Инспектор Линли (№4) - Месть под расчет

– Что там? – спросила леди Хелен.

– Имена и адреса. Телефоны.

– Список ее клиентов?

– Не думаю. Посмотри. Имен сто. И не только мужских.

– Список адресатов?

– Наверно. Есть еще расчетная книжка.

Дебора вынула ее из пластикового мешка.

– Посмотрим, – сказала леди Хелен. – Интересно, сколько она зарабатывает? Может быть, мне тоже поменять работу?

Дебора читала номера счетов, потом посмотрела наверх, где стояла фамилия.

– Это не ее, – сказала она. – Это Мика Кэмбри. И чем бы он ни занимался, это было очень выгодно.

***

– Мистер Алкурт-Сент-Джеймс? Мне приятно видеть вас. – Доктор Элис Уотерс встала со стула и жестом отослала ассистента, который проводил Сент-Джеймса в ее кабинет. – Мне показалось, что я узнала вас в Ховенстоу сегодня утром. Однако там совсем не было времени. Что привело вас в мою берлогу?

Ее безоконный кабинет в самом деле напоминал берлогу. Здесь было очень много книжных полок, не считая древнего стола-бюро с убирающейся крышкой, институтского скелета в противогазе времен Второй мировой войны и огромного количества научных журналов. Оставалась лишь узенькая тропинка от двери к письменному столу. Резной стул с узором из птичек и цветов, стоявший рядом, не вписывался в обстановку и больше подходил столовой в каком-нибудь загородном доме, чем отделу судебной медицины, но доктор Элис Уотерс, крепко пожав Сент-Джеймсу руку, жестом предложила ему сесть как раз на этот стул.

– Занимайте трон, – сказала она. – Примерно 1675 год. Тогда делали отличные стулья, правда, немного перебарщивали с украшениями.

– Вы – коллекционер?

– Отвлекает от работы. – Она уселась на свой стул с поцарапанной кожей, местами скукожившейся и неровной, и стала переворачивать бумаги на столе, пока не обнаружила небольшую коробку с шоколадными конфетами, которую предложила Сент-Джеймсу. Пока он делал выбор, она, наблюдая за этим с большим интересом, тоже взяла конфетку и с удовольствием истинного гурмана вонзила в нее зубы. – Как раз на прошлой неделе читала вашу статью. Никогда не думала, что буду иметь честь встретиться с вами лично. Вы приехали из-за того, что случилось в Ховенстоу?

– Из-за убийства Кэмбри.

Сент-Джеймс видел, как у нее за очками в тяжелой оправе брови полезли на лоб. Покончив с шоколадом, доктор Уотерс вытерла пальцы об отворот своего халата и вытащила папку из-под африканской фиалки, которую, судя по ее виду, не поливали уже целую вечность.

– То неделями ничего, а то два трупа за два дня. – Она открыла папку, проглядела бумаги и закрыла ее. Потом потянулась за черепом, усмехавшимся им с полки, и достала свернутую бумажку у него из глаза. Похоже, ей пришлось показывать ее уже не один раз, судя по карандашным пометкам и большому красному «X».

– Два удара по голове. Более сильный пришелся на теменную часть. Здесь перелом.

– А оружие?

– Вряд ли было оружие. Он обо что-то ударился.

– Когда его ударили или толкнули?

Она покачала головой, беря еще одну конфетку и показывая на череп:

– Посмотрите на трещину. Если учесть, что он не был очень высоким, пяти футов и восьми или девяти дюймов, он должен был сидеть, когда его ударили.

– А если кто-то подкрался?

– Невозможно. Удар направлен не сверху. Но даже если предположить, что сверху, убийце пришлось бы стоять так, что Кэмбри не мог его не видеть. Он бы постарался защитить себя и отразить удар, а тогда остались бы следы на теле. Синяки, царапины. Ничего такого нет.

– Не исключено, что киллер оказался проворнее.

Она повернула череп:

– Не исключено. Но тогда откуда взялся второй удар? Еще одна трещина спереди, правда, не такая большая. Если следовать вашему сценарию, то убийца ударил сзади, а потом вежливо попросил свою жертву повернуться, чтобы ударить еще раз спереди.

