Городок Оканогган-Лип стоял на берегу реки в уютной пасторальной долинке между грядами отлогих холмов на юго-западе Висконсина - в краю маслоделов и сыроваров, светлых лиственных рощ и пастбищ, покрытых сочной и мягкой, как мех норки, травой. Два века назад это был самый обычный поселок при лесопилке, теперь же Оканогган-Лип превратился в тихий провинциальный городок, утопающий в густой листве старых деревьев. Вдоль Главной улицы, идущей параллельно реке, выстроились старомодные кирпичные лавочки, чьи витрины были забраны затейливыми коваными решетками. Каким-то образом Оканогган-Лип удалось избежать и Сциллы франчайзинга
, и Харибды эксклюзивных бутиков, поэтому если вам хотелось гамбургеров, вы шли в кафе Эрла, а если вам нужно было душистое мыло, то для этого существовала аптека Майера. В парке перед старым зданием городского муниципалитета стоял обсиженный голубями памятник героям войны за Независимость, и мистер Уодворт все так же вывешивал на флагштоке государственный флаг. Тишь да гладь царили в городке; порой могло даже показаться, что большой и бурный мир, о котором рассказывали в новостях кабельных каналов, был выдумкой журналистов, и что Соединенные Штаты продолжали существовать без всяких потрясений.
Провинциальные американские города сильно изменились с тех пор, как Синклер Льюис назвал их тихими заводями, где правят бал конформизм и тупое самодовольство. Оплотом воинствующего мещанства и провинциальной ограниченности стали благополучные пригороды гигантских мегаполисов, где оседал так называемый средний класс. Что касалось крошечных, затерянных в сельской местности городков, то их жителей отличала разве что некоторая эксцентричность. Именно там на душу населения приходилось больше всего переквалифицировавшихся в скульпторы сварщиков, кустарей-кукольников, индивидуалистов со своим собственным мнением, а также людей, способных относиться ко всем вышеперечисленным чудачествам благожелательно и терпимо.
Завоевание Земли и последовавшая за ним оккупация почти не затронули Оканогган-Лип, как, впрочем, и большинство провинциальных городов Среднего Запада. Мало кто из местных жителей видел по-работителей-уотессунцев воочию (телевидение, разумеется, не в счет).
Поначалу, правда, уязвленное чувство национальной гордости вызвало робкие попытки организовать что-то вроде кампании гражданского неповиновения, однако стоило завоевателям снизить налоги и отменить некоторые ограничения (как они и обещали), и число недовольных резко пошло на убыль. Население по-прежнему недолюбливало оккупантов, однако покуда уотессунцы занимались своими делами и не лезли в чужие, простые граждане склонны были мириться со своим положением.
Но все изменилось одним субботним утром, когда Марджи Селен-жо, жившая в доме-фургоне на обочине шоссе №14, ворвалась в город на своем подрессоренном «шевроле», подскакивавшем на выбоинах не хуже необъезженной лошади, и принялась рассказывать всем и каждому, кто только готов был ее слушать, как уотессунская армейская колонна проехала на рассвете мимо ее дома и свернула на дорогу, ведущую в направлении старой мельницы к северу от города. Там, по всей видимости, пришельцы собирались встать лагерем. Почти в то же самое время в доме мэра Оканогган-Лип раздался телефонный звонок. Стоя босиком в собственной кухне, мэр Том Эбернати впервые в жизни разговаривал с капитаном уотессунской армии, который на хорошем английском сообщил, что в соответствии с решением оккупационных властей город будет незамедлительно снесен, а население - эвакуировано.
Услышав новости, жена Тома, Сьюзен, которая никак не могла освоиться со своим новым статусом «гражданского населения, проживающего на оккупированной территории», даже перестала готовить бутерброды с арахисовым маслом, предназначавшиеся для их двух сыновей, и возмущенно заявила:
- Они не могут так поступить с нами! Что они там о себе воображают?!
