилась по своим делам. Она знала, что рано или поздно тетушка все равно выплакалась бы своему другу, поэтому ничуть не опасалась оставлять их вдвоем.

В начале второго, столкнувшись с Робертом Стилом в дверях, Мэри спросила, не останется ли он отобедать с ними, но Стил ответил так невнятно и раздраженно, что Мэри поняла: жалуясь на свои невзгоды, Эрминтруда явно перегнула палку.

Сам устыдившись собственной грубости, Стил добавил уже более мягким тоном:

– Извините, Мэри, но я сейчас не могу сидеть за одним столом с Картером! Меня так и подмывает свернуть ему шею!

– А обо мне вы не думаете? – со вздохом спросила Мэри.

– Вас мне страшно жаль, – ответил Стил, – хотя я свято убежден, что вы его давно раскусили.

– Из этого вовсе не следует, что я должна слушать, как вы поливаете его грязью! – запальчиво воскликнула Мэри.

Стил нахохлился, но ответил вполне выдержанно:

– Ладно, прошу прощения. Но я все же поспешу домой, чтобы ненароком не столкнуться с ним.

Мэри вдруг прониклась к нему сочувствием.

– Роберт, не принимайте все так близко к сердцу! Я понимаю, что вам это очень неприятно, но, право, не стоит так нервничать из-за дела, которое не имеет к вам ни малейшего отношения.

В его глазах вспыхнул гнев.

– Дело в том, милочка, – со страстью заговорил он, – что я давно люблю Эрминтруду и мне больно смотреть, как она страдает из-за этого ничтожества! Будь моя воля, я бы давно ему башку оторвал!

Не дожидаясь ответа, Стил круто развернулся и зашагал к своему автомобилю.

После обеда Эрминтруду проводили наверх – бедняжку клонило в сон. Убедившись, что все в порядке, Мэри удалилась в свою комнату.

Когда она вышла из дома, время близилось к пятичасовому чаю. Вики качалась в гамаке, а князь, облаченный в безукоризненный серый костюм и изящные кожаные перчатки, расспрашивал Уолли, как проехать к доктору Честеру.

– Его особняк вы ни с чем не спутаете, – сказал ему Уолли. – Он высится прямо посреди деревни. Весь увит плющом, а фасад утыкан белыми столбами.

– Понятно, это я запомню, – улыбнулся князь. – А вот как найти саму деревню?

– Из гаража – направо, минуете Дауэр-Хаус, а добравшись до развилки, возьмите влево, – пояснил Уолли с видом человека, уставшего втолковывать азбучные истины тупице недорослю. – Отвезти вас некому, потому что моя благоверная по воскресеньям отпускает шофера отдыхать. Я бы вас отвез, но ухожу, – добавил он, спохватившись.

Впрочем, обидеть князя Варасашвили было явно никому не под силу. Мило улыбнувшись, князь сказал:

– Поскольку мисс Фэншоу любезно предоставила мне свою машину, никакой надобности в этом нет. Напротив, я сам готов подбросить вас до Дауэр-Хауса, если позволите.

– Спасибо, старина, но я предпочитаю прогуляться пешком. Тут через мостик всего два шага, – пояснил Уолли.

– Что ж, тогда оревуар, – с легким поклоном распрощался князь.

– До свидания! – кивнул Уолли и, дождавшись, пока светлейший гость отойдет на безопасное расстояние, добавил: – Чтоб тебе с паровым катком столкнуться, скотина!

Глава 6

Знай Эрминтруда, насколько ее справедливое возмущение по поводу дружбы между Уолли и Гарольдом Уайтом разделяется Джанет Уайт, она, безусловно, вознегодовала бы. Дочернее послушание не позволяло Джанет отнести скверный характер ее отца только на счет воспитания. Она не раз, словно невзначай, роняла при брате реплики относительно того, как мистер Картер сбивает их папочку с пути истинного. Алан, не обладавший сыновним пиететом и привыкший честить родителя на все корки, приходил после ее заявлений в неистовство. Джанет искренне огорчалась, поскольку не понимала, как можно не любить родного отца. Даже несмотря на то что последний крайне редко проявлял отцовские чувства, но зато не уставал повторять, что ему достался непутевый сын и дуреха дочь. Джанет утешалась тем, что рисовала в воображении образ идеального отца. «Должно быть, мамина смерть так озлобила папочку», – думала она, пытаясь оправдать его очередную вздорную выходку и напрочь забывая о том, какие бури сотрясали семейный очаг при жизни матери. Куда труднее ей было оправдать дружбу, которую мистер Уайт водил с разными недостойными личностями. В их доме часто толклись букмекеры, «жучки» и прочий подозрительный сброд. Ее цейлонский жених, чайный плантатор, давно раскусивший Уайта, мечтал вытащить девушку из-под папашиного крыла, но Джанет упиралась. Покуда Алан еще не зарабатывает себе на жизнь, решила она, ее долг – оставаться в доме и поддерживать мир в семье.

Джанет знала о том, что Гарольд Уайт занял у Уолли крупную сумму; знала она и о существовании многочисленных, крайне сомнительных планов быстрого обогащения, не дававших покоя обоим приятелям. Вот почему известие о том, что к пятичасовому чаю в их доме ожидаются Уолли Картер и Сэмюель Джоунс из Фриттона, не слишком обрадовало Джанет, тем более что совсем недавно Алан отозвался о мистере Джоунсе крайне нелестно.

– Этот тип не смеет находиться в одной комнате с моей сестрой! – сердито заявил он.

На что ее отец не менее сердито ответил:

– Заткнись, балбес! Прекрати молоть чепуху! Между прочим, Сэм Джоунс – член городской управы. Да и церковь регулярно посещает, кстати говоря.

– Да, и потому он, наверное, проголосовал против строительства стадиона и против переселения бедноты в новый район, – презрительно фыркнул Алан. – На редкость омерзительный субъект.

– Может, его оклеветали? – миролюбиво предположила Джанет.

– Держи карман шире! Словом, если этот паразит к нам заявится, я ухожу, так и знайте! Держу пари, что он задумал очередную авантюру и хочет втянуть в нее отца и мистера Картера.

– Алан, ты не должен так вести себя! – строго одернула брата Джанет.

Гарольд Уайт поддержал реплику дочери в таких выражениях, что побагровевший Алан пулей выскочил из-за стола, пообещав, что ноги его больше не будет в этом чертовом доме.

Когда дверь за братом захлопнулась, Джанет, никогда не страдавшая от избытка такта, сказала, что она почему-то тоже недолюбливает мистера Джоунса.

– Никто тебя и не просит его любить! – рявкнул Гарольд Уайт, совершенно взбесившись. – Он приходит ко мне вовсе не для того, чтобы полюбоваться на ваши кислые рожи! Напротив, чем меньше вы будете мозолить нам глаза, тем лучше!

– Господи, неужели вы затеваете новое дело? – всплеснула руками Джанет. – Умоляю тебя, папочка, не связывайся с ним! Он – нехороший человек.

– Замолчи! И заруби себе на носу – никому о нашей встрече ни слова! Если разболтаешь кому-нибудь, я тебе голову оторву!

– Папочка, а ты отдал долг мистеру Картеру? – невинным голосом осведомилась Джанет. – Я знаю, ты не любишь, когда я тебе об этом напоминаю, но я очень обеспокоена.

– Это не твоя забота. Мы с Картером друг друга понимаем.

– Но он так настаивал в прошлый раз! Я никогда не видела его таким раздраженным и желчным…

– Да заткнись ты наконец! – оборвал ее Уайт. – Болтаешь какую-то ерунду. Что он сделать-то может, твой Картер? Слюнями только брызгать…

– Папочка, но ведь долги принято возвращать, – укоризненно напомнила Джанет.

– Можно подумать, что я без тебя этого не знаю! – взорвался Уайт. – И вообще – хватит совать нос в мои дела! Когда мне понадобится, я сам тебя спрошу!

Джанет слишком привыкла к подобному обращению с его стороны, чтобы обижаться. Она только заморгала и сказала:

– У Флоренс сегодня после обеда выходной, папа. Приготовить вам чай?

– Да, коль скоро ты только на это и способна, – огрызнулся Уайт.

– Если бы ты предупредил меня вчера, я бы испекла пирог. Боюсь, что угостить мне вас толком и нечем.

– Разумеется, – хмыкнул Уайт. – Бутербродов хоть настрогай, черт с тобой.

– Мы могли бы попить чай в саду, – предложила Джанет, словно извиняясь за вспыльчивость отца.

– Да где угодно, – отмахнулся Уайт, присовокупив, чтобы строптивый Алан ему впредь на глаза не попадался.

Впрочем, Джанет и не надеялась увидеть брата до ужина: Алан ведь пообещал, что больше ноги его в отцовском доме не будет.

Когда пробило четыре, Джанет отправилась хлопотать на кухню. Вскоре отец заботливо справился, не уснула ли она там, добавив, что уже вынес в сад стулья, но не знает, где найти чистую скатерть.

– Сейчас, папочка, я все сделаю! – поспешно крикнула Джанет, радостная, что не ошиблась в отце – воистину под завесой внешней грубости таилось золотое сердце.

Сад Дауэр-Хауса был разбит на пологом берегу ручья, отделявшего дом Уайтов от Пейлингса, но предыдущий обитатель выровнял примыкающую к особнячку часть склона, превратив ее в террасу. Именно сюда Гарольд Уайт выволок стулья и обшарпанный столик, которые расставил в тени самого дома. Джанет, в свободное время часами просиживающая над вышивкой, накрыла стол скатертью, богато украшенной плодами своего труда, затем принесла поднос с чашками и приборами. Подобно Эрминтруде, она мечтала, чтобы ее всегда окружали цветущие рододендроны, однако сама садом всерьез не занималась, поэтому взор ее могли порадовать только чахлые георгины, несколько клумб с маргаритками, кусты блеклых роз да колючий кустарник, заросли которого простирались до самого ручья. Однако поскольку Джанет представлялось чрезвычайно маловероятным, чтобы мистер Джоунс и Уолли Картер шли к ним с целью полюбоваться садом, она, кинув завистливый взгляд на буйно цветущие клумбы, видневшиеся сквозь прорехи в кустарнике на противоположном берегу ручья, поспешила в дом заканчивать приготовления к чаю.

Когда Джанет снова вышла в сад, на ней было ярко-синее платье, поразительно дисгармонировавшее с бледным лицом. Мистер Джоунс к тому времени уже прибыл и, сидя за столом, переговаривался с Уайтом. Заметив Джанет, мистер Джоунс мгновенно замолчал и, поднявшись ей навстречу, поздоровался за руку.

Толстый, обрюзгший, с тяжелым подбородком, он чем-то походил на бульдога и имел довольно неприятную привычку покровительственно похлопывать собеседника по плечу.

Воспитание заставляло Джанет улыбаться его плоским шуткам, однако, разглядев приближающегося со стороны Пейлингса Уолли, она, с трудом скрыв облегчение, встала из-за стола и заявила, что пошла за чаем.

Ее отец, заметив, что портсигар опустел, на мгновение забыл, что в присутствии посторонних должен обращаться с Джанет повыдержаннее, и резко спросил, почему она не принесла сигареты.

– Ой, прости, папочка, – всплеснула руками Джанет. – Сейчас принесу.

– Если для меня, то не стоит, – осклабился мистер Джоунс.

– Ладно, не беспокойся! – окликнул дочь Уайт. – Я сам забыл про них.

От столь неожиданного чистосердечного признания, сопровождавшегося к тому же нежной отеческой улыбкой, на глаза Джанет навернулись слезы. Уайт прошагал по террасе к окну своего кабинета и, перегнувшись через подоконник, сграбастал со стола деревянную шкатулку с сигаретами, а мистер Джоунс заявил, что Джанет сегодня необыкновенно красива.

Джанет уже открыла было рот, чтобы возразить, но в то же мгновение ее лицо исказилось, а с губ сорвался дикий, нечленораздельный вопль.

Внизу, в зарослях рододендрона, прогремел выстрел, и Уолли Картер, который едва успел открыть калитку и ступить на мостик, вдруг осел на колени и мешком рухнул на дощатый настил.

– А? Что? Что случилось? – забормотал мистер Джоунс, глаза которого, казалось, вылезли из орбит.

Уайт, обернувшийся на крик дочери, нахмурился и потребовал объяснений; с того места, где он стоял, мостик был скрыт зарослями кустарника.

– Мистер Картер… выстрел! – пролепетала Джанет.

Уайт подлетел к ней и посмотрел в направлении, куда указывал ее дрожащий палец. Увидев распростертого на мостике Уолли, он в отличие от своей дочери и мистера Джоунса не превратился в каменное изваяние, а отшвырнул шкатулку с сигаретами на ближайший стул и пролаял:

– Ну что раззявились? А ну пошли!