– Значит, несчастный случай? Кэмбри споткнулся, упал, а потом кто-то вошел в коттедж, обнаружил его тело и надругался над ним?

– Вряд ли. – Она переставила череп и откинулась на спинку стула. Свет от верхней лампы играл на ее очках и на коротких прямых иссиня-черных волосах. – Я попробовала разобраться и придумала свой сценарий. Кэмбри стоя разговаривал со своим убийцей. Беседа перешла в ругань. Его сильно бьют в зубы. У него большой синяк, причем единственный. От этого удара он падает на что-то, что выступает из пола на четыре с половиной фута.

Сент-Джеймс постарался представить гостиную в Галл-коттедж. Он был уверен, что доктор Уотерс тоже побывала там, наверняка ей пришлось делать предварительный осмотр трупа в пятницу ночью. Нет никаких сомнений, что, оставляя выводы на потом, она не могла не думать о причинах смерти с того самого момента, как увидела труп.

– Каминная полка?

Соглашаясь, она выставила указательный палец:

– Своим весом он усилил удар. И вот вам первая трещина. Потом он падает, но уже медленнее и к тому же поворачивается, чтобы удариться во второй раз.

– О камин?

– Скорее всего. Вторая трещина меньше. Но это уже не важно. Он умер через несколько мгновений после первого удара. Внутреннее кровотечение. Его нельзя было спасти.

– Значит, его калечили уже после смерти? Вот почему не было крови.

– Все равно тяжело, – отозвалась доктор Уотерс.

Сент-Джеймс старался осмыслить то, что рассказала ему доктор Уотерс. Беседа, ссора, ярость, удар.

– Как вы думаете, сколько времени заняла кастрация? Человек обезумел, конечно, но все же надо было сбегать в кухню, найти нож… Или он уже пришел с ножом?..

– Никакого безумия. Это точно. Во всяком случае, когда его кастрировали. – Он понял, что она заметила его недоверие, поэтому решила предупредить естественные вопросы. – Когда человек впадает в безумие, он бьет и бьет. Вы же знаете. Шестьдесят пять ран. Мы постоянно встречаемся с таким. В этом случае всего лишь пара надрезов. Словно убийца думал только о своей миссии.

– А орудие?

Доктор Уотерс опять потянулась к конфетам и помедлила, прежде чем в ее жалобном взгляде появилась решимость, и она отодвинула коробку подальше.

– Что-то острое. От ножа мясника до ножниц.

– Но вы не нашли его?

– Наши сотрудники еще работают в коттедже. С воображением у них все в порядке. Проверяют все от кухонных ножей до булавок на детских пеленках. Обыскали деревню, заглянули не только в сады, но и в мусорные баки. Отрабатывают свое жалованье. И зря теряют время.

– Почему?

Несколько раз она указала большим пальцем через плечо, отвечая на его вопрос, словно они были в Нанруннеле, а не в Пензансе:

– Сзади горы. Впереди море. И сплошь пещеры. Заброшенные шахты. Причал со множеством рыбачьих лодок. Короче говоря, множество мест, где можно спрятать нож, так что никто никогда не догадается. Знаете, сколько ножей у рыбаков? И сколько из них валяется повсюду?

– Но убийца мог подготовиться заранее?

– Мог и подготовиться. Мы не знаем.

– Кэмбри не был связан?

– Как будто нет. Ничего, что указывало бы на это. Да и зачем его связывать? Теперь, что касается другого – того, что нашли сегодня в Ховенстоу, – тут совсем другое дело.

– Наркотики? – спросил Сент-Джеймс.

Она заинтересованно посмотрела на него:

– Не знаю. Мы только начали… А вы знаете?..

– Кокаин.

Доктор Уотерс записала подсказку Сент-Джеймса в блокнот.

– Тогда неудивительно. Что только люди не засовывают в себя ради удовольствия… дураки. – Она немного поговорила о том, насколько распространены наркотики в регионе, но вскоре вернулась к оставленной теме. – Мы сделали анализ на содержание алкоголя в крови. Он был пьян.

– Насколько пьян?