Том Эбернати был спокойным, но слишком худым мужчиной лет сорока, состоявшим, казалось, исключительно из костей, суставов и острой челюсти. Работа мэра не была для него основным занятием - в городе у него имелось небольшое, но довольно успешное предприятие по оптовой торговле строительными материалами. Мэром Том стал таким же путем, каким изредка оказываются у власти простые, порядочные люди. Во всем был виноват инстинкт самосохранения. Устав иметь дело с живыми ископаемыми - членами городского совета, которые управляли Оканогган-Лип еще с восьмидесятых годов, Том выдвинул на выборах свою кандидатуру, пообещав проводить в жизнь те простые принципы, какие он нередко отстаивал в частных разговорах. В результате он был избран подавляющим большинством - «за» проголосовали триста семьдесят четыре человека, «против» - сто двадцать три.
Сейчас он почесал в затылке, как делал всегда, когда чувствовал себя озадаченным, и ответил:
- Я думаю, уотессунцы могут поступать так, как им заблагорассудится.
- В таком случае мы должны отбить у них охоту лезть в наши дела, - отрезала Сьюзен.
За семнадцать лет совместной жизни еще не было случая, чтобы Том сказал, будто что-то невозможно, а Сьюзен не восприняла его слова как личный вызов, как стимул сделать это «что-то» всенепременно. Никакого противоречия в этом не заключалось - так функционировал их брак.
Но Тому и в голову не могло прийти, что его жена не побоится применить свои способности против захватчиков из космоса.
Заседания городского совета в Оканогган-Лип не отличались строгим протоколом, поэтому некоторые члены муниципального управления частенько позволяли себе опаздывать или вовсе не являться на свои рабочие места. Но сегодня перед ними должен был выступить офицер уотессунской армии, поэтому все официальные лица собрались в мэрии задолго до назначенных пяти часов. К этому времени им уже было известно, что сносу подлежит не только Оканогган-Лип. Все четыре городка, выстроившиеся один за другим вдоль Четырнадцатого шоссе, были окружены оккупационными войсками, командиры которых тоже намеревались выступить перед членами местного самоуправления ровно в пять пополудни. Это последнее обстоятельство никого не удивило: все военные операции захватчиков отличались безупречной координацией.
Прибытие капитана уотессунских сил прошло почти незамеченным. Два армейских вездехода, выкрашенных в грязно-песочный маскировочный цвет, промчались по Главной улице и остановились перед зданием муниципалитета. Двое пришельцев, прибывших в первом вездеходе, двинулись к дверям. Трое солдат из второго вездехода взяли машины под охрану, сдерживая активность зевак. Их оружие, впрочем, оставалось в кобурах. Судя по всему, пришельцы не стремились раздувать страсти.
Двое инопланетян, вошедших в здание муниципалитета, выглядели точь-в-точь как уотессунцы, которых показывали по телевидению: приземистые, почти квадратные, они были покрыты бугристой серовато-коричневой кожей, по цвету, а главное, по фактуре напоминавшей засохшую глину, смешанную с гранитной крошкой. Оба были одеты в полевую форму светло-бежевого оттенка, которая наподобие упаковочной пленки герметично закрывала их тела от лодыжек до шеи. Впрочем, ни один из офицеров (а в том, что это именно офицеры-командиры, ни у кого из землян не возникало сомнений) не носил ни защитной маски, ни перчаток, которые уотессунцы обычно надевали каждый раз, когда им предстояло иметь дело с человеческой расой. Вместе с ними в зал заседаний ворвался и запах, слегка напоминавший обожженную глину; он не был неприятным, а просто необычным, поскольку подобные запахи обычно не ассоциировались у людей с живыми существами.
Старший из офицеров - он был немного выше ростом - говорил на безупречном, но слишком уж правильном английском. Он сообщил, что его зовут капитан Гротон, а его спутника - лейтенант Агуш. На этом представление и закончилось - никто из землян не рискнул обменяться с пришельцами рукопожатием, поскольку все знали, какое отвращение вызывает у уотессунцев прикосновение к скользкой человеческой плоти.
