Крайтоны (№4) - Верит – не верит?

Странные, непонятные, еще никогда не испытанные переживания охватили Крисси – и страх, и боль, и потрясение, и даже гнев из-за того, что он посмел рисковать собой, когда и она, и их будущий ребенок так нуждаются в нем.

Крисси то и дело поглядывала на часы. Врач в медцентре что-то слишком долго накладывал швы на руку Гая. Лора заметила одну из подруг в глубине коридора и удалилась, чтобы вволю поболтать с ней.

Наконец дверь отворилась, и Крисси почувствовала, как запылало ее лицо, едва она увидела Гая.

– С тобой… все будет в порядке? – неловко спросила она.

– Похоже на то. Врач сказал, что вытащил из раны несколько щепочек. По его словам, никакой опасности нет, – бодро ответил Гай. – Крисси… – добавил он совсем иным, куда более серьезным тоном, и та замерла, в ожидании недоумевая, что же он хочет ей сказать. – Крисси, может быть, мы попробуем начать все заново? – Он внимательно посмотрел на нее. – Сегодня я многое передумал. Разве мы не должны доказать нашему малышу – или малышке, – что любим его и хотим быть с ним рядом?

– Да, наверное, ты прав, – слабо откликнулась Крисси.

– И ты, и я выросли в благополучных семьях, родители очень любили нас, – продолжил Гай. – То есть я не хочу сказать, что одному родителю не под силу вырастить ребенка, но…

– Я понимаю тебя, – выдохнула Крисси, изо всех сил стараясь проглотить появившийся в горле ком и надеясь, что Гай не заметит слез, выступивших на ее глазах.

– Но ребенок… то есть когда он видит, что родители любят и уважают друг друга, он…

– Прости, что я не сказала тебе про Чарлза, – прервала его Крисси. – Мне следовало быть с тобой откровенной. Я действительно собиралась все тебе рассказать, но… – она слегка пожала плечами, приказывая себе не сдаваться, не соглашаться на неожиданное предложение заключить мир.

Сегодня Крисси поняла, как глубоко и беззаветно любит Гая, но сейчас она не может поддаться своему чувству. Ведь Гай до сих пор любит Дженни. Даже если бы он и не любил ее – все равно этот проклятый столик по-прежнему стоит между ними.

– Мы могли бы попробовать, – говорил ей Гай.

– Может быть, – согласилась она и, заставив себя взглянуть ему в глаза, поинтересовалась: – А вдруг наш малыш будет похож на дядю Чарлза? Ты и тогда будешь любить его? – с болью в голосе закончила она.

Гай побледнел.

– А ты сама сможешь любить его, если он будет похож на меня? – спросил он.

Крисси зажмурилась. Ну конечно же! Неужели он еще сомневается?

– Ничего у нас не получится, Гай, – устало сказала она. – Между нами всегда будет этот резной столик, и ты ни за что не сможешь забыть о том, что Чарлз был моим дядей, а я… – Она замолчала и вновь пожала плечами. – А я буду знать, что заменяю женщину, которую ты на самом деле любишь, и всегда буду помнить, что ты женился на мне только из-за ребенка. Наверное, ты считаешь, что, если тебе не удается заполучить Дженни, тогда любая другая…

Крисси не договорила, так как горло ее свело от невыносимой боли.

– Что? Крисси! – Гай, казалось, потерял дар речи, но тут к ним подошла Лора.

Заметив выражение крайнего удивления и раздражения на лице брата, она воскликнула:

– Выходит, вы оба уже готовы. Отлично. Гай, если хочешь, мы можем подбросить тебя до дома – нам все равно по пути.

Выругавшись сквозь зубы, Гай включил светильник на тумбочке у кровати и потянулся за болеутоляющими таблетками. Рука болела так, словно ее терзали на части, как и предсказывал врач, но вовсе не сильная боль вырвала его из беспокойного сна.

Гаю снилось, будто Крисси стоит на пути тяжеленной бочки, и опять ему потребовалось не меньше трех секунд, чтобы очнуться от оцепенения и броситься на помощь.