– Идти мог. Во всяком случае, он дошел до берега. Сломаны четыре позвонка. Затронут спинной мозг. – Она сняла очки и потерла покрасневшую переносицу. Без очков у нее был на редкость беззащитный вид, словно она сняла маску. – Если бы он выжил, то был бы неподвижен. Так что ему повезло, что он умер. – Она перевела смущенный взгляд на ногу Сент-Джеймса и подалась назад. – Прошу прощения. Слишком заработалась.

Неполноценная жизнь или смерть? Обычный вопрос. Естественно, и Сент-Джеймс задавал его себе много раз после катастрофы. Он сделал вид, что не слышал ее извинений.

– Он упал? Или его толкнули?

– У нас труп, одежда. Посмотрим. Но, насколько я могу сделать вывод сейчас, он упал сам. Он был пьян. Стоял на краю очень опасной скалы. Умер примерно в час ночи. Было темно. К тому же тучи. Думаю, он упал сам – и не желая того.

Линли наверняка вздохнет с облегчением. И все же Сент-Джеймс не принял заключение доктора Уотерс. Выглядело все как несчастный случай. Это верно. Однако появление Брука на скале, да еще среди ночи, предполагало срочное свидание, приведшее к его смерти.

***

За окнами столовой бушевала настоящая буря, завывал ветер, и дождь в ярости стучал по окнам. Шторы были сдвинуты и скрадывали шум, однако ветер то и дело сотрясал окна, привлекая к себе внимание. Сент-Джеймс вдруг поймал себя на том, что думает не о смерти Мика Кэмбри и Джастина Брука, а об исчезновении «Дейз». Он знал, что Линли весь день напрасно ищет брата. Однако проверить с берега все бухты не было возможности. Если Питер взял лодку и спрятался где-нибудь, чтобы переждать шторм, Линли его все равно не нашел бы.

– Я забыла поменять меню, – сказала леди Ашертон, увидав сервированный стол. – Так много всего произошло. Не могу ни о чем думать. Нас должно было быть девять… Или десять, если бы осталась Августа. Какое счастье, что она уехала. Будь она тут, когда Джаспер нашел тело…

Леди Ашертон передвигала на тарелке брокколи, когда ей пришло в голову, что она говорит что-то не то. Пламя свечей и тени сталкивались на ее бирюзовом платье и смягчали горестные морщины, появившиеся на ее лице. Ни разу она не упомянула Питера с тех пор, как узнала о его исчезновении.

– Все равно надо есть, Дейз, такова жизнь, – отозвался Коттер, хотя и он едва притронулся к еде, подобно всем остальным.

– Но не очень хочется, правда? – Леди Ашертон улыбнулась Коттеру, но было видно, что ей не до улыбок. Ее состояние давало себя знать в резких движениях и в коротких взглядах, которые она то и дело бросала на сидевшего рядом старшего сына. Он почти весь день пробыл в конторе, названивая по телефону в разные места. Сент-Джеймсу было известно, что он не говорил с матерью о Питере, да и непохоже было, что он собирался говорить о нем теперь. – Как Сидни? – словно поняв это, спросила леди Ашертон у Сент-Джеймса.

– Спит. Хочет утром уехать в Лондон.

– Стоит ли, Сент-Джеймс? – задал вопрос Линли.

– Похоже, она твердо решила.

– Ты поедешь с ней?

Сент-Джеймс покачал головой, вертя в пальцах ножку бокала, и ему припомнился короткий разговор с сестрой, случившийся ровно час назад. Больше всего его озадачивало ее откровенное нежелание говорить о Джастине Бруке. Не спрашивай, не дави на меня, повторяла Сидни, которая выглядела хуже некуда со своими всклокоченными после беспокойного сна волосами. Я не могу. Я не могу. Не дави на меня, Саймон. Пожалуйста.

– Она сказала, что справится сама.

– Может быть, она собралась навестить его семью? Полиция уже сообщила им?

– Не знаю, есть ли у него семья. Вообще я мало о нем знаю. – Кроме того, мысленно прибавил он, я рад, что он умер.