Члены муниципального совета слушали речь капитана, сидя за длинными столами, которые обычно использовались во время официальных слушаний. Капитан Гротон встал напротив них за невысокой кафедрой, откуда обычно давали показания вызванные на заседания свидетели. И все же любой посторонний наблюдатель сразу догадался бы, на чьей стороне сила. Представители города тоже знали это и не питали никаких иллюзий, однако их ждал небольшой сюрприз. Они готовились услышать резкий, не подлежащий обсуждению приказ, но, ко всеобщему удивлению, капитан Гротон избрал достаточно корректный тон. Впрочем, смысл его слов от этого ни на йоту не изменился.
Как выяснилось, уотессунцы решили превратить пятидесятимильный участок Оканогганской долины в карьер по добыче полезных ископаемых.
- Наши изыскания, - сказал капитан Гротон, - сделают эту местность непригодной для жизни людей. Армейские подразделения присланы в район будущих работ для оказания помощи населению при эвакуации. Местные органы самоуправления должны оказать оккупационным властям поддержку, чтобы переселение прошло организованно и без эксцессов.
Эти последние слова были произнесены все тем же ровным тоном, однако в них недвусмысленно прозвучала угроза.
Когда капитан закончил, последовала короткая пауза. Члены совета пытались освоиться с мыслью, что все, ради чего они жили и что было им дорого, в ближайшее время перестанет существовать. Образ зеленой долины, превращенной в пыльный карьер или шахту, встал перед мысленным взором каждого из членов городского управления. Не будет больше величавых кленов, не будет фиалок, собак и уличных фонарей… И вообще ничего не будет.
Роб Мэсси - редактор местной газеты, известный своим задиристым характером - первым обрел дар речи.
- Что вы собираетесь здесь добывать? - резко спросил он. - В долине нет никаких полезных ископаемых.
- Мы собираемся добывать кремнезем, - пояснил капитан. - Под известняком, образующим дно долины, залегает богатое месторождение чистейшего диоксида кремния.
Он говорил, разумеется, о белом песчанике - рыхлой осадочной породе, которая не годилась ни для какого строительства. Лишь кое-где ее использовали для производства стекла. Для чего песчаник понадобился уотессунцам, было совершенно непонятно. Впрочем, людям вообще было мало что известно об оккупантах.
- Какую компенсацию мы получим за нашу собственность? - спросила Пола Сандерс, словно деньги и в самом деле могли как-то возместить то, что предстояло потерять жителям города.
- Никакой, - ответил капитан ровным голосом. - Эта земля принадлежит нам.
С подобным заявлением, при всей его возмутительности, трудно было спорить.
- Но ведь это наш дом! - выпалил Том. - Многие семьи живут здесь на протяжении четырех-пяти поколений. Этот городок построен нашими руками, здесь наша жизнь! Вы не можете просто взять и сравнять Оканогган-Лип с землей!
Неподдельное страдание, прозвучавшее в голосе Тома, заставило помедлить с ответом даже капитана, хотя внешность глиняного истукана отнюдь не предполагала особой чувствительности.
- Можем, - ответил он наконец без каких-либо признаков раздражения. - И помешать нам не в ваших силах. Единственное, что вам остается, это примириться с неизбежным.
- Сколько… сколько у нас времени? - Пола Сандерс выплевывала слова так, словно они были горькими или обжигали ей язык.
- Мы понимаем, что вам необходимо свыкнуться с мыслью о неизбежности перемен, поэтому готовы дать вам на переезд два месяца.
Зал заседаний буквально взорвался возмущенными криками и протестующими воплями.
Выждав некоторое время, капитан Гротон поднял вверх короткий обрубок, заменявший ему верхнюю конечность.
- Хорошо, - сказал он бесстрастно. - Я уполномочен в случае необходимости увеличить указанный срок. Я могу дать вам на переезд
тримесяца.