Он устало провел рукой по волосам. Кровоподтек на виске сильно болел, и голова слегка кружилась.

Ему пришлось изрядно поволноваться за жизнь Крисси и их будущего ребенка, и он понял, что ему нет дела до того, что Чарли Плэтт приходился ей дядей, и Бог с ним, что она ничего не рассказала ему о своем родстве с ним. И теперь Гай не желал даже думать о проклятом столике. По правде говоря, он был бы рад собственными руками разломать его на мелкие части, чтобы уже никто и никогда не смог спорить, кому же он принадлежит на самом деле.

Да, он любит Крисси и всегда будет любить, и только это отныне важно для него. Самое главное теперь – найти способ убедить ее, что его чувства к ней искренни. Гай был уверен, что и она любит его. Ни одна женщина не смогла бы притвориться столь потрясенной – он хорошо запомнил выражение лица Крисси, когда она увидела, как сильно он пострадал, спасая ее. Ни одна женщина не старалась бы изо всех сил скрыть свои переживания, как делала это Крисси во время их объяснения в медцентре, если бы не любила его. А уж что касается ее намеков на то, будто он до сих пор любит Дженни…

Завтра он должен во всем разобраться. Завтра. Господи, где же эти таблетки? Гай застонал, потянувшись к тумбочке, и случайно опрокинул неплотно закрытую коробочку антибиотиков. Не станет же он собирать их посреди ночи. До утра ни с таблетками, ни с ним самим ничего не случится.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Но утром Гай был уже не в состоянии ни думать, ни собирать рассыпавшееся лекарство.

Гай лежал в беспамятстве, вызванном сильной лихорадкой, он беспокойно ворочался с боку на бок, что-то непрестанно бормоча, а его тело и волосы были влажными от пота. Под повязкой, которую ему наложили в медцентре, рука распухла и стала чуть ли не в два раза больше, дергающая боль усиливалась, багровая полоса, свидетельствующая о заражении, угрожающе ползла вверх, к самому плечу.

– Привет, Джон, что-то вид у тебя утомленный, – с улыбкой приветствовала Рут своего племянника, встретившись с ним на городской площади.

– Ммм… Пожалуй, так оно и есть… Самую малость, – согласился Джон. – Мне сегодня пришлось отвозить ребятишек в школу. Дженни опять поехала в Фитцбург-Плейс – подменить Гая. Он должен был появиться в восемь, но почему-то задержался, а Дженни не смогла разбудить его по телефону. Может быть, его оставили на ночь в больнице.

– В больнице? – переспросила Рут.

– Угу… Вчера на ярмарке чуть было не произошло беды. Одна из бочек сорвалась с повозки, и, не подоспей Гай вовремя, Крисси могла бы серьезно пострадать.

– О Боже мой! Нет, не думаю, что Гай в больнице, – задумчиво сказала Рут. – Вчера я собственными глазами видела, что Лора довезла его до дома. А сзади в машине сидела Крисси. Как ты думаешь, у них есть надежда на примирение? – спросила Рут.

Джон мрачно взглянул на нее.

– Хотелось бы тебя порадовать, но…

– Влюбленные частенько ссорятся и мирятся, – напомнила ему Рут.

– Все так. Только это не просто размолвка. Они повздорили еще из-за того французского столика, причем Гай утверждает, что он принадлежит Бену, а Крисси твердит, что столик уже несколько поколений хранится в ее семье.

– Да, тогда все намного сложнее, – согласилась Рут.

– Мне очень жаль, но я должен бежать, – извинился Джон, наклоняя голову, чтобы поцеловать тетю. – Через десять минут у меня встреча с клиентом.

Утро было замечательное, однако мысли Рут были далеки от погоды. Как глупо и обидно, что какой-то там столик – просто бездушный кусок дерева – может рассорить двух людей, явно созданных друг для друга. Вернее, их уже трое, если считать малыша, которого носит Крисси.

Жаль, что соломоново решение тут вряд ли применимо, думала Рут. Можно было бы предложить или даже пригрозить распилить этот столик на две части – и дело с концом.