С того самого мгновения, когда он обнял сестру, еще прежде, когда он увидел лежавшее внизу тело, его совесть потребовала, чтобы он был честен с собой и признался в радости, которая коренилась в жажде мести. Вот она, справедливость, думал он. За все надо платить. Возможно, рука Всевышнего Судии помедлила, когда Брук избил Сидни на берегу. Однако его жестокость не могла остаться безнаказанной. И не осталась. Сент-Джеймс был рад этому. И с облегчением думал, что наконец-то Сидни освободилась от Брука. Что же до его собственных чувств, они совершенно не походили на цивилизованную реакцию на смерть человеческого существа – и это беспокоило его.

– В любом случае, ей лучше уехать. И никто не просил ее остаться. Официально.

Сент-Джеймс видел, что его поняли. Полицейские не стремились поговорить с Сидни. Видимо, у них была одна версия – несчастный случай.

В столовой стало тихо, возможно, все обдумывали слова Сент-Джеймса, когда открылась дверь и вошел Ходж.

– Миледи, мистера Сент-Джеймса просят к телефону. – По своему обыкновению, Ходж делал сообщения таким тоном, как будто звонила сама богиня судьбы, сама Геката звала к телефону мистера Сент-Джеймса. – Прошу вас в контору. Звонит леди Хелен Клайд.

Сент-Джеймс тотчас встал из-за стола, довольный, что есть повод сбежать. Атмосфера в столовой становилась напряженной из-за невысказанных вопросов и множества фактов, требовавших обсуждения. Но никому не хотелось что-либо обсуждать, потому что все предпочитали растущую напряженность риску узнать мучительную правду.

Следом за дворецким Сент-Джеймс направился в западное крыло дома – по длинному коридору в контору. На столе горела лампа, и в светлом овале на столе лежала телефонная трубка. Сент-Джеймс поднес ее к уху.

– Она исчезла, – сказала леди Хелен, услыхав голос Сент-Джеймса. – Похоже, отправилась куда-то, где не носят вечерние платья. Чемодана нет.

– Ты была в квартире?

– Поговорила – и получила ключ.

– Хелен, ты зарываешь талант в землю.

– Знаю, дорогой. Но я не похожа на гениального мужчину, и все потому, что окончила уйму школ, а не университет. Языки, дизайн, притворство, лукавство. У меня не было сомнений, что когда-нибудь это пригодится.

– Никаких мыслей по поводу того, куда она могла поехать?

– Она не взяла с собой косметику и накладные ногти, так что…

– Накладные ногти? Хелен, что это значит?

Хелен засмеялась и объяснила Сент-Джеймсу назначение накладок:

– Их не носят любители пеших прогулок, как ты понимаешь. И те, кто лазает по горам, удит рыбу, плавает, тоже. И все прочее. Итак, мы решили, что она уехала из города.

– В Корнуолл?

– Мы тоже подумали так, и у нас есть довольно существенное подтверждение, как нам кажется. У нее остались расчетные книги Мика Кэмбри – кстати, с довольно любопытными поступлениями, – и еще мы нашли два телефонных номера. Один – лондонский. Мы позвонили и попали в «Айлингтон Лимитид». Посмотрю утром, где это.

– А второй?

– Корнуоллский. Мы дважды звонили, но нам никто не ответил. Вот мы и подумали, может быть, это телефон Мика Кэмбри?

Сент-Джеймс вынул конверт из ящика:

– Ты уже пробовала выяснить?

– Сравнить с номером Мика? Думаю, это не совсем его номер. Запиши его. Возможно, тебе повезет.

Записав номер на конверте, Сент-Джеймс убрал конверт в карман.

– Сидни утром возвращается в Лондон. – Он рассказал леди Хелен о Джастине Бруке. Она выслушала его молча, не задавая вопросов и не делая замечаний. – И Питер исчез, – сказал он напоследок.

– О нет, – отозвалась леди Хелен. Сент-Джеймс слышал тихую музыку. Концерт оркестра с флейтой, и ему страстно захотелось оказаться на Онслоу-сквер, болтать обо всяких пустяках и не думать об анализе крови, ниток, кожи людей, с которыми он не был знаком и которых никогда не встречал. – Бедняжка Томми. Бедняжка Дейз, – сказала леди Хелен. – Как они держатся?