Этот решительный призыв к действию вывел Джанет и мистера Джоунса из оцепенения. Толстяк проворно соскользнул со стула и затрусил вслед за Уайтом к мостику. Джанет засеменила за ними, на ходу заламывая руки и подвывая:

– Ой, тошненько, да как же это вышло-то…

К тому времени как они с мистером Сэмюелем Джоунсом подоспели к мостику через ручей, Уайт уже приподнял Уолли и пытался нащупать биение сердца. Лицо его побледнело, а рука обагрилась кровью.

– Ой, неужели он мертв? – запричитала Джанет. – Ой, тошненько! Да что же нам теперь делать-то?

– Прекрати вопить как недорезанная курица и сделай что-нибудь, чтобы остановить кровь! – рявкнул Уайт. – Помоги мне, Сэм! Может, он еще жив! Я сбегаю позвоню Честеру. Слава Богу, сегодня воскресенье и он дома!

Мистер Джоунс, пухлые щеки которого приобрели болезненно-желтоватый оттенок, неуклюже примостился возле бездыханного тела Уолли и дрожащим голосом велел Джанет оторвать полоску от нижней юбки или еще чего-нибудь.

Однако Уайт уже успел всучить дочери носовой платок, и Джанет, с трудом расстегнув окровавленную рубашку, обнажила на груди Уолли зияющее отверстие, из которого толчками лилась кровь. При виде крови у бедной Джанет закружилась голова, однако девушка нашла в себе силы окликнуть спешащего к дому отца и предупредить его о том, что звонить доктору Честеру бесполезно.

– Его сейчас нет! – крикнула она. – Я совсем недавно видела, как его машина проехала в сторону Пейлингса!

– О черт! – сплюнул Уайт, приостанавливаясь. – Хорошо, попробую разыскать его напарника!

Он скрылся из виду за кустами азалий, а Джанет, судорожно сглотнув, занялась Уолли.

Сэмюель Джоунс сбросил пиджак и, скатав его, подложил вместо подушки под голову Уолли. Веселая в разудалую полоску рубашка мистера Джоунса плохо вязалась с перекошенной, белой как мел физиономией. Прокашлявшись, он выдавил:

– Бесполезно, мисс Джанет. Он мертв.

– Ой, только не говорите так! – запричитала Джанет. – Быть такого не может! Ой, тошненько! Ой…

Она прижала носовой платок к кровоточащей ране.

– Господи, вот ужас-то! Может, нам хоть бренди ему дать? Правда, в книжках по первой помощи…

– Он мертв, – хмуро повторил Джоунс и опустил вялую руку Уолли на доски. – Пульса нет. Пуля угодила точнехонько в сердце. Господи, знай я наперед, что случится, я ни за что бы не пришел сюда!

Джанет суетилась над телом и не обратила внимания на эту черствую реплику. Повинуясь ее требованиям, Джоунс с явной неохотой расстегнул на Уолли воротничок и развязал узел галстука. Увидев, что ни эти, ни какие другие манипуляции не вернули Уолли к жизни, Джанет осознала, что он и вправду мертв, и принялась завывать, обливаясь слезами. Мистер Джоунс, растерянный и трясущийся, попытался утешить Джанет, приговаривая, что она не виновата, что она и так сделала все, что было в ее силах.

Казалось, прошло несколько часов, пока вернулся Уайт, хотя на самом деле отсутствовал он минут семь. Увидев отца, Джанет, скуля и растирая слезы, кинулась к нему навстречу.

– Он мертв! – крикнула она. – О, папочка, что нам делать?

– Мертв? – переспросил Гарольд Уайт, словно не веря своим ушам.

– Да, старик, – со вздохом подтвердил Джоунс. – Мертвее не бывает.

– Тьфу, дьявольщина! – сплюнул Уайт, глядя на Уолли. – Но кто, черт побери… Да прекрати ты вопить, Джанет! И без тебя тошно!

Джанет попыталась унять слезы, зарывшись в свой носовой платок, а мистер Джоунс крепко схватил Уайта за локоть:

– Спокойно, старик! Рядом с покойником так себя не ведут.

– Да пошел ты к свиням собачьим! – взорвался Уайт. – Мало того что Уолли пристрелили, так ты мне тут еще будешь мораль читать!

У мистера Джоунса от неожиданности отвалилась челюсть. Впрочем, он благоразумно поспешил отнести эту вспышку ярости за счет трагического происшествия.

Джанет, чтобы не упасть, уцепилась за обветшалые перила мостика.

– Ты дозвонился доктору Хинчклиффу? – спросила она. – Мне показалось, тебя целую вечность не было.

– Конечно, дозвонился! – заорал Уайт. – И ему и полиции. Они будут здесь с минуты на минуту, так что не вздумай прикасаться к телу!

– Полиция! – испуганно взвизгнула Джанет. – Но… зачем, папочка? С какой стати?

– Да, полиция, – угрюмо кивнул он. – Не думаешь же ты, что бедняга Уолли скончался от старости?

– Н-несчастный случай, – пролепетала Джанет. – Это же несчастный случай…

– Хорошенький несчастный случай, когда человеку продырявили сердце! – хохотнул Уайт.

– Оставь, Гарольд, – поежился Джоунс. – Неужели ты считаешь, что его убили намеренно? В конце концов, несчастные случаи ведь не так уж и редки…

– Особенно учитывая, что вчера Уолли уже пытались подстрелить, – заметил Уайт.

– О Господи! – в отчаянии махнул рукой Джоунс. – И как меня угораздило вляпаться в такую историю! Мне совсем не пристало…

– Если на то пошло, то мы влипли вместе, – огрызнулся Уайт. – Так что хватит нюни распускать.

Тут он услышал сдавленный вскрик дочери и напустился на нее:

– Да прекратишь ты или нет? Не то люди подумают… – Он осекся, увидев, что их полку прибыло, но тут же спохватился: – Уведи ее отсюда! Да поживее!

Однако Джанет не успела выполнить команду отца. Из калитки стрелой выскочила борзая, а пару секунд спустя появилась и Вики.

– Приветик! – крикнула девочка. – Что тут за шум? О, Джанет, ты плачешь? Кто тебя обидел?

Джанет, пьяно пошатываясь, побрела ей навстречу.

– Уходи, Вики, умоляю тебя! Тебе сюда нельзя…

– Что за вздор! – возмутилась Вики, разглядывая Джанет с откровенным любопытством. – У тебя белая горячка, что ли? Или черная оспа?

– Чтоб ее разорвало! – выругался себе под нос Уайт. – Впрочем, рано или поздно она все равно узнает. – Он повысил голос: – Эй, Вики, беги домой и скажи маме, что с Уолли произошел несчастный случай!

– Как, еще один? А что на сей раз?

– Делай, как тебе говорят, Вики! – нетерпеливо выкрикнул Уайт.

Вики вопросительно воззрилась на зареванную Джанет.

– О, Вики! – взвыла та. – Я даже не знаю, как тебе сказать… Мы… боимся, что он м-мертв!

– Мертв? – ахнула Вики. Она перевела взгляд на Уайта, затем, оттолкнув Джанет, приблизилась к недвижному телу Уолли. При виде крови чувств она не только не лишилась, но даже не изменилась в лице. Девочка только покрепче уцепилась за перила и произнесла: – Его застрелили! Я слышала выстрел.

– Вот как? А ты кого-нибудь видела? – быстро спросил Уайт.

– Нет, я подумала: кто-то вышел зайчишек пострелять.

– Кто, например? Тебе не известно, кто бы мог взять ружье?

Вики помотала головой:

– Нет, конечно. Собственно говоря, я даже не представляю, кто мог его взять! Ведь и дома-то никого нет. Наверное, я должна сказать Эрминтруде…

– Да, черт возьми! – кивнул Уайт. – Тем более что Уолли ты все равно ничем не поможешь. Джанет, отправляйся домой и приведи сюда Хинчклиффа – мне показалось, что я слышал машину.

– Как все это грустно! – вздохнула Вики, смахивая с длинных ресниц накатившие слезы. – Бедняга Уолли! Я всегда считала его безответственным пьянчугой, а теперь мне так его жаль!

С этими словами она повернулась и зашагала по тропинке к Пейлингсу.

Проводив девушку взглядом, Джоунс неодобрительно произнес:

– Должен сказать, малышка восприняла его смерть довольно спокойно.

– А почему бы и нет, – ответил Уайт. – Она ведь приходилась ему всего лишь падчерицей. Если хочешь услышать настоящую истерику, подожди, пока сюда примчится его жена! Вернее, вдова. Она уж закатит для тебя представление! Хотя, по-моему, за последние пару лет Уолли ей тоже изрядно поднадоел.

Вики подошла к дому как раз в тот миг, когда из гостиной на веранду вышел Хью Диринг.

– Привет! – жизнерадостно поздоровался он, окинув изумленным взглядом пестрое одеяние Вики и ярко накрашенные зеленым лаком ногти, выглядывающие из открытых соломенных сандалий. – Я зашел проведать Мэри. Дворецкий сказал, что она в саду. Ты ее видела?

– Не знаю, – поморщилась Вики, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи. – Но на вашем месте я бы сейчас все равно обошлась без всяких там нежностей и шманцев-обжиманцев.

Хью насупился.

– Спасибо, конечно, – ледяным тоном произнес он, – но я пришел к вам без всякой мысли о шманцах-обжиманцах, как ты изволила выразиться.

– Видите ли, тут у нас кое-что случилось, – продолжила Вики, словно не замечая его гнева. – Я даже всплакнула малость, хотя сама не понимаю – что на меня вдруг накатило. У меня вообще-то глаза редко на мокром месте бывают.

– Ах вот в чем дело! – понимающе протянул Хью, обрадованный, что загадка столь лихого наскока прояснилась. – Кстати, эта гадкая тушь, которой ты так намазюкалась, уже потекла. Эффект, между прочим, даже более впечатляющий, чем обычно!

Щеки и уши Вики вмиг запылали, и она пригвоздила Хью к полу таким взглядом, что кто-либо другой на его месте уже превратился бы в горстку пепла.

– Теперь я поняла, что вы не только насквозь пронафталиненный зануда, но и невежественный хмырь! – заявила она, топая стройной ножкой. – К тому же вы бесчувственный чурбан! Держу пари, что, увидев у своих ног бездыханное тело, вы не только не пролили бы слезинки, но и отпустили бы по его адресу какую-нибудь скабрезную шуточку!

– Трудно сказать, – покачал головой Хью, – поскольку у моих ног бездыханные тела почему-то не появляются. Правда, при чем тут эти лиловые потеки у тебя под глазами, я все равно не понимаю.

– Так ведь я именно это и видела! – вскричала Вики, пытаясь вытереть замурзанную мордашку. – Скажите еще спасибо, что меня тут не вырвало у вас на глазах, ведь я такого нагляделась…

Хью метнул на нее подозрительный взгляд.

– Слушай, это твое очередное представление, что ли? – спросил он. – Если же нет, то что случилось, черт побери?

– Неужели вы и вправду такой болван, что не видите разницы между обычным кривляньем и трагедией? – вскричала Вики.

Хью схватил ее за плечи и встряхнул.

– Хватит говорить загадками! – воскликнул он. – Соберись с духом и скажи мне наконец, что случилось!

– Кто-то застрелил Уолли! – промолвила Вики. – На мостике через ручей.

– Господи всемогущий! – вскрикнул Хью. – Прошу тебя, Вики, успокойся! Он мертв, да?

– К-кажется, да, – всхлипнула Вики, шмыгая носом.

Как незадолго до него и Гарольд Уайт, Хью тут же вспомнил, что в Уолли стреляли и накануне. Впрочем, вслух говорить он об этом не стал, сосредоточившись на том, чтобы попытаться утешить Вики. Девочка, казалось, находилась на самой грани нервного срыва, и Хью с неимоверным облегчением увидел выходящую из дома Мэри.

– Слава Богу, что ты пришла, – сказал он, подталкивая к ней Вики. – Присмотри за ребенком, ладно? Похоже, что-то случилось. Кто-то опять стрелял в твоего кузена. Пойду выясню, в чем дело.

Не удосужившись посмотреть, как воспримет Мэри его сбивчивую речь, Хью поспешил по дорожке в сторону ручья.

К тому времени как он подоспел к месту происшествия, доктор Хинчклифф – бледная тщедушная личность чуть постарше Мориса Честера – уже поднялся с колен, закончив осмотр, и заявил, что медицина бессильна. Похоже, Уолли умер мгновенно. Сэмюель Джоунс путано объяснял доктору, каким образом он здесь оказался и что делал в ту минуту, когда прогремел выстрел. Гарольд Уайт стоял возле тела, насмешливо слушая, как распинается его приятель, а Джанет суетилась поблизости, то чихая, то сморкаясь в платочек.