На две части… Рут нахмурилась. С того дня, когда она впервые услышала эту историю со столиком, какая-то неясная мысль то и дело упрямо всплывала в глубине ее памяти.

– Что ты тут делаешь? – поинтересовался Бен, увидев Рут.

– Решила зайти навестить тебя, – ответила Рут, стараясь не замечать сердитого лица брата. – Да, кстати, мне надо разыскать кое-что в библиотеке, – добавила она.

– Интересно, что же именно? – требовательно спросил Бен.

– Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать, – с притворным безразличием откликнулась Рут. – Кстати, я попросила миссис Брукс принести нам чай.

– Чай! Тьфу… Терпеть его не могу! От чая у меня опять разыграется ревматизм! – ворчливо пожаловался Бен.

– Вот чудеса – никогда не слыхала, чтобы от чая человеку становилось хуже! – невинно возразила Рут, понимая, что в приступах ревматизма, скорее всего, виноват крепкий портвейн, который Бен потребляет после ужина.

Выпили по две чашки ароматного чая, и Рут заявила, что ей пора и что перед уходом она ненадолго заглянет в библиотеку.

Она уже сообразила, что именно ей необходимо разыскать. Быстро закрыв за собой дверь, Рут направилась к полке, на которой в строгом порядке стояли тетради с записями расходов и доходов семьи еще времен молодости ее отца.

Рут не знала точно, записи за какой год ей нужны, а потому ей потребовалось больше времени, чем она предполагала. Пролистав и просмотрев несколько толстых тетрадей, она обнаружила наконец то, что стремилась найти. Убедившись в правильности своей догадки, Рут не смогла сдержать возгласа радости.

Ну конечно, вот запись, сделанная мелким почерком ее отца.

Расход… Уплачено Томасу Берри, столяру-краснодеревщику, 2 фунта 10 шиллингов и 6 пенсов за изготовление двух одинаковых столиков из тисового дерева.

Два столика! Пара! Выходит, она права. Впрочем, Рут тут же самокритично отметила, что сообразить надо было куда раньше. Ее отец, особенно дотошный в том, что касалось деталей, ни за что не стал бы заказывать лишь одну копию двух злополучных оригиналов, оставшихся у честерской ветви Крайтонов.

Получается, и Гай, и Крисси, каждый по-своему, правы, утверждая, что столики принадлежат разным владельцам, но все равно неясно, как имущество Крайтонов могло попасть в семью Крисси.

Рут услышала, как открылась дверь библиотеки, и только успела закрыть тетрадь, как к ней, хромая, приблизился Бен.

– Ты еще тут? – проворчал он и застыл, увидев тетрадь в ее руках. – На что тебе понадобились старые записи, скажи на милость? – хрипло спросил он.

– Мне надо было кое-что проверить, вот и все, – спокойно ответила Рут.

– Ты… ты не имеешь права! – выпалил Бен. – Все-таки я…

– Бен, не забывай, что я – твоя сестра, – твердо заявила Рут. – Ты не сумеешь ни запугать, ни обидеть меня. Лучше скажи-ка мне вот что. Речь идет о пропавшем столике – вернее, о двух столиках.

Бен тяжело опустился в кресло.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – искренне глядя ей в глаза, солгал он.

– Нет, имеешь, да еще как! – с нажимом воскликнула Рут. – Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Бен, ну и мошенник же ты! – ласково пожурила она его. – Мог бы по крайней мере сообщить в полицию, что с самого начала существовали два одинаковых столика!

– Нет, не мог! – яростно огрызнулся Бен. – Я дал отцу слово, что никогда никому не раскрою… нашу тайну.

– Ну, что до меня, то я ему никаких обещаний не давала, – резко возразила Рут, – и уж я-то молчать не стану. Господи, Бен, какая теперь разница? Выходит, действительно были изготовлены два столика. Мне надо было догадаться об этом с самого начала! Ну, давай же, расскажи, как получилось, что один из столиков оказался у Плэттов?

