Август. Первый император Рима

Он мог бы убежать, окажись рядом друзья, которые пришли бы на помощь. Однако в критический момент наблюдавших эту сцену охватила паника. Марк Антоний – сам вообще-то не трус и потомок храбрецов – бежал вместе со всеми. У Цезаря не было вооруженной охраны, она раздражала его. Его окружали лишь обычные в таких случаях помощники из высших магистратов, и все они бежали. Остались только три раба, которые, когда «все было кончено» и этот «окровавленный ком земли» остался лежать на полу сенатской курии, вошли, положили тело на носилки и (неловко, поскольку их было трое) направились к дому Цезаря… Одна его рука (так они говорят) безжизненно свешивалась вниз.

Он был владыкой мира, но, странное дело, он им и оставался. Каждый, кто услышит эту историю, будет потрясен. Враги Цезаря, бросив тело, удалились в Капитолий; его друзья сразу поставили войско под ружье; свидетели, которые бежали, все, без исключения, не имели ни собственного плана, ни воли и вряд ли знали, что делать дальше или вообще что возможно сделать в этих обстоятельствах. Те, кто (а во всех кризисах таких людей множество) лишь хотел видеть последний прыжок, не могли предусмотреть реального хода событий. Короче, неимоверный хаос и смятение воцарились в Риме.

И этот хаос был расчищен по воле мертвого человека, который больше не мог говорить, но влияние которого по-прежнему ощущали все. Намерения и направление деятельности теперь уже мертвого Цезаря, распоряжения, которые он раньше подписал, назначения, которые он сделал, планы, которые он задумал, – все это привело к своим результатам.

К вечеру некоторые сенаторы решились выглянуть из дверей своих домов, поняв, что их жизни ничто не угрожает. Среди других на Капитолии появился Цицерон. Никто не взялся руководить событиями. Цицерон советовал, чтобы преторы Брут и Кассий созвали сенат на Капитолии и издали декрет о восстановлении общественного порядка и признании законного руководства. Однако «законное руководство» должно было быть иным, и не бандой убийц. Законное руководство, избранное ранее, состояло из консулов, бывших приверженцами Цезаря. Это обстоятельство стало первым, однако фатальным ударом для партии противников Цезаря. Не будучи законным правительством, они не могли счесть себя вправе грозить пальцем, обвиняя в безнравственном поведении своих оппонентов. Они решили, что самым правильным будет переговорить с оставшимся в живых консулом Марком Антонием и узнать, нельзя ли заключить с ним мирное соглашение.

Цицерон впоследствии утверждал, что он выступал против и сказал, что они делают серьезную ошибку. Может быть, и так; этот человек, казнивший заговорщиков Каталины без суда, вполне мог отбросить в сторону древние формы римского правления и силой узурпировать власть, его партии не принадлежавшую по конституционному праву; возможно, такое поведение, хотя и крайне циничное, могло быть самым эффективным на практике. Однако он обращался к людям, основное разногласие которых с Цезарем состояло в том, что тот нарушил букву римского права, и теперь они отказались нарушать закон. Эта логика фатальным образом связала им руки и окончательно их уничтожила, показав, как мало смысла в букве закона, если не соблюдается его дух.

Брут и Кассий выбрали неплохую линию поведения. Во-первых, тогда было не столь ясно, как это понятно нам теперь, окажется ли Марк Антоний таким уж убежденным сторонником Цезаря. С самого начала этого дела все в Риме знали, что Цезарь не переносил глупостей своего товарища и не единожды его одергивал. Эту затаенную вражду между ними заговорщики учитывали, спасая жизнь Антонию. Они полагали, что договорятся с человеком, не слишком дружески настроенным к Цезарю, который может им пригодиться. Кроме того, разве не сторонники Цезаря Антоний и Лепид, кроме законной власти, имели в своем распоряжении целый легион?.. А еще Долабелла, который должен был заменить Цезаря на посту консула во время его предстоящего парфянского похода и который теперь был его преемником, выказал к ним дружеское расположение… И наконец, но не в последнюю очередь, они хотели, чтобы в сенате и сенатом, членами которого они состояли и где имели подавляющее большинство, были восстановлены все заседания. Они не хотели, чтобы Антоний вынес заседание в народное собрание, где цезарианцы были в большинстве. Отсюда объяснение и последующего поведения, которое избрали Брут и Кассий.