Доктор Хинчклифф производил впечатление человека, который не слишком рад тому, что его выдернули из дома воскресным днем. Он оборвал Джоунса на полуслове:

– Да-да, сэр, я все понимаю, но расскажите все это полиции, а не мне. – Затем, холодно посмотрев на Уайта, произнес: – Следует немедленно известить полицию. Если вы еще ее не вызвали, я могу позвонить сам.

– Я позвонил в полицию сразу после того, как вызвал вас, – ответил Уайт. Заметив Хью, он смерил его взглядом и спросил: – А вам что тут надо? Впрочем, вы, кажется, Диринг?

– Да, меня зовут Хью Диринг. Несколько минут назад я встретил мисс Фэншоу, и, признаться, ее рассказ показался мне настолько неправдоподобным, что я поспешил сюда выяснить, в чем дело. – Его взгляд переместился на тело Уолли. – Похоже, – тон его приобрел ту странную беззаботность, с которой многие люди рассуждают о трагичных вещах, – девочка ничуть не преувеличила.

– Уолли Картера застрелили, – зачем-то пояснил Уайт.

– Я и сам вижу. А как или кто – не знаете?

– Нет. Кстати, раз уж вы так любопытны, позвольте узнать, как вы сами сюда попали?

– Я, – вежливо, но с некоторым усилием ответил Хью, – попал сюда из гостиной Пейлингса.

– Если вы и верно мистер Диринг, – произнес Джоунс, – то вы живете в Мэноре. А здесь вы давно находитесь?

– Нет, только что заехал, – ответил Хью. – А в чем дело?

– Просто я вдруг подумал, что по пути из Мэнора вы могли заметить что-нибудь подозрительное. Вы не видели, чтобы кто-нибудь вылез из кустов, например?

– Мне очень жаль, – чуть поклонился Хью, – но не видел.

– Вообще-то, мистер… э-э… Джоунс… подобные вопросы следовало бы приберечь до приезда полиции, – неприязненно произнес доктор Хинчклифф. Он кивнул Хью: – Здравствуйте, Диринг. Не знал, что вы приехали.

– Только погостить, – пояснил Хью. – Совсем ненадолго. Скверная история.

– Не то слово, – мрачно согласился доктор. – За все годы моей работы здесь такое случается впервые. Хорошо еще, что он не был моим пациентом.

– Что ж, я, пожалуй, потопаю домой, – сказал Хью, не испытывавший желания казаться простым зевакой в глазах незнакомцев. – У вас тут и без меня забот хватит.

– Секундочку! – остановил его Уайт. – Вы ведь вчера тоже охотились со всеми, не так ли?

– Да, – с легким удивлением подтвердил Хью. – А в чем дело?

– Да вот знакомый егерь рассказал, что на вчерашней охоте беднягу Уолли чуть не пристрелили. Мне кажется, что полиции будет интересно узнать об этом случае поподробнее, – вот вы и могли бы им рассказать.

– Сомневаюсь, чтобы вчерашний инцидент имел какое-то отношение к сегодняшнему, – сухо ответил Хью Диринг. – Насколько мне известно, виновником вчерашнего происшествия был сам мистер Картер.

– Не забудьте, что мы говорим о покойном, – подсказал Джоунс.

Хью уже заготовил язвительный ответ, когда Джанет воскликнула, что слышит машину. Ее отец тут же заторопился к своему дому, а Хью, осознав, что путь к отступлению отрезан, остался рядом с телом Уолли.

Пару минут спустя Уайт вернулся в сопровождении полицейского инспектора из Фриттона и нескольких сыщиков.

Инспектор, худощавый рыжеволосый мужчина, быстро оглядел присутствующих, чуть задержавшись взглядом на Хью, после чего обратился к доктору Хинчклиффу:

– Что вы можете мне сказать, доктор?

– Человек этот мертв, – произнес доктор. – Он умер еще до моего прихода. Похоже, смерть наступила мгновенно. Поверхностный осмотр позволяет предположить, что пуля прошла сквозь сердце.

Инспектор склонился над телом Уолли и осмотрел рану. Доктор обратил его внимание на отсутствие следов пороха на одежде и ответил на несколько вопросов. Тем временем Хью разглядывал пеструю компанию сопровождающих инспектора лиц. Джоунс вполголоса осведомился у Уайта, удобно ли забрать свой пиджак из-под головы покойного; по всему чувствовалось, что мистер Джоунс испытывает неловкость, стоя перед полицейскими в столь яркой рубашке.

Инспектор, закончив расспрашивать доктора, отпустил его и повернулся к остальным.

– Начнем с вас, сэр, – сказал он, извлекая записную книжку и глядя на Уайта. – Как вас зовут?

– Гарольд Уайт, – ответил тот. – Как вам уже известно, я живу вон в том доме.

Инспектор пропустил его выпад мимо ушей.

– Где вы находились во время этого происшествия?

– На террасе снаружи дома, – ответил Уайт, кивая в сторону Дауэр-Хауса.

– С вами кто-нибудь был, сэр?

– Да, мистер Джоунс, которого вы здесь видите, и моя дочь Джанет. Мы как раз поджидали мистера Картера. Он обещал прийти к чаю.

Инспектор оторвался от блокнота и пристально посмотрел на Джоунса. Тот воспользовался удобным случаем и спросил, можно ли забрать пиджак.

– Одну минутку, сэр, – ответил инспектор и снова обратился к Уайту: – Значит, сэр, у вас была назначена встреча с покойным?

– Совершенно верно. Я позвонил ему утром и спросил, может ли он зайти ко мне к пятичасовому чаю.

– Понятно. – Инспектор задумчиво посмотрел вверх по склону, где на террасе близ дома виднелись стол и расставленные вокруг него стулья. – Вы, случайно, не заметили, что здесь произошло?

– Нет, – покачал головой Уайт, – но вот моя дочь и мистер Джоунс вполне могли заметить. Во всяком случае, они оба видели, как Картер упал.

– Только не я, – поспешно вставил Джоунс. – Я сюда не смотрел. Я ничего не заметил, пока Джанет не вскрикнула, да и потом ничего не понял.

– А вы слышали выстрел, сэр?

– Да, а сразу после него – крик Джанет.

– Вы не поняли, откуда стреляли?

Джоунс с сомнением покачал головой:

– Боюсь, что нет. Когда выстрела не ждешь, трудно определить, откуда стреляют. Мне, правда, показалось, что вон оттуда.

Он неопределенно махнул рукой в сторону кустов на дальнем берегу речушки. Инспектор посмотрел туда и спросил, как стоял Уолли, когда раздался выстрел. Мистер Джоунс тут же заявил, что ничего не видел, тогда как Джанет, отняв платок от покрасневших глаз, сказала, что видела все как на ладони. По ее словам, Уолли как раз ступил на мостик и сделал шаг в сторону Дауэр-Хауса, когда грянул роковой выстрел.

– В таком случае, – веско произнес инспектор, – выстрел не мог прозвучать с той стороны, куда вы указывали, сэр. В противном случае пуля угодила бы джентльмену не в грудь, а в спину. – Он перевел взгляд на Джанет: – Послушайте, мисс, коль скоро вы видели все собственными глазами, расскажите мне подробно, как это случилось.

– Ой, да я вовсе ничего не видела! – испуганно воскликнула Джанет. – В том смысле, что ничего особенного. Я увидела, как бедненький мистер Картер ступил на мостик, и сказала: «Вот мистер Картер идет» или что-то в этом роде, а потом добавила: «Пойду чай приготовлю». Я ведь ожидала мистера Картера и поставила чайник заранее. – Она вдруг всплеснула руками: – Ой, я ведь его так на плите и оставила! Господи, сгорел уже, должно быть! Как же я могла забыть про него?

– Да пес с ним, с твоим чайником! – нетерпеливо оборвал ее Уайт. – Отвечай на вопрос инспектора!

– Но ведь чайник совсем новый! – жалобно проныла Джанет таким тоном, что Хью поневоле припомнил Болванщика[3], который говорил, что не стоило смазывать часы сливочным маслом.

– Очень сочувствую, мисс, хотя при данных обстоятельствах это совсем немудрено, – ответил инспектор. – И что вы делали после того, как сказали, что пойдете готовить чай?

– Ой, я не помню! Кажется, встала со стула и просто постояла немного. Потом папа сказал что-то про сигареты. Или это было раньше?

– А, так мистер Уайт тоже там присутствовал?

– Да, он сидел за столом и беседовал с мистером Джоунсом. Потом сказал, что я не принесла сигареты…

– Прошу прощения, мисс, – несколько нетерпеливо перебил ее инспектор. – Я не совсем понял, при чем тут сигареты. Дело в том, что я бы предпочел, чтобы вы рассказывали мне только о том, что напрямую связано со случившимся. Разумеется, если, на ваш взгляд, сигареты имеют отношение к делу, то – пожалуйста.

– Нет-нет, – поспешно затараторила Джанет, – сигареты тут вовсе ни при чем. Просто папа вспылил из-за того, что я забыла принести шкатулку, а потом, когда я уже хотела за ними сходить, сказал, что принесет их сам. Он подошел к окну своего кабинета и потянулся через подоконник за сигаретами, а мистер Джоунс тем временем что-то у меня спросил. Не помню, что именно… Вот, значит, я стояла и думала о том, что забыла смазать петли калитки… я имею в виду калитку миссис Картер, потому что…

– Господи, Джанет, перестань же наконец отвлекаться! – воскликнул Уайт. – Говори по делу!

Джанет потупилась.

– Да, папочка, – покорно ответила она. – Просто я так расстроена, что мысли путаются.

– Ничего страшного, мисс, – заверил инспектор. – Итак, вы стояли и о чем-то думали. А где в это время находился мистер Картер?

– О, он уже был на мостике. Я это отчетливо помню, потому что он не закрыл за собой калитку. Он вечно забывал… И вдруг я услышала выстрел и увидела, как Уолли… как бедный мистер Картер упал. Это было ужасно!

– Вы никого не видели? – спросил инспектор. – Не заметили какого-нибудь шевеления в кустах?

– Нет, – замотала головой Джанет. – Я абсолютно ничего не видела. Собственно говоря, я даже не поняла, что случилось!

– Все ясно, мисс. И вы также не обратили внимания, откуда стреляли?

– Нет, я была слишком потрясена тем, что увидела. Однако сейчас мне почему-то кажется, что стреляли оттуда. – Джанет указала на кусты, протянувшиеся от ручья вверх до самого Дауэр-Хауса.

Похоже, инспектора ее заявление не слишком впечатлило. Уайт бросил презрительный взгляд на дочь:

– Тебя спросили о том, что ты видела, а не о том, что тебе кажется. Простите, инспектор, моя дочь и впрямь не в себе. Хотя сдается мне, что она может быть права. Мне тоже показалось, что стреляли с той стороны.

Инспектор задумчиво посмотрел на него и спросил:

– А где в это время стояли вы, сэр?

– Возле окна своего кабинета. Отсюда не видно – его скрывают заросли азалий. Я вам могу показать.

Инспектор подозрительно покосился на темнеющую массу рододендронов.

– А вот эти кусты тянутся до самой дороги? – спросил он.

– Да, они растут на обоих берегах ручья. Со стороны Пейлингса их, разумеется, больше. А сама дорога пересекает ручей по мосту неподалеку отсюда и идет мимо поместья миссис Картер. Мы находимся от нее ярдах в пятидесяти.

Инспектор кивнул.

– Мы этим займемся, сэр. Теперь скажите мне, что вы делали, когда мисс Уайт вскрикнула?

Уайт криво улыбнулся:

– Я спросил, какого черта она разоралась. Она промямлила что-то насчет Картера, и я, ясное дело, кинулся посмотреть. Они с мистером Джоунсом раззявились… вылупились на что-то. Я велел им взять себя в руки и идти за мной, а сам поспешил к мостику.

– Одну минуточку, сэр. Мистер Картер лежал в той же позе, что и сейчас?

– Нет, конечно. Я приподнял его, чтобы посмотреть, куда угодила пуля, а потом, когда побежал звонить, оставил его на попечение мистера Джоунса. Должно быть, мистер Джоунс и уложил его в эту позу.

– Совершенно верно, инспектор, – подтвердил Джоунс, бочком придвигаясь к ним. – Я и пиджак свой ему под голову подложил, бедолаге. Кстати, если он вам больше не нужен, я бы хотел…

– Минутку, сэр, – раздраженно оборвал его инспектор. – Я еще не закончил с мистером Уайтом. Мистер Уайт, вы можете описать мне, в каком именно положении вы нашли тело мистера Картера?

– Ну, точно я, конечно, не помню… – замялся Уайт. – Он лежал мешком почти поперек мостика, лицом к дому… Я имею в виду свой дом.

– Понятно, сэр. А обнаружив, что он застрелен, вы или мистер Джоунс не стали осматривать ближайшие кусты?

– Не знаю, что делал мистер Джоунс, но я ничего не осматривал, – ответил Уайт. – Я думал только о том, как бы побыстрее вызвать врача – на случай если бедный Уолли еще дышит.