Бен нахмурился и отвел глаза в сторону.

– Отец дал столик в приданое одной девушке, которая вышла за старого Плэтта. Она служила тут в горничных.

– Что? Наш отец подарил горничной один из двух одинаковых столиков – причем на свадьбу? – фыркнула Рут. – Нет, Бен, я вовсе не хочу сказать, что он был скуп, но я знаю, уверена, что он ни за что бы так не поступил, если бы у него не было каких-либо особых причин!

– Неужели ты так ничего и не поняла? Девчонка хоть и потеряла голову, но, видать, была себе на уме и не упустила своей выгоды. А старый Плэтт не любил болтать лишнего. Он тогда только что овдовел, и у него осталась на руках большая ферма – надо думать, что он готов был жениться на ком угодно. По словам отца, девчонка была сама не своя от горя, и он разрешил ей взять столик, потому что…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что эта горничная – то есть прабабушка Крисси – ждала ребенка от нашего отца? – потрясение переспросила Рут. – А он поспешил сбыть ее с рук и расплатился с ней… резным столиком?

– Она сама хотела забрать именно этот столик, – оправдывался Бен, – и, черт возьми, ей надо было радоваться, что отец подыскал ей мужа.

– Подумай, Бен, – возразила Рут. – Должно быть, она сама была еще ребенком. Наверное, ей было лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Ах, бедняжка, да ведь она, я думаю, без памяти влюбилась в него!

– В кого? В Арчи Плэтта? Вряд ли. Он был в два раза старше ее и…

– Да нет, в нашего отца, – поправила его Рут. – Бедная девочка… Получается, в Крисси течет кровь не только Плэттов, но и Крайтонов… – Она улыбнулась.

– Только смотри, никому не проговорись, – предостерег ее Бен. – Я ведь дал честное слово.

– Вряд ли девочке самой захочется афишировать подобное родство, – сухо ответила Рут, размышляя, что теперь-то понятно, от кого Чарли Плэтт унаследовал скверный характер. Эгоизм и жадность, увы, отличительные черты мужчин из рода Крайтонов.

Это вполне можно отнести и к Дэвиду, брату-близнецу Джона. Да и старший сын Дженни и Джона, Макс, – типичный представитель семейки Крайтонов. Несомненно, что и Чарли Плэтт получил свой отвратительный характер в наследство от отца Бена и Рут. Впрочем, это, разумеется, лишь субъективное предположение, которое теперь уже никто не докажет и не опровергнет.

Рут решила как можно скорее переговорить с Крисси и Гаем, а также сообщить в полицию. Правда, все это едва ли понравится Бену…

Теперь, когда появилось разумное объяснение, почему одинаковые столики принадлежат разным владельцам, Рут не сомневалась, что такая новость обязательно поможет Крисси и Гаю помириться.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Крисси проснулась, словно ее кто-то толкнул, и вскочила с постели. Сердце ее учащенно билось. Несколько секунд она пыталась понять, что же именно вырвало ее из объятий сладкого сна.

Лучи солнца заливали комнату, предоставленную Лорой своей гостье, золотистым светом, а вчерашнее происшествие, похоже, нисколько не повлияло на самочувствие девушки. Если кто вчера и пострадал, так это Гай.

Гай… Внезапно Крисси стало трудно дышать, и она тут же поняла, что с Гаем произошло что-то ужасное. Она кинулась в комнату Лоры и принялась трясти ее за плечо.

– Крисси… Что такое? Что случилось? Твой малыш?.. – забормотала Лора, открыв глаза и видя склонившуюся над ней Крисси.

– Нет, со мной все в порядке, – заверила ее Крисси. – Что-то с Гаем.

– С Гаем? – Лора нахмурилась и села. – Но почему? Откуда ты знаешь?

– Нет! Не могу объяснить – я просто знаю, что ему плохо, – сбивчиво говорила Крисси. – Лора, что-то случилось! Я знаю, понимаешь? Я чувствую!