Как стало известно впоследствии, все четыре командира подразделений оккупационных войск тоже увеличили срок эвакуации населения подлежащих сносу городов до трех месяцев. Несомненно, подобная уступка была спланирована заранее.
Выполнив свою задачу, капитан Гротон повернулся и направился к двери, хотя собрание позади него еще бурлило бессильной яростью. У выхода он едва не столкнулся со Сьюзен Эбернати, которая как раз в этот момент открыла дверь со стороны приемной. Вместе с ней в комнату проник аромат свежесваренного кофе.
- Разве вы не останетесь на кофе, капитан? - спросила она как ни в чем не бывало. - По сложившейся традиции мы пьем кофе после каждого заседания.
- Большое спасибо, мадам, - вежливо отозвался пришелец, - но я должен вернуться на базу.
- Меня зовут Сьюзен, - представилась она и первой подала капитану руку.
Уотессунец не сумел сдержаться и отпрянул, но уже в следующее мгновение вполне овладел собой и вытянул вперед свой обрубок. Сьюзен дружески пожала протянутую руку, потом подняла голову и посмотрела в похожие на крупные гальки глаза капитана.
- Поскольку в ближайшие пару месяцев мы, по-видимому, будем соседями, то могли бы общаться как подобает цивилизованным людям, - сказала она.
- С вашей стороны это весьма дальновидно, мадам.
- Зовите меня просто Сьюзен, - поправила она и добавила: - Что ж, если вам сейчас некогда, может быть, заглянете к нам завтра вечером?..
И снова капитан Гротон заколебался. Люди ожидали от него новой отговорки, но пришелец в конце концов сказал:
- Спасибо, мне будет очень приятно… Сьюзен.
- Отлично. Я позвоню вам, и мы уточним время.
Потом капитан и сопровождавший его лейтенант ушли, а Сьюзен повернулась к членам совета.
- А вы будете пить кофе? - спросила она.
- Вот это номер! - воскликнул сын Сьюзен, Ник. - Ну и какой он на ощупь?
После того как Сьюзен прикоснулась к инопланетянину, она стала в городе чем-то вроде знаменитости - во всяком случае, среди одиннадцатилетних подростков.
- Сухой. Теплый, - ответила она, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, стоявшего на кухонном столе. - Немного шершавый. Совсем как ящерица.
Том в соседней комнате разговаривал по телефону.
- …То, что ты предлагаешь, Уоррен - самое настоящее безумие, - говорил он. - Я почти уверен, что мы еще можем добиться от них дополнительных уступок. Как раз сейчас я и мои помощники работаем над этим. Но если вы начнете стрелять, нам всем конец. Так что выбрось это из головы. И чтобы я больше не слышал от тебя ни о какой «охоте на лягушек», о'кей?..
- А ты вымыла руку? - продолжал допытываться Ник. Сьюзен выпустила «мышь» и быстро обтерла кисть о предплечье
сына.
- Э-э!.. - запротестовал тот. - Теперь у меня будут бородавки! Кто трогает жаб, у того обязательно выскакивают бородавки.
- Не смей называть их так! - резко оборвала сына Сьюзен. - Это невежливо. И запомни: сегодня вечером ты должен вести себя как следует. Понятно?
- Но ведь мне не надо будет прикасаться к нему, правда?
- Я уверена, что мистеру Гротону и самому не захочется прикасаться к такому противному мальчишке.
Том в другой комнате набрал еще один номер.
- Послушай, Уолт, я хочу, чтобы твои ребята подежурили сегодня вечером перед моим домом. Да, одной патрульной машины будет достаточно… Потому что если кто-то из наших патриотов подстрелит капитана у дверей моего дома, завтра на месте города будет дымящаяся воронка.
- Это правда? - спросил Ник, широко открывая глаза.
- Нет, - солгала Сьюзен. - Папа преувеличивает.
- А можно я сегодня вечером пойду к Джейку?