– Держатся.

– А Сид?

– Ужасно. Зайдешь к ней, Хелен? Завтра вечером. Когда она вернется.

– Ну конечно. Не беспокойся. – Она помедлила. И он вновь услышал музыку, нежную и ласковую, как благоухание в воздухе. – Саймон, мне жаль.

Она отлично знала его.

– Когда я увидел его на берегу, когда понял, что он мертв…

– Не мучайся так.

– Хелен, я мог бы убить его. Один Бог знает, как мне этого хотелось.

– Все мы рано или поздно испытываем то же самое. К кому-нибудь когда-нибудь. Это ничего не значит, дорогой. Тебе надо отдохнуть. Нам всем не помешает. Это было ужасно.

Сент-Джеймс улыбнулся. Мать, сестра, любящая подруга. Он принимал ее дары.

– Ты, как всегда, права.

– Значит, отправляйся в постель. Надеюсь, до утра больше ничего не случится.

– Будем надеяться.

Сент-Джеймс положил трубку и постоял немного, глядя на бурю за окном. Где-то хлопнула дверь, и он вышел из конторы.

Поднимаясь по лестнице, он мечтал засесть у себя в комнате. У него больше не оставалось сил на дела, на мысли, на беседы, во время которых надо постоянно держать себя в руках, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Питер Линли. Саша Ниффорд. Где они? Что сделали? Тем не менее он знал, что Линли захочет узнать, о чем говорила леди Хелен. И он отправился в столовую.

Внимание Сент-Джеймса, когда он приближался к кухне, привлекли голоса в северо-западном коридоре. Возле коридора для слуг стоял Джаспер и разговаривал с отряхивавшимся мужчиной. Завидев Сент-Джеймса, он помахал ему рукой.

– Боб отыскал лодку, – сказал он. – Она разбилась на Крибба-Хед.

– Это «Дейз», все точно, – подтвердил мужчина. – Ошибки нет.

– Там кто-то?..

– Похоже, никого. Не может быть. От нее почти ничего не осталось.

Глава 17

Сент-Джеймс и Линли сели в «Лендровер» и последовали за «Остином» рыбака. В свете фар было видно, что натворила буря. Вырванные с корнем рододендроны лежали по обе стороны дороги, а вокруг был толстый ковер из красных цветов, по которому ехали машины. Дорогу едва не перегораживала большая ветка сикамуры, державшаяся бог знает на чем. Листья, ветки повсюду, куда ни посмотришь. Ветер выколупывал камешки и забрасывал ими машины. Ставни со злостью бились о каменные стены. Вода бежала по карнизам и устремлялась в трубы. Розы лежали вповалку на камнях и на земле.

Линли остановил «Ровер», и к ним присоединился Марк Пенеллин. Стоя на пороге, Нэнси Кэмбри прижимала к горлу шаль, и ветер трепал подол ее платья. Она что-то крикнула, но ее не услышали. Линли немного опустил окошко, пока Марк влезал на заднее сиденье.

– Ничего нет о Питере? – Нэнси поймала входную дверь, которая билась о стену. Послышался плач младенца. – Я могу помочь?

– Оставайся дома, – крикнул Линли. – Может быть, тебе придется пойти в большой дом. К маме.

Она кивнула, махнула рукой и захлопнула дверь. Линли завел мотор, и они по лужам и грязи выехали на дорогу.

– Крибба-Хед? – спросил Марк Пенеллин. У него были мокрые, прилипшие к голове волосы.

– Судя по тому, что нам известно, лодка там, – ответил Линли. – А с тобой что?

Марк осторожно тронул пластырь над правой бровью. На костяшках пальцев и тыльной стороне ладони не было места, не покрытого царапинами и синяками. Он виновато покачал головой:

– Надо было закрыть ставни, чтобы девочка не плакала. Вот и ударился. – Отвернув воротник пластикового плаща, он застегнул его до самой шеи. – Вы точно знаете, что там «Дейз»?

– Похоже на то.

– А о Питере ничего не слышно?