– Очень похвально, сэр, – кивнул инспектор и повернулся к Хью: – Теперь, сэр, ваш черед. Расскажите, пожалуйста, где были вы во время смерти мистера Картера?

– Представления не имею, – хмыкнул тот. – Я ведь даже не знаю, когда он умер. Собственно говоря, я вообще узнал о случившемся только с чужих слов.

– Тогда скажите мне, сэр, как вы вообще здесь оказались?

– Я пришел выяснить, что случилось.

– То есть вы уже знали о том, что случилось что-то! – подчеркнул инспектор.

– Ну разумеется. Я приехал в Пейлингс, но по пути наскочил на мисс Фэншоу, которая спешила поведать грустную весть своей матери.

– Это так, – подтвердил Уайт. – Она заявилась сюда, едва я вернулся после того, как позвонил доктору и в полицию. Мы не успели помешать ей увидеть Уолли.

– Мисс Фэншоу доводилась покойному падчерицей? – уточнил инспектор. – А с какой стороны она пришла?

– Вот по этой тропинке. – Уайт с готовностью указал на протоптанную в кустарнике тропинку. – С ней был ее пес.

– В самом деле? – бесстрастно переспросил инспектор. – Что ж, на этом мы здесь закончим. Теперь, джентльмены, и вы, мисс Уайт, проводите меня, пожалуйста, к дому, а мои люди пока займутся осмотром местности. А вас, мистер Уайт, и вас, мистер Джоунс, я бы хотел спросить еще кое о чем.

– Я отвечу на все ваши вопросы, – поспешно заявил Джоунс, – но я бы только хотел забрать свой пиджак. Если он вам не нужен, конечно.

Инспектор изумленно вскинул брови:

– Конечно, забирайте. Могли бы сразу сказать.

– Так я сто раз пытался… – обиженно вскрикнул Джоунс, но инспектор пропустил его реплику мимо ушей.

– Сержант, передайте джентльмену его пиджак, – деловито приказал он.

– Послушайте, а я вам еще нужен? – осведомился Хью.

Не успел инспектор ответить, как Уайт счел своим долгом вмешаться.

– Разумеется, нужен! – сказал он. – Вы можете рассказать инспектору о том, что случилось у вас вчера на охоте.

Хью вздохнул.

– Зря вы так, Уайт. Тем более что сам я ничего не видел.

– А вот мне кажется, что эта история имеет самое прямое отношение к смерти Уолли! – с вызовом произнес Уайт. – Во всяком случае, куда большее, чем появление здесь Вики с собакой!

Инспектор устремил на Хью проницательный взгляд.

– Да, сэр, – медленно произнес он. – Буду очень признателен, если вы пойдете с нами.

Глава 7

Удостоверившись, что, стоя под окном кабинета Уайта, мостика и впрямь не увидишь, инспектор обратился к Хью, попросив его рассказать о вчерашнем инциденте на охоте, на который ссылался мистер Уайт. Хью сдержанным тоном ответил, что мистер Уайт, без сомнения, имел в виду тот прискорбный случай, когда Уолли Картер по неосторожности вышел из засады.

– Вместо того чтобы спокойно стоять на своем месте, – пояснил Хью, – Уолли принялся блуждать по кустам и едва не заполучил полновесный заряд дроби. Впрочем, если хотите узнать подробности из первых уст, то спросите лучше мистера Стила или князя Обстираш… Вашасварили, кажется. Оба они были свидетелями происшествия.

– Какого князя, сэр? – переспросил инспектор, нахмурившись.

– Васстирашвили, по-моему, – пожал плечами Хью и пояснил, что речь идет о знакомом миссис Картер.

Инспектор навострил уши. Всем сразу стало очевидно, что таинственный иностранец, возможно, замешанный в эту историю, весьма его заинтриговал. Инспектор с деланным безразличием провозгласил, что хотел бы пообщаться с этим джентльменом. Затем он поинтересовался у Хью, сколько времени тот провел в Пейлингсе, прежде чем встретил Вики, а потом, когда выяснилось, что Хью только-только приехал, полюбопытствовал, каким образом мистер Диринг добирался до Пейлингса.

Хью приехал на собственной машине прямо из Мэнора, миновав по пути деревню и Дауэр-Хаус. На вопрос инспектора, не видел ли чего подозрительного в окрестностях Дауэр-Хауса, Хью помотал головой:

– Нет, по-моему, я ничего особенного не видел.

– Но вы не абсолютно уверены, сэр?

– Да, не вполне. Скажем так: я никого не видел. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, что я вел машину, а не глазел по сторонам.

Инспектор согласился и сказал, что пока у него вопросов больше нет.

– Значит, я могу вернуться в Пейлингс? – спросил Хью.

– Да, сэр, – ответил инспектор, пряча записную книжку в карман. – Собственно говоря, я и сам туда еду, так что могу подвезти вас.

Поскольку было очевидно, что он не хочет, чтобы Диринг-младший поспел туда раньше его, Хью спорить не стал и отправился следом за инспектором к полицейскому автомобилю. Инспектор перекинулся парой слов с сержантом, и они поехали.

Сцена, которую они застали в Пейлингсе, была выдержана в лучших традициях классической мелодрамы. Эрминтруда, укутанная в пышную шаль, возлежала на диване, сжимая в одной руке флакончик с нюхательной солью, а в другой – розовый носовый платочек из жоржета. Графинчик с рюмкой на близстоящем столике свидетельствовали о том, что страдалицу приходилось приводить в чувство с помощью бренди. Вики в комнате не было, тогда как бледная Мэри стояла у изголовья дивана с кружевным платочком, пропитанным одеколоном. Увидев появившегося в дверном проеме Хью, она вскинула голову и одарила молодого человека вымученной улыбкой.

– Слава Богу, что ты вернулся! Вики нам сказала… Это правда?

– Да, – кивнул Хью. – Увы. Здесь инспектор Кук из полиции. Он может войти?

– Полиция! – простонала Эрминтруда. – Господи, бедный Уолли!

Инспектор, учтиво подзадержавшись на пороге, кинул на вдову взгляд, в котором читались сразу изумление, легкий ужас и благоговение. Казалось, что ничто и никогда уже не спасет безутешную Эрминтруду, однако Мэри шагнула вперед со словами:

– Да-да, конечно, проходите, инспектор. Мы… Это страшное горе! Мы потрясены. Я… Я даже не знаю, что… Миссис Картер… Словом, проходите!

– Мне, право, очень жаль, что приходится беспокоить миссис Картер в столь тяжкий час, – произнес инспектор Кук. – Но я должен исполнить свой долг и задать вам несколько вопросов.

Эрминтруда отняла от глаз розовый платочек.

– Как вы поступили с его телом? – спросила она надломленным от горя голосом.

Инспектор кинул сконфуженный взгляд на Хью, который поспешил к нему на выручку и пояснил, что тело Уолли будет доставлено в полицейский морг.

– Морг! – взвыла Эрминтруда. – О Господи милосердный!

Было ясно, что инспектору со вдовой не совладать. Мэри решила, что ее долг – оказать посильную помощь полиции, и, повернувшись к дивану, провозгласила:

– Милая тетушка Эрми, не думайте сейчас о том, что станется с телом бедного Уолли. Постарайтесь ответить на вопросы инспектора. Это очень важно.

Эрминтруда, осознав, что спинка дивана мешает ей выражать чувства страстными жестами, присела.

– Неужели вы столь жестокосердны? – горестно спросила она инспектора, который на глазах увял, съежился и втянул голову в плечи. – Неужели в вас нет и капли жалости? Или, по-вашему, я мало вынесла, что вы посмели вломиться в мой дом и мучить меня своими расспросами?

– О, мадам, – воскликнул инспектор, – я вовсе не намерен вас мучить, клянусь! Вы только выслушайте…

– Спрашивайте о чем угодно! – убитым голосом произнесла Эрминтруда, обреченно махнув рукой и понурив златокудрую голову. – Мне уже все равно. – Вдруг она стиснула запястье Мэри и добавила уже вполне нормальным голосом: – Господи, какой позор! Полиция в доме! Я буду обесчещена!

Инспектор, который уже начал ощущать себя прокаженным, заверил, что вполне разделяет ее скорбь, хотя и не понимает, чего миссис Картер так опасается.

– Меня интересует лишь одно, мадам: не досадил ли ваш покойный муж кому-нибудь? Может, ему хотели отомстить? Он ни с кем не ссорился…

Инспектор запнулся на полуслове, потому что речь его возымела совершенно неожиданное действие. Эрминтруда буквально взвилась в воздух и напустилась на него с пылом, который составил бы честь незабвенной Дузе[4].

– Не хотите ли вы сказать, что это я довела любимого мужа до смерти? – взревела Эрминтруда.

Инспектор ошалело попятился.

– Тетушка Эрми, вы не так поняли! – воскликнула Мэри. – Ничего подобного инспектор не говорил! Умоляю вас, возьмите себя в руки и выслушайте его!

Инспектор Кук насторожился.

– Верно ли я понял, мадам, что вы ссорились со своим мужем? – осторожно спросил он.

– О Господи! – всхлипнула Эрминтруда. – Да, мы расстались совсем скверно. Бедняжка ушел в иной мир, затаив горечь. – Она заломила руки. – Господи, Мэри, он был плохим мужем, но как мне жаль, что я на него накричала, ведь мы его больше никогда не увидим! Все мы ведь не ангелы, да?

Мэри спокойно, почти ласково снова уложила ее на диван.

– Не вините себя, тетушка Эрми. Я уверена, он уже обо всем забыл. Он на вас зла не держал.

– Ему бы еще на меня злиться! – с горечью произнесла Эрминтруда. – После всего, что я от него вынесла.

В глазах инспектора промелькнул живой интерес, он походил на гончую, учуявшую зайца.

– Значит, мадам, мистер Картер вам чем-то насолил?

Мэри предупреждающе стиснула руку Эрминтруды. К сожалению, на женщину это возымело обратное действие. Горделиво вскинув свою хорошенькую головку, она громко провозгласила, что полоскать грязное белье на людях – не ее удел, и оскорбленно умолкла. Впрочем, ненадолго.

– Конечно, я могла бы вам порассказать, как и сколько раз он меня подставлял, – промолвила она. – Одна его дружба с Гарольдом Уайтом чего стоит… Впрочем, он мертв, и я не собираюсь обсуждать его недостатки. Вы из меня и слова про него не вытянете, так и знайте!

Мэри отняла руку и тихонько сказала инспектору:

– Миссис Картер устала, инспектор. Может быть, я могу вам помочь? Что вы хотите знать?

– Что ж, мисс, – неторопливо ответил инспектор, – когда человека убивают буквально на глазах у его домочадцев, полиции хотелось бы знать как можно больше. Насколько я понимаю, вы состояли в родстве с мистером Картером?

– Он приходился мне кузеном и опекуном, – просто ответила Мэри.

– Вы были с ним близки?

– Ну, до какой-то степени, – замялась Мэри. – Я ведь тоже живу здесь.

– Да, мисс. Есть ли у вас причины подозревать, что у него могли быть враги?

– Нет, – ответила Мэри. – Многие его недолюбливали, но чтобы убить… Нет!

– О, Мэри, какие ужасные слова ты говоришь! – вскричала Эрминтруда. – Боже, за что мне такое наказание?

– У него был свой доход, мисс? – спросил инспектор.

– Ни единого пенса! – отрезала Эрминтруда. – Он был нищ как церковная крыса. В противном случае он растранжирил бы все деньги за неделю! Он и так пускал на ветер все, что я ему давала, не говоря уж о том, что осмелился одолжить мои деньги этому чертову Уайту! Нечего на меня так смотреть, Мэри! Я не такая уж дура, чтобы не видеть, что творится у меня под носом! Это Уайт со своими идиотскими затеями вконец разорил Уолли, хотя его и не пришлось долго уговаривать. Да, во всем виноват этот гадкий Уайт, и вообще, если хотите знать, я уверена, что и в смерти Уолли повинен он!

– Почему вы так считаете, мадам? – быстро спросил инспектор.

Эрминтруда театрально прижала руки к груди.

– Я чувствую это вот здесь, – торжественно провозгласила она. – Женским чутьем! Я всегда ненавидела этого человека!

– Но, тетушка Эрми, вы не правы, – вступилась Мэри. – С какой стати ему бы понадобилось убивать дядю Уолли?

– Не спрашивай меня! – громогласно ответила Эрминтруда. – Просто я ему ни на грош не доверяю.

– Понятно, мадам, – сухо произнес инспектор. – Насколько мне известно, в вашем доме гостит иностранец?

Эрминтруда вздрогнула.

– Алексис! Боже мой, я совсем про него забыла! Представляете, в каком я состоянии? – Ее глаза увлажнились. – А я еще хотела показать ему нашу английскую идиллию! Ты же видела, Мэри, как я душу вложила в приезд Алексиса, а Уолли сразу на него взъелся! Мало того что он и так все портил, так еще и ухитрился под пулю подставиться! Господи, и что Алексис про нас подумает?

