Тайное общество - Горячие дни

– Не дергайся, задница серфера, – сказал он. – Я к тебе и близко не подойду. Мне совсем не улыбается заразиться от тебя какой-нибудь дрянью, что ты подхватил, обслуживая туристок.

Рей начал вставать. Под мятой майкой стали перекатываться мышцы. Лютер уже был менее чем в двух футах от него. Он сконцентрировался на нездоровых зеленовато-желтых нитях, рассекавших ауру Рея. С исключительной точностью – ошибки часто вызывали крайне неприятные последствия – он послал из собственной ауры волну подавляющей энергии, которая резонировала с энергией Рея по схеме контрапункта. Пульсация зеленовато-желтых нитей заметно ослабла.

– Допивай пиво, – сказал ему Лютер. – Я тут сам справлюсь.

– Э, да. – Рей перевел взгляд на бутылку на столе. – Пиво.

Благодарный за спасительное указание, данное в тот момент, когда он уже не выдерживал натиска глубочайшей обиды, Рей взял бутылку и сделал большой глоток.

Лишенный жертвы Цветастая Рубашка отреагировал вспышкой ярости. Его лицо приняло злобное выражение. Наклонившись вбок, он стал заглядывать за Лютера.

– Эй ты, я с тобой разговариваю, задница серфера! – заорал он Рею.

– Нет, – тем же тихим голосом произнес Лютер. – Ты разговариваешь со мной. Мы обсуждаем твое настоятельное желание побыстрее уйти отсюда.

Аура Цветастой Рубашки значительно стабильнее, чем у Рея. Это добрая весть. А плохая весть в том, что она раскрашена в цвета разочарования и ярости.

Политкорректное мнение утверждало, что задиры страдают от низкой самооценки и пытаются компенсировать это тем, что превращают других людей в свои жертвы. Что до Лютера, то он считал эту точку зрения полной чушью. Типы вроде Цветастой Рубашки считали себя выше остальных, у них отсутствовал даже намек на эмпатию. Они задирают не из некоего подсознательного желания компенсировать низкую самооценку. Они делают так, потому что у них получается и им это нравится.

Единственный способ остановить задиру – напугать его. У этих типов сильно развит инстинкт самосохранения.

В энергии ауры Цветастой Рубашки ничего сложного или таинственного не было. Горячее неконтролируемое желание наносить словесные уколы пульсировало очень четко. Лютер сгенерировал подавляющую энергию. Непреодолимая потребность причинить боль Рею и возвыситься над ним тут же исчезла под разрушающим давлением, однако Цветастая Рубашка уже успел вскочить, и теперь все его внимание было сосредоточено на Лютере.

– С дороги, бармен, если не хочешь получить по роже!

Он схватил Лютера за руку, намереваясь отшвырнуть его в сторону. Это было ошибкой. Физический контакт усилил действие энергии, которую излучал Лютер.

Цветастая Рубашка покачнулся и, чтобы не упасть, оперся о край стола.

– Что это? – выдохнул он. – Мне плохо.

– Забудь о счете, – сказал Лютер. Он взял Цветастую Рубашку под локоть и подтолкнул к двери. – Выпивка за счет заведения.

– А? – Цветастая Рубашка помотал головой – он никак не мог сосредоточиться. – Что происходит?

– Ты уходишь.

– О… – Цветастая Рубашка вздернул брови. – Ладно. Что-то я устал.

Он даже не пытался сопротивляться. В зале установилась гробовая тишина. Посетители молча наблюдали, как Лютер вывел Цветастую Рубашку на ночную улицу.

Когда дверь за ними закрылась, «Темная радуга» вновь наполнилась обычным для этого времени дня гулом.

– Что происходит? – Цветастая Рубашка потер глаза. – Куда мы идем?

– Ты возвращаешься в свою гостиницу.

– Да? – В его тоне не было вызова, лишь удивление и замешательство.