- Нет, ты будешь нужен мне здесь, - ответила Сьюзен, стараясь не показать своей тревоги.
- А что будет у нас на ужин?
- Когда ты меня отвлек, я как раз пыталась выяснить, что едят уотессунцы.
- Лично я не собираюсь есть всяких червяков!
- Я тоже, - ответила Сьюзен. - А теперь - брысь! В кухню вошел Том и со вздохом опустился в кресло.
- Весь город настроен очень воинственно, - сообщил он. - В буквальном смысле. Пола Сандерс собиралась установить у нашего дома пикет. Я ее еле отговорил - сказал, что у тебя есть план и что она должна тебе верить. Кстати, в чем он заключается - этот твой план? Ты что-то ничего мне не говорила…
- Мой план заключается в том, чтобы накормить нашего гостя пиццей.
- Пиццей?!
- Почему бы нет? Насколько я успела выяснить, у уотессунцев не существует никаких особых ограничений по части еды, а пиццу любят все!
Том откинул голову назад и мрачно уставился в потолок.
- Конечно. Почему бы нет? - проговорил он. - Если он отравится и умрет, то на ближайшие два часа ты сделаешься национальной героиней. Апотом превратишься в жертву жестоких оккупантов… И мы заодно.
- Пиццей еще никто не отравился, - парировала Сьюзен, поднимаясь из-за стола, чтобы немного прибраться к приходу гостей.
Семья Эбернати жила в большом трехэтажном доме, возведенном еще в 1918 году. К дому была пристроена веранда, окружавшая его со всех четырех сторон, а в просторном дворе стояла небольшая башенка с остроконечной крышей. Раздвижные деревянные двери гостиной, веерные окна со вставками из цветного стекла и отделанный дубом камин выглядели довольно помпезно, однако, несмотря на это, комната имела уютный, жилой вид. В немалой степени этому способствовали наваленные повсюду книги, обгрызенный собакой афганский ковер и заваленное моделями самолетов фортепиано. Удобная, изрядно поцарапанная мебель хранила следы множества школьных вечеринок, дружеских и деловых встреч. В доме четы Эбернати гости бывали чуть ли не каждый день, а ужины, которые они у себя устраивали, никогда не напоминали официальные мероприятия, кто бы ни был на них приглашен. Формализм и официоз не вязались с характером Сьюзен.
По специальности Сьюзен была медсестрой, однако она уже давно оставила работу. Виной тому были, однако, не пациенты, а все тот же дремучий формализм и беспросветный бюрократизм больничного начальства, с которым Сьюзен не могла мириться. Природа наградила ее независимым, гордым умом и крепким телосложением прусской крестьянки. Прямые светло-русые волосы до плеч обрамляли круглое миловидное лицо, с которого не сходила приветливая улыбка. Ходила Сьюзен преимущественно в джинсовой юбке и клетчатой ковбойке с закатанными рукавами, поэтому, когда Тома выбирали мэром, жители (и особенно жительницы) Оканогган-Лип могли быть уверены: жена нового градоначальника не станет навязывать им свои вкусы по части мод.
Капитан Гротон приехал в точно назначенное время в машине с тонированными стеклами. За рулем сидел, очевидно, кто-то из солдат; салона он не покинул, а остался ждать начальника внутри. Том, встречавший гостя на крыльце, нервничал и украдкой бросал быстрые взгляды вдоль улицы. Когда оба прошли в гостиную, Сьюзен появилась из кухни, держа в одной руке бутылку вина, а в другой - три бокала на тонких, высоких ножках.
- Глоток вина, капитан? - спросила она. Капитан Гротон заколебался.
- Если это принято… К сожалению, я не очень хорошо знаком с вашими обычаями, касающимися совместного приема пищи. Я знаю только, что их много и они довольно сложны.
- Это ферментированный ягодный сок, который оказывает легкое опьяняющее действие, - объяснила Сьюзен, наливая немного вина в его бокал. - Люди пьют вино, чтобы чуточку расслабиться.