– Ах вот оно что! – вырвалось у инспектора. – Значит, мистер Картер был не в ладах с этим господином?

– Не знаю, был ли он вообще в ладах с кем бы то ни было, – сварливо ответила Эрминтруда, – но, если бы не суета вокруг этой дурацкой псины, они могли бы и подружиться. А так Князь сразу настроил его против Алексиса.

Инспектор нахмурился.

– Не понял, у вас здесь разве два Алексиса? – спросил он.

– Вот, видите, и вы запутались, – всплеснула руками Эрминтруда. – Что же было ожидать от бедного Уолли?

– Тетушка Эрми, это вряд ли интересно инспектору, – вмешалась Мэри. – К делу это совсем не относится.

– Не уверен, – загадочно произнес инспектор. – Собаки нередко служат причиной раздора, в особенности если с ними неправильно обращаются, как это свойственно некоторым иностранцам. В свою очередь, иностранцы могут неверно истолковать брошенное вскользь замечание и…

– Господи, он бредит! – простонала Эрминтруда. – Кто же говорил, что собака послужила причиной раздора? Вы совсем спятили!

– Да, инспектор, вы неверно истолковали слова миссис Картер, – поддержала Эрминтруду Мэри. – Дело в том, что у нас гостит русский князь, а любимого кокер-спаниеля моего покойного кузена, к сожалению, тоже зовут Князь. И дядя Уолли подумал, что это несколько неловко.

Заметив, что брови озадаченного инспектора Кука ползут на лоб, Мэри поспешила добавить:

– В том смысле, что и пес и наш гость могли отозваться на одно имя.

Хью отвернулся к стене, чтобы скрыть улыбку. Инспектор казался ошарашенным. Устремив на Мэри суровый взгляд, он процедил:

– Мне вся эта история представляется довольно бессмысленной, мисс.

– Так оно и есть! – обрадовалась Мэри. – Я же говорила, что она вовсе не относится к делу!

Инспектор снова обратился к Эрминтруде:

– Насколько я понял, мадам, князь – ваш друг?

– О да! – пылко воскликнула Эрминтруда. – Давний и преданный друг!

– Я бы хотел с ним познакомиться, – произнес инспектор, чувствуя, что подбирается вплотную к разгадке тайны.

– К сожалению, это невозможно – он уехал в гости к доктору Честеру. Да и зачем вам с ним знакомиться? Вы ведь не считаете, что моего мужа мог убить он?

– Я ничего не считаю, мадам, – сухо сказал инспектор. – Однако я обязан расспросить всех людей, находившихся в этом доме. Если он отсутствует, то мне придется дождаться его возвращения. Пока же я хочу задать несколько вопросов мисс Фэшноу.

– Ну нет, мою дочь вы в свои дрязги не втянете! – зловещим голосом произнесла Эрминтруда, в глазах которой появился угрожающий блеск. – Видит Бог, я женщина законопослушная, но этого не потерплю! Допрашивать мой нежный цветочек, запугивать невинную девочку с неустоявшейся психикой я вам не позволю, зарубите себе на носу! И предупреждаю: если вы посмеете нарушить мой запрет, вас ждут серьезные неприятности! Со мной шутки плохи!

Инспектор пошел красными пятнами.

– Не стоит вам горячиться, мадам, – вежливо произнес он. – Никаких цветочков с неустойчивой психикой я зарубливать… то есть запугивать, не собираюсь! Но я должен выполнить свой долг. Поэтому прошу вас: будьте благоразумны и не препятствуйте мне.

Тут с лестницы послышался звонкий голос, заставивший инспектора задрать голову.

– О, милая Эрминтруда, спасибо за заботу! – сказала Вики. – Только цветочек после случившегося уже увял, а этот милый человек желает нам только добра. – Ангельски улыбнувшись огорошенному инспектору, она спросила: – У вас есть дочери, инспектор?

Но сбить с толку опытную полицейскую ищейку было не так-то просто даже тоненькому эфемерному созданию, облаченному в черное траурное платье. Инспектор откашлялся и сказал, что не обременен семьей.

– Неужели? Вот бы не подумала, – покачала головой Вики. – Так вы хотите со мной поговорить? Мне спуститься?

– Да, мисс, будьте любезны.

Эрминтруда, гнев которой уже уступил место материнской любви, кинула на девочку восхищенный взгляд.

– О, Вики, – не сдержалась она, – как я рада, что ты сменила эти бриджи. Они абсолютно тебе не шли!

– Да, они совершенно страхобойные! – не моргнув глазом подтвердила Вики. В следующий миг она заметила Хью. – Ха, а вы-то зачем вернулись? Вам, по-моему, здесь вовсе не место!

– А мне кажется, ты должна быть мне признательна, – ухмыльнулся Хью. – Благодаря мне ряды твоей зрительской аудитории пополняются.

– Да, я люблю, когда меня окружают сочувствующие люди, – сказала Вики. – Все великие артистки испытывают то же самое.

Инспектор счел своим долгом вмешаться в их диалог.

– Вас зовуг Виктория Фэншоу? – спросил он.

– Можно подумать, что вы не знаете! – возмущенно фыркнула девочка. – Только не Виктория, а Вики! Я никогда не ощущаю себя Викторией.

– Насколько я знаю, – невозмутимо продолжил инспектор, – во время гибели вашего отчима вы прогуливались вдоль ручья с собакой. Это так?

– Да, и я даже слышала выстрел. Правда, подумала, что кто-то вышел поохотиться на зайчишек.

– Вы не видели кого-нибудь в кустах, мисс?

– Нет, да это практически и невозможно. Там такие заросли – носорог не продерется. Собственно говоря, я и по сторонам-то не смотрела, пока не услышала голос мистера Уайта и плач Джанет Уайт. Тогда я и зашагала к мостику.

– А этот ваш пес, мисс, – он, случайно, не лаял или не скулил, словно чужака почуял?

Вики покачала головой:

– Нет. Да, вы правы, раз так, значит, незнакомцев поблизости не было. Если, конечно, они не затаились столь ловко, что Рой их не учуял.

– Но, милочка, ведь речь наверняка идет о незнакомце, – встревоженно сказала Эрминтруда. – Не думаешь же ты, что кто-то из наших друзей или… знакомых способен на такое ужасное злодеяние?

– Я как раз об этом думала, пока переодевалась, – заявила Вики, состроив серьезную мордашку. – Мне кажется, Перси вполне мог бы это сделать.

– Не стоит к этому возвращаться, Вики, – поспешно сказала Эрминтруда. – Стоит только кому про это пронюхать, и нас мигом ославят на всю страну. Попридержи язык, деточка, ладно?

– Да, мамочка, но разве ты говорила мне, что нужно помалкивать про Перси? Тем более после того, как он объявил, что является злейшим врагом всего нашего эксплуататорского класса. Нет, мамочка, что ни говори, но он вполне способен убить Уолли.

– Кто такой этот Перси? – требовательно спросил инспектор Кук. – Прошу вас, мисс, объясните мне.

– Ну во-первых, он коммунист, – начала Вики, делая вид, что не замечает предостерегающих жестов Эрминтруды. – А зовут его Перси Бейкер. Живет он в Бернстайде.

– Что именно позволяет вам считать, что он может иметь какое-то отношение к смерти вашего отчима? У него был зуб на мистера Картера?

– Да, но это жутко грязная и мерзопакостная история, – сказала Вики, состроив гримасу. – Вам не пристало выслушивать ее из уст невинной девочки.

– Не знаю, из чьих уст… Послушайте, мисс, вы что, издеваетесь надо мной? Если да, то я вам сейчас уши надеру…

– О нет, что вы, только не это! – завопила Вики срывающимся фальцетом насмерть перепуганной девственницы, окруженной дюжиной изголодавшихся громил.

Эрминтруда величественно встала с дивана.

– Неужели для вас нет ничего святого? – гневно вскричала она. – Или вы успокоитесь лишь тогда, когда распнете меня на Голгофе?

– Нет, что вы, – принялся оправдываться сбитый с толку инспектор. – Ничего подобного мне и в голову не приходило. Я хочу только знать правду! И должен вас предупредить, мадам: ведя себя столь неестественным образом, вы можете лишь навредить себе!

– Как вы смеете мне угрожать? – взвилась Эрминтруда. – Пусть я и произвожу впечатление слабой и беззащитной женщины, но, столкнувшись со мной поближе, вы быстро поймете, что это вовсе не так.

Хью, которому Эрминтруда никогда не казалась особенно слабой и беззащитной, прыснул в кулак. Инспектор вытер пот со лба.

– Тетушка Эрми, умоляю вас, держите себя в руках! – взмолилась Мэри. – Я сейчас вам все расскажу, инспектор. Так вот, Перси Бейкер – это брат девушки, которой мой кузен, как бы вам сказать… словом, доставил определенные неприятности.

– Она от него залетела! – пояснила Вики.

У инспектора отвисла челюсть.

– Вики! – укоризненно воскликнула Эрминтруда.

Мэри продолжила:

– Перси Бейкер требовал, чтобы дядя Уолли заплатил ему, но я не верю, чтобы он мог пойти на убийство.

– Сперва я тоже так думала, – вставила Вики, – но потом, пораскинув мозгами, решила – а почему бы и нет? Он так распинался про Французскую революцию и про массовый террор, что вполне мог попробовать…

– Имя и адрес этой девушки, – требовательно произнес инспектор, извлекая из кармана записную книжку.

– Ну, вообще-то мы с ней не настолько близко знакомы, – усмехнулась Вики. – Работает она во Фриттоне, в кинотеатре «Ригал».

– Вот-вот, распинайте меня! – пробормотала Эрминтруда, опрокидываясь на диван. – Бросьте меня на растерзание волкам! Позорьте на всю жизнь!

– Но, Эрминтруда, если мы кого и позорим, то только Глэдис!

– В свою очередь, мадам, – встрял инспектор, – заверяю вас, что проведу расследование максимально тактично и осторожно.

– Да, хотела бы я видеть, как у вас это получится, – недоверчиво произнесла Эрминтруда. – Кстати, раз уж вы все равно увидите эту развратную девку, передайте ей, что пятьсот фунтов ей из меня не выжать!

– Такую сумму требовали у мистера Картера, мадам?

– Представьте себе! – хмыкнула Эрминтруда. – Не слабо, да? Причем этот малый имел наглость заявиться сюда посреди званого ужина и потребовать у моего мужа эти деньги! После чего Уолли столь же нахально заявил, что я должна расплатиться с Глэдис!

– Мистер Картер не скрывал от вас, с какой целью просит эти деньги? – уточнил инспектор.

– Конечно, нет! В противном случае ему не видать бы этих денег как своих ушей!

Инспектор кашлянул.

– Несомненно, именно это послужило причиной вашей ссоры с мистером Картером, мадам?

– Разумеется! – ответила Эрминтруда. – А вы представьте себя на моем месте! Что ваш муж, словно какой-нибудь мормон, обслуживает всех девиц в городе, а вы должны расплачиваться за его грешки!

Инспектор пристально посмотрел на нее:

– Да, мадам, я вас прекрасно понимаю. Но скажите, вы обещали мистеру Картеру, что дадите ему эти деньги?

– А что мне оставалось делать? – в свою очередь, спросила Эрминтруда. – Я, конечно, тоже не ангел, но уж в скупости меня никогда не упрекали.

Слова Эрминтруды, похоже, зародили новые подозрения в мозгу инспектора. Он вкрадчиво произнес:

– Что ж, мадам, пожалуй, на этом мое любопытство исчерпано. Благодарю вас. Да, – спохватился он, – припомните только, чем вы занимались в момент гибели мистера Картера? Так, для проформы.

Эрминтруда нахмурилась.

– Откуда же мне знать, когда его застрелили? Не понимаю, к чему вы клоните, инспектор?

– Насколько я могу судить, мадам, роковой выстрел прозвучал примерно без пяти минут пять.

– Собственно говоря, мне это все равно, – сообразила Эрминтруда. – Я ведь весь день провела в постели.

– А вы, мисс? – полюбопытствовал инспектор, переводя цепкий взгляд на Мэри.

– Я спустилась в гостиную как раз перед тем, как мой несчастный кузен собрался идти в Дауэр-Хаус. Сразу после его ухода я отправилась в теплицу за помидорами.

– Где расположена теплица, мисс?

– В огороде, это за домом.

– И вы ничего не слышали?

– Ничего.

– Понимаю. – Инспектор закрыл записную книжку. – Я бы хотел побеседовать с прислугой.

– Да, конечно, – кивнула Мэри. – Правда, из всей прислуги в доме сейчас находятся только дворецкий с женой и младшая горничная. Остальных отпустили сразу после обеда. Пройдите, пожалуйста, в приемную, и я пришлю к вам дворецкого.