Лавируя между горшками с чахлыми пальмами – их выставил Уэйн в тщетной попытке создать вокруг заведения аутентичный островной ландшафт, – Лютер вывел Цветастую Рубашку за пределы дворика.

Время приближалось к десяти. Владелец стрелкового клуба на втором этаже когда-то повесил вывеску для туристов, сулившую «все условия для безопасной стрельбы, настоящее оружие, заводские боеприпасы» и «великолепное обслуживание клиентов». По каким-то причинам, которые Лютер так и не понял, в Вайкики процветали заведения, где гостям острова предоставлялась возможность пострелять в закрытых помещениях.

Салон татуировок «Красный череп», «Салон пирсинга» и «Комиксы Дзен» также были закрыты, но ржавые оконные кондиционеры видеосалона для взрослых продолжали скрежетать. Это был единственный способ выяснить, открыто заведение или нет. В его грязных затемненных стеклах никогда не было света. Посетители проскальзывали внутрь и наружу, как привидения, предпочитая ночное время суток.

Лютер провел своего похожего на зомби спутника под старой деревянной доской для серфинга, перекрывавшей вход во дворик, и по узкому переулку пошел к Кухио-авеню. В этот час движение было оживленным, в ресторанах и кафе было много посетителей.

Он прикинул, не довести ли Цветастую Рубашку до Калакауа, куда стекались толпы туристов, привлеченные сияющими витринами бутиков ультрамодных дизайнеров и ресторанами более высокого класса. Хотя не надо нарываться на проблемы, решил он. То, что нужно, можно сделать и здесь.

К сожалению, Цветастую Рубашку невозможно было просто вышвырнуть на улицу. Воздействие подавляющей энергии длилось недолго. Лютер знал: стоит ему выпустить Цветастую Рубашку из-под своего влияния, как этот тип снова вернется в нормальное для него состояние.

Скоро он вспомнит, что его попытка затравить Рея каким-то образом была пресечена и что у него на пути возник бармен. Он также вспомнит, что какой-то хромой калека с позором выгнал его из заведения. Этих воспоминаний хватит, чтобы возжаждать мести и вернуться в «Радугу».

Страх – одна из самых примитивных эмоций, основной инстинкт выживания, который, как и другие подобные инстинкты, глубоко въелся в мозг. Это означает, что его ощущает весь спектр чувств, от стандартных до паранормальных. Кроме того, зародить страх проще простого, если есть сноровка. И вот, зародившись, страх еще некоторое время держится в человеке.

Задиры хорошо понимают страх, потому что тратят силы на то, чтобы заронить его в других.

Лютер вдохнул и медленно выдохнул. У него не было желания делать эту часть работы, но любой бармен должен выполнять свои обязанности.

Он активировался, усилил свои чувства, затем повернул своего безвольного зомби так, чтобы тот оказался лицом к переулку, ведшему к «Радуге».

– Ты больше никогда не захочешь зайти сюда, – сказал он. – В этом ресторане одни сумасшедшие. Они способны на всякое. Даже войти в комнату с нитроглицерином. Ты слишком умен, чтобы возвращаться.

Лютер сопровождал слова легкими импульсами энергии, направленной на спящие точки страха в паранормальном спектре Цветастой Рубашки. Он старался пробудить как можно больше точек. «Кнопка паники» – это не образное выражение. Он работал до тех пор, пока Цветастая Рубашка не задрожал, обливаясь холодным потом и тупо глядя на ресторан, как будто это были ворота ада.

Если повезет, то, когда он очнется, в воспоминаниях переулок и «Темная радуга» для него навсегда будут связаны с подсознательным ощущением глубокой тревоги. Цветастая Рубашка никогда не сможет объяснить причину этой тревоги; наверное, даже и пытаться не будет. Но если он еще раз окажется в этом районе, он будет инстинктивно избегать переулка. Вот так страх работает на парапсихическом уровне. Обычно.