– Господи, с чего ты взяла? – недоверчиво протянула Лора, окончательно проснувшись. – Вчера тебе довелось пережить настоящее потрясение, и я понимаю, что женщина в твоем состоянии…

Ох уж это состояние! Крисси состроила гримасу. Вовсе не беременность заставляет ее волноваться за жизнь отца своего ребенка. Нет, это любовь к нему, любовь, и ничто больше.

– Лора, пожалуйста, – умоляла Крисси, хватая телефон с тумбочки. – Позвони ему…

– Ладно, – согласилась Лора, – но мне кажется, ему не понравится, если мы разбудим его в шестом часу утра.

Крисси было все равно – сейчас ею руководил инстинкт, говоривший, что надо спешить, потому что иначе случится беда.

Не отрываясь, она смотрела, как Лора набрала номер Гая, а затем ждала, пока в трубке не послышались длинные гудки…

– Наверное, он принял снотворное и не слышит звонков. – Лора постаралась успокоить Крисси. – Я понимаю, ты волнуешься за него, – сказала она, положив трубку, – но ты же слышала, что сказал врач: никакой опасности нет.

– Лора, пожалуйста, прошу тебя, – снова принялась умолять ее Крисси, и голос ее дрожал от терзавшей ее тревоги. – Я знаю, что ему плохо.

Она повернулась и направилась к двери, а Лора устало поинтересовалась:

– Что ты собираешься делать?

– Оденусь и съезжу к нему, – решительно ответила Крисси.

Лора вздохнула.

– Ладно, подожди, я тоже поеду с тобой, – уступила она, – но предупреждаю, Гай вряд ли встретит нас с распростертыми объятиями, если мы его разбудим.

В другой раз Крисси, пожалуй, была бы рада оказаться на улице в столь ранний час, но сейчас удовольствие было омрачено неясной тревогой, с каждой минутой все сильнее овладевавшей ее душой.

– Для женщины, которая утверждает, что ни капельки не любит Гая, ты, мне кажется, чересчур взволнованна, – сухо констатировала Лора, когда они въехали в Хэслвич и покатили по пустынным улицам.

– Я… я люблю его, – хрипло призналась Крисси. – Но не могу быть с человеком, который не доверяет мне и не уважает меня, который… – она умолкла, не в силах продолжать, и лишь покачала головой.

– Прости, я не хотела расстраивать тебя, – тихо извинилась Лора.

– Ты и не расстроила, – грустно откликнулась Крисси. – Это я сама…

Когда они миновали старую церковь, Крисси взглянула на дом Гая – занавеси на втором этаже были задернуты, но на первом этаже остались открытыми со вчерашнего дня.

Лора забарабанила в дверь, а затем несколько раз нажала кнопку звонка, поморщившись от слышного даже на улице пронзительного трезвона.

– Ну, уж теперь-то он проснется, – заметила она, однако в доме было по-прежнему тихо.

– Может, надо позвонить еще раз, – предложила Крисси, но Лора покачала головой.

– У меня есть идея получше, – заявила она, порылась в сумочке и достала связку ключей и, немного поколебавшись, с довольной улыбкой сняла один ключ. – Гай дал мне его когда-то, чтобы я могла приглядывать за домом, когда он в отъезде, – объяснила Лора и, повернув ключ в замке, нажала на ручку двери.

Крисси зашла в дом следом за Лорой и невольно поежилась – до того жуткой показалась ей гулкая тишина.

Они поднялись на второй этаж. Дверь в спальню Гая была закрыта. Окликнув его, Лора вошла внутрь, и недоверчивое раздражение, которое она не могла скрыть с того момента, как Крисси разбудила ее, исчезло, едва она наклонилась к кровати.

– О Господи! – в ужасе воскликнула она.

– Что такое? Что случилось? – с беспокойством спросила Крисси, стоя за спиной Лоры.

– Точно не знаю, но похоже на заражение крови, – едва слышно ответила Лора и отступила так, чтобы Крисси смогла увидеть руку Гая.

Даже в полумраке, царящем в спальне, Крисси увидела, как распухла и воспалилась рука Гая выше повязки. Заметила она и зловещую багровую полосу, что ползла к самому его плечу.