Таким образом, Цицерон не участвовал в последовавших переговорах.

Антоний был человеком импульсивным, который сначала делал, а потом думал. В страшный момент убийства Цезаря он обратился в бегство и укрылся в каком-то доме, откуда потом тайком перебрался в свой дом. Здесь он закрылся и приготовился отражать нападение. Лишь постепенно до него стало доходить действительное положение дел, и он обнаружил, что все объяты паникой. Осознав это обстоятельство, он вышел из своего убежища.

Марк Антоний. Наследие Цезаря. Документы Цезаря

Существовало предание, будто фамилия Марка Антония восходит к Антону, сыну Геркулеса; и, поскольку Геркулес был семитский герой, скорее связанный с миром Тира и Карфагена, чем со Спартой и Афинами, возможно, сохранялась какая-то связь между предком и Марком Антонием с его несколько странным, носатым на ассирийский лад лицом, насколько можно судить по изображениям на монетах, улыбающимся ироничной ассирийской улыбкой, чувственной и предательской. Было что-то ассирийское и в его необычайной физической силе; в его страсти к женщинам и женщин к нему; в его адекватности, царственной беззаботности, чувстве юмора; в его хвастливости и расточительности. Он не был дурным человеком. Как пишет Плутарх, он был откровенен и доверчив, нехотя признавал свои ошибки, но быт способен быстро научиться их не повторять; щедрый в наградах, даже экстравагантный, готовый смеяться над шуткой и над собой, не стеснялся в выражениях, яркий во всем – человек одаренный, столь же расточительный, как какой-нибудь Синахериб или Асархаддон. И вместе с тем он был величайший ловкач. Когда чувство юмора к нему вернулось и окрепла уверенность в себе, он с любопытством стал наблюдать за шайкой любителей-убийц в Капитолии. Они заставили его бежать – единственный раз, – теперь настало время изменить ситуацию, а он, Марк Антоний, с удовольствием за этим понаблюдает.

Убийство Цезаря произошло настолько неожиданно, что никто не был готов к дальнейшему. Ни один человек в Риме не имел полных прав наследования диктатору. Его преемник Гай Октавий находился в Македонии. Если бы существовало законное правительство, оно, несомненно, поставило бы на его место самого Антония. Он прекрасно это понимал, и еще он понимал, что человек, завладевший бумагами Цезаря, станет хозяином ситуации… С наступлением ночи в Риме не стало спокойнее. Консул приказал пикетировать улицы, разжечь сторожевые костры на перекрестках. Пока посланцы оптиматов спускались с Капитолия собирать голоса сенаторов, чтобы одержать победу над народным собранием на следующий день, Антоний отправился в храм Опса, где хранилась казна Цезаря, и захватил ее. Храм находился в западной части Капитолийского холма рядом с Тарпейской скалой, так что он должен был пройти недалеко от заговорщиков. Партии не вступали в борьбу друг с другом. Он также прихватил бумаги Цезаря, в которых находились не только его архивы, список сделанного и потраченные суммы, но также и записки о планах на будущее, его наброски будущего законодательства, которое тот хотел довести до совершенства, его схемы и записки. Все это было переправлено в дом Антония. Если судить по его делам в течение нескольких следующих дней, Антоний принялся знакомиться с документами. Они должны были сыграть огромную роль в последовавшей затем драме.

Захватив эти документы, Антоний получил главную стратегическую позицию во всей дальнейшей борьбе. Он теперь был обладателем планов и механизмов правления Цезаря, знал его цели. Видимо, в этот момент он понял, что вся власть, которой обладал Цезарь, упала к нему в руки. Ничто не мешало ему заступить на место Цезаря, если только действовать умно и осторожно.

Тем временем Лепид, который стоял на одном из островов Тибра с легионом отслуживших срок ветеранов, переправил своих людей через реку в более просторные квартиры в Кампус-Марциус, который находился под Капитолием за пределами городских стен, а Форум располагался внизу, только в пределах города. Лепид не хотел действовать без поддержки Антония, которого уважал как консула и полководца Цезаря. Однако его люди были уже на пути в Испанию, где должны были получить землю, обещанную диктатором, когда внезапно узнали об убийстве Цезаря. Они могли серьезно повлиять на настроения в обществе; теперь обещанная раздача земли оказалась под вопросом (чего они опасались), а они очень мало доверяли Бруту и его друзьям.