– Ничего.

– Вот дурак.

Марк вынул пачку сигарет и предложил их Линли и Сент-Джеймсу. Они отказались, и он закурил, но почти тотчас погасил сигарету.

Сент-Джеймс искоса поглядел на парня:

– Питер сказал, что не видел тебя.

Марк поднял одну бровь, поморщился и вновь дотронулся до пластыря на лбу.

– Да видел он меня. Может быть, забыл? – сказал он, с опаской поглядев на Линли.

«Ровер» следовал за «Остином» по узкой дороге. Если не считать их фар да еще света из окошек коттеджей и фермерских домов, тьма стояла непроглядная, и ехать, преодолевая ветер, дождь и лужи, было нелегко. Живая изгородь клонилась, сужая и без того узкую дорогу. Дождь стоял стеной. Дважды пришлось останавливаться и убирать ветки. Путь, обычно занимавший не более четверти часа, они одолели за пятьдесят минут.

Когда выехали из Трина, дорога стала еще хуже, и им пришлось остановиться через двадцать ярдов после поворота на Пенберт-Коув. Марк отдал Линли свой плащ, надетый поверх грязной шерстяной фуфайки.

– Подожди в машине, Сент-Джеймс. – Даже в закрытом автомобиле ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать ветер и шум моря. «Ровер» угрожающе раскачивало, словно невесомую игрушку. – Здесь плохая дорога.

– Пройду, сколько смогу.

Линли кивнул и открыл дверцу. Все трое вышли под дождь. Сент-Джеймс обнаружил, что надо налечь на дверцу всем телом, иначе она не закрывалась.

– Черт возьми! – крикнул Марк. – Что творится.

И он стал помогать Линли вытаскивать из багажника веревки, спасательные жилеты и все остальное. Впереди рыбак оставил включенными фары, и можно было примерно судить о расстоянии до скалы. Между лучами света висели дождевые простыни, которые колыхал ветер. Рыбак начал прокладывать путь в траве, цеплявшей его за ноги. В руках он нес свернутую веревку.

– Она тут, – крикнул он через плечо, когда Линли подошел поближе. – Ярдах в пятидесяти от берега. Стоит на корме. Развернулась на северо-восток на камнях. Боюсь, от мачт ничего не осталось.

Наклонившись на ветру, который был не только сильным, но и почти ледяным, словно брал силы у арктических штормов, мужчины двинулись в сторону скалы. Со скалы вниз в бухту вела, ставшая скользкой и еще более опасной, крутая и узкая тропинка. У самой кромки воды светились огнями каменные хибарки. Неверный огонь фонариков освещал тонувшую яхту, за смертью которой наблюдали местные храбрецы. Добраться до нее было невозможно. Даже если бы маленький скиф и одолел прибой, скалы, погубившие «Дейз», погубили бы и любое другое судно. Кроме того, волны налетали на камни с такой силой, что понять, где море, где суша, было нельзя, тем более сквозь высокую пелену брызг.

– Томми, я не смогу спуститься, – крикнул Сент-Джеймс, увидав тропинку. – Подожду тебя тут.

Линли поднял руку, кивнул и зашагал вниз. За ним последовали остальные, держась за валуны с обеих сторон, находя выбоины для ног и рук. Сент-Джеймс смотрел, как они исчезают за камнями, и, когда никого не стало видно, направился к машине, борясь с дождем и ветром. Из-за глинистого месива и цепкой травы ему казалось, что на ногах у него висят гири. Когда он наконец достиг «Лендровера», то окончательно выбился из сил. Открыв дверцу, он забрался внутрь.

Там Сент-Джеймс стянул с себя плащ, промокшую фуфайку, и, дрожа всем телом, мечтая о сухой одежде, задумался о словах рыбака. Развернулась на северо-восток. Трудно поверить, что корнуоллский рыбак ошибся. Бросив взгляд на море, Сент-Джеймс убедился в его правоте. Ошибки не было. Значит, или это не «Дейз», или придется пересмотреть все прежние умозаключения.