Инспектор поблагодарил Мэри и проследовал за ней в приемную. Эрминтруда, едко проехавшись по поводу распущенности полицейских, которые «совсем обнаглели», позволила уговорить себя прошествовать в гостиную.

Вернувшись в холл, Мэри застала там одного лишь Хью Диринга.

– Пожалуй, я поеду, – сказал он. – Впрочем, если я могу вам чем-нибудь помочь, то я готов.

– Не уезжай, прошу тебя! – воскликнула Мэри. – Одной мне с ними не справиться! Тут и так сумасшедший дом, а скоро еще и этот мерзкий князь вернется. Как тебе понравилась тетя Эрми? Ночной кошмар, да? А Вики я вообще хотела шею свернуть! Вот дрянная девчонка! Она ведь нарочно проговорилась про Глэдис Бейкер! А мы уговорились не предавать эту историю огласке…

– Шила в мешке не утаишь, – философски заметил Хью. – Однако признаюсь, Вики даже меня напугала, когда взорвала свою бомбу. Похоже, эта девочка быстрее всех оправилась от потрясения.

– Еще бы! По-моему, она испытывает какое-то садистское наслаждение от всего происходящего. Но что нам делать, Хью? Кто мог убить Уолли? И как мне обуздать тетю Эрми?

– На мой взгляд, это тебе не под силу, – честно признался Хью. – Попробуй, конечно, поговорить по душам с Вики. Что же касается Уолли, то я даже не представляю, кому понадобилось его убивать. Если, конечно, не согласиться с версией Вики.

– Ох, лучше бы это было так! – выпалила Мэри, прижимая пальцы к вискам.

Хью приподнял брови:

– Вот даже как? Послушай, Мэри, надеюсь, ты больше ничего не утаиваешь от полиции? Если да, то это не только неразумно, но и опасно.

– Нет-нет, что ты! Просто вся обстановка в доме настолько давящая, что ужасно действует на нервы. Хью, а вдруг это все-таки несчастный случай?

– Вряд ли, – покачал головой он. – В пять часов дня охотиться на зайцев в окрестностях Дауэр-Хауса могли только Уайт или его сын. Уайт отпадает, что же касается Алана…

– Кстати, а куда подевался Алан?

– Не знаю. Здесь его не было.

– В любом случае у него не было ни малейших причин убивать дядю Уолли, – вздохнула Мэри.

В эту минуту из гостиной с большой коробкой шоколадных конфет выплыла Вики. Она угостила конфетками Мэри с Хью и, когда те отказались, пристроилась на софе, задрав ноги на подушку.

– Бедненькая Эрминтруда совсем не в себе, – промяукала она, доставая из коробки трюфель. – Да и мне кажется, что сцена слишком затянулась.

– Ты нарочно говоришь так, как будто речь идет о каком-то спектакле? – возмутилась Мэри.

– Да, милая, ведь мы с Эрминтрудой настоящие актрисы. Мы по-другому не можем. Особенно она – бедняжка всегда мечтала сыграть сильную трагедийную роль, а ей все не давали. Может, это ее последний шанс?

– Господи, но все это так фальшиво! – не выдержала Мэри. – Ты же отлично знаешь, что она Уолли и в грош не ставила!

– Да, он ей давно уже до смерти надоел, – поддакнула Вики, отправляя в накрашенный ротик очередную шоколадку.

– Как ты можешь так говорить! – воскликнула Мэри. – И… хоть перестань жевать эти конфеты!

Вики скорчила капризную рожицу.

– Я, между прочим, даже чай не пила. И вообще, что ты раскипятилась-то?

Мэри едва не ответила ей колкостью, но сдержалась.

– Извини, если мои слова показались тебе чересчур резкими, но я, хоть убей, не пойму, зачем тебе понадобилось рассказывать этому полицейскому про Бейкера?

– О, тебе это будет сложновато понять. Обычно самые умные мысли приходят мне в голову во время приема ванны. Как Архимеду. Вот и сейчас, как раз перед тем как спуститься, я принимала ванну. И меня осенило: поскольку у тебя есть тайна, которая неминуемо выплывет наружу, лучше, если ты сама про нее расскажешь. К тому же, – Вики посмотрела на шоколадки и облизнулась, – это отвлекло внимание инспектора от меня, чего я и добивалась.

– Добивалась? Почему?

– Ну во-первых, мне требовалось время, чтобы придумать подходящий предлог для своего появления на месте преступления…

Тут уж Хью не выдержал:

– Неужели ты, юная сумасбродка, хочешь придумать себе ложное алиби?

– А что тут такого? Однажды я целых две недели была юной разведчицей, а разведчики всегда должны держать ухо востро. Да, кстати, Мэри, ты мне напомнила, о чем я хотела с тобой переговорить. Как ты думаешь, милая, не стоит ли нам попробовать привлечь внимание инспектора к Алексису и сделать козлом отпущения его?

– Козлом отпущения? – вытаращилась на нее Мэри. – Оклеветать ни в чем не повинного человека?

– Тоже мне нашла невинного агнца! – фыркнула Вики. – Этот сукин кот спит и видит, как бы наложить лапу на мамочкины деньги!

– Господи, какой стыд! В жизни не слышала подобного цинизма!

– Мэри, ты рассуждаешь как ханжа, которой все видится в одном свете! А ведь дело, между прочим, принимает серьезный оборот. Или ты всерьез мечтаешь выдать Эрминтруду за Алексиса? Чем больше я с ним общаюсь, тем чаще вспоминаю шекспировский персонаж, который вечно улыбался и был с улыбкой подлецом. Если его сейчас не остановить, то я не вижу, как воспрепятствовать его браку с Эрминтрудой. А потом он бросит бедняжку, едва только выторгует себе часть ее состояния.

Мэри вопросительно посмотрела на Хью. Тот рассудительно произнес:

– Я согласен, что нельзя допустить, чтобы твоя матушка вышла замуж за этого Варасашвили, однако валить все на него и делать из него козла отпущения – поступок, на мой взгляд, крайне непорядочный. Да и в полиции не такие уж олухи служат – они твою игру мигом раскусят.

– Это мы еще посмотрим, – угрожающе произнесла Вики.

– В любом случае встревать тебе не стоит, – посоветовал Хью. – Инспектор и без того подозревает всех, кто был так или иначе связан с твоим отчимом.

– Это верно, – кивнула Мэри. – Тем более что, поговорив по душам с Пики, инспектор будет знать обо всем, что творится в этом доме, куда лучше нас!

Глава 8

Между тем инспектор Кук, который едва ли не впервые сталкивался с расследованием убийства и с которым столь бесцеремонно обошлись оставшиеся в живых члены семейства Уолли Картера, наконец нашел настоящую отдушину в лице дворецкого Пики: последний не только подробно и обстоятельно отвечал на все вопросы, но и, казалось, получал от этого какое-то необъяснимое наслаждение. Не то что миссис Пики и молоденькая горничная, от услуг которых инспектор Кук быстрехонько отказался, – горничная была настолько перепугана, что рыдала почти не переставая, а миссис Пики, степенная и дородная женщина, твердила, что всю жизнь прослужила на кухне и, за исключением горшков, сковородок и прочей утвари, ничего никогда толком и не видела.

Другое дело мистер Пики. Дворецкий, по его собственным словам, в момент гибели Уолли находился в буфетной, однако каких-либо доказательств сему представить не смог. В ответ на вопрос, не таил ли кто на Уолли зла, дворецкий поскреб кончик длинного носа и строгим голосом поведал, что, по его глубокому убеждению, некий молодой человек по фамилии Бейкер был и впрямь не в восторге от последней выходки Уолли.

– Да, вот как раз про эту личность я хотел бы узнать поподробнее, – встрепенулся инспектор Кук. – Насколько я понимаю, он приходил сюда повидаться с мистером Картером?

– Он приходил дважды, – изрек Пики. – В первый раз, вчера днем, с ним беседовала мисс Вики. Не знаю уж, о чем у них там шла речь. Во второй раз он появился вечером, в половине десятого, и, хотя я известил его, что мистер Картер занят, принимает гостей, уйти наотрез отказался. Оба раза он приезжал на мопеде. Он показался мне довольно задиристым молодым человеком.

– Задиристым, говорите? А почему?

– Он не скупился на угрозы, хотя и довольно туманные, а потом, в ответ на мое предложение покинуть дом, вдруг наотрез отказался, вставив ногу между дверью и косяком.

– А какие именно угрозы?

– О, точно не помню, – поморщился Пики. – Всерьез я его не принял, уж больно заурядным он мне показался. Несмотря даже на вздорный красный галстук. Однако он точно пригрозил, что мистер Картер очень пожалеет, если откажется с ним встретиться, ну и… в самых грубых выражениях распинался про попранную честь сестры.

– Вот как? И мистер Картер с ним встретился?

– Мистер Картер уделил ему почти полчаса. Они беседовали в библиотеке.

– А вы, случайно, не слышали, о чем? – исподволь закинул удочку инспектор.

– Разумеется, нет, – с ледяным достоинством проронил Пики.

– И вы не слышали, чтобы они ссорились или препирались?

– Проходя через холл, я обратил внимание, что Бейкер говорит непозволительно высоким тоном, – признал Пики.

– А как насчет сегодня? Он приходил сюда? – уточнил инспектор.

– Насколько я знаю – нет.

– И на ваш взгляд, он единственный, кто мог убить мистера Картера?

– О нет, инспектор, – невозмутимо произнес Пики.

Инспектор метнул на него пронизывающий взгляд.

– Так выкладывайте же! Не тяните кота за хвост! Кто ходил у него во врагах?

– Ну, мистер Стил, например, – ответил Пики.

– Вы имеете в виду владельца фермы Оклендс?

– Его самого.

– А чем ему не угодил мистер Картер?

– Мистер Стил страстно увлечен миссис Картер, это всем известно.

– Вы хотите сказать, что он в нее влюблен?

– Так все считают, инспектор. Мистер Стил не из тех людей, которые скрывают свои чувства, и я не раз замечал, как он бросал на мистера Картера такие взгляды, что у меня ползли мурашки. – Пики осторожно прокашлялся. – Мне бы не хотелось ничего от вас скрывать, инспектор, поэтому я должен вам сказать, что мистер Картер не всегда относился к миссис Картер как любящий и преданный супруг. Серьезные размолвки случались у них не раз и не два. В последнее время прислуга даже всерьез опасалась, что дело близится к взрыву. А сегодня утром мистер Стил навестил миссис Картер, которая жестоко страдала после очередной серьезной ссоры с мистером Картером. Когда мистер Стил уходил, я случайно, – Пики метнул косой взгляд на инспектора, – совершенно случайно услышал в холле его слова, обращенные к мисс Клифф.

– И что он сказал?

– Мне бы не хотелось, чтобы у вас создалось какое-либо предубеждение, инспектор, однако мистер Стил был жутко разъярен. Он метал громы и молнии. Так вот, он сказал мисс Клифф, что хотел бы свернуть шею мистеру Картеру.

– А он видел мистера Картера сегодня утром?

– Нет, инспектор. Выходя из дома, он сказал, что ни за что не сядет за один стол с мистером Картером. И еще он признался мисс Клифф, что давно влюблен в миссис Картер, полюбив ее с первого взгляда.

– Ну и дела творятся в вашем доме, – покачал головой инспектор Кук. – А теперь расскажите мне про этого князя. Обрыдошили, что ли. Что он здесь делает?

– Князь Варасашвили – друг миссис Картер, – сухо ответил Пики. – Они познакомились в Антибе.

– Ах, он из этих, значит, – понимающе кивнул инспектор.

– Насколько мне известно, инспектор, он представляется обедневшим аристократом. Типичный дамский угодник. Однако мы заметили, что миссис Картер им очень увлечена.

– А как к нему относился мистер Картер?

– Мистер Картер был изначально против приезда князя. Более того, однажды, заложив за вор… я хотел сказать – находясь в состоянии легкого опьянения, мистер Картер сказал мне, что князь, по его глубокому убеждению, хочет прибрать к рукам состояние Эрминтруды.

– Неужели? А как насчет дочери миссис Картер? Может, он за ней хочет приударить?

– Не думаю, инспектор.

– А что представляет собой эта юная особа, мисс Фэншоу?

– Мисс Вики, инспектор, на редкость непредсказуемая девушка. Никто не знает, что она выкинет в следующую минуту. Однако она очень привязана к миссис Картер.

– А другая девушка?

– Мисс Клифф очень славная. Она была воспитанницей мистера Картера, который как-то сказал мне, что собирается завещать ей все свои деньги.

– По-моему, он был не слишком богат.

– Мистер Картер, инспектор, всерьез рассчитывал разбогатеть. Он не делал тайны из своих намерений. У него была тетя, несметно богатая, которая все последние годы провела в сумасшедшем доме.

– Немудрено, – пробормотал инспектор. – Будь моя воля, я бы всю эту милую семейку туда упрятал.