Но есть одна проблема. Когда пытаешься установить ответный страх, всегда существует вероятность, что он рикошетом ударит по тебе. Некоторые люди принуждают себя преодолеть свои страхи. Но по опыту Лютер знал, что такое поведение не в характере задир.

Он ослабил психическое давление. Цветастая Рубашка успокоился.

– Тебе хочется поскорее вернуться в гостиницу, – сказал Лютер. – Ты слегка перепил. Иди проспись.

– Ага, ладно, – прошептал Цветастая Рубашка, опять забеспокоившись. – Слишком много алкоголя.

Он поспешил к перекрестку и перешел улицу. Вскоре он исчез за углом, направляясь к Калалауа, где яркий свет береговых отелей сулил безопасность.

Лютер тяжело оперся на трость, ощущая тяжелый груз только что содеянного. Он ненавидел эту часть работы. Всегда приходится платить за то, что он применяет свой дар на таких, как Цветастая Рубашка.

Пусть этот мерзавец заслужил то, что получил, но факт остается фактом: битва изначально была неравной. У Цветастой Рубашки не было шансов, ни одного, даже если бы он знал, чем шандарахнуло по нему.

М-да, отвратительно.

Глава 2

Закрыв ресторан на ночь, они, следуя традиции, отправились по Кухио-авеню в «Удон-Пэлас». Милли Окада, владелица ресторана, принесла им по огромной порции горячего, ароматного мясного супа и сытной лапши. Ставя миску перед Лютером, она с пониманием посмотрела на него.

– Ты как? – спросила она.

– В порядке, Милли. – Лютер взял палочки. – Очень хочется твоей лапши. Ночь была долгой.

– Ты опять в депрессии, – сказала Милли. – А по идее настроение у тебя должно бы улучшиться – ведь нога почти зажила.

– Это точно, – согласилась Петра. – Но настроение у него не улучшилось. Напротив, ухудшилось.

Рана действительно зажила, но нога никогда уже не станет прежней. До конца жизни ему придется ходить с тростью. Лютер почти смирился с этим фактом, однако сегодня причина плохого настроения заключалась в другом. Он не знал, как всем объяснить, в чем состоит реальная проблема.

– Я чувствую себя лучше, – возразил он. – Просто немного устал, вот и все. Я же сказал: ночь была длинной.

– Принесу-ка я тебе еще пива, – сказала Милли.

Она исчезла за красно-белыми занавесками, отделявшими кухню от обеденного зала.

– Милли и Петра правы, у тебя опять депрессия. – Уэйн палочками подцепил порцию лапши. – Согласись на ту работу в «Джонс и Джонс». Тебе сразу станет лучше.

– Верно, – сказала Петра. – Это поможет тебе выбраться из уныния, в котором ты вязнешь последние два месяца.

Лютер обвел их взглядом.

– То, что предлагает Джонс, это не работа, она высосана из пальца. Так, пару дней понянчиться на Мауи с какой-то фифой.

– И что? – Уэйн постучал палочками о край миски. – Это все равно работа. Это означает, что ты снова вернешься в игру.

– Нет, – сказал Лютер. – Это означает совсем другое – что Фэллону Джонсу жалко меня, что, возможно, его даже грызет совесть за то, что произошло со мной на прошлом задании. И он решил бросить мне кость.

Петра хмыкнула:

– Смотри на вещи реально. Фэллон Джонс никого не жалеет, и он никогда не признал бы своей вины, даже если бы его приперли к стенке.

– Ладно, согласен, Фэллону не дано испытывать высокие чувства, – сказал Лютер. – Тогда остается только одно объяснение тому, зачем он оставил свое сообщение на моей голосовой почте.

– И какое же? – спросила Петра.

– Работа настолько неквалифицированная, что он не хочет зря тратить деньги на агента с материка.

– Гм. – Петра пожала плечами. – Вполне возможно. Мой совет: взять кость.

– Почему? – спросил Лютер.

– Потому что тебе надо отвлечься от своих мыслей. Выполняя работу для «Джонс и Джонс» – пусть всего два дня, пусть простым телохранителем, – ты почувствуешь себя лучше.