– Гай! Гай!.. – позвала Лора и легонько потрясла брата за плечо. Он нахмурился и что-то невнятно пробормотал, но так и не открыл глаза.

Слава Богу, что она поверила интуиции, думала Крисси десять минут спустя, когда врач «скорой помощи» сообщил, что Гая необходимо как можно скорее перевезти в больницу.

За четыре часа, которые заняла сложная операция, Крисси так издергалась, что, если у Лоры и оставались какие-либо сомнения относительно глубины ее чувств к Гаю, сейчас они окончательно рассеялись.

Если кто-нибудь захочет видеть страстно любящую женщину, достаточно взглянуть на Крисси, и все станет ясно, думала Лора.

Когда наконец врач сообщил, что им можно пройти в палату, Крисси пропустила Лору вперед.

– Иди сначала ты.

Лора не стала спорить. Открывая дверь палаты, она увидела, как в глазах Гая загорелась безумная надежда, однако лицо его тут же стало безразличным и непроницаемым.

– Надеюсь, ты не настолько ослаб, чтобы два посетителя сразу сильно утомили тебя, – загадочно проговорила Лора и поманила Крисси. Вот теперь, с удовлетворением отметила она, лицо ее брата осветилось неподдельной радостью. Он увидел неуверенно приближающуюся к его кровати Крисси.

– Ну… как ты? – прерывающимся голосом спросила Крисси. За бесконечно долгие часы ожидания она так извелась, что едва держалась на ногах.

– Я должен радоваться, что оказался тут, – устало ответил Гай.

– За это благодари одну лишь Крисси, – отозвалась Лора, старательно не замечая ее умоляющих взглядов. – Должна сказать, когда она растолкала меня в шестом часу утра и заявила, что тебе плохо, я не сразу поверила ей. Слава Богу, что она такая упрямая, а не то…

Гай изумленно взглянул на Крисси и чуть слышно прошептал:

– Ты все знала… Но как?..

– Крисси, мне кажется, тебе стоит присесть, – решительно заявила Лора. – Знаешь, Гай, все это время она, как маятник, металась туда-сюда. Я уже просто устала смотреть на нее. Кстати, мне надо позвонить подруге, так что вы уж меня извините…

Лора выскользнула за дверь прежде, чем Крисси успела возразить. Сердце ее быстро забилось, и она робко шагнула к двери. Словно почувствовав, что творится в ее душе, Гай взмолился:

– Крисси, не уходи. Пожалуйста… – Она удивленно обернулась. – Господи, Крисси, что мы с тобой натворили? – хрипло выдавил Гай. – Вчера, до того, как лихорадка скрутила меня, я все думал, что, если бы с тобой случилась беда, я бы так и не успел сказать тебе, как сильно тебя люблю, как упрекаю себя за то, что позволил неприязни к твоему дяде взять надо мной верх…

– Лора рассказала мне, как он измывался над тобой, когда вы учились в школе, – нетвердым голосом прервала его Крисси. – Он и к маме моей относился точно так же, хотя она была старше его. Она… как-то раз она призналась, что до сих пор чувствует себя виноватой за то, что ненавидела его в те годы.

– Да, должно быть, ей было нелегко, – тихо ответил Гай, – однако по моей вине тебе пришлось еще тяжелее.

Крисси даже не сообразила, как случилось, что руки их переплелись, выдавая чувства, которые логика и взаимные подозрения заставляли их скрывать.

– Ты носишь моего ребенка… – завороженно прошептал Гай. – Когда хирург объяснил, к чему могло привести заражение крови, я подумал, что малыш мог появиться на свет, а я так бы и не узнал об этом… Не сумел бы любить вас и защищать – вас обоих. Крисси, я не хочу потерять тебя – и не только из-за ребенка, но и из-за нас с тобой.

– И я не хочу расставаться с тобой, – прошептала Крисси, и из глаз ее покатились слезы. Несмотря на протесты Крисси, Гай сел на постели и, обняв девушку здоровой рукой, нежно поцеловал в лоб, пытаясь утешить.