Прошло не меньше получаса, прежде чем вернулся Линли, за которым, не отставая, следовал Марк, а чуть дальше – рыбак. Подставив дождю спины, они остановились возле «Остина», о чем-то разговаривая, рыбак при этом бурно жестикулировал. Линли кивнул один раз, искоса поглядел на юго-запад и, прокричав что-то, направился к «Роверу». За ним – Марк Пенеллин. Сложив все, что у них было в руках, в багажник, они буквально ввалились в машину – совершенно промокшие.

– Лодка разбита. – Линли задыхался, словно после пробежки. – Еще час, и от нее ничего не останется.

– «Дейз»?

– Вне всяких сомнений.

Впереди взревел «Остин». Он развернулся и уехал, оставив их одних на скале. Линли смотрел во тьму. Дождь заливал лобовое стекло.

– Что-нибудь узнал?

– Почти ничего. В сумерках, говорят, показалась лодка. Очевидно, этот дурак хотел проскочить камни на высокой волне и войти в бухту, как делали другие.

– Видел кто-нибудь, как она села на камни?

– Пять человек работали на стапелях. Заметив неладное, они кликнули других и пошли посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь. Знаешь рыбаков. У них заведено помогать людям, попавшим в беду. Но на палубе никого не было.

– Как так?

Сент-Джеймс тотчас пожалел о своем вопросе. У него возникли два объяснения, прежде чем Линли или Марк успели произнести хоть слово.

– Людей смыло за борт, ведь шторм нешуточный, – сказал Марк. – Только зазеваешься, не наденешь спасательный жилет, усомнишься, что делать дальше…

– Питер знает, что делать, – резко перебил его Линли.

– Томми, люди иногда паникуют, – заметил Сент-Джеймс.

Линли ответил не сразу, словно обдумывая слова Сент-Джеймса. Глядя в окошко мимо своего друга, он видел тропу, которая вела к краю скалы. Вода с волос стекала ему на лоб. Он вытер ее.

– Он мог уйти вниз. Он может все еще быть внизу. Они оба могут быть там.

Это не сиюминутная отговорка, подумал Сент-Джеймс, и вполне согласуется с положением яхты. Если Питер был под кайфом, когда принимал решение взять лодку, а он наверняка был под кайфом, если взял лодку, несмотря на приближающийся шторм, то и дальнейшие решения он принимал на фоне спутанного сознания. Ничего удивительного, если под кокаином он считал себя неуязвимым, непобедимым, защищенным даже от стихии. Тогда и шторм был для него не предметом опасений, а источником возбуждения.

С другой стороны, он мог взять лодку в отчаянии. Если Питеру нужно было сбежать, чтобы не отвечать на вопросы по поводу смерти Мика Кэмбри и Джастина Брука, он мог бы подумать, будто самое лучшее – взять яхту. На земле его обязательно кто-нибудь да заметил бы. У него не было машины. Ему пришлось бы голосовать. А ведь с ним еще и Саша, так что водитель наверняка вспомнил бы обоих, если бы полицейские стали его допрашивать. Питер ведь не дурак.

Однако и положение яхты, и ее поломка предполагали нечто другое, нежели бегство.

Линли включил зажигание. Мотор ожил.

– Завтра я собираю людей, – сказал он. – Будем искать.

***

Леди Ашертон встретила их в северо-западном коридоре, где они собирались оставить плащи и фуфайки. Она стояла, прижав руку открытой ладонью к груди, словно защищаясь от предстоящего удара. Другой рукой она вцепилась в накинутую на плечи красно-черную шаль, которая подчеркивала цвет ее лица и цвет платья. Тонкая шаль была нужна ей больше для защиты от неведомого, чем для тепла, и ее била дрожь то ли от холода, то ли от волнения. Леди Ашертон была очень бледной, и Линли подумал, что в первый раз его мать выглядит на все свои пятьдесят шесть лет.

– В моей комнате накрыт кофе, – сказала она.

Линли видел, как Сент-Джеймс переводит взгляд с него на его мать и обратно, и, отлично зная своего друга, предугадал его решение. Пора было рассказать матери о Питере, причем самое худшее. Надо подготовить ее к тому, что она может услышать в ближайшие дни. Но сделать это в присутствии Сент-Джеймса он не мог, как бы ему ни хотелось, чтобы его друг был рядом в такую минуту.