– Ты думаешь?

– Да, – ответила Петра. – И есть еще одна причина.

– Какая?

– У меня предчувствие.

– В прошлый раз, когда я взялся за работу, у тебя тоже было предчувствие, – напомнил ей Лютер.

Все посмотрели на трость, висевшую на спинке стула.

– Сейчас предчувствие другое, – сказала Петра.

Глава 3

Только к двум часам ночи Лютер доковылял до старого двухэтажного дома под названием «Закатный прибой» и поднялся на второй этаж. Чудо-собака Бруно дико залаял, когда он проходил мимо квартиры домовладельца. Бруно был маленьким и пушистым и весил, вероятно, не больше двух килограммов, но обладал охранными инстинктами добермана. Никто не мог пройти на территорию «Закатного прибоя» без ведома Бруно.

В квартире 2-Б Лютер щелкнул выключателем. В глаза сразу бросились потертый ковер, поблекшая краска на стенах и мебель, купленная на гаражной распродаже два года назад, когда он переехал на острова. В то время у него состоялся второй развод, и он выплатил отступные, поэтому денег не хватало. Не хватает их и сейчас.

Лютер периодически работал на «Джонс и Джонс», чтобы пополнить свой банковский счет. Ситуация начала выправляться, и он уже подумывал о том, чтобы переехать в квартиру получше, когда Фэллон Джонс предложил новую работу. Это было два месяца назад. Пулевое ранение принесло не только адскую боль, но и серьезные финансовые проблемы.

Уэйн и Петра правы. Ему следует согласиться на предложение Фэллона. Его гордости будет нанесен удар, зато у него появятся деньги. Ведь «Джонс и Джонс» платит хорошо.

Лютер прошел в крохотную кухоньку и достал бутылку виски, подаренную Уэйном и Петрой на день рождения. Налив себе приличную порцию, он вышел на микроскопический балкончик.

Лютер облокотился на перила и глотнул виски. Шелковая ночь обнимала его, как невидимая возлюбленная, и утешала. «Закатный прибой» был одним из бессчетного количества многоквартирных домов, разбросанных по лабиринту грязных переулков Вайкики. Из его окон не было видно ни заката, ни прибоя. Кроме того, у него отсутствовала система кондиционирования и бассейн. Зато он стоял под высоким и ветвистым баньяном, который и защищал дом от летней жары.

В соседних квартирах жили домовладелец, пожилой мужчина, о котором Лютер знал только то, что его зовут Би, пара пенсионеров с Аляски, состарившийся серфер, существовавший на незнамо какие доходы, и тип, утверждавший, будто он пишет роман. Вряд ли такое общество можно назвать хорошей компанией.

Виски постепенно делало свою работу. Лютер если не повеселел, то хотя бы перестроился на философский лад.

Будто в ответ на это завибрировал его мобильный. Он отстегнул его от ремня и открыл, даже не взглянув на дисплей, чтобы узнать, кто звонит. Его номер был только у троих, а Петра и Уэйн сейчас уже наверняка спали.

– Фэллон, ты знаешь, который час? – спросил Лютер.

– В это время года на Гавайях на два часа меньше, чем в Калифорнии. – Судя по голосу, Фэллон был раздражен – нормальное для него состояние. – И вообще, при чем тут это?

Фэллон Джонс был главой «Джонс и Джонс», бюро паранормальных расследований, которое предпочитало вести свою работу тихо и незаметно. Недостатки Фэллона искупались рядом достоинств, в том числе мощным даром выявлять схемы и связи там, где другие видели лишь неопределенную возможность или неясное совпадение. Такие положительные качества, как хорошие манеры, заботливость и терпение, у него напрочь отсутствовали.

– Я собирался позвонить тебе утром, – сказал Лютер.