– Я понимаю, мы еще не все решили, – признался он. Улыбаясь, он осторожно отвел с ее лица влажные прядки волос. – Но мы обязательно во всем разберемся.

– Я не хотела скрывать от тебя правду, – печально пробормотала Крисси.

– Шшш… – остановил ее Гай, и она через силу улыбнулась. – Меня потрясло не известие, что ты – родственница Чарли. Мне было больно, что ты недостаточно доверяешь мне. Я повел себя, как капризный ребенок, – раскричался и принялся обвинять тебя.

– Я ничего не сказала только потому, что полюбила тебя, – дрожащим голосом проговорила Крисси. – Я боялась, что ты разлюбишь меня, и, когда мама предложила пока ничего не сообщать тебе о дяде Чарли, я согласилась, учитывая то, как ты относишься к нему… – Крисси покачала головой и тихо продолжала: – Меня тоже очень задело, что ты не был откровенен со мной и ничего не сказал о своих отношениях с Дженни.

Она умолкла, с тревогой ожидая его ответа.

– Да… – помолчав, согласился Гай. – Я действительно не был с тобой откровенен.

– Потому что не хотел, чтобы я узнала, как сильно ты любил ее, – грустно заключила Крисси.

– Да нет же! – воскликнул Гай так запальчиво, что резкая боль пронзила его руку, и он невольно поморщился. – Нет, Крисси, я никогда не любил ее по-настоящему. Именно поэтому мне и не хотелось ничего говорить тебе, не хотелось признаваться в собственной слабости. До встречи с тобой я понятия не имел о том, что такое любовь… – Он помолчал, качая головой. – Не спорю, я очень привязан к Дженни, и она всегда будет моим лучшим другом, однако люблю я тебя, и только тебя. Ты всегда будешь для меня единственной любимой женщиной на свете.

– И тебе не помешает даже то, что, по-твоему, я солгала насчет столика? – чуть слышно спросила Крисси.

Гай вздохнул.

– Не знаю, что и сказать… Ведь я сам оценивал его.

– Понятно, – еще тише ответила Крисси и, осторожно освободившись из его объятий, направилась к двери.

Пальцы ее уже коснулись ручки двери, когда Гай окликнул ее.

– Что случилось? – быстро спросила она, подбежав к нему. – Позвать врача? Твоя рука?..

– С рукой все в порядке, – глухо ответил Гай, – а вот со мной – нет. О Господи, Крисси, да мне дела нет до этого треклятого столика. Для меня на свете есть только ты. Я продам свою долю в антикварном магазине, и мы уедем куда-нибудь далеко-далеко, где сможем начать все сначала…

Крисси изумленно уставилась на него.

– И ты пойдешь на это ради меня? – прошептала она. – Даже если…

– Для тебя я готов сделать все что угодно. – Гай застонал, приподнимаясь на локте, и заставил Крисси присесть на его кровать. – Все что угодно, – повторил он. – Я люблю тебя, Крисси, и, как только я выберусь из этого чертова медцентра, мы с тобой сядем и решим, что будем делать дальше, и не только ради нас обоих, но и ради нашего малыша… – пообещал он и подкрепил свои слова страстным поцелуем.

Лора заглянула в палату, увидела целующуюся пару и бесшумно прикрыла дверь.

– Втроем мы обязательно будем счастливы, – заявил Гай, но, хотя Крисси и улыбнулась ему в ответ, на сердце у нее было неспокойно.

Разумеется, ей было приятно слышать, что Гай готов уехать из Хэслвича и начать все сначала, но ведь в таком случае получается, что ее матери и ее семье нельзя доверять – и это недоверие навсегда останется между ними, как бы они ни старались забыть о нем.

– Рут Рейнольдс, одна из моих соседок, прислала нам с тобой официальное приглашение пожаловать к ним на чай, – сообщил Гай, когда Крисси вошла в гостиную.

Накануне его выписали из больницы при условии, что кто-нибудь будет присматривать за ним.