16 марта 44 г. до н. э. Общественное мнение. Долабелла. Посольство нейтралов

И вновь настал день – день после смерти Цезаря, и стало ясно, что по-прежнему встает и садится солнце, дует ветер и течет вода, хотя уже без Цезаря. Этот день – 16 марта – прошел в переговорах, поскольку никто не представлял приблизительных сил обеих партий, необходимо было собраться и выяснить, как обстоят дела. Еще до конца дня Марк Антоний осмыслил главные события и теперь знал, как поступить.

Заговорщики были уверены, что имеют преимущество в сенате. Они собирались одержать победу в народном собрании, если удастся. Ночью они попытались заручиться голосами избирателей, на которых могли надеяться и которые задали бы тон всему собранию. Деньги переходили из рук в руки. Дилемма Брута и Кассия заключалась в том, что они ждали от этих подкупленных членов народного собрания, чтобы те направили события в правильное русло и провели его, как в давние времена, и речи их были убедительными и разумными. Подкупленные, в свою очередь, знали об истинном общественном мнении, и, когда началось собрание на Форуме, они слишком осторожно стали выкликать имена убийц Цезаря или просто выкрикивать враждебные ему лозунги. Короче, они примкнули к тем, кто кричал о всеобщем примирении, в том числе и о прощении убийц. К несчастью, претор Луций Корнелий Цинна выбрал очень неудачный момент, чтобы достаточно бесцеремонно прервать выступления участников. Публично стянув с себя официальное платье, как позорное одеяние, надетое на него тираном, он обличал Цезаря и все его деяния и прославлял великолепные дела тираноубийц. Их следует, полагал он, наградить, как облагодетельствовавших общество… В этом месте его речи неподкупленная часть собрания взбунтовалась.

Но вот Луций Корнелий Долабелла был выведен на помост организаторами митинга. Долабелла был тем молодым человеком, которого Цезарь назначил замещать консульскую должность после того, как он, Юлий, отправится на парфянскую войну. С устранением Цезаря молодой Долабелла автоматически становился консулом вместе с Марком Антонием, и он поспешил вырядиться в приличествующие одежды, в которых и появился на собрании. Полагая, что ему следует примкнуть к более сильной партии, Долабелла произнес речь, направленную против Цезаря, и заявил, что с самого начала находился в рядах заговорщиков, хотя, к сожалению, не смог присутствовать в решающий момент. Подкупленные радостно приветствовали его выступление, а сторонники Цезаря были озадачены, зная, что он из их партии.

Затем на трибуну взошли довольные Брут и Кассий, чтобы получить аплодисменты своих сограждан. Они изощрялись в похвалах друг другу и возвращали собрание к тем далеким временам, когда их предки изгнали Тарквиния Гордого. Они говорили, что Цезарь был еще хуже Тарквиния, который был законным царем; они также потребовали возвращения всех изгнанных в дни правления Цезаря. Под гром аплодисментов своих нанятых сторонников они возвратились на Капитолий, скорее подавленные тем несомненным фактом, что, несмотря на старания подкупленных, они не смогли полностью сокрушить народное собрание.

Антоний, очевидно, также это отметил. Вечером тон обеих партий изменился. Нейтралов, которые не имели выгоды от заговора, упросили навестить Антония и Лепида не для того, чтобы оправдать убийц Цезаря – это было бы слишком опасно, – но чтобы их извинить, указать на чистоту их намерений и призвать в интересах их же города к необходимости мира и спокойствия. Они упомянули об общественном благе и благородстве прощения.

Марк Антоний в порыве вдохновения мог лгать, как дипломат; и ни от кого другого не могли послы получить обещания в такой сердечной манере. Он уверил депутацию, что ни он, ни его друзья ничего не предпримут из личных побуждений, и указал на то, что они с Лепидом верны воинской клятве защищать Цезаря и отомстить за него и что они обязаны наказать убийц, но, продолжал он, тем не менее они не отказываются с ними встретиться на равных в сенате и посмотреть, могут ли они прийти к соглашению.