– Сейчас уже почти четыре. Утро наступило. Я больше не могу ждать, когда ты решишь, браться за работу или нет. Мне нужен ответ немедленно. У меня нет времени на то, чтобы нянчиться с чувствительной натурой вроде тебя.

– Если перевести на нормальный язык, у тебя под рукой больше никого нет.

– Да, и это тоже. Ты хорошо работаешь, и ты подходишь. Это самая настоящая комбинация «выиграл-выиграл» [1]. В чем проблема?

Почему он колеблется, недоумевал Лютер. Фэллон прав. На него это не похоже. Он уже два года, с тех пор как ушел в отставку из полиции Сиэтла, выполняет разные задания для «Джонс и Джонс». И ему нравится эта работа. Ну, кроме того, что его могут подстрелить. По сути, он тоскует по этой работе, когда на него нападает настроение вроде нынешнего.

Ведь бюро уникально. Оно было создано в викторианскую эпоху, и его главным клиентом стал Управляющий совет Общества Аркан. Главной задачей бюро было охранять глубинные тайны Общества.

Но на каком-то этапе этого пути Совет признал, что у большинства полицейских подразделений просто не хватает оснащения, чтобы иметь дело с определенными типами психических социопатов. Небольшая группа представителей правоохранительных органов даже была готова допустить, что некоторые киллеры наделены даром. В общем, Совет счел эту готовность добрым знаком. Паранормальные явления и так довольно широко освещались в прессе, главным образом в виде возмущенных статеек в таблоидах и обсуждений на дурацких телевизионных ток-шоу. Никому не хотелось, чтобы полиция делала серьезные заявления о киллерах с паранормальными способностями.

Руководствуясь теорией, что гораздо лучше решать все проблемы внутренними силами, чем идти на риск, позволяя действовать опасным, одаренным талантом ренегатам, Совет еще в Викторианскую эпоху с неохотой принял на себя обязанность выслеживать таких фанатиков.

Работа в качестве телохранителя на Мауи может оказаться простой и необременительной, но это хоть что-то. У него появятся деньги. И у Петры есть предчувствие.

– Я возьмусь за нее, – сказал Лютер.

– Ты вовремя взялся за ум, – пробурчал Фэллон. – Кстати, на этот раз ты будешь работать с напарником.

– Ого! Постой-ка! В голосовом сообщении ты говорил, что это самая примитивная охрана объекта.

– Скорее, сопровождение.

– Что это значит, черт побери?

– Лицо, о котором тебе предстоит позаботиться, не является моим постоянным агентом. Она из тех, кого называют специалистами. Консультант. Она впервые будет работать в полевых условиях. Твоя задача – проследить, чтобы она не попала в беду. Помочь ей выполнить ее работу и убраться отсюда. Все просто.

– Я не нянька, Фэллон.

– Ты мне тут в позу не вставай, Малоун. Я тебя хорошо знаю: сейчас набычишься и упрешься рогом. Ответственным за операцию будешь ты, это однозначно.

– Ты этим хочешь утешить меня? Опыт подсказывает мне, что специалисты и консультанты очень плохо воспринимают приказы.

– Проклятие, у нас появилась отличная возможность прищучить Юбэнкса. Я не допущу, чтобы она провалилась только из-за того, что тебе не улыбается работать со специалистом.

Юбэнкс подозревался в недавнем убийстве молодой женщины, чьи ближайшие родственники были действительными членами Общества. После того как полиция официально объявила ее гибель несчастным случаем, родители жертвы обратились в «Джонс и Джонс» с просьбой расследовать ее смерть. Экстрасенс-профайлер, побывавший на месте преступления, подготовил справку по психическому профилю преступника, которую Фэллон передал специалисту в Бюро по генеалогии Общества. Специалист пропустил данные через последнюю версию компьютерной программы и вычислил троих возможных подозреваемых. Имя Юбэнкса стояло первым.

– Советую тебе найти кого-нибудь другого, – сказал Лютер.