Гротон осторожно взял бокал, и Сьюзен увидела, какие у него короткие, толстые пальцы. Не пальцы, а просто какие-то культяпки. К счастью, работая медсестрой, она научилась испытывать сострадание даже к самым уродливым пациентам. Сейчас ей пришлось прибегнуть к этой своей способности.
- Ваше здоровье, - сказала она, поднимая бокал.
Послышался хруст, и ножка капитанова бокала переломилась пополам. Гротон попытался поймать осколки, и вино выплеснулось ему на руку.
- Прошу прощения, - пробормотал он. - Я не ожидал, что этот сосуд настолько хрупок.
- Ерунда, не обращайте внимания, - проговорила Сьюзен, забирая у него осколки и передавая Тому. - Вы не порезались?
- Нет, я не… - не договорив, капитан Гротон уставился на свою руку. Его лопатообразную ладонь пересекала тонкая кровавая линия.
- Позвольте, я этим займусь… - Взяв капитана за здоровую руку, Сьюзен повела его в ванную. Промокнув рану марлевым тампоном, она вдруг сообразила, что Гротона не передернуло от ее прикосновения как в первый раз, и мысленно улыбнулась своей маленькой победе. Однако стоило ей достать бактерицидный аэрозоль, как гость отпрянул и даже спрятал раненую руку за спину.
- Что это такое? - подозрительно осведомился он.
- Дезинфицирующее лекарство, - ответила Сьюзен. - Чтобы предотвратить нагноение. Оно на спиртовой основе, так что…
- О-о!.. - проговорил капитан. - Я думал, это вода…
Сьюзен обработала его руку и стала перевязывать. Капитан с любопытством оглядывался по сторонам.
- Что это за помещение? - спросил он. - Для чего оно?
- Это ванная комната, - объяснила Сьюзен. - Здесь мы, гм-м… моемся, чистимся и так далее. Вот туалет… - Она подняла крышку унитаза, и капитан Гротон попятился, не сумев скрыть отвращения.
Сьюзен рассмеялась.
- Здесь все очень чисто. Честное слово!
- Но там внутри - вода, - брезгливо заметил Гротон.
- Она же не грязная! Во всяком случае - не сейчас.
- Вода не может быть чистой, - убежденно возразил пришелец. - В одной крошечной капле полным-полно бактерий - возбудителей сотен опасных болезней, но вы, люди, относитесь к воде без всякой осторожности. Вы разрешаете своим детям играть в ней. Вы ее пьете! Впрочем, вы, вероятно, привыкли к этому, раз вам приходится жить на планете, где буквально все пропитано водой. У вас она даже падает с неба. Укрыться от нее невозможно, так что у людей, по-видимому, просто нет другого выхода.
Пораженная подобным отношением к влаге, Сьюзен сказала:
- Должно быть, вам не слишком приятно находиться на Земле. А на что похожа ваша планета?
- Там очень сухо, - последовал ответ. - Ее поверхность покрывают мили и мили горячего, чистого песка, как в вашей Сахаре. К сожалению, никто из вас, людей, не живет в этой пустыне, даже в оазисах, поэтому нам там тоже нечего делать.
- Но как же… Ведь вы должны пить, хотя бы иногда! Насколько я успела узнать, ваш метаболизм не сильно отличается от нашего. В противном случае вы не смогли бы есть нашу пищу.
- Нам хватает той воды, которая содержится в продуктах питания. Кроме того, мы не выделяем ее, как вы.
- Так вот почему у вас нет ванных! - догадалась Сьюзен. Капитан Гротон озадаченно нахмурился, потом до него дошло,
о чем умолчала Сьюзен, когда объясняла, что делают люди в ванных комнатах.
- Эти помещения предназначаются для экскреторных функций?
- Да, - кивнула Сьюзен. - У нас не принято справлять естественные нужды на людях.