Это очень воодушевило заговорщиков. Они и подумать не могли, какой смертельный для враждебного лагеря сюрприз готовил Антоний.

Сенат. Нерешительность сената. Деяния Цезаря. Позиция популяров. Ужесточение мнений. Одобрение действий Цезаря

17 марта состоялось заседание сената. Августейшее собрание не обошлось без сюрпризов. Луций Корнелий Цинна появился в официальном одеянии, которое он столь пренебрежительно сбросил и обругал накануне. Причина такой перемены была в том, что по пути на заседание сената он встретил цезарианцаев, которые накануне слышали его речь. Забросанный камнями, он укрылся в каком-то доме. Разгневанные сторонники Цезаря уже принесли факелы, чтобы поджечь дом, укрывший предателя, но тут появились войска Лепида и восстановили порядок, после чего сторонники Цезаря ретировались. Цинна счел за лучшее защитить себя официальной одеждой. Подкупленные и сами уже чувствовали, что дела принимают дурной оборот.

Примечания

1

Знамения и знаки, сопровождавшие убийство Юлия Цезаря, были не просто плодом народных суеверий; их современник Вергилий перечисляет их в «Георгиках», 1, 461—497.

2

Светоний, кажется, ошибается, полагая, что Марк Атий Бальб был особенно знаменитым предком. Атилий Бальб, консул в 245 и 235 гг. до н. э., видимо, не был его предком. Антоний (см.: Светоний, «Божественный Август», IV, 2) слышал, будто Бальб был сыном парфюмера и булочницы в Ариции. Это, разумеется, история особого свойства, и она могла оказаться правдой.

3

Юлий отправился из Рима в Галлию весной 58 г. до н. э., когда маленькому Октавию было четыре с половиной года. Он не вернулся в Рим и не видел племянника до 49 г. до н. э., пока мальчику не исполнилось четырнадцать. Их тесная связь началась в том же году, а сотрудничество особенно плодотворным было в 45 г. до н. э., когда восемнадцатилетний Октавий находился вместе с Юлием в Испании.

4

Атия снова вышла замуж, и ее второй муж (который оказался хорошим отчимом для пасынка) быт гораздо более значительной личностью, чем Гай Октавий. Это был Луций Марций Филипп, который происходил из сенаторского сословия, его отец, дед, прадед и прапрадед были консулами и фигурировали в консульских списках; сам он также дважды исполнял консульские обязанности. Разница – весьма существенная – заключалась в общественной значимости, достигнутой Юлием. В 64 г. до н. э. Юлий был политическим банкротом, и Октавий был достаточно хорош для его племянницы; в 58 г. до н. э. Юлий начал завоевание Галлии, и теперь его племянница могла претендовать на Филиппа с его длинным списком предков-консулов. Это имело значение для укрепления общественного статуса и сына Атии.

5

Его учителями были Аполлодор Пергамский, а потом Арей и его сыновья Дионисий и Никанор. В 84-й и 88-й главах Светоний («Божественный Август», LXXXIX) подробно это описывает, а также говорит об особенностях стиля и дикции Августа.

6

Светоний. Божественный Август. 79—83. См. также отдельные подробности биографии Юлия Цезаря у Плутарха.

7

Возможно, Октавий рассуждал именно так, мы, однако, не обязаны с ним соглашаться. Цицерон («Письма Аттику», XV, 4) полагал, что Юлий никогда не возвратится. Вполне вероятно, что тактические трудности, которые уже оказались непреодолимыми для такого полководца, как Красе, и даже для Марка Антония, стали бы непреодолимыми и для Цезаря; в Месопотамии он, может быть, утратил бы лавры, которые приобрел в Галлии. Бессмертная военная слава Юлия, возможно, осталась в памяти благодаря его ранней кончине, охранившей его от опасностей, исходивших от парфянских горных племен и по-парфянски одетых в кольчуги вооруженных жителей, которые сражаются на своей земле. Интересно поразмышлять о возможной реакции относительно восточного поражения Юлия. История Гая Октавия определенно была бы другой!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.