– Больше никого нет. Ты понадобишься мне и Грейс Ренквист завтра. Юбэнкс должен прилететь послезавтра. Если он опасается, что за ним будут следить, он, вероятнее всего, будет наблюдать за теми, кто вселился в гостиницу после него, а не до.

– Я знаю, как ведется слежка, – сдерживая себя, сказал Лютер. – Кто такая Грейс Ренквист?

– Среди прочих достоинств у нее такой же дар видеть ауру, как у тебя, только с одной особенностью.

– У всех талантов есть особенность. И какая же у нее?

– Я не встречал людей, которые умели бы так читать ауру. – В голосе Фэллона явственно слышалось восхищение. – Когда она посмотрит на Юбэнкса, то сразу определит, подходит ли он под психический профиль, составленный агентом, изучавшим место преступления. Более того, она, вероятно, сможет определить, совершал ли Юбэнкс действия с крайней жестокостью за последние несколько месяцев. Дочь нашего клиента убили полтора месяца назад.

– Притормози. Никому не дано видеть такие подробности в ауре.

– А Грейс Ренквист дано. Ты же знаешь старую истину, что убийство всегда оставляет следы. Она говорит, что это так, ну, в том смысле, что убийство как-то нестандартно окрашивает ауру.

– Гм. И как она об этом узнает?

– Грейс не из тех, кому можно задавать много личных вопросов, – ответил Фэллон.

– Послушай, даже если она и сможет получить для тебя точные личные данные по Юбэнксу, от этого все равно не будет большой пользы. Тебе нужны твердые доказательства, чтобы сдать его полиции. Как ни странно, власти не склонны арестовывать людей только на основе данных считывания ауры.

– И это моя основная головная боль, – ворчливо признался Фэллон. – Но я буду думать, как раздобыть твердые доказательства, только когда узнаю, того мы взяли или нет. Ведь в нашем списке еще два подозреваемых.

– Ты сказал, что Грейс Ренквист не из твоих постоянных агентов. Откуда она?

– Она библиотекарь-референт в Бюро генеалогических архивов Общества.

– Библиотекарь?

– Специализируется на изучении генетически наследуемых семейных моделей парапсихологических свойств.

Общество Аркан имело обширные генеалогические архивы своих членов, записи велись с конца семнадцатого века. Сильвестр Джонс, основатель Общества и блестящий, хотя и с несколько извращенным подходом, алхимик, обратил внимание на то, что парапсихологический дар передается по наследству. За последние несколько лет Бюро по генеалогии перенесло информацию из многочисленных пыльных томов, хранивших генеалогические древа всех поколений членов Общества, на компьютер и создало базу данных.

– Просто не верится, – сказал Лютер. – Ты хочешь поставить меня в пару с какой-то седой старой девой из Генеалогии? Это ты так шутишь?

– Теперь ты видишь суть проблемы? Я не могу послать милую, невинную старушку библиотекаршу на такую операцию. Она же ничего не умеет. Еще выдаст себя Юбэнксу, и он прикокнет ее и выбросит ее труп. А потом, как ты понимаешь, на меня будет орать Старый Кочет и отчитывать за то, что я недоглядел и допустил, чтобы убили его человека.

Харли Бикмен был крайне дотошным и могущественным начальником Бюро генеалогических архивов. Его прозвали Старым Кочетом много десятилетий назад из-за одного вполне очевидного факта биографии: он обладал характером злобного и задиристого петуха.

– Можешь пропустить эти трогательные подробности, – устало проговорил Лютер. – Я тебя понял.

– Я завишу от Генеалогии из-за своих исследований. Я вынужден сотрудничать со Старым Кочетом и его подчиненными. Если я допущу, чтобы что-то случилось с кем-то из его сотрудников, он сотрет меня в порошок.

– Я восхищаюсь, Фэллон, ты всегда думаешь о других.

– Послушай, ведь работа непыльная и простая, займет максимум два дня. Ты и мисс Ренквист поедете на Мауи, поживете в гостинице. Ты послоняешься рядом, пока она будет собирать данные, потом, пока она не испортила мое расследование, посадишь ее в самолет. Неужели так сложно?