- Но ведь вы постоянно выделяете влагу, - удивился капитан. - Она испаряется из ваших ртов, со слизистой носа, через кожу… И это происходит в том числе и в публичных местах. Как это согласуется с вашими предыдущими словами?
Значит, подумала Сьюзен, люди для него - ходячие мешки, из которых постоянно сочится отравленная бактериями влага! Мысль об этом ее настолько поразила, что она не сразу нашлась с ответом.
- Вот поэтому мы и приходим сюда, чтобы привести себя в порядок, помыться и так далее, - сказала она наконец.
- Но как вы это делаете? - Капитан Гротон огляделся по сторонам. - Я что-то не вижу здесь никаких приспособлений для мытья!
- Как же не видите?! - удивилась Сьюзен. - А это что? Смотрите… Она включила душ, но капитан Гротон отшатнулся в таком непритворном ужасе, что Сьюзен поскорее завернула кран.
- Мы считаем воду чистой, - объяснила она. - И используем ее для мытья. А как моетесь вы?
- С помощью песка, - сказал капитан, слегка пожимая плечами. - Соответствующие емкости наполняются сухим, подогретым песком… Ощущение просто божественное, можете мне поверить.
- Охотно верю.
Сьюзен действительно представила себе ванну, наполненную мягким, белым песком. Должно быть, именно такой песок залегал под известняковой плитой, на которой был выстроен Оканогган-Лип. Внезапно ее осенило.
- Так вот почему вы… - произнесла она, повернувшись к уотес-сунцу.
- Я не имею права об этом говорить, - сказал он. - Так что, пожалуйста, ни о чем меня не спрашивайте.
Но Сьюзен было достаточно и такого ответа.
- Прошу прощения, мы немного увлеклись обсуждением одной важной проблемы, - сказала Сьюзен, взглядом давая мужу понять, что расскажет ему обо всем позже. - Познакомьтесь, мистер Гротон, это наши сыновья - Бен и Ник.
Мальчики встали и неловко поклонились. Они, по-видимому, очень боялись, как бы им не пришлось пожимать руку инопланетному чудищу.
- У вас, стало быть, двое? - уточнил уотессунец.
- Да, - подтвердил Том. - А у вас, капитан, есть дети?
- Да. У меня есть дочь.
- Сколько ей лет? - поинтересовалась Сьюзен, наливая гостю несколько глотков вина в надежную фарфоровую чашку.
Капитан Гротон не отвечал так долго, что Сьюзен испугалась, не оскорбила ли она его своим вопросом. Наконец он покачал головой.
- Никак не могу сосчитать. Из-за деформации времени это довольно трудно. К тому же результат вам мало что скажет, ведь наши и ваши годы такие разные.
- Значит, ваша дочь осталась дома?
- Да.
- А ваша жена? Она здесь?
- Моя жена умерла.
- О, простите!.. Вам, наверное, было тяжело расставаться с дочерью?
- Такова необходимость. Я получил назначение и должен был исполнить свой долг.
Сьюзен уже поняла, что блюда, содержащие чересчур много воды, вряд ли будут лучшим угощением для гостя, поэтому она принялась рыться в буфете и вскоре собрала подходящий стол из легких закусок: поджаренные соевые бобы, крекеры, сухофрукты, кедровые орешки и сладкий картофель на десерт - все пошло в дело. Пока Том тщетно пытался увлечь капитана разговором о рыбалке, Сьюзен поставила разогреваться предназначавшуюся для людей пиццу и отправила Бена кормить собаку, которая вот уже некоторое время скреблась в дверь черного хода. Ник включил «Геймбой», и ей пришлось попросить сына приглушить звук, потому что грохот атомных взрывов и вой звездо-летных двигателей мешали ей разговаривать с гостем. В целом, однако, Сьюзен чувствовала себя достаточно комфортно - она уже привыкла к хаосу, который создавали в доме постоянные гости и присутствие двух сыновей-подростков.
- А что вы едите там, у себя? - спросила она Гротона, когда ей представилась такая возможность.