Лора решительно отказалась выхаживать брата, сославшись на то, что у нее слишком много дел. Муж ее должен вернуться со дня на день, так что у Крисси просто не было выбора.

– Заходите, заходите, – радушно приветствовала их Рут, открывая дверь. – Я и Джона пригласила, – неожиданно заявила она, проводя гостей в нарядную столовую. – Мне думается, он непременно должен присутствовать – не только как свидетель, но и потому, что сможет, в случае необходимости, подтвердить мои слова. Однако я, кажется, опережаю события… Как ты себя чувствуешь, Гай? – заботливо спросила она.

– Намного лучше, – уверенно ответил Гай. – И все благодаря Крисси, – добавил он и нежно улыбнулся ей.

Ясное дело, Рут уже слышала об их примирении от Дженни.

– Я так рада за них обоих, – поделилась с ней Дженни. – Ведь они просто созданы друг для друга…

– Ну, присаживайтесь скорее, – пригласила Рут. – Крисси, пожалуйста, налей нам всем чаю, а я тем временем кое-что вам расскажу.

Рут улыбнулась в ответ на удивленный взгляд Крисси. Ничего не понимая, девушка послушно принялась разливать чай.

– Меня очень занимало, кому же на самом деле может принадлежать столик, обнаруженный в доме Чарли Плэтта, – начала Рут. – И я провела небольшое расследование. Джон отлично знает, что мой отец был просто не в себе от обиды, считая, будто родичи из Честера обошли его при дележе наследства. Мне показалось странным, что он решил заказать лишь одну копию с тех столиков – а их была пара, – что были подарены честерским двойняшкам. Я порылась в старых бумагах и…

Рут замолчала и взяла в руки пожелтевшую тетрадь.

– Это книга доходов и расходов за тот год, когда отец заказал столик – вернее, мне следует сказать «столики»…

Прошло несколько секунд, прежде чем Гай и Крисси сообразили, что она имеет в виду, и Гай воскликнул:

– Значит, ты хочешь сказать, что были изготовлены два столика?

– Да, именно два, – спокойно подтвердила Рут. – Два одинаковых столика – точь-в-точь как та пара, что была привезена из Франции.

– Но все равно это не объясняет, каким образом один из них оказался в моей семье, – заметила Крисси.

– Ты права, – согласилась Рут.

– Не может быть, что мой прадед решил купить один из столиков, – вслух подумала Крисси. – Ни за что не поверю, что…

– Нет, Крисси, он ничего не покупал, – мягко перебила ее Рут, взглянув на Джона. – Наш отец – мой и Бена – был женат дважды. Наша мама умерла вскоре после моего рождения, и для помощи по дому и в детской наняли молоденькую служанку. Эта девушка – твоя прабабушка, Крисси. Она полюбила моего отца, они были близки, и, когда ее беременность стала очевидной, он, судя по всему, убедил ее выйти замуж за одного из своих фермеров-арендаторов, бездетного вдовца. Вероятно, мужчины договорились, что ребенок будет воспитан как законный сын фермера. Бедняге страстно хотелось иметь наследника. Не сомневаюсь, что без щедрого подарка тут не обошлось. – Рут вздохнула. – Бедняжка. Подозреваю, она искренне любила моего отца и упросила его позволить ей взять с собой что-нибудь, что напоминало бы ей о нем. Он согласился, и она выбрала столик, – закончила Рут.

Крисси изумленно посмотрела на нее и тихо спросила:

– Это правда? Но ведь тогда…

– Да, Крисси, это чистая правда, – подтвердил молчавший до сих пор Джон.

– Но почему же моя мама никогда об этом не говорила? Почему?..

– Сомневаюсь, что ей это известно, – ответила Рут. – Я сама ни о чем не догадывалась, а Бен, мой брат, узнал обо всем, только когда умирал наш отец. Как он утверждает, отец заставил его дать слово хранить все в тайне. Брат доверился мне только после того, как я пригрозила отправиться в полицию и сообщить о существовании двух одинаковых столиков.