– Как я понимаю, мне предстоит изображать из себя послушного сынка, проводящего отпуск на Гавайях в обществе пожилой мамочки, верно? Только не говори, что я буду играть роль сорокалетнего типа, живущего с матерью.

– Я уже распорядился, чтобы твои документы сегодня вечером доставили Ренквист, – излишне поспешно проговорил Фэллон. – Завтра, когда вы с ней встретитесь в Гонолулу, они будут у нее.

– Точно не сегодня утром?

– С моей стороны такие ошибки исключены. Ей заказан билет на рейс из Портленда, штат Орегон, вылетающий завтра утром в восемь. Есть ручка?

Лютер вернулся в помещение. Он нашел на кухонном прилавке ручку и блокнот.

– Диктуй, – сказал он.

Фэллон продиктовал номер рейса и повторил дату.

– Она сядет в Гонолулу в одиннадцать тридцать пять. Затем вы оба – ты с новыми документами – летите на Мауи и селитесь в гостиницу.

– Она живет в Портленде? – спросил Лютер.

Хотя его не очень интересовало, где живет Ренквист.

– Нет, в городке на побережье Орегона, – ответил Фэллон. – Называется Эклипс-Бей.

– Никогда о таком не слышал.

– Ну, у меня сложилось впечатление, что именно поэтому мисс Ренквист и нравится там жить.

– Здесь с самолетов сходят просто толпы пожилых, – сказал Лютер. – Как я узнаю ее?

– Скорее всего на ней будут перчатки.

– Перчатки? На Гавайях? Да здесь же жара, завтра будет двадцать семь.

– Мисс Ренквист любит носить перчатки, – сказал Фэллон. – Она немного эксцентрична в этом плане.

– Ну, тогда она точно будет выделяться из толпы. Передай ей, что я буду в брюках цвета хаки и темно-коричневой рубашке.

– С цветочками или без?

– Без.

– Уверен, вы оба узнаете друг друга без проблем.

Фэллон закончил предложение странным хмыканьем и отключился.

Лютер оставил листок с номером рейса Грейс Ренквист на столе и снова вышел на балкон. Он несколько часов поспит, а потом позвонит Петре и Уэйну и сообщит, что взялся за работу на Мауи. Хоть они будут довольны.

Он допил виски и попытался проанализировать странное хмыканье, которым Фэллон закончил разговор.

Если бы дело касалось кого-то еще, а не Фэллона Джонса, он бы назвал это странное хмыканье смехом.

Глава 4

Эклипс-Бей, Орегон

Она заведет собаку, когда выполнит задание на Мауи и вернется.

Приняв такое решение, Грейс Ренквист упаковала в чемодан аккуратно сложенную ночную сорочку. Простого покроя, с длинными рукавами и подолом до щиколоток, рубашка была сшита из белого хлопка. В ней не было ни намека на сексуальность. И куплена она была не для соблазнения и обольщения. Грейс выбрала ее за практичность. Зимние ночи на орегонском побережье довольно холодные.

Однако для Гавайев эта рубашка совсем не подходила. Как и все остальное, что Грейс укладывала в чемодан, особенно запасная пара черных лайковых перчаток. Год назад она сбежала от прошлой жизни лишь в том, что было на ней. И сейчас у нее даже нет купальника – в Эклипс-Бей он не нужен. Но она не станет покупать новый гардероб ради очень короткой, как ей было сказано, поездки на Мауи. Общество Аркан платит хорошие деньги, но не такие большие, как на предыдущем месте. В новой жизни, работая специалистом по генеалогии, она вынуждена ограничивать себя в расходах.