Он задал дворецкому еще пару-тройку вопросов, но быстро убедился, что больше из Пики вытягивать нечего. Попросив его прислать мисс Клифф, инспектор в ожидании Мэри обдумывал услышанное.

Вошла Мэри.

– Вы хотели меня видеть, инспектор?

– Да, мисс, присядьте, пожалуйста, – пригласил инспектор, указывая на стул.

Мэри уселась. Выглядела она бледной и встревоженной, что не ускользнуло от бдительного ока инспектора.

– Начнем, мисс. Насколько я знаю, сегодня утром к миссис Картер приходил мистер Роберт Стил. Это так?

– Да.

– Вы мне об этом не говорили. Почему?

– Мне не показалось, что это имеет хоть какое-то отношение к делу. Мистер Стил частенько навещает нас. Он старый друг семьи.

– А с мистером Картером он тоже дружил, мисс?

Мэри, чуть замявшись, ответила:

– Нет, скорее, он все-таки друг семьи.

– И он особенно дружен с миссис Картер, верно?

– Да, он больше общался с ней, чем с мистером Картером. Но у нас с ним тоже очень хорошие отношения.

– Что ж, пусть так. Скажите, вы никогда не подозревали, что мистер Стил питает по отношению к миссис Картер не только дружеские чувства?

– Вам лучше спросить его самого, – смущенно пробормотала Мэри.

– Непременно спрошу, мисс, уж можете быть уверены! Однако я хочу, чтобы вы сказали мне следующее: не показалось ли вам сегодня утром, что мистер Стил настроен особенно недружелюбно по отношению к мистеру Картеру?

– Да они, собственно говоря, друзьями-то никогда и не были, – уклончиво ответила Мэри.

– В самом деле, мисс? А почему?

– Не знаю. Должно быть, потому, что слеплены из разного теста.

– А ведь вам, мисс, прекрасно известно, что мистер Стил влюблен в миссис Картер, – произнес инспектор с некоторой укоризной.

– Ну и что? – В голосе Мэри прозвучал вызов. – Лично я ничего удивительного в этом не вижу.

– Сегодня утром мистер Стил признался вам, что влюблен в миссис Картер едва ли не с незапамятных времен. Это так?

Мэри, хотя всегда относилась к Пики с подозрением, даже не догадывалась, что проныра дворецкий ухитрился подслушать их разговор со Стилом. Краска бросилась ей в лицо, а коленки предательски задрожали.

– Да, – еле слышно прошелестела она.

– И он также сказал вам, что собирается свернуть мистеру Картеру шею?

– Не знаю. Не помню.

– Ну что вы, мисс! – Казалось, инспектор даже обиделся. – Подобные угрозы не забываются.

– Это была вовсе не угроза! – легкомысленно брякнула Мэри. – Просто мистер Стил очень рассердился на мистера Картера за дурное обращение с женой, а в гневе люди способны наговорить любые глупости.

– И вам, даже в свете случившегося, это не показалось хоть мало-мальски важным?

– Нет.

– Вас ничуть не удивило, что мистер Стил произнес такую фразу?

– Нет. Он вообще легко выходит из себя… – Мэри осеклась, осознав свою неосторожность.

– Так… Значит, его легко вывести из себя, – задумчиво произнес инспектор. – Может, он и раньше угрожал подобным образом мистеру Картеру?

– Нет! – воскликнула Мэри. – Никогда!

– В самом деле? – вскинул брови инспектор Кук. – И тем не менее вас не удивило, что он пригрозил так именно сегодня?

– Нет… то есть да, – запуталась Мэри. – Я все могу объяснить… Неужели вы сами не знаете, что в гневе человек может наговорить такого, чего вовсе не имеет в виду?

Инспектор пропустил ее реплику мимо ушей, а Мэри, видя, что вопросов ей вроде бы больше задавать не собираются, тихонечко встала.

– Это… все? – робко спросила она. – Вы хотели побеседовать с князем Варасашвили. Он вернулся минут десять назад. Позвать его?

– Да, мисс, будьте любезны.

Нельзя сказать, чтобы инспектор Кук, увидев заморского аристократа, тут же проникся к нему искренней симпатией. Набриолиненные, красиво уложенные черные волосы князя, его ослепительная улыбка, подчеркнутая линия талии – все это, напротив, преисполнило простоватого инспектора смутным отвращением. Он сразу мысленно заклеймил князя как типичного бездельника-альфонса, увивающегося за богатой вдовушкой. В данном случае – за Эрминтрудой Картер. Князь вошел быстрой, уверенной поступью и выразительно развел руками.

– Значит, вы инспектор полиции? Вы хотите меня допросить? Понимаю, понимаю. Ужасная история! Извините меня, но я так сражен случившимся, так растерян, что просто слов не нахожу! Ах, бедная наша хозяюшка!

– Вы правы, сэр, – кивнул инспектор с каменным лицом. – История и впрямь прескверная. Пожалуйста, ваши полные имя и адрес!

– Адрес! – с нескрываемым трагизмом произнес князь. – Увы, адреса у меня больше нет, инспектор, ведь моя страна захвачена подлым врагом. А зовут меня Алексис-Федор Григорьевич Варасашвили. Я целиком и полностью в вашем распоряжении.

Инспектор шумно запыхтел и попросил князя повторить имя и фамилию по буквам. Занеся эти данные в свою записную книжку, он спросил, верно ли, что князь является другом миссис Картер.

– Миссис Картер оказывает мне высокую честь, называя своим другом, – уточнил князь.

– А давно вы с ней знакомы?

– Нет, мы познакомились всего несколько месяцев назад, в Антибе.

– И с мистером Картером тоже?

– Э-э… не совсем. Видите ли, мистер Картер не счел нужным сопровождать свою жену в эту поездку. С мистером Картером я познакомился в пятницу, сразу по приезде сюда. И кто мог подумать, что приглашение на уик-энд обернется такой трагедией!

– Да, сэр. Насколько я понимаю, вы были одним из последних, кто видел мистера Картера живым?

– Неужели? Впрочем, мне трудно судить, ведь я покинул дом раньше его. Я даже спросил у него, как проехать к дому доктора Честера. Кажется, мисс Клифф присутствовала при нашем разговоре. Да, точно. Когда я уходил, они оставались вдвоем.

– В котором часу это было, сэр?

Князь покачал головой:

– Прошу прощения, но я точно не помню. Ближе к пяти, кажется. Я не смотрел на часы.

– А что вы сделали, покинув дом, сэр?

– Пошел к гаражу, конечно. Я вам не сказал, но мисс Фэншоу любезно одолжила мне свой автомобиль, на котором я и поехал к доктору.

– А вы не обратили внимания, в котором часу туда добрались?

Князь сверкнул белозубой улыбкой:

– По счастью, обратил, инспектор. Мистер Картер сказал мне, что перепутать дом доктора Честера невозможно, и это оказалось именно так. Я подъехал к нему без пяти пять. Самого доктора еще не было – горничная сказала, что он на вызове. Однако минут десять спустя он приехал, меня напоили чаем, после чего доктор показал мне свою коллекцию. Вернувшись же, я застал здесь… – князь запнулся и добавил дрогнувшим голосом: – этот ужас.

– Да, сэр, понимаю, – кивнул инспектор Кук. – Вы, разумеется, можете доказать то, что сказали мне? Что подъехали к дому доктора Честера без пяти пять?

Князь слегка нахмурился.

– Если понадобится, то смогу. Эта славная женщина, горничная доктора, конечно же, подтвердит мои слова. Тем более что мы с ней как раз обратили внимание на время, ведь я приехал чуть раньше назначенного часа.

Инспектор снова кивнул:

– Очень хорошо, сэр. Кстати, вы тоже ходили вчера на охоту с мистером Картером?

– Да, конечно.

– Мне сказали, что там произошел некий досадный случай. Это так, сэр?

Князь досадливо отмахнулся:

– О нет, что вы! Ничего особенного, обыкновенная случайность. Скорее даже неосторожная выходка.

– Чья выходка, сэр?

– Не вижу причин это от вас скрывать, инспектор, поэтому скажу: сам мистер Картер повел себя крайне неосторожно. Вам, должно быть, сказали: мистер Картер был уверен, что в него стреляли, с крайним раздражением – нелепым и необоснованным, на мой взгляд, – указывая на мистера Стила! Дело в том, что все мы – я, мистер Стил и наш славный доктор – были уверены, что мистер Картер стоит в засаде совсем в другом месте. Возможно, мистер Картер просто что-то перепутал, хотя мистер Стил и мистер Честер в один голос уверяют, что он переместился по собственной прихоти. Я точно не знаю, но уверен, что мистер Стил не стал бы специально стрелять в нашего любезного хозяина.

– Если я правильно вас понял, сэр, то мистер Картер подозревал, что выстрелил в него мистер Стил? А почему он выбрал именно его, а не вас или доктора Честера, ведь вы могли сделать это с таким же успехом?

– О нет, ничего подобного! – страстно возразил князь. – Во-первых, мы стояли дальше, да и потом все это – полная чушь! Не стоит тратить на это время.

– Это уж позвольте мне решать, сэр. Вы не помните, что именно сказал мистер Картер по поводу этого неприятного случая?

– Вы хотите, чтобы я вспоминал всякие нелепости, инспектор. Мистер Картер говорил много и, на мой взгляд, совершенно бестолково. Он считал, что кто-то хотел его убить, но я сразу отмел такие мысли прочь как абсурдные. Кстати говоря, мне вообще кажется, что столь открытая неприязнь мистера Картера к мистеру Стилу была совершенно необоснованна.

– И все же вам показалось, сэр, что мистер Картер всерьез подозревал в попытке покушения на него именно мистера Стила?

Князь поизучал свои отполированные ногти и, оставшись доволен увиденным, приподнял голову.

– Признаться, инспектор, вопрос довольно щепетильный. Я ведь почти не знаю всех этих людей – я приехал только на уик-энд. Однако я убежден, что мистер Стил излишне рьяно ухаживает за миссис Картер. Возможно, именно ревностью супруга и объяснялось отношение к нему мистера Картера. – В глазах князя появился тревожный блеск. – Возможно, я сказал что-то лишнее. Вы уж не обращайте внимания, инспектор. Надеюсь, я вам больше не нужен?

– Да, пока это все, сэр, – кивнул инспектор. – Кстати, вы хотели вернуться в Лондон уже завтра? Если да, то боюсь, что должен вас…

– О нет, теперь уже нет, – замотал головой князь. – Если я могу хоть чем-то помочь бедной миссис Картер, оставшейся без защитника, то мой долг – задержаться! Тем более что она сама просила меня об этом.

– Несомненно, – согласился инспектор.

Отпустив князя, он вскоре покинул дом, чувствуя, что пищи для ума получил предостаточно. По возвращении в Дауэр-Хаус его встретил торжествующий сержант.

– Мы нашли ружье, сэр! – с места в карьер заявил он.

Инспектор встрепенулся:

– Нашли, говоришь? И где же?

– Внизу, в кустах, – прогремел сержант, неопределенно ткнув большим пальцем через плечо. – Райт попытался найти хоть один отпечаток пальца, но тщетно. Стало быть, это и вправду убийство. Картина ясная: этот малый выстрелил, бросил ружье, проскользнул через кусты к дороге и был таков. Четко сработано.

– А какие-нибудь следы нашли?

– Нет, сэр. Земля там твердая, спекшаяся. Я вам покажу.

Он провел инспектора через лужок, спускавшийся до самого ручья, но сворачивать к мостику не стал, а углубился в заросли кустарника там, где перед темнеющей гущей рододендрона выступала кучка азалий. Продираясь сквозь кусты и придерживая за собой веточки, чтобы какая-нибудь не хлестанула по физиономии шефа, сержант вскоре пробрался к небольшой прогалине.

– Вот где я нашел ружье, – провозгласил он. – Вот, взгляните, сэр! Мостик отсюда как на ладони – и слепой попадет!

Инспектор припал на колено и увидел мостик прямо перед собой, в каких-то двадцати ярдах.

– Да, – задумчиво произнес он. – Проще пареной репы. Однако он, должно быть, затаился и подождал, пока мистер Уайт и остальные двое прибегут к мостику, не то его могли бы услышать.

– Это верно, – согласился сержант. – А потом ему ничего не стоило улизнуть незаметно. Вон туда, наверно.

И он указал шефу, каким путем, по его мнению, воспользовался неведомый преступник для отступления.

– Ручей здесь образует излучину, сэр, а с другой стороны расширяется в небольшую заводь. Поэтому туда убийца скрыться не мог. Я считаю, что, выстрелив, он дождался, пока люди из дома сбегутся к мостику, а потом ускользнул тем же путем, что и пришел. Может, перемахнул даже через ту изгородь. Через нее ведь и ребенок перелезет, сэр. Идемте, я вам покажу.