Капитан пожал плечами.
- Мы не уделяем еде так много внимания, как вы. Впрочем, мы всеядны, поэтому идет в пищу почти все.
- Пожалуй, нам придется присматривать за нашими собаками, - пробормотал вернувшийся Бен. - Иначе кое-кто может лишиться своих любимцев.
- Бен!.. - одернула сына Сьюзен.
Капитан Гротон взглянул на Бена своими похожими на мраморные шарики глазами.
- Ваш домашний скот нас не интересует.
Все четверо людей в ужасе уставились на уотессунца.
- Наши собаки - не скот! - выпалил Бен.
- Тогда зачем вы их держите? - удивился Гротон.
- Для компании, - объяснил Том.
- Для удовольствия, - сказал Бен.
- Домашние любимцы напоминают нам о том, что мы не животные, а люди, что мы - разумны. Если бы их не было, мы могли бы об этом забыть, - добавила Сьюзен.
- А-а, понимаю, - сказал капитан. - У нас тоже многие придерживаются подобных взглядов.
Возникла неловкая пауза, в продолжение которой люди старались представить, как могут выглядеть домашние животные уотессунцев. Выручил их короткий сигнал таймера. Из микроволновки появилась пицца, и вскоре на кухне снова стоял дым коромыслом.
В интернете Сьюзен прочла, что уотессунцы едят совсем немного, но капитан Гротон был, по-видимому, исключением из правил. Он попробовал буквально все, что она выставила на стол, и даже съел два ломтика пиццы.
Чтобы гость не увидел, как стол, посуда и приборы будут подвергаться воздействию смертельно опасной жидкости, Сьюзен предложила ему выйти во двор, пока Том и дети будут прибираться. На стук сетчатой двери тотчас примчался пес, которого Бен забыл привязать. Ему очень хотелось обнюхать пришельца, но Сьюзен схватила его за ошейник и затолкала в кухню. Потом она повела уотессунца прочь от дома, в сгустившиеся сырые сумерки, звеневшие от песен сверчков и цикад.
Это был прекрасный летний вечер, какие бывают только на Среднем Западе с его теплым, мягким климатом. Просторный задний двор Эбернати упирался в реку; высокий каменистый берег, густо заросший сумахом и диким виноградом, круто обрывался вниз. Сначала Сьюзен хотела отвести гостя на лужайку у обрыва, но, вспомнив о его специфическом отношении к воде, свернула в сторону. В дальнем углу двора, заросшем кустарниками и деревьями, она села на качели, свисавшие с раскидистого, кряжистого дуба. Старые веревки негромко скрипнули, зашуршала листва. Под дубом было еще темнее, чем у обрыва; темнота и тишина располагали к приятным размышлениям, и Сьюзен, слегка раскачиваясь на качелях, не могла не вспомнить о множестве других столь же чудесных вечеров.
Вскоре, однако, ее мысли изменили свой плавный ход. Раньше Сьюзен почти не задумывалась, сколь сильно и глубоко она любит город, в котором прошла вся ее жизнь. Но теперь, когда над городом нависла угроза, Сьюзен не могла представить, как она сможет обходиться без него. Глядя на темные кусты, на фоне которых парили крупные светляки, она спросила, даже не пытаясь скрыть охватившей ее печали:
- Скажите, капитан, разве все это не кажется вам прекрасным? Он не ответил, и Сьюзен, повернувшись в его сторону, увидела,
что уотессунец, погрузившись в глубокую задумчивость, тоже вглядывается во мрак.
- Простите, вы что-то спросили? - сказал он, очнувшись. Вместо того, чтобы повторить свой вопрос, Сьюзен проговорила:
- Я думаю, у каждого человека есть свое особое место, с которым он сроднился и без которого не мыслит себя. Все мы можем восторгаться другими, быть может, более красивыми местами, но родной край всегда остается ближе и милей. Оканогган-Лип - моя родина, и здесь мои корни. Вы меня понимаете?..