Работа нравилась Грейс и приносила удовлетворение, но не помогала избавиться от нарастающей тоски и одиночества. Надо было давным-давно завести собаку. Она знала, почему так упорно противостоит этому искушению. Первый год существования в качестве Грейс Ренквист нес с собой слишком много неопределенностей. А вдруг власти Флориды выследят ее? А вдруг те двое, чья аура пульсировала темной энергией, найдут ее? А вдруг ее новая биография не пройдет проверку в «Джонс и Джонс»? Надо быть готовой к любым неприятностям. А наличие собаки усложнило бы план бегства.

Прошло чуть более года со смерти Мартина Крокера. Если бы ее искали, она бы наверняка это почувствовала. Инстинкт самосохранения очень прочно связан с конкретно ее вариантом дара считывать ауру. Оба качества обострились, когда ей было четырнадцать. Это же подтвердила проверка по архивам «Джонс и Джонс». Теперь она в безопасности; в пыльных хранилищах, официально известных как Бюро по генеалогии, ей ничего не грозит. Да, содержимое всех этих фолиантов переведено в электронную форму, и искать нужную информацию можно с помощью компьютера, но метафора не утратила своей сути.

Она в безопасности. Так что теперь можно завести собаку.

Зазвонил мобильный. Грейс взглянула на номер и тут же ответила.

– Доброе утро, мистер Джонс, – сказала она. Соблюдение формальностей дошло у нее до автоматизма – это был один из способов установить определенную дистанцию между собой и остальными.

– Вы собрали вещи?

Грейс никогда лично не встречалась с этим человеком. Фэллон Джонс руководил «Джонс и Джонс» из крохотного офиса, затерянного в маленьком городке на побережье Северной Калифорнии. Некоторые называли его одержимым параноидальным отшельником. Другие утверждали, что он живет и работает в одиночестве потому, что никто не может выдержать его общество более пяти минут. И правда, у него был характер растревоженного носорога. Но при этом он обладал замечательным даром.

Грейс провела неофициальное генеалогическое исследование вскоре после того, как босс, Харли Бикмен, начал передавать ей запросы Джонса. Очевидно, она была единственной во всем департаменте, у кого хватало терпения спокойно выполнять все требования главы «Джонс и Джонс», славившегося сложным характером.

Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что Фэллон был прямым потомком Калеба Джонса, основателя «Джонс и Джонс». Да это и не было большой тайной. Не вызывало сомнения и то, что Фэллон обладает очень высоким уровнем способностей по шкале Джонса, вероятно, значительно выше обычного. Грейс по своей работе знала, что члены семейства Джонсов, многие из которых стали легендами Общества, считали необходимым занижать уровень своего дара, чтобы выглядеть менее могущественными в паранормальном плане, чем на самом деле. Она их не осуждала за это. Она и сама тайком переправила свой уровень в сторону более респектабельного и менее устрашающего седьмого.

Однако Грейс так и не смогла точно охарактеризовать природу таланта Фэллона, скорее всего потому, что еще никто не придумал учтивый, научно нейтральный термин для того, что большинство людей называло «специалист – теоретик по разработке заговоров».

От клинических заговорщиков-фанатиков Фэллона отличал тот факт, что все таинственные схемы, которые он выявлял и вплетал в свои тщательно подготовленные теории, не были продуктом его болезненной фантазии. Они были реальны. В большинстве случаев.

– Почти закончила, – ответила Грейс. – Примерно через час я буду на пути в Портленд. Перед отъездом мне нужно заскочить на почту и попросить миссис Уэггонер забирать мою корреспонденцию. А еще мне нужно предупредить домохозяйку, что меня не будет в городе два или три дня. И все.

– Вы должны оповестить о своем отъезде весь свой чертов город? – сердито осведомился Фэллон.

– Поверьте, если я не предупрежу домохозяйку и почтальоншу, пойдут разговоры. И завтра же в мою дверь будет стучаться начальник полиции, проверяя, жива ли я. Городок-то маленький.

– Да, я знаю, каково это – жить в маленьком городке. Здесь, в Скарджилл-Коув, та же история. Поступайте, как считаете нужным, и отправляйтесь в путь.