– Минутку! Сперва я хочу осмотреть это место, – сказал инспектор, оглядывая песчаный берег ручья.

Изгибаясь к югу, ручей вскоре расширялся, образуя небольшой затон, потом вновь сужался, а далее бежал, извиваясь, до самого шоссе, где за мостом скрывался из виду. Инспектор в задумчивом молчании созерцал заливчик, пока голос сержанта, недоумевавшего, что так привлекло внимание шефа, не вывел его из оцепенения:

– Что вы там увидели, сэр?

– Мне кажется, – с расстановкой ответил инспектор, – что через эту лужу просто так не перепрыгнуть.

– А кому такое могло прийти в голову, сэр? – недоуменно спросил сержант, в голосе которого прозвучало легкое замешательство, граничащее с нетерпением. – Нет, сэр, он удрал вон туда! Иначе и быть не может!

– Да и через сам ручей тут не перепрыгнуть, – продолжал инспектор, словно не слыша своего подчиненного, – потому что с мостика заметить могут.

– Но, сэр…

– Одну минутку! – произнес инспектор, продвигаясь вдоль берега. – Кстати, ты заметил, что за заливом ручей немного сужается?

– Откровенно говоря, сэр, я что-то никак не уразумею, куда вы клоните, – пробасил сержант. – Котелок, наверно, не варит. Не хотите же вы сказать, что убийца дал деру через Пейлингс?

– Пока я ничего не говорю, – сухо сказал инспектор. – Но стараюсь не упустить ни одной возможности.

Сержант оценивающе посмотрел на ручей, потом перевел взгляд на противоположный берег.

– Вот здесь, в самом узком месте, перепрыгнуть несложно, – сказал он. – Тогда там должны остаться следы. Грунт-то возле воды помягче.

– Проверь, – коротко велел ему инспектор, а сам отправился изучать другие возможные пути к отступлению.

Сержант снова присоединился к нему уже позже, возле полицейского автомобиля, оставленного на подъездной аллее. Ботинки у него были перепачканы, а выглядел сам сержант пренедовольным.

– Нет там никаких следов, – буркнул он.

Инспектор Кук пожал плечами.

– Что ж, значит, я ошибся, – невозмутимо признал он. – Ладно, здесь нам больше делать нечего. Покатили в участок.

Подъехав к воротам, шофер притормозил, пропуская вперед какую-то машину. Сержант заметил, что это «ровер» доктора Честера.

– В Пейлингс небось спешит, – добавил он. – Неудивительно, ведь миссис Картер привыкла вызывать его по каждому пустяку. Чтобы он держал ее за руку и утешал. Сегодня я ему, правда, не завидую.

– Это точно, – понимающе кивнул инспектор. – Я тоже.

– Но ведь к убитому Картеру вызвали, кажется, не его?

– Да, тело освидетельствовал Хинчклифф. Честер ездил к какому-то больному.

– Рад небось радешенек, – хмыкнул сержант. – Вряд ли ему улыбалось рассказывать дамочке про смерть мужа.

Сержант оказался прав: автомобиль и впрямь принадлежал доктору Честеру, который ехал в Пейлингс. Пару минут спустя он уже вышел из «ровера» и, небрежно швырнув на сиденье машины кожаные перчатки, взбежал по ступенькам. В холле ему попалась Мэри, которая только что спустилась по лестнице. Выглядела она бледной и встревоженной, но при виде Честера глаза ее ожили. Она шагнула навстречу, вытянув перед собой руки.

– О, Морис, как я рада, что вы приехали!

Доктор Честер взял ее за руки, но сразу же отпустил.

– Мне очень жаль, что я не смог приехать раньше, – сочувственно сказал он. – Хинчклифф позвонил мне, когда я проводил операцию. Как Эрминтруда?

– Ужасно! – содрогнулась Мэри. – Бенефис трагической актрисы. И не смотрите на меня так осуждающе. Сейчас сами увидите!

Доктор Честер окинул Мэри придирчивым взором:

– По-моему, вы и сами нуждаетесь во врачебной помощи. Рекомендую принять виски с содовой. И не вздумайте отказываться!

– А почему бы и нет? – слабо улыбнулась Мэри. – Я до сих пор не пришла в себя. Не могу поверить в случившееся.

– А когда это случилось? – спросил доктор Честер. – Хинчклифф сказал мне только, что его вызвал Уайт, а он, приехав, нашел Картера на мостике. Уже мертвым. Что-нибудь выяснилось?

– Нет, ровным счетом ничего. Только ужасные предположения – одно страшнее другого. Здесь был полицейский инспектор – он ушел совсем недавно. Я всегда считала себя уравновешенной, но с ним, по-моему, вела себя как абсолютная дура. Хью запилил меня, чтобы я рассказала полиции всю правду, ничего не утаивая, но мне кажется, что в таких делах полная правда может порой произвести странное впечатление.

– Хью Диринг? – приподнял брови доктор Честер. – Так он здесь?

– Нет, сейчас уже нет. Но он был здесь, когда… это случилось, а потом – такая лапочка! – задержался до ухода инспектора. Вы хотите поговорить с Эрминтрудой?

– Да, а где она?

– Князь утешает ее в гостиной.

– Как, этот прощелыга! – с отвращением вырвалось у доктора. – Ну что ж, проводите меня к ней!

Эрминтруда покоилась на диване. На сей раз она затянула все корсеты и по примеру дочери облачилась в черное платье. Торшер у изголовья дивана лишь немного рассеивал царящий в гостиной интимный полумрак. Князь, сидя на маленьком стульчике, бережно сжимал руку Эрминтруды, без умолку нашептывая безутешной вдовушке ласковые слова.

Когда Мэри открыла дверь, Эрминтруда глухо застонала:

– Господи, ну неужели меня сегодня так и не оставят в покое? – Однако в следующее мгновение, увидев Честера, сказала уже более приветливо: – Ах, это вы, Морис! Заходите, пожалуйста! Вы мне так нужны!

Князь встал. Если он и был недоволен, то виду не показывал, кланяясь и улыбаясь.

– Я с радостью уступаю свое место благопочтенному доктору, – провозгласил он.

Честер оглянулся и произнес, обращаясь то ли к Мэри, то ли к князю:

– Здесь слишком людно. Князь, проводите, пожалуйста, мисс Клифф в столовую и дайте ей виски с содовой. Только проследите, чтобы она непременно выпила – ей это сейчас необходимо.

– С превеликим удовольствием! – расплылся князь. – Мы и в самом деле совсем забросили бедную мисс Клифф, которая только и делает, что печется о всех остальных.

Он вежливо приоткрыл дверь перед Мэри, однако в столовую провожать не стал, настояв на том, чтобы девушка присела в ближайшее кресло, пока сам он сходит в столовую и принесет стакан с напитком.

Князь уже вернулся со стаканом в руке, когда в холл спустилась Вики.

– О, у вас тут междусобойчик, я вижу? – насмешливо спросила она.

– Бедненькая мисс Клифф совсем измучилась, – напыщенно пояснил князь. – Доктор Честер приказал мне дать ей виски и проследить, чтобы она выпила все до капли. Предупреждаю вас, мисс Клифф, я намерен выполнить приказ, так что, прошу вас, не воротите нос от стакана! Это мое первое боевое задание, и я хочу выполнить его с честью!

Мэри устало провела рукой по лбу.

– Вики, а как у нас насчет ужина? – спросила она. – Должно быть, уже пора. Надеюсь, миссис Пики не решила, что сегодня пост?

– Нет, – поспешил разуверить ее князь, – как раз в эту минуту Пики накрывает на стол. – Он ласково улыбнулся Вики: – Садись, душенька, ты испытала страшное потрясение! Наша бедная малютка такая бледная, в лице ни кровинки – пожалуй, тебе тоже нужна помощь Алексиса.

– Только не вздумайте влить в меня виски! – заявила Вики. – Я уже тяпнула три коктейля, а от виски меня вывернет наизнанку. Мэри, а Морис здесь?

– Да, он у твоей мамы.

– А, замечательно! Может, он ее в постель уложит? – Повернувшись к князю, девушка сверкнула глазами: – Мне очень жаль, Алексис, что все это случилось во время вашего, столь краткосрочного, приезда. Страшно обидно, что завтра, покидая нас, вы увезете с собой такие тягостные впечатления. Но ничего не попишешь…

– О, но ведь я вас вовсе не покидаю, – возразил князь. – Не думаете же вы, что я способен бросить своих друзей в столь трудный час! Нет-нет, пока моя бедная крупиночка во мне нуждается, я вас не оставлю!

– О, Алексис, это страшно благородно с вашей стороны и все такое, – затараторила Вики. – Но вы уверены, что все продумали?

Князь нахмурился:

– Что продумал? Я не совсем понимаю…

– Полицейские могут подумать, что это выглядит несколько странновато. Дубина инспектор в открытую задавал мне про вас такие наглые вопросы, что я вовсе не удивлюсь, если он попытается свалить убийство на вас, сделав вас козлом отпущения.

– Чушь какая! – Князь заметно побледнел. – Ты не шутишь?

Вики насупилась.

– Алексис, вы меня удивляете! Шутить в такую минуту? Как вы могли подумать?

– Значит, ты просто не в себе, – сказал князь, приосаниваясь. – Что же касается вашего дурацкого полицейского инспектора, то мне на него плевать с высокой колокольни! Так что, малышка, не тревожься на мой счет!

Где-то зазвонил телефон, и вскоре вышедший в холл Пики торжественно возвестил, что мистер Стил желает побеседовать с мисс Клифф.

Мэри поспешно поднялась:

– Спасибо, Пики, я возьму трубку в библиотеке.

Голос Стила прогудел ей в ухо:

– Это ты, Мэри? Мне только что сказали… Словом, это правда?

– Если вы имеете в виду смерть Уолли, то да.

Непродолжительное молчание. Затем:

– Мэри, ты и вправду считаешь, что его убили?

– Боюсь, что да. А как вы узнали?

– Один из моих людей только что вернулся. Вся деревня только об этом и говорит. Тут жуткий переполох. Господи, поверить невозможно! Мэри, а как Эрминтруда?

– Жутко расстроена, конечно. Надеюсь, нам удастся уложить ее в постель.

– Я сейчас же приеду, – взволнованно сказал Стил. – Не по телефону же говорить с ней!

– О нет, не приезжайте! – выкрикнула Мэри. – Сейчас с ней доктор Честер, да и сама она очень просила, чтобы больше к ней никого сегодня не пускали. Да и вообще, Роберт, для вас же лучше, если вы пока будете держаться от нас подальше. Пики подслушал наш утренний разговор и все рассказал полиции.

– Ну и черт с ним! Я их не боюсь!

– Может быть, но тетю Эрми вы все равно не увидите, это я вам обещаю.

Снова последовало молчание. Наконец Роберт Стил произнес:

– Ну ладно, я подожду до утра. Передай ей, что я звонил, хорошо?

– Непременно передам. – Мэри оглянулась на звук открываемой двери и увидела Вики. – Извините, я больше не могу говорить. До свидания. – Положив трубку, Мэри спросила: – А куда ты дела князя, Вики? Надеюсь, он не сбежал от тебя в гостиную?

– Нет, он поднялся к себе. Увы, на сей раз мой номер, кажется, не прошел.

– Неужели ты надеялась, что он воспримет тебя всерьез? – изумилась Мэри.

– Нет, но должна была попытаться. Роберт звонил с утешениями?

– Он позвонил узнать, правда ли то, что ему рассказали. Хотел приехать, но я отказала.

Вики закурила сигарету и бросила спичку в камин.

– Да, ты права! Я бы, между прочим, ничуть не удивилась, если бы узнала, что Уолли пришил именно он!

– Вики! – возмутилась Мэри. – Не смей так говорить! Тем более что это совершенно невозможно!

– Дорогая, я тебе искренне сочувствую, но только не будь ханжой – я этого совершенно не выношу! Если его убил не Перси, то остаются только Алексис и Роберт. Больше некому.

– Вики, как ты можешь? Ты ничего не понимаешь! Кстати, я вполне допускаю, что Роберт или князь могут указать полицейским на тебя, ведь ты в это время как раз гуляла по окрестностям.

Вики выпустила облачко дыма.

– Мэри, зайчик мой, ты же прекрасно знаешь, что я и в слона с трех шагов не попаду!

– А ведь обычно ты по-другому говоришь, – сухо заметила Мэри. – Если тебя послушать, то можно подумать, что ты настоящий снайпер.

– Да, но ведь я просто играю, – развела руками Вики. – Нет, стрелок из меня совершенно никудышный. Или – стрельчиха.

– Хорошо, – кивнула Мэри. – Именно это я и скажу инспектору. Если он меня спросит, конечно.

Примечания

1

Вечное проклятие (фр.).

2

Роковая женщина (фр.).

3

Персонаж из книги Л. Кэрролла «Приключения Алисы в Стране Чудес».

4

Итальянская актриса.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.