– Мне надо посмотреть, как там Сидни, – сказал Сент-Джеймс. – Спущусь позже.

Северо-западная лестница находилась поблизости, за углом, если идти от ружейной комнаты, и Сент-Джеймс исчез в этом направлении. Оставшись наедине с матерью, Линли не знал, с чего начать, и начал с того, что сказал, словно был гостем в собственном доме:

– Я бы выпил кофе. Спасибо.

Леди Ашертон направилась к себе, и Линли обратил внимание на то, как она идет – высоко подняв голову и отведя назад плечи. Ему было ясно, что за этим стоит. Кто бы ни увидел ее – Ходж, повар, одна из горничных, – она и виду не подаст, что сама не своя от страха. Ее управляющего арестовали по подозрению в убийстве, один из гостей умер ночью, младший сын пропал, а со старшим сыном она не разговаривает по-человечески уже больше пятнадцати лет. Как бы это ни мучило ее, вида она не подавала. Если за дверью, обитой зеленым сукном, и сплетничали от души, она ничем не заслужила наказания Всевышнего.

Они шли по коридору, который опоясывал весь дом. В восточном конце дневная комната графини была заперта на ключ, и когда леди Ашертон распахнула дверь, из-за стола вскочил человек, ломая сигарету в пепельнице.

– Что-нибудь нашли? – спросил Родерик Тренэр-роу.

Линли помедлил на пороге. Он тотчас вспомнил, что промок до нитки. Брюки липли к ногам. Рубашка обтягивала грудь и плечи, и воротничок больно тер шею сзади. Даже носки промокли. Хотя он и надевал сапоги, спускаясь к морю, потом он снял их, а припарковавшись возле дома, умудрился влезть в лужу, выходя из машины.

Ему хотелось уйти. Ему хотелось переодеться. Но вместо этого он шагнул в комнату и приблизился к подносу на колесиках, стоявшему возле письменного стола. Взял в руки кофейник.

– Томми! – позвала леди Ашертон, сев на самый неудобный стул в комнате.

Линли взял чашку и направился к дивану. Тренэр-роу остался возле камина. В нем горел огонь, но недостаточный, чтобы проникнуть сквозь мокрую одежду и согреть Линли, который кивком головы дал понять, что слышал вопрос, однако не произнес ни слова. Ему хотелось, чтобы Тренэр-роу ушел. Еще не хватало откровенничать перед ним насчет Питера. Однако Линли знал, что стоит ему попросить о разговоре с матерью наедине, и оба неправильно его поймут. Очевидно, что доктор был в комнате матери по ее просьбе. Это не был официальный визит, который Тренэр-роу теперь продлевал ради плотских радостей, во всяком случае, на его лице читалась озабоченность, когда он смотрел на леди Ашертон. У Линли как будто не было выбора. Он потер лоб и провел рукой по мокрым волосам.

– На яхте никого нет. По крайней мере, мы никого не видели. Возможно, они в каюте.

– Кого-нибудь вызвали?

– Вы имеете в виду спасательный корабль? – Линли покачал головой. – Яхта слишком быстро уходит под воду. Никакой спасатель не успел бы.

– Его не могло смыть волной?

Они говорили о ее сыне, но точно в таком же тоне они могли обсуждать восстановительные работы в саду после бури. Оставалось только удивляться внешнему спокойствию леди Ашертон. Однако ей удавалось сохранять его, только пока Линли не ответил на последний вопрос:

– Пока неизвестно. Может быть, они с Сашей были в каюте. Или их обоих смыло волной. Ничего нельзя сказать, пока нет тел. И даже потом будут только предположения.

При этих словах леди Ашертон опустила голову и закрыла глаза. Линли молча смотрел на Тренэр-роу, который потянулся к ней, не в силах устоять на месте. Это было выше его сил. И все же он не двинулся с места.

– Не мучай себя, – сказал он. – Еще ничего не известно. Мы даже не знаем, Питер ли взял яхту. Дороти, пожалуйста, послушай меня.